В этот самый момент доктор очнулся в результате сильной отрыжки и страшного беспокойства. Он приподнялся в гамаке, чтобы убедиться: его дочери не пострадали ни от сил природы, ни от мужских рук — после чего снова смежил очи, раскрыл рот и уронил руку, касаясь пальцами пляжного песка.
Прошел полдень, и пляж стал остывать. Поднявшийся ветерок чуть раскачал гамак, где лежал Дарувалла, все еще переваривая пишу. Он чувствовал во рту горьковатый привкус — или от рыбы виндалуу, или от пива. Пучило живот. Фарук приоткрыл глаза, чтобы посмотреть, нет ли кого-нибудь поблизости от гамака, в этом случае пускать газы будет не очень вежливо. И увидел рядом этого паразита Пункая, этого совершенно бесполезного посыльного.
— Она вернулась, — сказал мальчик.
— Убирайся, Пункай, — произнес Дарувалла.
— Она ищет вас, хиппи с пораненной ногой, — доложил посыльный, выговаривая «хыппы» так, что доктор, все еще поглощенный сложным процессом пищеварения, не понял его.
— Убирайся, Пункай, — повторил доктор, а потом увидел, что к нему приближается прихрамывающая женщина.
— Это он? Это — доктор? — спросила она Пункая.
— Ты жди здесь! Сначала я спрошу доктора! — приказал ей мальчик.
На первый взгляд женщине можно было дать лет 18 — 25. Широкие плечи, крупные груди, большие бедра. С толстыми коленками и огромными руками, которыми она за рубашку приподняла мальчика над землей и бросила его спиной в песок.
— Уё..вай отсюда.
Пункай поднялся и побежал к отелю. Фарук опустил ноги из гамака и посмотрел на женщину. Когда он встал, то поразился, как послеобеденный бриз охладил песок. И еще больше его поразило, насколько незнакомка оказалась выше его ростом. Фарук быстро нагнулся, чтобы надеть сандалии, и увидел, что женщина пришла без обуви и одна ее нога раздулась до размеров, в два раза превосходящих другую. Пока доктор находился в согнутом положении, незнакомка повернула опухшую ногу и показала ему грязную, гноящуюся подошву.
— Наступила на какое-то стеклышко. Думала, что все куски уже вытащила, однако оказалось не так, — медленно произнесла она.
Доктор взял ее ступню в свои руки и почувствовал, как женщина тяжело оперлась на его плечо, чтобы удержать равновесие. На подошве виднелось несколько маленьких красных ранок, затянутых вздувшейся от внутреннего нарыва кожей. В середине стопы просматривался нарыв размером с куриное яйцо, в центре его из разреза длиной 2 — 3 сантиметра сочился гной.
Дарувалла поглядел вверх на женщину, однако она смотрела в другую сторону. Он поразился не только ее росту, но и массивности всех частей тела. Была она не просто полная, но по-крестьянски мускулистая. Ноги грязные, заросшие золотистыми волосами, ширинка коротко подрезанных голубых джинсов разорвана и из дырки торчит ужасный клок золотистых волос ее лобка. Женщина носила черную теннисную рубашку без рукавов с эмблемой в виде серебристого черепа и перекрещенных костей. Ее огромные, болтающиеся груди нависали над Фаруком, подобно какому-то предупреждению. Когда доктор поднялся и рассмотрел ее лицо, то понял: женщине не более 18 лет, ее полные, круглые щеки были покрыты веснушками. Губы незнакомки вздулись от солнечных ожогов, по той же причине слезла кожа с маленького носа. Выгоревшие волосы спутались в клубок и лишились естественного цвета от смазки, которую она наносила, чтобы уберечься от загара.
Поразили доктора ее глаза — не только своим светлым оттенком и небесной голубизной, но и взглядом настороженного животного. Как только женщина обнаружила, что на нее смотрят, ее зрачки сузились как у животного, и впились в него. Теперь зверь включил все свои инстинкты. Не выдержав напряженности взгляда незнакомки, доктор вынужденно отвел глаза.
— Думаю, мне необходимы какие-нибудь антибиотики, — сказала молодая женщина.
— Да, у вас заражение. Мне придется разрезать нарыв. Там внутри что-то есть и оно должно выйти наружу, — ответил доктор. От сильного воспаления лимфатические узлы на ноге у нее опухли.
Женщина вздрогнула, и доктор почувствовал запах, не похожий на запах пота из подмышек. Это был терпкий запах мочи вместе с тяжелым духом разложения и гнили.
— Вам совершенно необходимо вымыться, перед тем как я сделаю надрез. — Дарувалла уставился на ее руки, на комочки запекшейся крови под ногтями. После того, как женщина еще раз передернула плечами, доктор отошел от нее на шаг.
— И где вы хотите делать операцию? — спросила она, оглядываясь вокруг.
Из таверны за ними наблюдал бармен. В ресторанчике только за одним столом сидели любители фени, но и эти обалдевшие от чрезмерной дозы пьяницы тоже уставились на женщину.
— В нашем отеле есть ванна. Моя жена поможет вам, — сказал доктор.
— Я знаю, как принимать ванну, — сообщила ему незнакомка.
С такой ногой женщина вряд ли могла прийти издалека, размышлял Фарук, глядя, как тяжело ей дается расстояние от таверны до отеля. Когда они поднимались по лестнице в номер, женщина изо всех сил опиралась на перила.
— Неужели вы шли из Анджуны? — спросил Фарук.
— Я из Айовы, — ответила женщина.
На короткое мгновение Дарувалла не понял ответа, поскольку мысленно вспоминал, где в Гоа расположена Айова. Потом он засмеялся, но женщина его не поддержала.
— Я имел в виду, где вы остановились в Гоа?
— Я нигде не остановилась и как только смогу идти, то поплыву на пароме в Бомбей, — ответила незнакомка.
— Но где вы порезали ногу? — настаивал доктор.
— На каком-то стекле рядом с Анджуной.
Их разговор, ее тяжелое передвижение по лестнице стоили доктору немало сил. Он зашел в комнату, так как хотел предупредить Джулию, что нашел на пляже пациентку или что она его разыскала.
Пока молодая женщина принимала ванну, Фарук и Джулия безмолвно рассматривали на балконе потрепанный матерчатый рюкзак, который она здесь оставила. По всей видимости, незнакомка не собиралась переодеваться или одежда в рюкзаке была грязнее той, что она носила на себе, хотя это с трудом представлялось. Разглядывая смешные матерчатые значки, пришитые к клапану рюкзака, Дарувалла подумал, что они как напоминание о прошлых временах. Он различил символ мира, голубые цветы, изображение кролика, американский флаг с нарисованной на нем свиной мордой, еще один серебристый череп с перекрещенными костями. Доктор не смог опознать черно-желтое угрожающее изображение птицы, поскольку посчитал его одним из вариантов американского орла, а это был ястреб Херки, символ спортивных команд штата Айова. Только вглядываясь в него с более близкого расстояния, Фарук прочитал слова под черно-желтой птицей: «Вперед, ястребы!»
— Она, должно быть, из какого-то странного клуба, — сказал доктор жене.
В ответ Джулия лишь вздохнула, что являлось показателем ее безразличного отношения, хотя она еще не отошла от шока при виде гигантской молодой женщины, отрастившей под мышками огромные пучки светлых волос.
В ванной комнате женщина дважды наполнила ванну и спустила воду.
Вначале она побрила ноги, но не дотронулась до подмышек, поскольку берегла там волосы, как свидетельство своей революционности. Их, как и волосы на лобке, женщина считала «мехом». Воспользовавшись бритвой Даруваллы, она захотела ее украсть, однако вспомнила, что оставила рюкзак на балконе, и положила бритву на место. Тут ее догнали воспоминания, от которых она вздрогнула.
Когда женщина опустилась в ванну во второй раз, она почувствовала себя такой уставшей, что мгновенно заснула. Но как только ее рта коснулась вода, она сразу же очнулась. Вымыв шампунем голову, прополоскав горло и намылившись, она снова спустила воду и наполнила ванну в третий раз, дав воде подняться до горла.
Странно, но убийства не вызвали у нее и капельки сожаления. Здесь не было ее вины, прямой вины. Она отказывалась ее чувствовать, поскольку абсолютно ничего не могла поделать, чтобы спасти жертвы. На минуту женщина подумала, что даже не пыталась предотвратить эти убийства. Потом она решила, что сама также является жертвой, и нечто вроде всеобщего абсолюта повисло над ней, похожее на пар, поднимающийся от воды в ванной.
Вода оказалась настолько горячей, что она, не выдержав, зарычала, и пришла в изумление, увидев сверху грязную накипь. И это несмотря на то, что она принимала ванну уже третий раз.
. ДИЛДУ
Женщина считала, что во всем виноваты родители. Ее звали Нэнси и она жила в семье выходцев из Германии, которые держали ферму по откорму свиней в штате Айова. В маленьком городке девочка всегда хорошо училась в старших классах школы. Потом она поступила в университет города Айова. Ее, как грудастую блондинку, хотели выбрать руководителем группы эмоциональной поддержки спортсменов, однако ей не хватало личных волевых качеств и поэтому ее не избрали на эту должность. Однако вследствие контактов с группой эмоциональной поддержки она получила возможность познакомиться со многими футболистами. Хотя девушка не привыкла выпивать, однако ей пришлось это делать на многочисленных вечеринках. Она не только впервые переспала с мальчиком, но затем впервые узнала половые способности негра, жителя Гавайских островов и жителя Новой Англии из штата Мэн, а может быть, из штата Массачусетс.
В конце первого семестра ее выгнали из университета, а когда она вернулась в маленький городок, где провела детство, то почувствовала, что забеременела. Нэнси всегда была хорошей девочкой и слушалась родителей, по крайней мере в такой степени, что беспрекословно приняла указание старших о том, что родит ребенка, оставит его для усыновления и пойдет работать. Девушка устроилась в местный магазин скобяных изделий в отдел по поставке кормов и семян, когда еще была беременной. Вскоре Нэнси начала сомневаться в мудрости родительского решения, поскольку мужчины в возрасте ее отца предлагали ей переспать с ними, несмотря на то, что она находилась в положении.
Она рожала в штате Техас, где врач не разрешил ей даже взглянуть на ребенка, а медицинские сестры не сказали, кто родился — мальчик или девочка. Дома родители усадили Нэнси за стол и сказали, что, должно быть, усвоив жизненный «урок», теперь она будет «нормально себя вести». Мама заявила, что она молилась Богу, чтобы однажды какой-нибудь порядочный человек в городе «простил» Нэнси и женился на ней. Отец был благодарен Богу за «снисходительность» к ней, грешнице, однако он предполагал, что дважды подобную снисходительность Всевышний проявлять не будет.
Какое-то время Нэнси стремилась выполнять требования родителей, однако в городе нашлось слишком много мужчин, горевших желанием ее утешить и считавших, что она легко поддастся на их уговоры. Еще больше оказалось женщин, которые полагали, что она уже спит со всеми и не следили за оборотами своей речи. Их высказывания произвели на нее странный эффект. Она не стала ругать футболистов, приведших ее к падению: больше всего Нэнси проклинала свою невинность, поскольку отказалась поверить, что она поступает дурно. Девушку унижало ощущение того, что она — дура, а с этим чувством к ней пришла ярость, какой она раньше не знала и которая не была присуща ее натуре. Однако гнев стал ее составной частью — наподобие зародыша, который она вынашивала так долго, однако так никогда и не увидела.
Нэнси захотела получить заграничный паспорт, а получив его, ограбила скобяной магазин и отдел по поставке кормов и семян так, что не оставила там ни цента. Поскольку она знала, что ее предки жили в Германии, девушка решила, что поедет туда. Самый дешевый рейс из Чикаго доставил ее во Франкфурт, где она оказалась еще более неподготовленной для сопротивления молодым немцам и где почти сразу же встретила длинного и черноволосого продавца наркотиков по имени Дитер.
Потребовалось очень мало времени, чтобы завлечь девушку в сети. Первым захватывающим, но мелким преступлением явилось то, что он заставил Нэнси изображать проститутку в районе отвратительных боковых улиц, отходящих от Кайзерштрассе. На улицах, звучавших как названия немецких рек, она запрашивала такую цену, что только самые богатые и тупые туристы или бизнесмены шли за ней в убогую комнату на Эльбаштрассе или на Мозельштрассе, где их поджидал Дитер. Нэнси заставляла мужчину заплатить ей до того, как она открывала дверь комнаты. Как только парочка заходила внутрь, она притворялась, что неожиданно встретила Дитера, который грубо ее хватал, швырял на кровать, начинал оскорблять за вероломство и нечестность и угрожал убить, а в это время оплативший ее услуги мужчина всегда убегал. Ни один из клиентов никогда не пытался помочь женщине. Нэнси нравилось наказывать мужчин за их похоть, она испытывала удовлетворение, видя, как они трусят. Ей казалось, так она мстит тем мужчинам, которые заставляли ее чувствовать себя несчастной в отделе по поставке кормов и семян.
У Дитера имелась теория о том, что все немцы чувствуют стыд за свою половую неполноценность. Именно поэтому он любил Индию как духовное и одновременно чувственное государство. Это словосочетание значило для него лишь одно: там за бесценок можно купить все что угодно. Он имел в виду женщин, молоденьких девочек, различные наркотики. Подробнее всего он говорил о гашише, рассказывая, сколько заплатит за него там и сколько прибыли получит в Германии. Дитер не посвящал женщину в свой план, а особенно в то, что именно ее американский паспорт и деревенский вид обеспечат провоз зелья через немецкую таможню. Она же будет тем человеком, который, по его плану, провезет немецкие марки через индийскую таможню. Немецкую валюту Дитер доставлял в Индию, а оттуда привозил наркотики. Он уже путешествовал с американскими девушками, но использовал и девушек из Канады, чьи паспорта возбуждали еще меньше подозрений.
Со всеми ними Дитер поступал очень просто: он никогда не летел с девушками на одном самолете. Убедившись в том, что «подруга» прилетела и прошла таможню, он сажал ее в самолет рейсом на Бомбей. Он хочет, говорил торговец наркотиками, чтобы они отдохнули, пришли в себя от воздушной болтанки в комфортабельном номере отеля «Тадж», поскольку после его приезда они займутся «серьезным делом». Дитер имел в виду менее удобные апартаменты и поездку автобусом из Бомбея в Гоа.
Дитер мог купить все нужное в Бомбее. Однако друг его друга советовал покупать наркотики только в Гоа — там гашиш стоил дороже, поскольку европейские и американские хиппи скупали наркотики так же, как и бутылки с минеральной водой, однако качество его всегда было более высоким. Именно за качество зелья во Франкфурте платили бешеные деньги.
Что касается обратного путешествия в Германию, то Дитер возвращался за день до своей молодой спутницы, и если ее задерживали на немецкой таможне, это являлось сигналом, что с девушкой нельзя встречаться. Однако отработанная система Дитера редко давала сбой, по обе стороны границы его молодых спутниц никогда не задерживали.
Дитер снабжал женщин туристическими справочниками и романами в мягкой обложке, содержание которых предполагало кристальную честность тех, кто их читает. В туристических справочниках с потрепанными обложками специально для работников таможни подчеркивались места, важные с точки зрения их культурной или исторической значимости и настолько специфичные, что привлекали к себе лишь выпускников колледжей, специализировавшихся по этому профилю. Романы в мягкой обложке, написанные Германом Гессе и Лоренсом Даррелом, служили стандартным показателем того, что их читатель склонен к мистике и поэзии. Обе эти тенденции, как считали работники таможни, отличали молодых девушек, не стремившихся к денежной наживе. А таким туристам было не до нелегальной перевозки наркотиков.
Тем не менее время от времени их личные вещи подвергались полному, но безуспешному досмотру в поисках припрятанного зелья. Большие партии наркотиков в герметичном контейнере, недоступном для собак-ищеек, хитрый Дитер прятал с величайшей изобретательностью.
Вспоминая прошлое, бедная Нэнси придет к выводу, что сильнее всех других способностей у Дитера оказалось то, что он мог порабощать женщин для удовлетворения своих сексуальных прихотей. В сравнительной безопасности ванной комнаты в номере Даруваллы Нэнси предположила, что поехала с Дитером лишь из-за секса. Ее футболисты представляли собой добродушных простачков, и большую часть проведенного с ними времени Нэнси чувствовала опьянение от пива. С Дитером она всегда выкуривала строго отмеренную дозу гашиша или марихуаны, поскольку он простачком не был. Сухопарый торговец наркотиками выглядел как добропорядочный молодой человек, недавно избавившийся от тяжелой болезни. Если бы Дитера не убили, он продолжал бы совращать молодых и наивных девушек, а его сексуальные аппетиты все увеличивались бы от желания заставить их заниматься половыми извращениями, грозившими деградацией. Как только он чувствовал, что Нэнси утверждается в своей половой потенции, он подрывал даже небольшое чувство ее собственного достоинства, заставляя сомневаться в себе и ненавидеть себя так, как она этого даже не представляла.
— Какому первому опыту в области секса ты доверяешь? — спросил ее Дитер в самом начале. Когда она ничего не ответила, потому что про себя подумала, что это была мастурбация, он внезапно произнес: — Мастурбация. Я правильно сказал?
— Да, — тихо ответила Нэнси.
Дитер вел себя очень ласково с девушкой, и вначале они только говорили о сексе.
— В постели каждый человек своеобразен. Надо только понять, что тебе нравится больше всего, — рассуждал Дитер с философским видом. Затем он рассказал ей несколько историй о себе, чтобы она расслабилась. Будучи подростком, Дитер своровал двое трусиков из бельевого шкафа лучшей подруги своей матери. — Когда у них пропал весь запах, я положил трусики обратно в шкаф и уволок новую пару. Меня всегда страшило, что кто-нибудь поймает меня, когда я мастурбирую. Знаю девушку, которая только стоя кончала при мастурбации, — говорил он Нэнси.
— А мне для этого нужно лежать, — сказала она.
Для Нэнси этот разговор оказался самым интимным из всех, какие ей когда-либо приходилось вести, поэтому она не удивилась, что Дитер попросил показать, как она занималась онанизмом. Нэнси легла набок, касаясь левой рукой ягодицы. Она не массировала влагалище, поскольку так у нее никогда не получалось оргазма. Вместо этого она стала тереть себе клитор тремя пальцами правой руки, расправив при этом большой и средний пальцы в стороны, как крылья. Женщина отвернула лицо в сторону, а Дитер лег рядом, целуя ее в губы так, что ей пришлось отвернуться от него, чтобы отдышаться. В момент оргазма он ввел член во влагалище, поскольку в это время она уже достигла наивысшего пика возбуждения, в другой раз торговец наркотиками предпринял нечто новое.
— Перевернись на живот и подожди в этом положении. У меня сюрприз, — сказал Дитер.
Он улегся к ней в кровать, целуя взасос долгими поцелуями, засовывая язык ей в рот. Одновременно он просунул свою руку между ног женщины, чтобы трогать клитор так же, как это раньше делала Нэнси. В первый раз она даже не заметила у него в руках искусственный член «дилду».
Другой рукой торговец наркотиками медленным движением стал вводить ей пластмассовый пенис. Вначале она отпрянула, чтобы избежать этого предмета, однако позднее Нэнси подавалась вперед, как бы встречая дилду. Несмотря на большие размеры, пластмассовый пенис не делал ей больно. Когда женщина настолько возбудилась, что перестала целовать Дитера и начала кричать, он вытащил из нее дилду и ввел во влагалище свой пенис из положения сзади, а его пальцы при этом все время терли ее клитор. По сравнению с огромным пластмассовым пенисом ощущения от настоящего члена разочаровали Нэнси.
Родители однажды предупреждали девушку, что «эксперименты с сексом» сведут ее с ума. Однако тип сумасшествия, в которое ввергал ее Дитер, не казался опасным. Тем не менее вовсе не это являлось веской причиной для поездки в Индию.
Оформление ее визы вызвало трудности — ее фотографии не отвечали каким-то требованиям, она плохо понимала, как заполнять документы, поскольку не знала немецкого. Нэнси нервничала. Ей казалось, что она берет с собой слишком много таблеток от малярии, однако Дитер не мог освободить ее от выбора, по-видимому, на него малярия не действовала. Торговец наркотиками сильнее был озабочен другим — вдруг сотрудники индийской таможни конфискуют пластмассовый член? Нэнси не должна его прятать, тогда его точно отберут. Дитер настоял, чтобы женщина повезла это устройство в сумке вместе со своими дамскими принадлежностями для косметики. Однако штуковина имела изрядные размеры. Самым неприятным для Нэнси был его цвет — красноватый, он напоминал кожу, а его головка, сделанная по модели оригинала, имела синеватый оттенок, словно пенис побывал на морозе. В том месте, где у основания головки отгибалась искусственная кожа, накопились остатки смазки, от которой не удалось избавиться полностью.
Нэнси положила искусственный член в старый длинный спортивный чулок, какой натягивают на икры ног. Она надеялась, что индийские таможенники подумают, будто он предназначен для каких-то медицинских целей, а не для той цели, ради чего его сделали. Понятно, Нэнси хотела, чтобы Дитер взял эту вещь с собой в самолет, однако он отказался, объяснив, что в этом случае таможенники подумают о нем как о педерасте, а таких людей оскорбляют в любом аэропорту мира. К тому же у него много немецкой валюты, поэтому нельзя, чтобы женщина летела вместе с ним. Не стоит рисковать и делить с ним возможные неприятности на таможне.
Отмокая в ванне отеля «Бардез», Нэнси удивлялась, как она поверила этому человеку. Задним числом ошибки всегда видны. Дитеру не составляло большого труда во всем убедить ее и положить в сумку искусственный член. Уже не в первый раз подобная пластмассовая вещица пересекала границы Индии, однако сколько трудностей возникло при перевозке этого приспособления!
Нэнси никогда не была на Востоке. Она прибыла в Бомбей примерно в 2.00 утра. Прежде она никогда не видела таких убогих и замученных жизнью мужчин, которых пригнули невзгоды и ослабила неправильно растрачиваемая энергия от шумных разговоров. Они так и мелькали и во всем проявляли агрессивную заинтересованность, чем напоминали ей суетящихся крыс. Многие из этих мужчин ходили босиком.
Нэнси постаралась не отвлекаться и сосредоточить свое внимание на таможенном инспекторе, рядом с которым стояли двое полицейских. В обуви. В голубых форменных рубашках, эти двое констеблей были одеты в самые неподходящие для такой жаркой погоды туфли, которые она когда-либо видела. Как и шапочки-пирожки на головах полицейских, наподобие той, что когда-то носил Неру.
Во Франкфурте Дитер заставил Нэнси пройти подробное медицинское обследование. Когда врач обнаружил, что женщина уже рожала, он поставил ей предохранительную диафрагму на шейку матки, чего Нэнси совсем не хотела. Сейчас один таможенный инспектор перебирал ее дамские аксессуары, другой полицейский открыл баночку крема для лица, зачерпнул пальцем содержимое и понюхал крем. Нэнси взмолилась, чтобы на глаза им не попалась диафрагма или жидкость для подавления активности сперматозоидов во влагалище. Констебли могли не только увидеть, но и потрогать или понюхать ее клитор.
И еще этот пластмассовый член, завернутый в длинный спортивный чулок. Инспектор и полицейский перебирали одежду в ее рюкзаке и вытряхивали содержимое дамской сумки, по форме напоминавшей во много раз увеличенный кожаный кошелек. Один полицейский взял потрепанный томик романа Лоуренса Даррела «Клеа», четвертый из серии «Квартет Александрии». Из нее Дитер прочел лишь роман «Жюстин», а Нэнси даже не видела эту книгу. Однако томик оказался изрядно потрепанным на тех страницах, — которые уже пролистал предыдущий читатель. Полицейский открыл книгу как раз на том месте, где красовались отметки. Его глаза быстро на них остановились, именно для такого случая Дитер и брал карандаш. Роман уже путешествовал в Индию и возвращался в Германию с двумя предыдущими компаньонками Дитера, ни одна из них его не читала, даже не видела отмеченного абзаца, выбранного для того, чтобы показать таможенникам, что этот турист — безвредный дурачок.
Констебль был поставлен текстом в такое безвыходное положение, что передал книгу сослуживцу, который нахмурил брови, будто пытался расшифровать сверхсложный шифр. Второй полицейский передал книгу инспектору, прочитавшему абзац последним. Нэнси наблюдала, как неуклюже движутся губы читающего, словно он отделял плоды оливок от косточки. Затем инспектор прочитал эти слова вслух, однако Нэнси явно не поняла их значения. Она не могла понять, для чего полицейский и инспектор зацепились за этот абзац романа.
— «Весь квартал лежал, утопая в тени фиолетового цвета наступающей ночи. Небо из трепещущего велюрового материала казалось разрезанным сияющим светом тысяч электрических лампочек. Этой ночью оно повисло над улицей Татвиг наподобие вельветовой кожи», — читал таможенный инспектор.
Прекратив читать, таможенник выглядел так, будто он проглотил что-то непонятно. Один из полицейских яростно взглянул на книгу, не зная, либо конфисковать ее, либо уничтожить здесь же на месте. Другой констебль отвлекся, как скучающий ребенок. Он взял в руку спортивный чулок и вытащил оттуда гигантский пластмассовый член так, будто вынул меч из ножен. Чулок безжизненно свесился в левой руке полицейского, а правой рукой он ухватился за основание красного члена в районе твердых пластмассовых яиц.
Внезапно осознав, что за предмет у него в руках, констебль быстро передал его сослуживцу, который взялся за это устройство в районе задравшейся пластмассовой кожи. Признав в нем увеличенный в размерах макет полового члена, полицейский сразу же передал устройство таможенному инспектору. Все еще держа роман «Клеа» в левой руке, таможенник взял его за мошонку, потом отбросил книгу и вырвал чулок из рук оторопевшего первого полицейского. В спешке таможенник неправильно натянул на — него чулок. Этот инструмент легко вынимался, но трудно вставлялся обратно. Пластмассовые яйца, застряв в пятке чулка, выглядели наподобие странной лампы. Синеватая головка члена выглядывала из открытого чулка. Мочеиспускательный канал огромного члена взирал наподобие мифического «глаза зла» на полицейских и инспектора.
— Где вы остановитесь? — спросил Нэнси один из полицейских, судорожно вытирая следы смазки о свои туфли.
— Всегда носите вещи с собой, — тут же дал указания второй полицейский.
— Договоритесь о цене с водителем до того, как сядете внутрь такси, — снова выступил первый полицейский.
Таможенный инспектор даже не смотрел в ее сторону. Нэнси ожидала чего-нибудь похуже. Вероятно, искусственный член мог вызвать грубый смех или какие-нибудь неприятные намеки. Однако она считала, что прилетела в страну священного Лингама. Разве не здесь молятся фаллическому символу? Нэнси читала, что пенис — это символ бога Шивы. Наверное, предмет в ее сумке являлся реалистичным, однако очень внушительным лингамом, который когда-либо видели эти мужчины. Может быть, она нарушила какие-то священные традиции, связанные с символом, поэтому мужчины не хотят даже смотреть на нее? Однако констебли и таможенный инспектор вовсе не думали о лингаме бога Шивы, просто они чувствовали замешательство от перевозимого в сумке пениса.
Бедная Нэнси, оставшись одна, вышла из здания аэропорта и попала в вопящую толпу водителей такси. Нескончаемая вереница их автомобилей терялась вдали в неприглядном мраке этого отдаленного района Бомбея, поскольку только в черте аэропорта Санта-Круз имелось электрическое освещение. Следует помнить, что в 1969 году аэропорта Саха не существовало даже в проекте. Было около 3. 00 утра.
Нэнси спорила с водителем относительно оплаты поездки в Бомбей, однако даже после достижения договоренности о предварительной сумме трудности общения с водителем на этом не закончились. Он был тамильцем и только недавно переехал в Бомбей, и он заявлял, что не понимает ни языка хинди, ни диалекта маратхи. Нэнси услышала, как водитель узнавал у других таксистов маршрут до отеля «Тадж» на ломаном английском языке.
— Леди, вы не хотите ехать с ним, — сказал ей другой таксист, однако она уже заплатила деньги и сидела на заднем сидении автомобиля.
Когда они ехали по направлению к городу, водитель вел перебранку с другим таксистом-тамилом, державшимся в опасной близости от их машины. Несколько километров они двигались бок о бок, мимо темных трущоб в кромешной предрассветной тьме, в которой жителей этих трущоб можно было опознать лишь по зловонию экскрементов, либо по запахам уже потухших или едва горевших очагов. Что в них жгли? Может быть, мусор? Когда на окраинах Бомбея появились неосвещенные тротуары, водители так и продолжали ехать бок о бок даже через кольцевые развязки и на крутых поворотах. Их перебранка перешла от спора к крикам, закончившимся угрозами, которые Нэнси показались ужасными даже на тамильском языке.
Хорошо одетую парочку сорокалетних англичан в Другом такси вроде бы не волновало происходящее.
Нэнси предположила, что они тоже направляются в отель «Тадж» и что это совпадение положило начало скандалу между таксистами. Дитер предупреждал ее о такой практике, когда два водителя, получив плату с пассажиров, направляющихся в одно и то же место, договариваются и один убеждает другого довезти на своей машине всех пассажиров до конечного пункта.
Когда два такси остановились у светофора, их внезапно окружила свора словно взбесившихся голодных, лающих собак. Нэнси представила, что если один из псов бросится на нее через открытое окно, она сможет ударить его пластмассовым членом как дубинкой. Вероятно, эта мысль подготовила женщину к тому, что произошло на следующем перекрестке, когда они снова остановились на красный свет. Только теперь вместо собак к ним стали подходить нищие. Перебранка таксистов привлекла внимание некоторых людей, спавших на тротуаре. Их тела в светлых одеждах едва проступали на темных улицах, возле темных зданий. Вначале мужчина в оборванном и грязном национальном одеянии просунул руку в окно к Нэнси. Она заметила, что английская парочка закрыла стекла в автомобиле, несмотря на влажный и жаркий воздух. Они были предусмотрительны. Нэнси подумала, что задохнется, если закроет свое окно.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |