Прикосновением своих губ, рук, языка он словно стер все следы, оставленные когда-то кем-то другим. Не было ни одного сантиметра моего тела, не обласканного им. И я впитывала эти ощущения кожей, выжигала их в своей памяти. Откликалась не только телом, но и душой, я отдавалась ему так, будто завтра умру.
Сергей улавливал любое изменение моих глаз: просьбу, приказ, растерянность, наслаждение… Он стал любовником, любимым.
Задремав под утро, мы провалились в сон без сновидений, истощенные и довольные.
Я нехотя открываю глаза, когда слышу сигнал будильник на моем мобильном. Сергей шевелится, прижимая меня к горячему, крепкому телу. Я пытаюсь от него отстраниться, чтобы встать и выключить навязчивую трель. Но он усиливает хватку. Я смеюсь, понимая, что он это делает нарочно.
- Отпусти же, - выдавливаю я, когда он покусывает меня за плечо.
- Не хочу.
- Нам пора на работу. По крайней мере мне точно.
- Позвони и возьми отгул на неделю.
- Не могу. Да и с какой стати?
- Ты будешь очень занята, - он глухо смеется мне в шею, посылая дрожь по всему телу.
- И чем это, интересно? - соблазн так велик, что я серьезно подумываю ему поддаться.
- Я похищаю тебя.
- И куда же ты намереваешься меня затащить?
- В одно волшебное место далеко отсюда.
- Да?
- Да. Там плещется прозрачное глубокое море, удивительные песчаные пляжи ждут того момента, когда ты ступишь по ним, зарываясь маленькими пальчиками в белый песок. По утрам тебя станут будить птицы и стыдливые солнечные лучи, а не этот проклятый будильник.
- И где же этот рай? – восхищенно шепчу я.
- Там, где стоит мой небольшой домик. Мы поедем на Крит.
Я никогда не думала, что так быстро можно получить визу, даже имея такие знакомства, как у Вронского. Только сегодня утром я звонила начальнице, по семейным обстоятельствам отпрашиваясь на пять дней. И уже одиннадцать часов спустя я сижу в самолете, потрясенно оглядываясь вокруг.
Ощущение нереальности происходящего не покидает меня. Такие импульсивные поступки совсем мне не свойственны. Чувство вины пока еще не набрало силу. Но был момент, когда я думала отказаться от поездки.
Утром я попыталась связаться с Владом. Он был в сети, однако на мой звонок не ответил. Спустя время он написал, что долетел и очень занят. И больше не отзывался.
Тревога и какое-то гнетущее чувство, которому я не могла найти названия, давили на меня, словно бетонная плита. И я уже все бросила, оставив наполовину собранный чемодан на кровати. Но тут позвонил Сергей. Услышав его голос, руки сами стали укладывать вещи, а сердце пело, заглушая и доводы рассудка, и предсмертные хрипы совести.
В самолете было мало свободных мест. Сезон отпусков начался. Тем не менее, мы расположились рядом, мое место оказалось у иллюминатора, что вызвало прилив детской радости.
- Боишься летать?
- Не знаю. Это сложно назвать страхом. Скорее волнуюсь.
- Тогда держи меня за руку.
Когда самолет оторвался от земли, у меня закружилась голова. Линия горизонта наклонилась, от смены давления заложило уши, и я зажмурилась, вцепившись в предложенную руку.
Сергей тихо рассмеялся и сжал мои вспотевшие ладошки.
Полет занял не более четырех часов. А мне казалось, что я преодолела целую жизнь. Сотни километров отделяет меня от места, которое я называю домом, от места, где я оставила прежнюю, несчастливую жизнь. И пусть хотя бы одна женщина упрекнет меня в том, что я сделала.
Я вернусь обратно, но сейчас гоню эти мысли. У меня вряд ли будет другой выход. Зато в это мгновение мне кажется, что все у меня только начинается.
Мы приземлились в Ираклионе, столице Крита. Когда самолет заходил на посадку, я не видела острова, только синие волны, становившиеся все ближе и ближе. Казалось, мы садимся прямо в море.
Подали трап, и я с нетерпением жду момента, когда вдохну свежий соленый воздух.
Первые порывы ветра подхватываю мои волосы и мгновенно запутывают, бросая на лицо и вверх.
Я смеюсь радостно и звонко. Смотрю на своего любимого. Он улыбается, глядя на меня. Наша ручная кладь уместилась у него в одной руке. Другой он поддерживает меня за локоть.
Почти не замечаю на удивление обшарпанного здания аэропорта, не чувствую нетерпения, стоя в очереди на прохождение таможенного контроля. Меня не раздражает ожидание нашего багажа. Я смакую каждый момент этих украденной у судьбы пяти дней, которые начинаются прямо сейчас.
Сергей берет напрокат машину – удивительный «Порше» купе с открытым верхом.
Никогда не сидела в таких роскошных машинах. Наверное, сейчас у меня совершенно глупый вид, потому что, наблюдая за моим ошеломленным лицом, Сергей не может удержаться от смеха.
- Куда мы едем сейчас? - затаив дыхание, я жду ответа.
- Ханья. Удивительный город. Не похож на остальные города Крита. Скорее, он напоминает Венецию. Там долгое время заправляли венецианцы, но есть и отпечатки византийской культуры, турецкой.
- Не терпится уже увидеть своими глазами. Здесь-то не очень все красиво.
- Ираклион стал столицей относительно недавно. Лет сорок назад. А до этого ей была Ханья. И я считаю, по праву. Самый красивый город на острове.
Я смотрю вокруг, отмечая, что небо здесь глубокого голубого цвета, что черной пыли от заводов нет. Вдоль дороги буйно цветут какие-то пышные кустарники. Но запаха я не чувствую.
Больше всего, конечно, притягивает взгляд Средиземное море. Оно меняет цвет от лазурно-голубого до темно-синего. Когда Сергей поворачивается ко мне, чтобы ответить на мой вопрос, я почти впадаю в транс – его глаза на фоне морской бирюзы смотрятся сверхъестественно. Абсолютно одинаковый цвет, даже оттенок меняется так же в зависимости от освещения.
Простые, даже аскетичные строения с ровными, плоскими крышами и светлыми, часто белыми или бежевыми стенами вскоре сменяются более изящными постройками.
И хотя таких роскошных образчиков современной архитектуры, как у наших богачей, здесь не видно, Ханья все-равно поражает. Резкие прямоугольные линии смягчают маленькие уютные балконы, увитые зеленью. На лесенках, у входов в дома, на подоконниках, у ворот и просто на стенах - везде горшочки с цветами. Они вообще повсюду. Я удивлена, что на такой сухой, желтой земле так много цветущих растений.
Мы въезжаем в город. Узкие улочки, словно вены на теле Ханьи, изрезали город вдоль и поперек. Они не предназначены для оживленного движения транспорта, скорее только для пеших прогулок туристов, которых здесь огромное множество.
Я не успеваю утолить свое любопытство, как мы отъезжаем от центра и оказываемся у ряда небольших домов, выстроившихся вдоль побережья.
Сергей останавливается у аскетичного двухэтажного строения. Такие же прямые углы и белые стены с плоской крышей, как у большинства зданий. Со стороны моря – крытый балкон.
Слева на бурой почве небольшой сад из оливковых деревьев.
Я выбираюсь из машины и вопросительно смотрю на Сергея. Он улыбается и делает приглашающий жест рукой.
Иду по вымощенной диким камнем дорожке. Невысокая ограда из такого же коричнево-серого камня тянется по всей территории виллы. Перед домом расположилась полукруглая терраса. По обеим сторонам от нее ступеньки ведут к красивому зеленому газону. Небольшой фонтан не бьет ключом, потому что электричество наверняка отключено. Но за цветущими клумбами и кустарниками кто-то ухаживал все это время.
- Ой, это что, мандариновое дерево?
- Да.
- А это у тебя растет гранат?
- Наверное.
- Это просто рай!
- Если ты так говоришь, значит так оно и есть, - мелкие морщинки разбегаются от внешних уголков его глаз. Сергей вообще никогда еще так часто не улыбался при мне.
- Великолепный вид! Просто невероятно. И море так близко.
- Дальше есть тропинка прямо на пляж.
- Не могу дождаться, когда войду в воду.
- Терпение. Нам еще нужно подготовить дом, включить энергоснабжение, да и продуктами не мешало бы запастись.
- Я умираю с голоду. В самолете не смогла съесть ни крошки.
- Тогда помоги мне с вещами, пока я буду проверять счетчики, и поедем на набережную ужинать.
Уже через сорок минут я напоминаю себе японского туриста, фотографируя все вокруг. Уютное кафе с открытой крышей и толстыми балками, на которых висят горшки с растениями, бесчисленные лавочки и магазинчики на узких улочках, огромные розовые цветы на компактном приземистом дереве прямо на перекрестке пяти переулков.
Но когда мы доходим до набережной, я замираю в благоговейном восхищении.
Построенная в форме полумесяца, набережная, протяженностью несколько километров, поражает своей красотой. Почти вся она усеяна небольшими ресторанами и кафе. За ними располагаются здания наиболее престижных отелей.
Люди пьют вино или раки – традиционный напиток Крита – под навесами, сидя прямо на набережной или в глубине уютных забегаловок, устроенных таким образом, что одной стены, выходящей к морю, попросту нет.
Зазывалы каким-то образом знают, на каком языке нужно обращаться к нам. И на ломанном, но вполне сносном русском расхваливают свои блюда, не забывая упомянуть о бесплатных бонусах в виде напитков или десертов.
Ханья выглядит европейским городом. Это впечатление дополняют обрывки услышанных мною фраз на английском, голландском, французском.
Я впитываю эту атмосферу и внутренне таю от удовольствия. Глоток свежего воздуха – как в прямом, так и в переносном смысле. Мы никогда раньше не путешествовали – то денег не было, то времени. А сейчас я думаю, что наши стремления не совпадали. Если бы и мой муж так отчаянно хотел увидеть мир, как и я, мы бы нашли способ это сделать.
Пройдя довольно много заведений мы, наконец, останавливаемся у небольшого, всего на шесть столиков, ресторанчика. Деревянные стойки поддерживают навес. От обилия пестрых цветов в подвесных горшках у меня слегка кружится голова. Деревянные столы и стулья пустуют.
Возле входа на грифельной доске написаны наиболее популярные или коронные блюда этого заведения с ценами в евро.
- Омар? Никогда не пробовала!
- Тогда это срочно нужно исправить.
Нас встречает рослый грек лет пятидесяти. Его смуглая кожа резко контрастирует с абсолютно седыми волосами и черными бровями. Он улыбается так искренне и открыто, что невольно мы начинаем улыбаться ему в ответ.
- Добро пожаловать.
- Здравствуйте.
Он говорит с нами по-русски.
- Что бы вы хотели попробовать?
- Омаров, - уверенно говорит Сергей.
- И классический греческий салат, - добавляю я.
- Критский. Мы так его называем. К нему отлично подойдет раки. За счет заведения.
- Идет, - говорит Сергей.
Пока мы устраиваемся, гостеприимный грек Анатолайос, сразу оговоривший, что мы можем звать его Анатолием, ориентирует нас по весу омара.
- Они до килограмма. Одного на вас двоих будет достаточно. Их мясо очень сытное.
- Хорошо, пусть будет один. Может быть, что-то еще?
- Пока вы будете ожидать, советую икру морского ежа. Угощаю.
- А это вкусно? – интересуюсь я.
- Это довольно … интересно, - отвечает Сергей.
И пока мы ждем основное блюдо, кроме икры и салата на стол приносят запечённый крупный молодой картофель, разрезанный на две дымящиеся половинки и обильно политый свежим оливковым маслом с ароматным толченым чесноком.
- Это блюдо готовит моя жена. Она из Ростова.
- Так вот почему вы так хорошо говорите на русском! – восклицаю я.
- Да. Мы вместе уже двадцать лет. Двое сыновей.
- Значит, из русских женщин действительно получаются отличные жены, - я улыбаюсь, глядя на его спокойное, светящееся лицо.
- Действительно, - подтверждает он.
Раки я определяю как анисовый виски. Очень ароматный, но довольно крепкий, чтобы я пила его, не морщась.
- Здесь так красиво, - говорю я Сергею, потягивая прозрачную жидкость из рюмки. – Теперь я понимаю, почему ты выбрал именно это место.
- Я был здесь в туристической поездке лет десять назад. И когда оказался на этой набережной, вдруг понял, что захочу пройтись по ней еще не один раз. На следующий же день отыскал агента и поехал смотреть недвижимость.
- Ты принял правильное решение. Хотела бы и я иметь когда-нибудь возможность вот так просто выбрать свой дом.
Омар оказался великолепным. Нежное мясо возбуждало мои вкусовые рецепторы, дразнило тонкими оттенками. Не рак, не креветка, гораздо интереснее и изысканнее.
А когда дело дошло до салата, я поняла, что раньше никогда не пробовала ни настоящего оливкового масла, ни феты.
- А с кем ты был здесь в первый раз?
- С девушкой, - без каких-либо признаков стеснения ответил Сергей. Я и не подумала надуться или смутиться.
- Наверное, удивительно было вместе открывать что-то новое, непознанное.
- Нет. Та поездка не была удачной для нас.
- Почему?
- Она все время ныла, что здесь не хватает развлечений.
- Ночная жизнь?
- Достаточно развита на мой вкус, но, конечно, не Ибица.
- А мне нравится здесь даже без ночных развлечений.
- Подожди, ты еще ничего не видела.
- Знаешь, когда мы сели за этот столик, мне показалось, что это самое уютное место на свете. Красиво так, что сердце заходится. И тихо, несмотря на то, что всюду туристы. И ты рядом. Я не знаю, что могло бы сделать этот момент более совершенным.
Сергей смотрит так остро, что его взгляд невольно ассоциируется со скальпелем - он пытается проникнуть внутрь меня и понять, откровенна ли я сейчас. Мне на секунду становится его жаль. Неужели ему так часто лгали, что он привык во всем искать подвох?
- Я думаю, по крайней мере две вещи могут, - наконец серьезно отвечает он.
- Какие? – я удивленно приподнимаю брови.
- Вон та карета с белой лошадкой…
Я резко разворачиваюсь и охаю от восторга. Прямо по набережной в двухместной открытой белоснежной повозке едут какие-то счастливцы, весело махая рукой прохожим и таким же восторженным зевакам, как я. Я тоже улыбаюсь им и машу в ответ.
Мне почему-то кажется, что в этом месте все вокруг счастливы. Уж я точно.
- А какая вторая вещь? – спрашиваю я, когда бричка проехала мимо. Наверное, мои глаза сияют, как звезды.
- А вторая – вон тот уличный музыкант с чем-то, что напоминает бузуки.
Немолодой, но довольно привлекательный мужчина в бежевых брюках и зеленой рубашке сразу замечает наш интерес. Он подходит чуть ближе, перебирая струны. Его виски побелели от седины, но макушка почти черная. Как и густые брови.
Он слышит, что мы говорим по-русски, и почему-то начинает петь «Подмосковные вечера». Я растрогана до слез. Пусть это их заработок, пусть от того, как удачно они угадают песню, будет зависеть размер благодарности, я все-равно знаю, что они делают это с радостью, а не только из-за корысти.
В пластиковый стаканчик, привязанный к грифу его инструмента, кладу монету и благодарю его по-гречески.
- Ты раскраснелась от раки, - поддергивает меня Сергей.
- Это не от раки, это от счастья, - отвечаю я.
Глава 15
Мы возвращаемся на виллу, когда уже стемнело. Перед этим долго гуляли по набережной, заглянули в несколько магазинчиков. Сергей купил мне удивительную подвеску, покрытую яркой бирюзовой эмалью. Недорогую, но от этого она мне еще милее. Я не удержалась и приобрела ароматное мыло на основе оливкового масла и крем для тела с восхитительным запахом. Представила, как от меня будет пахнет, когда выйду из душа, и как на это отреагирует Сергей, и не смогла отойти от прилавка. Как давно я так не готовилась к вечеру с мужчиной.
Напоследок зашли в продуктовый супермаркет и накупили всякой снеди.
Назад мы едем не спеша, Сергей держит свою руку на моем колене, иногда поглаживая его. Я упиваюсь его близостью, его нежностью, чем-то новым, что возникло между нами.
Его дом встречает нас приветливыми огнями. Фонтан тихо журчит.
Я раскладываю продукты в холодильнике. Неуверенно оборачиваюсь и понимаю, что по сути, я здесь в незнакомом месте с почти незнакомым мужчиной. Я не знаю, как мне вести себя с ним, что он позволит мне, а чего лучше избегать.
Последняя ночь сократила пропасть между нами, я не чувствую былой отчужденности, когда мы не в постели, а как сейчас, в обычной обстановке. Но тем не менее, боюсь заявить свои права на кого-то, кто мне не принадлежит.
Сейчас мне до жути хочется подойти к нему, стоящему на крыльце, обнять сзади и поцеловать в плечо.
Ногти до боли врезаются во внутреннюю поверхность ладоней. И я решаюсь на риск.
Приближаюсь медленно и неслышно, словно боюсь спугнуть дикое животное. Обвиваю руками его широкий торс, чувствуя твердые мускулы под тонкой рубашкой. И нежно прислоняюсь щекой к его спине.
Что-то незнакомое рождается в глубине моего существа. Я обнимаю родного человека, частицу своего сердца. Это не плоть от моей плоти, как моя дочь. С ней все было просто с самого начала – я признала ее с первого взгляда, хотя осознанная любовь пришла позже, ужаснув своей силой и глубиной. Нет. Сергей стал таким только потому, что я полюбила его со всеми его тараканами, с неспособностью открыться, с жестокостью и определенной долей эгоизма, свойственным мужчинам, которые всегда стремятся получить свое. Он доставил мне больше боли, чем радости. Но я не могу отнять своих рук от того места, где размеренно и тяжело бьется его сердце.
Обжигающий жар его тела проникает сквозь ткань. Он неподвижен. Не знаю, нравится ли ему то, что я делаю, или наоборот, он сдерживает себя, чтобы не высвободиться из моих навязчивых объятий.
Гадать приходится недолго.
Он оборачивается ко мне и обнимает за плечи. Наклоняет голову и целует мои прохладные губы. Сначала едва ощутимо, дразня, потом чуть задерживаясь на них, пробуя на вкус.
Я мгновенно разгораюсь. Но он не торопится. Прикасается к моим щекам, спускается по шее к ключице, ласкает то место, где шея переходит в плечо.
Меня начинает бить мелкая дрожь желания. Мой отклик на него уже не вызывает удивления. Просто кто-то там, наверху, решил, что он – моя половинка. И телом, и разумом я принадлежу ему, чувствую его, откликаюсь на его молчаливый зов.
Шум прибоя доносится даже сквозь затуманенное сознание. И в какой-то момент мне кажется, что все это – плод моего воображения.
И тогда я отстраняюсь и смотрю в его глаза, держа любимое лицо в ладонях.
- Ты рядом, ты здесь, - шепчу я.
- Я здесь, - отвечает он и подхватывает меня на руки, чтобы отнести на второй этаж, в его просторную спальню.
Двери балкона распахнуты настежь, прохладный бриз колышет прозрачные занавески. На белоснежных простынях я жду его, запрокинув лицо. Он возвышается надо мной, смуглый фоне белых стен. Тянусь к нему и обвиваю руками и ногами, как виноградная лоза.
Мой. Сейчас только мой. Наверное, в исступлении я сказала это вслух, потому что он на миг отрывается от моей кожи и шепчет:
- Только твой.
Мы перекатываемся по огромной кровати неспешно и в то же время так, будто ведем напряженную борьбу, как спаривающиеся змеи. Секс с ним – это всегда чувственное потрясение. Но теперь, когда мы отпустили сдерживаемые эмоции, наша близость приправлена потрясающей откровенностью. Обнажены наши тела, обнажены наши души.
И когда я качаюсь на грани ослепительной развязки, почему-то не в силах переступить черту, он просовывает руку между нашими телами и касается меня там, где я жажду.
- Ну же, милая, иди ко мне, иди, я жду.
Я кричу, разлетаясь на части, взрываясь фейерверком, и слышу, как он стонет и содрогается внутри меня.
Позже мы лежим без движения. На этот раз молчание не давит, а кажется легким и естественным.
Волны все так же шумят вдалеке, напоминая, что это не сон. Я тону в блаженстве и неожиданно для себя тихо смеюсь.
- Пойдем на воздух. Выпьем вина, - предлагает Сергей.
В просторном холле, который занимает почти весь первый этаж, стоит низкий диван, кресла, телевизор, который абсолютно не нужен двум людям, полностью поглощенным друг другом.
Слева тянутся кухонные шкафы, широкая столешница со встроенной газовой поверхностью и духовкой. Здесь же находится и холодильник.
Он вынимает бутылку вина и свежий апельсиновый фреш. Достает бокалы и ведет меня к двери, за которой обнаруживается уютный уголок на открытом воздухе. Эта часть дома сделана беседкой, открытой с двух сторон. Колонны поддерживают второй этаж. Судя по планировке, над нами находится его спальня. Я вижу край светлой занавески, четко выделяющейся на фоне ночного неба.
Небольшой квадратный столик и мягкий уголок. Цветы повсюду. Недалеко темнеет море. Белая пена фосфоресцирует в свете яркой луны.
Мы устраиваемся рядышком и потягиваем вино из бокалов с высокой ножкой.
Звезды таинственно мерцают, не скрытые ни одной тучкой. Можно вечно смотреть на их неяркий свет, на то, как красными всполохами мигает Марс или ярко светит Венера.
- Я до сих пор не верю, что я здесь, - тихо говорю я.
- Жалеешь?
- Нет.
- Боишься?
Я медлю с ответом. Я боюсь того, какую боль причиню Владу. Весь день я тайком пыталась связаться с ним по Скайпу. Украдкой, пока Сергей не видел, я писала ему сообщения в зонах свободного wi-fi. Но он не ответил ни на одно мое послание. И почему-то меня это очень настораживает. Влад, такой обязательный, такой заботливый, не мог просто так взять и пропасть.
- Боюсь того, что будет потом.
- Кто-нибудь знает, что ты уехала сюда со мной?
- Никто.
- Ты собираешься в этом признаться?
- Не знаю.
Мы замолкаем. Чтобы скрыть нервозность, тянусь за графином с соком и поражаюсь тому, такой он вкусный и сладкий. Сделав несколько глотков, всматриваюсь вдаль и вдруг выдаю:
- Влад не отзывается. Только один раз написал, что долетел нормально. И потом полное молчание.
- Я переписывался с ним сегодня. Он доложил о том, как идут переговоры. Все хорошо.
- Почему же он тогда не пишет мне?
Сергей едва заметно пожимает плечами, и мы больше не нарушаем тишину.
Не хочу думать о том, что будет после. Не стану портить этих волшебных минут, которые, наверняка, достанутся мне дорогой ценой.
Спустя полчаса мы вновь оказываемся в постели и любим друг друга всю ночь напролет.
Я открываю глаза. Робкие солнечные лучи прокрались в спальню. В комнате свежо. Поворачиваю голову и смотрю на лицо Сергея. Во сне он кажется моложе. Исчезла напряженная морщинка между бровями. На его щеке играют блики света и путаются в темных волосах.
Ресницы немного подрагивают, но губы расслаблены и не сжаты.
От его красоты у меня захватывает дух. Сильный, властный мужчина. Когда-то я считала его жестоким. Как же я ошибалась.
Сердце переполняет любовь. От нахлынувшего чувства слезы выступают на глазах и щемит в груди. Так я хотела бы встречать каждое утро, тысячу лет подряд.
Мой родной, мой самый лучший. Я готова отдать тебе все, что у меня есть. Я разобью свою жизнь и брошу ее осколки, словно неограненные алмазы, тебе под ноги. Если не пригодятся в будущем, то хотя бы украсят настоящее.
Он улыбается во сне. Я улыбаюсь ему в ответ.
Осторожно встаю, чтобы не потревожить его сон, и иду к распахнутым дверям, ведущим на балкон.
Солнце только встало. Его косые лучи пробиваются сквозь листву деревьев, создают длинные тени на земле. Они еще не обжигают, только слегка нагревают кожу, лаская ее теплом. Утро прозрачное и свежее, умытое росой.
Вокруг щебечут птицы. Их тысячи. Они заливаются веселыми трелями, перекликаются друг с другом, приветствуют новый день.
На какую-то секунду они умолкают. И мне кажется, в этот момент они прислушиваются к моему счастью. Будто песня моего сердца красивее их сложных арий, и они недоумевают, как такое может быть.
Абсолютно голой спускаюсь на первый этаж и выхожу во двор, раскинув руки навстречу ветру и солнцу. Смеюсь, закрыв глаза, запрокинув голову назад. И медленно танцую, кружа по холодным каменным плитам.
Если меня кто-то заметил, то вряд ли смог бы разглядеть. Наши соседи довольно далеко и скрыты густыми ветвями оливковых деревьев и высокими пальмами. Да мне сейчас и неважно, что кто-то может глазеть на полуобезумевшую женщину не первой молодости.
Сергей спускается вниз, когда я уже приготовила легкий завтрак. Кофе, фета, сок, яичница и тосты.
- Доброе утро.
- Выспался?
- Да. Так хорошо я уже давно не спал.
- Я не разбудила тебя звоном посуды?
- Жалею, что не проснулся вместе с тобой.
- А я нет. Иначе ты бы стал свидетелем моего позора, - смеюсь я.
- Что ты уже успела натворить?
- Танцевала голышом у тебя во дворе.
- Жаль, что я пропустил утреннее шоу. Но готов посмотреть его сегодня ночью на пляже.
- Заметано!
Мы завтракаем на свежем воздухе, наблюдая, как море светлеет и приобретает оттенок лазури.
- Чем ты хочешь сегодня заняться?
- Сначала – на пляж. Познакомишь меня с морем.
- А потом?
- Удиви меня, - лукаво улыбаюсь я.
Песчаный пляж еще не прогрелся. Ноги слегка стынут, но моя кровь горяча. Легкие волны играют солнечными бликами. Людей очень мало, их крохотные фигурки едва различимы вдалеке. Я расстилаю широкое полотенце и несусь к воде.
- Ай, холодная!
- А ты что думала? Это не лужа, а Средиземное море.
- Меня этим не испугаешь.
Я бросаю на него озорной взгляд и с разбега влетаю в воду.
Сначала холод обжигает кожу, но я усиленно гребу, чувствуя соль на губах. Неужели моя мечта сбылась? Никогда раньше не была на Средиземноморье, но так хотела хотя бы на мгновение очутится в этом раю. И теперь вижу, как преломляющиеся солнечные лучи достают дна, как морские ежи прячутся в камнях в метрах пяти подо мной, как маленькие рыбки поблескивают чешуей и в страхе шарахаются в стороны.
Сергей плывет сзади, но не догоняет. Наверняка, наблюдает за мной и удивляется такому щенячьему восторгу.
Когда мы выбираемся на берег, он растягивает свое великолепное тело рядом со мной. А я с жадностью слежу за каплями, медленно ползущими по его коже.
- Зачем ты взял меня сюда?
Задаю вопрос и тут же с ужасом думаю, что зря это сделала. Я же поклялась себе, что не стану ни о чем выспрашивать. Если сейчас нарушить волшебство, то оно может исчезнуть насовсем.
Но он не напрягается, не посылает мне раздраженный взгляд.
- Потому что я хотел, чтобы ты увидела это место. Хотел показать тебе его сам.
Я закрываю глаза и обдумываю его ответ. Иногда дать человеку новые впечатления, познакомить с тем, что настолько отличается от его обычной жизни, значит преподнести бесценный дар. Такие моменты запоминаются навсегда.
Конечно, очень часто мужчины поступают так со своими любовницами, но сейчас я не чувствую себя содержанкой. Меня балуют, как любимую женщину.
Возможно, сейчас так же загорает и моя дочка. Крымские пляжи тоже прекрасны. Моя маленькая девочка. Я скучаю. Жаль, что Сергей не ее отец. Тогда она была бы не помехой, а нашей общей радостью. Вряд ли он смог бы полюбить ее так же, как и родной отец. И еще больше я сомневаюсь в том, что это чувство будет взаимным.
Тихо вздыхаю, отгоняя грустные мысли.
- Ты чем-то расстроена.
- Нет, – я удивлена, что он так чутко чувствует смену моего настроения.
- Скажи мне.
- Я вспомнила о Жене. Она сейчас, наверное, нежится на солнышке, как и я.
- Скучаешь?
- Да. – Я отвечаю без колебаний. Не стыжусь своей любви к моему ребенку. И никогда не поставлю ее ниже хотя бы на одну ступеньку. Она – самое главное в моей жизни.
- Ты прекрасная мать, - Сергей поворачивается ко мне и подпирает голову рукой.
- Любая женщина чувствует к своему ребенку то же, что чувствую я.
- Не любая, - в его ровном голосе улавливаю нотку горечи.
- Не понимаю таких матерей.
- Я тоже не понимал свою мать.
Ошеломленно смотрю в яркие, спокойные глаза.
- А где твоя мать?
- Не знаю. Я был еще слишком маленьким, когда она бросила нас с отцом. Возможно, роль жены богатого и красивого молодого мужчины ей подходила. Но роль матери нет.
- Сережа…
- Не жалей меня. Сейчас это уже абсолютно не важно.
- Она … никогда больше не пыталась связаться с тобой?
- Насколько я знаю – нет. Во всяком случае, не очень настойчиво.
- А что говорил твой отец?
- Он говорил те слова, которые не пристало произносить при маленьком ребенке.
- Он любил ее?
- И это была его главная проблема. Он полюбил пустую женщину. Внутри она не была способна на сильные чувства. Разве что по отношению к себе.
- Кто же воспитал тебя?
- Отец.
- Он больше не женился?
- Нет. В нашем доме были женщины, много женщин. Но ни одна не задерживалась надолго.
- Не представляю, как маленькому мальчику тяжело было расти без материнской заботы, без нежности.
- Мой старик давал мне многое. Сначала, сразу после развода, он пытался заменить мне ее. Иногда качал на руках, рассказывал сказки на ночь. Но чем взрослее я становился, тем меньше времени он посвящал мне. Хотя, когда я был подростком, только его крепкая рука удержала меня от многих глупостей. Он по-мужски показал мне, какой может быть жизнь, дал понять, что только сильные духом и гордые люди добиваются поставленных целей.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |