- И где же они?
- Мы бросили их в речку. Наверное, сейчас их уже одели русалки.
- Ты видела русалок?
- Нет, но я видела рыбаков.
- А они ловили русалок?
- Нет, папа, какой ты глупый, - Женин смех звенел, как колокольчик. – Их никто не может поймать. Они сами решают, кому можно показаться, а кому нет.
- И кто же их видит?
- Только те, кто потом в них влюбляется.
- Интересно. А почему так?
- Потому что русалки очень уязвимые, их легко обидеть. Они долго скрываются. И только влюбленному мужчине могут показаться из воды. Он не обидит.
В Доме престарелых пахло старостью и смертью. Этот запах перебивал все остальные – вонь немытого тела, затхлой одежды, не меняного неделями белья. Кожа пожилых больше не источает того поразительного аромата, который привлекает людей противоположного пола друг к другу. И этого не может изменить ни душистое мыло, ни тяжелые духи вроде «Красной Москвы» или «Ландыша».
Я приехала сюда, чтобы оценить сумму, которую потребуется вкладывать ежемесячно для обеспечения достойного уровня жизни. И сейчас, стоя посреди небольшого холла, я едва сдерживаю гнев и отвращение.
Жирная тетка из обслуживающего персонала мерно плыла по коридору со стопкой серого белья. Я не знала, свежее оно или нет. Судя по тому, что было аккуратно сложено, его выстирали и погладили. Но этот непонятный цвет …
- Мария Прокофьевна, голубушка, поменяй мне постельное, - тощий старичок высунулся из комнаты и пытался привлечь внимание этой дамы.
- Вам позавчера меняли, - рявкнула она, даже не обернувшись.
- Я испачкал, - слабо возразил старик, явно стесняясь продолжать, как именно это произошло.
- Надо быть аккуратнее, - как отрезала Мария Прокофьевна и завернула за угол.
Старик съежился и приобрел совершенно жалкий вид. Его голова понуро опустилась, он глубоко вздохнул и вернулся в свою комнату.
Ко мне подошла какая-то женщина лет пятидесяти пяти, маленькая, сухая, подобранная, словно пружина.
- Что вам надо? Вы к кому-то пришли?
- Да. К директору.
- По коридору налево.
Мои шаги приглушает старый потертый линолеум. Какой был на нем рисунок, разглядеть абсолютно нереально. В вестибюле две старушки попытались открыть форточку, но маленькая женщина, указавшая мне дорогу, рявкнула на них.
- Не трогайте!
- Но ведь душно.
- Хотите, чтобы рама рассыпалась? Тогда без окна вообще останемся. Дерево трухлявое, держится только на краске.
Старушки покорно отошли от окна и направились к выходу. Если это помещение еще и не проветривать, то характерный запах может любого прежде времени загнать в могилу.
Кабинет директора был небольшим и почти таким же убогим, как и все заведение.
Стол, стулья и шкафы для документов наверняка были вдвое меня старше. Их делали еще при Союзе, и с тех пор никто и не подумал о том, чтобы их заменить.
Женщина со взбитыми волосами каштанового цвета и огромными очками на пол-лица посмотрела на меня сурово и раздраженно.
- Здравствуйте. Я из управления. Людмила Владимировна вам звонила.
- Да, здравствуйте, - ее голос был усталым и хрипловатым.
- У вас тут… ужас прямо какой-то.
- Что вы имеет в виду?
- Персонал грубый, все держится на честном слове.
- Все держится на голом энтузиазме, - перебила она.
- Если нет денег на какие-то новшества, то хотя бы персонал можно было бы поменять. Только что видела, как одна дама унизила старика ни за что ни про что.
- Вы случайно не из полиции нравов? - женщина иронично скривила губы. – Здесь такие зарплаты, что я вообще удивляюсь, как можно за эти деньги работать. Так что хорошо, что не самообслуживание.
- Как раз по этому поводу я и пришла. Мне посчастливилось найти нескольких спонсоров. И я должна точно знать, о каких суммах пойдет речь, чтобы это место не просто работало дальше, но и было достойным приютом для стариков.
Директор Дома престарелых уставилась на меня сквозь толщу стекол. Мне почудилось удивление в ее взгляде.
- Вы знаете, сколько сейчас нам выделяют из городского бюджета?
- Да.
- Удвойте эту сумму и не ошибетесь.
- Мне нужно обоснованное решение по каждой цифре. Поймите, если частный спонсор решится на финансирование, он потребует отчета за каждую монету.
- Я понимаю. Но здесь все скоро развалится, как карточный домик. Настоящего ремонта это здание ни разу не видело. Только косметический к годовщине победы. Кровати, на которых спят старики, провисают почти до пола. Мы не можем сделать им нормальную беседку или поставить новые лавочки. Даже те деревца и цветы, что растут у входа на клумбе, их личная инициатива и собственные средства. Мы просто поддерживаем их существование, о благоустройстве речи не было уже десятки лет.
- Я понимаю. Может быть, есть смысл составить смету, учитывая все предложения? Сомневаюсь,что здесь сразу все переменится, но хотя бы поэтапно…
- Вы и вправду верите, что это возможно? – скептически проскрипела она.
- Я на это надеюсь.
- Что же, мы с бухгалтером сделаем это, скажем, через неделю. Вас устроит?
- Вполне.
- Катюша, сделай мне справочку о доходах.
- Зачем это тебе, Влад?
Миловидное личико бухгалтера повернулось ко мне. Она строит мне глазки или это ее обычная манера поведения? Никогда не мог разобрать.
- Очень хочу видеть на бумаге, насколько больше я теперь получаю.
- Вряд ли ты заметишь большую разницу, - хихикает она. – У тебя новая зарплата всего дважды была. В справке твои доходы будут выглядеть все еще скромными.
- Ну, не такими уж и скромными, - я улыбаюсь, думая, что вполне хватит на то, что задумал.
- Но тщеславие потешить не смогут.
- Я не из тех мужчин, которым нужно тешить свое тщеславие, Катюша.
- Что, никогда не любуешься собой в зеркале?
- Нет, только когда разглядываю новый порез на подбородке.
- И не испытываешь прилива сил, когда с тобой заигрывают хорошенькие женщины?
Катя хлопает ресницами. Ее флирт безобидный. Возможно, я бы поддержал его просто, чтобы доставить ей удовольствие, но сейчас все мои мысли заняты Ирой. Ее тусклый взгляд не дает мне покоя. Словно что-то погасло внутри. И она больше не греет меня так, как это было раньше. Ее уютное, такое знакомое тепло исчезло вместе с живыми искрами в глазах.
- Кому это тут требуется прилив сил?
Сергей заходит в бухгалтерию с папкой в руке и улыбается Кате. Она мгновенно тает под его взглядом. Ничего удивительного. Обычно именно такая реакция сопровождает моего босса.
- Никому не требуется, - я улыбаюсь, наблюдая за тем, как Катя отчаянно старается произвести впечатление на Сергея, незаметно выпячивая свою внушительную грудь.
- Владу требуется только справка о доходах, - воркует она, не отводя взгляда от Сергея.
- Зачем? Кредит собираешься брать? - он вопросительно смотрит на меня.
- Да, хочу сделать основательную покупку.
- И что будешь покупать?
- Хочу дом. В нашей квартире нам стало слишком тесно. Пора расширяться.
- Пополнение в семействе? - встрепенулась Катя. Сплетни и подробности личной жизни в женском коллективе – важнейшая и неотъемлемая часть работы. Сергей роняет папку, которую, видимо, положил на самый край стола. Медленно наклоняется и поднимает рассыпавшиеся документы.
- Любопытство тебя сгубит, Катерина, - я улыбаюсь, хотя искренне надеюсь, что в новом доме Ира захочет родить и воспитать еще одного ребенка. – И о таких вещах не спрашивают.
- Это еще почему?
- Потому что это дело личное.
Она ставит штамп на бумагу с цифрами и отдает ее мне, чтобы я еще поставил печать у генерального.
Сергей как-то пристально смотрит на меня, будто чем-то встревожен. Больше не улыбается и не шутит с Катей. Даже если он думает, что моя жена беременна, это ж не мне в декрет уходить. Или считает, что на этой должности мне не продержаться долго? Переживает, что не смогу выплатить кредит?
- Надеюсь, что начальство мною довольно, - улыбаюсь я, глядя в его глаза. – А то мне несдобровать.
Он лишь делает неопределенный жест рукой и говорит, что генеральный сейчас на обеде и будет только к двум.
Ира готовит мне ужин. Сама она с Женей уже поела, но с некоторых пор опять встречает меня после работы, как обычно, накрытым столом. Мне это в радость. Значит, все у нас налаживается. Я не знал, как к ней подступиться, что делать, а чего, наоборот, не делать. Она стала для меня минным полем. И я не могу понять, что именно ее расстроит в следующий раз.
Она подвинула мне какой-то вкусный салат. Я на мгновение забыл о том, что хотел ей сообщить, наслаждаясь блюдом. Она всегда чудесно готовила, даже в то время, когда мы только встречались. Гораздо лучше моей матери. Но этот факт я хранил в секрете, чтобы мама не обиделась на меня. Она всегда хвасталась перед подругами тем, что в детстве я никогда не привередничал относительно еды, и объясняла это своими выдающимися кулинарными способностями.
- Кофе?
- Да. Присядь со мной.
Она отвернулась к плите с абсолютно бесстрастным лицом. Сняла турку со свежезаваренным кофе, добавила в чашку сахар и размешала. Поставила передо мной и села рядом, положив руки на стол.
- Ира, я хочу, чтобы наша жизнь изменилась к лучшему.
Она молча смотрела на меня, все с тем же непроницаемым выражением. Ее брови не поднялись заинтересованно, с губ не слетел нетерпеливый вопрос. Только глаз она больше не отводила.
- Я хочу взять ссуду и купить нам дом.
Вот теперь зрачки расширились, губы приоткрылись, и она тихо выдохнула.
- Что ты скажешь? Ты всегда мечтала о своем доме. Я решил, почему бы не сейчас? Женя уже большая, ей нужна полноценная комната, тем более, она на следующий год пойдет в школу. Нужно будет ставить стол и стул, полки, найти место под компьютер, ее личный шкаф. Здесь, в нашей квартирке, это не выйдет. А вот дом – другое дело. Станет свободнее, сможем завести собаку, как Женя мечтает. Ты клумбы свои разобьешь у калитки.
Ира смотрит так, словно до глубины души поражена моими словами. Ее дыхание стало чуть чаще, пальцы затрепетали и в конце концов сомкнулись на моей кружке, которую я отставил от себя, допив кофе.
- Почему сейчас?
- Зарплата позволяет сделать это без особых лишений для нашего бюджета.
- И это единственная причина?
Ее взгляд словно пронзает насквозь. Она знает, что дело не только в деньгах.
- Мы могли бы попробовать начать сначала. Новое место, новые надежды.
- Я не уверена, что это получиться.
Она качает головой и прячет от меня глаза. Это словно приговор. Она не хочет никакого будущего со мной. Она намеренно не желает перемен, чтобы не быть связанной.
Что-то дрогнуло во мне и взорвалось, выплескиваясь наружу.
- Ты хочешь уйти? – я знаю, что мой голос звучит зло и резко, хотя я пытаюсь не повышать его, чтобы Женя не услышала.
- Ты хочешь, чтобы я ушла? – ее голос такой же жесткий.
- Не увиливай от ответа.
- Да, я думаю об этом, - она выплюнула эти слова, смотря мне прямо в глаза.
- Так чего же ты ждешь?
Как только я понял, что сказал, вздрогнул всем телом. Я бы хотел собрать все эти звуки, объединившиеся в ужасную фразу, но слова – самое страшное оружие, самое беспощадной наказание, обоюдоострый меч.
Я видел, что ранил ее, но и самому было до чертиков страшно, что она сейчас поднимется и пойдет собирать чемоданы. Я хотел, чтобы она была со мной всегда, я готовился купить дом, чтобы все наладить. А какие-то мелочные, глупые слова разрушали все мои планы.
Ира выпрямилась, ее пальцы отпустили кружку и спокойно легли на стол. Я испугался не на шутку.
- Я уйду.
- Нет.
- Да.
- Я не хотел этого. Не хочу. Это вырвалось случайно.
- Нет, не случайно. Мы оба знаем, что все в нашей жизни идет наперекосяк. Слишком многое утеряно, чтобы мы жили так, как раньше.
- Ира, не руби с плеча. Куда ты пойдешь? Женя не поймет…
- Женя…
Она осеклась и отвела взгляд. Если бы она была мужчиной, на ее скулах сейчас играли бы желваки. Напряжение сковало ее лицо, превратив в маску.
Я ухватился за эту ниточку. Женя была единственным звеном, по-настоящему соединяющим нас. И этой связи не прервать никогда.
- Женя достойна того, чтобы иметь хорошую, полноценную семью. Мы неплохие родители, мы многое можем дать ей. И я надеюсь, что она напомнит нам, почему вышло так, что мы решили завести ребенка, совместно заботиться о нем, почему сделали такой важный шаг.
Ира смотрит на меня, как загнанное животное. Неужели я настолько ей неприятен? Неужели она чувствует отвращение?
- Мы не сможем, Влад.
- Сможем. Если тебе некомфортно рядом со мной, то скажи, в чем дело? В чем причина?
- Мы потеряли что-то важное. Я сильно сомневаюсь, что это можно вновь обрести.
- Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была рядом, чтобы вы с Женей были рядом.
Она качает головой, словно сомневается в моих словах.
Я беру ее руки в свои. Такие маленькие, холодные. Она – моя семья. Я понял это очень давно, как только узнал ее немного поближе. Рядом с такой женщиной чувствуешь себя дома вне зависимости от того, где находишься.
- Я не хочу никаких перемен. Пусть все остается так, как есть. Не надо дома.
У меня возникает чувство, что она оставляет отходные пути, не дает мне никаких гарантий, но пока и не лишает надежды. Если я стану давить, она сорвется, как рыба с крючка.
- Хорошо. Пусть будет по-твоему. А сейчас укладывай Женю спать.
Этой ночью я пришел в нашу постель, пришел к ней. Она не отказала, но и не приветствовала мое возвращение на супружеское ложе. Сдержать себя я не смог.
Упивался ее податливым телом, ее гладкой кожей, пахнущей гелем для душа. Она была холодна и почти не отвечала на поцелуи. Но я знал, что скоро все вернутся на круги своя. Эта манящая плоть, сладкая, как персик, эти восхитительные глаза, закрытые сейчас, - все, что мне нужно в жизни. Единственная женщина, которую я полюбил. Она успокоится и мы будем жить, как жили. Возможно, вскоре я опять увижу в темноте нашей спальни возбужденный блеск ее глаз.
В магазине после шести вечера полно народа. Все после работы стремятся побыстрее скупиться и попасть, наконец, домой. И я в том числе. Устала, как собака. Кто-то толкнул меня тележкой и даже не извинился. Но сил злиться уже нет.
Ноги ноют от высоких шпилек. Влад все-таки купил мне новые туфли. Теперь от неразношенной обуви появились еще и мозоли. Зато туфли действительно классные.
Я иду к кассе, пробиваю покупки, и ручки тяжелого пакета впиваются в пальцы.
На улице начинает сереть. Но воздух по-весеннему свеж. Медленно иду к дому, перебирая в уме список дел на завтра. Перекладываю пакет в другую руки и морщусь от боли в затекших пальцах. Вдруг тяжесть исчезает и я чувствую, как ношу выхватывают из рук. Первая мысль – грабят! Резко оборачиваюсь и упиваюсь взглядом в темно-серый костюм и белоснежную рубашку.
Медленно поднимаю взгляд вверх, по смуглой шее, волевому подбородку, четко очерченным губам к пронзительным бирюзовым глазам.
- Ну, здравствуй.
Вронский возвышается надо мной, смотрит хмуро и цепко.
- Что тебе нужно?
- Поговорить.
- Я уже сказала, время разговоров закончилось. Время для чего бы то ни было закончилось.
- Я так не считаю.
Пытаюсь забрать у него пакет, но безрезультатно.
- Если не хочешь устраивать сцен на улице, пойдем в машину.
- Не буду я с тобой ни о чем говорить. Отдавай пакет и вали на все четыре стороны.
Я понимаю, что груба с ним. Но мне до сих пор невыносимо быть рядом, вдыхать запах его туалетной воды и четко чувствовать его особый, ни с чем не сравнимый аромат. Я, как могла, пыталась пережить все, что случилось из-за моей наивности. Но стоило ему появится, как боль и стыд нахлынула с новой силой.
Он молча развернулся и пошел к машине, припаркованной в уже привычном месте возле сквера. Я подумываю плюнуть на покупки и зашагать домой, но это глупо. В конце концов, я потратила свои деньги! И я не боюсь его!
Медленно плетусь следом. Когда сажусь в машину, нарочно сильно хлопаю дверью.
- Что тебе нужно? – мой голос звучит устало.
- Есть что-то, чего ты мне не сказала?
- Только то, что ты последний придурок.
- Ира, не играй со мной.
- Нет ни малейшего желания.
- Ты беременна?
У меня отвисла челюсть. Что? Бред какой-то. Долго не могу подобрать нужные слова, наружу рвется нервный смех, но я сдерживаюсь.
- Откуда такая информация?
- Так это правда?
- Нет.
- Не лги мне. Твой муж намекнул, что в вашей семье на горизонте серьезные изменения. Ты беременна от меня?
- Нет.
- Ира, - он поворачивается, на его лице читается злость и смятение. В голосе угроза.
- Ни от кого я не беременна.
- Не скрывай. Если у тебя будет от меня ребенок…
- То что? – я начинаю злиться. Наши отношения изначально никого ни к чему серьезному не обязывали. И даже если бы я забеременела, то его это не должно волновать. Только мои проблемы, как дальше поступать, как объяснять это мужу и сохранять ли ребенка вообще. – Я замужем, Сергей, мне это не нужно. И тебе тоже. Зачем об этом волноваться? Зачем ты вообще приехал? Мы уже взяли друг от друга то, в чем нуждались. Пора разойтись, как в море корабли.
- Ты сделала аборт? – его голос внезапно охрип.
- О чем ты? Я не была беременной, со мной все хорошо, можешь не переживать.
- С*ка! – он встряхивает меня, словно куклу. – Говори мне правду! Хочешь выдать моего ребенка за ребенка своего мужа?
- Пошел к черту! – я кричу на него, выплескивая всю свою обиду. – Пошел к черту! Оставь меня! И больше не смей прикасаться, понял? У нас больше нет ничего общего! Между нами все кончено!
Хватаю пакет и выскакиваю на улицу. Дурацкие каблуки мешают мне пуститься со всех ног к дому. Поэтому я просто семеню, насколько позволяет узкая юбка.
Влад не бросил эту затею? Так вот почему пришел ко мне вчера ночью? Дом, второй ребенок. Хочет связать меня по рукам и ногам? Да что с этими мужчинами такое? Словно захватчики. И как ему хватило наглости растрезвонить об этом всему свету, даже не зная, получит ли он мое согласие или нет?!
Сергей тоже хорош. Корчит из себя оскорбленную невинность. Это не я тр*хала всех подряд, не заботясь в тот момент о последствиях, не я теперь выгляжу полной дурой, вдруг вспомнив, что от того, чем мы занимались, бывают дети. И не я пытаюсь выставить себя потерпевшей стороной, несправедливо обманутой любовником.
Злость предала мне силы и энергичной походкой дохожу до дома, даже не морщась от боли..
Грохот сердца наполняет уши. Ничего не слышу, кроме оглушительных ударов. Руки впились в руль мертвой хваткой. У меня есть подозрение, что если я его отпущу, то завалюсь на бок, как мешок с дерьмом, потому что голова кружится, словно я сижу на бешенной, мать его, карусели.
Она сказала, что это не моя забота. Что мне это не надо и ей тоже. Ее голос эхом отдавался в моей голове, постепенно меняясь, преображаясь в голос другой женщины.
Первой и единственной, кому я смог доверится в своей жизни, причем абсолютно зря.
Она говорила, что любит меня, и я ей верил. Я поверил женщине впервые за долгие годы, пренебрег словами отца. А он предупреждал меня, что коварство у них в крови. И этого не изменит ничто и никогда. Я знал это, видел с самого детства. Но не смог противостоять глупой, наивной вере в любовь.
Она в мгновение ока сбросила маску, которую так удачно носила. Лицо было надменным, рот кривился от злости.
- Кому нужен ребенок? Тебе? Молоко на губах не обсохло! Ни кола, ни двора. Хотя нет, ты же у папочки на попечении. Он у тебя богатенький Буратино. Да только тебе ничего из этого не перепадает. С чего это вдруг мне считать, что у ребенка будет нормальное будущее?
- Лиза, заткнись и послушай…
- Заткнуться? Да ты обломишься..
- Я сказал, заткнись! Все решаемо. Я устраиваюсь на работу через месяц. Собеседование уже прошел, осталось только выпускные экзамены сдать и получить диплом. Без этого меня не примут.
- Не буду я шляться по съемным квартирам и спать в блохастых чужих постелях?
- Мы снимем нормальное жилье.
- Вот были бы нормальные условия, тогда и о детях можно разговаривать.
- Что ты задумала, дура?
Я до сих пор помню, как схватил ее тогда за плечи, как тряс, словно пытался выбить всю глупость из этой хорошенькой головки. Но она лишь холодно улыбнулась, нагло глядя мне в лицо.
- Не смей! – я орал во всю силу своих легких.
- А ты мне не указ, - она издевательски усмехалась. И тогда я не сдержался. Ударил наотмашь. Ее голова откинулась в сторону, волосы рассыпались по лицу. Когда она медленно повернулась, чтобы вновь посмотреть на меня, я понял, что вопрос решен.
- Твоему ублюдку не жить. Я не дам тебе попортить себе жизнь.
Яд этих слов я до сих пор ощущаю в теле. Дрянь! Она сделала аборт на следующий день. Я разбил в своей комнате все, что только мог. Отец насилу успокоил меня, накачав водкой до отказа. Сказал, что все они шлюхи. Что по-другому не бывает. Сказал, что если бы позволял мне жить так, как живут большинство мажоров, то сейчас у меня на шее висела бы стерва-жена, которая ценила бы во мне только размер кошелька, и если повезет, еще и размер члена.
Мне казалось, что он тогда говорил не обо мне. Наверное, так оно и было.
Но сейчас прошлое словно просочилось в настоящее. Гнев и боль, чувства, которые я не испытывал с юности, снова завладели мной. Все эти годы, в течении которых я умело и успешно строил свою жизнь, несли лишь привкус легкости и радостной истомы, которые после себя оставляли женщины, ненадолго заглянувшие в мою жизнь, согревавшие мою постель. Я позволял им это, но строго соблюдал дистанцию.
С кем-то отношения длились несколько месяцев, пока ни к чему не обязывающий секс вдруг не начинал претендовать на большее. С кем-то всего одну ночь. И таких ночей было огромное множество.
Ира стала чем-то новым. Было в ней неуловимое ощущение искренности, словно голой в моей постели она была не только телом, но и душой. И я упивался этим, как вампир кровью девственницы.
Но она смогла ударить больно, будто смогла нащупать старую рану.
Значит, не хотела моего ребенка. Беременна ли? Не знаю. Но если это так и эта с*ка решит выдать моего ребенка за ребенка своего мужа, сотру ее в порошок. И плевать я хотел на все. Чтобы невинный малыш терпел издевательства, неприязнь и насмешки…
О чем я думаю? Она хорошая мать. Никогда не позволит так обходиться со своей плотью и кровью. А если Влад узнает? О да, он узнает, мы с ним ни капли не похожи.
Мысли, словно пчелиный рой, гудят в моей голове. И сквозь мелькающие образы я вижу ее глаза. Голубые, холодные, сверкающие гневом и разящие презрением. А в их глубине, на самом дне, туда, куда она никого не пускает, затаилось что-то… И это что-то не дает мне покоя. Я снова и снова мысленно всматриваюсь в эти небесные омуты, будто ищу ответы, которые она так мне и не дала.
Глава 11
Калейдоскоп дней мелькает так быстро, что у меня кружится голова. Цвета почти не меняются, просто чередуются один за другим, но больше не надоедают.
Утром серый. Всегда серый, несмотря на то, светит ли ярко солнце или идет дождь. Я с трудом открываю глаза, будто закрыла их пять минут назад. Без всякой радости встречаю новый день, который дается мне тяжело. Готовлю завтрак, отвожу Женю в садик, бегу на работу.
Днем – лиловый. Я немного оживаю, но это словно катиться по накатанной, а не действовать по собственному желанию, используя силы и энергию. Дела занимают меня, отвлекают, но не захватывают. Я иногда борюсь с рассеянностью, пытаясь не написать какую-то глупость в документах. Руки опускаются сами по себе, слабеют, вянут. Но я даю себе встряску и продолжаю движение, словно заведенная игрушка моей дочери.
К вечеру завод заканчивается. Темно-синие сумерки заставляют меня зябнуть, несмотря на теплые весенние вечера. И ветер кажется ледяным, пока я добираюсь в небольшую квартирку, которую зову своим домом. Готовлю ужин, механически занимаюсь домашними делами, почти усыпаю в ванной.
Но ночью меняется все. Тоскливо-голубая дымка дремоты охватывает уставшее тело, иногда баюкая, иногда жестко сбрасывая в сон, словно парашютиста с высоты в полторы тысячи метров. Резкие пурпурные блики заставляют тело вздрагивать, нервными движениями мышц отзываются на полузабытые, полувымышленные образы. А когда узнавание приходит, я погружаюсь в греховно-красный.
На коже вновь ощущаю горячие, ищущие губы, твердые и не знающие пощады. Настойчивые крепкие руки ведут меня к самому краю, удерживают, снова подталкивают. И тело узнает движения другого тела, мощного, властного, прекрасного. И когда я встречаю взгляд бирюзовых глаз, срываюсь с обрыва в бездну и лечу. Лечу, словно птица в сине-зеленую пучину, не боясь разбиться, не желая прерывать полет.
Вот почему я так не люблю серое утро.
Теперь в моей телефонной книге один номер находится в черном списке. Никогда не думала, что эта функция мне пригодится. Хотя проку от нее тоже немного. Сергей пытался связаться со мной по нескольким «левым» номерам. Я его не слушала. Никогда не думала, что он окажется таким сумасшедшим.
Однако два дня назад звонки резко прекратились. Я вздохнула с облегчением. Но ненадолго.
Влад объявил, что мы приглашены на вечеринку в честь Дня рождения шефа.
Загородный ресторан, суббота. Нужно купить подарок. Хотя никогда не знаешь, что подарить богатому человеку, у которого и так все есть, я все же решила рискнуть.
Денег у нас было немного, но мой выбор пол на сборник статей и воспоминаний о Стиве Джобсе, его вкладе в развитие современных технологий и умении раскручивать любой бизнес. Книга в толстом качественном переплете должна показаться интересной тому, кто работал в компьютерной сфере.
Сказать, что я не хотела ехать – ничего не сказать. Я знала, что там встречу Вронского, но избегать его вечно не могла, пока мой муж работает под его началом.
К торжеству покупаем Владу новую рубашку и галстук, мне – платье-футляр темно-синего цвета.
Все еще не средний класс, но почти близки к этому.
Пока едем к ресторану, я разглядываю красивые дома. Двух или трехэтажные, отделанные красным декоративным кирпичом, диким камнем, деревом. Стройные ряды елей и карликовых туй словно вышколенные стражи охраняют подъезды к воротам, зеленые газоны настолько ровные, что мне кажется, их стригли вручную ножницами.
- Может быть, и мы будем жить в таком доме однажды, - тихо шепчет мне Влад.
- Может быть, - отвечаю я. Да, это было моей мечтой. Но пока она неосуществима. Даже если муж возьмет кредит, денег на такой дом не хватит. Да и не хочу я этого сейчас.
- Мы можем купить что-то поскромнее, - словно угадывая мои мысли, говорит Влад.
- Я все еще не решила, - отвечаю я.
Хотя сама фантазия выйти рано утром на крыльцо и вдохнуть аромат роз и фиалок будоражит мне душу. Я очень хочу свой дом. Но не знаю, как буду жить там с Владом. Возможно, это место станет моей отдушиной. И обставляя по своему вкусу комнаты, обустраивая маленький дворик, я смогу забыть и о нелюбимом муже, и о том, что полюбила жестокого эгоиста. В конце концов, не я первая буду жить с мужчиной, к которому не испытываю страсти. Как я говорила себе в самом начале, рано или поздно это проходит, остаются лишь дружеские чувства, понимание, поддержка, доверие. С последним уже возникли проблемы, но как раз по моей вине.
Я глубоко вдыхаю, отгоняя образ небольшого одноэтажного кирпичного домика с черепичной крышей и клумбами перед калиткой. Может быть, когда больше не буду бояться своей судьбы, я решусь на это.
Ресторан больше похож на чью-то загородную виллу. Монументальное строение с арками и фонтанами окружено небольшим парком. Тенистые аллеи из лип и кленов тянутся в разные стороны, словно нити паутины. Густая трава ковром расстелилась на площади примерно десять гектар вокруг ресторана. Несколько беседок могли служить пристанищем как для уютной компании, так и для целой свадьбы.
Я выхожу из такси и поправляю жакет, наброшенный на плечи. Каблук застревает между расщелиной в плитке, и я со злорадством думаю, что даже здесь не все такое идеальное, как мне показалось. Это успокаивает, и я вхожу в огромный холл, держа Влада под руку.
Большинство гостей уже там. Нарядная толпа производит негромкое монотонное жужжание, словно пчелиный рой. Громко разговаривать - признак дурного тона. Поэтому мужчины в дорогих костюмах и их жены или любовницы в нарядах от кого-то знаменитого снисходительно, как бы нехотя отвечают на вопросы собеседников. Мне почему-то кажется, что каждый из них считает себя выше по статусу, умнее и богаче, чем все остальные.
Мне не нравится это сборище. Но терпеть – обычная женская доля, мне не привыкать.
Нацепив на лицо учтивую улыбку, мы приближаемся к имениннику.
Валентин Петрович рядом с дочерью. Смотреть на нее мне вовсе не хочется, но из-за того, что именинник был вдовцом, обязанности хозяйки выполняет Настя. Если бы проигнорировала ее, то поступила бы невежливо. Хотя видеть ее, такую красивую, сияющую, в блестящем черном платье, было просто невыносимо.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |