Нас интересует в данном случае категория основания, поскольку проблема содержания и формы связана с ней.
Сущность определяет себя как основание; существующее имеет значение только как положенное, опосредствованное другим, т. е. как такое, которое существует посредством другого и которое «noch nicht als schlechthin in sich reflektiert» поэтому не есть еще «для себя».
Категория основания была сформулирована Лейбницем и была выражена в предложении: все имеет свое достаточное основание. Сущность принципа основания заключается в следующем: то, что есть, есть не как сущее непосредственное, а как положенное. Правда, мы начинаем с бытия и наличного бытия, но мы не останавливаемся на этом непосредственном, а идем назад к его основанию, в котором первое снято, идеа- лизовано, положено. Поэтому «непосредственное есть скорее (vielmehr) положенное, основание же — неположенное».
На первый взгляд, это непонятное положение легко поддается разъяснению, если вспомнить ход мысли Гегеля и структуру его «Логики». В первой части «Логики» рассматриваются бытие и категории бытия. Бытие есть непосредственное и самое непосредственное. Философское мышление ставит себе определенную задачу: познать сущность вещей. «Задачу или цель философии обыкновенно также видят в познании сущности вещей и понимают под этим лишь то, что философия не должна оставлять вещи в их непосредственности, а должна показать, что они опосредствованы или обоснованы чем-то другим (Enc. 1. § 112. Zus). Непосредственное, бытие и его определения опосредствованы сущностью: сущность, таким образом, оказывается их основанием. Бытие как непосредственное опосредствовано сущностью, т. е. положено. Поэтому непосредственное положено, а основание по отношению к нему не положено.
Определенность сущности как основания двоякая: определенность основания и определенность обоснованного (d. Grund u. d. Begriindete). Во-первых, она — сущность, как основание, определенная быть сущностью, не положена; но поскольку она определена, она обоснована и поэтому положена. Основание и обоснованное переходят друг в друга. Сущность как основание является субстратом. Сущность как субстрат, имеющая отношение (das bezogene Sub- strat), есть определенная сущность. Поскольку сущность положена как определенная сущность, постольку она имеет форму. Определенности формы представляют собой определенности в сущности. Форма — прежде всего определенность: «К форме принадлежит вообще все определенное; оно есть •определение формы, поскольку оно есть некоторое положенное II тем самым отличное от того, формой чего оно служит...»1. Определенность представляет собой определение формы.
В первой части «Логики», в которой Гегель рассматривает категорию качества, момент определенности выступает как определение качества. Чтобы отличить категорию формы от категории качества, нужно указать признак, их различающий. Вообще категории бытия и категории сущности соответствуют друг другу. Категории бытия вновь выступают в категориях сущности, но в другой форме. В частности, категория качества как определенность снята в сфере сущности и существует в другой форме. Определенность как качество тождественна бытию, «она тождественна (1st eins) со своим субстратом, бытием; бытие есть то непосредственно определенное, которое еще не отлично от своей определенности или, иначе говоря, которое в ней еще не рефлектировано в себя,
1 W. d. L. II. Form und Wesen. (531).
ш
равно как последняя есть поэтому некоторое сущее, еще не положенное»159. Что касается формы — она определенность, но определенность рефлексии и поэтому положенное. Этим самым она отлична — нетождественна — от того, формой чего она является. Она — эта форма — определенность основания, и поэтому «сущность сама существенно определена».
Соотношение сущности и формы состоит в том, что сущность есть простое единство основания и обоснованного, поэтому сама определена, т. с. отрицательна и отличает себя как основание от формы160.
Сущность есть неопределенное основание, форма же — ее определенность, так как форма представляет собой рефлексию сущности в себя. «Поэтому форма имеет в своем собственном тождестве сущность, равно как сущность имеет в своей отрицательной природе абсолютную форму. Нельзя, стало быть, задавать вопрос, каким образом форма п р и в х о д и т (hinzukommen) к сущности, ибо она есть лишь свечение (Scheinen) последней в себя самое, ее собственная имманентная ей рефлексия»161.
Но если принять во внимание тот момент, что сущность неопределенна и что форма представляет собой ее определенность (отличие формы от качества), тогда становится ясным, что форма по отношению к сущности есть нечто другое (ein Anderes). Неопределенная сущность есть, в сущности, не сущность, а материя. «Таким образом, она не есть сущность, которая в ней самой есть абсолютная рефлексия, а она определена как бесформенное тождество; она есть материя»162.
Сущность — это материя, поскольку ее рефлексия направлена на себя как на бесформенную неопределенность, Материя представляет собой основание (Grundlage) или субстрат формы. Если отвлечь от чего-нибудь (Etwas) все его определенности или — что то же — отвлечь от него все формы, то останется то, что называют материей. Материя поэтому есть нечто абстрактное: материю нельзя воспринять, все, что воспринимается, представляет собой нечто определенное, оно определенная материя, оформленная материя, т. е. определенное единство материи и формы163.
Если материя — основание, субстрат формы, форма, в
свою очередь, предполагает материю, с которой она соотносится. Поэтому соотношение формы и материи не является, случайным, внешним. Материя определена как нечто безразличное (das gleichgiiltig Bestimmte) и поэтому пассивна, в то время как форма в противоположность ей деятельна. Форма есть то, что определяет (das Bestimmende), и поэтому отрицательна. Она положена так, что ее отношение к материн есть отношение к другому; материя не положена, так что она соотносится с собой и безразлична к другому. Но в себе она соотносится с формой; «она соотносится с формой как с некоторым другим лишь потому, что форма в ней не положена, что она есть форма лишь в себе. Она заключает в себе форму в скрытом виде и есть абсолютная восприимчивость к форме лишь потому, что абсолютно обладает внутри себя последней (weil sie dieselbe absolut in ihr hat), что это есть ее в себе-сущее определение»164.
Это несколько сложное рассуждение принимает довольно простую форму в «Энциклопедии»165. «Вещь, таким образом, — пишет тут Гегель, — распадается на материю и форму, каждая из которых есть целостность вещности (die То- talitat der Dingheit) и самостоятельно, независимо существует»166. Но материя, которая положительна (отрицательной, является форма), — неопределенна (так как ее определяет форма). Материя как неопределенное существование заключает в себе два момента: рефлексию в другое и рефлексию в себя.
Рассудочное сознание полагает основой всех вещей одну и ту же материю, причем отличие этих вещей друг от друга считает внешним, обусловленным формой. С этой точки зрения материя считается совершенно неопределенным субстратом, который способен принимать любые определения, причем сама материя, как таковая, остается неизменной при всех переменах форм. В конечных вещах можно найти такое равнодушие к форме: так, например, мраморная глыба равнодушна к тому, дадут ли ей форму той или иной статуи или колонны. Но даже в этом случае мраморная глыба относительно равнодушна к форме — по отношению к скульптору. Но сама по себе она не бесформенна постольку, поскольку она отличается как определенная формация камня от других формаций, например, от песчаника, от порфира и др. Поэтому «мысль о материи безусловно заключает в себе прин-
цип формы, и поэтому мы нигде в опыте не встречаем существование бесформенной материи»167.
Гегель сравнивает воззрение о бесформенной материи, которая должна быть оформлена, чтобы стать вещью, с древ- ними религиями, которые представляли материю в виде хаоса, как бесформенную основу существующего мира; в этом случае бог рассматривался не как творец мира, а как демиург. «Более глубокое воззрение, напротив, признает, что бог сотворил мир из ничего». Отсюда вытекает, с одной стороны, то, что материя, как таковая, не обладает самостоятельным существованием, и, с другой стороны, то, что форма не присоединяется к материи извне, а как целостность носит ее в себе168.
Этим определена своеобразная связь, которая существует между материей и формой.
Было уже отмечено, что материя, с одной стороны, равнодушна к другому (к форме), и, с другой стороны, она имеет форму в себе. «Поэтому материя должна иметь форму, а форма должна материализоваться... Поэтому форма определяет материю, а материя определяется формой»169.
Материя, как мы уже знаем, — пассивна, форма — активна. Но тогда возникает вопрос, в чем же состоит активность формы, если форма — правда, она другая по отношению к материи — заключена в материи, если материя «носит ее в себе»? То, что является активностью формы, есть собственное движение материи170. Поскольку форма предполагает материю как свое другое, постольку она определена этим другим и является конечной. Точно так же и материя: материя также предполагает форму, вне которой она не существует; постольку и материя является конечной. Форма деятельна, а не основание; материя же — основание только для формы, но не для единства материи и формы. Поскольку конечны и форма и материя, как таковые, они не истинны: каждая из них относится к другому — материя к форме, форма к материи. Поэтому их истина заключается в их единстве171. 3.
В единстве материи и формы снята их самостоятельность, и это единство представляет собой их подлинное осно-
ванне. Единство материи и формы Гегель считает содержанием. В этом единстве сняты и сохранены оба момента; оно — единство материи и формы — представляет собой новую категорию, новую определенность абсолютного. Гегель так характеризует это единство: «Поэтому оно есть един
ство формы и материи как их основа, но как их определенная основа, которая есть оформленная (formierte) материя, но которая вместе с тем безразлична к форме и материи как к снятым и несущественным. Оно есть содержание»172.
Форма и материя в содержании возвратились (zuruck- gegangen) к своему единству или к своему основанию. Содержание как основание есть определенное основание, причем сама определенность двоякая: во-первых, определенность формы, во-вторых, определенность содержания. Определенность формы есть определенность основания, которая состоит в том, что она внешняя по отношению к содержанию, содержание же безразлично к этому отношению. Определенность же содержания есть определенность того содержания, которым обладает основание173.
Таким образом выясняется, что основание обладает каким-то определенным содержанием; определенность содержания есть основание формы. Определенность содержания представляет собой непосредственность в противоположность опосредствованности формы. Но содержание обладает определенностью, и постольку оно само является формой. С другой стороны, форма становится самостоятельным и существенным элементом и постольку становится содержанием, «а в своей развитой определенности она есть закон явления»174.
В соотношении формы и содержания нужно обратить внимание на один своеобразный момент: содержание обладает формой, заключает в себе форму и в то же время форма вообще внешняя содержанию. Форма проявляется в двух видах: когда форма рефлектирована в себя, она — содержание; вис рефлексии в себя она безразлична к содержанию.
Тут ясно виден, по Гегелю, переход формы и содержания друг в друга. «При рассмотрении противоположности между формой и содержанием важно не упускать из виду, что содержание не бесформенно, а форма одновременно и содержится в самом содержании и представляет собой нечто внешнее ему. Мы здесь имеем удвоение фор' мы: во-первых, она, как рефлектированная внутрь себя, есть содержание; во-вторых, она, как не рефлектированная внутрь себя, есть внешнее, безразличное для содержания существование в себе. Здесь дано абсолютное отношение между формой и содержанием, а именно: переход их друг в друга, так что содержание есть не что иное как переход содержания в форму»1.
Мы кратко рассмотрели проблему соотношения формы и материи, с одной стороны, и формы и содержания, с другой. Может возникнуть вопрос, есть ли какое-либо различие между соотношениями этих двух пар категорий: и это тем более, что разъяснение Гегеля — как обычно — не из ясных.
Можно, конечно, сказать, что категории формы и материи и формы и содержания представляют собой разные ступени развития основания (d. Grund). Это правильно; категории формы и материи являются определенной ступенью развития основания; истиной их связи оказалось их снятие в их единстве. Это единство и представляет собой содержание, которое само также связано с формой: эта новая связь представляет собой новую, следующую ступень в развитии основания. Вопрос возникает именно относительно того, не тождественны ли отношения между материей и формой и содержанием и формой. Ответ, конечно, должен быть отрицательным. Достаточно обратить внимание на то обстоятельство, как Гегель характеризует понятие материи, и сравнить его с понятием содержания.
Материя, по Гегелю, равнодушна, безразлична по отношению к определенной форме, несмотря на то, что она всегда обладает формой. Другими словами: правда, нет бесформенной материи, но она равнодушна к той или иной форме. Что касается содержания, оно всегда определенное содержание, т. е. оно имеет и должно иметь именно эту, а не иную форму. Понятие содержания возникло из единства формы и материи, правильнее, оно есть единство формы и материи. Поэтому в содержании уже заключен момент формы, той формы, которая, правда, снята, но и сохранена; и оно постольку является содержанием, поскольку оно обладает именно этой формой.
«Форма и содержание представляют собой пару определений, которыми рефлектирующий рассудок часто пользуется 11 пользуется именно преимущественно так, что содержание Рассматривается им как существенное и самостоятельное, а Ф°рма, напротив, как несущественное и несамостоятельное, против такого представления следует, однако, заметить, что 11а самом деле оба одинаково существенны и что нет бесформенного содержания, точно так же как нет бесформен- ного вещества; отличаются же они (содержание и вещество или материя) друг от друга тем, что вещество, хотя оно в себе не лишено формы, однако в своем наличном бытии показывает себя равнодушным к ней; напротив, содержание, как таковое, есть то, что оно есть, лишь благодаря тому, что оно содержит в себе развитую форму»175.
Существует, конечно, и внешняя форма; такая форма совершенно равнодушна к содержанию. Так, например, содержание какой-либо книги совершенно не зависит от своеобразия ее внешнего оформления, переплетена она или нет, переплетена ли она в папку или в сафьян. Но тут речь идет о внешней форме, от которой мы вовсе отвлекаемся в философии. Не обращая внимания на эту внешнюю форму, мы можем сказать, что «содержание книги имеет свою существенную форму». Критическая оценка философии Гегеля в целом, а также некоторых специальных проблем будет дана позже. Но для наших целей необходимо тут же критически разобраться в учении Гегеля о содержании и форме.
Нужно отметить, что проблема формы и содержания - правда, несколько сложно и подчас в темных выражениях176 — изложена Гегелем более или менее правильно. Но Гегель не останавливается на этом решении. Наше изложение решения Гегелем данной проблемы не закончено. И если бы Гегель закончил свое рассуждение о форме и содержании теми положениями, которые мы изложили, нам едва ли пришлось бы много критиковать его и исправлять, критически перерабатывать его положения, чтобы отыскать рациональное зерно в его учении об этих категориях. И ведь самое интересное в философии Гегеля заключается в том, что общие формулировки основных категорий иногда почти не вызывают возражений; кажется, что почти все на своем месте, кажется, что Гегель правильно угадал решение проблемы. Однако ложный исходный пункт его мировоззрения, идеалистическая система его философии принуждает его исказить им же самим выставленные правильные общие формулировки, верные по существу положения. Гегелю приходится на каждом шагу приводить в согласие с принципами объективного, абсолютного идеализма верно подмеченные, правильно угаданные категориальные связи. Так происходит и с решением проблемы соотношения формы и содержания.
Y Форма и содержание переходят друг в друга, их еди11' <ство есть взаимопроникновение. Но, оказывается, они не только переходят друг в друга, не только находятся в единстве <Н ВЗаИМОПрО'НІИ'МНОВеНИИ, но, с точіми зрения Гегеля, они, в конечном счете, совпадают друг с другом, они оказываются вполне тождественными.
Гегель часто употребляет термины «единство» и «тождество» как синонимы; можно подумать, что, говоря о тождестве формы и содержания, Гегель имеет в виду на самом деле не тождество, а именно единство. Что, с точки зрения Гегеля, «единство» всегда* оказывается, в конечном счете, тождеством, к этому мы вернемся позднее. Тут вопрос касается только категорий формы и содержания. Вообще нужно отметить, что Гегель вовсе не по небрежности вкладывает один и тот же смысл в термины «единство» и «тождество».
Можно привести не одно место из сочинений Гегеля, где он без всяких оговорок говорит о тождестве формы и содержания, об их полном совпадении. Выше мы привели мысль Гегеля о внешней форме (содержание книги и, например, ее переплет). Гегель добавляет к этому: «Существует, разуме
ется, достаточно много книг, которые справедливо можно назвать бесформенными также и со стороны их содержания. Под этим выражением в применении к содержанию книги следует, однако, понимать не отсутствие всякой формы, а отсутствие надлежащей формы. Но эта форма так мало безразлична для содержания, что она скорее составляет собой само это содержание. Произведение искусства, которому не-.достает надлежащей формы, не есть именно поэтому подлинное, т. е. истинное произведение искусства, и для художника, как такового, служит плохим оправданием, если говорят, что по своему содержанию его произведения хороши (или даже превосходны), но им недостает надлежащей формы. Только те произведения искусства, в которых содержание и форма тождественны, представляют собой истинные произведения искусства»177.
Проводя различие «между философией и остальными науками», Гегель указывает на конечный характер последних, вследствие чего в этих науках «содержание и форма не вполне проникают друг в друга, между тем как в философии это раздвоение отпадает...». Там же в конце параграфа Гегель еще раз подтверждает тождество формы и содержания: «...как в искусстве, так и во всех других областях истинность и дельность содержания существенным образом зависят от того, что оно оказывается тождественным с формой»2.
То же самое говорит Гегель в параграфе о формальном: основании (W. d. L. II. D. formelle Grund); правда, тут Гегель, развивая свою мысль, уже исследует проблему основания и обоснованного, непосредственно связанную с категориями формы и содержания, но и тут он не забывает подчеркнуть положение о тождестве этих категорий.
Мы до сих пор приводили отдельные места из работ Гегеля, которые подтверждают выставленное нами положение: общая формулировка соотношения содержания и формы в начале исследования этих категорий правильна; но объективно-идеалистическая точка зрения заставляет Гегеля исказить истинное зерно, рациональный момент в учении о форме и содержании: Гегель идет дальше и доказывает, что форма и содержание тождественны, что они, в конечном счете, совпадают.
Многие места и положения Гегеля дают основание различным интерпретациям, да и вся его система подвергалась и подвергается различным, часто резко противоположным толкованиям. Некоторые толковали философию Гегеля в духе христианской религии, другие, наоборот, считали ее атеистической; одни видели в ней только революционную сторону, другие оправдывали ею реакцию и т. д. Отдельные положения этой философии становились причиной ожесточенных споров п деления па противоположные школы.
Такое положение объясняется не только мировоззрением интерпретаторов, которые ищут у Гегеля то, что их может удовлетворить; это положение объясняется и самой философией Гегеля: несмотря на кажущуюся цельность системы философии Гегеля, она кишит противоречиями, и эти противоречия не случайны, от которых легко можно было бы освободиться; они обусловлены исходным пунктом и самим характером системы.
Такой характер философии Гегеля будет специально обсужден в последней главе; тут мы указали на это обстоятельство для того, чтобы подчеркнуть существование и таких положений в философии Гегеля, которые не подлежат различным интерпретациям, настолько ясно и недвусмысленно они не только многократно высказаны Гегелем, но и логически вытекают из всей его системы.
Одним из таких положений является положение о тождестве формы и содержания./Достаточно представить себе общую концепцию Гегеля/чтобы убедиться: Гегель с необходимостью должен прийти к выводу о полном совпадении содержания и формы. (Абсолют — логическая идея в логике, абсолютный дух в конце системы находится в процессе развития; развитие абсолюта выражается в богатстве определенностей. В начале развития абсолют представляет собой 152 нечто совершенно неопределенное, т. е. он не имеет определенностей, он нечто абстрактное. Каждый шаг в процессе развития выявляет его новую определенность. Последняя ступень в процессе развития — абсолютный дух — представляет собой полную систему определенностей; абсолютный дух — самое богатое, абсолютно конкретное понятие. Бытие, качество, мера, сущность, основание и т. д. и т. д. — все они определенности абсолютного духа. Определенность характеризует форму, т. е. форма и есть то, что выражает определенность, она указывает именно на форму, поскольку форма все же отличается от содержания. Все категории представляют собой определенности абсолюта.
Абсолют познает самого себя: все его развитие заключается в самопознании. Своеобразные выражения, употребляемые Гегелем, как, например, Zuriickkehren, Zuruckbeugung, Insichgehen, Insichreflektieren, Fursichsein и др., выражают именно этот процесс самопознания. Каждая категория представляет собой определенную ступень в развитии абсолюта, т. е. определенную ступень в процессе самопознания абсолюта.
Поэтому абсолют существует на каждой ступени развития в той форме, в какой он познал себя, какого уровня достиг он в процессе самопознания. Уровень развития в самопознании есть форма существования абсолюта на данной ступени. Ведь вся философия Гегеля представляет собой историю развития форм абсолюта, в которых он проявляет себя в процессе познания. Конечно, форма проявления абсолюта отличается от абсолюта как содержания, которое проявляется в данной форме: определенная форма представляет собой только определенную ступень в жизни абсолютного духа. Но и тут, па данной определенной ступени, форма именно такова, каково содержание; но вообще содержание, т. е. абсолют богаче an sich, чем га форма, в которой он проявился. Богатство содержания станет сразу ясным, как только абсолют в процессе развития поднимется на следующую ступень и откинет старую форму как уже недостаточную, не адекватную новому содержанию, и проявится в новой, соответствующей новой ступени развития, форме. Форма — это та определенность, в которой абсолют «представляет», познает, «схваты- вает», понимает (begreifen) себя, и поэтому до определенного предела различие между содержанием и формой остается.
Развитие содержания, снятие старой формы и проявление ^Держания в новой форме продолжается до тех пор, пока Ф°рма не проявит полностью и абсолютно содержания, т. е. п°ка форма не совпадет с содержанием.
Вообще, с точки зрения Гегеля, процесс развития продолжатся до тех пор, пока два момента — предмет и понятие,
?начало и цель, идея и абсолютный дух, an sich и fur sich и т. д.— полностью не совпадут. Развитие имеет место пока «оно (содержание.— К. Б.) еще не истинно тождественно с формой, еще не представляет собой понятия и цели, которая была бы в себе и для себя определенной целью»1.
^ Некогда абсолют заканчивает процесс самопознания — ' а он должен закончить процесс познания, вне этого система философии Гегеля не может быть построена (об этом подробно будет сказано ниже),— когда абсолют достигает высшей точки развития — абсолютного знания,— когда абсолют достигает ступени an und fur sich абсолютного духа, что же тогда представляет форма? Отличается ли форма на этой ступени развития от содержания? Что различие между формой и содержанием существовало до сих пор, это ясно! Но если между ними все же остается различие, то это значит только то, что развитие не закончено. А если развитие закончено, то форма, в которой действителен абсолют как абсолютный дух, абсолютно выражает содержание. Форма в этом случае — бесконечная форма, т. е. полностью и абсолютно совпадает с абсолютом, содержанием.
Форма, в которой содержание познает самого себя полностью и абсолютно, в которой оно выражает себя абсолютно и достигает высшей конкретности — в логике в форме абсолютной идеи, в системе философии в форме абсолютного духа,— есть абсолютное содержание, есть «сама» и поэтому не отличается от себя, т. е. от содержания.
Абсолютная идея — последняя ступень логики — представляет собой «ч>истую форму понятия», и таково же само содержание.
- Таким образом: каждая следующая категория снимает предыдущую; каждая следующая форма снимает предыдущую. Эта предыдущая категория, предыдущая форма выражает абсолютное на известной ступени его развития. Но эта форма и содержание-абсолют отличаются друг от друга, первая не выражает адекватно второе; поэтому абсолют «работает», «страдает», применяет «мощь негативного», отрицая старую и приобретая новую форму, пытается осуществить себя, сделать себя действительным. Чем дальше продвигается абсолют в процессе самопознания, реализации, тем форма его существования становится все более адекватной содержанию. Различие между содержанием и формой уменьшается, пока, наконец, на последней ступени абсолют осуществляет себя, становится абсолютной действительностью, осуществляет свою цель, т. е. себя, и полностью совпадает со своей формой.
Б процессе развития, как мы уже знаем, предыдущая форма снимается и отвергается последующей; но снятая форма отвергается не целиком, не механически. Старая форма сохраняется в меру ее истинности, она входит в новую форму как момент: старое существует в новом как момент, идеали- зованно (ideel). Поэтому в конце пути сохранен весь путь, все этапы этого пути. Путь развития и его ступени «внутренне» присутствуют как моменты па ступени абсолютной конкретности. Они сохранены как бы в «воспоминании», сделавшись моментами «внутри» абсолютного духа (Е г-i n п е г- u n g).
Вот на этой ступени «осуществилось», сделалось подлинной действительностью абсолютное содержание, которое тождественно абсолютной форме. Абсолютная идея как абсолютное содержание — в логике — «есть чистая форма понятия, которая созерцает (anschaut.— К. Б.) свое содержание как самое себя»178. Она «тотальность форм», которая представляет систему определенностей содержания. «Это содержание есть система логических определенностей». Определенность содержания есть форма идеи. Поэтому, заключает Гегель: «...абсолютная идея есть всеобщее; но она есть всеобщее не как лишь абстрактная форма, которой особенное • содержание противостоит как нечто другое, а как абсолютная форма, в которую возвратились все определения, вся полнота положенного ею содержания»179. 4.
Мы можем на этом закончить изложение учения Гегеля о соотношении содержания и формы. Мы пока не рассматриваем это учение критически; для наших целей вполне достаточно данное выше краткое изложение решения Гегелем этой проблемы.
Наша цель в данном случае — это решение вопроса о соотношении системы и метода в философии Гегеля. Мы выставили положение, что вопрос этот в философий Гегеля решается так же, как и вопрос о соотношении содержания и формы. Выставляя эту мысль, мы опирались на известное положение Гегеля о том, что метод есть сознание формы -Движения содержания или его познанная форма. К разъяснению данного положения, именно, что соотношение системы и метода аналогично соотношению содержания и формы, мы вернемся ниже. Теперь же, во избежание недоразумений, нуж- н0^уточнить некоторые понятия, о которых идет речь, і Говоря о системе и методе в философии Гегеля, нужно в первую очередь установить, какой смысл мы вкладываем в эти понятия. Вообще под понятием системы философии подразумеваются все стороны, все моменты данной системы, все мировоззрение в целом; в таком случае под понятием системы философии подразумевается и метод данной системы. Так, например, говоря о системе философии Спинозы, мы имеем в виду не только его учение о субстанции, атрибутах, модусах и т. д., но и его рационалистический, в частности, «геометрический» метод, которым пронизана вся его система. Точно так же под системой трансцендентального идеализма или философии тождества Шеллинга подразумевается не только учение об абсолюте, но и учение об интеллектуальной интуиции как учение об определенном методе, и постольку и оно входит как часть в систему философии Шеллинга.
Поэтому, строго ^говоря, система философии Гегеля представляет собой "не только учение об абсолютной идее, абсолютном духе и о формах и образах его существования, но заключает в себе и учение об определенном методе, именно, о диалектическом методе. При таком понимании системы философии диалектический метод составляет часть этой системы 180. В таком смысле, именно в смысле целого и части "употребляет Гегель иногда термины «система» и «метод». Так же поступает Энгельс, когда он характеризует систему и части системы философии Гегеля. В «Диалектике природы» Энгельс отмечает, что «у Гегеля в диалектике господствует то же самое извращение всех действительных связей, как и во всех прочих разветвлениях его системы». Таким образом, при таком понимании терминов выражения «философия Гегеля» и «система философии Гегеля» тождественны по смыслу. И тогда проблема соотношения системы и метода в философии Гегеля теряет свой смысл или, во всяком случае, сводится к проблеме соотношения целого и части. В данном случае эта проблема нас тут совершенно не интересует; нас интересует проблема, поставленная и разрешенная Энгельсом, именно проблема, касающаяся противоречия между системой и методом в философии Гегеля, которая, конечно, отличается от проблемы целого и части.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |