- Из трусов, гражданин Долгих, и получаются предатели. Но я тебе почему-то верю. Вечером трибунал твое дело рассмотрит и - по законам военного времени...
- Что? - помертвел Долгих.
- Расстрел, что ж еще-то... Впрочем, если сдашь мне немецкую агентуру - будешь жить.
- Нету никакой агентуры, тов... гражданин старший лейтенант. Честное слово, нету! Сталиным клянусь!
- Ишь ты... Сталина он вспомнил. А когда в плен драпал, вспоминал его? Или трясущимися руками звезду с рукава сдирал?
- Ничего я не сдирал. Меня под Ватолино немцы, разведка их утащила, я боевое охранение проверял. А обмундирование свое я в землянке оставил, чтоб не испачкать. Старое одел. Обычное. Красноармейскую форму...
- Проверим. Какая часть, ты говорил, я записать не успел?
- Я не говорил...
- Так говори.
- Двадцатая стрелковая бригада Третьей ударной армии...
- Проверим. Эй! Как тебя... Сердюк! Уведи арестованного и посади в отдельный погреб. До вечера. А там посмотрим. И следующего из пленных веди.
- Товарищ старший лейтенант. А пленные закончились.
- В смысле закончились?
- Ну есть один, но тяжело раненый...
- С ним потом. А что остальные?
- А остальные партизаны из местных.
- Тогда веди командира.
- Есть!
- Стоять! Этого... Долгих... Раздень догола. И всю одежду принеси сюда. Смотреть будем.
- И исподнее что ли?
- И его тоже. Дай ему... Шинельку какую-нибудь. На время... И веди командира партизанского!
Пока допрашивали политрука, в сарае шло бурное обсуждение. Обговаривали план, который родился позапрошлой ночью у Леонидыча.
Девчонки оставались сами собой, только не трындели, что, мол, из будущего. Инвалидности еще не хватало... Подруги, приехали Кирьяна Васильевича навестить в июне сорок первого. Потом так выбраться и не смогли. А Рита деду внучкой будет. Все документы сгорели в избе, когда каратели деревни жгли.
Вот с мужиками сложнее... Пойди, объясни - почему здоровые парни призывного возраста и не в армии?
Решили так... Все трое из того же Демянска. Леонидыча вообще не призывали с его-то возрастом... А Ежа и Вини не успели.
- Ага, не успели... Нам с Лехой, между прочим, по двадцать два. Мы перед войной должны отслужить были...
- Мне двадцать пять, между прочим! - сказал Вини.
- Чем докажешь? - спросил Леонидыч.
- Ну... Это...
- Вот-вот. Документов-то нет? Значит что?
- Что? - хором воскликнули Вини и Еж.
- Вам по семнадцать было на начало войны...Сейчас, конечно, восемнадцать уже. А жили вы в Минске...
- Почему в Минске-то?
- А почему нет?
- Акцент не бульбашский. Может быть, все же из Демянска? Я хоть там улицы знаю...
- Левая какая-то версия... - задумчиво сказал Еж.
- Андрюш, а давай ты шизофреником будешь. Или там туберкулезником. Вон какой худой, - высказалась Маринка.
- Угу... Сейчас, разбежалась... Меня ж лечиться отправят. И после первых анализов... Нет уж. Восемнадцать так восемнадцать!
Скриплая дверь распахнулась:
- Эй, старче, давай на выход!
- Это ты мне, что ли? - после секундной паузы спросил дед.
- Тебе, тебе... Подымайся, пошли. Старший лейтенант приглашает на беседу.
- Грозный какой, ты распорядись-ка, чтоб накормили нас.
- Не мое дело. Командир прикажет...
- А ты инициативу прояви, боец!
- Инициатива, дедуся, наказуема! Потому - шагай давай!
- Ёшкин кот тебе дедуся! - обозлился унтер-офицер.
- Шагай давай.... - подоткнул деда стволом автомата конвоир...
...Богатырев Кирьян Семеныч, одна тысяча восемьсот девяностого года рождения... - прочитал обтрепанный паспорт деда энкаведешник.
- Так точно, ваше благородие!
Старший лейтенант широко открыл глаза:
- Из бывших, что ли?
- Почему же из бывших? Из настоящих. Бывшим я буду когда помру.
- Интересный разговор...
- Ты, гражданин старший лейтенант, - выделил голосом слово 'гражданин' Кирьян Васильевич, - Сразу запиши, чтобы вопросов на эту тему больше не было. Воевал я за белую армию под началом полковника Дроздовского. В звании унтер-офицера прошагал и великую войну и гражданскую. Потом меня по процессу 'Промпартии' осудили - так что я есть самый настоящий враг советской власти. Еще вопросы есть?
Старший лейтенант аж опешил от такого откровения. Но потом взял себя в руки и продолжил:
- И что ж это вы, враг советской власти, вдруг воюете за эту самую власть?
- А я за нее и не воюю.
- За кого тогда?
- За Родину.
- За какую еще родину?
- За русскую. Давай-ка, гражданин-товарищ, ближе к телу. Хотел разузнать с какой диверсией мы сюда вышли? Ни с какой. Вот у меня там в отряде есть боец, его порасспроси на эту тему.
- Какой боец, какая тема?
- Звать его Володей, а отчество Леонидыч. Он тебе больше расскажет - чего и почему. Мое дело его сюда было довести. А заодно... На-ко, посмотри!
С этими словами дед достал из кармана два немецких зольдбуха и аккуратно положил их на стол.
Старший лейтенант взял их и внимательно стал пролистывать:
- Цукурс Герберт, Константин фон Шальбург... Это что? Ничего не понимаю...
- А то, что мы этих сук вальнули. И если б не дело у Леонидыча, я бы там еще фрицев гонял. Первый командир латышской бригады СС, а второй - датской. Датчане, а не немцы перед твоим полком оборону держат.
- Это-то мы знаем, Чай не пальцем... Стой! А других документов? Карты, журнал боевых действий?
- Извини уж, гражданин...
- Александр я, Кирьян Василич. Александр Калинин. Давайте уж без званий, без регалий... Хорошо? По именам? Пойдет?
Дед хмыкнул:
- Давай... Сродственник, что ли старосте-то всесоюзному?
- Даже не однофамилец.
- Хе, епметь... - вспомнил дед любимое винокуровское ругательство. - Так вот, Саша, этих двух мы положили. И вместе с ними еще парочку. Десятков. Фона этого довести хотели, не срослось. Германской же миной и накрыло. Даже разрешения не спросили...
- Давайте по порядку, Кирьян Васильевич. Отряд как собирать начали?
- Как, как... Этим самым об косяк. Внука ко мне приехала. Риточка. Да ты еще поговоришь с ней. Летом приехала прошлым. В июне. Аккурат перед войной.
- Откуда приехала?
- Знамо откуда, из Вятки, то есть Кирова по-вашему, по-советски.
- У вас там сын, дочь?
- Нее... Никого нету. Я ее подобрал в начале двадцатых. Малость повозился и в детдом отдал. Времена тогда голодные были, чай думаю, государство все ж таки лучше позаботятся. А я и загреметь мог под распыл как белогвардеец. Ну ты, старшой, сам понимаешь. Ну вот она там и выросла, а я ей помогал чем мо. Она ко мне на лето приезжала, да... А вот война началась - тут и осталась, уехать никак не могла. Дороги забиты были. Да и беда-то - приехала не одна, с подружкой, тоже детдомовка, Маринка.
Дед врал так вдохновенно, аж всплакнул:
- Немцы потом пришли, я девок прятал. Красивые они у меня. Хорошо хоть хутором жил, не в деревне...
- А в партизаны почему пошли?
Дед помолчал, а потом добавил ржавым каким-то голосом:
- Сожгли немцы деревню. И дом мой сожгли к херям.
- За что?
- За просто так. Чтобы жизнь под ними медом не казалась.
- Понятно... А покажи-ка, Кирьян Васильевич, на карте ваши путешествия!
- Я, мил человек, хоть и унтер-офицер, а в картах мало соображаю. Вызови-ка сюда бойца моего, Андрюшку Ежова, он в картах больше моего понимает. На географа учился, все-таки. Он тебе больше покажет. И вот еще чего. Прикажи-ка чтоб моих накормили. А то ведь без завтрака сидим.
- Тоже верно, - задумчиво сказал старший лейтенант НКВД Калинин. - Сердюк!
- Я! - выскочил здоровенный боец с ППШ., казавшимся легкой игрушкой на широкой груди.
- Приведи сюда Ежова. И дай команду покормить партизан.
- Есть!
- Стой! Еще начштаба сюда позови. И чай тут организуй.
Целый час они ползали по карте пальцами и карандашами. Еж даже охрип немного, показывая и доказывая, что вот тут пройти можно, а вот тут полная задница. Начштаба - майор Хацкилевич - был, конечно, доволен информацией, а вот старлей больше сидел, отмалчиваясь, наблюдая за дедом и Ежом. К какому выводу он пришел не понятно, но когда майор, неся свою карту как драгоценное сокровище, ушел, то добавил тяжело:
- Ну, мужики...Ждем результатов наступления. Мы с этой высоткой уже как неделю бьемся. Если что не так показали, не обессудьте... Даже думать не буду о поводе, чтобы к стенке поставить...
- Да за кого вы нас держите! - возмутился Еж. - Мы же свои, советские, так сказать, люди!
- Вот именно! Так сказать... Сердюк! Уведи Кирьяна Васильевича! А вы, Ежов, останьтесь...
- А чо, а?
- Почему добровольцем не пошел, Андрей? - грустно посмотрел на Ежа Калинин.
- Я ходил! - честными глазами сказал Еж. - только меня не взяли сразу. А потом немец пришел.
- Когда? В средине августа где-то! А что?
- Военкомат-то в Демянске так и стоял на Ленина?
- Ой... товарищ старший лейтенант... - несколько разочарованно посмотрел на старлея Еж. - Вот не надо меня на такие смешные штучки ловить... На улице Первого Мая он стоит. Дом шестьдесят пять. Стоял, вернее. Сейчас пока нету там военкомата. Гестапо там.
- А чего там гестапо делает? - внимательно смотрел на Ежа особист.
- А там сплошное гестапо, товарищ старший лейтенант! - Еже даже нагнулся к столу. - Куда ни плюнь - везде гестапо. На улицу после комендантского часа вышел - расстрел. Картоху не сдал - расстрел, косо на ганса посмотрел - расстрел. Чем не гестапо?
- И почему же тебя не расстреляли?
- А я хитрый, товарищ старший лейтенант!
- Оно и заметно... Из Демянска, говоришь, родом?
- А чо?
- Да так... Сердюк! Следующего давай!
Старший лейтенант НКВД Калинин подошел к окну и закурил. 'Странная какая братия... Все гладенько так, все хорошо. А вот что-то тут не так. Что-то не клеится. Без документов? Не то... Мало ли кто без документов сейчас шатается. Какой он документ должен был сохранить? Аусвайс, что ли...'
- Боец Винокуров по вашему приказанию прибыл.
- Садись, боец... В армии что ли служил?
- Никак нет! Батя военный.
- Во как... И где сейчас твой батя?
- Не знаю, товарищ старший лейтенант, - честно сказа Вини. - Я сам-то не знаю, где я через пять минут буду. Как война началась, так и весточки нет от него.
- А от тебя?
- А куда писать-то?
- А куда до войны писал? Где батя-то служил?
Вини чуть замялся... В принципе, до этого он говорил правду. Батя у него действительно воевал в Афгане, был прапорщиком, только вот не будешь же говорить такое здесь и сейчас? Хотя.... Сам-то Лешка родился в Чехословакии, может прокатит?
- Последнее место службы у него было подо Львовом.
- Где служит-то он? Часть назови.
- Четвертый механизированный... - сказал Вини и подумал: 'Вот ведь... На каких мелочах колятся' И спешно добавил - Финансист он был. Ага.
- Проверим... Куришь?
- Нее... Курить - здоровью вредить!
- В здоровом теле - здоровый дух, да? Кто сказал, помнишь?
- Поэт какой-то, римский, точно не помню...
- Геббельс это сказал. - Тяжело посмотрел Калинин на Винокурова.
- Ну, епметь, не может быть. Я точно помню, что какой-то римлянин. Ювенал, кажется. Причем еще переврали после него. Он сказал - 'Если б в здоровом теле был еще и здоровый дух!' Вот как!
- Да ты что? Буду знать теперь. Куда поступать-то хотел?
- На исторический! - Вини улыбнулся. - Товарищ старший лейтенант, а можно просьбу?
- Какую?
- В туалет очень хочется! - просительно сказал Вини.
- Потерпи. Четвертый мехкорпус, говоришь...
Лейтенант задумался о чем-то своем. Подошел к окну, грызя карандаш... Помолчал, глядя как пара бойцов колют дрова. Потом добавил отсутствующим голосом:
- Брат у меня там служил. Механиком. Вот ведь как судьба свела... Бывал там? - обернулся он к Вини.
- Нет, не успел, собирались, но...
Старлей кивнул:
- А родня где сейчас?
На этот раз Вини сказал честно:
- Не знаю.
Энкаведешник снова кивнул.
- Комкор там у них хороший был, генерал Власов. Андрей Андреевич. Брат его хвалил в письмах...
У Вини аж пересохло во рту. А потом он вспомнил, что Власов еще герой, и что он еще не перешел на сторону немцев, и вторая ударная еще рвется к Любани. И от сердца отлегло. Чуть-чуть.
- Дальше-то что думаешь делать? - спросил после паузы Калинин.
Винокуров пожал плечами:
- Не знаю, товарищ старший лейтенант... На фронт меня возьмут?
- В каком смысле? - удивился тот.
- Как в каком? - в ответ удивился Вини. - Я ж подозрительная личность, без документов, безо всего...
- Ты, парень, с винтовкой из тыла немецкого вышел. Вот это и сеть твой главный документ.
- А...
- А шпионы немецкие с такими замечательными документами попадаются, что только держи ухо востро! Ладно, понятно с тобой все. Отца твоего мы попробуем разыскать, а вот получиться или нет... Не обещаю. Но запрос сегодня же отошлю.
Вини аж поперхнулся:
- Спасибо, конечно, товарищ старший лейтенант...
- Сердюк! Следующего давай!
- Есть!
Вини шагал обратно в сарай немного ошарашенный. Во-первых, потому, что 'кровавый гэбист' оказался нормальным человеком. Усталым, замотанным, со своими проблемами, но нормальным. Не жаждущим пожарить на костре первого попавшегося окруженца или партизана как немецкого 'шпиёна'. Хотя... Кто знает, что у него на уме?
А во-вторых... Возникла неожиданная проблема - если старлей и впрямь пошлет запрос? Это же... Семь лет расстрела без права переписки, епметь!
Дверь снова скрипнула, ударил острый запах залежалого сена.
- Следующий, - буркнул Сердюк, явно уставший бродить туда-сюда.
Поднялся Леонидыч. Он одернул кожанку, стряхнул с плеча пару сухих травинок
Дед перекрестил его спину, незаметно для зевающего конвоира.
Прямо с порога Владимир Леонидович, едва успев кивнуть, произнес, глядя на кубики энкаведешника:
- Товарищ старший лейтенант... Или гражданин, все-таки?
- Пока товарищ, а дальше посмотрим, - сухо ответил старлей, не отрываясь от какой-то писанины.
- У меня есть сведения государственной важности, товарищ старший лейтенант. Мне срочно необходимо встретиться с командованием фронта.
- Имя, фамилия? - продолжая чиркать карандашом, перебил его Калинин. - Звание? Номер части?
- Микрюков Владимир Леонидович. Так-то я, товарищ старший лейтенант, гражданский...
- Зачем же вам комфронта, товарищ гражданский? Давайте, я прямо сейчас товарищу Сталину позвоню.
Калинин снял трубку 'тапика' - полевого телефона, покрутил ручку и слегка поморщился:
- Кто там? Сержант Попова? Можешь ли меня с товарищем Сталиным соединить? Нет? Ну, тогда генерал-лейтенантом Курочкиным? И с ним не можешь? И хватит смеяться - когда старший по званию с тобой разговаривает. Нет, с комдивом пока не надо. А зачем тебе в дивизию? В военторг? Может и поеду. А может быть и не поеду. Все от твоего поведения зависеть будет. Ладно, потом поговорим, солнышко...
Он положил трубку, улыбнулся и сказал:
- Видишь, какие у нас связистки капризные. Не хотят соединять - ни с товарищем Сталиным, ни с товарищем Курочкиным. Не положено, говорят. Так какие у тебя сведения?
- Государственные, товарищ старший лейтенант.
- Владимир Леонидыч. Государство здесь - это я. Ну и комсостав полка.
Леонидыч несколько секунд подумал - а что бы на его месте сделал настоящий фронтовой разведчик? Сказал бы пароль, наверное... Показал бы шелковый секретный платочек из потайного шва... Стал бы орать на особиста...
Ни то, ни другое, ни третье Леонидыч делать не стал. Он просто сказал:
- Сегодня пятнадцатое мая?
- С утра календарь не отрывали.
- Послезавтра, семнадцатого мая, на южном участке фронта, где сейчас идет наступление на Харьков, под командованием маршала Тимошенко, немцы ударят в тыл нашим войскам. Первая танковая группа генерала фон Клейста. Слышали о таком? Наши потери могут достичь двухсот пятидесяти тысяч человек.
Лицо Калинина слегка вытянулось...
- Откуда сведения?
Леонидыч промолчал, нахмурившись...
- Интересные дела... - протянул старлей. Потом повозился чего-то под столом и... выставил оттуда сапоги с портянками.
А потом, слегка извиняясь, сказал:
- Ноги устали, мочи нет, - и прошелся, с наслаждением шлепая босыми ступнями по дощатому полу, нагретому сквозь чистые окна теплым майским солнышком.
- А почему я вам верить должен? Владимир Леонидыч? Из уважения к возрасту? Сколько, говорите, вам?
- Полсотни пять. Это имеет значение?
- Конечно.
- Какое? - удивился Леонидыч.
- Все имеет значение. Вы в армии служили?
Микрюков чуть подумал и ответил:
- Приходилось как-то.
- Вместе с унтер-офицером Богатыревым?
- Южнее несколько. И в другой армии. Остальное, товарищ старший лейтенант... Или гражданин уже?
- Ну почему же... Гражданин еще рано, а геноссе не с руки... - внимательно смотрел на Леонидыча Калинин.
- Кем? - не понял Микрюков.
- Не важно... - махнул рукой энкаведешник. - Сердюк. Увести!
- Подождите, а...
- А вы, Владимир Леонидович, соберите вещи, оправьтесь. Через сорок минут выезжаем.
- У меня всех вещей - то, что на себе.
- Ну, вот и ладушки. А мне еще кой-чего собрать надо. Сердюк!
- Я!
- Там остался еще кто?
- Бабы еще. Две штуки.
- Не бабы, Сердюк, а женщины.
- А какая разница? - удивился Сердюк.
- Ты, Сердюк, личность серая и неграмотная. А потому тебе никогда не узнать разницу между бабой и женщиной. Увести... - подумал Калинин и добавил, - задержанного. А с женщинами мы разговаривать завтра будем. Вернее, я!
Леонидыч закусил губу, заложил руки за спину и зашагал из дома. А Сердюк снял винтовку с плеча...
Старлей долго смотрел в окно. Минут пять. Больше он не мог себе позволить. Но за эти пять минут успел передумать многое.
Как ни странно, он думал не о том, что сказал ему - разведчик? - Микрюков. Он думал о том, как странно выглядят эти двое, Ежов и Винокуров. Что-то такое, непонятное, отличало их от всех тех, с кем встречался на допросах, да и просто в жизни, старший лейтенант НКВД Александр Сергеевич Калинин. Что-то странное, да...
Но что?
Он развернулся к столу, подошел, намотал портянки, морщась от потного запаха:
- Сердюк!
- Я!
- Слушай, Сердюк... Если к вечеру свежих не будет - я тебе их за пазуху засуну и на передовую. Немцы в Берлин от тебя сами убегут. Куда пошел? Стоять! Машину иди готовь. В дивизию поедем.
- Какую машину? У меня нету...
- Дуболом ты, Сердюк. Любую. БЕГОМ!
Старлей обулся и пошел в штаб полка.
По пути заглянул к связистам:
- Сержант Попова? Одуванчик вам от всей сердцы! - протянул он ей чудом не затоптанный у свежей поленницы желтоголовый цветочек.
- Ой, товарищ старший лейтенант... Спасибо... - заулыбалась в ответ ему невысокая, обаятельная блондиночка с кокетливо заломленной пилоткой.
- Тебе в военторг надо было?
- Да, очень... - широко распахнула она глаза. - А что, машина будет?
- Будет. Быстро давай собирайся. Через полчаса едем. Ждать не буду.
- А у меня дежурство только через час закончится, - жалобно посмотрела сержант на старлея.
- Ириш, ну ты уж реши эту проблему. Я ж с Ширшиблевым поеду, - старлей подмигнул ей. - А с начальством твоим я договорюсь.
- А Сережка здесь? - вспыхнула она. - Даже не заглянул, вот зараза!
- Сержант... Служба у Сережки! - старлей снова подмигнул ей и вышел из землянки
А в штаб зашел уже совсем другой человек:
- Товарищ полковник, разрешите обратиться!
- Заходи, Александр Сергеич дорогой, заходи... - Полковник сидел с задернутыми до колен штанами и грел ноги в тазике с горячей водой. Ревматизм мучал его давно. А по сырой демянской весне обострялся вдвойне. Белая рубашка обтягивала его большой живот, а по бокам висели подтяжки.
- Чего там у тебя, старшой? Разобрался с партизанами?
- Так точно.
- И?
- Политрук, который с ними вышел - под трибунал.
- За что?
- Документов нет, в чужой форме. Что тут еще? Обстоятельства попадания в плен тоже неясны.
- Правильно. Остальные?
- Одного я в дивизию увезу. Троих можно в строй. Парни неплохие.
- А не засланцы немецкие? - улыбнулся полковник.
- Не похоже. Парням по восемнадцать, молодые еще. У одного батя в корпусе генерал-лейтенанта Власова служил. Финансистом.
- Да ты что? Запрос отправь. Хотя, вряд ли найдут... Там такая заваруха была, старлей...
Полковник почесал пузо и налил себе в стакан чая из дымящегося на горячей печке чайника, - Саш, чай будешь? С медом и мятой! Жена медок прислала!
- Спасибо, ехать надо! Один из них на карте кой-чего интересное показал.
- Знаю, мы с начштаба уже глянули. Остальные-то что, молчат?
- Остальных пока не допросил. Завтра.
- А кто там еще остался у тебя?
- Две девчонки и раненые.
- С этими понятно... Вернешься когда?
- Пока доеду, пока сдам в дивизию задержанного, пока обратно... К ночи вернусь.
- Тогда и трибунал завтра. Точно чая не будешь?
- Спасибо. Разрешите идти?
- Тебе не разрешишь... Иди, конечно. Поедешь на чем?
- А на Ширшиблеве и поеду.
- Тоже верно. Тогда обратно помчишься - газет захвати для комиссара. Только свежих. Лады?
- Лады, товарищ полковник!
Старший лейтенант вышел на крылечко, сел и опять закурил. Хотя от поганых немецких сигарет щипало язык, но махру курить он совсем не мог. А нормальных папирос не привозили уже давно. 'Надо Иринке в военторге заказать 'Казбека', пусть купит пачек десять, пока я этого Микрюкова коллегам сдаю' - мелькнула ленивая мысль. Он откинулся на прогретые доски дома и немедленно задремал от усталости. За последнюю неделю он спал не больше трех-четырех часов в сутки - постоянное пополнение состава, отслеживание настроений в полку, работа с разведчиками, немца недавно кололи всю ночь, да так расколоть и не смогли, ни хрена не знает, самострел вот был еще, а во втором батальоне драка на почве... а хрен его знает на какой почве подрался узбек с евреем? Шебутной вообще батальон, хотя воюют как полагается, а у старухи в деревне свинью украли. А после каждой атаки в полку пропавшие без вести - то ли убило и никто не видел, а кто видел, тот тоже погиб, теперь вот еще окруженцы эти, хорошо не сорок первый, тогда тысячами выходили, как каждого-то проверить, ущучил млалей тогда Калинин одного, да, ущучил, все люди как люди, а у этого документики с иголочки, месяц в окружении а скрепочки не заржавели, рожа сытая, а все-таки какие-то странные эти партизаны, взгляд странный, да...
- Товарищ старший лейтенант, а товарищ старший лейтенант!
- А? - подскочил Калинин, хватаясь за кобуру.
Сердюк аж отскочил с перепуга. Слышал он, как в соседнем полку так командир ординарца пристрелил спросонья. Погрезилось капитану, что немец пришел.
- Это... готова машина-то!
- Ага... - старший лейтенант с силой протер красные глаза. - Веди задержанного. В кузов посади.
- Понятно. А...
- А ты тут останешься. Я с ним в кузове поеду.
- Эээ...
- Не экай. В кабине сержант Попова поедет. Пусть поженихаются малость. Да и мне поговорить надо. С задержанным.
- А остальные?
- Остальные пусть сидят. Вернусь - решим чего и как. Выполнять!
- Есть! - вытянулся Сердюк и помчался к сараю с партизанами.
Старлей же потянулся и пошел к грузовику. Рядовой Ширшиблев уже завел мотор и внимательно прислушивался к рычащему мотору. Чего-то ему не нравилось. А рядом сидела сержант Иришка Попова с такой счастливой улыбкой, что Калинин сам невзначай улыбнулся.
Она помахала ему рукой, с зажатым в пальцах одуванчиком. А потом, вдруг сообразив, выскочила из кабины:
- Товарищ старший лейтенант, вы садитесь, я в кузове поеду!
- Сиди уже. Задержанного, кто охранять будет?
- А он очень опасный, да? - понизила голос связистка.
- Очень, - серьезно ответил Калинин. - Каждый день он съедает двух симпатичных связисток на завтрак, трех на обед и одну санитарку на ужин.
- Почему только одну? - захлопала ресничками Ирина.
- Потому что все санитарки толстые!
- Да ну вас, товарищ старший лейтенант! Вечно вы шутите! Ой, а у вас щека в складочку! - снова улыбнулась она.
Старлей потер щеку:
- Мама у меня говорила - это снюлька приходила и натоптала!
- Кто?
- Ну, снюлька... Фея сна!
- Сами Вы, Ирина, фея! Сердюк, твою мать! Ты скоро? - резко оборвал он ненужный разговор.
- Это... - пробасил тот. - Все уже. Задержанный в кузове.
- Понятно... - старлей поправил портупею, еще раз протер глаза и, встав одной ногой на колесо, запрыгнул в кузов. А потом постучал по кабине:
- Поехали!
Машина тронулась. Дорога была уже лучше, чем от роты лейтенанта Костяева до штаба полка. По крайней мере, не кидало из стороны в сторону как мешки с картошкой.
И потому Леонидыч и Калинин могли спокойно поговорить.
- Ну, рассказывай, дорогой ты мой, - сказал старший лейтенант, едва они отъехали.
- Что рассказывать?
- Откуда такая информация-то у тебя?
- Откуда надо, старлей.
- Ты, Владимир Леонидыч, давай-ка хвостом-то не крути. Мы с тобой сейчас где? На Северо-Западном фронте. А против нас группа армий 'Север'. А ты мне про Харьков рассказываешь. Никак пешком оттуда сюда шел, чтобы немцы не поймали?
- Товарищ старший лейтенант...
- Давай на ты? Меня Александром зовут! Володей мне тебя не с руки звать, в два раза меня старше, я тебя Леонидычем буду. Сойдет?
- Договорились. Так вот. Откуда такая информация, как я ее получил и чего с ней делать - я доложу только в штабе фронта. А ты об этом и не узнаешь никогда.
- Осназ? - после минутной паузы уточнил Калинин.
- Будешь смеяться - ВВС.
- О как! - удивился энкаведешник. И едва не прикусил язык оттого, что машина в очередной раз прыгнула на кочке. А потом помолчал, но все же спросил. Из чистого любопытства, конечно:
- А звание? В твоих годах уже по штабам надо сидеть... ВВС...
- Майора хватит тебе?
- Мне хоть маршал, - вздохнул старлей. - В моей полосе ответственности все равны.
Леонидыч промолчал. Минут через десять старлей сказал, как будто совершенно не в тему:
- Эх, знать бы, когда война закончиться...
- Не скоро.
- Думаешь через год только?
- Думаю, через три.
- Вот не фига себе! - удивился старший лейтенант. - Это как же через три, если товарищ Сталин сказал еще зимой, что сорок второй год будет годом окончательного разгрома немецко-фашистских захватчиков?
Леонидыч покосился на старлея, обхватил себя руками и ответил:
- Керченское наступление уже захлебнулось. И немцы сейчас добивают остатки пятьдесят второй, кажется, армии на полуострове. А летом и Севастополь возьмут. А у соседей, на Волховском, Вторая ударная уже в окружении. И через тоненькую ниточку выползает из болот у деревни Мясной Бор. Власов только вот не выйдет. В плен попадет и на немцев служить будет. А вот под Харьковом через неделю такая дыра откроется - немцы попрут до Сталинграда и Грозного. И только оттуда мы тихонечко пойдем на запад. Немцев убивая и сами по сопатке получая. И не раз. Вот тебе и три года.
Особист помолчал, а потом сказал так, что в его голосе звякнул металл:
- А ты в курсе, Владимир Леонидович, что сейчас пораженческие настроения тут разжигаешь и антисоветские разговоры плетешь?
- В курсе, Саша, в курсе... Только от этого ничего не меняется. А может быть изменится, если ты меня в штаб фронта доставишь. А еще если там гэбня ваша кровавая - такими же нормальными людьми как ты окажется...
- Кто кровавая? Не понял?
- Не бери, старлей, в голову... - сказал Леонидыч. А про себя подумал, что Еж обязательно бы добавил - бери чуть ниже... Интересно, как они там?
А они там только что поужинали. И разговорились вовсю:
- Интересный какой этот... Энкаведешник, - сказал Еж. - Нормальный мужик. Уставший только как собака.
- Угу. А глаза такие добрые-добрые! - вспомнил старый анекдот Вини.
- Нее... Нормальный. Я думал, сразу под расстрел. Они же такие.
- Какие-такие? - подала голос Рита. У девчонок-то допрос был еще впереди.
- Ну что обязательно всех окруженцев сразу в штрафбаты, что там пристрелить каждого несогласного с политикой партии и правительства...
- Еж! Штрафбаты только через месяц, примерно, появятся, - сказал Вини.
- А сейчас чего?
- Не помню.
- Интересно, чего с нами будет?
- На передовую отправят. А тебя в тыл к немцам обратно.
- Зачем это?
- Ты там все наши военный тайны откроешь, но непременно все перепутаешь. И тогда немцы войну проиграют.
- Они и так ее проиграют.
- А с тобой во главе - еще быстрее, - буркнул дед.
- Девки! А чего вы там шепчетесь? - спросил Еж, резко обернувшись к Рите с Маринкой, которые закопались в серое сено чуть поодаль.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |