рассмотренная в связи с историей идей 16 страница

6. Августин являет нам великое воплощение католической мысли, католического синтеза; не только в силу той совершенной полноты, с которой его творческий дух мог объять возникающие вопросы; и не только потому, что ему были доступны и спекулятивная философия и мистика, но в первую очередь благодаря соединению личного религиозного благочестия (благочестия столь гениально-мощного духа) и верности Церкви. Такой религиозный опыт, как у него, переживают немногие, тем не менее он был первым, кто утверждал научными методами объективность церковных таинств. В нем мы имеем возвышенный образец христианского католического синтеза, объединяю щего субъективно-личное понимание и признание объективных ценностей: не имеет ценности ничто, за чем не стоит внутренний человек. Однако не он сам является мерилом для самого себя и для всех вещей, но выше него незыблемо стоит единая Церковь, созданная Иисусом, утвержденная благодатью. Личная решительная убежденность дополняется столь же необходимым формированием сознания в соответствии с объективным Откровением и посредством сакрального церковного союза веры. Удивительной, благодатно просветленной интуицией Августин понял и провозгласил жизненную необходимость этих двух противоположных полюсов⁹⁸. Именно отсутствие столь сильного синтезирующего мышления сделало впоследствии Лютера лжеучителем.

III. Иероним

1. Иероним (ок. 345_420), происходивший из христианской семьи в Стридоне (Далмация) (и сравнительно рано принявший крещение), также принадлежит к четырем великим латинским Отцам Церкви. Он обратился от мирской деятельно сти к духовной и какое-то время жил с несколькими друзьями своего рода общиной в Аквилее. Неустанным было его восхваление аскезы, которую он практиковал многие годы, и целомудрия, хранить которое он многих воодушевил. С монашеской жизнью Иероним познакомился в Трире, где Афанасий составил свое «Житие св. Антония». Своей литературной пропагандой он сделал монашеский идеал известным на Западе. Проповеди Иеронима и наставления чисто личного характера в Вифлеемском монастыре, его горячая любовь ко Христу, простосер дечная преданность Римской Церкви и прежде всего его стоящий выше всяческих похвал труд на благо Церкви — выверенный и исправленный перевод текстов Нового и Ветхого Завета⁹⁹ (Иероним владел и греческим и еврейским языками), снабженный обширным комментарием, — продолжают почетный список его заслуг.

2. Однако при всех достоинствах мы видим человека со многими человечески ми слабостями, беспокойного, очень раздражительного, преследующего своих противников с язвительной и злобной иронией, а возможно, и с ненавистью, неспособного преодолеть безграничное тщеславие. Одним словом, его характер отнюдь не соответствует нашему обычному представлению о святом человеке.

Правда, сам он жил по-монашески, а два года — даже как отшельник (в пустыне Халкис близ Алеппо). Но здесь необходимо заметить, что это «монашество» не означало жизни в нищете и послушании. Важно то, что и его личным аскетичес ким устремлениям редко была присуща целостность, они никогда не были плодом свободного внутреннего побуждения. Породил их, по его собственным словам, «страх ада», он так и не освободился от любви к свободной жизни в рафинированной среде великого Города — Рима¹⁰⁰ и «пылких страстей». Тем не менее он выстоял до конца.

3. Всю жизнь Иеронима отличало неуемное стремление к образованию. И в его «монашестве» главным для него было то, что благочестивое уединение обеспечивало ему свободное время и охраняло его ученые занятия. Иероним был страстным библиофилом и собирателем книг; его библиотека, которую он постоянно умножал на собственные и чужие средства, всегда была при нем — жил ли он гостем в доме своего друга в Аквилее или отшельником в пещере, в Риме как влиятельный личный секретарь папы Дамаса или как настоятель Вифлеемского монастыря в Палестине. Именно страсть к образованию постоянно толкала его на устные и письменные собеседования с друзьями, среди которых было немало женщин, и приводила к появлению обширной переписки: все это подлинно «гуманистические» черты. Иероним, окруженный небольшим (а иногда и многочисленным) кружком знатных дам, вдохновенно проповедовал им аскезу и монастырскую жизнь. Они же восторженно слушали его, восхищались им и интересовались его работой — вот картина, типичная для его жизни¹⁰¹.

Иероним остро чувствовал сложность гуманистической проблемы «светское образование и стремление к христианскому совершенству» и писал о ней (например, в своем знаменитом разговоре во сне); он никогда не мог решить ее окончательно.

4. Как, собственно, эгоистичен был интерес Иеронима к богословс кому образованию, на которое он потратил столько труда, показывает его отношение к арианскому спору. Шла речь о жизненно важном для Церкви вопросе. Но Иероним принадлежал к адогматическому типу. Богословские формулировки казались ему скорее греческим мудрствованием или даже каверзами монахов.

Это проявилось, и не в последний раз, во время его жизни в Константинополе; то были решающие годы 379_382, годы победы Никейской веры. Вообще он и позднее занимал в христологических спорах неоднозначную позицию¹⁰². (Нам придется об этом вспомнить, когда речь пойдет об «адогматизме» Эразма; Иероним был его небесным покровителем.)

Тем не менее имеет большое значение, и особенно важно для будущего, его понимание Церкви. Средоточием Церкви для него был Рим, основой — апостольское преемство, в котором так определенно заданы иерархия и таинства, что разделить их в принципе невозможно.

5. Вернемся к работе Иеронима над Библией. Вдохновителем и образцом для его научной работы над Писанием, которым он хотел, опираясь на еврейскую и греческую «истины», наделить латинян, служил прежде всего Ориген. Фактически он перевел заново латинскую Библию и основательно разобрался в неясных местах. С тех пор мы читаем текст в виде созданной им «Вульгаты».

Иероним прокомментировал все книги Писания. Он хотел получить духовное содержание на основании исторической правды, а также из буквального смысла. Поэтому он так ожесточенно возражал против аллегорического метода Оригена, которого некогда пламенно почитал. Собственно для Иеронима был важен только правильный текст. Его толкование (не только из-за невероятно быстрой работы, которая вела к неизбежным погрешностям) остается недостаточно глубоким. Сам факт перевода включает в себя важную проблему, связанную с чистотой сохранения Откровения. При переходе с греческого на латинский язык, столь отличающийся по духу, она становится для нас особенно ощутимой. Немыслимо далеко простирающаяся церковно-историческая проблема, с которой мы уже сталкивались по другому поводу (§ 25, 7), может быть пояснена на примере перевода такого слова, как «metanoeite = изменитесь духовно», латинским «poenitentiam agite = сотворите покаяние» (Мф 3, 2; 4, 17).

Глава третья

Религиозно-нравственная жизнь

§ 31. Благотворительность, нравственность, богослужение, почитание святых

1. а) Свобода Церкви, рост ее влияния в государстве и обществен ной жизни, быстрое повышение социальной значимости епископов создали возможность дальнейшего расширения благотворительности (см. § 19) и улучшения ее организации. Достояние Церкви — это частично достояние бедных. Миряне, как и клир, то, что не было необходимым для их жизни, должны были отдавать неимущим. Средоточием дел милосердия по-прежнему оставался епископ, который, как сообщается, например, о Василии Кесарийском¹⁰³, часто возглавлял широкую благотворительную деятельность. Социальное неравенство по-прежнему воспринималось как нечто естественное, но его осмысление углубилось: теперь его рассматривали как следствие греха (Августин) и всячески добивались смягчения нравов.

б) Руководствуясь таким пониманием, Церковь, например, не считала возможным просто отменить рабство. Благовестие Иисуса ни в коей мере не имело целью экономический коммунизм. Однако же рабы перестали быть вещью. Их бессмертная душа, спасенная Иисусом, признавалась такой же ценностью, как и душа их господина, и заповедь любви, справедливости и кротости накладывала на их господина обязательства по отношению к подвластным ему людям. Труд и профессиональная деятельность приобрели высокий статус и в сочетании с верой стали рассматриваться как путь к христианскому совершенству.
в) Подобно прославившейся своей благотворительностью раннехристианской римской общине, Церковь и здесь в первую очередь занялась попечением о бедных (составление списков нуждающихся). Ко времени св. Иоанна Златоуста на попечении у Антиохийской Церкви было около 10 000, а у Константинопольской — 7700 бедных. Кроме того, существовало попечительство о подкидышах, о нуждающихся в моральной поддержке, о преследуемых (право на убежище в Церкви) и о заключенных (выкуп, особенно во время великого переселения народов). Были основаны (сначала на Востоке) странноприимные дома и богадельни (некоторые язычники, например император Юлиан, завидовали в этом христианам). Все это постепенно (вместе с церковными зданиями) создавало облик христианского города.

г) Расцвет религиозной жизни наиболее полно обнаруживается в великих святых богословах IV в., в мучениках при Юлиане и в Персии (где Шапур II в 342 г. начал кровавые гонения, жертвой которых пали, как считается, 16 000 христиан, в их числе погибли почти все епископы) и в расцвете монашества (§ 32).

2. Слишком беглые замечания приводят к некоторым обобщениям. Как всегда у людей, христианский идеал (которого не достигло даже первохристианство) и в те времена был достигнут далеко не полностью и не повсюду. При быстром возрастании числа христиан было совершенно невозможно избежать подмены глубокого и искреннего обращения формальной христианизацией. Мы сталкиваемся с постоянными жалобами на это (у Оригена — очень настойчивыми, у Иеронима — резкими). Но образ Иисуса и сама Его жизнь, примеры героической жизни христиан прошлого (мучеников, исповедников) и духовной высоты новых подвижников (отшельников, монахов) снова и снова убеждают в действенности этого идеала. C подобным явлением мы будем сталкиваться на протяжении всей церковной истории. Мы постоянно видим нравственное убожество человека, но главное — другое: данный в Откровении (а значит — Богом) закон любви и совершенства несет в себе неразрушимую и неисчерпаемую силу возрождения.

3. а) На развитии христианского богослужения также сказалось и то, что Церковь стала свободной, стала имперскою Церковью, Церковью великого императора, и оказалась в центре общественной жизни: богослужение становилось все более величественным. Возрастала внешняя роскошь; образцом при этом служил церемониал двора, что проявлялось прежде всего в служении мессы. К великой раннехрис тианской молитве благодарения добавлялось все больше чтений Ветхого и Нового Заветов и священнодействий, и постепенно сложился впечатляющий чин литургии. Чтения Писания стали прерываться пением псалмов. На Западе это ввел Амвросий, создавший множество гимнов, двенадцать из которых сохранились до сего дня (см. § 30). Вто время текст Божественной литургии еще не устоялся: служащий епископ (или священник) свободно менял его в рамках определенной схемы. И это — одна из причин того, почему молитвы (особенно их последовательность) в разных Церквях были различными. Форма не была задана сверху, она выражала поразительное единство сути христианского предания или единство развития.

б) Рост общин и числа мест их собраний постепенно вызвал необходимость фиксации порядка и самих текстов. Соответствующие постановления издавались наиболее важными церковными чинами, кафедрами патриархов. В рамках многообразно различающейся греческой литургии (александрийской, антиохийской, византийской) развивались со своим национальным языком (и отчасти — со своим еретическим вкладом) собственные литургии в Египте и Сирии. Когда в Риме и Северной Африке возобладала латынь, там возник собственный чин литургии, внутри которого опять же появились разновидности (римский городской, галльский, староиспанский, позже — ирландско-кельтский, галликанский, медиоланский обряды). Еще позже на Западе утвердилась римско-африканская форма (с VIII_IX вв. в нее введены многие германские элементы). Очень долго сохранялся древний еврейский обычай, когда молящиеся стояли так, как описывается еще и сегодня в тексте Римского канона св. мессы, где молятся о «кругом стоящих» («circum-stantes»).

в) Наряду с воскресным богослужением около 350 г. уже появляются богослужения в будни¹⁰⁴. Они возникли в связи с днями statio и днями почитания памяти мучеников, но, возможно, сначала в них принимала участие не вся община. По-видимому, этот обычай развился сначала в Северной Африке — Августин советовал так поступать во время опасности. Вместе с тем бенедиктинский устав (гл. 35) доказывает, что в VI в. ежедневная литургия еще не вошла в обычай даже в монастырях.

4. а) Первоначально в каждой церкви был только один алтарь (как у греков, у которых еще и в настоящее время нет частной божественной литургии). До VI в. не существовало специального облачения для литургии. Начиная с V в. появилась тонзура. Все насущнее вставал вопрос о подготовке новых священнослужи телей и о том, каким должен быть образ жизни священника. Иногда придавалось чрезвычайное значение требованию жить своим трудом, которое, в несколько иной трактовке, впоследствии сыграет важную роль в бенедиктинском монашестве. Но, как и в ранней Церкви (1 Кор 9, 13: «Служащие жертвеннику берут долю от жертвенника»), существовали добровольные приношения и денежные пожертвования (во время богослужения или вне его), которыми жили клирики. Там, где при отдельных церквях (часто уже в IV в., см. «Августин») появились школы катехизации, стало возможным до некоторой степени регламентировать образование будущих священнослужителей.

Рукоположение епископов и священников теперь совершалось с особой торжественностью; об этом свидетельствуют так называемые Апостольские постановле ния (ок. 380 г.) и постановления Карфагенского собора (398 г.).

б) Все большее значение стало придаваться внешней форме проповеди. Учителями христианской проповеди были трое каппадокийцев, а также Иоанн Златоуст, Амвросий, Августин и Лев I. В их проповедях с очевидностью проявлялось наследие античного образования. Именно благодаря ему смогли эти люди выразить в доступной и действенной форме неисчерпаемое сокровище христианской мысли, чувств, молитв и побуждений. Пусть сегодня нас не все устраивает в их методе и в некоторых толкованиях, в целом эти светочи Церкви и по сию пору оказываются непревзойденными глашатаями Благой вести.

в) Очень важно увидеть этот рост и существенное различие между христианс ким культом (первых трех веков) и послеконстантиновского времени и задаться вопросом об ее причинах. В первый период было необходимо отделиться от языческого мира. И настолько, насколько в то время в деятельности Церкви, в ее порыве распространить Благую весть вообще допустимо усматривать какой-то план, мы имеем право сказать, что Церковь победила языческий мир именно тем, что сконцентрировалась вокруг своего внутреннего ядра: благодаря изливающей ся из Нее внутренней силе. В языческой империи самое большее, что она могла, это христианизировать до некоторой степени отдельные общеупотребительные основные идеи, как произошло с учением о logos spermatikos. Позже, в III в., во время длительного затишья христиане стали уже более открыты миру.

Когда позже была завоевана внешняя свобода вероисповедания и объединения и увеличился приток в Церковь, стало не только возможно, но и целесообразно в педагогических целях учитывать народные представления, обычаи, широко распространенные религиозные символы и использовать их в христианстве: открывались новые возможности и дальнейшие задачи для адаптации (§ 5). Правда, при этом возникали и новые источники опасности излишне прагматического отношения к святыне, особенно распространение суеверий. Их далеко не всегда удавалось избежать.

5. К Господним праздникам добавилось Вознесение (впервые упомянуто в 325 г.) и прежде всего Рождество Спасителя (празднование его 25 декабря в Риме засвидетельствовано в 330 г.).

а) Теперь могло свободно развиваться и расцвело почитание мучеников. Еще во времена гонений епископы составляли списки мучеников и исповедников, а с конца IV в. начал создаваться церковный календарь христианских святых. Позже наряду с этим возникло почитание других праведников, особенно епископов. Первым из известных на Западе стал день св. Мартина, епископа Турского, умершего в 397 г.

б) Чрезвычайно возросло почитание девства Божией Матери Марии. Этому способствовали распространившийся аскетизм, прославлявший девство, и торжественные решения в Эфесе (направленные против Нестория). Богоматерь воспевалась в трактатах, проповедях и песнопениях. Первым храмом Девы Марии стала церковь в Эфесе, в которой проводился Собор 431 г.; вскоре после этого в Риме была освящена нынешняя базилика Санта-Мария Маджоре, вслед за которой вскоре появилось, особенно на Востоке, множество других церквей, посвященных Деве Марии.

в) Особым выражением набожности были паломничества к местам погребения мучеников (особенно в Рим, а также в Египет) и в Палестину (императрица Елена была первым пилигримом; знаменитое описание одного такого путешествия принадлежит Этерии [Эгерии] Аквинатской, 338 г.).

Едва ли можно переоценить роль в истории христианства благочестивых путешествий. Начало было положено проповедническими странствиями Иисуса и апостолов: они распространяли Благую весть и вовлекали людей в дело спасения. После освобождения и в средние века наряду со странствующими миссионерами и аскетами (ирландско -шотландская и англосаксонская миссия; заморская миссия) появилось нечто совсем иное, что уже можно заметить в упомянутых путешествиях (Елена, Этерия): святость искали в определенных местах; возникло паломничество в средневековом смысле слова (см. §58).

6. а) Освобождение Церкви открыло дорогу развитию христианско го строительного искусства. Возникла необходимость в больших церковных зданиях. Вскоре их стало множество (меценатство императоров; церкви мучеников; паломнические церкви; позже — основание монастырей). Творческая сила христианства при их создании смогла проявиться в самых разных областях искусства: архитектура (центрические строения — чаще на Востоке, или базилика с продольными нефами), искусство мозаики, разные виды резьбы по кости и дереву. Основными темами произведений, украшавших храм, были рай с четырьмя потоками (жизни), Добрый Пастырь и Агнец, воскрешение Лазаря. Множество задач было связано с местами захоронения (саркофаги).

б) Развитие христианского искусства тесно связано с отношением Церкви к культуре вообще. Ригористические тенденции теперь иссякли, победило античное отношение, но освобожденное от греховной чувственности. Вопрос о том, какую ценность имеют художественные достоинства этих творений для истории Церкви (как вопрос о распространения Царства Божия) очень сложен, и кратко ответить на него нельзя. Во всяком случае, не вдаваясь в подробности, важно усвоить следующее: просвещающая Церковь более или менее заново создавала собственную эстетику и использовала ее как один из способов благовестия.

в) В христианской базилике место для духовенства отделено от места для верующих решетчатыми барьерами, не разделяющими пространства и, разумеется, дающими возможность всем верующим полноценно участвовать в литургии. Для чтения вслух апостольских посланий и Евангелия устроено специальное возвышение — амвон.

§ 32. Монашество

1. IV век был еще и веком монашества, созданного христианами Египта и пережившее свой первый расцвет на Востоке. Оттуда оно пришло на Запад, чтобы водительствовать им в тысячелетней истории средневековья. На Востоке монашество было гораздо радикальнее в своей обособленности от мира и реже вмешивалось в ход истории¹⁰⁵. Но и там, причем даже именно там, служа убежищем от мира, местом попечительства о литургии и о христианском искусстве, оно оставалось одним из основных источников общего церковно-христи анского бытия.

2. Иисус учил, что только одно имеет для человека цену: это его бессмертие (Мф. 10, 28; 16, 26). Павел призывал свою общину не обременять себя тем, что принадлежит этому миру, но «пользоваться миром сим так, как не пользующиеся» (1 Кор 7, 29_31). С «чреслами перепоясанными и светильниками горящими» (Лк 12, 35) христиане должны были ожидать прихода Жениха. Но со времени первохристи анства все меньше христиан тяготели к отказу от мира. Но вновь и вновь сила, торжествовавшая свою самую важную победу в мучениках, побуждала к отречению, требуемому христианским учением. Признание Павла, что закон греха живет в наших членах (Рим 6, 19), что он усмиряет свое тело (1 Кор 9, 27), и его крик страстного желания освободиться от «этого тела смерти» (Рим 7, 24) вкупе с учением и жизнью Иисуса опять же побуждали к умерщвлению плоти и плотских страстей, т. е. к аскезе. Уже говорилось о слишком строгих требованиях некоторых групп гностиков, Монтана, Тертуллиана и Новациана. Чрезмерное увлечение аскезой и противопоставило их Церкви. При этом и в Церкви всегда были аскеты, которые из любви к Богу отказывались от брака, собственности, мясной пищи и вина. В остальном же в первые века они, как правило, жили как обычные граждане.

3. а) К важному этапу в ходе этого развития привели гонения при Деции. Многие из египетских христиан, бежавших под угрозой смерти в Фиванскую пустыню, когда опасность миновала, остались в одиночестве, следуя в этом примеру Господа (Лк 4, 1); там они, подобно Павлу (Гал 1, 17) и многим ветхозаветным пророкам вплоть до Иоанна Крестителя, познали преобразующую силу пребывания наедине с Богом: это было началом отшельничества. Из него в IV в. и произошло монашество.

б) Когда при освобождении Церкви и вступлении в нее множества людей религиозно-нравственный уровень христиан угрожающе понизился, когда больше не было мучеников, именно тогда в Церкви возникли новые питомники христианс кого героизма, в которых окруженные иным миром могли быть взращены высочайшие идеалы христианства и высочайший героизм раннехристианской добродетели. Монашество было органическим продолжением раннехристианской идеи бегства от мира.

В пустыне эти последователи Христа в кресте и бедности имели особые знамения: многочисленные благодатные дары, которые, как мы знаем, отличали Церковь раннего времени, живая надежда на скорое пришествие Царства Божия, пророческие призвания разного рода искали себе здесь соответствующую форму и обретали силу. Эремиты жили на периферии зримой Церкви долгое время без таинств и без священников, лишь предаваясь изучению слова Божия и покаянию. Но в союзе Святых они были истинным сокровищем. Многих поддерживало и укрепляло их порожденное в духе слово, их жертва и молитва.

4. Первым христианским отшельником, чей образ исторически твердо установлен, был Антоний Египетский († ок. 356 г.). Его жизнеописание дал св. Афанасий. В последние годы Антония окружали другие аскеты в надежде получить от него совет и руководство. Так органически вокруг этого эремита возник общежительный союз (объединение отшельников). «Множество святых мужей, живущих вместе в необитаемых местах, как в некоем подобии рая» — определил их св. Иероним, который сам годами жил отшельником.

а) Знание того, какие опасности для души и тела таит в себе ничем не регламентированное отшельничество, привело Пахомия (также в Египте, † 345 г.) к мысли собрать в уединенном месте отшельников в общину. При совместной жизни возникла необходимость в правилах внутреннего распорядка. Пахомий написал их и тем самым создал первый монастырский устав, который остался образцом для более поздних уставов.

Со времени своего возникновения монашество было церковным движением мирян. Только позже к нему примкнули клирики.

б) Почему монашество возникло именно в Египте? Климат и земля (пустыня, уединение) этому благоприятствовали. Возможно также, что на этой земле древней цивилизации христиане ранее всего пресытились утонченной культурой, и это побуждало их к бегству от мира. Но все это имело лишь второстепенное значение. Для возникновения такого рода движения должна была существовать какая-то положи тельная причина¹⁰⁶. Возможно, она заключалась в том, что уже тысячелетия в Египте большое значение придавалось отношению к загробной жизни. Эта духовно-религиозная позиция, исходя из которой жили многие поколения, как нельзя более подходила для того, чтобы воспринять христианский призыв к аскезе и евангельскому совершенству.

5. Общежительное монашество из Египта распространилось в Палестину и Сирию. Окончательную победу над свободным неупорядочен ным аскетизмом на Востоке (особенно в Малой Азии) доставил ему, вопреки противодействию некоторой части клира, главным образом Василий Великий всей своей деятельностью (ученые и пастырские труды; переработка литургического чина) и своими правилами.

На Запад первую весть о новом образе жизни принес св. Афанасий в годы своего изгнания в Риме и Трире. Введение его на Западе было большой заслугой Иеронима и Мартина Турского. В Туре за два столетия до Бенедикта возник первый на Западе монастырь; устав его не сохранился.

Основой жизни монахов были и оставались веками физический труд и молитва; сначала они еще не стремились к более высокой интеллектуальности, которую мы увидим в средние века в монастырях Европы. Однако были и высокоинтеллектуальные личности, которых очень привлекало монашество. Пастырская деятельность как таковая сначала тоже не входила в монашеский идеал. Так же было и на Западе.

Но скоро и в этом скажется более активный характер западного человека, точнее, стремление римлянина к миссионерству: со времени Григория I бенедиктинцы выйдут из своих монастырей и станут миссионерами в самом высоком смысле. Именно разнообразная деятельность монахов в рамках латинской Церкви христианизирует ландшафт и всю жизнь обитателей Европы.

6. а) Монашество на Западе получило стабильную организацию от Бенедикта Нурсийского (ок. 480_547). О его жизни у нас так мало достоверных сведений, что в последнее время некоторые отрицают его существование; это можно отметить только как курьез. Одно остается в любом случае: существующий под его именем устав. Этот удивительно уравновешенный труд, предельной ясности и гибкости, с истинно римским чувством меры — один из последних великих даров римской мысли приближавшемуся средневековью. Когда Бенедикт основал монастырь Монте-Кассино (529 г.) — колыбель постепенно развивающегося ордена бенедиктинцев, буря великого переселения народов уже пронеслась над Западом. Его монастырь и его устав уже выражали дух новых, начинавших мирную жизнь народов, среди которых Церковь теперь могла начать свою воспитательную работу. Но в каком-то смысле они сами и были причиной перехода к оседлости. «Stabilitas loci» (постоянство места) привязывает беспокойных к земле. И созданный Бенедиктом распорядок дня, начинавшегося ранней заутреней, стал для германцев образцом регулярной, а значит, рассчитанной на дальнюю перспективу деятельности.

б) Основное творение св. Бенедикта, его Regula — это свод правил монастырской жизни, который на Западе одержал победу над всеми другими уставами и монастырскими обычаями и до ХIII в. оставался единственным руководством для монастырей. Бенедикт исходит прежде всего из Священного Писания и латинских Отцов; наряду с этим он широко использует правила св. Василия¹⁰⁷. Всю жизнь монахов — ora et labora (молись и трудись) — Бенедикт организует вокруг богослужения. Он тоже хорошо знал опасности и неувязки, возникавшие у странствующих монахов. Поэтому к трем известным монашеским обетам он присоединяет еще и обязательство не менять монастырь (stabilitas loci). Хотя монахи и участвуют в управлении, весь общежительный распорядок зиждется на отцовской власти (paternitas) аббата, который всегда и во всем выступает представителем воли Бога.

От монахов, помимо молитвы, здесь также требовался и физический труд. Однако устав оставлял все же место для интеллектуальной деятельности. Во всяком случае, именно благодаря принципу обязательности физического труда монашество имело такое большое значение в истории Средних веков. Этот труд приносил культуру в окрестности монастыря. Культура неизбежно выходила за пределы чисто хозяйственной сферы жизни, она влияла и на умственное, и на политическое развитие среды (не говоря уже о религиозном воздействии). Место, куда бежали от мира, стало центром, где формировался облик мира — Церковь, государство и наука.

7. Огромная заслуга в том, что забота об умственном труде была введена непосредственно в программу монастырей, принадлежит личному секретарю Теодориха-арианина, высокообразованному римскому консулу и сенатору Кассиодору († ок. 583 г.). Он хотел (при папе Агапите I) основать в Риме христианский университет. В своем родовом поместье в Калабрии (юг Италии должен был менее других пострадать при переселении народов) он основал монастырь, особой задачей которого сделал изучение и переписку рукописей (также и украшение книг). За сохранение духовных ценностей латиноязычной античности мы должны быть благодарны в первую очередь ему.

8. Монашество также является впечатляющим проявлением католического синтеза: Церковь, обретающаяся в мире, порождает монашество, бегущее от мира. Вместо того чтобы подчеркивать, что здесь заложено разделение всех христиан в отношении норм нравственности, мы с правом можем указать на это плодотворное соединение, которое не только открыло дорогу высочайшему героизму, но и непосредственно сформировало его и представило перед взором всего человечества общий христианский идеал совершенства как высшую цель.

Дата добавления: 2015-09-28