Первые лучи рассвета начинают прикасаться к краям крыши. Я сижу на кровати и смотрю на бледный свет, растворяющийся в чернильной темноте, тонкий прозрачный цвет медленно растекается по небу на восток. Воздух охлаждается, проникая сквозь щели в оконной раме, и редкие капли дождя стучат в оконное стекло, когда просыпаются птицы. По стене скользят золотистые солнечные блики, медленно расширяясь, как расплывающееся пятно. Для чего все это? Я удивляюсь - это бесконечный круговорот. Я не спал всю ночь, и теперь, от долгой неподвижности, мои мышцы болят. Я замерз, но даже не могу найти сил, чтобы сдвинуться с места или натянуть на себя одеяло. Время от времени моя голова, как будто под воздействием наркотиков, начинает падать, глаза закрываются и снова резко открываются. Чем ярче становится свет, тем сильнее мои мучения, и я удивляюсь, как может быть так плохо, когда все в порядке. Разрастающееся отчаяние вырывается из моей груди наружу, угрожая сломать мои ребра. Я наполняю свои легкие холодным воздухом и опустошаю их, осторожно проводя руками взад и вперед по грубой хлопчатобумажной простыни, будто соединяя себя с этой кроватью, этим домом, с этой жизнью - в попытке забыть свое полное одиночество. Рана под губой пульсирует, просит, чтобы ее просто оставили в покое, а не растирали в попытке уничтожить боль внутри разума. Я продолжаю поглаживать простыню: ритмичные движения успокаивают меня, напоминая о том, что, даже если внутри я разваливаюсь, все вокруг меня остается прежним, целым и настоящим, даря мне надежду, что, однажды, я тоже снова почувствую себя настоящим.
За один день так много всего происходит. Безумная утренняя рутина: попытка убедиться, что все завтракают, в ушах звенит пронзительный голос Тиффина, непрерывная болтовня Уиллы треплет мне нервы, Кит каждым своим жестом безжалостно усиливает чувство вины, а Мая … будет лучше, если я не буду думать о ней. Но я хочу. Я должен бередить рану, сдирать корку, ковыряя поврежденную кожу. Я не могу перестать думать о ней. Как и вчера, к ужину она здесь, но не с нами: ее сердце и разум покинули этот унылый дом, раздражающих братьев и сестру, социально неприспособленного брата, мать-алкоголичку. Сейчас ее мысли с Нико, они мчатся вперед к их сегодняшнему свиданию. Каким бы долгим не казался этот день, настанет вечер, и Мая уйдет. И с этого момента, часть ее жизни, часть ее самой навсегда отделится от меня. Но даже несмотря на то, что я жду, когда это произойдет, еще так много нужно сделать: уговорить Кита вылезти из его берлоги, вовремя отвести Тиффина и Уиллу в школу, не забыть проверить у Тиффина таблицу умножения, когда он попытается убежать вперед по дороге. Самому пройти сквозь ворота собственной школы, проверить, в классе ли Кит, отсидеть все утренние уроки, найти новые способы отвлечь внимание учителя, когда он будет заставлять меня участвовать в уроке, пережить ланч, убедиться, что я избегаю Димарко, объяснить учителю, почему я не могу отдать доклад, не развалившись, дождаться последнего звонка. И, наконец, забрать Тиффина и Уиллу, развлекать их весь вечер, напомнить Киту о комендантском часе, не вызвав ссору - и все время, постоянно, пытаться выкинуть из головы каждую мысль о Мае. А стрелки кухонных часов продолжат двигаться вперед, достигнув полуночи прежде, чем начать все сначала, как будто день, который только что закончился, никогда и не начинался.
Когда-то я был таким сильным. Я мог пережить все мелочи, все детали, однообразную рутину день за днем. Но я никогда не осознавал, что именно Мая давала мне эту силу. Все потому, что она была там, поэтому я мог справиться, вдвоем у руля мы поддерживали друг друга, когда один из нас опускал руки. Мы могли проводить большую часть своего времени, присматривая за детьми, но на самом деле мы присматривали друг за другом, и это делало все терпимым, даже больше. Это свело нас вместе в жизни, которую только мы могли понять. Вместе мы были в безопасности - разные, но в безопасности - от всего внешнего мира… Сейчас же все, что у меня есть - это я сам, моя ответственность, мои обязанности, мой нескончаемый список вещей, которые нужно сделать… и мое одиночество, неизменное одиночество - этот безвоздушный пузырь отчаяния, который медленно душит меня.
Мая уходит в школу раньше меня, таща за собой Кита. Кажется, она по какой-то причине раздражена. Уилла плетется, подбирая по дороге веточки и хрустящие свернувшиеся листья. Заметив Джейми, Тиффин оставляет нас, и у меня нет сил, чтобы вернуть его обратно, несмотря на оживленный перекресток перед школой. Мне требуются гигантские усилия, чтобы не сорваться на Уиллу, не сказать ей, чтобы она поторапливалась, и не спросить, почему она специально делает так, чтобы мы опоздали. Как только мы достигаем ворот школы, она замечает подругу и переходит на спотыкающийся бег, за ее спиной развевается пальто. Какое-то мгновение я просто стою и смотрю ей вслед, на ее прекрасные золотистые волосы, струящиеся позади нее. Ее серый сарафан испачкан вчерашним обедом, у школьного пальто не хватает капюшона, рюкзак разваливается, в красных колготках под коленом дырка, но она никогда не жалуется. Даже несмотря на то, что она окружена папами и мамами, обнимающими своих детей на прощание, что она видела свою мать две недели назад, что она не помнит, был ли у нее отец. Ей всего пять, но она уже поняла, что нет смысла просить маму почитать на ночь, что приглашать друзей могут только другие дети, что новые игрушки - это редкая роскошь, что дома Кит и Тиффин - единственные, кто добиваются своего. В свои пять лет она уже получила свой самый суровый урок в жизни - этот мир несправедлив… На полпути к школьным ступеням с лучшей подругой, которая тащится за ней хвостом, она внезапно вспоминает, что забыла попрощаться, и разворачивается, осматривая пустеющую площадку в поисках моего лица. Когда она замечает меня, ее лицо озаряется лучезарной, краснощекой улыбкой, кончик языка выглядывает сквозь промежуток от выпавшего переднего зуба. Поднимая маленькую ручку, она машет. Я машу ей в ответ, мои руки вздымаются к небу.
Войдя в здание школы, я чувствую себя некомфортно от неестественной жары - радиаторы греют слишком сильно. Но я не вспоминаю об этом, пока иду к кабинету английского и встречаюсь лицом к лицу с мисс Эзли. Она улыбается мне, плохо замаскировав попытку ободрить меня.
- Тебе понадобится проектор?
Я застываю перед ее столом, грудь сжимается от ужасной слабости, и в спешкеговорю:
- Вообще-то… на самом деле, я подумал, что будет лучше сдать в качестве письменного задания - там слишком много информации, чтобы уложиться … всего лишь в полчаса.
Ее улыбка гаснет.
- Но это было не письменное задание, Лочен. Доклад - часть твоей курсовой работы. Я не могу его засчитать. - Она берет мою работу и просматривает ее. - Что ж, тут, безусловно, много материала, так что я полагаю, ты мог бы просто зачитать его.
Я смотрю на нее, вокруг моего горла сжимается холодная рука ужаса.
- Дело в том… - я едва могу говорить. Мой голос вдруг звучит не громче шепота.
Она озадаченно хмурится.
- В чем?
- Не будет… не будет особого смысла, если я просто зачитаю его…
- Почему бы тебе просто не попробовать? - Внезапно ее голос звучит нежно, даже слишком. - В первый раз всегда сложнее всего.
Я чувствую, как у меня горит лицо.
- Не получится. Мне … мне жаль. - Я забираю из ее протянутой руки папку. - Я
позабочусь о том, чтобы компенсировать свою плохую оценку… оставшейся частью моей курсовой.
Быстро развернувшись, я нахожу свое место, темно-красные волны проходят сквозь меня. К моему облегчению она не зовет меня обратно.
Во время урока она так и не поднимает тему доклада. Вместо этого она занимает промежуток времени, из-за отсутствия моего выступления, разговором о жизни Сильвии Плат и Вирджинии Вулф, и возникают жаркие споры по поводу связи между расстройствами психики и артистическим темпераментом. Обычно я нахожу эту тему увлекательной, но сегодня слова проходят мимо меня. Небо за окном извергает дождь, который барабанит по грязным окнам, орошая их слезами. Я смотрю на часы и вижу, что до свидания Маи осталось лишь пять часов. Может, Димарко сломал ногу, играя в футбол. Возможно, он в больнице из-за пищевого отравления. Возможно, он вдруг почувствовал тягу к другой девушке. Любой другой, кроме моей сестры. У него есть целая школа, чтобы выбирать. Почему Мая? Почему единственный человек, который значит для меня больше всего в этом мире?
- Лочен Уители? - меня встряхивает повышенный голос, когда сквозь хаос выходящих учеников я направляюсь к двери. Я довольно долго поворачиваю голову, чтобы увидеть, что мисс Эзли манит меня к своему столу, и понимаю, что у меня нет выбора, кроме как пробираться обратно через толкотню.
- Лочен, я думаю, нам надо немного поговорить.
Господи, нет. Только не это, только не сегодня.
- Хм-м… извините. Я… вообще-то у меня математика, - торопливо говорю я.
- Это не займет много времени. Я напишу тебе записку. - Она показывает на стул перед столом. - Присядь.
Перекидывая через голову ремень от сумки, я занимаю предложенное место, понимая, что выхода нет. Мисс Эзли подходит к двери и закрывает ее с резким металлическим стуком, который звучит, как тюремная решетка.
Она возвращается ко мне, садится на стул рядом со мной и с ободряющей улыбкой поворачивается ко мне.
- Не нужно так волноваться. Я уверена, что теперь ты знаешь, что я больше ругаюсь, чем злюсь на самом деле!
Я заставляю себя взглянуть на нее, надеясь, что она протараторит свою речь о важности участия на занятиях быстрее, если я окажу сотрудничество. Но вместо этого она выбирает окольный путь.
- Что с твоей губой?
Поняв, что кусаю ее снова, я заставляю себя остановиться, мои пальцы в изумлении взлетают к губе.
- Ничего… это… ничего.
- Ты должен помазать ее вазелином и вместо нее грызть ручку. - Она тянется через стол к паре обглоданных ручек. - Менее болезненно и очень эффективно, - она одаривает меня еще одной улыбкой.
При всем желании я не могу ответить ей взаимностью. Дружелюбная светская беседа выводит меня из равновесия. Что-то в ее глазах подсказывает мне, что она не будет читать мне лекцию о важности участия на уроках, командной работе и всяком обычном дерьме. В ее взгляде нет предостережения, только искренняя озабоченность.
- Ты знаешь, почему я задержала тебя, не так ли?
Я отвечаю быстрым кивком, мои зубы снова машинально кусают губу. “Послушайте, это не самый подходящий день”, - хочу сказать я ей. Я бы мог стиснуть зубы и поговорить по душам с чрезмерно рьяной учительницей в другое время, но не сегодня. Не сегодня.
- Что тебя так сильно пугает в выступлении перед твоими одноклассниками, Лочен?
Она застала меня врасплох. Мне не нравится, что она использовала слово “пугает”. Мне не нравится, что она, кажется, слишком много обо мне знает.
- Я не… я не… - мой голос угрожающе срывается. Воздух медленно циркулирует по комнате, я дышу слишком часто. Она загнала меня в угол. Я ощущаю, как пот струится по моей спине, жар исходит от моего лица.
- Эй, все в порядке. - Она наклоняется вперед, ее беспокойство почти осязаемо.
- Я ничего не имею против тебя, Лочен, хорошо? Но я знаю, что ты достаточно умен, чтобы понять, почему ты должен уметь выступать на публике время от времени - не только ради твоей дальнейшей учебы, но и для личного опыта тоже.
Как бы я хотел просто встать и уйти.
- Эта проблема возникает только в школе или постоянно?
Зачем она, черт возьми, это делает? Директор школы, задержание, исключение - мне все равно. Все, что угодно, кроме этого. Я хочу отвлечь ее внимание от себя, но не могу. Эта чертова озабоченность режет мое сознание, как нож.
- Это постоянно, не так ли? - ее голос слишком нежный.
Я чувствую, как жар подступает к лицу. Панически вздыхая, я обыскиваю глазами класс, будто ища место, где можно спрятаться.
- Здесь нечего стыдиться, Лочен. Это просто то, с чем нужно сейчас разобраться.
Лицо горит, я снова начинаю кусать губу, резкая боль приносит долгожданное облегчение.
- Как и любая фобия, страх перед обществом является тем, что можно преодолеть. Я думала, может быть, мы вместе могли бы разработать план действий, чтобы подготовить тебя к поступлению в университет на следующий год.
Я слышу звук своего дыхания, резкий и быстрый. В ответ я едва заметно киваю.
- Мы будем делать все очень медленно. Постепенно. Возможно, ты мог бы стремиться поднимать руку и отвечать только на один вопрос каждый урок. Это было бы хорошее начало, как думаешь? Как только станет удобно добровольно вызываться на один вопрос, тебе будет гораздо легче ответить на два, а потом и на три… ну ты, в общем, уловил суть. - Она смеется, и я чувствую, что она пытается разрядить обстановку. - Не успеешь оглянуться, как ты сможешь ответить на любой вопрос, и ни у кого другого, черт возьми, не будет шансов!
Я пытаюсь ответить на ее улыбку, но не выходит. Делать постепенно… Раньше у меня была та, кто помогала мне в этом. Та, которая представляла меня своим друзьям, уговаривала меня прочесть свое сочинение в классе, та, которая незаметно пыталась помочь мне со всеми моими проблемами, а я так и не понял этого. А теперь я потерял ее - потерял из-за Нико Димарко. Один вечер с ним, и Мая поймет, каким неудачником я стал, начнет чувствовать ко мне то же самое, что Кит и мама …
- Я заметила, что последнее время ты выглядишь немного напряженным, - вдруг замечает мисс Эзли. - Что волне понятно - это тяжелый год. Но твои оценки хороши, как никогда, и ты выделяешься на письменных экзаменах. Поэтому ты с легкостью получишь свои пятерки - нечего переживать по этому поводу.
Я напряженно киваю.
- Какие-то проблемы дома?
Тогда я смотрю на нее, не в силах скрыть свое потрясение
- У меня двое детей, о которых я забочусь, - говорит она с легкой улыбкой. - Я так понимаю, у тебя четверо?
Мое сердце запинается и почти останавливается. Я смотрю на нее. С кем она, черт возьми, разговаривала?
- Н-нет! Мне семнадцать. У меня двое братьев и … и две сестры, но мы живем с матерью, и она…
- Я знаю, Лочен. Все хорошо.
Но это не так, пока она не прерывает меня, тогда я осознаю, что говорю не слишком ровным голосом.
“Ради Бога, постарайся сохранять хладнокровие!” - прошу я себя. - “Не уходи и не реагируй так, будто ты что-то скрываешь”.
- Я имела в виду, что у тебя есть младшие братья и сестры, за которыми ты помогаешь заботиться, - продолжает мисс Эзли. - Это не легко, вдобавок ко всем твоим школьным заданиям.
- Но я не… я не забочусь о них. Они… они просто куча надоедливых детей. Они, наверняка, сводят мою маму с ума… - мой смех звучит мучительно неестественно.
Между нами повисает еще одна напряженная тишина. Я отчаянно поглядываю на дверь. Почему она говорит со мной об этом? С кем она разговаривала? Какая еще информация имеется у них в этом чертовом деле? Они думают обратиться в социальные службы? Не связывалась ли школа Святого Луки с Бельмонтом, когда пропали дети?
- Я не пытаюсь вмешиваться, Лочен, - внезапно говорит она. - Я просто хочу убедиться, что ты знаешь, что тебе не нужно нести это бремя в одиночку. Твоя социальная тревога, обязанности по дому… слишком много всего для твоего возраста.
В моей груди поднимается боль и проходит через горло. Я обнаруживаю, что прикусываю губу, чтобы она перестала дрожать.
Я вижу, как ее лицо меняется, и она наклоняется ко мне.
- Эй, эй, послушай меня. Имеется много различных видов помощи. Ты можешь поговорить со школьным консультантом или с любым учителем, или я могу посоветовать кого-нибудь со стороны, если ты не хочешь вовлекать сюда школу. Тебе не нужно тащить все это на себе…
Боль в горле усиливается. Я теряю контроль.
- Мне… мне действительно нужно идти. Простите…
- Все хорошо, все в порядке. Но, Лочен, я всегда здесь, если захочешь поговорить, хорошо? Ты можешь назначить встречу с консультантом в любое время. И если я как-то могу облегчить твою работу в классе… На данный момент мы забудем о докладе. Я просто помечу его как письменное задание, как ты и предложил. И я перестану задавать тебе вопросы и пытаться привлечь тебя к участию. Знаю, что это немного, но может, это хоть сколько-нибудь поможет.
Я не понимаю. Почему она просто не может быть как другие учителя? Почему она должна заботиться?
Я молча киваю.
- О, милый, меньше всего я хотела сделать тебе плохо! Просто я очень высокого о тебе мнения и поэтому беспокоюсь. Я хотела бы, чтобы ты знал, что есть помощь…
Только тогда, когда я слышу поражение в ее голосе, вижу выражение потрясения на ее лице, я чувствую, что у меня на глаза наворачиваются слезы.
- Спасибо. Т-теперь я могу идти?
- Конечно, можешь, Лочен. Но ты подумаешь об этом - подумаешь о том, чтобы с кем-то поговорить?
Я киваю, не в силах выговорить ни одного слова, хватаю сумку и выбегаю из класса.
***
- Нет, глупая. Тебе нужно накрыть всего на четверых.
Тиффин забирает со стола одну тарелку и с грохотом убирает ее в шкаф.
- Почему? Кит снова идет в “Бургер Кинг”?
Уилла нервно грызет кончик большого пальца, ее большие глаза мечутся по кухне,
словно в поисках признаков беды.
- Сегодня вечером Мая идет на свидание, глупая!
Я отворачиваюсь от плиты.
- Перестань называть ее глупой. Она младше тебя, вот и все. И почему она
закончила свою работу, а ты еще даже не приступал?
- Я не хочу, чтобы Мая уходила на свидание, - возражает Уилла. - Если Мая уйдет, Кит уйдет и мама уйдет, то в этой семье останемся только мы втроем!
- На самом деле, останетесь вы двое, потому что я собираюсь ночевать у Джейми, - сообщает ей Тиффин.
- Ох, ну уж нет, - быстро вмешиваюсь я. - Это не обсуждалось, и мама Джейми никогда не звонила. И я тебе уже говорил, чтобы ты перестал напрашиваться в гости к другим - это очень невежливо.
- Вот и отлично! - кричит Тиффин. - Я попрошу ее позвонить тебе! Она сама меня пригласила, вот увидишь!
Он шагает из комнаты именно в тот момент, когда я начинаю подавать еду.
- Тифф, вернись на место, или ни какого Геймбоя целую неделю!
***
Он приезжает в десять минут восьмого. Мая нервничала с тех пор, как вернулась
домой. Последний час она находилась наверху, борясь с мамой за ванную. Я даже слышал, как они вместе смеялись. Кит вскакивает, ударившись коленом о ножку стола, торопясь первым поприветствовать его. Я отпускаю его и быстро закрываю за ним дверь на кухню. Не хочу видеть этого парня.
К счастью, Мая не приглашает его войти. Я слышу топот ее ног по ступеням,
раздающиеся в приветствии голоса, и следующее за этим:
- Я выйду к тебе через минуту.
Кит возвращается под впечатлением и громко восклицает:
- Ух ты, а этот парень при деньгах. Ты видел его дизайнерские шмотки?
Вбегает Мая.
- Спасибо тебе. - Она подходит прямо ко мне и сжимает мою руку, что так
раздражает меня. - Обещаю, что завтра я целый день проведу с ними.
Я отстраняюсь.
- Не говори глупостей. Просто хорошо проведи время.
Она одета так, как я никогда не видел раньше. По сути, она выглядит совсем по-другому: бордовая помада, длинные рыжие волосы заколоты наверх, несколько прядей изящно обрамляют ее лицо. В ушах небольшие серебряные сережки. Платье короткое, черное и облегающую фигуру, утонченно-сексуальное. Пахнет от нее чем-то персиковым.
- Поцелуй! - кричит Уилла, вскидывая руки.
Я смотрю, как она обнимает Уиллу, целует Тиффина в макушку, тихонько ударяет
Кита по плечу и снова улыбается мне.
- Пожелай мне удачи!
Мне удается улыбнуться ей в ответ и слегка кивнуть.
- Удачи! - во весь голос кричат Тиффин и Уилла. Мая морщится и смеется, торопливо выбегая в коридор.
Хлопает входная дверь, и раздается звук заведенного двигателя. Я поворачиваюсь к Киту.
- Он приехал на машине?
- Ага, я же сказал тебе, что он при деньгах! Это не совсем Ламборджини, но, черт побери, у него уже есть своя тачка в семнадцать лет?
- Восемнадцать, - я поправляю его. - Надеюсь, он не собирается пить.
- Тебе надо было его увидеть, - говорит Кит. - Классный парень!
- Мая выглядела, как принцесса! - восклицает Уилла, широко раскрыв свои голубые глаза. - Она также выглядела, как взрослая.
- Ладно, кто хочет еще картошки? - спрашиваю я.
- Может, она выйдет за него замуж, а потом станет богатой, - встревает Тиффин. - Если Мая богатая, а я ее брат, значит ли это, что я тоже буду богатым?
- Нет, это значит, что она бросит тебя как брата, потому что ты помеха - ты даже не знаешь таблицу умножения, - отвечает Кит.
У Тиффина открывается рот, а глаза наполняются слезами.
Я поворачиваюсь к Киту.
- Ты даже не смешной, ты понимаешь это?
- А я никогда и не утверждал, что я комик, всего лишь реалист, - возражает Кит.
Тиффин всхлипывает и вытирает глаза тыльной стороной ладони.
- Мне все равно, что ты говоришь, Мая никогда так не поступит, но, в любом случае, я буду ее братом до самой смерти.
- После чего ты отправишься в ад и больше никого не увидишь, - отвечает ему Кит.
- Если ад существует, Кит, то поверь мне, ты попадешь туда первым - я чувствую, как теряю самообладание. - А теперь не будешь ли ты так любезен, заткнуться и доесть свой ужин, больше никого не мучая?
Кит с лязгом швыряет на полупустую тарелку нож и вилку.
- К черту! Я ухожу.
- Десять часов и ни минутой позже! - кричу я ему вслед.
- Размечтался, приятель, - кричит он в ответ на полпути вверх по лестнице.
Затем заходит наша мать, пропахшая духами, и пытается зажечь сигарету, не размазав при этом только что накрашенные ногти. Полная противоположность Мае - она вся в блестках и с алыми губами, в неподходящем, слишком откровенном красном платье.
Скоро она снова исчезает, уже нетвердо стоя на высоких каблуках, визжа на Кита за то, что тот стащил ее последнюю пачку сигарет.
Я провожу оставшийся вечер за просмотром телевизора с Тиффином и Уиллой, слишком уставший и сытый по горло попытками сделать что-то более полезное. Когда они начинают спорить, я готовлю их ко сну. Уилла плачет, потому что я попадаю шампунем ей в глаза, а Тиффин забывает задернуть душевую занавеску и заливает пол. Чистка зубов, кажется, занимает несколько часов: тюбик детской зубной пасты почти пуст, поэтому, вместо нее, я использую свою, из-за чего у Тиффина слезятся глаза, а Уилла плюется в раковину. Потом Уилла пятнадцать минут выбирает сказку, а Тиффин пробирается вниз поиграть в Геймбой, и, когда я возражаю, он необоснованно обижается и утверждает, что Мая всегда разрешает ему поиграть, пока она читает Уилле. Когда они уже лежат в постели, Уилле тут же хочется есть, а Тиффин за компанию хочет пить, и к тому моменту, когда требования, наконец, прекращаются, уже половина десятого, а я валюсь с ног.
Но после того, как они уснули, в доме ощущается устрашающая пустота. Я знаю, что должен пойти к себе и постараться лечь пораньше, но чувствую себя все более взволнованным и напряженным. Я говорю себе, что должен остаться и проверить, что Кит пришел домой вовремя, но в глубине души я знаю, что это только предлог. Я смотрю какой-то глупый триллер, но понятия не имею, о чем он или кто кого должен преследовать. Я даже не могу сосредоточиться на спецэффектах, все, о чем я могу думать, - это Димарко. Уже больше десяти - они, должно быть, закончили ужинать и, наверное, покинули ресторан. Его отец часто бывает в командировках - или так утверждает Нико, но у меня нет причин не верить ему. Значит, дом в его распоряжении… Он повез ее туда? Или они на какой-то сомнительной стоянке, его руки и губы на ней? Меня начинает тошнить. Может быть, это потому, что я не ел весь вечер. Я хочу дождаться ее и посмотреть, в каком она будет состоянии, когда вернется домой. Если она решит вернуться домой. Внезапно меня осеняет, что у большинства шестнадцати летних есть что-то вроде комендантского часа. Но я лишь на тринадцать месяцев старше нее и не в состоянии навязывать это. Я продолжаю убеждать себя, что Мая всегда была такой умной, такой ответственной, такой взрослой, но, сейчас, я припоминаю вспыхнувший взгляд на лице, когда она зашла в кухню попрощаться, блеск ее улыбки, волнение в глазах. Она все еще подросток, я понимаю; она еще не взрослая, как бы сильно она не старалась вести себя так. У нее есть мать, которая считает мелочью занятия сексом на полу в гостиной, когда ее дети спят наверху, которая хвастается перед ними своими подростковыми достижениями, которая уходит в запой каждую неделю и, шатаясь, идет домой в шесть утра с размазанным макияжем и в рваной одежде. Какой вообще образец для подражания был у Маи? Первый раз в жизни она свободна. Уверен ли я, что это не будет для нее соблазном?
Глупо так думать. Мая уже достаточно взрослая, чтобы сделать свой собственный выбор. Большинство девушек ее возраста спят со своими парнями. Если в этот раз она этого не сделает, то, значит, в следующий, или позже, или еще позже. В любом случае, это произойдет. Так или иначе, мне придется столкнуться с этим. Но все равно я не могу. Я не смогу справиться с этим. Сама мысль об этом заставляет меня хотеть биться головой об стену и разбивать вещи. Мысль о Димарко или о ком-то другом, кто обнимает ее, касается ее, целует ее…
Оглушительный взрыв, ослепляющий треск и боль пронзают мою руку прежде, чем я осознаю, что изо всех сил ударил кулаком по стене: куски краски и штукатурки над диваном отслаиваются от следов моих костяшек. Согнувшись, я хватаюсь за правую руку, стискиваю зубы, чтобы не издать ни единого звука. На мгновение все темнеет, и я думаю, что сейчас потеряю сознание, но затем боль снова пронзает меня шокирующими, ужасными волнами. Я действительно не знаю, что болит больше: рука или голова. То, чего я боялся и что старался подавить эти последние несколько недель, - полная потеря контроля над своим умом - случилось, и у меня нет возможности с этим больше бороться. Я закрываю глаза и чувствую, как волна безумия поднимается от моего позвоночника и ползет к голове. Я вижу, что она взрывается, как солнце. Вот оно. Вот, что происходит после дол гой трудной борьбы: ты проигрываешь в битве и в конце сходишь с ума.
Мая
Он милый. Не знаю, почему я раньше думала, что он какой-то высокомерный придурок. Просто это доказывает, насколько восприятие других может быть неправильным. Он заботливый, обходительный, вежливый и, похоже, искренне интересуется мною. Он говорит мне, что я красиво выгляжу, а потом застенчиво улыбается. Когда мы сидим в ресторане, он переводит мне каждое блюдо в меню, не смеется и даже не смотрит удивленно, когда я говорю, что никогда раньше не пробовала артишоки. Он задает мне кучу вопросов, но когда я объясняю, что обстановка в моей семье очень сложная, он по-видимому понимает намек и больше не поднимает эту тему. Он соглашается, что Бельмонт - это полная задница, и признается, что ему не терпится убраться из него. Он спрашивает про Лочена и говорит, что очень хотел бы получше узнать его. Он говорит мне, что его отец больше заинтересован в своем бизнесе, чем в своем собственном сыне, и покупает ему нелепые подарки, как, например, машину, чтобы облегчить свое чувство вины за то, что он по полгода находится за рубежом. Да, он богатый и испорченный, но он такой же брошенный, как и мы. Совершенно другой набор обстоятельств, но тот же печальный результат.
Мы долго разговариваем. Когда он отвозит меня домой, я понимаю, что мне интересно, собирается ли он поцеловать меня. В какой-то момент, когда мы оба тянемся, чтобы выключить радио, наши руки соприкасаются, и его рука на мгновение задерживается на моей. Странное ощущение, его пальцы мне незнакомы.
- Хочешь, я провожу тебя до двери, или это будет… неловко? - он неуверенно смотрит на меня и улыбается мне в ответ. Я представляю себе маленькие личики, выглядывающие из окна на втором этаже, и соглашаюсь с тем, что, вероятно, будет лучше, если я выйду одна. К счастью, в темноте он проехал мимо на два дома вперед, поэтому никто из домашних не сможет нас увидеть.
- Спасибо за ужин. Я очень хорошо провела время, - говорю я, удивленная тем, что имею в виду.
Он улыбается.
- Я тоже. Как думаешь, мы могли бы еще раз повторить?
- Конечно, почему нет?
Его улыбка становится шире. Он наклоняется ко мне.
- Тогда спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - я колеблюсь, держа пальцы на ручке двери.
- Спокойной ночи, - с улыбкой снова говорит он, но на этот раз держит меня рукой за подбородок. Его лицо приближается к моему, и вдруг я понимаю, что происходит. Мне нравится Нико. Я действительно думаю, что он очень порядочный человек. Он очень красивый, и меня тянет к нему. Но я не хочу целовать его. Не сейчас. Никогда либо еще… Я отворачиваю голову, как только его лицо встречается с моим, и его поцелуй оказывается на моей щеке.
Когда я отодвигаюсь назад, он выглядит удивленным.
- Что ж, тогда до встречи.
Я делаю глубокий вдох, пытаясь найти сумку у себя в ногах, радуясь, что темнота
скрывает, как румянец растекается по моим щекам.
- Нико, ты действительно мне нравишься как друг, - быстро говорю я. - Но, прости, я не думаю, что смогу пойти с тобой снова.
- Ох, - теперь его голос звучит удивленно и немного обиженно. - Ну, тогда, слушай, просто подумай об этом, ладно?
- Хорошо. Увидимся в понедельник, - я выхожу из машины и хлопаю дверцей за спиной. Я машу ему рукой, но у него до сих пор на лице выражение удивленной озадаченности, когда он уезжает, будто думает, что я играю с ним.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |