Он превратил свой дом в эротический сон выживиста. У него было довольно обезвоженной пиши, чтобы годами кормить до отвала целую армию, а еще нескончаемый запас воды из деминерализатора, который заливался прямо из океана. А еще ветряки, солнечные панели, резервные генераторы с огромными баками топлива, зарытыми во дворе… Босс подготовил все, чтобы удерживать мертвых на расстоянии вечно: высокие стены, индикаторы движения и оружие… о, оружие! Да, наш шеф хорошо потрудился, но самая большая его гордость — одновременная трансляция через интернет из каждой комнаты в доме по всему миру круглосуточно семь дней в неделю. Это была настоящая причина, почему он позвал всех своих «близких» и «лучших» друзей. Босс хотел не только пережить бурю в комфорте и роскоши, но и объявить об этом всему свету. Вот такой угол зрения, способ демонстрации себя на высшем уровне.
У нас не только имелось по веб-камере в каждой комнате, вокруг собралась вся пресса, которую увидишь на красной дорожке во время вручения «Оскаров». Я, если честно, никогда не представлял, какая серьезная это индустрия — развлекательная журналистика. По дюжине репортеров из всех журналов и телешоу. Без конца слышалось: «Как вы себя чувствуете?» или «Как вы думаете, что будет дальше?» Клянусь, кто-то даже спрашивал: «Что вы сегодня надели?»
На мой взгляд, самый сюрреалистичный эпизод случился, когда мы стояли на кухне с персоналом и другими телохранителями и смотрели новости, в которых показывали… догадайтесь, кого? Нас! Камеры в соседней комнате снимали каких-то «звезд», те сидели на диване и смотрели другой новостной канал. Там было прямое включение из Верхнего Ист-Сайда Нью-Йорка, мертвецы шли прямо по Третьей авеню, люди дрались с ними врукопашную, размахивали молотками и обрезками труб, менеджер «Спортивных товаров Моделла» раздавал бейсбольные биты и кричал: «Бейте их по башке!». Там еще был парень на роликах… Он держал в руках хоккейную клюшку, к которой был прикручен большой мясницкий нож. Парняга легко делал тридцатку, на такой скорости запросто мог снести пару голов. Камера все видела: гнилая рука, буквально выстрелившая из водостока прямо перед ним, бедняга, летящий вверх тормашками… потом он грохнулся лицом вниз, и его, истошно вопящего, потянули за хвост в канализацию. В тот же миг камера в нашей гостиной запечатлела выражения лиц знаменитостей. Некоторые ахнули, кто-то по-настоящему, кто-то наигранно. Я еще подумал, что больше уважаю маленькую испорченную шлюху, которая назвала парня на роликах «недоумком», чем тех, кто лил фальшивые слезы. Она хотя бы была честной… Да, я стоял рядом с тем парнем, Сергеем, жалким неповоротливым ублюдком с вечно печальным лицом. По его рассказам о детстве в России я убедился, что не все выгребные ямы третьего мира располагались в тропиках. Когда камеры ловили выражение лиц красивых людей, он пробормотал что-то по-русски. Я разобрал только «Романовы» и уже собирался спросить, о чем он, когда сработала сигнализация.
Что-то потревожило датчики давления, которые мы расставили вокруг внешней стены. Будучи достаточно чувствительными, чтобы обнаружить даже одного зомби, они просто обезумели. Кто-то вопил по рации:
«Контакт, контакт, юго-западный угол… черт, их сотни!..»
Дом был чертовски большой, и я добрался до своей позиции лишь через несколько минут, не понимая, отчего дозорный так нервничал. Ну и пусть пара сотен. Им никогда не одолеть стену. Потом я услышал крик:
«Они бегут! Боже всемогущий, как быстро!»
Быстрые зомби… тут у меня внутри все перевернулось. Если они умеют бегать, умеют лазить, лазить по стенам… возможно, умеют думать, а если они умеют думать… вот тогда я испугался. Помню, друзья босса наперегонки бросились в оружейную, как запасники в восьмидесятых. К тому времени я добежал до окна в гостевой комнате на третьем этаже, снял оружие с предохранителя и выбросил защитный кожух с глаз долой. Это был новейший «генз», усиление света и тепловидение в одном флаконе. Второе мне было не нужно, потому что зомби не излучают тепла. Поэтому, когда я увидел горячие, ярко-зеленые фигуры нескольких сотен бегунов, у меня перехватило горло. Это были не восставшие мертвецы.
«Вот он! — услышал я крики. — Дом из новостей!»
Они тащили с собой лестницы, оружие… и детей. На спине у некоторых висели тяжелые рюкзаки, их сложили у передних ворот, огромных стальных створок, которые должны были остановить тысячу упырей. Взрыв сорвал ворота с петель, метнул в сторону дома, как гигантские сюрикены ниндзя.
«Огонь! — визжал босс по рации. — Прикончите их! Убейте! Стреляйте! Стреляйте! Стреляйте!!!..»
«Захватчики», обзовем их так, наводнили дом. Во дворе стояла уйма припаркованных машин, спортивные авто и «хаммеры», даже чудовищный грузовик какого-то парня из НФД.[25] Дикие огненные шары, подброшенные взрывом или просто горящие на месте, густой, удушающий жирный дым от покрышек. Слышны только выстрелы, их и наши, причем палила не только служба охраны. Каждый великий стрелок, который не намочил штаны, либо собрался стать героем, либо решил не ронять своей репутации перед камерами Многие требовали, чтобы их защищали люди из окружения. И некоторые повиновались, эти несчастные двадцатилетние секретари, никогда не державшие в руках пистолета. Их хватило ненадолго. Некоторые из слуг переметнулись на сторону штурмующих. Я видел, как реальная лесби-парикмахерша ткнула в рот своей актрисульке ножом для разрезания бумаги, и, самое забавное, видел, как мистер «Сделай это!» отбирал гранату у парня из концерта самодеятельности, пока та не взорвалась у них в руках.
Это был настоящий бедлам, именно так обычно и представляют конец света. Часть дома горела, повсюду кровь, на роскошных коврах валяются тела или кусочки тел. Я наткнулся на крысоподобного пса шлюхи, когда мы оба направлялись к черному ходу. Он глянул на меня, я на него. Если бы собака умела говорить, наш диалог звучал бы примерно так: «— А как же твой хозяин? — А твой? — Да пошли они все». Так думали многие из наемников, поэтому я не сделал ни единого выстрела той ночью. Нам платили, чтобы мы защищали состоятельных людей от зомби, а не от бедняков, которые просто искали, где спрятаться. Я слышал их крики, когда они вбегали в парадные двери. Не «хватай выпивку» или «насилуй сучек», они кричали «погасите огонь!» и «отведите женщин и детей наверх!».
Я обогнал мистера Политическая Комедия по дороге к пляжу. Он и эта цыпа, старая блондинка с дубленой кожей — по-моему, два политических врага, — мчались туда на всех парах, словно «завтра» для них не существовало. Впрочем, возможно, так оно и было. Я добрался до берега, нашел доску для серфинга, которая стоила, наверное, больше того дома, где прошло мое детство, и погреб к огням на горизонте. Той ночью на воду спустили много лодок. Я надеялся, что кто-нибудь подбросит меня до порта, соблазнившись парой бриллиантовых сережек.
(Приканчивает стопку рома и жестом просит еще).
— Иногда я спрашиваю себя: почему они просто не заткнулись, а? Не только мой босс, но и все эти избалованные паразиты. У них были средства держаться от греха подальше, почему же они их не использовали? Уехали бы в Антарктику или Гренландию или остались на месте, но не мозолили глаза публике. Наверное, просто не могли. Возможно, это и делало их теми, кем они были. Откуда мне знать?
(Официант приносит новую стопку, и Т. Шон кидает ему серебряный ранд).
— Как же не похвастаться, если есть чем…
Айс-сити, Гренландия
На поверхности видны только дымовые трубы и большие шахты, отверстия для улавливания кислорода, которые без устали поставляют свежий, хоть и ледяной, воздух в трехсоткилометровый лабиринт внизу. Немного осталось из четверти миллиона людей, когда-то населявших это чудо инженерной мысли, созданное человеческими руками. Одни обслуживают тонкий, но растущий с каждым днем ручеек туристов. Другие работают хранителями, живя на пенсию, которую начисляют по обновленной Программе всемирного наследия ЮНЕСКО. Третьим, как Ахмеду Фарахнакяну, бывшему майору военно-воздушных сил корпуса стражей иранской революции, просто некуда идти.
— Индия и Пакистан. Как Северная и Южная Корея, или НАТО и страны Варшавского договора. Если бы два государства собрались использовать друг против друга атомное оружие, это были бы Индия и Пакистан. Все об этом знали, все ждали, именно потому этого не случилось. Слит, ком долго грозила опасность, за столько лет мы сделали все чтобы ее избежать. Горячая линия между двумя столицами послы друг с другом на «ты», генералы, политики, все, кто участвует в процессе, стараются, чтобы день, которого мы боялись, никогда не наступил. Никто не представлял — уж я точно, — что события развернутся подобным образом.
Инфекция ударила по нам не так сильно, как по некоторым другим странам. У нас очень гористая местность. Плохие дороги. Население сравнительно небольшое, учитывая размеры страны. Многие города легко изолировать силами военных. Нетрудно понять оптимистический настрой нашего руководства.
Проблема была в беженцах, миллионах беженцев с востока, да, миллионах! Они текли рекой через Белуджистан, путая нам все карты. Заразилось столько областей, а огромные толпы все тащились к нашим городам. Пограничники не справлялись, целые заставы пропадали под наплывом упырей. Мы не могли закрыть границу и одновременно справляться с собственными вспышками болезни.
Мы требовали, чтобы пакистанцы взяли под контроль ситуацию на своей территории. Они заверили, что делают все возможное. Но все знали, что они лгут.
Большая часть беженцев приходила из Индии прямо через Пакистан в надежде отыскать безопасное пристанище. В Исламабаде их с радостью пропускали дальше. Лучше передать головную боль соседу, чем самим иметь с ней дело. Если бы мы объединили усилия, устроили совместную операцию в каком-нибудь выгодном для обороны месте… Я знаю, что планы уже лежали на столе у высшего руководства. Ведь в Пакистане горы! Имелась реальная возможность остановить любое количество беженцев или живых мертвецов. Наш план отвергли. Какой-то запуганный атташе в посольстве прямо сказал, что присутствие любых иностранных войск на территории Пакистана будет рассматриваться как объявление войны. Не знаю, дошло ли наше предложение до их президента, мы не говорили с ним лично. Вы понимаете, что я имел в виду насчет Индии и Пакистана… У нас не было таких отношений, как у них. Дипломатический механизм не налажен. Насколько я знаю, этот говнюк-полковник сообщил своему правительству, что мы пытались захватить их западные провинции!
Но что нам было делать? Каждый день сотни тысяч людей пересекали нашу границу, из них наверняка десятки тысяч инфицированных! Нам пришлось пойти на решительные действия. Мы должны были защищаться!
Между нашими двумя странами есть дорога. По вашим стандартам она маленькая, в некоторых местах даже не асфальтированная, но это главная южная артерия в Белуджистане. Если перерезать ее всего в одном месте, у моста Через реку Кеч, можно тут же отсечь шестьдесят процентов Потока беженцев. Я полетел на задание сам, ночью. Свет автомобильных фар был виден за несколько миль, длинный, тонкий белый след во тьме. Я даже различил вспышки выстрелов. Там было много зараженных. Я прицелился в центральную опору моста, которую тяжелее всего восстановить Бомбы отделились легко. Американский самолет, оставшийся с тех времен, когда мы являлись вынужденными союзниками, использовался для уничтожения моста, построенного с помощью американцев. Главнокомандующий оценил иронию. Лично мне было плевать. Едва почувствовав, что «фантом» полегчал, я смотал удочки и стал ждать доклада с борта наблюдателя, молясь, чтобы пакистанцы не отомстили.
Конечно, Аллах не услышал мои молитвы. Тремя часами позже гарнизон в Кила Сафед перестрелял наших на пограничной станции. Теперь я знаю, что наш президент и аятолла хотели выйти из конфликта. Мы добились своего, они отомстили. Зуб за зуб, и ладно. Но кто скажет об этом другой стороне? Их посольство в Тегеране уничтожило свои шифровальные аппараты и радиостанции. Этот сукин сын, полковник, предпочел застрелиться, но не выдавать «государственные тайны». У нас не имелось ни прямых, ни дипломатических каналов. Никто не знал, как связаться с пакистанским руководством. Мы даже не знали, существует ли оно вообще. Началась неразбериха, которая вылилась в гнев, а гнев обратился на соседей. С каждым часом конфликт нарастал. Пограничные стычки, удары с воздуха. Все случилось очень быстро, всего три дня традиционной войны, при этом ни у одной из сторон не было четкой цели, только паническая ярость.
(Пожимает плечами).
— Мы породили чудовище, атомную тварь, которую не могла утихомирить ни одна из сторон… Тегеран, Исламабад, Ком, Лахор, Бандар Аббас, Ормара, Имам Хомейни, Фей-салабад. Никто не знает, сколько умерло от ядерных взрывов и сколько еще умрет, когда начнут расплываться радиационные облака — над нашими странами, над Индией, юго-восточной Азией, Тихим океаном, Америкой.
Никто не знал, что так случится. Боже мой, они ведь помогали нам создавать атомную программу с нуля! Поставляли материалы, технологии, выступали в качестве посредника между нами и Южной Кореей, ренегатами из России… без наших мусульманских братьев мы бы не стали атомной державой. Этого никто не ожидал, но ведь никто не ждал и воскрешения мертвых, правда? Предвидеть такое мог только один, но я больше в него не верю.
Денвер, штат Колорадо, США
Мой поезд опаздывает. Проверяли западный разводной мост. Однако Тод Вайнио, судя по всему, не сердится из-за того, что ему пришлось ждать меня на платформе. Мы пожимаем друг другу руки под вокзальной фреской, изображающей Победу. Самый легко узнаваемый американский символ Мировой войны Z… Ее делали с фотографии — солдаты стоят спиной к нам на берегу Гудзона со стороны Нью-Джерси и смотрят, как встает солнце над Манхэттеном. Мой собеседник выглядит маленьким и хилым рядом с этими гигантами. Как большинство мужчин его поколения, Тод Вайнио постарел раньше времени. Глядя на округлившееся брюшко, редеющие седые волосы и три глубоких параллельных шрама на правой щеке, не сразу догадаешься, что этот бывший американский пехотинец еще только начинает жить. По крайней мере, если считать по годам.
— В тот день небо было алым. Дым, дерьмо, которое наполняло воздух целое лето, окрасили все янтарно-красным, будто смотришь на мир сквозь адские очки. Вот таким я впервые увидел Йонкерс, этот маленький захолустный городишко к северу от Нью-Йорка. Вряд ли раньше о нем кто-то слышал. Я — точно нет, а теперь он как Перл-Харбор… впрочем, нет… там была внезапная атака. Скорее Литл-Бигхорн, где мы… в общем… Суть в том, что не было никакой внезапности, война… или чрезвычайная ситуация, зовите, как хотите… уже началась. Прошло три месяца, как все с головой ударились в панику.
Вы помните, как это было. Люди просто с ума посходили… заколачивали дома, воровали еду, оружие, стреляли во все, что движется. Погибла уйма народа, эти Рэмбо, пожары автомобильные аварии и просто… весь долбаный круговорот, который мы теперь называем Великой Паникой. Думаю, он погубил больше людей, чем Зак.
Кажется, я понимаю, от чего власть имущие посчитали крупную военную акцию отличной идеей. Они хотели показать народу, что еще контролируют ситуацию, успокоить к чертовой матери людей, чтобы заняться основной проблемой. Я понимаю, они хотели пропагандистского хода. Так я оказался в Йонкерсе.
В принципе, место выбрали не самое худшее. Часть города лежала прямо в маленькой долине, а за холмами находился Гудзон. Автострада вдоль Сомилл-ривер шла по центру нашей основной линии обороны, и беженцы, которые стекались по дороге, вели мертвецов прямо к нам. Это была естественная ловушка, а еще отличная идея… единственная отличная идея за тот день.
(Тод вытаскивает пачку «Q», американских сигарет местного производства, названных так за то, что они на четверть состоят из табака.[26])
— Почему нас не поставили на крыши? Там был торговый центр, пара гаражей, несколько высоких зданий с прекрасными плоскими крышами. Все бойцы могли поместиться как раз над супермаркетом «Эй-энд-Пи». Долина была бы перед нами как на ладони, и нас бы никто не достал. Там еще стоял многоквартирный дом, этажей двадцать… и с каждого открывался замечательный вид на автостраду. Почему у каждого окна не посадили по человеку с винтовкой?
Знаете, куда нас поставили? Прямо на землю. Спрятали за мешками с песком или в траншеях. Мы потратили столько времени и сил, тщательно готовя огневые позиции. Хорошее «прикрытие и маскировка», как нам сказали. Прикрытие и маскировка? «Прикрытие» означает физическую защиту от стрелкового оружия, артиллерии или атак с воздуха. Это похоже на врага, которого мы готовились встретить? Разве Зак палил в нас из пушек или бомбил с самолетов? И какого черта нам понадобилась маскировка, когда суть операции сводилась к заманиванию Зака прямо к нам! Ведь все через задницу! Все!
Уверен, кто бы там ни отдавал приказы, он явно был одним из последних генералов-идиотов, что провели свои сопливые юношеские годы, собираясь защищать Западную Германию от иванов. Нервные, ограниченные… может, озлобленные из-за стольких лет локальных войн. От всех наших действий попахивало статичной обороной времен холодной войны. Вы в курсе, что даже для танков пытались делать траншеи?
— У вас были танки?
— Приятель, у нас было все. Танки, «Брэдли», «хаммеры», вооруженные всем, от пятидесятого калибра до новых тяжелых минометов «Василек». Эти хоть могли пригодиться. У нас имелся «ЭвенджерХаммер», нагруженный «стингерами», еще портативный танковый мостоукладчик, супер для ручейка в три дюйма глубиной, который тек вдоль автострады. У нас была парочка Х-М5, набитых средствами радиоэлектронной борьбы, и… и… ах да, у нас имелось целое СТ, «Семейство туалетов», всунутых прямо посредине всего остального. Зачем, если вода еще не кончилась, а сортиры работали в каждом здании поблизости? Нам не надо было столько всего! Это дерьмо только загораживало проход и радовало глаз. Наверное, именно для этого его и понавезли — чтобы радовало глаз.
— Для прессы.
— Дьявол, ну конечно! На каждого парня в форме приходилось по репортеру![27] Пешие и в фургонах… Не знаю, сколько вертолетов над нами кружило… а могли ведь хоть парочку выделить для спасения людей из Манхэттена… Черт, да, я думаю, все это устроили для прессы, показать им нашу боевую мощь… или загар… некоторые только вернулись из пустыни, даже маскировку не успели смыть. Сплошная показуха, не только техника, но и мы сами. Нас обрядили в МОПП-4, приятель, есть такой защитный костюм. Большие громоздкие скафандры и маски, защищающие от радиации и биохимического оружия.
— Возможно, начальство думало, что вирус переносится воздушно-капельным путем?
— Тогда почему не позаботились о журналистах? Почему само начальство и все остальные за линией обороны не надели такие же костюмы? Они наслаждались прохладой и комфортом в обычной полевой форме, а мы потели подслоем резины, пластика и тяжелых пластин бронежилета. Какой умник вообще додумался засовывать нас в бронежилеты? Пресса ругалась, что в последней войне их было недостаточно? На кой черт нужна каска, когда дерешься с живым трупом? Ему-то она бы пригодилась, но точно не нам! А потом еще сетевое оборудование… боевая интеграционная система «Лэнд Уорриор». Набор электроники, который позволял каждому из нас связываться друг с другом, а командирам обращаться к нам. Через окуляр загружались карты, данные GPS, изображение со спутника в реальном времени. Можно найти свое точное местонахождение на поле боя, позиции своих и чужих… можно даже взглянуть в видеокамеру на своем или чьем-то еще оружии, увидеть, что там за оградой или углом. «Уорриор» позволял каждому солдату получать информацию всего командного поста, а командному посту — контролировать солдат как единое целое. «Сетецентрированный», без конца слышал я от офицеров, выступавших перед камерами. «Сетецентрированный» и «гипервойна». Классно звучит. Что совсем не классно, так это рыть окоп при оружии, в МОПП, бронежилете и «Лэнд Уорриор» в самый знойный день самого жаркого лета. Я не верил, что еще могу стоять, когда показался Зак.
Вначале тонкой струйкой, по одному, по двое ковыляли они между брошенными машинами, которые запрудили пустое шоссе. Хоть беженцев эвакуировали. Ладно, это они тоже сделали правильно. Выбрать место и убрать гражданских, круто. Все остальное…
Зак вошел в первую зону уничтожения, где планировали применить реактивную артиллерию. Я не слышал, как запускали ракеты, стук крови заглушил все звуки, но заметил, как они летели в цель. Я видел, как они наклоняются… оболочка разрывается, открывая множество маленьких бомбочек на пластиковых полосках. Размером с ручную гранату, противопехотные с ограниченной способностью поражать бронированные цели… Они разлетелись среди зомби, взрываясь при соприкосновении с дорогой и брошенными машинами. Баки с бензином грохотали как небольшие вулканы, гейзеры огня и осколков дополняли стальной дождь. Скажу честно, смотрелось круто, ребята кричали «ура» в микрофоны, и я вместе с ними. По шоссе ковыляло где-то сорок-пятьдесят живых трупов. При первой атаке мы уложили не меньше, чем три четверти.
— Только три четверти…
(Тод докуривает сигарету в одну длинную, злую затяжку. И тут же берет новую).
— Да, и это должно было насторожить нас уже тогда. Стальной дождь задел каждого, изрешетил их, мясо валялось повсюду, из трупов, которые шли на нас, выпадали органы… но в голову… Надо уничтожить мозг, не тело, пока у них работает голова и есть хоть какая-то способность передвигаться… Некоторые продолжали идти, другие не могли устоять на ногах и ползли. Да, нам было от чего забеспокоиться, но мы не успели.
Ручеек превратился в море. Новые зомби натыкались Друг на друга между горящих машин. Забавно… всегда почему-то думаешь, что зомби будет одет как на праздник. Такими их изображали в СМИ, особенно поначалу… Зомби в Деловых костюмах и платьях, как поперечный срез повседневной Америки, только мертвой. А они выглядели совсем не так. Большинство зараженных, тех, что попали в первую волну, умерли либо в больнице, либо дома в постели. Многие были в больничных халатах, пижамах, ночных рубашках. Некоторые в свитерах или трусах… другие просто голые очень многие без единой нитки. Мы видели их раны, высохшие пятна на телах, дыры, от которых бросало в дрожь даже в том дурацком обмундировании.
Второй стальной дождь даже вполовину не повторил успех первого, бензиновые баки больше не взрывались, а зомби шли такой стеной, что просто прикрывали головы друг друга. Я не испугался, нет. Просто ждал, когда Зак войдет в следующую зону уничтожения, закрепленную за армией. И снова я не услышал, как запускают «Паладины», но зато увидел, как они попали в цель. Стандартные ХЕ 155, осколочно-фугасный заряд. От них было даже меньше толка, чем от ракет!
— Почему?
— Во-первых, никакого «баллонного эффекта». Когда такая штука рвется рядом с человеком, жидкость в теле взрывается вместе с ней, в прямом смысле слова как чертов шарик. С зомби этого не происходит, либо потому, что в них меньше жидкости, либо потому, что эта жидкость больше похожа на гель. Не знаю. Но эффекта ноль, как и ВНТ.
— Что такое ВНТ?
— Внезапная нервная травма, кажется, так. Еще одно действие снаряда, взрывающегося поблизости. Иногда травма настолько сильна, что органы, мозг, все остальное… выключаются, словно Бог рванул рубильник твоей жизни. Какая-то фигня с электрическими импульсами и еще что-то. Не знаю. Я не врач, черт возьми.
— Но ничего не случилось.
— Ничего! То есть… не поймите неправильно… Зак не проскочил через барьер невредимым. Мы видели, как тела разносило в прах, подбрасывало в воздух и разрывало в клочки, даже целые головы, живые головы с еще двигающимися глазами и прыгающей челюстью взлетали в небо, как пробки от шампанского «Кристалл»… Мы их пристреливали, конечно, но не столько и не так быстро, как надо было!
Теперь он и лились рекой, поток тел, шаркающих, стонущих переступающих через своих изувеченных собратьев… они накатывали медленной неотвратимо, как волна в замедленной съемке.
Следующая зона уничтожения была предназначена для стрельбы прямой наводкой из тяжелых орудий, танковых стодвадцатимиллиметровок и «Брэдли» с их скорострельными пушками. Ожили «хаммеры». Минометы, ракеты и «Марк-19», которые как пулеметы, только стреляют гранатами. «Команчи» с «хеллфайерами» и «гидрами» визжали, казалось, в паре дюймов над нашими головами.
Это была настоящая мясорубка, облако из кусочков плоти клубилось над ордой мертвецов, как опилки. Такое не переживет никто, думал я, и вначале казалось, что я прав… пока огонь не стал утихать.
— Утихать?
— Слабеть, чахнуть…
(На секунду замолкает, потом в его глазах снова вспыхивает ярость).
— Никто об этом не думал, никто! Только не вешайте мне лапшу об урезанном бюджете и проблемах с поставками! Единственное, с чем были проблемы, так это со здравым, черт его возьми, смыслом! Ни один из выпускников Вест-Пойнта и военных колледжей, ни один мешок с дерьмом, увешанный медалями и четырьмя звездочками не сказал: «Эй, у нас полно классного оружия, а хватит ли чем стрелять?!» Никто не подумал, сколько артиллерийских снарядов потребуется для операции, сколько ракет для систем залпового огня, сколько крупной картечи… в танки загружали эту картечь… по сути, гигантская дробь. Они стреляли такими Маленькими вольфрамовыми шариками… по сотне шариков на каждого зомби, но, дьявол, приятель, это хотя бы что-то! В каждом «Абрамсе» было всего три, три таких снаряда! Три из сорока! Остальное — стандартные противотанковые кумулятивные или подкалиберные! Знаете, что сделает «серебряная пуля», пробивающий броню дротик из обеднённого урана, с толпой восставших трупов? Ничего! Знаете, каково это — видеть, как шестидесятитонный танк стреляет по толпе с абсолютно никаким результатом?! А что стреловидные пули? Мы сейчас только о них и слышим, стреловидные пули маленькие стальные пики, которые моментально превращают любое оружие в пулемет. Мы говорим так, словно это новое изобретение, но они использовались еще в Корее. Их можно применять для «Марк-19». Только представьте, один «девятнадцатый» выдает триста пятьдесят выстрелов в минуту, и в каждом выстреле примерно сотня[28] стрел! Возможно, мы бы и не остановили поток… но… черт!
Огонь стихал, Зак все шел… и страх… Он чувствовался везде, в приказах командиров, в действиях людей вокруг… Такой тоненький голосок в голове, который верещал: «О черт, о черт».
Мы были последней линией обороны. Нам полагалось снимать редких счастливчиков, которых минует гигантская затрещина тяжелой артиллерии. Думали, что стрелять будет один из трех, поражать цель — один из десяти.
Они шли тысячами, переваливаясь через перила шоссе, вниз по боковым улочкам, вокруг домов, сквозь них… их было так много, они стонали так громко, что звук эхом отдавался в наших шлемах.
Снять оружие с предохранителя, найти цель… прозвучал приказ «огонь»… у меня был легкий пулемет, из него надо стрелять короткими, выдержанными очередями, за время которых успеваешь сказать: «Сдохни, сукин сын, сдохни». Первая очередь пошла слишком низко. Я попал одному прямо в грудь, видел, как он отлетел назад, ударился об асфальт, а потом встал как ни в чем не бывало. Приятель… когда они встают…
(Сигарета сгорела вместе с фильтром и обожгла Тоду пальцы. Он роняет ее и машинально растаптывает).
— Я изо всех сил старался контролировать прицел и сфинктер. «Целься в голову, — повторял я себе. — Соберись и целься в голову». А пулемет продолжал тараторить: «Сдохни, сукин сын, сдохни».
Мы могли остановить их, мы должны были… один парень с винтовкой и чего еще надо, верно? Профессиональные солдаты, обученные стрелки… как мертвяки могли прорваться? Об этом до сих пор спрашивают, критики и доморощенные Паттоны, которых там не было. Думаете, это так просто? Думаете, после того, как вас всю вашу военную карьеру учат целиться по центру, вы вдруг станете экспертом по выстрелам в голову? Думаете, в тех смирительных рубашках и удушающем шлеме легко перезаряжать оружие? Думаете, увидев, как облажались чудеса современной военной техники, пережив три месяца Великой Паники и насмотревшись, как все кругом заживо пожираются врагами, которых не должно быть в природе, думаете, кто-то сохранит ясную, черт бы ее побрал, голову и твердый палец на курке?
(Он тыкает в меня этим самым пальцем).
— А нам удавалось! Нам все равно удавалось делать свою работу и заставлять Зака платить за каждый гребаный дюйм! Возможно, если бы у нас было больше людей, боеприпасов, если бы нам позволили просто заняться своим делом…
(Убирает палец и снова сжимает кулаки).
— «Лэнд Уорриор», высокотехнологичный, дорогостоящий, многопрофильный, сете-, черт бы его побрал, центрированный «Лэнд Уорриор»… Нам и так не нравилось то, что мы видели перед носом, а датчики еще и показывали, насколько огромна орда мертвяков в действительности. Мы видели тысячи, но за ними шли миллионы! Ведь мы взяли на себя основную часть зараженных Нью-Йорка! Это была лишь голова длиннющей мертвой змеи, хвост которой извивался на гребаной Таймс-сквер! Нам не хотелось этого видеть. Мне не хотелось этого знать! Внутренний голос больше не пищал «о черт, О ЧЕРТ!». И вдруг он заорал уже не в моей голове. Он переселился в наушники. Каждый раз, когда какой-нибудь придурок не мог удержать язык за зубами, «Лэнд Уорриор» заботился, чтобы его услышали остальные. «Их слишком много!» «Надо выбираться отсюда к чертям!»
Кто-то из другого взвода, не знаю его имени, завопил: «Я попал ему в голову, а он не умер! Они не умирают от выстрелов в голову!» Уверен, что он просто не задел мозг, такое случается, очередь слегка оцарапала череп… наверное, если бы парень успокоился и подумал, он бы сам все понял. Паника заразнее, чем вирус, а благодаря чудесному «Лэнд Уорриор» она переносилась воздушно-капельным путем. «Что? Они не умирают? Кто сказал? Ты выстрелил в голову? Боже всемогущий! Их нельзя убить!» По всей сети только это и было слышно, обделанные штаны вдоль всей информационной магистрали.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |