|
Итак, его приносили на это место вот уже тридцать восемь лет в надежде, что ему повезет. Конечно, ему пришлось долго ждать, но у него не было другой надежды. Когда он начал ее терять? Сначала прошел год, затем другой. Ничего не изменилось, по крайней мере для него. Может, кто-то другой и исцелялся, и это давало ему еще немного надежды. Но что осталось после пяти лет безрезультатного ожидания? После десяти? Как долго мы можем продолжать желать чего-то, если нас постоянно преследуют разочарования? Некоторые держатся дольше, чем другие, но в конечном счете все мы смиряемся со своим положением, становимся циничными или ожесточаемся. Шли годы, и этот человек, как и все мы, начал терять последнюю живую связь с тем, чего он хотел. Он по-прежнему сидел у купальни, но перестал понимать зачем. Ожесточилось его сердце, а не сердце Иисуса. Он утратил желание. А Иисус открыл ему тайну его собственного сердца. Спросив его, чего он хочет, Иисус вернул человеку его желание. Почему?
Потому что именно это мы должны обрести, если хотим встретить Бога.
Возможно, вас удивит эта мысль, но христианство — это не призыв к тому, чтобы быть нравственным человеком. Это не программа усовершенствования личности или переустройства общества. Вера оказывает мощное влияние на нашу жизнь, но когда человек меняется, это всегда происходит как следствие чего-то еще, чего-то, что происходит на уровне его сердца. По сути, христианство начинается с призыва к желанию. Давайте снова посмотрим, как Иисус обращается к людям. Как и в тот раз, когда Он обратился к мужчине у Овечьих ворот, Он призывает нас прислушаться к своему сердцу, к своим сокровенным желаниям.
История двух слепых, сидевших у дороги в Иерихон, рассказывает нам о том же. Иисус проходил мимо того места, где эти двое сидели и просили милостыню — никто не знает, как долго. Они поняли, что Иисус проходит мимо них, и начали кричать, обращаясь к Нему. Несмотря на то что толпа попыталась заставить их замолчать, им удалось перекричать остальных и привлечь внимание Учителя. Шествие остановилось. Иисус подошел к краю дороги, перед Ним стояли два человека, и было очевидно, что эти двое — слепы. «Чего вы хотите от Меня?» Тот же самый вопрос. Тот же самый очевидный ответ, который на самом деле не так уж очевиден.
Можно вспомнить и историю самарянки, которую Иисус встретил у колодца. Чтобы набрать воды, она пришла к колодцу одна, в самую жару, и они оба знали почему. Придя сюда, когда солнце находилось в зените, она меньше всего ожидала встретить здесь кого бы то ни было. Видите ли, она пользовалась плохой репутацией у своих соотечественников. В те дни менять партнеров одного за другим было предосудительно. И эта женщина, которая жила уже с шестым мужчиной, предпочитала оказаться под палящими лучами солнца, чем услышать от «порядочных» женщин, приходящих за водой вечером, оскорбления в свой адрес. Ей удалось избежать встречи с ними, но вместо этого она встретила Господа. О чем же Он стал говорить с ней? О ее нравственном облике? Нет, Он говорил с ней о ее жажде: «Если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: „дай Мне пить“, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую» (Ин. 4:10) Удивительно. Он не стал читать проповедь о непорочности, даже не упомянул об этом, сказал лишь, что знает, какова ее жизнь: «…у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе…» (Ин. 4:18). Другими словами, Он сказал, что раз уж мы оба об этом знаем, давай поговорим о том, чего действительно жаждет твое сердце, потому что жизнь, которую ты выбрала, не утоляет этой жажды. «…Вода, которую Я дам ему [человеку], сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4:14).
И далее в Евангелии от Иоанна Иисус предлагает этот дар каждому, кто понимает, что его жизнь далека от того, чего он желает: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой» (Ин. 7:37, 38). В этой вести не было ничего нового, но она противоречила убеждениям религиозных лидеров того времени. Безусловно, те наученные в Слове иудеи должны были помнить призыв Бога, обращенный к ним давным-давно, произнесенный семьсот лет назад устами пророка Исаии:
Жаждущие! идите все к водам;
Даже и вы, у которых нет серебра,
идите, покупайте и ешьте;
Идите, покупайте без серебра и без платы
вино и молоко.
Для чего вам отвешивать серебро за то, что не хлеб,
и трудовое свое за то, что не насыщает?
Послушайте Меня внимательно и вкушайте благо,
и душа ваша да насладится туком.
Ис. 55:1–2
Но каким-то образом, к тому времени, как Иисус появился на свет, это послание было утрачено. В Его дни иудеи проповедовали чрезвычайно убийственную для сердца «духовность», безжизненную религию долга и обязанностей. Они уничтожили желание и заменили его знанием и необходимостью следовать этому знанию, считая его ключом к жизни. Синагога была тем местом, где учились соответствовать установкам. Желание не принималось в расчет; дорогой, по которой надлежало идти, стала обязанность. Неудивительно, что законники опасались Иисуса. Ведь Он пришел и начал взывать к желанию.
С уставшими Он говорил об отдыхе. С потерявшимися о том, как найти свой путь. Снова и снова Иисус призывал людей вернуться к своим желаниям: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам…» (Мф. 7:7). Какие скандальные и вызывающие слова. «Просите», «ищите», «стучите» — эти слова призывают и пробуждают желание. Чего вы хотите? Вы не услышите этих слов, если ничего не хотите, ничего не ищите, недостаточно голодны, чтобы стучать в дверь.
Иисус взывает к желанию, он пробуждает его, подстегивает. И законники обвиняют Его в ереси. А Он отвечает: «Ничего подобного. Это и есть тот призыв, с которым Господь обращается к нам». Он продолжает:
Исследуйте Писания, ибо вы думаете через них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне. Но вы не хотите прийти ко мне, чтобы иметь жизнь.
Ин. 5:39–40
Вечная жизнь. Мы привыкли думать о ней как о существовании, которое никогда не кончится. И это существование (некий духовный опыт, который мы получим на небе), кажется, заставляет нас задуматься над тем, захотим ли мы, чтобы оно длилось вечно. Но когда Иисус говорит о вечной жизни, Он ясно дает нам понять, что эта жизнь бесконечно прекрасна и не может стать хуже, не может быть похищена у нас. Он говорит: «Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Ин. 10:10). Он не говорит: «Я пришел приучить вас к порядку» или «Я пришел, чтобы изнурить вас бесконечным списком требований». Даже не говорит: «Я пришел главным образом для того, чтобы простить вас». Он просто сказал: «Моя цель — дать вам жизнь во всей ее полноте». В своей книге The Divine Conspiracy Даллас Уиллард пишет:
Иисус пришел, чтобы стать Божественной дверью, открывающей путь к жизни, которая является истинной жизнью. Вера в Него дает нам возможность сегодня, как и в то далекое время, стать Его учениками. «Кто войдет Мною, тот спасется, — сказал Он, — и войдет, и выйдет, и пажить найдет. Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком».
Другими словами, вечная жизнь подразумевает не продолжительность жизни, а ее качество, «жизнь с избытком». Эту жизнь нельзя будет похитить у нас, поэтому ей не будет конца. Но главное здесь не длительность, а качество. «В Нем была жизнь, — сказал об Иисусе апостол Иоанн, — и жизнь была свет человеков» (Ин. 1:4). Обратите внимание, что те люди, которым не слишком хорошо удается соблюдать правила, но которые хорошо знают о сильной жажде своей души, пленяются словами Иисуса. Простой народ сметает все на своем пути, чтобы прорваться к Нему. Люди буквально топчут друг друга ногами, чтобы приблизиться к этому Человеку.
Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь вел себя подобным образом, желая принять участие в работе церковного комитета или послушать проповедь о том, почему танцы нужно считать «дьявольским занятием». Люди поступают так, когда речь идет о жизни и смерти. Они топчут друг друга ногами, когда пытаются вырваться из горящего здания, толпятся в очереди, чтобы получить еду. Когда на карту поставлена жизнь, тогда можно увидеть незамаскированное человеческое желание во всем его отчаянии.
Фарисеи не попадут на корабль вечности. Их сердца ожесточились из-за всех тех законов, которые, как они считали, дадут им ключ к вечной жизни. Они возлагали все свои надежды на законы и правила, на знание и скрупулезное выполнение всех предписаний. Уничтожив душевную жажду при помощи долга, они пошли дальше и убили свою единственную Надежду, думая, что выполняют свой долг.
Кажется, круг замкнулся. Обещание вечной жизни и призыв к желанию снова были забыты из-за религиозных доктрин, уделяющих особое внимание знанию и соответствию этому знанию.
История подвела нас к той точке, где послание Христа рассматривают в основном как весть о появившейся возможности справиться с грехом: с неправильными поступками и греховностью, а также с последствиями этого. Жизнь, наше подлинное существование, не принимается в расчет в том учении, которое сегодня преподносится нам как суть христианского вероучения, или принимается лишь отчасти.Divine Conspiracy
Таким образом Уиллард определяет Евангелие, каким мы его видим сегодня, как «евангелие, призванное помочь нам справиться с грехом». Грех и лекарство от него — это его ключевой момент. Чаще всего это система знаний или предписаний или смесь того и другого. Те, кто находится в стане знатоков, придают особое значение приведению знаний в порядок. Правильная доктрина воспринимается как главный путь к вечной жизни. Желание же рассматривается как нечто, не относящееся к делу; главное — понимать смысл учения. Но обратите внимание, фарисеи знали о Библии больше, чем большинство из нас когда-либо будет о ней знать, и это ожесточило их сердца. Значит, знание, которое так превозносят, — это еще далеко не все. Если вы знакомы с библейской историей, вы вспомните, что в Эдеме было два особенных дерева: древо познания добра и зла и древо жизни. Мы выбрали неправильное дерево. Мы выбрали знание, и это не принесло нам ничего хорошего. Т. С. Элиот сокрушается:
Бесконечный поиск, бесконечный эксперимент
Дает нам знание о движении, а не знание о покое,
Знание о речи, а не о тишине,
Знание слов, но не знание Слова.
Где найти Жизнь, которую мы потеряли в своей жизни?
Где найти мудрость, которую мы потеряли в знаниях?
Часто нам дают понять, что для христианства самое важное — это передача определенного комплекса знаний. Мы узнаем о том, кто такие филистимляне, сколько бы сегодня стоила драхма и различные подробности о жизни древних греков. Информация, которая нам дается, кажется, не имеет никакого отношения к нашим сокровенным желаниям.
Кроме того, есть определенные методы, которые предназначены, чтобы так или иначе держать наше поведение в рамках закона. Независимо от того, в какую церковь вы ходите, всегда есть негласный список с указаниями о том, чего делать не следует (составленный в соответствии с требованиями вашей деноминации и культуры и обычно достаточно длинный) и что делать можно (обычно гораздо короче, чаще всего указывающий на какую-то религиозную деятельность, которая, кажется, не имеет никакого отношения к нашим сокровенным желаниям и лишь изнуряет нас).
И в этом, как нам говорят, заключается Благая весть: знать то, что правильно, и поступать в соответствии с этим. И это жизнь? Мы не чувствуем необычайной радости от этого, и нам начинает казаться, что мы недостаточно духовны. Возможно, если мы будем знать больше, мы поймем почему?
Нам не нужно знание большего количества фактов и уж точно не нужно больше дел, которыми мы должны заниматься. Нам нужна Жизнь, мы ищем ее с того момента, как потеряли рай. Иисус обращается к нашему желанию, потому что Он пришел говорить о нем. Когда мы отказываемся от желания, мы больше не слышим и не понимаем того, что Он нам говорит. Вместо этого мы возвращаемся к тому, что проповедовали в синагогах, мы проповедуем закон. А желание становится нашим врагом. Ведь по сути желание — это единственное препятствие на пути к нашей цели, к тому, чтобы держаться в рамках закона. Нам было велено убить свое желание и назвать это обрядом очищения. Иисус сказал фарисеям:
«И вам, законникам, горе, что налагаете на людей бремена неудобоносимые, а сами и одним перстом своим не дотрагиваетесь до них» (Лк. 11:46). В результате, как пишет Уиллард, «человеческие души обречены на то, чтобы иссохнуть и умереть на равнинах жизни, потому что их не познакомили с условиями, для которых они были созданы».
«Я начал серьезно сомневаться в своей вере, — написал мне мой друг, — когда целых два года страдал от непрекращающейся депрессии. А люди в церкви видели мое угрюмое лицо и хвалили меня за то, что я такой хороший христианин». Я не придумал ни слова. Этого бедолагу действительно хвалили за его высокую духовность, в то время как было очевидно, что его душа умирала. «Я думал, что самое лучшее для человека — свести свои желания к минимуму, чтобы быть готовым служить Богу». Разве не в этом состоит Благая весть? Возможно, об этом никто не говорит вслух (мы редко говорим то, что думаем), но это понятно и так. Нужно избавиться от желания и исполнять предписания.
Сравните иссушенную жизнь, которая преподносится как образец христианской зрелости, с жизнью, о которой повествует нам псалмопевец:
Ты укажешь мне путь жизни:
полнота радостей пред лицом Твоим,
блаженство в деснице Твоей вовек.
Пс. 15:11
Как лань желает к потокам воды,
так желает душа моя к Тебе, Боже!
Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому:
когда приду и явлюсь пред лицо Божие!
Пс. 41:2–3
Боже! Ты Бог мой,
Тебя от ранней зари ищу я;
Тебя жаждет душа моя,
по Тебе томится плоть моя
в земле пустой, иссохшей и безводной…
Пс. 62:2
Спросите себя, назначили бы такого человека на руководящую должность в вашей церкви? Упаси Боже, нет. Он слишком импульсивный, слишком страстный, слишком жаждет чего-то. Все, что его волнует, — это удовольствие, желание и жажда. А между тем Давид, который написал большинство псалмов, был назван Богом «мужем по сердцу Своему» (1 Цар. 13:14).
Христианству нечего сказать человеку, который совершенно счастлив тем, как складывается его жизнь. Благая весть обращена к тем, что жаждет и страждет, к тем, кто стремится к иной жизни, к такой, какой она должна быть. Почему Иисус обращается к желанию? Потому что это важно для выполнения его цели: дать нам жизнь, которой мы достойны. Он, между прочим, исцелил больного у купальни Вифезда. Два слепых человека обрели зрение, а женщина у колодца нашла любовь, которую искала. Размышляя над этими событиями, апостол Иоанн оценил то, что предлагал Иисус, и то, что Он давал, и сказал: «Имеющий Сына [Божия] имеет жизнь…» (1 Ин. 5:12).
Мы неправильно понимаем Благую весть, которую принес Иисус, если рассматриваем ее вне истории, которую рассказывает нам Господь. Благая весть, новость, несущая одновременно и радость, и успокоение, — это весть, которая сообщает нам о нашей дилемме. Если вы слышите от вашего лечащего врача, что ваша опухоль доброкачественная, — вы слышите хорошую весть. Если вы узнаете от налогового инспектора, что проверка вам не грозит, — вы узнаете хорошую новость. Если вам позвонили из полиции и сказали, что ваша дочь нашлась, вам сообщили радостную весть. Если же вам дают указания и советы о том, как стать человеком долга, то эти указания не имеют никакого отношения к Благой вести. «Я очень хочу быть порядочным человеком. Для этого мне нужна лишь программа по улучшению моей нравственности» — в глубине души мы знаем, что такое высказывание не имеет никакого отношения к главной дилемме нашей жизни. Мне кажется, Иисус предполагал, что Благая весть, которую Он принес, напрямую касается нашей дилеммы. И те, кто усвоил то, что Он говорил, согласятся со мной. Так в чем же заключается дилемма нашей жизни? Что мы так отчаянно хотим услышать? В какой части истории мы находимся?
Давайте спросим самих рассказчиков. Во многих смыслах Голливуд сильно преуспел в искусстве рассказа о превратностях человеческой судьбы. Давайте вспомним, какой успех имел в 1997 г. фильм Джеймса Камерона «Титаник». Он не только собрал большое количество премий «Оскар», но и стал лидером кинопроката, оставив позади даже фильм «Унесенные ветром». Билетов было продано на сумму около двух миллиардов долларов. Я знаю людей, которые смотрели этот фильм не раз и не два. Этот феномен перешагнул культурные и возрастные границы. Почему? Отзывы христиан об этом фильме были по большей части отрицательными, так как в основном христианские критики сосредоточились на нравственных аспектах (фильм рассматривался с точки зрения «евангелия, призванного помочь нам справиться с грехом»). Я не могу отделаться от мысли, что если бы эти критики стояли у колодца, когда туда подошла самарянка, они устроили бы ей разнос.
Фильм гораздо более глубокий по содержанию. Очевидно, что он задевает за живое, касается самых глубин человеческого стремления к жизни. Какая история лежит в основе фильма? Фильм начинается с романа, с истории страстной любви, разворачивающейся на фоне захватывающего путешествия. Те, кто видел «Титаник», вспомнят, как в начале фильма двое влюбленных стоят на носу огромного корабля, в то время как он рассекает гладь океана, утопая в лучах заходящего солнца. Романтика, красота, приключение. Похоже на Эдем. На жизнь, которую мы все искали, потому что для такой жизни и были созданы. Разве мы забыли или нам никто не говорил об этом? Однажды, давным-давно, на заре человечества, мы жили в экзотическом роскошном саду, гостеприимном и обещающем удивительные приключения. Для этой обстановки мы и были созданы, как морской лев был создан для моря. Те из вас, кто узнал об Эдеме на уроках в воскресной школе, возможно, узнали о нем далеко не все. При помощи фланелеграфа и фигурок из фланели не описать рая. Представьте себе берег тропического острова, закат и любимого человека рядом с вами. Мир полного взаимопонимания, красоты и романтики.
Но затем происходит трагедия. Уверен, что не испорчу эту прекрасную сказку, если скажу, что корабль пошел ко дну. Как ужасны, как врезаются в память сцены медленного, но неизбежного погружения огромного океанского лайнера под воду, на поверхности которой остается огромное количество людей, обреченных замерзнуть в водах Арктики. Все исчезает — красота, романтика, приключение. Рай потерян. И мы знаем это. Мы знаем об этом лучше, чем когда-либо. В начале XX века люди еще верили в будущее, верили в то, что называли прогрессом. Но этой веры больше нет, и прежде всего у молодого поколения. Однако всегда найдется молодой человек, который верит, что его жизнь будет лучше через несколько лет. Как сказал Честертон, каким-то образом мы узнали, что мы — «выжившие после кораблекрушения, команда золотого корабля, который затонул еще до начала времен». Корабль пошел ко дну. А мы все дрейфуем, надеясь найти какой-нибудь обломок, за который можно было бы ухватиться, чтобы спасти свою жизнь.
Но и это не все. Секрет успеха этого фильма — в финальной сцене. Когда камера еще раз погружается на дно океана и мы бросаем последний взгляд на гниющий корпус некогда великого лайнера, что-то происходит. «Титаник» начинает преображаться на глазах. В иллюминаторах зажигается свет, ржавчина и гниль исчезают, и первоначальная красота корабля предстает перед нашим взором. Двери распахиваются, и перед нами появляются все полюбившиеся нам участники истории; они не мертвы, а живы и счастливы. В разгаре праздник, свадебное торжество. Героиня, одетая в прекрасное белое платье, поднимается по лестнице, чтобы очутиться в объятиях любимого человека. Все возрождается. Последнее слово осталось не за смертью. Каким-то образом, когда все надежды были уже потеряны, был снова обретен рай.
Разве не в этом заключается наша дилемма? Разве не такую весть мы страстно желали услышать? Не о том ли, что жизнь, которой мы заслуживаем, вернется? Давайте снова посмотрим, что предлагает нам Иисус. Он говорит, что хлеба будет хватать всем, что больные исцелятся, потерянные найдутся, а уставшие обретут покой. Это и есть жизнь с избытком, жизнь без границ.
Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет. Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить. Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком.
Ин. 10:9–10
Но разве христианство — вспомните, например, пуритан — не осуждает желание? Вовсе нет. Как раз наоборот. Христианство серьезно относится к желанию, намного серьезнее, чем стоицизм и даже гедонизм. Христианство не отказывается от того факта, что человек был создан для удовольствия, что его начало и конец принадлежат раю и что цель жизни — обрести Жизнь. Иисус знал о дилемме желания, и почти все, что Он говорил, имеет к этому отношение.
Что касается вопроса морали, то тут дело не в том, скажем ли мы желанию «да» или «нет», но в том, как мы поступим с желанием. Христианство признает, что иногда желание делает нас безумными. Но христианство не стремится устранить проблему, уничтожив желание, скорее, оно стремится исцелить желание, как и все остальное, что является неотъемлемой частью нашей личности.
«Две вещи способствуют очищению от грехов, — писал Паскаль, — боль и удовольствие». Мы знаем, что наше путешествие полно опасностей и трудностей, но «трудности, с которыми мы сталкиваемся, не обходятся без удовольствий, и мы не смогли бы преодолеть их без удовольствий». Вы помните, чтобы Иисус где-нибудь говорил: «Ваша проблема, люди, заключается в том, что вы слишком много хотите. Если бы вы научились довольствоваться малым, нам всем было бы хорошо»? Он не говорил ничего подобного. «…Верующий в Меня, — сказал Он, — не будет жаждать никогда» (Ин. 6:35).
С нами что-то не так, что-то не в порядке. Настолько, что нас надо убеждать, что мы будем счастливы не с чужой женой, а со своей собственной. И речь идет не о законе, речь идет о счастье. Современное христианство довело многих людей до такого состояния, что им приходится разъяснять, что секс, как сказано в одной книге, «предназначен для удовольствия». Что можно добавить к этому?
Бог учитывает условия реальной действительности. Он знает, что все мы созданы для счастья, и мы должны получить его так или иначе. Он также знает, что счастье — хрупко и держится на чем-то более прочном, чем оно само. Все христианские практики, которые разрабатывались в то или иное время, представляют собой попытку усмирить необузданные желания и при помощи послушания привести нас домой, к счастью. Уолтер Бруггеманн предположил, что вера на своем пути к совершенству движется от «долга к наслаждению». Если же она не движется, то становится косной. Если ее целью становится не наслаждение, а долг, она отступает назад, она регрессирует. Великая истина, которая была утеряна христианской верой, поправка, которую Иисус внес в иудаизм и оставил нам, заключается в следующем: цель нравственности — не нравственность, а восторг. Вы созданы для счастья!
Давайте еще раз вспомним историю о блудном сыне, которую рассказал нам Иисус Христос. Давайте поразмышляем, как поступали со своим желанием ее участники. Например, младший сын, желания которого привели его в мир, полный несчастий. Или отец, чье желание вернуть пропавшего сына было так велико, что он издалека увидел, как тот возвращается, — так он ждал сына и мечтал о встрече с ним. Прощение было придумано потом, это домысел. Отец просто был рад, что его мальчик снова дома. Есть в этой истории еще и старший сын. Он, как вы помните, один не обрадовался возвращению брата. Младший брат «был мертв и ожил», как сказал отец, а старший даже не пришел на праздник. Он держался в стороне и сердился на отца. Давайте вспомним, как было дело:
Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя звал его. Но он сказал в ответ отцу: «вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка». Он же сказал ему: «сын мой! Ты всегда со мною, и все мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся».
Лк. 15:28–32
Старший брат — это человек, который прожил всю жизнь, исполняя свой долг и обязанности. Когда сбившийся с пути сын вернулся после крушения своей мечты, его брат пришел в ярость от того, что тот попал на праздник, а не был наказан и отправлен в хлев. Он сказал отцу, что за все эти годы ничего не получил от него за свои труды. Но ответ отца отметает все упреки: «Все мое твое». Иначе говоря, «ты никогда ничего не просил». Рембрандту удалось очень хорошо передать этот момент в своей известной картине «Возвращение блудного сына». Старший сын изображен стоящим в стороне от обнимающихся фигур отца и младшего сына. Он не подходит ближе. Он выше этого. Но кто же получает прощение? Шокирующая истина, которая содержится в этой истории, заключается в следующем: те, кто убивает свое желание, — законники, исполненные чувства долга, — не попадут в число тех, для кого Отец раскроет объятия. Вопрос не в том, смеем ли мы желать, а в том, смеем ли мы не желать.
Морской лев любил свой камень, ему нравилось ночь за ночью ждать, когда подует бриз. А особенно он любил те сны, которые пробуждали в нем воспоминания. Но, как вы знаете, даже самые прекрасные сны когда-нибудь заканчиваются, и по утрам, когда морской лев просыпался, он по-прежнему просыпался в пустынной земле. Иногда он закрывал глаза и пробовал снова очутиться в своем сне, но это никогда не удавалось, потому что солнце всегда светило очень ярко.
В конце концов это стало для него невыносимо. Он приходил к камню все реже и реже. «У меня столько дел, — говорил он сам себе. — И я не могу тратить время впустую». В действительности же у него было не так много дел. Правда заключалась в том, что, просыпаясь каждый раз вдали от дома, он переживал страшное разочарование и не хотел больше видеть свои прекрасные сны. И наконец пришел день, когда он вообще перестал ходить к камню и больше не пытался уловить запах соленой морской воды, приносимый ветром с моря.
Глава 4. Отвергнутое желание
Опасность в том, что душа должна убедить себя, будто ее не мучит жажда. Но убедить себя в этом она может лишь при помощи лжи.
Сердце каждого человека чего-то жаждет.
В своем эссе «Баламут предлагает тост» К. С. Льюис описывает, как старый бес произносит торжественную ежегодную речь перед выпускниками училища, готовящего бесов-искусителей. Баламут начинает свое обращение с выражения недовольства по поводу того, что «души, чьими муками мы питаемся, — самого низкого качества». Он жалуется, что в последнее время осталось не так уж много настоящих грешников, и бесам остается довольствоваться пассивными бесхарактерными слабаками.
Трудность именно в том, что они ничтожно мелки. Они, мерзавцы, такие тупые, такие пассивные, так зависят от среды! Буквально никак не доведешь их до той свободы выбора, при которой грех становится смертоносным. Заметьте, надо их довести — и все, дальше идти нельзя, там другая опасность, они могут раскаяться. (Перевод Н. Трауберг)
Баламут приходит к выводу, что, возможно, это и к лучшему, потому что когда душа способна сильно, страстно желать чего бы то ни было, это может быть действительно очень опасно. Он помнит то, о чем забыли мы: «Великие (вкусные) грешники — точно из того же теста, что и эти мерзкие твари, великие святые».
Но разве можем мы забыть царя Давида? Да, его страстная натура доставила ему массу неприятностей — и дала нам книгу псалмов, Псалтирь. Конечно, Петр был горячим, вспыльчивым человеком, всегда скорым на ответ. Помните, как в Гефсиманском саду он вынул меч и отсек ухо у раба первосвященника. Но именно он первым признал, что Иисус — Мессия, и несмотря на свое отречение в Страстную пятницу, стал первым среди апостолов, донеся до нас важную часть Писания; он следовал за Иисусом вплоть до своего собственного распятия, попросив, чтобы его распяли на кресте головой вниз, поскольку считал, что недостоин умереть так, как умер его Господь. Конечно, мы помним, что Павел был когда-то Савлом, молодым фарисеем, который «преуспевал в Иудействе более многих сверстников в роде моем, будучи неумеренным ревнителем отеческих… преданий» (Гал. 1:14). Его пылкость сделала его яростным гонителем христиан. Когда Христос явился Савлу на пути в Дамаск, он преследовал церковь, «дыша угрозами и убийством на учеников Господа…» (Деян. 9:1). Иисус Христос укротил его неистовый нрав и после Дамаска направил его трудиться «более всех» апостолов (1 Кор. 15:10).
Августин тоже был страстным молодым человеком, не отличавшимся высокой нравственностью; его приводили в восторг удовольствия, которые давал Рим, «играющий на струнах похоти», как писал он об этом после того, как Христос завладел его сердцем. Он стал одним из столпов христианской Церкви, заложив основание для подъема христианства после падения Рима. «Закаленный огнем своей собственной чувственности, укрепленный своим упорным исследованием ересей того времени», он стал, по словам Малькольма Маггриджа, «Ноем тех дней… вынужденным соорудить ковчег, которым в его случае стала ортодоксия, благодаря чему Церковь смогла пережить мрачные времена, ожидавшие ее впереди» (A Third Testament).
Великие святые сделаны из того же материала, что и «вкусные грешники». Желание, сжигающая страсть, стремление достичь чего-то большего движет и теми, и другими. Те, кто убивает желание, вместе с ним убивают и то, что могло бы сделать их героями веры. Они напоминают мне докторов, живших несколько сотен лет назад и пытавшихся кровопусканием исцелить больного от лихорадки, вскрывая ему вены и наполняя кровью целые тазы, тем самым лишая несчастного жизненной силы, которая так нужна, чтобы поправиться. Удивительно, что многие выживали после этой процедуры. Августин писал позже:
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 17 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |