Так-то оно так. Мы даже (оглядываясь на психоанализ Фрейда, а
где - и на психопатологию Ясперса), могли бы, как-нибудь ненавязчиво, да незаметно, и какой-нибудь справедливый диагноз ему поставить, но... Вряд ли мы этим, так уж серьезно, его удивили бы?.. (Что, быть может, еще раз подтверждает "справедливость" нашего "предположения" по поводу его... состояния). Потому как, - знал, знал Никитин, что болен. А то и серьезно болен. (Хотя, что значит понятие "серьезности" - в соотношении, с тем же, понятием "относительности"? Особенно, если все же учитывать, невротическую направленности его заболевания. Даже пытаясь закрыть глаза на - уже проступающую - психопатологию? Причем, - что любопытно, - ни о чем подобном Михаил Александрович даже и не догадывался. Или не хотел "догадываться". Тогда как все остальные - встречающиеся ему люди - вполне честно и искренно считали его, как минимум, тихим шизиком... Хотя, конечно же, об этом ему и не говорили...).
Но уже как бы то ни было - мы возвращаемся к тому самому (утреннему, - ведь тогда было утро?) "просыпанию" Михаила Александровича. А, проснувшись, - Михаил Александрович, как будто бы, ничего и не заметил вокруг. В такие минуты, он всегда был сосредоточен на своих... ощущениях.
Дело же все в том, что он только что поймал себя на мысли, что его теперешнее состояние, (а он, как мы помним, уже неделю как болел каким-то - к врачам Михаил Александрович никогда не обращался - простудным заболеванием), как бы, отдалило все те, еще недавние, - страхи, кошмары, а то и начинавшиеся навязчивые состояния, которые, вероятно, были неким следствием, как минимум невроза; как максимум... впрочем, до максимума еще далеко...
И тогда уже вспомнил Михаил Александрович, что как раз эту последнюю неделю, он, ничего "такого", и не ощущал. Не было его мнительности (от которой он, вообще-то, ужасно страдал. Когда ненароком кем-то брошенная фраза, надолго заседала в его голове; вертелась, "смаковалась" там, на все лады; так что уже через время, практически напрочь забывался ее первоначальный смысл; притом, что был ли он вообще? - но добавлялись все новые и новые "подробности", и вырисовывавшаяся картина, становилась все более и более ужасающей по своим "воображаемым" последствиям). Практически исчезла самокритика (всего через несколько минут от начала которой, Никитин ощущал себя полным ничтожеством). Куда-то пропадал страх (из-за которого он, порой, несколько дней сидел безвылазно дома, и который, - неким тайным образом, - подпадал под наименование "агорафобия"). Ничего этого не было. Как не было и остальных симптомов, которые любой, мало-мальски грамотный студент последних курсов соответствующих специальностей, не задумываясь, отнес бы к невротическим расстройствам личности. Не было. Ничего похожего не было. Но тогда уже, - Михаил Александрович сморщился от возникшей мысли, - его прежнее состояние, и исчезнуть-то, как будто, не должно, но... Михаил Александрович не тешил себя подобной надеждой, однако, факт был, как говориться на лицо. Или на лице.
А на лице у Михаила Александровича давно уже сияла загадочная улыбка. Он понял, он догадался, "кому" был обязан столь чудесному "выздоровлению".
И почти в эту же минуту, вслед подобной "догадке" перед Михаилом Александровичем уже замаячила угроза "разоблачения". И тогда уже Никитин понял, что - или сейчас, - или никогда! Нужно было делать выбор. И он его сделал.
Быть может, еще только подобное (только что родившееся) "решение", из подсознания, готовилось (а то и раздумывало: стоит ли?) перейти в сознание, как Михаил Александрович быстро вскочил с кровати (успеть бы!), в два скачка очутился около водопроводного крана (в ванной? в кухне? - кто потом вспомнит о том...), сунул голову под (кран максимально открыт) напор холодной воды, поддержал ее, сколько хватило терпения, метнулся обратно в комнату, открыл окно - и высунул голову наружу. (Зима в Петербурге была в самом разгаре. Но, казалось, Михаил Александрович совсем не чувствовал ни валившего снега - оседавшего и почти мгновенно превращавшегося в льдинки на его голове, ни почти 25-ти градусного мороза. Его суматошные мысли, казалось наоборот - лишь согревали его).
И тогда это показалось Михаилу Александровичу мало. Невероятно мало. Ничтожно мало.
Он разом скинул оставшуюся (после сна) одежду. Залез на оконный блок. И... шагнул вперед.
Навстречу исцелению.
Навстречу свободе.
14 октября 04 г.
рассказ
Воспоминание
Воспоминание... Воспоминание, бестелесная дымка чего-то, на самом деле, неизведанно-прекрасного; того, что, быть может, уже навсегда (но пока еще медленно и неохотно) улетучивается из памяти; и что, даже если захочешь, - уже не поймаешь, не восстановишь в равной мере... несмотря на то, что до недавнего времени это еще удавалось... А ведь, и действительно, удавалось, - с неожиданно появившейся надеждой подумал Артем Исмаилович Веренберг, средних лет, и такого же среднего телосложения, мужчина в пенсне. Ему отчего-то невероятно нравились пенсне; и уже сходящие "на нет", в наш XXI век, - "костюмы-тройки". С отдельным, характерным для них покроем и тому подобными атрибутами давно ушедшего времени. Времени, о котором Артем Исмаилович почти ничего и не знал. А в книги, да учебники он не верил. Но так было лишь в последнее время. А еще недавно... Еще недавно (прошло-то всего...три...четыре...пять?...два!), еще недавно, всего два года назад Артем Исмаилович защитил кандидатскую диссертацию по филологии.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |