Сергей платов зимнее обострение 21 страница

— Конечно, дал, только не из-за того, что эта неуравновешенная истеричка принялась какую-то пакость жрать да тяжести ворочать, — криво ухмыльнулся Вилорий. — Мне тогда батюшка из Галича письмецо прислал, где очень красочно и доступно разъяснил, что я буду последним идиотом, если откажусь от перспективы стать великим киевским князем. Помнится, я тогда посидел, подумал и понял, что несмотря ни на какую прыщеватую уро…

— Я попросила бы выбирать выражения, — резко прервала его Агриппина, — это моя дочь!

— Ах, простите, простите, — саркастически расшаркался князь Галицкий, — несмотря на весьма странную супругу, я все же очень хочу сесть на трон в стольном Киеве. Ну а после того как я определился в своих намерениях, остальное было делом техники. Чуть поохал при виде обновленной невестушки, изобразил полный восторг от ее новых форм и дал себя уговорить пойти с ней под венец. Помнится, тогда даже в зал к этому самому ненормальному Илюхе Солнцевскому стал ходить, чтобы Сусанна ваша перед свадьбой не задурила и не передумала.

— Странные вещи говоришь, — покачала головой княгиня. — По моим умственным способностям прошелся, и жена у тебя чуть ли не сумасшедшая, да и старший богатырь тоже. По-твоему получается, что ты у нас один умный да нормальный.

— Конечно, — гордо заявил Вилорий, — я один и есть. А все потому, что знаю, чего хочу, и иду к своей цели, не обращая внимания ни на какие помехи на своем пути.

— Хочу напомнить, что в данном случае это не помехи, а люди.

— Какая разница, помехи, люди… — отмахнулся молодой князь. — Это все патетика. И ведь, главное, как поначалу все замечательно складывалось! Свадьба, рождение дочки, полное доверие со стороны жены, да и со стороны вас с Берендеем. За это время я сошелся со многими боярами, богатырями и даже с тем же Илюхой и его ненормальной дружиной. Буквально весь город знает меня как открытого, приветливого парня, немного затюканного чересчур активной супругой. Такая персона просто не может вызывать подозрение. Еще немного, и я бы подстроил чудесный несчастный случай на охоте. Вы только представьте, как складно могло бы получиться! Ваш муженек либо попадает в лапы медведя, либо на клыки секача. Народ в смятении, многочисленные родственнички в безутешном горе, вдовушка льет горючие слезы, а Берендей, в ореоле героя-мученика, навсегда остается в памяти народной и нашей. Так как ни сыновей, ни родных братьев у него нет, я, несомненно, оказался бы в глазах подданных наилучшей кандидатурой на вакантное место наипервейшего человека Руси.

— И ты бы все это хладнокровно сделал?! — аж задохнулась от возмущения княгиня.

— Конечно, — немного удивился Вилорий. — Я уже начал подготовку к последней охоте вашего дражайшего супруга, и тут узнал от Сусанны о вашем пикантном положении. Берендей настолько ошалел от такой новости, что ни о какой охоте и слышать не хотел. Заперся во дворце и принялся сдувать пылинки с вашего живота.

Вилорий до того разошелся, что сделал круг по опочивальне. Ему явно нужно было выговориться, и будущая жертва казалась донельзя подходящей слушательницей, тем более что в соответствии с ближайшими планами все эти секреты она вскорости унесет с собой в могилу. В том, что именно этим закончится их беседа, сомнений у Галицкого, судя по всему, не было. Все мосты сожжены, и дать задний ход уже не получится. Словно напоминая себе об этом, флакончик с сонными каплями он не положил в карман, а все время сжимал в правой руке.

— Поначалу я не очень волновался, ведь мог родиться не будущий наследник престола, а всего лишь девочка. Но вскоре моя ненаглядная супруга по секрету сообщила, что, по всем приметам, будет именно сын.

При этих словах Агриппина инстинктивно положила ладони на свой живот, словно пытаясь уберечь еще не родившегося ребенка от опасности,

— Между мной и заветной целью появилось еще одно маленькое препятствие, и я решил устранить его как можно быстрее.

— Убить, — сурово заметила княгиня, — называй вещи своими именами. Ты захотел убить меня и моего сына.

— Вы, наверное, опять удивитесь, но только его, — усмехнулся Вилорий. — Я уже говорил, что к вам у меня, по большому счету, претензий не было, благо трон по женской линии не наследуется. Так что я отправился к одной полоумной бабке и купил зелья, которым пользуются некоторые веселые девицы, дабы вытравливать нежеланный плод. Подсыпать его в кашу вообще не составило никакого труда. Кто же знал, что у вас из поколения в поколение передается эта проклятая плошка с ложкой, дабы оберегать здоровье будущих мамаш!

— Но ведь Микишка после меня уверял, что эта посуда только веселит да развлекает? — В голосе княгини впервые прозвучало искреннее удивление. — Или дьячок был в курсе твоих делишек?!

— Не смешите меня, — отмахнулся Галицкий, — Микишка предан вашей ненормальной семейке до мозга костей. Хотя, несомненно, в этой истории он оказался мне полезен.

— Не поняла…

— Чего тут понимать-то?! Маленькому человечку, пусть самому преданному, хоть иногда требуется простое человеческое внимание и участие. Он из кожи вон лезет, чтобы быть полезным, а вы отмахиваетесь от него, как от навязчивой навозной мухи. Мне стоило один раз пригласить его в кабак, налить чарку водки и бросить две-три восторженные фразы про его былые заслуги. Всё, он стал моим с потрохами! Вы даже не представляете, сколько всего интересного я от него узнал. Ко всему прочему, он стал моими ушами, глазами и языком во дворце, ведь на его нескладную фигуру уже давно все перестали обращать внимание.

— Ну глазами и ушами, это я еще понимаю, — заметила Агриппина, — а причем здесь язык?

— А при том, когда Микишка прослышал про историю с отравленными котятами, он тут же бросился ко мне. Собственно, куда еще ему было идти, если я являюсь единственным человеком на свете, кто с охотой слушает его откровения? Помнится, тогда мне не так уж трудно было уверить его в том, что никакого покушения не было. Мол, у нас, в Галиче, есть точно такая же посуда, и она, мол, только и способна, что веселить будущую мать. Поначалу он немного сомневался, но я был очень красноречив. Немного погодя он так же смог убедить в этом и вас.

Агриппина ничего на это не ответила, только сдавленный стон, полный досады, вырвался из ее плотно сжатых губ.

— Кстати, именно от Микишки я узнал, что дело об отравлении передали «Дружине специального назначения». Так как отчетливо понимал, что попаду в число подозреваемых, помнится, я тогда решил сыграть на опережение. Завалился в «Чумные палаты», посыпал голову пеплом и предложил стать штатным информатором. Потом поклялся здоровьем жены, что не имею к отравлению никакого отношения, и тем самым практически снял с себя подозрения. Правда, безоговорочно на моей стороне оказались только туповатый Солнцевский да впечатлительная Соловейка, а вот Изя, черт дотошный, похоже, мне до конца так и не поверил.

— Ты поклялся здоровьем Сусанны? — вскинула бровь княгиня.

— Чего только не сделаешь, дабы избежать эшафота, — пожал плечами Вилорий. — А в том, что Берендей отправит меня именно туда, если узнает про мои шалости, у меня сомнений не было.

— Да ты просто чудовище, — негромко, но очень выразительно констатировала Агриппина.

— К вашим услугам, — оскалился Галицкий и саркастически поклонился. — Так мне продолжать, или мою разлюбезную тещу уже тошнит от моего рассказа?

— Тошнит, — охотно согласилась княгиня, — но ты продолжай.

Получив подобный ответ, Вилорий запнулся и пристально посмотрел на Агриппину. Та в очередной раз выдержала этот взгляд, совершенно не скрывая того отвращения, что вызывал у нее зятек.

— Что ж, продолжим, — согласился молодой князь, отводя глаза от тещи. — На чем мы остановились? Ах да, на том, что я почти отбоярился от подозрений этой ненавистной мне «Дружины специального назначения». Но все же из-за этого «почти» я тогда решил подстраховаться. Встретился с одним лихим человечком и заплатил хорошенько за то, чтобы Солнцевского и его команду похитили и хазарам в рабство продали.

— Я так понимаю, чтобы спецдружинники не помешали устроить пожар?

— Именно. Но, к моему великому сожалению, с пожаром все с самого начала пошло не так, как я рассчитывал. Кладовую под вашей светелкой я уже давно заприметил и заранее постарался, чтобы там оказалось поболее стружки и прочего легковоспламеняющегося хлама. Помнится, только я туда забрался, как совершенно неожиданно нарисовался все тот же Микишка. На этот раз я не очень-то обрадовался его появлению. А потом подумал, что нет худа без добра, и в случае неудачи вполне смогу свалить на него вину за поджог. Подкрался в темноте к дьячку сзади, дождался, когда он начнет шарить по полкам в поисках бутыли с иноземным вином, да и толкнул прямо на ворох стружки. Лампа-то керосиновая вместе с ним опрокинулась, вот тогда и полыхнуло.

— Так все же по-твоему выходило, — ехидно заметила Агриппина, — что ж тогда тебе помешало закончить задуманное?

— Все тот же Микишка, — сквозь зубы выдавил из себя Вилорий, — уж больно шустрым оказался. Думал, пока он будет соображать что да как, я выскочу из кладовой да дверку снаружи и подопру.

Тут молодой князь поморщился, словно от зубной боли, но тем не менее продолжил:

— Выскочить-то я выскочил, да вот Микишка проворным оказался. Только я за ухват взялся, чтобы им дверь подпереть, а этот чахлый дьячок ее чуть с петель не снес, да и наружу. И откуда в таком тщедушном теле столько силы взялось?

— За жизнь свою, наверное, испугался, — выдала свою версию Агриппина.

— Испугался, да только не за свою жизнь, а за вашу, — а этот раз ехидство уже появилось в голосе Вилория. — Как выскочит, да как завопит: «Спасайте княгиню, пожар!» Но когда услыхал, что богатыри своими сапожищами по коридору затопали, тут же наутек бросился. Понимал, конечно, что Берендей нынче особенно скор на расправу. Сначала на плаху отправит, а уж потом только разбираться будет, кто именно и в чем именно виноват.

Беззаветная преданность Микишки до глубины души растрогала Агриппину. Как ни крепилась Агриппина, все же нервы беременной женщины уже были на пределе после циничных откровений зятя. Она чуть не расплакалась, но спохватилась и взяла себя в руки. Предстать перед душегубом зареванной было негоже для такой гордой женщины, каковой была Агриппина.

— Так, понимаю, у тебя и второе покушение сорвалось, — констатировала княгиня, окончательно восстанавливая свое самообладание.

— Сорвалось, — хмуро согласился Галицкий, — но это еще было полбеды. Главное, что спецдружинники вырвались из плена, потом благополучно умудрились избежать казни и начали рыть носом землю. Я прямо чувствовал, как вокруг меня сжимается кольцо Изиных подозрений.

Тут Агриппина не сдержалась, и на ее губах мелькнула саркастическая ухмылка. Впрочем, на такие мелочи Вилорий не отвлекался, ему в кои-то веки довелось хоть кому-то поведать о своей колоссальной работе по расчистке пути к заветному трону.

— Хотел было на время затаиться, тем более что после пожара количество стражи во дворце стало запредельным. Куда там! Вездесущий Микишка во время очередной встречи за «рюмкой чая» проговорился про тайный ход в ваши покои. Пришлось тогда с рюмок переходить на ковшики и расспрашивать его с пристрастием. В результате такого общения он получил утреннюю головную боль, а я — точную информацию о том, как пробраться в вашу горницу незамеченным. Согласитесь, грех было не воспользоваться подобным подарком судьбы.

Судя по весьма выразительному взгляду Агриппины, соглашаться с зятем она не собиралась, но и вслух об этом говорить не спешила.

— Вот тогда-то я и вспомнил об этих самых капельках, — продолжил свою песнь Вилорий и в очередной раз продемонстрировал матери своей супруги флакон с плодами деятельности голландских фармацевтов. — На следующий день улучил я момент, когда вы отправились на прогулку в сопровождении своей многочисленной охраны, под каким-то липовым предлогом проскользнул в спальню и отодвинул засов-то на тайной дверке. Далее дождался ночки темной, на всякий случай, с помощью тех же капелек, отправил в объятия Морфея свою ненаглядную Сусанну, чтобы она не помешала моему плану, и направился к вам в гости.

— Ага, но не учел, что это Святки и сгораемая в любовном томлении Феврония-малохалявщица примется метать свои валенки направо и налево, — ехидно вставила шпильку Агриппина.

— А как такое вообще можно было учесть?! — взвился Галицкий. — Как можно было спрогнозировать поведение этой беспробудно тупой, сумасшедшей бабы и ее контуженого сыночка?!

«Вообще-то, благодаря действиям этой самой „тупой сумасшедшей бабы“ и ее „контуженого сыночка“, я осталась жива и относительно невредима», — подумала Агриппина и собралась было поведать об этом Вилорию, но передумала пока, так как ей очень хотелось дослушать зятьевские откровения.

— Выбрался я из-за гобелена, что скрывает тайную дверь, и только успел сделать шаг, как запнулся ногами в какой-то тряпке и упал.

— Это балдахин был, в котором я запуталась, когда он свалился мне на голову. Испугалась я тогда страшно от неожиданности, но сумела скинуть его на пол и бросилась прочь, не разбирая дороги, — пояснила Агриппина.

— Вот-вот, я и говорю, что упал он мне прямо под ноги, и я, помнится, даже сообразить не успел что к чему, как вы пронеслись прямо по моей спине, ничего не замечая па своем пути. Вы с Микишкой ровно два сапога пара, в критические минуты можете развивать воистину бешеную скорость.

— Теперь мне все ясно, обо что я споткнулась, — протянула княгиня, припоминая, как было дело в ту незабываемую ночку.

— Не обо что, а об кого, не вещь я, чай, а князь! — недовольно поправил тещу Галицкий. — Да ладно, не это главное, а главное что и на этот раз мне не удалось довести до конца задуманное. Кстати, я тогда еле успел ноги унести, буквально за мгновение до того, как стража сломала дверь, успел-таки прошмыгнуть за гобелен.

Тут молодой князь выразительно посмотрел на новые дубовые двери, которые поставили совсем недавно взамен павших под могучими ударами не менее могучих плеч.

— А вот дальше, честно говоря, вы меня удивили, впрочем, не вы одна, — после небольшой паузы продолжил Вилорий. — Кто мог бы представить, что вы не найдете ничего лучше, как спрятаться у этого убогенького Микишки? И уж совсем было невероятно, что он мне ничего об этом не рассказал.

— Ты же сам сказал, что он предан моей семье, — резонно заметила Агриппина.

— Ну да, ну да… — задумчиво протянул Галицкий. — Правда, про пожар он мне все-таки поведал. Дьячок был такой испуганный и растерянный, что мне без всякого труда удалось его убедить в том, что именно он послужил причиной пожара. Вот и посоветовал я ему пока помалкивать.

— Чтобы иметь возможность заложить его в нужный для тебя момент?

— Конечно. Не забывайте, все это время мне приходилось действовать с оглядкой на Солнцевского и его команду, которая буквально дышала мне в затылок. А так, прихвати меня спецдружинники, я возьми да и выдай, что к пожару не имею никакого отношения и в качестве подтверждения своим словам предъявлю дьяка. Тот, конечно, допроса не выдержит и во всем признается. В результате виновный найден, все довольны, а я опять вне подозрений.

— Умно, — хмыкнула княгиня.

— Конечно, умно, — согласился Галицкий, не замечая сарказма в голосе тещи, — только вот ничего этого не понадобилось. После того как вы пробежались по моей спине и исчезли в непонятном направлении, я вообще перестал понимать, что происходит. Спецдружинники и остальные богатыри буквально перевернули вверх дном и дворец, и весь Киев со всеми окрестностями, но вас так и не обнаружили. Не скрою, если бы вы так и исчезли, я бы не очень расстроился.

— Кто бы сомневался…

— Увы, но рассчитывать на такое чудо не приходилось, уж я-то знал, что вы живы и здоровы.

— Извини, что не оправдала твоих надежд.

— Ничего, зато Берендей отчебучил то, на что я даже и рассчитывать не мог в сложившейся ситуации. Это ж надо, по собственной воле отречься от престола и уйти в монастырь?! Добровольно отказаться от стольного Киева всего лишь из-за какой-то пропавшей жены!

Агриппина уже хотела было что-то съязвить, но передумала и торопливо прикрыла свой рот.

— Как же я ликовал, когда слушал это эпохальное заявление вашего драгоценного супруга! Какой слог, какие обороты: «Я устал… я ухожу…» — не поверите, но я чуть было не прослезился от умиления.

— Поверю, — хмуро бросила княгиня.

— Но умилялся я не долго, а ровно до того момента, когда этот старый хрыч сообщил о своем политическом завещании. С одной стороны, я практически не сомневался, что в нем окажется именно мое имя в качестве преемника. От меня Берендей, конечно, был не в восторге, но в то, что он своими руками отдаст трон этим сумасшедшим и смешным Гордону, Старко или Студнеславу верилось с трудом. Но, с другой стороны, факт, что заветный пропуск в новую жизнь окажется оглашенным только через сутки, мне сильно не понравился. Достаточно было одного взгляда на моих потенциальных соперников, чтобы понять, что никто из них не будет просто сидеть и ждать, как Киев проплывает мимо их загребущих рук.

— По себе судишь…

По интонации Агриппины нельзя было понять, вопрос это или констатация факта. Впрочем, Вилорий слишком завелся, чтобы обращать внимание на такие мелочи.

— Я тогда так испугался, что кто-нибудь из этой тройки может испортить мой триумф, что потерял всякую осторожность и с разбегу угодил в ловушку, устроенную Илюхой Солнцевским и его командой, — со вздохом признался заговорщик и вдруг непроизвольно поежился. Нахлынувшие на него эмоции оказались настолько сильны, что на некоторое время он перестал заниматься саморекламой и выдал чистую правду: — Помнится, когда меня уже связали, я встретился взглядом с Берендеем. Вот тогда-то мне стало по-настоящему страшно…

— Да, мой муженек скор на расправу, — охотно согласилась княгиня, с наслаждением глядя, как от ее слов вздрогнул зятек, — а в твоем случае еще и изобретателен.

— В каком это смысле? — не понял Галицкий.

— В прямом, — пожала плечами Агриппина, — ты же не рассчитываешь, что за такие злодейства отделаешься банальной быстрой смертью от топора или веревки?

Эти слова тещи, сказанные совершенно спокойным, будничным тоном, заставили Вилория не только поежиться, но и вполне отчетливо задрожать. Правда, продлилось это зрелище совсем недолго, молодой князь довольно быстро справился со своей слабостью и с трудом, но все же вернул себе облик человека, контролирующего ситуацию.

— Да, я попался на уловку Солнцевского, но сумел выйти сухим из воды! Хорошо еще, что допрос начался не сразу, и у меня было время обдумать сложившуюся ситуацию. К счастью, моя не вполне адекватная супруга тоже приперлась в тронный зал чуть раньше меня, вот как раз этот факт дал мне вполне реальный шанс на спасение. Всем известно, что ничто так не трогает окружающих, как слезливая, романтическая история любви с непременно счастливым концом. При этом крайне желательно, чтобы на пути возлюбленных оказалось побольше препятствий, кои они совместно преодолеют. Вот тогда-то я и решил разыграть влюбленного идиота, который помешался на неразделенных чувствах к своей собственной жене. А что, по-моему, хорошо получилось? Во всяком случае, все вы поверили, что я без ума влюблен в Сусанну и кроме этого меня более ничего не волнует.

— Так ты не любишь мою дочь? — с большим трудом выдавила из себя эти слова Агриппина.

— Я понимаю, когда любят деньги и власть, — охотно ответил Вилорий, — но не понимаю, как это сильное чувство можно испытывать к человеку, с которым тебя свела лишь прихоть моих и ее родителей?

Судя по гневно сверкнувшим глазам княгини, она явно собиралась забыть о воспитании и высказать в лицо своему ненаглядному зятьку все, что о нем думает, причем простыми, доступными, но не очень культурными словами. Однако тот не дал теще испытать подобное удовольствие.

— Да знаю я, знаю, что вы обо мне думаете, можете не сотрясать воздух! Только это не имеет для меня ровным счетом никакого значения. Сейчас вообще ничего не имеет значения кроме одного: я доведу задуманное до своего логического конца и стану великим князем киевским. Так уж получилось, что единственным препятствием на моем пути стали вы и ваш еще не родившийся сын. А посему, хотите вы этого или нет, но вам придется выпить эти капли. Я не случайно только что рассказал обо всех подробностях этого дела. Просто мне хотелось, чтобы до вас наконец дошел тот, в общем-то, очевидный факт, что я уже ни перед чем не остановлюсь.

С этими словами Вилорий сделал решительный шаг к теще и протянул ей флакончик с каплями.

— Но ведь еще есть Берендей! — в отчаянии крикнула Агриппина, вскочила с кресла и, заслоняясь рукой от приближающегося зятя, кинулась в сторону окна.

— Ерунда, — отмахнулся Галицкий, — он не переживет вашей смерти, тем более что на этот раз бездыханное тело искать не потребуется. Или сразу окочурится, или, и вправду, в монастырь уйдет.

— Я же тебя считала почти сыном… — обреченно заметила княгиня, делая еще один шаг назад и упираясь спиной в стену подле окна.

— Это была ваша большая ошибка, — осклабился Вилорий, подобравшись вплотную к матери своей жены. — Выпейте сама, или мне придется вливать капли силой. Поверьте, мне не хочется напоследок делать вам больно…

В следующее мгновение потенциальный претендент на великий киевский престол оказался сбитым с ног совершенно безумным клубком из следующих составляющих:

Старший богатырь Илюха Солнцевский, замерзший, но очень решительный — одна штука.

Средний богатырь Изя, замерзший, ехидный, но очень довольный — одна штука.

Младший богатырь Соловейка, очень замерзшая и очень злая, — одна штука.

Змей Горыныч Мотя (официальной должности пока не имеет), очень уставший, но счастливый — одна штука, если считать по туловищам, и три штуки, если по головам.

Фрагмент подоконника, окна и собственно стены, равномерно распределенные по пастям Моти.

Весь этот клубок некоторое время копошился на полу горницы, наконец раскрутился и распался на составляющие. Самая большая из них тут же бросилась к Вилорию, заботливо подняла его с пола и с видимым удовольствием отправила в глубокий нокаут с помощью могучего правого апперкота. Галицкий тут же пустился в недолгий, но эффектный полет, который закончился в точке его встречи со стеной. Собственно, именно по ней несостоявшийся князь киевский тихонечко сполз и затаился, не издав при этом ни единого звука.

— Илюха, ты чего, озверел, это не зачистка какая-то, а тайная операция! Тише надо с клиентурой работать, деликатнее, — тут же заметила вторая составляющая бывшего клубка в лице Изи. — И вообще, как только вся эта история закончится, займись воспитанием своего троглодита трехголового. Это надо же, стену разворотил, а окно вообще с корнем вырвал вместе с подоконником!

— Извини, не удержался. А насчет шума, ты совершенно прав, метнись в коридор и успокой стражу, как ты умеешь. Неровен час, какой-нибудь слишком активный богатырь бросится Берендею докладывать, а на данном этапе это будет лишним, — отозвался старший богатырь, пытаясь вернуть на место вывороченный кусок стены вместе с окном. — На Мотю не наезжай, он все же Змей Горыныч, а не стрекоза! Он на месте зависать не умеет, вот и пришлось ему зубами за подоконник уцепиться. Лучше бы оценил его выносливость, столько времени нас троих на весу держать. И вообще, перестань пинать арестованного!

— Тебе, стало быть, можно, а мне нет?! — возмутился Изя. — У тебя вон руки чесались, а у меня, может, ноги. А Соловейка-то вообще на него уже в пятый раз плюнула, и это в присутствии царственной особы. Мотя, конечно, не стрекоза и не вертолет, но все же врываться договорились по моему сигналу, а не по его прихоти.

— Любава, и в самом деле, хватит плеваться. Да, я знаю, что это не человек, а мразь, но это не повод свинячить в покоях княгини. Здесь небось полы моют пять раз на дню, — через плечо бросил Солнцевский, не отрываясь от реставрации оконного проема.

— А что касаемо Моти, друг мой Изя, наш Горынушка все делает вовремя, даже стены ломает. И вообще, если бы не он, мы бы так и не смогли эту пакость вывести на чистую воду. Или ты знаешь другой способ подслушивать под окном, расположенным на третьем этаже? Так идешь ты стражу успокаивать?

— Пойду, куда я денусь… Ладно, признаю, этот проглот трехголовый нам действительно очень помог, но его физподготовкой все же заняться стоит, под конец он до того обессилел, что чуть было не рухнул. Эй, Любава, так нечестно, я горе-преемника уже пинать перестал, а ты все плюешься!

— Да, пожалуй, нечестно, но уж больно он мне противен, преемничек этот несостоявшийся, — впервые заговорила Соловейка, с трудом отрываясь от своего увлекательного занятия. — Изя, не наезжай на Змея, Мотя у нас умница, и с завтрашнего дня переходит на усиленное питание. Слушай, а давай, чтобы никому не было обидно, теперь я его несколько раз пну, а ты плюнешь?

— Давай! — обрадовался черт. — Только по-быстрому, а то действительно мне надо ненадолго отлучиться.

При виде того, что вытворяют его непосредственные подчиненные, Илюха тихо застонал, но никаких действий, чтобы их остановить, не предпринял. Наконец, средний и младший богатыри отвели душу и с явной неохотой оставили поверженного Вилория в покое. Соловейка с некоторым запозданием бросилась утешать до сих пор стоящую в оцепенении Агриппину, а Изя ломанулся прочь из покоев княгини. В коридоре уже слышался топот сапог, и подобная поспешность была просто необходима.

— Вообще-то вы правы, — уже буквально на пороге бросил через плечо черт. — Мотя молодец. Нужно будет намекнуть кое-кому, что пора официально отметить его заслуги перед Отечеством.

К великому сожалению, совершенно выбившийся из сил Гореныш уже давно спал в уголочке без задних лап (и без передних тоже) и не слышал ни этих Изиных слов, ни обещания Любавы улучшить и без того обильный рацион. Тем не менее в тот момент, когда за чертом закрылась дверь, доселе недвижимый хвост несколько раз вильнул из стороны в сторону, а на трех физиономиях Моти застыли совершенно блаженные улыбки.

Изя вернулся буквально через пять минут, к этому моменту Илюха смог-таки временно залатать пролом в стене, а Соловейке удалось привести в чувство княгиню. Старший богатырь прикрыл поплотнее дверь, проверил пульс у затаившегося Вилория, удовлетворенно кивнул и обратился к Агриппине:

— Вы уж извините, что мы втравили вас в эту историю, да еще в вашем положении. Поверьте, вам ничего не грозило, мы четко контролировали ситуацию.

— Да я и не волновалась как-то, — немного хриплым голосом отозвалась княгиня, — честно говоря, я до последнего не верила, что все, что говорил тут Вилорий, правда. Казалось, он вот-вот скажет, что глупо пошутил, или еще что-то в этом роде.

— Да уж, пошутил… — почесал в затылке Илюха, и чуть погодя добавил: — …И дошутился.

— Кстати, а как вы догадались, что покушения все-таки были реальными и за ними стоит муж моей дочери? — встрепенулась Агриппина и уставилась на спецдружинников в ожидании ответа. — Помнится, в тронном зале все получилось так складно, никакого заговора, сплошные стечения обстоятельств, никто ни в чем не виноват. И вдруг, при прощании, Изя шепчет мне на ухо, чтобы я спровадила Берендея, заявила о том, что до родов укроюсь в монастыре, и чтобы настояла на снятии караула у моей двери. Согласитесь, весьма странные пожелания, тем более в сложившейся ситуации.

Теперь взор княгини был обращен персонально к Солнцевскому. Как ни крути, но по странному стечению обстоятельств именно он отвечал за все то, что выкинут его братья и сестры по оружию. Судя по всему, на этот раз подобная ответственность была не очень по душе старшему богатырю, и он торопливо кивнул на своего рогатого коллегу:

— Это все Изя, его план. Вот пусть и рассказывает, тем более что я тоже не до конца понял, как именно он вычислил Вилорий.

Дата добавления: 2015-08-29