поскольку, покуда он жив, не могу иметь другого мужа; а он, дурак, без
всякого повода так безмерно ревнует меня, что я, вследствие этого, не могу с
ним жить иначе, как в печали и беде. Поэтому, прежде чем приступить к
дальнейшей исповеди, насколько могу смиренно прошу вас, да будет вам
благоугодно дать мне какой-нибудь совет в этом деле, ибо, если в этом
отношении я не обрету возможности к добродетельной жизни, ни исповедь и
никакие благие дела мне не помогут".
Эта речь приятно затронула душу аббата, и ему представилось, что судьба
открывает ему путь к достижению его величайшего желания; и он сказал: "Дочь
моя, я думаю, что для такой красивой и нежной женщины, как вы, должно быть
большой досадой, что у нее муж полоумный; но еще большей, думается мне, если
он ревнив; а так как у вас и то и другое, я легко представляю себе то, что
вы рассказываете о своем горе. Но, говоря кратко, против этого я не вижу
иного совета или средства, кроме одного, а именно: излечить Ферондо от этой
ревности. Средство излечить его я очень хорошо знаю как приготовить, лишь бы
у вас хватило духа держать в тайне, что я вам скажу". Женщина сказала: "Отец
мой, не сомневайтесь в этом, ибо я скорее умру, чем скажу кому бы то ни
было, что вы мне запретили рассказывать; но как это можно будет сделать?"
Аббат отвечал: "Если вы желаете, чтобы он выздоровел, необходимо, чтоб он
отправился в чистилище". - "Как же он пойдет туда, будучи живым?" - сказала
женщина. Аббат сказал: "Надо, чтоб он умер, так он и пойдет туда, и когда он
претерпит столько мучений, что излечится от своей ревности, вы известными
молитвами помолите господа, чтоб он вернулся к жизни, и он вернется". - "Так
мне придется остаться вдовой?" - сказала женщина. "Да, - ответил аббат, - на
некоторое время, в которое остерегайтесь выходить за другого, ибо господу
это не понравится, а когда вернется Ферондо, вам придется вернуться к нему,
и он стал бы ревновать более, чем когда-либо. Женщина сказала: "Лишь бы он
излечился от этой злой напасти и мне не приходилось вечно жить взаперти, я
согласна; делайте, как вам заблагорассудится". Сказал тогда аббат: "Я и
сделаю, но какую же награду получу я от вас за такую услугу?" - "Отец мой, -
сказала женщина, - что вам угодно, лишь бы это было в моей власти; но что
может сделать женщина вроде меня, что бы приличествовало такому человеку,
как вы?" На это аббат сказал: "Мадонна, вы можете сделать для меня не менее
того, что я намерен сделать для вас, ибо, как я готовлюсь устроить нечто для
вашего блага и утешения, так вы можете учинить, что будет мне во здравие и
спасение моей жизни". Тогда женщина сказала: "Коли так, я готова". - "Итак,
- сказал аббат, - вы подарите мне свою любовь и отдадитесь мне своей особой,
к которой я пылаю и по которой совсем чахну". Как услышала это женщина,
совсем смутившись, ответила: "Что это, отец мой, о чем вы это просите? А я
думала, что вы - святой человек! Пристойно ли святым людям просить о таких
делах женщин, обращающихся к ним за советом?" На это аббат сказал: "Душа
моя, не удивляйтесь, ибо из-за этого святость не умаляется, так как она
пребывает в душе, а что я прошу у вас - телесный грех. Как бы то ни было, но
таковую силу возымела ваша прелестная краса, что так поступить меня побудила
любовь. И скажу вам, что вашей красотой вы можете гордиться более, чем
всякая другая женщина, коли подумаете, что она нравится святым, привыкшим
созерцать красоты неба; кроме того, хотя я и аббат, все же человек, как
другие, и, как видите, еще не стар. И сделать это вам не будет тягостно,
напротив, вы должны того желать, ибо, пока Ферондо будет в чистилище, я
ночью, находясь в обществе с вами, доставлю вам то утешение, которое должен
был бы доставить он, и никогда никто об этом не догадается, потому что все
считают меня за того, за кого и вы недавно меня считали. Не отказывайтесь от
милости, которую посылает вам господь, ибо много таких, которые желают того,
что вы можете получить и получите если, будучи разумной, поверите моему
совету. К тому же у меня есть хорошенькие, дорогие вещицы, которые, я решил,
будут принадлежать никому, как вам. Итак, сладостная моя надежда, сделайте
для меня то, что я охотно делаю для вас". Женщина, опустив глаза, не знала,
как ему отказать, а согласиться, казалось ей, не ладно; потому аббат, видя,
что, выслушав его, она медлит ответом, подумал, что обратил ее наполовину,
и, присоединяя многие другие речи к прежним, не успел кончить, как вбил ей в
голову, что сделать то будет ладно; потому она стыдливо сказала, что готова
исполнить всякое его приказание, но не прежде, чем Ферондо отправится в
чистилище. На это аббат, очень довольный, сказал: "Мы так устроим, что он
сейчас туда пойдет, только сделайте так, чтобы завтра или послезавтра он
побывал у меня здесь". Сказав это и тихонько сунув ей в руку прекраснейшее
кольцо, он отпустил ее.
Женщина, обрадованная подарком, чая и других, вернувшись к товаркам,
стала рассказывать удивительные вещи о святости аббата и пошла с ними домой.
Через несколько дней Ферондо отправился в аббатство; как увидел его аббат,
тотчас же решил послать его в чистилище; отыскал порошок удивительного
свойства, полученный им в областях Востока от одного великого принца,
утверждавшего, что его обыкновенно употребляет Горний старец, когда хочет
кого-нибудь во сне отправить в свой рай или извлечь его оттуда, и что данный
в большем или меньшем количестве этот порошок, без всякого вреда, так
усыпляет принявших его более или менее, что, пока действует его сила, никто
бы не сказал, что тот человек жив. Положив этого порошка столько, чтобы
можно было усыпить на три дня, в стакан не отстоявшегося еще вина, он дал
его выпить в своей келье ничего не подозревавшему Ферондо и повел его затем
в монастырь, где с некоторыми другими своими монахами стал забавляться его
дурачествами. Не прошло много времени, как порошок подействовал, и голову
Ферондо посетил сон, столь внезапный и крепкий, что, стоя на ногах, он
заснул и, заснув, упал. Аббат представился испуганным этим происшествием,
велел раздеть его, принести холодной воды и прыснуть ему в лицо, употребить
и многие другие, известные ему средства, как бы желая вызвать утраченные
жизненные силы и чувства, отягченные парами желудка или чем другим, но когда
аббат и монахи увидели, что, несмотря на все это, он не приходит в себя,
пощупав пульс и не находя никакого признака чувствительности, решили все
положительно, что он умер; поэтому послали о том сказать жене и его
родственникам, которые все явились тотчас же, и когда жена и родные немного
оплакали его, аббат распорядился положить его, как был одетым, в склеп.
Жена, вернувшись домой, заявила, что никогда не намерена расставаться с
ребенком, которого имела от мужа; так, оставшись в дому, она принялась
воспитывать сына и управлять имуществом, бывшим Ферондо.
Аббат с одним болонским монахом, которому он очень доверял и который на
ту пору приехал из Болоньи, тихо поднялся ночью; вдвоем они вытащили Ферондо
из склепа и положили в другой, где совсем не видать было света и который
назначен был тюрьмой провинившимся монахам, сняв с Ферондо его платье и одев
его по-монашески, они положили его на связку соломы и оставили, пока он
очувствуется. Между тем болонский монах, наученный аббатом, что ему делать,
тогда как никто другой о том ничего не знал, стал дожидаться, когда Ферондо
придет в себя. На другой день аббат с несколькими своими монахами
отправился, как бы для посещения, в дом женщины, которую нашел одетой в
черное и опечаленной, и, утешив ее нежно, тихонько попросил ее исполнить
обещание. Видя себя свободной, без помехи со стороны Ферондо или кого
другого, усмотрев на руке аббата другое красивое кольцо, она сказала, что
готова, и сговорилась с ним, что он придет на следующую ночь. Вследствие
этого, когда настала ночь, аббат, переодетый в платье Ферондо и
сопутствуемый монахом, отправился туда и спал с ней до утрени с великим
удовольствием и утехой, а потом воротился в монастырь. Он очень часто
совершал этот путь по тому же делу, и некоторые, встречавшие его иногда,
когда он шел туда и обратно, принимали его за Ферондо, блуждающего ради
покаяния по той местности; пошло потом много рассказов промеж невежественных
жителей деревни, много раз говорили о том и жене, хорошо знавшей, в чем
дело.
Болонский монах, когда Ферондо очнулся, не зная, где он, вошел к нему,
страшно голося, с розгами в руках и, схватив его, дал ему хорошую порку.
Ферондо, плача и крича, то и дело спрашивал: "Где я?" На что монах отвечал:
"В чистилище". - "Как? - сказал Ферондо, - так я, стало быть, умер?" Монах
сказал: "Разумеется". Поэтому Ферондо принялся плакать о себе, своей жене и
сыне, говоря самые несуразные в свете вещи. Монах принес ему поесть и
попить; увидя это, Ферондо спросил: "Вот те на! Разве покойники едят?" -
"Да, - сказал монах, - а принес я тебе то, что твоя бывшая жена послала
сегодня утром в церковь на обедню по твою душу; что по воле божией тебе и
предлагается". Сказал тогда Ферондо: "Господь да пошлет ей благовремение.
Я-то любил ее очень, прежде чем скончался, так что всю ночь держал ее в
охапке и ничего другого не делал, как целовал ее; делал также и другое,
когда приходило желание". Затем у него явилась большая охота поесть, и он
принялся есть и пить, и так как вино показалось ему не особенно хорошим,
сказал: "Да накажет ее господь, что она не подала священнику вина из бочки,
что у стены". Когда он поел, монах снова принялся за него и теми же розгами
дал ему великую порку. Порядком покричав, Ферондо спросил его: "Боже мой!
Зачем ты это со мной делаешь?" Монах сказал: "Потому что так повелел
господь, чтобы так чинить над тобою два раза в день". - "А по какой
причине?" - говорит Ферондо. Сказал монах: "Потому что ты был ревнив, имея
женою достойнейшую женщину, какая есть в твоей местности". - "Увы мне! -
сказал Ферондо, - правду ты говоришь! И самую сладкую жену. Она была слаще
пряника, но я не знал, что господу неблагоугодно, чтоб мужчина был ревнив,
не то я не был бы таким". Сказал монах: "Это ты должен был понять, пока был
на том свете, и исправиться; если случится тебе когда-нибудь вернуться туда,
постарайся там удержать в памяти, что я теперь с тобой делаю, дабы никогда
более не быть ревнивым". Ферондо спросил "Разве кто умер, возвращается
когда-нибудь туда?" - "Да, - отвечал монах, - кому попустит господь". -
"Боже мой, - сказал Ферондо, - если я когда-нибудь туда вернусь, буду лучшим
в свете мужем, никогда не стану бить ее, не скажу бранного слова - разве
побраню за вино, которое она послала нам сегодня утром, да еще не послала
нам ни одной свечи, и мне пришлось есть впотьмах". Сказал монах: "Послать-то
она послала, но свечи сгорели за обедней". - "Да, ты, может быть, и прав, -
заметил Ферондо, - наверно, коли я вернусь туда, я позволю ей делать все,
что хочет. Но скажи мне, кто ты, совершающий это надо мною?" Сказал монах:
"Я также умер, а жил в Сардинии, и так как я когда-то хвалил моего господина
за его ревнивость, господь осудил меня на такое наказание, что я должен
давать тебе есть и пить и угощать ударами, пока господь все это решит иначе
относительно тебя и меня". Сказал Ферондо: "Никого здесь нет, кроме нас
двоих?" Монах отвечал: "Есть целые тысячи, только ты не можешь ни видеть, ни
слышать их, ни они тебя". Тогда Ферондо спросил: "А как мы далеко от наших
мест?" - "Охо! - ответил монах, - на много миль дальше, чем
Славнонаворотим". - "Вот те на! Это очень далеко, - сказал Ферондо, - по
моему мнению, мы теперь по ту сторону света, так это далеко".
И вот среди таких и подобных разговоров, еды и порки Ферондо продержали
почти десять месяцев, в течение которых аббат очень часто и удачливо посещал
красавицу и проводил счастливейшее в свете время. Но бывают несчастия -
женщина забеременела и, быстро заметив это, сказала о том аббату, вследствие
чего обоим показалось, что пора немедленно вернуть Ферондо от чистилища к
жизни, чтобы он к ней вернулся, а она бы ему сказала, что беременна от него.
И вот на следующую ночь аббат велел, чтобы, изменив голос, Ферондо окликнули
в его заключении и сказали: "Утешься, Ферондо, ибо богу угодно, чтобы ты
вернулся в мир; когда вернешься, у тебя будет сын от твоей жены, которого
вели назвать Бенедиктом, ибо молитвами твоего святого аббата и жены твоей и
из любви к св. Бенедикту господь дарует тебе эту милость". Услышав это,
Ферондо очень обрадовался и сказал: "Вот это мне нравится! Господь да
вознаградит за это господу богу, и аббату, и св. Бенедикту, и моей жене,
сырной, медовой, сытовой!" Велев дать ему в вине, которое ему посылал, того
порошка, но столько, чтобы дать ему проспать часа четыре, и, распорядясь
одеть его в его платье, аббат вместе с монахом втихомолку перенес его в
склеп, где он был погребен.
На другой день на рассвете Ферондо очнулся, увидел в щель окна свет,
которого не видал месяцев десять, и, так как ему показалось, что он жив, он
и начал кричать: "Отворите, отворите!", а сам так сильно упирался головой в
крышку склепа, что, сдвинув ее, - а ее легко было сдвинуть, - начал было ее
сворачивать. Когда монахи, отслужив утреню, побежали туда и признали голос
Ферондо и увидели его уже выходившим из гробницы, все, перепуганные
необычайным происшествием, пустились наутек и прибежали к аббату. Он,
притворившись, будто только что стоял на молитве, сказал: "Дети мои, не
страшитесь, возьмите крест и святой воды и пойдите за мной посмотреть, что
желает открыть нам божественное могущество". Так он и сделал. Ферондо,
совсем бледный, так как провел столько времени, не видав неба, уже вышел из
склепа; как завидел он аббата, так поспешил упасть ему в ноги и сказал:
"Отец мой, ваши молитвы, как было открыто мне, а также молитвы св. Бенедикта
и моей жены извлекли меня из мук чистилища и возвратили к жизни, за что я
прошу господа послать вам хороший год и счастливые дни, ныне и присно".
Аббат сказал: "Да восхвалено будет могущество божие. Итак, ступай, сын мой,
так как господь снова послал тебя сюда, и утешь свою жену, постоянно
пребывавшую в слезах с тех пор, как ты покинул эту жизнь, и будь отныне и
впредь другом и служителем господа". Сказал Ферондо: "Господин мой, так мне
и было сказано, дайте мне только все устроить, потому что, как увижу я ее,
зацелую, так я ее люблю".
Оставшись со своими монахами, аббат проявил великое изумление по поводу
этого случая и велел умильно пропеть "господи помилуй". Ферондо вернулся в
свою деревню, но всякий, завидев его, бежал, как обыкновенно бегут от всего
страшного, а он, подзывая их, утверждал, что воскрес. Жена также обнаружила
к нему страх; но когда народ в нем уверился и, убедившись, что он жив, стал
его расспрашивать о многом, он, точно вернулся более разумным, всем отвечал,
сообщая вести о душах их родных, и сам от себя сочинял великолепнейшие в
свете басни об устройстве чистилища и перед всем народом рассказывал об
откровении ему, бывшем из уст архангела Гавриила, прежде чем ему
воскреснуть. После того, вернувшись домой к своей жене и вступив снова во
владение своим имуществом, он, как ему казалось, сделал жену беременной, и
случилось так счастливо, что она в положенное время - по мнению дураков,
думающих, что женщина носит ребенка именно девять месяцев, - родила
мальчика, названного Бенедетто Ферондо.
Возвращение Ферондо и его рассказы, так как все почти верили, что он
воскрес, бесконечно увеличили славу о святости аббата. А Ферондо, много
ударов получивший за свою ревнивость, излечившись от нее, согласно обещанию
аббата его жене, перестал быть ревнивым; жена, довольная этим, стала с ним
жить по-прежнему честно, но так, что когда могла то устроить прилично,
охотно видалась и с аббатом, так хорошо и старательно услужившим ей в ее
наибольших нуждах.
НОВЕЛЛА ДЕВЯТАЯ
Джилетта из Нарбонны излечивает французского короля от фистулы; просит
себе в мужья Бельтрамо Россильонского, который, женившись на ней против воли
и негодуя на то, отправляется во Флоренцию; здесь он ухаживает за одной
девушкой, но вместо нее с ним спит Джилетта и родит от него двух сыновей,
почему впоследствии он, оценив ее, обращается с нею, как с женою.
Оставалось говорить одной королеве, так как не желали нарушить льготы
Дионео, а новелла Лауретты была кончена. Поэтому, не выжидая, чтобы общество
ее попросило, она весело начала говорить так: - Кто расскажет теперь
новеллу, которая понравилась бы после того, как вы выслушали рассказ
Лауретты? Нам было выгодно, что он был не первым, ибо немногие из других
понравились бы вам, и я думаю, что так будет и с теми, какие еще остается
рассказать в течение этого дня. Тем не менее, какова бы она ни была, я
расскажу вам новеллу, которая показалась мне подходящей к предложенному
сюжету.
В королевстве Франции жил дворянин, по имени Иснардо, граф
Россильонский, который, будучи плохого здоровья, постоянно держал при себе
врача, по имени Герардо из Нарбонны. У сказанного графа был всего один
малолетний сын, по имени Бельтрамо, красивый и милый, и с ним воспитывались
другие дети его возраста, между которыми была дочка того медика, по имени
Джилетта. Она возымела бесконечную любовь, более горячую, чем пристало
нежному возрасту, к этому Бельтрамо, которому, когда умер его отец, поручив
опеку над ним королю, пришлось отправиться в Париж, что жестоко огорчило
девушку. Недолго спустя скончался ее отец, и если бы ей представился
приличный повод, она охотно поехала бы в Париж повидать Бельтрамо, но так
как она была на виду, будучи богата и оставшись одинокой, приличного повода
не находила. Она стала уже девушкой на выданье, но так как никогда не могла
забыть Бельтрамо, не объявляя тому причины, отказала многим, за которых ее
родные хотели ее выдать.
Случилось, что в то время, когда она более чем когда-либо пылала
любовью к Бельтрамо, ибо слышала, что он стал красивейшим юношей, до нее
дошла весть, что у французского короля от нарыва на груди, дурно
излеченного, осталась фистула, доставлявшая ему большое беспокойство и
большую боль, и не нашлось еще врача, хотя многие пытались, который сумел бы
излечить его от этого, а все лишь ухудшали зло; почему король, отчаявшись,
не хотел более принимать никакого совета, ни помощи. Девушка была
чрезвычайно обрадована этим и размыслила, что это не только даст ей законный
повод отправиться в Париж, но что если болезнь такова, как она себе
представляла, легко может статься, что она получит Бельтрамо в мужья.
Потому, многому научившись от отца, она приготовила порошок из некоторых
трав, полезных от болезни, которую она предполагала, села на лошадь и
отправилась в Париж. И здесь ничего не предприняла, не постаравшись наперед
увидать Бельтрамо; затем, явившись к королю, попросила у него, как милости,
показать ей свой недуг. Король, видя перед собой красивую и приятную
девушку, не сумел ей отказать и показал ей его. Когда она его увидела,
тотчас же уверилась, что она может его излечить, и сказала: "Государь, если
вам угодно, я надеюсь с божьей помощью без всякого вашего беспокойства и
тягости в неделю освободить вас от этого недуга". Король внутренне
поглумился над ее словами, говоря: "Чего величайшие врачи на свете не могли
и не уразумели, как то может уразуметь молодая женщина?" Поблагодарив ее за
доброе желание, он ответил, что решился не следовать более совету врача. На
это девушка сказала: "Государь, вы гнушаетесь моим искусством, потому что я
девушка и женщина, но я напомню вам, что я врач не своим знанием, а помощью
бога и наукой магистра Герардо из Нарбонны, который был моим отцом и
знаменитым врачом, пока был в живых". Тогда король сказал себе: "Может быть,
она послана мне богом, почему не испытать мне, что она умеет делать, так как
она обещает излечить меня, не учинив беспокойства и в короткий срок?"
Решившись испытать это, он сказал: "А если вы не излечите меня, заставив нас
нарушить наше решение, что хотите, чтобы за то воспоследовало?" - "Государь,
- ответила девушка, - велите стеречь меня, и если я не вылечу вас через
неделю, велите сжечь; а если я вас вылечу, какая будет мне за то награда?"
На это король отвечал: "Вы, кажется нам, еще не замужем, если вы это
сделаете, мы выдадим вас за хорошего, высокопоставленного человека". Девушка
сказала ему: "По правде, я охотно согласна, чтобы вы выдали меня замуж, но я
желаю иметь мужем, кого попрошу, не прося у вас никого из ваших сыновей, ни
кого-либо из королевского дома". Король тотчас же обещал устроить это.
Девушка принялась за свое лечение и в скорости, еще до срока, вернула
королю здоровье. Почувствовав себя исцеленным, король сказал: "Вы
действительно заслужили себе мужа". Девушка ответила ему: "Итак, государь, я
заслужила Бельтрамо Россильонского, которого я полюбила с моего детства и
всегда продолжала сильно любить". Королю показалось, что отдать ей его будет
слишком много, но так как он обещал и не желал нарушить своего слова, велел
позвать его и сказал ему так: "Бельтрамо, вы теперь выросли и кончили
воспитание; мы желаем, чтобы вы вернулись править своим графством и повезли
с собою девушку, которую мы даем вам в жены". Бельтрамо сказал: "Кто эта
девушка, государь?" На это король отвечал: "Та, которая своими лекарствами
восстановила наше здоровье". Бельтрамо признал и видал ее, и хотя она
показалась ему очень красивой, тем не менее, зная, что она не из такого
рода, который приличествовал бы его благородству, ответил полный
негодования: "Государь, вы, стало быть, хотите дать мне в жену лекарку?
Упаси меня бог, чтоб я когда-либо взял в супруги такую женщину". На что
сказал король: "Так вы желаете, чтобы мы нарушили наше честное слово, данное
нами ради восстановления здоровья, девушке, которая в награду за это
попросила вас мужем себе?" - "Государь мой, - сказал Бельтрамо, - вы можете
отнять у меня все, что у меня есть, и подарить меня, как вашу собственность,
кому угодно, но в этом я могу вас уверить, что я никогда не буду
удовлетворен таким браком". - "Будете, - сказал король, - ибо девушка
красива, умна и очень вас любит, почему, мы надеемся, вы проживете с ней
счастливее, чем с какой-нибудь дамой более высокого рода".
Бельтрамо умолк, а король велел сделать большие приготовления к
празднованию свадьбы. Когда наступил назначенный на то день, Бельтрамо, хотя
и сделал это очень неохотно, обручился в присутствии короля с девушкой,
любившей его более самое себя. Сделав это и уже решив сам с собою, как ему
поступить, он под предлогом, что желает вернуться в свое графство и здесь
совершить брак, попросил на то разрешения короля и, сев на коня, не поехал в
свое графство, а отправился в Тоскану. Узнав, что флорентийцы вели войну с
Сиэной, он решился стать за них. Принятый ими с радостью и почетом, он
пожелал быть начальником одного отряда и, получая от них хорошее жалованье,
остался довольно долгое время на их службе.
Молодая, не особенно довольная такою долей, в надежде своим добрым
поведением привлечь его в графство, отправилась в Россильон, где всеми была
принята, как госпожа. Здесь, найдя, по причине долгого отсутствия графа, все
запущенным и неустроенным, она, как женщина умная, с великим тщанием и
старательностью привела все в порядок, чем подданные были довольны и очень
оценили и полюбили ее, сильно порицая графа за то, что он недоволен ею.
Устроив все в стране, она при посредстве двух дворян оповестила о том графа,
прося его дать ей знать, что если из-за нее он не является в графство, она,
в угодность ему, удалится. Граф ответил им крайне жестоко: "В этом
отношении, пусть она делает, как ей у годно; что до меня, я не иначе вернусь
к ней, как когда у нее будет на пальце этот перстень, а на руках ребенок,
прижитый от меня". У него был очень дорогой перстень, и он никогда с ним не
расставался по причине какой-то силы, которою, как его уверяли, он обладал.
Дворяне поняли жестокое его условие, заключавшееся в двух почти неисполнимых
вещах, и видя, что их слова не в состоянии отвлечь его от его намерения,
вернулись к даме и сообщили ей его ответ. Она сильно опечалилась, но по
долгом размышлении решила попытаться, нельзя ли исполнить те два условия и
где, дабы таким образом вернуть себе мужа. Обдумав, что ей надлежит делать,
она собрала несколько старших и лучших людей графства и рассказала им по
ряду, в жалобных словах, что она сделала из любви к графу, и объяснила, что
из этого вышло; под конец она сказала, что вовсе не намерена, чтобы граф,
вследствие ее пребывания здесь, находился в постоянном изгнании, и что она,
напротив, желает употребить остаток своей жизни на паломничество и дела
милосердия во спасение своей души; она просила их взять на себя охрану и
управление графством, а чтобы графу они объявили, что она оставила его
владения чистыми и свободными и удалилась в намерении никогда более не
возвращаться в Россильон. Пока она говорила, много слез пролито было добрыми
людьми, много выражено просьб - изменить свое решение и остаться, но они ни
к чему не привели. Поручив их помощи божией, в сопровождении своего
двоюродного брата и своей служанки, в паломнической одежде, хорошо запасшись
деньгами и драгоценностями, она пустилась в путь и, тогда как никто не знал,
куда она направляется, не останавливалась, пока не прибыла во Флоренцию.
Здесь, случайно пристав в небольшой гостинице, которую держала одна добрая
женщина вдова, скромно стала жить под видом бедной женщины, полная желания
услышать вести о своем супруге.
Случилось так, что на следующий день она увидела, как проехал мимо
гостиницы Бельтрамо верхом со своим отрядом; и хотя она очень хорошо узнала
его, тем не менее спросила у доброй хозяйки гостиницы, кто он такой. На это
хозяйка ответила: "Это дворянин, иностранец, по имени граф Бельтрамо,
приятный и любезный и очень любимый в городе, увлеченный, как только можно
себе представить, одной нашей соседкой, женщиной благородной, но бедной.
Правда, она честнейшая девушка, еще не вышла, по бедности, замуж, а живет с
своей матерью, умной и доброй женщиной, и быть может, не будь ее матери, она
бы уже сделала нечто в угоду этому графу". Услышав эти речи, графиня хорошо
их усвоила и, разузнав подробно обо всех обстоятельствах и все хорошо
обсудив, утвердила свое решение: узнав дом и имя той женщины и ее дочери,
любимой графом, она однажды отправилась туда тайком в одежде паломницы;
найдя мать и дочь, живших очень бедно, она поздоровалась с ними и сказала
первой, что желала бы, коли ей будет угодно, поговорить с нею. Благородная
дама, поднявшись, сказала, что готова ее выслушать; когда они одни вошли в
комнату и уселись, графиня начала так: "Мадонна, мне сдается, что вы также
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |