ральной работой. Я замерла в ожидании, хорошо зная, что его
жизнь музыканта расписана едва ли не по минутам на годы вперед.
Все же я напряглась. Невозможно хотелось курить — год как я бро-
сила. В голове засел вопрос: «он согласится?» Я старалась укло-
ниться от всего, что не входило в колею моих ожиданий.
— Нет, Форд, спасибо.
Я руками и ногами упиралась, не давая уговорить себя пойти на
вечер в Грейс-инн, где служил Форд. Однако моему другу надо от-
дать должное. Он был настойчив, и, в конце концов, у меня созда-
лось впечатление, что они с Джимом просто силой втащили меня
в машину.
И что же произошло?
Это было крайне значительное событие для членов гильдии
и для всего юридического сообщества, которое бывает, как пра-
вило, один раз в году. Программа была традиционной. Протоколь-
ную и официальную часть завершал концерт классической
музыки, сюрпризом которого всегда становилось приглашение
мировой звезды первой величины. В этот раз предлагалась Пятая
соната Бетховена «Весна» в исполнении Тима Тарлтона. Сказать, что подо мной закачался пол и голова пошла кругом, значит
ничего не сказать. После концерта Форд незаметно исчез. Потом
он появился, быстро подошел к нам, наклонился ко мне и прошеп-
тал: «Идите со мной». Пока мы шли по коридорам, я пыталась
всеми силами справиться с внутренней дрожью.
Он смотрел внимательно, слегка склонив голову, чуть испод-
лобья, явно присматриваясь, почти настороженно. Так мне пока-
залось. И еще показалось, что напряжение сменил легкий намек
на улыбку. Точно мелодия
Над холмами, над долами,
Сквозь терновник, по кустам,
Над водами, через пламя
Я блуждаю тут и там!..*.
* Шекспир У. Сон в летнюю ночь (пер. Т. Щепкиной-Куперник).
ЧАСТЬ III. ГЛАВА VI
— Добрый вечер!
— Мистер Тарлтон, прошу вас — Фрея Эджерли и Джеймс Эд-
жерли, — сказал Форд и отступил на шаг.
— Извините, что я прервал ваш вечер, — сказал Тим. — Узнав, что
вы здесь, я попросил Форда помочь нам встретиться.
Форд!
Сам чудодей, тем временем, скрестив руки, прислонился к узкой
квадратной колонне у двери и наблюдал за нами.
— Я сделал это, на мой взгляд, достаточно элегантно, чтобы те-
перь поступить бесцеремонно и тут же вас покинуть, — негромко
сказал он.
— Форд, я…
Я уловила его выражение. Старый лис — чудный, милый, хитрый
плут. Деликатный, все про всех знающий, мудрый, тонкий, чут-
кий. Ну, кто еще мог сделать такое для меня.
— Этим он и нам оказал неоценимую услугу, — сказал Джим.
Сейчас трудно точно вспомнить наш разговор, суть которого
навсегда останется для меня одной из необъяснимых загадок
моей жизни. Дело в том, что Тим Тарлтон, за неделю до кон-
церта, получив от своего агента наши материалы, планировал
договориться о встрече с нами, поскольку главная тема «Пер-
спективы» давным-давно им написана, и он готов показать ее
нам. Узнав от одного из организаторов вечера — Форда Аттен-
боро, что мы приглашены, он решил сегодня же сообщить нам
о своих планах. Это был момент, когда я усомнилась, правильно
ли я понимаю родной язык. Главная тема «Перспективы» уже го-
това? Да, это «Уильям». Сейчас он ищет тему Виолы, но с ней
сложнее. И с остальным еще предстоит повозиться. Но, по-
скольку наложение музыки на изображение при работе над филь-
мом происходит, когда материал уже полностью отснят, времени, он полагает, еще достаточно. А вот работа над спектаклем пой-
дет быстрее — параллельно с репетициями.
— Вы написали главную тему, получив синопсис?
— О, нет. Гораздо раньше. Когда читал «Перспективу».
* * *
Уилл и Сью отпустили его минут через десять.
— С возвращением!
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
Тим подошел к нам.
— Как ты устроился?
— Наверху. «Я поселился здесь вторично из суеверья»*.
Маффин запротестовал.
— Ну, всё, рифмоплеты на свободе! Мы вот играть будем, вас
с собой не возьмем, правда? — понадеялся он на поддержку детей.
Они уже догнали Тима и вертелись рядом.
— Возьмем, они с Виолой странно разговаривают, — ответила
Сью.
— Вот что правда, то правда! — хмыкнул Март.
Здесь, в Эджерли-Холле, я увидела чудо — неприступный Тим
Тарлтон улыбается. Вечером в переписке с Джимом я рассказала
о наших новостях: «Приехал Тим, поэтому дети сразу забыли
о нас. Они здоровы, румяны и каждый во что-то влюблен. Роди-
тели, и твои и мои, обещали приехать. У Флаффи родились кра-
сивые разноцветные щенки. Носятся по газону. Катаются, как
помпоны». Джим ответил, что очень доволен — съемки в порту
удались, ни одной помарки. И еще, что он очень скучает.
— Я тоже.
— Я приеду на выходные.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
И скажу, как называются созвездья*.
Выключив компьютер, я спустилась вниз. Тим был на террасе.
Я обратила внимание, как он всматривался в тишину. Пристально
глядя перед собой, он, казалось, слышит шорох муравья на до-
рожке, листьев, каждой травинки на газоне, не говоря уже о не-
смолкающем даже в безветрие шуме за холмом.
— Привет от Джима.
— Спасибо, — обернулся он. — А ты, похоже, загрустила.
— Ох, не знаю. Прошел только месяц, а я так скучаю по нему, будто год прошел.
* Бродский И. Письма римскому другу.
* Пастернак Б. Из суеверья.
ЧАСТЬ III. ГЛАВА VI
— Две несросшиеся ветки разомкнуть можно. Те, что сплелись, трудно и болезненно для них. А сросшиеся — невозможно. По-
хоже, что вы еще не срослись, но сплелись уже крепко-накрепко.
— Раньше я думала, что со временем тяга быть вместе ослабевает.
— У вас наоборот?
— Выходит, что да.
— Выходит… Давай я тебя отвлеку. У меня есть мелодия, которую
можно переложить на твою рождественскую литературную ком-
позицию. Как ты на это смотришь?
— С радостью.
— Кстати, я никогда не слышал, чтобы ты говорила на этом
языке. Хотя с некоторыми из наших оркестрантов ты могла бы по-
говорить на нем. Или я ошибаюсь?
— Нет. Наверное, могла бы, но предпочитаю этого не делать.
У меня нет практики.
— И все же стоит пробовать. Знаешь, раньше я помалкивал, что
сочиняю сам, теперь понимаю, что ошибался.
— Наверное, ты прав.
— Не грусти. Он скоро приедет.
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
Глава VII
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
Чем наряда перемены у подруги.
Дева тешит до известного предела —
Дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
Ни объятье невозможно, ни измена!*.
Они больше не могли быть там, где «объятье невозможно».
Они больше не могли жить в разлуке. С Томасом Хартли. По-
этому настало время, когда герои романа должны были начать
новую жизнь. На сей раз именно в таких образах, какими их за-
думал автор.
Из интервью Джеймса и Виолы Эджерли
Джим: Идея фильма перестала для нас быть иллюзией на пути
в Бристоль, когда мы готовили фестиваль и, как обычно, ехали на
просмотр в театр, приславший заявку на участие. В дороге мы
рано или поздно всегда возвращались к любимой теме.
Виола: Мы говорили о том, что экранизаций о жизни Шек-
спира, как ни странно, не так много. Я предположила, что если
кто-то возьмется за экранизацию истории, придуманной Джимом, для нас это будет огромной творческой потерей. Так, по дороге
в Бристоль, почти в духе гастролей самого Шекспира родилась
* Бродский И. Письма римскому другу.
ЧАСТЬ III. ГЛАВА VII
идея фильма. Настал момент, когда стало понятно, что мы
должны снять его сами.
Джим: Работа над сценарием и формирование команды шли
параллельно. Я не раз говорил о впечатлении, которое оставило
в отрочестве эссе Вирджинии Вулф «Своя комната». А в зрелом воз-
расте целая цепь открытий, прозрений, событий моей собственной
жизни, порой просто мистических, вовлекла меня в эту эпоху.
Я писал свою книгу, вчитываясь в тексты Шекспира, опираясь ис-
ключительно на них. Меня интересовало, почему его так волновали
истории женщин, переодевшихся в мужское платье, тема близне-
цов, любовь и привязанность брата к сестре, а еще его реальные со-
временники и друзья, каким был, например, Ричард Филд.
Виола: Поразительно, как похожа по темпу, манере общения, поведению, восприятию на нашу жизнь их динамичная живая
эпоха. Ответы на многие вопросы при внимательном заинтересо-
ванном прочтении лежат на поверхности.
Джим: Подумайте, какие были люди — жадные до событий, новых знаний и технических достижений, открыватели и завое-
ватели. В том числе и женщины. Одаренные, талантливые, у ко-
торых, как говорила Вирджиния Вулф, не было шанса проявить
свою индивидуальность. Уникальное, современное, актуальное —
эти понятия в их соответствующих эпохе синонимах были для
шекспировского времени такими же волнующими, как для нас.
А, возможно, даже более востребованными, чем сегодня.
Виола: Можно много говорить о проблемах — это бесконечная
тема. Чего только стоит внешний облик наших персонажей. Ко-
лоссальная галерея портретов известных и неизвестных людей
позволяет, если стоит такая задача, добиться большого сходства
с оригиналом. Шекспир — особый случай. Снова загадка. Нет ни
одного портрета, дающего утвердительный ответ: «Это он».
Джим: Нам нужны были два актера, похожих друг на друга
лицом и фигурой, для этой, завязанной на зеркальном сходстве
и вообще волшебстве человеческой внешности и ее метаморфоз, 401
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
истории. Задача поначалу казалась почти невыполнимой. Слиш-
ком много условий. Отбор обещал быть длительным, утомитель-
ным и жестким. На самом деле все вышло иначе.
Виола: Джим вспомнил, что несколько лет назад видел студен-
ческий спектакль, сыгранный дуэтом сестры и брата. Это были
Флора и Джеральд Оломоуц в спектакле «Отражения». Мы начали
поиск. Оказалось, что оба работали в Вест-Энде, но не часто были
заняты в ролях первого плана. Флора и Джерри стали для нас ко-
лоссальной находкой. Просматривая их спектакль в записи, мы
потеряли дар речи — близнецы брат и сестра играют двойников.
Мы передали им сценарий, на прослушивании стало ясно — они
родились, чтобы сыграть Уильяма и Виолу.
Джеральд Оломоуц («Уильям»): Такая роль — это честь, испы-
тание, проверка, подарок — все вместе. Хочется соответствовать
содержанию. А если содержание — Шекспир? Пришлось «вытас-
кивать изнутри» все, чему тебя учили, и делать все, что ты умеешь.
И не умеешь тоже.
Виола: С капитаном Томасом Хартли встреча состоялась не так
быстро. Потребовалось время и терпение. Как и в романе.
Джим: Наше взаимопонимание с Джонатаном Стэнли возникло
моментально. С его появлением и дуэт Оломоуц преобразился, особенно это касается Флоры.
Джонатан Стэнли («Капитан Томас Хартли»): В работе над ис-
торией таких тонких и сложных отношений, какие возникают
между Томом и Виолой, важна малейшая эмоциональная деталь
и каждое звено, которое может соединить их, готовы они к этому, как в случае Тома, или еще нет, как было с Виолой, хотя она подо-
шла к грани, за которой человек решается избавиться от одино-
чества. Надо сказать, я видел некоторые работы Флоры в театре.
Они мне понравились. Но я никогда не думал, что окажусь с ней
на одной площадке, тем более в такой истории. Не было гаран-
тии, что между нами вспыхнет искра, которая так важна в работе.
Но, к счастью, у нас получилось.
ЧАСТЬ III. ГЛАВА VII
Виола: Подтверждаю, что они прониклись большой симпатией
друг к другу мгновенно. Это помогло им выстроить и убедительно
прожить сложные отношения на экране. В их истории один
любит, а другой позволяет себя любить. Однако, если бы зритель
не понял, что их связывает и другое чувство, которое, по мнению
Шекспира, выше любви, так как оно не бывает безответным —
дружба, работа не получилась бы. К счастью, Флора и Джонатан
подарили нам всем эту искренность.
Флора Оломоуц: Том, встретив Виолу, ни секунды не сомне-
вался, что нашел свою половинку. Думаю, что и в ее душе навсегда
осталось пронизавшее ее мгновенно озарение или искра, или до-
гадка, или как это еще называется — «Это мой человек, мой Якорь
надежды».
Джим: Мы сознательно не касаемся мрачных сторон жизни
шекспировского времени. Наши герои были одарены исключи-
тельным вкусом. Все, на что наталкивался их взгляд, будь то люди
во всех их проявлениях, мир нерукотворный и рукотворный или
детали быта, они, увлекаясь, «срисовывали» словами, подарив нам
поэзию эпохи.
Виола: Нам было важно найти подходящую натуру и интерьеры.
Хотелось, чтобы все наполнение было выразительным и осталось
в памяти.
Тим Тарлтон (композитор): Поскольку кино — искусство
синтетическое — все зависит от команды. Мне повезло. Я работаю
с замечательными оркестрантами, звукооператорами и програм-
мистами. Музыка в кино по своей сути — удачный или нет фон для
визуального ряда, за исключением моментов, когда она выходит
на первый план. Тему Уильяма я нашел быстро. А вот Виолу нет, ведь она, как симфония. Написанная на бумаге музыка, это одно, а одухотворенная звуком, порой становится открытием для са-
мого композитора. Поверьте, мы сделали всё, что могли.
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
Глава VIII
Голоса снизу разбудили меня. Что за ранние ласточки? Умыв-
шись, я спустилась вниз.
Форд и Тим обсуждали что-то вполголоса, но акустика раннего
утра звонко разносила их голоса.
— С добрым утром!
— Присоединяйся к нам.
— Не могу. Возьму чай и пойду к себе. Мне нужно отобрать фо-
тографии для театральных программ. Типография ждет.
— Тогда присоединяйся, когда стемнеет, — предложил Тим.
— Сегодня Линда приедет, — сказал Форд.
— Хорошо. Что-то давно ее не видно.
Впервые она решилась приехать, когда здесь был Тим.
Вскоре каждый был занят своим делом.
В прошлом году рядом с крытыми помещениями за сценой была
смонтирована студия звукозаписи специально для работы над
фильмом. Туда я заглянула в третьем часу, после того как закон-
чила обработку фотографий.
Тим в белой рубашке с закатанными рукавами и темных брюках
стоял за дирижерским пультом.
— Начинаем с восьмой цифры.
Быстрые, вибрирующие, стремительные, энергичные звуки. На-
растающий темп, возрастающее форте. Это была музыка к уже от-
снятому фрагменту, в котором Виола возвращалась верхом из
Стратфорда в Лондон после новоселья в Нью-Плейс, когда мысль
о собственном одиночестве заставила ее по-новому оценить их
с Уиллом общую жизнь.
Тим остановил оркестр.
— Спасибо. В целом неплохо.
Я окликнула его. Заметив меня и кивнув, он снова обратился
к музыкантам:
ЧАСТЬ III. ГЛАВА VIII
— Посмотрите пятую сцену. Десять минут, и мы начнем на
сорок три.
Он подошел ко мне.
— Уже уезжаешь?
— Ненадолго. Вернусь часам к восьми. Отвезу флэшку.
— Ты на машине?
— Относительно.
— Джим тебе голову оторвет, если узнает, что ты гоняешь на мо-
тоцикле даже в город.
— Ты думаешь, он не знает?
— Догадывается.
— Тим, я вот что хотела сказать. В мое отсутствие сюда приедет
Линда, жена Форда. По-моему, вы ни разу здесь не встречались.
А где-нибудь еще приходилось?
— Не приходилось.
— Так вот. Она человек горячий и быстрый на суждения. Прошу
тебя, прояви снисходительность или хотя бы равнодушие, как ты
умеешь. Не поддавайся на ее провокации. У нее острый язык
и бурное воображение.
Он сдержанно улыбнулся.
— Сохраняй спокойствие и возвращайся, — сказал он.
Меня позабавил этот стиль военного плаката*.
— Спасибо. Я просто хотела тебя предупредить.
— У меня полно работы. Если твоя подруга у тебя в гостях не най-
дет других дел, как заниматься провокациями… Бедный Форд.
— О, Тим! Линда нигде не чувствует себя «в гостях». Тем более, здесь. Да и Форд, поверь мне, не бедный.
— До скорого!
Он коротко сжал мою руку и вернулся к оркестру.
— Вступление на сорок три, с третьего такта, пожалуйста.
Я задержалась, чтобы прослушать полностью этот фрагмент.
Тим стоял, округлив спину, его руки, согнутые в локтях, казалось, держат поводья. Он действительно напоминал со спины жокея,
* Плакаты «Сохраняйте спокойствие и держитесь» были выпущены в 1939 г.
для поддержания морального духа в обществе во время войны. В 2000 г. плакат
был воссоздан и получил множество интерпретаций, особенно при общении в
Интернете (прим. автора).
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
несущегося верхом через полосу препятствий быстрее и быстрее, чтобы увлечь зрителей по дорогам «Перспективы». Именно так.
Как и предполагала, я вернулась без четверти восемь. Оставив
мотоцикл у театральных служб, пешком прошла по траве к дому.
Наверху горел свет. Окно Тима. На парковке стояла машина
Линды. Снаружи никого не было. Странные люди — такой
вечер, а они сидят по углам. Я вошла в дом. Тихо. Даже Мартина
с его звонкоголосыми девочками не слышно, не говоря уже
о Уилле, которого обычно слышно отовсюду, где-нибудь он все-
гда устраивает себе собственный парк развлечений. Наверху по-
слышалась музыка. Вернее, это были отдельно взятые ноты, поочередно звучащие, но тут же и они прекратились. Я пошла
на звук, полагая, что там найду всех, но, задержавшись на лест-
нице, увидела иную картину.
Они сидели втроем на диване: Тим посередине, Сью слева, Уилл
справа. Тим расположился, уперев ступни в край табурета, на кото-
ром лежали бумаги и книги. На коленях он держал альбом для ри-
сования. Все трое с одинаковым выражением смотрели в альбом.
— Нота «фа» — это собака, нота «соль» — белка, — объяснял Уилл.
Похоже, Тим предложил им нарисовать ноты в виде животных.
— Мне кажется, это не белка.
— А кто?
— Старая и хитрая лиса.
— Это у меня лисичка! — воскликнула Сью.
— Да, какая нарядная!
— А ты тоже рисовал ноты? — спросила Сью.
— Да, только у меня они были птицами.
— Покажи.
— Это было давно.
— Семь птиц? А я знаю только воробьев, — огорчилась Сью.
— Их много. Я люблю певчих.
— Я знаю. Это соловей, — с гордостью сказал мой сын.
— Да, но певчими считаются и другие птицы, они издают разные
звуки: свистят, свиристят, тренькают.
Уилл обрадовался занятному слову.
— Тренькают! Бренькают!
— Привет! — прервала я урок сольфеджио, орнитологии и зоо-
логии.
ЧАСТЬ III. ГЛАВА VIII
— Мам, они бренькают! — Уилл спрыгнул с дивана, и мы об-
нялись.
Сью смотрела то на меня, то на Тима.
— А мы смотрели «Хроники», — сказала она.
— Какие?
— «Хроники Нарнии».
— А как же Гарри? Неужели настал день, когда вы не пересмат-
ривали Поттера?
Тим щелкнул пальцами.
— Мы бросили жребий.
— Кто выиграл?
— Сью.
— Хроники похожи на твои «Китайские сказки», — сказал Уилл.
— Мы смотрели фильм на полу, — сказала Сью.
— Разве бывает по-другому?
Сью, застеснявшись, закрыла лицо руками, поглядывая на меня
одним глазом между пальцами.
Я живо представила себе картину, которую наблюдала не раз.
Сью и Уилл в компании Тима устраивались на полу, растянувшись
на животе перед экраном. Я долго привыкала к мысли, что один
из лучших скрипачей современности валяется на полу с детьми
перед телевизором в моем доме.
— Можно еще посидеть? — спросила Сью. — Смотри, что мы
рисуем.
Мы еще какое-то время «посидели», пока не настало время ве-
черней телепрограммы, и дети не сбежали вниз.
Тим молчал. Он несколько секунд чувствовал себя неловко, с трудом переходя из одного состояния в другое. Только что рядом
с детьми он чувствовал себя спокойно и непринужденно, он был
собой. Но, как только мы остались вдвоем, ему потребовалось
время, чтобы «повзрослеть». Стряхнув смущение, он улыбнулся.
— Ты все сделала, что хотела?
— Все в порядке. Линда приехала?
— Да.
— Без жертв и разрушений?
— Форд амортизировал ее приземление.
— Он умеет.
— Ты устала?
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
— Не очень. Через две недели день рождения Джима.
Мне хотелось поговорить с Тимом о своих сомнениях и беспо-
койстве. И вдруг он спросил.
— Ты до сих пор не разобралась в себе?
— Да. Мы женаты уже восемь лет.
— Мне кажется, что ты просто боишься, что тебя слишком много
на его собственном пространстве. Сказать ему об этом не можешь, спросить — боишься.
— Да.
— Значит, ты еще не разобралась не только в себе, но и в Джиме.
— Тим, ты понимаешь все лучше меня!
— «Не удивляйся: моя специальность — метаморфозы. На кого
я взгляну — становятся тотчас мною»*.
— Получается, что так. Сколько себя помню, я всегда страшно стес-
нялась своих чувств. Я не помню, когда впервые над моей откровен-
ностью посмеялись, но до сих пор не преодолела себя. Я люблю, когда
смеются вместе со мной, но не надо мной. Я могу любить, могу желать, думаю о том, что проявления любви разнообразны, но на этом все за-
канчивается — сказать не могу. Джиму не могу. Я до сих пор не уверена, знает ли он, что значит для меня. В свое утешение вспоминаю иногда
Петрарку. Он говорил: «Свою любовь истолковать умеет лишь тот, кто
слабо любит». Уж он-то в этом понимал. Но как мне быть?
— Знаешь, — сказал Тим, — есть один фильм. В нем к Эдит Пиаф
в клинику пришла молоденькая корреспондентка взять интервью
из тех, что строят по принципу анкеты Пруста — «ваше любимое
блюдо», «принципы вашей жизни», «ваше любимое время суток»
и так далее. Но среди прочего она задала вопрос: «Что бы вы по-
советовали ребенку?» — «Любить», — ответила Пиаф. «Что бы вы
посоветовали девушке?» — «Любить». «Что бы вы посоветовали
женщине?» — «Любить».
— Да, Тим. Спасибо. До завтра!
* * *
— Довольна?
Линда приветствовала меня этим вопросом на следующее утро.
— О чем ты?
* Бродский И. Вертумн.
ЧАСТЬ III. ГЛАВА VIII
— Ты, кажется, собираешь всю информацию из Интернета, ка-
сающуюся вас. А об открытии «Подземелья» в Бристоле знаешь?
— Собираю, это моя работа. Об открытии не знаю, и что?
Она открыла в моем компьютере микроблог одного из светских
журналистов: «Сеть самых “низменных” клубов открыла заведе-
ние в Бристоле. Клиф Ньюпорт, Зак Бриджстоун и Джеймс Эд-
жерли в среду оценили событие. Много неожиданного».
Поскольку это был личный блог автора, понять, когда выйдет
статья, было невозможно, по-видимому, достаточно скоро.
— Получай оборотную сторону своей благодушной или, как это
еще говорят, великодушной жизни. С объятиями всему миру. Гип-
гип, ура!
— Ли, ты в своем уме? Это какая-то ошибка, это не Джим.
— Возможно. Однако хочу тебе сказать, если это не ошибка, то
это логичный протестующий жест против того, что ты развела
в собственном доме. И очень понятный. Всем, кроме тебя. Ты сде-
лала все, чтобы Джим кое в чем усомнился, наблюдая вашу исто-
рию с Тимом. Тебе талантов не хватает?
— Да, талантов мне не хватает! И, если кто-то не способен по-
нять, различить, увидеть, где любовь, где дружба, где секс и где ра-
бота, я не буду психотерапевтом для перевернутых или пустых
мозгов.
— Ты знаешь, что говорят? Люди не понимают, кто из вас на ком
женат.
Она ушла.
Линда главного не понимает, но Джим…
Среда. Кажется, он писал тогда про ночные съемки. И половина
съемочной группы тоже написала об этом. Но он мог и уйти с пло-
щадки на какое-то время.
Я посмотрела информацию о сети клубов «Подземелье». Чело-
век, «засветившийся» там, вряд ли сможет вернуть себе доброе
имя. Кто-то делает ставку именно на это. Но Джим? Я позвонила
Форду. Он пришел в библиотеку и закрыл дверь.
— Смотри.
Я показала и рассказала ему все.
— Интернет? Ты еще не научилась игнорировать его? — спо-
койно спросил Форд, закрыв страницу. А Линду ты давно знаешь.
— Как мне проверить? Дождаться статьи?
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
— Статьи? Я думал, ты ждешь приезда Джима.
— Жду.
— Тогда ты знаешь, что делать.
Он вышел, а я решила «пройти» по цепочке информации.
Во-первых, открытие клуба в Бристоле состоялось в среду. Во-
вторых, сообщение в микроблоге появилось через неделю. Я не-
сколько раз пересмотрела все архивы — в ту среду недельной
давности съемочная группа работала в Ричмонде. Это убедило
меня, что журналист, решивший развлечь читателей и привлечь
внимание к себе, называя известные имена, в том числе Джима, принял за него кого-то другого. Да еще, злилась я, был, наверное, в хорошем подпитии. Но имя прозвучало. Это очень плохо. Чтобы
окончательно успокоиться, я позвонила Энн, работавшей на съем-
ках звукооператором. Под предлогом заполнения финансовых до-
кументов я попросила ее прислать мне почасовой план работы за
последние две недели.
— У тебя все в порядке? — допытывалась она, хотя я старалась
говорить спокойно.
— Да, отлично. Как там Джим?
— Странно. Ты меня спрашиваешь? Тебе его дать?
— Нет-нет, Энн, не надо! Я знаю, он сейчас занят. Мы вечером
созвонимся. Всем привет. Я вас очень люблю.
Я дождалась планов. Ричмонд. Ночная съемка. 01:46. Самый раз-
гар открытия клуба. Какое счастье!
Вечером позвонил Джим.
— Я тебе кое-что прислал на почту, — сказал он после того, как я расспросила его, как прошел день, и рассказала, как про-
вели его мы, ни словом не обмолвившись об этой глупой исто-
рии. Я открыла почту. В письме было стихотворение в моем
переводе:
Воздух дождиком частым сечется.
Поседев, шелудивеет лед.
Ждешь: вот-вот горизонт и очнется
И — начнется. И гул пойдет.
Как всегда, расстегнув нараспашку
Пальтецо и кашне на груди,
ЧАСТЬ III. ГЛАВА VIII
Пред собой он погонит неспавших,
Очумелых птиц впереди.
Он зайдет к тебе и, развинчен,
Станет свечный натек колупать,
И зевнет и припомнит, что нынче
Можно снять с гиацинтов колпак.
И шальной, шевелюру ероша,
В замешательстве смысл темня,
Ошарашит тебя нехорошей
Глупой сказкой своей про меня*.
Статья об открытии заведения вышла через четыре дня в «Обо-
зревателе». Имени Джима в ней не было.
* Пастернак Б. Весна. Пять стихотворений.
СЕРЕБРЯНЫЙ МЕРИДИАН
Глава IX
Ранним утром девятнадцатого июня Джим возвращался в Эд-
жерли-Холл. Ненадолго. Всего на два дня в перерыве между
съемками.
Из дневника Виолы Эджерли
«Прекрасный, верный, добрый» — вот слова,
Что я твержу на множество ладов.
В них три определенья божества,
Но сколько сочетаний этих слов!
Добро, краса и верность жили врозь,
Но это все в тебе одном слилось*.
«Только теперь я осознаю, что эти слова можно сказать
о Джиме, только о Джиме».
Виола услышала, как открылось чье-то окно наверху. Взглянув
наверх, она не увидела, чье. Было только начало седьмого утра.
Она сидела в плетеном кресле на террасе, выходящей на луг перед
домом, и смотрела на дорогу за мостом. На столе перед ней стоял
ноутбук. В доме и вокруг царила тишина.
Тим с высоты своей мансарды тоже смотрел вдаль, туда, где до-
рога широким изгибом поворачивала к реке. Там только что мягко
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |