И -- сегодня день встреч. Это лицо я вряд ли когда-нибудь забуду.
-- О, -- говорю я неестественно живо, -- Азамат, иди-ка сюда, я тебя познакомлю.
Хватаю слегка сбитого с толку мужа и подтаскиваю к одному из охранников, который тоже не понимает, что происходит и косится на старших по званию.
-- Вот, смотри, дорогой, -- распаляюсь я, -- этому человеку ты обязан тем, что я осталась на твоём корабле, а не улетела на Землю вместе с детками!
Лицо Азамата светлеет от понимания.
-- А, так это ваша была прекрасная идея бросить девушку в приставном коридоре между двумя кораблями и запереть дверь? Ваше счастье, что на моём корабле установлены камеры наблюдения по всей внешней поверхности, и что мой сотрудник проверил чистоту коридора, а то, знаете, преступная халатность...
Охранник, до которого, видимо, наконец-то дошло, о чём речь, раздувает ноздри и вытягивается.
-- Я... всё по инструкции!
Азамат прожигает его взглядом, затем с независимым видом поворачивается к подкатившему Ваткину.
-- Нельзя ли мне попросить об одолжении? У меня есть основания полагать, что этот офицер не соответствует требуемому уровню подготовки и представляет собой уязвимость. Возможно, было бы лучше его заменить.
-- Да я уже так и понял, что тут проблема. Заменим, а ты, Байч-Харах, ну или Лиза, подай жалобу официально, иначе расследование провести нельзя.
-- Мне казалось, Сашка подавал, -- припоминаю я.
-- Сашка твой -- не потерпевший и не свидетель. Сама подай. Бюрократия же... А, вот, ведут вашего.
Я успеваю состроить мстительную рожу вслед охраннику и обернуться как раз к тому моменту, когда через дальние двери входят Сашка и Умукх.
Бог всё в том же белом диле и в человеческой форме -- в смысле, наиболее приближенной к человеческой. Вытравленные косички в сочетании с нездорово-красной кожей и очень, очень светлыми серыми глазами, производят неизгладимое впечатление, но сотрудников ЗС так просто не удивишь.
-- Позвольте, но он же совершенно человекообразный, -- замечает пожилой японец, который собирается обсуждать с Азаматом обмен знаниями в космической инженерии.
-- А что, н-не надо? -- робко спрашивает у Азамата Умукх.
-- Я думаю, что всем здесь было бы интересно посмотреть на вас в более обычном для вас облике, -- замечает Азамат.
Сашка прокрадывается ко мне и вопросительно разводит руками, мол, какого хрена тут творится? Я в ответ тоже развожу руками, мол, так уж вышло, смирись. Диалог окончен, можно наблюдать за перевоплощениями бога.
Умукх послушно меняется -- подрастает, окрашивается в свой кирпичный цвет, отращивает крючочки на пальцах и приобретает черты лица, которые никак не спутать с человеческими: большие раскосые глаза слегка навыкате, без радужки, зато с четырьмя зрачками, от них лицо стремительно сужается к подбородку, а нос как бы немного приплюснутый и почти нависает над линией рта, небольшого и без выраженных губ. Вся эта красота цвета красной глины и покрыта тонкой сетью мерцающих рисунков. Косички на голове слегка шевелятся. В космопорту я не обратила внимания, там было ветрено и у всех волосы трепало как угодно, но тут, в помещении, никакого движения воздуха нет совсем, однако же шевелятся, подлюки. Я кошусь на Ажгдийдимидина, который нервно теребит свой браслет.
-- Эм-м, здравствуйте, -- осторожно говорит Умукх на всеобщем, смущённый вниманием публики. Говорит без акцента, хотя и крайне неуверенно. -- Как поживаете?..
-- Здравствуйте-здравствуйте, -- первым отзывается невозмутимый маршал. -- Вот, знакомьтесь, это господин Сержо, который будет заниматься вашим проектом.
Господин Сержо бледнеет и двигает желваками, но мужественно протягивает руку для пожатия. Умукх, однако, так быстро не может, он ещё только переваривает слово "проект", хлопая белёсыми ресницами.
-- А! -- внезапно громко восклицает он, так что половина собравшихся подскакивают. -- Вы имеете в виду исследование, да? Ой, это очень хорошо. Здравствуйте, -- он кланяется господину Сержо. -- Меня зовут Умукх. А, ой, погодите, я вспомнил! Если вам трудно сказать моё имя, можете говорить просто Умух.
С этими словами он оглядывается через оба плеча, пока не находит неподалёку улыбающегося Унгуца. Видимо, это Старейшина был так прозорлив. Во всяком случае, он одобрительно кивает.
-- Вы очень хорошо говорите на всеобщем, -- решается высказаться образовательная дама. -- Как вы его выучили?
Умукх строит удивлённую рожицу.
-- А зачем учить? Человеческие языки все одинаковые. Если один знаешь, то все знаешь. Я по-человечески не очень хорошо говорю, мой брат гораздо лучше.
-- Позволите проверить? -- спрашивает шикарная африканка и произносит длинную заковыристую фразу на каком-то, видимо, африканском языке со щёлкающими и цокающими звуками.
Практически без задержки Умукх ей отвечает на том же.
Окружающим эта идея нравится и они наперебой принимаются тестировать Умукха на всех известных им языках Земли и не только.
-- Странно, -- замечает Азамат нам с Сашкой, -- Ирлик-хон находит всеобщий более сложным, чем муданжский. Это личные особенности?
-- Возможно, дело в том, что Ирлик-хон в принципе лучше говорит, -- замечает подошедший Унгуц. -- Он как бы больше погружён в один из языков, поэтому ему сложнее с остальными. Но как знать, как знать... Лиза-хян, а я кое-кого привёл.
Я оборачиваюсь и обнаруживаю, что чуть позади стоит Валентин, всё такой же взъерошенный, с проседью в усах, вот разве что по торжественному поводу вместо потёртого свитера новый кардиган.
-- Ой, здравствуйте! -- радуюсь я. -- Вот кто бы мог подумать, что жизнь так сложится.
-- Да, я очень рад, -- по-кошачьи гнусавит он, -- а то, знаете, за годы преподавания я не раз задумывался, кому и зачем это может понадобиться, однако теперь вижу, что мои труды были не напрасны, даже если от них был толк только одному человеку.
-- Ну, как минимум двум, -- усмехаюсь я. -- Моя одногруппница Яна теперь тоже на Муданге работает.
-- О-о, отлично, -- кивает Валентин, почёсывая усы.
Тем временем ситуация вокруг Умукха приобретает новый оборот.
-- А вы вот меняли свой внешний вид, -- говорит неопределённого пола юное существо, -- а вы ещё как-то можете его поменять?
-- Ну да-а, -- кивает Умукх и смотрит на Азамата. -- Можно показать?
Азамат разрешает.
Умукх перекидывается ктырём и облетает круг почёта вокруг шарахающихся чиновников. Потом прилежно возвращается на своё место и снова вырастает.
-- Здорово! -- восклицает юное существо. -- А ещё как-нибудь можете?
Это начинает походить на "Кота в сапогах", но тут Умукх вдруг тормозит.
-- Могу, но не буду сейчас.
-- Почему же?
-- Понимаете, -- Умукх делает печальную рожицу, -- полная форма очень большая и страшная, люди всегда очень пугаются. А я не хочу никого пугать. Поэтому не буду её показывать.
Его, однако, продолжают упрашивать, так что Азамат решает вмешаться.
-- Господа, раз уж Умукх-хон здесь, я бы хотел обсудить условия проведения исследований. Господин Сержо, может быть, мы отойдём и обсудим требования...
-- Требования? -- хмурится Сержо. -- Вы предоставили образец, теперь это наша забота. Какие требования?
-- Мои требования, -- улыбается Азамат. -- Умукх-хон -- гражданин Муданга, а значит, я несу ответственность как за него перед вами, так и за ваше с ним обращение.
-- Но он же добровольно согласился на исследования, -- пожимает плечами Сержо.
-- Добровольно-то добровольно, но я не могу назвать это информированным согласием, -- вздыхает Азамат. -- Боюсь, его представления о проекте сильно отличаются от ваших, более того, я не уверен, что могу определить степень осведомлённости, необходимую для того, чтобы считать его согласие информированным. Поэтому какие-либо исследования могут проводиться только и исключительно по согласованию со мной или назначенным мной специалистом.
-- Но у вас нет экспертов по ксенобиологии, вы не сможете компетентно оценить наши методики.
-- Нет, но я могу компетентно предсказать возможное непонимание или раздражающий фактор, и в ваших интересах избегать подобных ситуаций.
Сержо упрямится, но тут за Азамата вступается Ваткин.
-- Понимаешь ты, вы там чего-нибудь намудрите с этим негуманоидом, он вас порвёт, а Байч-Харах получится виноват. Это никому не надо. Конечно согласуйте все свои действия, и пусть у Байч-Хараха будет право вето.
-- Я бы хотел также согласовывать личный состав сотрудников, -- добавляет Азамат. -- Лишний риск нам совершенно ни к чему.
-- Хорошо, я вас понял, -- скрипит зубами Сержо. -- Это мы учтём.
-- Давайте мы учтём это прямо сейчас и в письменном виде? -- мурлыкает Азамат. -- И подпишем в присутствии всех заинтересованных сторон.
-- Правильно, правильно, -- приободряется маршал. -- Пошли-ка в мой кабинет, уединимся, так сказать. Кстати, Байч-Харах, а ты сувенирчик мне не привёз?
-- Привёз, а как же, -- улыбается Азамат. -- Но напитки пришлось оставить на входном контроле.
Дальнейшие переговоры проходят не столь нервно. Я отлавливаю своего бывшего ректора, и мы с ним под воспоминания об институтских годах, согласуем программу действий и помощи по медицинскому образованию на Муданге, а также для муданжцев на Земле. Ирнчин отвечает на вопросы о подробностях обстановки на границах муданжского космического пространства и о вероятности реакции со стороны джингошей -- к счастью, мизерной. Даже Ажгдийдимидин при помощи Валентина ввязался в какой-то разговор, но я только услышала что-то о психологической подготовке духовников.
Унгуц тоже времени даром не теряет, находит энтузиастов обеспечить ему филологическую поддержку при культурном обмене, договаривается о цикле лекций об истории и культуре Муданга и туре по образовательным учреждениям Земли.
-- Кстати, -- замечает один специалист по транскультурным СМИ, -- я знаю одну женщину с Муданга, она занимается сравнительным исследованием символов в муданжских и земных мифах, как раз недавно был на её докладе, чрезвычайно интересно. Как-то же её звали... Ах, да, Эсарнай. С ней ещё муж везде ездит, ни на шаг от неё не отходит, так что мне легко верится, что на Муданге необходимо просвещение в гендерном вопросе.
В общем, денёк выдаётся плодотворный, мне даже между делом удаётся выяснить, какой медицинский вуз оптимально подойдёт Киру, если он всё-таки решится пойти этим путём, а также что вот прямо завтра там проходит день открытых дверей, и если очень постараться, ещё можно успеть записаться, так что я быстренько звоню Киру и намыливаю его в нужном направлении.
Домой мы приходим выжатые, как лимон. Кроме Умукха, конечно. Тот бодр и весел и готов ещё на десять переговоров сходить.
-- Сомнительно мне как-то, -- вздыхает Азамат, когда нам удаётся отпочковаться от прочего общества. -- Умукх-хон сегодня этого Сержо, чуть я отвернулся, загнал в угол и давай расспрашивать -- где он будет жить да сколько это продлится да что такое негуманоид. Пришлось растаскивать.
-- Мне вообще этот Сержо не нравится. Отношение у него какое-то неправильное.
Азамат пожимает плечами.
-- Не знаю, может, как координатор всего проекта он и ничего, ему же не придётся непосредственно общаться с Умукх-хоном. Но я буду послеживать, в случае чего попрошу его заменить. И ещё я подумал и на всякий случай потребовал включить в команду надзирающего скептика из какой-нибудь скептической организации, чтобы следил, как бы в науку не закралась идеология. И заодно чтобы пресс-релизы писал, скептики хорошо умеют это делать так, чтобы журналисты поменьше всего могли превратить в сенсацию на пустом месте.
Я открываю рот, чтобы согласиться, но тут с веранды доносятся какие-то писки и аханье, и мы выскакиваем посмотреть.
Оказывается, это Ажгдийдимидин, весь день теребивший свой волшебный браслет, внезапно его снял, а поскольку в этот момент как раз вёл беседу, то случайно вырастил всю мамину рассаду в человеческий рост прямо в лотках.
-- Ну, а кто мне теперь ямы копать будет под это? -- возмущается мама. -- Давай, как вырастил, так и копай! Нет, а что, за тебя, что ли, другие работать должны?
Старейшина изо всех сил старается не смеяться, но выходит плохо, поэтому на монументальной рассаде раскрываются цветы, причём совсем не такие, как положено этим растениям.
Наконец ему всё-таки удаётся справиться с собой и он следует за мамой по огороду, левитируя потяжелевшие лотки и время от времени в указанном месте создавая ямы. Сыч, глядя на всё это со слегка перекошенным лицом, утрамбовывает саженцы в лунки.
Покончив с расхлёбыванием заваренной каши, Ажги-хян аккуратно надевает браслет на место и осторожно пробует голос. Ничего не происходит. Он удовлетворённо кивает и убирает руки в карманы, видимо, чтобы поменьше был соблазн теребить дальше.
-- Я договорился на завтра, -- сообщает ему Азамат, -- нам принесут примерять разные приборы для оцифровки мыслей. Конечно, вы и так уже решили проблему вроде бы, но раз уж приехали, надо попробовать.
-- Да, я бы предпочёл иметь две возможности, чем одну, тем более, что они дают принципиально разные решения, -- соглашается духовник. -- Кстати... -- он нахмуривается и снимает браслет. Потом, подумав немного, надевает обратно. -- Мне кажется, тебе надо позвонить Алтонгирелу и поинтересоваться, как там дела. Я чую какие-то перемены.
Алтонгирел на звонок откликается не сразу, а когда откликается, выглядит чрезвычайно коварно, скалится и шевелит бровями.
-- Что, неужели уже успел кто-то птичку прислать? -- хмыкает он. -- Часа не прошло.
-- После чего у тебя там часа не прошло? -- нервничает Азамат. -- Ты должен был проследить, чтобы без меня там не очень расслаблялись и чтобы дела шли своим ходом, не накапливаясь до моего возвращения. Мы не договаривались ни о каких нововведениях, и ты клятвенно обещал держать меня в курсе, если что-то случится. Ну-ка давай, рассказывай, что стряслось.
-- Да ничего не стряслось, что ты сразу паникуешь, -- усмехается Алтоша и делает драматическую паузу, так что мне снова, как в старые добрые времена, хочется его удавить. -- Просто Старейшины согласились ввести должность мэра столицы, и им избрали Сурлуга.
-- Так, -- откликается Азамат. Думает, откидывается на спинку стула и повторяет: -- Так. Это хорошо. И то, и другое. Но подожди, у него же глухое имя, как его могли избрать?
-- А вот так, -- легкомысленно пожимает плечами Алтонгирел. -- Я честно предложил пять кандидатур, четверо из них -- с певчими именами, ан вот же...
Азамат сужает глаза.
-- Это кого же ты предложил, если не секрет?
Алтонгирел с невинным видом перечисляет ничего не говорящие мне имена.
Азамат кривится.
-- И ты хочешь мне сказать, дорогой друг, что ты это не нарочно?
Алтонгирел пожимает плечами.
-- А что, у тебя были на примете какие-то другие кандидаты, которые на фоне Сурлуга смотрятся более эффектно? Ну или хотя бы годятся ему в подмётки?
Азамат задумывается и качает головой.
-- Только из числа Старейшин, но одновременно быть мэром и Старейшиной нельзя, и я не думаю, что они согласились бы на такую перемену.
-- Вот именно, -- самоуверенно кивает Алтонгирел. -- Хозяйственные люди вообще нечасто бывают честными, а уж чтобы ещё и в Ахмад-хоте их уважали -- один Сурлуг и остаётся. Так что передавай мои поздравления Старейшине Ажгдийдимидину.
-- Ему соболезнования надо передавать, -- замечаю я. -- Сурлуг теперь дома появляться перестанет.
-- Ничего, -- произносит у меня за спиной Аждийдимидин, всё это время слушавший наш разговор. Он выглядит довольным и гордым. -- Если я и дальше смогу говорить, то и сам поменьше буду сидеть в четырёх стенах, а Сурлугу давно пора заняться чем-нибудь кроме моего жизнеобеспечения.
Азамат, впрочем, по-прежнему в сомнениях.
-- Не в обиду будь сказано, но Старейшина, вам не кажется, что Сурлуг несколько, м-м, мягковат для управления городом? Это ведь нужно постоянно что-то требовать от людей, подгонять, оценивать...
-- О, не волнуйся, -- сверкает глазами духовник. -- Его будут слушаться, как цирковые собачки дрессировщика.
Азамат бормочет что-то про то, конституционно ли использование духовником своих способностей в таких целях, но в итоге смиряется.
-- Ладно, давайте попробуем и посмотрим, как пойдёт.
Ажги-хян играючи снимает браслет, закатывает глаза и, надев обратно, заверяет:
-- Отлично пойдёт!
***
- Точно нормально? - в пятый раз спрашивает Азамат, вертясь перед зеркалом. Нам сегодня предстоит второй раунд переговоров, теперь уже не при параде, так сказать, без галстука. Муж всё порывался вставиться в чёрную водолазку и псевдокожаную куртку, но на улице, простите, под тридцать градусов, и хотя в ЗС, конечо, везде кондиционеры, желательно добраться туда, не пропотев насквозь. Так что я настояла на бежевой рубашке, и вот теперь вынуждена расхлёбывать последствия.
- Да говорю тебе, всё отлично, - не глядя повторяю я. - Не веришь мне, иди у мамы спроси, она тебе льстить не будет.
- Да уж, твоя мама как припечатает, я из дому выходить постесняюсь, - усмехается Азамат. - Ну ладно, буду себя уговаривать, что тебе виднее, как у вас принято в приличные места одеваться. Слушай, ну может, хотя бы белую?
- В белой будешь как официант, - отрезаю я.
- Вот уж вряд ли меня кто примет за официанта, - усмехается Азамат, снова застёгивая верхнюю пуговицу, а потом опять расстёгивая. - Ладно, часы надену.
- Причём тут часы?.. - недоумеваю я.
- Для отвлечения внимания, - сообщает Азамат со знанием дела. - Хорошие часы на себя так взгляд притягивают, что человека можно и вовсе не заметить.
С этими словами он открывает ларчик с часами - их там шесть штук, - некоторое время жуёт губу и в итоге останавливает выбор на зелёных под старинную бронзу, с живым экраном, где скачут птички и пролетают стрекозы.
- Занятно, мирно и без кича, - резюмирует он. - Ну всё, можем идти.
Я отлипаю от игрового планшета, надвигаю сандалии и выхожу, в очередной раз ощущая себя какой-то неправильной женщиной.
Второй раунд переговоров проходит без эксцессов, мы согласуем мелочи и частности - занятие изматывающее, но дающее приятное ощущение выполненной работы и ясных перпекстив. Как я и предполагала, из присутствующих мы оказываемся чуть ли не самыми одетыми -- зээсовцы понимают "неформально" так же буквально, как и остальные хоть сколько-то продвинутые работники офисов на Земле: кто в футболке, кто в шлёпанцах, кто в тамлингских шёлковых шароварах с бубенчиками. В кабинетах не богато мебели, разве только полочка с разномастными буками и планшетами, и полукруг из диванов в центре комнаты, и сидят на них в позе лотос, а кто и просто лежит, закинув ноги на подлокотник. Во все строны из кабинета ведут двери в уединённые помещения и на балконы, где можно отключиться от мира и спокойно поработать, чтобы никто не отвлекал.
Оценив обстановку, Азамат устраивается на ковре, прислонившись к дивану спиной, так что оказывается примерно на одном уровне с мелкими землянами. Я приземляюсь в другом углу на пенковом мате вместе с парой предоставленных моим бывшим ректором сотрудников, и мы весьма продуктивно плодим решения и идеи, как из ничего создавать здравоохранение.
Насидевшись за день, мы с Азаматом возвращаемся пешком по вечернему городу. От фонарика при входе в ЗС отделяется самодвижущаяся лампочка и повисает над нами в воздухе, освещая тротуар - технологичный способ сэкономить на уличном освещении и заодно снизить световое загрязнение. Из окна дома, мимо которого мы идём, выпадает робот-уборщик, и Азамат подсаживает его обратно, как птенца в гнездо, на радость молодой хозяйке. От уличного кафе дышет холодом - мы случайно зашли за кромку неощутимого термального купола.
Азамат как-то неуверенно поглаживает меня по плечу. Зная, что это неспроста, я накрываю его руку ладонью и смотрю вопросительно.
- Ты ведь вернёшься со мной? - спрашивает он, якобы между делом.
- А ты как думаешь? - интересуюсь я, сколько же ещё времени пройдёт, прежде чем он поверит, что я с ним навсегда.
- Думаю, да, - осторожно говорит он.
- А почему? - отваживаюсь я. Не хватало ещё спугнуть, но любопытство, да...
- Ну, у нас тоже хорошо, - неловко предполагает он. - И потом, Алэк... Ну и без меня тебе будет грустно.
- Очень, - улыбаюсь я.
- Очень?
- Очень-очень.
Он с улыбкой смотрит мне в глаза.
- Ты меня любишь, - не спрашивает он на моём родном языке, и это так внезапно, откровенно и выразительно, как никогда не бывает на всеобщем.
- Угадал! - скалюсь я. - Призовая игра!
Призовая игра заводит нас в тень между домами и несколько замедляет наш путь домой, да ещё потом приходится соображать, как включить обратно летучую лампочку, которую Азамат впопыхах сжал в кулаке, чтобы не светила.
Домой мы доходим несколько помятые, но счастливые.
А дома нас поджидает сюрприз в лице моих бабушки с дедушкой. Как выясняется путём оттаскивания Сашки в сторонку, виновник сложившейся ситуации - Старейшина Унгуц, который сегодня начал свой тур по образовательным учреждениям, и первым же делом попался в лапы бабушке и - как только она разобралась кто перед ней - был приставлен провести два спецсеминара по фольклору и поточную лекцию о муданжской лингвистической школе, а потом ещё поучаствовать в круглом столе о возможной иконичности некоторых символов в мировых алфавитах.
В итоге Старейшина слегка осип и запросил пощады, был доставлен домой на университетской авиетке, но от бабушки не отмотался. Однако здесь за него вступился Ажги-хян, самоотверженно сообщив, что никогда не учил никакие языки. У бабушки произошло переключение инстинктов, и она взялась исправлять его упущение. К нашему приходу Ажгдийдимидин уже умеет читать буквы и может вкратце рассказать о себе, что его невероятно веселит - он то и дело принимается хохотать, сбиваясь посреди слова. Бабушка после дня побед настроена благодушно и ободрительно кивает, сверкая заколкой в высокой причёске.
- А, ну наконец-то, - замечает она Азамата. - Я уж думала, ты побоишься явиться и продемонстрировать, как ты всё на свете позабыл.
- Я до конца дней своих не забуду, - ухмыляется Азамат. - Возможно, вам уже рассказали, как мне вчера пригодилась ваша наука.
- Да-да, в красках, - приподнимает бабушка тонкую татуированную бровь. Это она так улыбается. - Ладно, не отвлекайте меня, у ученика важный период. Лиза, иди познакомь своего мужа с моим, им будет о чём поговорить. Итак, перейдём к практической части, - сообщает она Ажги-хяну, вставая и нависая над ним всем своим немаленьким ростом.
Дедушка обнаруживается на кухне, где, по бабушкиному указанию, готовит гефилте-фиш. Дедушка у нас небольшой, субтильный такой и на фоне бабушки несколько теряется, однако тут он в своей стихии.
- А, Азамат, - тепло улыбается он после того, как я представляю их друг другу. - Весьма наслышан, извините, руку не пожму, я весь в рыбе.
- Ничего-ничего, я небольшой приверженец этого обычая, - с облегчением заверяет Азамат. - Может быть, вам помочь? А то вы тут один для всех стараетесь...
- Что вы, я привычный, - отмахивается дедушка. - Вот если бы вы мне показали пару муданжских блюд, я был бы премного благодарен, а то в моём ресторане со всего света хоть по одному блюду есть, а вот с Муданга пока не завезли. Саша говорил, вы мастак...
- Да конечно, с удовольствием, только уже, наверное, не сегодня. А вы владелец ресторана?
- Ну как владелец, - усмехается дедушка. - Я основатель и повар, а бумажки ведут специально обученные люди.
Азамат с завистью вздыхает.
- Идеальная работа. Мне бы так!
- А вы, простите, чем занимаетесь, я что-то запамятовал? - рассеянно спрашивает дед.
- Император планеты, - уныло сообщает Азамат.
- Ах да, точно. О, это, наверное, совершенно ужасно. У меня вот жена декан, и я в её дела не лезу, но как она начнёт о работе говорить, у меня от одного этого голова болит. Как же вы-то справляетесь?
- Ой не говорите, - отмахивается Азамат. - Давайте лучше о кулинарии.
Но разговору о кулинарии не суждено было состояться, поскольку в кухню вбегает Кир. Он несколько взъерошенный, весь сияет, глаза как прожекторы.
- Я был на дне открытых дверей! - выпаливает он. - Отец, это та-ак круто! Ты себе даже не представляешь, это такое здание... там такие штуки! И куча народу, не только земляне, но всякие разные, и с глухими именами тоже, и моего возраста, и внебрачные, и детдомовцы, и все могут туда поступить, если экзамен сдадут! Представляешь! Мы там с несколькими ребятами решили скооперироваться и вместе готовиться по Сети, чтоб веселее было. Но главное...
- Кир! - прерывает его эмоциональное выступление Азамат. - Что это у тебя на ухе?
Кир многообещающе улыбается.
- Серьга, а что?
Азамат временно теряет дар речи.
- Ну-ка дай посмотреть, - встреваю я.
Кир послушно поворачивается и отодвигает волосы. Действительно, серёжка, золотое колечко с подвесками-пёрышками, довольно тонкой работы. Это, правда, не всё - от серёжки вдоль по контуру ушной раковины тянется цепочка татуированных узоров в том же стиле, что и пёрышки.
- Прикольно, - резюмирую я. - Но ты понимаешь, что сейчас будет, да?
Кир корчит кислую рожу и пожимает одним плечом, мол, а что делать, неизбежный побочный эффект...
- Что ты с собой сделал?! - в полном ужасе выдыхает Азамат.
- Я ухо проколол, а что, у Лизы тоже проколоты, тебя же это не смущает, - выдаёт заготовленную фразу Кир.
- У Лизы они от природы такие, - убеждённо выдаёт Азамат, - а ты...
То, что он собирался сказать дальше, тонет в моём хохоте. Дедушка, не понимающий по-муданжски, отворачивается от плиты.
- Прикинь, дедуль, - выдавливаю я сквозь смех. - Азамат думал, я родилась с дырками под серёжки!
- Ну а как же, и ещё сразу в белом халате, - невозмутимо дополняет дедушка и возвращается к рыбе.
- Но, Лиза... - Азамат беспомощно смотрит на меня, - ты что, считаешь, что это нормально? А эти рисунки? Как вообще можно на себе что-то нарисовать, Кир, тебя что, мало дразнят?
- Так они временные, - замечаю я.
- Да, только на три месяца сказали, - кивает Кир.
- А что, бывают ещё постоян... - начинает Азамат и перебивает себя. - На три месяца?! Ты понимаешь, что ты не вот прямо сейчас остаёшься тут, ты до конца месяца вернёшься домой со всем этим ужасом на ухе?!
- А у Ирлика по всему телу рисунки, но ты же считаешь, что он красивый! - выпаливает Кир её один заготовленный аргумент.
- Что вы тут так кричите? - возмущённо спрашивает заглянувшая в кухню бабушка.
- Кир сделал себе татуху, - объясняю я.
- Да, я видела, - не моргнув глазом отвечает бабушка. - И что, это повод всем мешать? Бросил младшего на тёщу и пошёл гулять, а теперь разбудишь ребёнка обратно - вот будет красота!
- Простите, - тушуется Азамат, - но это же...
- Это же ты проецируешь свои закосневшие взгляды на молодое поколение. Лиза, когда уже ты сделаешь из своего варвара цивилизованного человека, который не впадает в истерику при виде серьги?
С этими словами бабушка захлопываети дверь кухни с такой силой, что весь дом подпрыгивает.
- Коть, ты не обижайся только, - робко начинаю я. - Ты же знаешь бабушку...
- Лиза, я уже понял, что у вас тут это нормально, но на Муданге...
- Ну вы подождите лет сто пятьдесят, - замечает дедушка, не прерывая процесса, - будет и у вас нормально. Кто-то же должен быть первым.
- А можно этот кто-то будет не из моей семьи? - упрямится Азамат.
- Ну правильно, - фыркает Кир. - Первая работающая Императрица, первый министр - хозяин леса, первый мэр с глухим именем и извини, но первый некрасивый Император - это всё тебя устраивает, а вот первый рисунок на ухе - это не из твоей семьи? Где логика?
Азамат смотрит на него молча, с выражением паники на лице, потом опускает взгляд и крепко задумывается. Потом вдруг трёт лицо руками и глубоко и дрожаще вздыхает.
- Так, - постановляет он. - Кир, знаешь, до чего ты меня только что чуть не довёл? Я почти понял отца.
Теперь выражение паники отображается на лице у Кира и, вероятно, у меня.
- Нет, нет, не в том смысле, естественно, я никогда бы от тебя не отрёкся, - машет руками Азамат. - Я просто вдруг понял, что он мог чувствовать тогда. И меня это напугало. Но, - он складывает руки на груди, как бы помогая себе собраться с духом и принять решение, - ещё больше меня напугала такая параллель. Профессор Гринберг права, я отреагировал не как просвещённый человек, а скорее ближе к тому, как отреагировал мой отец. И я совершенно не хочу ему подражать. Поэтому, - он сжимает зубы так, что всё лицо напрягается, - будем считать, что я не против. Я, правда, очень надеюсь, что ты не будешь увлекаться. И предупреждай, пожалуйста, заранее.
Кир облегчённо щерится и прилепляется к Азамату, неловко обхватив его руками.
- Спасибо, па!
Азамат недоумённо поглаживает его по голове.
- Да, но я же не договорил! - вспоминает вдруг Кир, отскакивая обратно. - Нам там показывали разные отделения, на которые можно потом попасть. Конечно, я с пятого на десятое понимаю на всеобщем, но там было одно такое, что без слов понятно. Называется... э-э... пластическая хирургия, во! Па, ты себе даже не представляешь, что они там делают!
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |