Поспорил на ТЕБЯ?!!! СУКА!!!!!!!!!!!!!! Боже, как руки чешутся...
The Resistance?(09:16) - Да я вообще не хочу туда ходить. И уж точно не из-за тебя. Успокойся, он точно больше не даст о себе знать. А я уже как-то почти забыл…
Undisclosed desire???(09:17) - Не могу я успокоиться! Человек я такой. Может от этого и все проблемы у меня.
Я правда не могу с тобой общаться. Пойми…
The Resistance?(09:18) - Скорее так и есть. Честно. Щас уже все нормально.
И что теперь? Просто общение! Я не прошу тебя все бросить ради меня!
Undisclosed desire?(09:19) - Хм… лучше бы ты просил именно это...
Забудь что я писал тебе
The Resistance?(09:20) - Я не могу тебя просто взять и забыть. Я всю свою жизнь буду помнить что сделал тебе больно
Undisclosed desire?(09:22) - Вот зачем ты сейчас кромсаешь мне сердце?... А больно себе делаю только я сам. Мое сердце и моя голова.
The Resistance?(09:23) - И что теперь делать?
Undisclosed desire?(09:24) - Я не знаю что делать. По крайней мере мне. Потому что тело мое здесь, а вот сердце...
Билл...Боже, да я с ума сходил с той субботы! Я до сих пор схожу с ума и осознание этого меня медленно, но верно убивает.
The Resistance?(09:26) - Мне это кажется каким-то драматическим фильмом. Только я не хочу грустного конца.
Undisclosed desire?(09:28) - У тебя этот фильм и не будет драмой...
The Resistance?(09:29) - Откуда ты можешь это знать…
Что значит у меня? А у тебя?
Undisclosed desire (09:30) - Потому что чувствую. Потому что по другому быть не может…
Как бы я хотел все тебе сказать... только это все глупо. Да и кому моя жизнь вообще нужна?
The Resistance?(09:31) - Мне нужна
Undisclosed desire?(09:31) - Это не смешно)
The Resistance (09:31) - А я и не шучу
Undisclosed desire?(09:39) - Черт.. Я люблю тебя!
The Resistance?(09:45) - нет. такого не может быть
Undisclosed desire?(09:50) - Можешь забыть…
The Resistance?(09:55) - не убивай меня
Undisclosed desire?(09:56) - Чем именно я убиваю тебя? Себя я уже убил.
The Resistance?(09:57) - Такими признаниями, а потом "забудь". Что значит "себя уже убил"?
Undisclosed desire (16:58) - Убил я себя в тот день, когда понял что не люблю Аннет. А моя любовь для меня недосягаема.
The Resistance?(10:05) - все можно изменить
Undisclosed desire (10:09) - Не издевайся Билл. Мои чувства - это моя проблема. Давай просто прекратим наше общение и ты спокойно будешь жить дальше
The Resistance?(10:15) - Тогда чего тянуть. Будем прощаться?
Undisclosed desire?(10:20) - Прощай... любимый
***Мюнхен***
Билл убрал волосы в хвост и, посмотревшись в зеркало, пошел на кухню ставить чайник. В универ ради одной пары решил не идти, пообещав себе, что больше пропускать не будет.
- I try to let you know but my words get tangled up, and every time I find that I'm outside... – тихо напевал Билл, возвращаясь к ноутбуку. Щелкнув мышкой по красному крестику, он еле нашел среди кучи разных папок с фотографиями снимки Тома, присланные ему уже, кажется, целую вечность назад.
И, не задумываясь, удалил. Прибавил звук музыки. Потом достал из шкафа фотоаппарат, сунул его подмышку, взял кружку с кофе, от которого исходил божественный аромат, сигареты и вышел на балкон. Поставил все на небольшой столик, который специально затащил сюда, потому что частенько засиживался, фотографируя город. Он совершенно не думал о том, что сейчас произошло. Билл никогда не понимал слов: «Ни о чем не думай», и позже, когда пришел в себя, в полной мере их осознал. Мыслей не было совершенно никаких. И не то, чтобы ему было совершенно плевать, просто, казалось, мозг блокирует ненужные потоки мыслей на какое-то время, а по его истечению, когда ситуация уже почти забыта, включает способность обдумать все. Только тогда уже это не так важно, как сейчас.
Билл частенько понимал, что ему больше нельзя жить одному, иначе он просто бесповоротно свихнется. Но вспоминая всех прошлых соседей, он радовался как ребенок, что живет один.
Только вот сейчас, ему, стоящему на балконе, полувысунувшись на улицу, и вроде как с живым видом фотографирующим молодую маму с ребенком, которые играли на детской площадке, нужен был кто-то рядом. Просто чтобы усадить на стул, или куда угодно, это и неважно, и сказать. И снова не столь важно, что именно. Ему просто нужно поговорить. О чем угодно.
(«I try to let you know but my words get tangled up, and every time I find that I'm outside...» - строчки из песни «Happy» группы Secrets in stereo. – прим. автора)
Билл недовольно отложил фотокамеру и зашел в гостиную, чуть поеживаясь. С холода в тепло – его бросило в дрожь, и он, потирая вдруг замерзшие ладони друг о друга, ответил на звонок, от которого телефон громко надрывался.
- Привет, Ник, - он присел на краешек стола.
- Удивлен? – жизнерадостный голос друга невольно заставил Билла улыбнуться.
- Есть немного, - признался Билл и посмотрел на часы. Уже почти час дня, столько сделано всего за утро, а еще весь день впереди. Слушая Ника, он одновременно думал, чем бы себя занять.
- Короч, не буду тянуть кота за хвост, сразу спрошу. Ты ведь один живешь?
Билл испуганно осмотрел пустую комнату.
- Я тут просто поссорился с этим идиотом. Ахах, не поверишь, но он меня не пускает в квартиру! Ты вообще моя последняя надежда!
- Ты хочешь у меня пожить? – Билл напрягся. Как вовремя Николас поссорился с братом.
- Если ты не против, конеч…
Ник продолжал что-то еще быстро тараторить, но Билл уже не слушал. Он думал, стоит ли? Ему и хотелось чьего-то присутствия, и не хотелось.
- Ау-ау, прием!
- Да здесь я, - откликнулся Билл и, слушая новый поток слов Ника, погрузился в размышления. Он прекрасно знал, что Ник за человек. С ним редко бывает спокойно. Но именно из-за этого Билл изредка наведывался к нему в гости. Так сказать, в моменты уж слишком грустные его жизни. Братья поднимали ему настроение уже просто своими придирками и ворчаниями в адрес друг друга, правда, и Биллу потом влетало просто за то, что он «тихо хихикает в уголке».
Билл напряженно думал. С одной стороны, он знал, что долго их ссора не протянет, но с другой, Ник мог просто забыть, что в гостях и творить нечто, что Биллу совсем не по душе.
- То ли я свихнулся, то ли ты идиот.
- Что? – переспросил Билл.
- Я приеду?
- Конечно, когда?
- Да прям ща. Этот идиот мне даже сумку с шмотками на лестничной площадке оставил, прикинь? Прихожу из универа, а…
- Приезжай, я жду! – прервал его Билл, чувствуя, что такими темпами они до вечера будут болтать.
- Ура! Ты мой спаситель! Был бы рядом, расцеловал!
«Ну, конечно», - с сарказмом подумал Билл, зная, что Ник самый натуральный натурал. И даже не подозревал о гомосексуальных наклонностях Билла. Вообще, об этом, пожалуй, знала только Эни и Саша, еще парочка дальних друзей, ну и несколько парней, с которыми ему довелось встречаться. Тем более, что у Ника есть девушка, с которой они вместе уже более полугода. А для него это был рекорд. В отличие от братца, который не пропускал ни одной юбки. Именно юбки, потому что на лицо он глядел только, когда был трезв. А чаще было наоборот.
Билл поражался этой парочке родных братьев, настолько отличных друг от друга.
Билл пришел в себя через несколько минут, когда короткие гудки в трубе известили его, что Ник уже давно не на связи.
***Берлин***
Вся оставшаяся неделя прошла для Томаса Ноймана в сплошных мыслях и раздумьях. Не было для него ничего хуже, чем сидеть в четырех стенах и ничего не делать. Нужен был стимул просыпаться и идти в душ, цель чтобы приводить себя в порядок, ориентир чтобы жить… Невозможно жить без целей, хотя бы маленьких. Иначе жизнь напоминает вакуум, а человек становиться просто растением в нем. Он просто существует.
И если еще неделю назад парень задумался о том, чтобы наконец-то наступило время отпуска, то эти дни он лез на стену. Старался придумать какие-то, на его взгляд, неотложные дела, ради которых можно было бы встать пораньше, принять душ и с упоением затянуться утренней сигаретой.
Выходные протекали невероятно медленно. Иногда Тому казалось, что он свихнется к вечеру воскресенья. Тема его срыва так и осталась не тронутой, и он не знал, что было хуже – то, что Аннет сделала вид, что ничего не произошло, или все-таки истинная причина его поведения.
Томас старался об этом не думать. Он решил забыть Билла и решение свое был намерен держать. Но мысли так или иначе находили лазейки в его сознании и мучили своего хозяина в полной мере своих сил.
А самым страшным было то, что отношения с Ан неумолимо начала меняться. Точную причину мозг не находил, но как вариант ставил то, что Томас признал для себя любовь к другому человеку. И именно это осознание порождало в нем стыдливое чувство предательства.
Он как можно меньше попадался жене на глаза, стал меньше разговаривать, предпочитая разговорам прослушивание музыки с чашкой кофе. За те дни, что он находился дома, Ан не раз уходила то на работу, то по магазинам прогуляться... И Том поймал себя на мысли, что он не скучает. Сидит в одиночестве, окруженный стенами, и из живых существ, поблизости только Малыш (благо пока его не было, Аннет не сморила зверька голодом), который был невероятно счастлив появлению хозяина. И вся эта пустота дома на него не давила. Не давила именно в те моменты, когда рядом не было супруги. Он как будто сливался со своим жилищем и погружался в текучие мелодии любимых треков, становился одним целым. Но когда хлопок входной двери оповещал о возвращении хозяйки, всё резко рушилось и начинало давить.
Даже секс (уж что-что, а это Том всегда любил), не приносил морального удовольствия. Физическое – да, определенно. Но вот моральное…он еще долго не мог уснуть и стоял на балконе с сигаретой.
От мыслей спасал только сон…
В понедельник Том ехал на работу как на праздник. Его несознательно потряхивало какое-то нервное возбуждение. Он успел соскучиться и по своим сотрудникам, и по постоянным бумажкам и документам, по клиентам, по Софи… А, чего греха таить, он даже по шефу успел соскучиться.
В офис он залетел, словно опаздывающая к алтарю невеста. Видеть его все были невероятно рады. Еще бы… Да никто никогда не видел Томаса Ноймана ТАКИМ. Он словно светился, разливая солнечную энергию вокруг себя на километры.
Даже скромняжка Софи, набравшись мужества, подошла и поцеловала своего начальника в щеку и выразила глубочайшую радость его выздоровлению (да-да-да, врать плохо). В свою очередь Томас позволил своей, практически, правой руке, некоторые фривольности и отблагодарил за её работу. Всю неделю, в отсутствие начальника, Софи вкалывала за двоих, и даже слова поперек такого положения не сказала. Том, естественно, подозревал что это связано с её симпатией к нему, но дал себе слово разобраться с этой ситуацией много позже.
Том прекрасно знал что такое «фатум», но вечером понедельника начинал задумываться над вопросом: «Бл*дь, да кто ж меня там наверху проклял?»
А причина сего вопроса была невероятна проста – их горячо любимый шеф (не будем кривить душой, мужик был замечательный) завалился в их отдел под конец рабочего дня и громогласно объявил, что завтра у всех выходной.
На сколько понял сам Том, причиной этого выходного была очень проста – на Гера Майера свалилось слишком много счастья разом. Он заключил какую-то невероятно выгодную сделку, жена буквально пять минут назад сообщила, что ждет от него сына (невероятно желанного в семье, где было уже три дочери), и, в конце концов, завтра Майер праздновал со своей супругой годовщину свадьбы. Все данные факторы сложились в невероятное желание шефа под названием «Всем завтра гулять, черт побери!».
Мало того, что Томасу осточертели стены родного дома за все прошедшие дни, так еще и вторник предстояло провести там же. В этот момент парень думал, что это злой рок. Как хорошо, что он не знал, на сколько именно злой. После, он еще долго будет проклинать и шефа, и его идею, и этот гребаный вторник, и себя самого... за то, что сломал все собственными руками.
Вернулся Том около восьми часов вечера. На кухне его ждала Аннет, а на столе ужин. Да уж… счастливый вечер счастливой семьи. Только детей не хватает. Томас любил детей, но заводить собственных не собирался еще несколько лет. Он должен был знать, что сможет сделать их счастливыми. Горький опыт отца не давал ему покоя. Стать таким же как отец… воспитывать не желанных детей…понять что твоя плоть и кровь несчастна… Нет! Повторять ошибки Том был не намерен. Он должен хотеть ребенка, должен знать что сможет обеспечить его, так чтобы ни в чем не нуждаться.
Тема детей редко всплывала, но если уж появлялась, то непременно выливалась в ссору. Аннет была готова к детям. На все факты «против» у нее было одно единственное: «Будут дети – будем решать как жить». Так ему не хотелось – он знал во что это выльется. В несчастье всей семьи, постоянные стычки и ненависть в глазах повзрослевших отпрысков. Зная, что такое ненавидеть родных родителей, он никогда бы не пожелал это чувство кому-либо.
При всех этих мыслях, парню стало невероятно противно от самого себя. Скинув уличные шмотки он спустился и известил Ан, что у него болит голова и что он хочет поработать в одиночестве.
Что на такое заявление подумает Ан… А его не интересовало это. С каждым днем ему становилось все безразличнее, что о нем подумают окружающие. В том числе была и Аннет. Это чувство грызло изнутри, но к собственным демонам Том быстро привыкал.
Прихватив с собой бутерброды и кофе, Томас зашел в спальню за ноутбуком и отправился в гостевую комнату. Это было единственное помещение помимо ванной, которое закрывалось на ключ.
Как в старые добрые времена… Лет до семнадцати, пока Том не ушел от отца, все было примерно также. В семье было принято принимать пищу только всем вместе за обеденным столом. Не важно было, что происходило с отношениями членов семьи, но это правило должно было соблюдаться беспрекословно. Так было уже несколько поколений.
Но, Томас никогда не чувствовал что что-то кому-то должен. Поэтому несмотря на недовольство бабушки и постоянную ругань отца, мальчишка демонстративно накладывал в свою тарелку еду и удалялся в свою комнату. И не было для него ничего лучше, чем сидеть на полу, пить кофе, слушать музыку и знать, что никто не войдет в его комнату.
Нойман и в этот раз, спустя столько лет, поступил именно так – сел на ковер, игнорирую кровать и кресла, положил перед собой ноут, еду, кофе, пепельницу, сигареты и зажигалку. Раньше последних трех пунктов не было. В наушниках играло что-то невероятно грустное, но приятное. Единение и покой…
Жаль только, что через пять минут он будет чувствовать себя загнанным в угол. Потому что в сообщениях найдет вот это:
The Resisitance (16:45) - Привет… не знаю, с чего и начать. Наверно, лучше с этого: я дурак, что не послушал тебя. Ты был во всем прав. И я тебе буду очень благодарен, если ты не будешь меня расспрашивать о нем, возможно, когда-нибудь я сам решусь. Что еще… прости, если сможешь. Только теперь я понимаю, что за бред нес. Надеюсь, с тобой все в порядке…
Томас даже не вчитывался в строчки. Застряла только «Надеюсь, с тобой все в порядке…». А в порядке не было уже ни-че-го.
Он не собирался отвечать. Он честно не собирался переть против собственного решения. Только вот думать ему никто не запрещал.
Всю ночь Томас просидел в комнате. Аннет даже не стучала. Может чувствовала изменения в их отношениях, а может посчитала правильным оставить мужа один на один с собой.
Бутерброды так и остались не тронутыми, кофе давно закончился, а пепельница с неимоверным усилием вмещала в себе громадное количество окурков. Он смотрел ЕГО фотографии. Всю ночь… За не долгое общение, Билл присылал пару-тройку своих фото. Томас вглядывался в черты лица человека, который не осознавая этого, перевернул его чувства с ног на голову. Вглядывался так, чтобы запомнить каждый изгиб, каждую мимическую морщинку… Вглядывался как в последний раз.
Он не хотел, но сорвался. Сорвался и ответил. Простое «Со мной все ЗАМЕЧАТЕЛЬНО». Ответил и тысячу раз пожалел. Сидел и надеялся, что ответа не будет. Но ответ был…
POV Tom
Дурак… Полнейший дурак ты Нойман.
Спасибо тебе Билл. Спасибо за откровенность. Спасибо за то, что не дал мне окончательно сойти с ума. Спасибо, что именно ТАК отреагировал. Боже, огромное тебе спасибо.
Мне больно. Мне очень больно и я не спорю с этим. Но я благодарен тебе Билл…
Ты так долго сопротивлялся. Писал, что не сможешь меня забыть, потому что сделал мне больно. Это чувство называется жалостью, а я никому и никогда не позволял чувствовать этого по отношению ко мне. Я не щенок из подворотни, чтобы меня жалеть. Может быть, мое моральное состояние и достойно жалости, но у меня на месте и руки, и ноги, и голова в конце концов. Мне не нужна жалость…
Что ж я наделал?...
Пожертвовал глупым чувством ради семейного счастья?.. Почему тогда мне кажется, что я только что поставил на отношениях с Ан большой жирный крест?
Попытался забыть Билла?.. Возможно. Только сейчас я думаю о нем еще больше. Только чувство любви теперь отдается где-то в груди печальными нотками. Так пусто…
Я признался. Сам от себя не ожидал такого. И я бы от души посмеялся, если бы не было так горько.
Чего я ждал? Я не знаю. Я надеялся. Я надеялся прочитать ответ, где будет написано все что угодно, только не «нет. такого не может быть». Звучит как приговор.
Как наивный мальчишка…надеялся… На что? Да на самом деле все очень просто – на тоже, что и все остальные смертные надеяться, признаваясь в любви – на взаимность. Глупо? Да, да и еще раз да.
Последним, что я написал тебе, было «Прощай... любимый». Я сидел пять минут и не знал, что тебе ответить в последний раз. Действительно не знал. Сердце знало… это оно написало слово «любимый».
У тебя будет все хорошо. Я знаю это, я уверен. Эта сволочь по имени Анис не сможет тебя сломать. Ты сильный, мой мальчик…
А вот я нет. Ты сломал меня, пробил дыру в стене, которую я попытался выстроить, отгородив свое сердце от тебя. Не получилось…сломался…
Выключаю ноут. Стоит прибраться – я порядком намусорил в комнате за эту ночь. Аннет уже ушла. Так тихо и спокойно.
Я не знаю что нас ждет впереди, но я не позволю себе расклеиться. Нужно взять себя в руки и жить дальше. Попытаться отвлечься. Не только от тебя мой дорогой Билл, но и от всего остального – от жены, от дома, от самого себя и, самое главное, от чувств к тебе. Иначе я сгорю заживо…
***Мюнхен***
- Ты спишь?
- Ник, я сплю уже… пытаюсь заснуть уже больше часа! И если бы ты перестал спрашивать, сплю ли я каждые пять минут, я бы уже давно заснул! – наконец, выговорился Билл и перевернулся на спину. Мало того, что ему пришлось перебраться на кресло, так Ник, заняв кровать Билла, наотрез отказавшись спать вдвоем, уже порядком его достал. - Ну и чего ты молчишь?
- Забыл, что хотел спросить, - помолчав с минуту, ответил друг.
- Тогда отложим на завтра. Через четыре часа уже вставать. Ок?
- Вспомнил. К тебе часто хозяева приходят?
- Завтра.
- Завтра придут?
- Завтра поговорим! – рявкнул Билл.
- Ну ты нервный, - обиженно пробормотал Ник. – Ладно, я спать, - он отвернулся к стене и практически сразу уснул. Билу повезло меньше – он ворочался еще около часа, вспомнив на свою голову, что произошло днем. Желания спать как не бывало, зато появилось огромное чувство вины. Конечно, он прекрасно понимал, что было нужно с самого начала послушать Тома и перестать общаться с Анисом, а не сближаться, но Билл так и не мог себе толком объяснить, почему он вел себя как 5-летний глупый и упрямый ребенок. Ему хотелось сейчас вернуться на несколько недель назад и все исправить.
Иногда он жутко жалел, что не продал свою совесть за машинку в детском садике. Хотя вряд ли бы ее кто-нибудь взял даже за бесплатно. Если Билл и чувствовал себя виноватым, то в полной мере. Он вообще не любил, когда кто-то на него сильно обижался. Ему не стоило труда попросить прощения, если он действительно был виноват.
В половину четвертого Биллу жутко захотелось курить, но он выкурил все, пока ждал Ника до двенадцати ночи. Безуспешно поискал сигареты в карманах его одежды, но не обнаружил даже зажигалки. Чувствуя себя каким-то наркоманом, ищущим дозу, ужаснулся и снова забрался под одеяло.
Утром он также безрезультатно пытался разбудить Ника, который вообще никак не реагировал на уже почти крики Билла. Плюнув на него, в переносном смысле, конечно, Билл пошел в универ, закрыв квартиру на ключ. И тихо злорадствуя, что Ник никуда не сможет уйти, клевал носом на парах.
- Каулитц здесь?
Билл мигом проснулся, вскочив со стула.
- Здесь!
Кто-то ехидно захихикал его реакции.
- Выйдите, пожалуйста, на несколько минут. Нужно с вами поговорить.
Чувствуя, что сейчас его будут отчитывать за прогулы, он уже начал думать, что бы такого соврать, чтобы выглядело правдоподобнее.
- Наслышаны о ваших успехах, - женщина ему улыбнулась. Билл не помнил почти ничьих имен преподавателей, методистов и деканов и молча слушал. – Вы ведь увлекаетесь фотографией?
- Ну… да, - он настороженно пожал плечами.
- Мы бы хотели вам предложить… как бы яснее выразиться, - женщина (а на самом деле, она один методистов) поправила очки на носу. – Работу. Хоть вы и частенько пропускаете, но уж на мероприятия, они ведь редко у нас проходят, вы могли бы приходить. Мы будем вам платить, немного, конечно, но ведь лишние деньги не помешают?
Билл был в легком шоке, откуда они вообще могли узнать о его интересе? Если только в группе кто-нибудь сдал, по-другому никак.
- Хорошо, я согласен, - недолго думая, ответил он. Свободного времени вдоволь, это будет даже плюсом для него.
- Вот и отлично. Завтра перед первой парой зайдите, пожалуйста, к нам, мы все оформим.
Билл кивнул и вернулся в аудиторию. Из спокойного состояния его вывело сообщение Ника, полученное за десять минут до конца пары: «Ты че меня утром не разбудил?». Сразу следом второе: «Из-за того, что ты так нервничал вчера, я забыл сказать, что сегодня Марлин придет. В общем, вечером тебе придется погулять где-нибудь».
Челюсть отвисла, глаза полезли на лоб. Билл на странность быстро пришел в себя, а может этому поспособствовал звонок с пары. Он смахнул вещи в сумку и потянулся к выходу с остальными.
- Работу предложили? – он повернулся на голос – Хэзер, незаметная девушка, про таких, как она, говорят - серая мышка.
- Да, - Билл кивнул. Как-то им вместе пришлось делать научную работу, но общение не стало постоянным – общих интересов не было совсем.
- Это Берт сказал…
- То есть?
Они направлялись к гардеробу.
- Ну… фрау Луфберг вчера пришла и спросила, есть ли среди нас, кто увлекается фотографией. Это ведь дешевле – пользоваться студентами, чем нанимать профессионалов, - Хэзер получила свою куртку и стала надевать смешную шапку с помпоном. – Берт и выкрикнул, что ты… имя твое назвал.
- Ясно.
- Почему он до тебя докапывается?
- Хочет, наверно, - пошутил Билл и, застегнув молнию, пошел к выходу, не увидев удивленное лицо девушки. Та поспешила за ним – ей стало интересно, с чего вдруг он такое ляпнул.
- Билл, подожди! – она выскочила на улицу и уперлась в спину Каулитца. – Эй, ты чего застыл? – она обошла его и посмотрела на лицо. Проследив за его взглядом, она увидела прямо перед универом роскошную тачку с не менее шикарным ее обладателем. – Твой знакомый?
Похолодев, Билл стиснул зубы, молча наблюдая за Анисом, который прислонившись к своей машине, целовался в обнимку с какой-то девчонкой.
Для себя он выбрал два варианта: либо пройти мимо, согнувшись так, чтобы не было видно лица, либо подождать в универе, пока Анис уедет. Был и третий – подойти и с размаху правой в челюсть. А еще четвертый – спокойно (насколько позволят его актерские способности) пройти мимо и громко и непринужденно поздороваться. А! И еще улыбнуться.
- Слушай, отстань, а, - бросил Билл и пошел прямо.
Хэзер обиженно надула губы. Что уж говорить – больше они вообще не общались.
Он не понимал до конца, что делает, но видел приближающиеся фигуры Аниса с девушкой.
- Привет! – с бешено бьющимся сердцем, пожалуй, даже крикнул он.
Двое оторвались друг от друга.
- Пошла вон, - Анис сразу оттолкнул девушку, увидев Билла. Она отошла на несколько метров, но не ушла.
- Какие люди, - скривив губы в усмешке, ответил Анис. – Уж кого, а тебя не ожидал увидеть вообще…
- Как у тебя дела? – Билл мило улыбался, присев на капот машины. – У меня прекрасно. Жизнь, оказывается, такая клевая штука. Особенно, когда тебя кто-то любит. Да? Ой… прости. Как ты можешь знать об этом, да? Я всегда знал, что люди без сердца не умеют любить. Ой… - Билл поднес палец к глазам. – Ноготь сломался… терпеть не могу, когда они цепляются за одежду. А ты? – он полез в сумку за ножницами. – Вот и они.
Наигранно он уронил их на машину и, быстро подхватив, процарапал по гладкой поверхности. У Аниса отвисла челюсть.
- Черт! Я такой неуклюжий! – Билл приложил руку к груди. – Прости, пожалуйста, - ножницы снова выпали из рук. – Какие непослушные, а?
Еще пара царапин, когда Анис, наконец, пришел в себя, двинувшись к Биллу.
- Э! Нет! – парень выставил маникюрные ножницы перед собой. – Никогда бы не подумал, что буду защищаться ими…
- Малыш, ты заплат…
- Ну, вот и все! – Билл спрятал ножницы в сумку. – Я снова нормальный! Домой что ли. А то вечером выгоняют, надо успеть поесть и принять душ. Ну. Пока что ли?
Анис, все еще находясь в глубоком шоке, смотрел на парня во все глаза.
- Че-то ты странный какой-то, - недовольно сказал Билл. – Раньше кто я был? Солнышко? И че там… малыш. А тут вон уже и не нужен совсем. Я тебя разонравился? – он состроил грустную рожицу. – А я в тебя влюбился. Эх. Странная штука – жизнь. И кто только любовь придумал, а? В общем, пойду я. Скучно с тобой. Даже поговорить не о чем.
Билл обошел Аниса и, пересилив себя, для полного дополнения картины, шлепнул того по пятой точке.
«Ох, Билл, я тебя люблю», - признался себе в любви он и, довольно улыбаясь, потопал домой.
- Представляешь? – Билл стоял на балконе, сжимая в руке мобильный, и восторженно рассказывал Эни о случившемся сегодня.
- Билл, это точно ты? – ей не верилось, что Билл смог вообще просто подойти к Анису.
- Не смешно, - быстро ответил Билл. – Мне так легко стало, ты бы знала! Прям такое ощущение… - он не мог подобрать точных слов.
- Свободы? – предположила подруга.
- Ее тоже…
- Эй! – в дверь постучался Ник. – Она придет скоро!
- Эни, я перезвоню, - Билл убрал телефон от лица. – Я никуда не пойду, - открыл дверь.
- Как? Я же предупредил днем!
- Когда это? – Билл притворно удивился.
- Как когда? Прислал же сообщение! Ты издеваешься?
- Тебе что-то не нравится? – Билл прищурился.
Николас, поняв «мягкий» намек, усмехнулся.
- Я никуда не пойду.
- Хорошо, - Ник засиял. – Мы сами пойдем, прогуляемся.
- Да ладно! – рассмеялся Билл. – Шучу я! – хлопнув друга по плечу, вошел в комнату. – Испугался?
- Подумал, что ты стерва! – Ник облегченно вздохнул. – Не шути так больше!
- Ну, извини! У меня сегодня на странность хорошее настроение…
Билл с Эни договорились посидеть где-нибудь, но встретившись и обойдя несколько кафе, решили просто побродить по темным улицам. Оба были на мели, а те места, где цены были более менее приемлемы, были забиты людьми. Будто все сговорились именно в этот праздновать свои дни рождения, повышения и все такое прочее.
Билл весь вечер восторженно рассказывал в сотый раз о том, что случилось днем, сопровождая свой рассказ активной жестикуляцией. Эни смеялась, видя, что прохожие обходят их стороной, и радовалась этому настроению друга. Оно бывало у него не так часто, как ей хотелось бы, но если было, то Эни знала, что Биллу в эти секунды действительно легко.
Когда Билл пришел домой около 11 вечера, проводив Эни, Ник уже спал. Марлин не было, хотя Биллу очень хотелось с кем-нибудь поболтать. Он как можно тише пробрался к ноутбуку, включил его, на цыпочках сбегал в туалет и завис на своей страничке еще на два часа.
Просматривая свои фото, которые он выкладывал на конкурс, и читая комментарии к ним, он заметил что под каждым снимком есть пара слов от Тома. Хотя если там были не очень хорошие отзывы о его работах, Том яростно защищал Билла уже больше, чем парой слов.
Поняв, что дневное хорошее настроение улетучивается со скоростью света, когда он смотрит на закрытую страницу Тома, где вместо фото стоит знак вопроса, Билл быстро все выключил и, покурив, лег спать. Но сон снова не шел. Хотя если вспомнить, что Билл и вчера не очень хорошо спал, по сути он должен был вырубиться сразу, как только его голова коснется подушки.
Вспомнил о тех ночах, тоже бессонных, но не от грустных мыслей, где Том и что с ним сейчас, а от их переписок, пусть подчас бессмысленных, но чаще именно они и их шутки безумно поднимали настроение, что совсем не хотелось спать.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |