Рожаю! Записки сумасшедшей мамочки 11 страница

– Я женщина, я должна знать, что такое настоящие роды. Я должна их прочувствовать такими, какими их задумала природа. И мне кажется, что только после естественных родов появляется подлинный материнский инстинкт.

Вот такой сознательный подход к родам и материнству!

С такими, прямо скажем, нетипичными представлениями о родах и высокими требованиями можно ли вообще найти подходящее медицинское учреждение? Можно! Кто ищет, тот найдет! Всем Викиным пожеланиям соответствовала коммерческая клиника при одном из лучших роддомов Москвы (в самом роддоме Вику не устроила больничная обстановка). Цена вопроса – 3 тысячи долларов. А что вы хотели? Душевный и физический комфорт нынче недешев! Врача, который будет принимать роды, Вика тоже выбрала сама. В интернет-отзывах об этой клинике именно его хвалили больше всех.

Предусмотрев все важные нюансы и продумав, как казалось, все до мелочей, Вика стала ждать наступления родов.

Подготовку к родам – каждой будущей мамочке!

Выносив двоих детей и дважды побывав в роддоме, я понимаю, что к родам готовиться НУЖНО. Обязательно. Но только как, где, с кем и в какой форме – в этом весь вопрос. Сейчас опишу идеальный вариант.

В настоящее время у нас повсеместно считается, что «как корабль вы назовете – так он и поплывет». Т. е. с каким настроем ты поступаешь в родовое отделение, так роды и пройдут. Если ты понимаешь, что тебя ждет, если умеешь правильно дышать и расслабляться, если сможешь помочь себе облегчить боль, процесс родов наверняка не вызовет шока и стресса, а останется в памяти ярким, счастливым событием.

НО! Есть обратная сторона этой чудесной медали. Многие будущие мамочки, готовясь к родам, слишком увлекаются, когда рисуют в воображении чуть ли не поминутный сценарий рождения на свет их малыша. «На схватках я подышу так, потом так, потом помассирую живот, надавлю кулаками на поясницу, боль отступит, а разрывов у меня не будет вообще, не зря же я упражнялась по Кейгелю». И после такой вот очень даже хорошей, но слишком категоричной установки, любое вынужденное отступление от придуманного сценария порождает все те же шок и стресс. «Хотела так, а не получилось. Вот неудача!»

Поэтому мой бесплатный совет таков: НЕ ЗАГОНЯТЬСЯ. И четко понимать, что все может пойти совсем не так, как вы планировали (у меня даже есть история на этот счет – читайте в следующей главе). Все усвоенные способы релаксации, массажа, дыхания могут НЕ ПОМОЧЬ. Или не понадобиться. Упражнения – оказаться недостаточными, поскольку все равно будет сделана эпизиотомия. Но это вовсе не значит, что роды прошли неблагополучно. И уж тем более не значит, что не нужно было тратить время и всем этим методикам учиться. Занимались по Кейгелю? Замечательно. Значит после родов, пардон, страдать энурезом при каждом чихе или смехе (как я) не будете.

Как и где готовиться к родам? Я считаю так. Если речь идет о сознательной, ПОЛНОЦЕННОЙ подготовке, то однозначно НЕ дома (наедине с «поучительными» историями из Интернета и пособием по упражнениям Кейгеля). Дома – это не подготовка, это введение в предмет. Готовиться надо в коллективе. В дружном, слаженном коллективе единомышленников. Причем занятия не должны ограничиваться лишь лекциями (о родах, о ребенке и т. д.). В идеале они должны дополняться гимнастикой (дома-то лень), бассейном, дыхательными упражнениями и разговорами «за жизнь» (психологическая подготовка). И все это весело, задорно, в унисон. Чтобы и попеть вместе, и шарики понадувать, и на мячиках поскакать, и куклу в памперс облачить.

Всего вышеописанного в комплексе у меня не было. Признаться, я не очень об этом не жалею (как показала жизнь, оно мне было и не нужно).

НО!

Думаю, что если уж готовиться к родам (такому СОБЫТИЮ), то готовиться по-настоящему. Погрузившись в удивительный мир новых (и только позитивных!) эмоций и ощущений. Превратив этот увлекательный процесс в отдельное яркое событие собственной жизни, о котором сохранятся особенно теплые воспоминания. После такого полноценного курса будущей мамы, вашим знаниям, умениям, а главное – настрою удивятся даже роддомовские врачи (сплошь циники и скептики), а вы собой будете безумно гордиться. Я почему-то в этом абсолютно уверена.

Глава 5

ЧУДО СВЕРШИЛОСЬ!

(непридуманные рассказы о родах)

Как мы впервые рожали

В роддом я приехала с мамой на папе. То есть папа, вырвавшись с работы на часок, довез нас и выгрузил у главного входа без пятнадцати три. Мама должна была забрать мои вещи в случае, если бы я осталась рожать. Дима о моем набеге на роддом, естественно, знал и был морально готов к тому, что его могут вызвать с работы к рожающей жене.

Прижимая к груди «пакетик на роды» (с документами, бритвой, туалетной бумагой, шоколадкой, носками, шлепанцами, зубной щеткой, мобильным телефоном, фотоаппаратом и детективом Дарьи Донцовой), я вошла в вестибюль. Мама следом. Олеся Викторовна на дежурство еще не заступила. Пришлось ждать ее прибытия. В душе колыхалось волнение. Интересно, меня сегодня «разродят», или придется убираться восвояси догуливать срок? Я мерила шагами холл роддома и на уговоры мамы присесть хоть на минуточку упрямо не поддавалась.

Появилась Олеся Викторовна. Я кинулась к ней.

– Все! Сил моих больше нет. Хочу – не могу, давайте рожать.

Врач посмотрела на меня скептически.

– Я же вам роды на 25-ое поставила. А сегодня только 26-е...

Ничего себе – «только». Сегодня УЖЕ 26-ое! Видимо, на моем лице отразился не меньший скепсис, поэтому Олеся Викторовна добавила:

– Ладно, идите в приемное отделение. Там посмотрю, и будем решать.

Какие же мы, женщины, все-таки разные. Одни кричат, что согласятся на стимуляцию родов только через собственный труп, а другие (как я), такие вот неправильные и несознательные, сами на нее напрашиваются. Лично я ничего ужасного в стимуляции не видела. И нисколечко меня не смущал тот факт, что мы на пару с Олесей Викторовой (если она, конечно, согласится вступить со мной в «сговор») грубо нарушим законы природы, вторгнемся, так сказать, в естественный бег времени и подтолкнем ход событий. Перенашивание беременности казалось мне куда большей опасностью.

В холле приемного покоя оказалась «очередь» из двух поступавших беременных со схватками. Они обреченно ждали разрешения проникнуть за белую дверь с надписью «Смотровая», с которой и начинается путь к материнству. Этот кусок древесины показался мне в тот момент воротами в потусторонний мир. Вот ты еще здесь, по «эту сторону», живешь своей привычной жизнью, и все вокруг знакомо, осязаемо, понятно. А потом ты переступаешь порог – и все. Назад дороги нет. Впереди – сплошная неизвестность. И только эта дверь, ничем не примечательная белая дверь, отделяет тебя от новой жизни.

Еще меня поразила неспешность медперсонала. Я думала, что раз женщина приехала с признаками родов, ее надо тут же схватить в охапку и быстрее тащить в родблок. Ан нет! Никто никуда не торопился. Никакой суеты. Вокруг так спокойно, что даже зевать тянет. Как будто мы все не в роддоме, а на плановом приеме у гинеколога. Даже странно как-то.

А потом я подумала, что это для на#с, испуганных первородящих, роды – это РОДЫ. Важнейшее событие, от которого зависит ВСЕ – наше будущее и, в первую очередь, жизнь НАШЕГО малыша. Долгожданного, родного, любимого. Маленького человечка, который станет смыслом всей жизни и дороже которого не будет на всем белом свете! Это на#с охватывает возбуждение, желание быстрей-быстрей попасть из приемного покоя в родовую палату под опеку врачей. А как иначе? Мы ведь РОЖАЕМ!

И тут наступает первое разочарование. Оказывается, мы – не центр вселенной. И наши роды не есть что-то исключительное, требующее всеобщего внимания. Для врачей, акушерок, медсестер и пр. наши роды – это просто работа. Для кого-то монотонная, однообразная, нудная. В общем рутина. Таких как мы у них по два десятка в день. А роды – процесс, растянутый во времени. Так зачем куда-то спешить? Все успеется. 10 минут в восьмичасовом марафоне погоды не сделают.

Размышляя, я с любопытством наблюдала, как время от времени то одна, то вторая беременная жадно хватали ртом воздух, издавали тихие жалобные звуки и ерзали на стульях. По их поведению я поняла, что схватки у них уже дай Бог. Болезненные. А ведь их еще ждут осмотр, оформление карты, клизма и... э-э-э... очищение организма. Меня, впрочем, это тоже ждет (если все сложится), но у меня-то схваток нет. И боли нет. Я пребываю в бодром расположении духа, хотя и испытываю легкий трепет. Но все равно к нему большой порцией примешивается кураж, так что почти совсем не страшно.

В четыре часа дня заветная белая дверь передо мной наконец-то открылась. Я оказалась в маленьком предбаннике, стены которого подпирали характерные больничные шкафчики-витрины, уставленные разными банками-склянками, а прямо напротив входа растянулась унылая кушетка. Именно на нее подошедшая Олеся Викторовна попросила меня взгромоздиться – предстоял влагалищный осмотр.

– Нет, ну можно было бы еще подождать, – сказала она, вынимая из меня руку. – В следующий раз я дежурю 30 марта. Если уж и до этого дня ничего – приезжайте, родим.

Я скорчила недовольную гримасу. И уже стала представлять себе, как сейчас оденусь и, понурая, поплетусь домой. А дома опять не буду находить себе места в ожидании начала родов. Но тут доктор Прохорова куда-то ушла. А через несколько минут вернулась с двумя (или тремя) разноцветными капсулами в руке. «Стимуляторы» – пронеслось у меня в голове.

– Ладно, будем рожать, – лаконично сказала врач и вставила веселенькие капсулы глубоко внутрь меня. В душе я ликовала.

– А когда разродимся?

– Ближе к ночи, – ответила сдержанная Олеся Викторовна и ушла.

Потом мы с тетушкой из приемного отделения долго оформляли карту, мерили давление, взвешивались, делали клизму. Кстати, меня очень удивило, что унитаз там был всего один. Все-таки вещь после клизмы очень нужная, но почему-то в единственном экземпляре. А вдруг я не успею... э-э-э... полностью очиститься, когда мне в затылок начнет дышать следующая роженица с двумя литрами холодной воды в кишечнике? Но потом я поняла, что даже если рожающие женщины идут одна за другой непрерывным потоком, процесс оформления занимает минимум 20-25 минут. За это время все можно успеть. Так что все придумано, все продумано.

Тетушка из приемного отделения вела себя со мной подчеркнуто вежливо. Неужели из-за контракта?

В родблок меня подняли где-то около пяти. В казенной застиранной до дыр ночнушке я шла за акушеркой по коридору мимо стеклянных боксов и во все глаза смотрела, как кто рожает. В нескольких боксах роженицы были одни. В одном женщину на «кровати Рахманова» обступили врачи, там явно был в разгаре второй период родов, в другом тоже было много народу, но там женщине уже зашивали разрез. В общем, у кого-то полным ходом шли схватки, кто-то изо всех сил тужился, у кого-то все было уже позади, а кто-то еще и не начинал рожать. Это я о себе.

Акушерка показала мне мой бокс. Я огляделась. Да-а-а, неуютненько. Стол, стул, кровать, «гинекологический лежачок», шкафчик-витрина, еще стол (видимо, для малыша), на стене большие круглые часы (ходят!). А это что? Холодное металлическое судно. Как мило! Интересно, как им пользоваться? Тут в бокс вошла другая, как оказалось, уже моя акушерка – Анна Сергеевна, приятная стройная женщина лет 50-ти. Она принесла постельное белье и предложила мне самой застелить постель. Я немного удивилась такому самообслуживанию, но безропотно подчинилась. Мы не гордые. И рваная ночнушка меня ничуть не смущает.

Справившись с заданием, я стала присматриваться и прислушиваться. В коридоре туда-сюда сновали люди в белых и голубых халатах. Слышались крики младенцев, гул каталок. А это что за душераздирающие стоны? В соседнем боксе на кровати сидела девушка. Совсем молоденькая – лет семнадцать. И, не ни на минуту не переставая, громко стенала, звала на помощь и кричала, что больше этого не вынесет. Но к ней никто не спешил.

Вот оно – второе возможное разочарование. Тебе кажется, что раз ты уже в родблоке, то должна находиться под неусыпным контролем медперсонала, который обязан являться по первому зову и оказывать посильную помощь. Щас! Пришли, проверили, как твои дела, оценили обстановку и ушли. Надолго. А ты развлекай себя сама. Пой, читай стихи. Вспоминай технику массажа и способы релаксации. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих.

– Ну, что ты орешь, – в дверях соседнего бокса появилась медсестра. – Ты тут всех рожениц и детей распугаешь своим криком. Что тебе надо?

– Умоляю, сделайте что-нибудь. Не могу больше терпеть. Схватки идут одна за другой без перерыва.

Через некоторое время к соседке пришел невысокий светловолосый мужчина лет сорока. Как я поняла из разговора – анестезиолог. Он тихо сказал ей, что ничем, кроме какого-то укола, помочь не может. Отчего несчастная просто зашлась в истерике. Смотреть на ее страдания я уже не могла, поэтому стала прохаживаться по боксу.

Я чувствовала себя героем перед совершением подвига. Космонавтом перед выходом в открытый космос. Капитаном-подводником перед ответственным погружением. Вот оно! Скоро свершится! Неужели мы дождались? Ужасно интересно, какая она, наша дочка. Еще чуть-чуть, и я ее увижу! Меня переполняли непередаваемые эмоции. Я улыбалась и с любопытством ждала, что же будет дальше.

Где-то в половине шестого (висящие на стене часы не давали забыть о времени) с правой стороны поясницы несильно заломило. Ага! Началось! Ломота стала медленно разливаться по нижней части спины. Сердце забилось сильнее.

Чтобы немного успокоиться, я решила отвлечься. Где там у нас книжка Дарьи Донцовой? Я подошла к своему пакету и – о, ужас! – не обнаружила спасительного чтива. Ладно, как-нибудь обойдемся. Кстати! Скоро шесть. Конец рабочего дня. Надо позвонить Диме, чтобы ехал домой, принимал душ, кушал и сюда.

Во всех книжках написано, что первые роды длятся в среднем 8-10 часов. Так что я планировала родить никак не раньше четырех утра. Ночь нам предстоит долгая, думала я, так что пусть Дима хорошенько подкрепится, приведет себя в порядок после утомительного рабочего дня и морально настроится, прежде чем попадет в мой бокс. Второй мой звонок был папе. Я попросила его заехать за зятем и доставить в роддом.

Мужской взгляд.Звонок раздался ровно в шесть. «Дима, я рожаю!» Я выключил компьютер, зашел к руководству и сказал «Товарищ начальник! Жена рожает. Завтра мне нужен отгул». Приехал домой, принял душ, поел, взял заранее подготовленное исподнее (плоды «синдрома гнездования») и вместе с тестем поехал в роддом.

О чем я думал по дороге? Да о том, как бы поскорее доехать, черт возьми!

В дверях появилась незнакомая молодая женщина в белом халате. Перед собой она толкала столик с каким-то агрегатом. По надписи на бейджике я поняла, что это ординатор. В ответ на мой вопросительный взгляд, она сказала, что пришла делать электромониторинг (измерение сердцебиения ребенка и возбудимости матки). Я улеглась на только что старательно застеленную самой себе кровать. Мой живот опоясали ремнями и проводами. Пришлось лежать 15 минут (как долго!) без движения, наблюдая, как агрегат выплевывает бумажку с причудливыми зигзагами. Для меня такая процедура была в новинку, поэтому мне было интересно, что эти зигзаги означают и почему у них такой большой диапазон. Выяснилось, что большой диапазон (то есть когда линии на бумажке прыгают высоко вверх, а потом сильно вниз) – это хорошо. Значит, малыш не испытывает нехватки кислорода, и его сердце бьется, как надо. Плохо, когда монитор показывает слабую сердечную деятельность (на бумажке почти ровная линия) – значит, ребенок страдает.

Объяснив мне все это за минуту, ординатор замолчала. Было видно, что к общению она не расположена. Я попыталась ее разговорить (очень скучно лежать под проводами, глядя в потолок), но безрезультатно. Жаль.

В начале седьмого ко мне пришла Олеся Викторовна. Вновь влагалищный осмотр. Ох, до чего ж неприятная процедура!

– Вы мне пузырь прокалывать будете? – спросила я. Начиталась ведь, что для ускорения родовой деятельности, роженицам прокалывают плодный пузырь.

– Сейчас посмотрим.

Олеся Викторовна как всегда лаконична. У нее настолько строгий вид, что я лишний раз спросить что-либо боюсь. Никаких тебе «уси-пуси», никаких поглаживаний по головке и слащавых улыбок. Все только по делу. Я немного растеряна, ведь хочется, чтобы врач вела себя чуть-чуть «почеловечнее».

Рецепт позитива. Дорогие будущие мамочки! Все 9 месяцев вы окружены повышенным вниманием и заботой близких. Вы привыкли, что с вами носятся как с писаной торбой, вас утешают, подбадривают, выполняют любой каприз. И когда вы поступаете в роддом, то ждете такого же трепетного отношения к себе от медперсонала. Не ждите! В роддоме с вами никто сюсюкать не будет. И, возможно, слов поддержки, участия вы вообще не услышите. Приготовьтесь к этому заранее, чтобы потом не возмущаться на интернет-форумах «черствостью» медперсонала. Конечно, «доброе слово и кошке приятно», но вы пришли не за этим. Вы пришли за профессиональной помощью. Пусть уж лучше не будет «сюсю-мусю», но зато рождение вашего ребенка пройдет, «как по маслу», и с профессиональной точки зрения все будет сделано правильно.

– Нет, плодный пузырь хороший, – сказала Олеся Викторовна, вновь вынимая из меня руку. – Пусть еще поработает.

И ушла. Я вновь осталась одна. Решила походить, поглазеть на то, что происходит вокруг. И только я почувствовала под собой холодный пол, как – БАБАХ – внутри что-то лопнуло, и из меня вылилось полведра воды.

Мать моя! Это что, воды? Пузырь лопнул сам? Следующая моя мысль была: «И чем ЭТО теперь с пола вытирать?» Не успела я об этом подумать, как ко мне подбежала Анна Сергеевна. Мне даже показалось, что она выросла из-под земли. Ну надо же, никто мной доселе особо не интересовался, а тут в самый нужный момент подоспела помощь. Это совпадение?

Акушерка обняла меня за объемную талию (видимо, чтобы я не поскользнулась) и бросила на пол кипу пеленок, приговаривая:

– Сейчас мы пеленочками пол-то и вытрем.

Мне было странно смотреть, как стерильные кусочки ткани используются не по назначению – в качестве половой тряпки. Сама бы я ни за что не догадалась, что именно ими можно ликвидировать последствия разрыва плодного пузыря. Пока мы шаркали ножками, промокая наделанную мной лужу, я успела поймать себя на мысли, что воды у меня – прозрачные. Не темные, не зеленые (признак неблагополучия), чего я очень боялась в последние недели беременности.

Почти сразу после излития вод я почувствовала болезненные сокращения. Так вот, что такое схватки! Действительно, похоже на боль при менструации. Как меня учили, засекла время. Неприятные ощущения длились где-то полминуты и повторялись через каждые 4-5 минут. Ого, как быстро! Это что же значит? Латентную фазу первого периода родов, которая обычно длится несколько часов (а то и дней), мы чудесным образом пропустили, и уже вошли в фазу активную? Похоже, что так. Ну, думаю, теперь мне мало не покажется. Как известно, активная фаза самая болезненная и продолжается 3-5 часов.

Вновь зашла Олеся Викторовна. Ей уже доложили, что у меня отошли воды.

– Ну, что? Зову анестезиолога? Будем делать эпидуральную анестезию.

– Так скоро? Зачем? – удивилась я. – Я еще держусь.

Я действительно на тот момент вполне могла справиться с болезненными ощущениями. Без всяких дыхательных упражнений и методов релаксации. И мне казалось, что анестезию надо делать тогда, когда «сил моих никаких больше нет».

– Давай, давай. Пока сделаем, держаться уже не сможешь.

И снова ушла. Ну, думаю, ладно. Врачу виднее. В мой бокс зашел мужчина. Тот самый, что предлагал соседке какой-то слабо обезболивающий укол. Анестезиолога звали Борис Борисович. Он деловито поинтересовался, делали ли мне когда-нибудь обезболивание (например, у стоматолога) и не было ли аллергии на анестетики. Я пожала плечами: да, анестезию делали, реакции, вроде, не было.

Вместе с медсестрой он принес все необходимое, сунул мне бумажку на подпись (что я согласна на анестезию) и начал процедуру. Она длилась долго. В нижнюю часть спины мне вставили иглу, опоясали все тело прозрачными проводами, прикрепив их к коже пластырем, провели еще какие-то манипуляции. А я сидела на своей кровати ко всем спиной с задранной до шеи ночнушкой, чувствовала, как продолжают подтекать воды, и думала.

О чем?

О том, что Борис Борисович – первый посторонний мужчина в моей «взрослой» жизни, который видит мою голую попу. И успокаивала себя тем, что стоящий за мной анестезиолог – не мужчина. А врач. Значит – существо бесполое. И таких поп он видит раз по десять на дню.

Олеся Викторовна оказалась права: к тому моменту, как мне закончили делать анестезию, боль уже была сильной. На схватке меня бросало в жар, я краснела и не знала, куда себя деть. Все дыхательные методики вылетели из головы, и я инстинктивно дышала глубоко в начале и в конце схватки и поверхностно – на ее пике.

После того, как анестезиолог сделал все необходимое, мне сказали лечь в кровать и поставили капельницу. Потом по проводкам через шприц пустили анестетик. Он подействовал не сразу. Но подействовал! Я вздохнула с облегчением. Вот я чувствую, что приближается схватка, вот она идет (и если положить руку на низ живота можно ощутить напряжение), а боли-то НЕТ! Никаких неприятных ощущений, полная ясность сознания. Красота! Я согласна так рожать! Лежишь себе, балдеешь, смотришь в окошко, только скучно немного. Эх, сюда бы книжечку Донцовой!

Кстати! Время уже полвосьмого. Дима-то где? Звоню ему на мобильный. Трубку берет мой папа.

– Привет! Ты у нас дома? – спрашиваю.

– Да.

– А Дима где?

– В душе.

– И давно?

– Минут пятнадцать.

Да, думаю, тщательно муж готовится к предстоящей бессонной ночке. Или так испугался?

– Ты давай поторопи его. А то так и рожу в одиночестве.

Я откинулась на подушку. Хорошо-то как!

Стоп! Чего-то не хватает. А! Так это из соседнего бокса перестали слышаться стенания и крики. Что же случилось? По звукам, доносившимся оттуда, я поняла, что у соседки начались потуги. Но она не кричит, подумала я, значит потуги – это не больно. НЕ БОЛЬНО! Через некоторое время я услышала детский крик. Ну, слава богу, девушка родила!

Где-то через час-полтора действие анестетика стало ослабевать, и я вновь почувствовала несильную боль. От схватки к схватке она нарастала, и я попросила ввести мне новую порцию обезболивающего лекарства. Но все ждали согласия Олеси Викторовны. А ее-то как раз и не было.

Время – без десяти девять. Где мой муж? Опять звоню на мобильный. Трубку берет сам.

– Ты где?

– Стою у входа в приемное отделение.

– И что ты там делаешь?

– Курю последнюю сигарету.

– Давай быстрей сюда! – я уже не могу сдержаться, потому что испытываю боль.

Ну ничего себе! Курит он! Собирается с духом. А у меня тут СХВАТКИ. И некому за ручку подержать. И не с кем поговорить, а так хочется!

Мужской взгляд.Вход в святая святых (родблок) – только через приемный покой роддома. Я зашел, передал справки о допуске медсестре и стал переодеваться, складывая вещи в предоставленный шкафчик. Как сейчас помню, в приемном покое была одна роженица, которая и так очумела от всего происходящего, а тут еще мужик какой-то переодевается. Она после этого совсем ошалела и потеряла чувство реальности. Поверх спортивного костюма, который я надел, мне дали безумно маленький, застиранный до дыр белый медицинский халат, рукава которого заканчивались у меня на локтях. После этого медсестра потаенными тропами повела меня в родблок...

Родовое отделение – это длинный коридор во всю длину роддома, а по бокам боксы для родов и новорожденных. В боксах пол и стены – голубой кафель, а стены в коридор – стеклянные. В каждом боксе кушетка, на которой роженица переживает схватки, и знаменитое кресло, на котором, собственно рожает. Доктора ходят от одной девушки к другой и смотрят, какая когда родит. И когда наступает момент рожать, они собираются толпой и принимают роды: врач-гинеколог – главный, акушерка, неонатолог и кто-то еще.

И вот меня ведут по этому длинному коридору родильного отделения, а в боксах идет «производственный процесс» – одна пока еще ходит, другая уже рожает, третья родила. Все это происходит в невообразимом гвалте, состоящем из криков и воплей рожающих мам и родившихся детей. Я еще подумал – уж моя-то жена так орать не будет...

Через 10 минут я услышала голос Олеси Викторовны:

– Вот, помощника тебе привела.

Оборачиваюсь и вижу Диму. Какой же он смешной! На ногах знакомые синие тренировочные, а вот сверху – что-то белое, вроде медицинской футболки. Знаете, в таких врачи операции делают.

– Откуда у тебя это? – спрашиваю, тыча пальцем в белый верх.

– Акушерка в приемном дала.

Заботливая какая!

– Олеся Викторовна, хочу новую дозу обезболивающего, – жалобно простонала я.

– Подожди-подожди. У эпидуральной анестезии есть один минус. Она может замедлить родовую деятельность. Давай посмотрим, как идет раскрытие.

Опять влагалищный осмотр. Фу-у-у, как недужно.

– Пока 5 сантиметров. Да, процесс замедлился, – ощупывая меня изнутри, сказала доктор Прохорова.

Как это замедлился, думаю я про себя. Инна на курсах нам рассказывала, что шейка матки раскрывается примерно в час по сантиметру, а у меня за три часа – уже пять. Странно как-то. Но я молчу. Врач лучше знает.

– Давай-ка, мы пока сделаем перерыв, – продолжила Олеся Викторовна. – Ты полежи немного. А когда родовая деятельность активизируется, мы введем вторую дозу.

И тогда я поняла, что такое НАСТОЯЩИЕ роды. Боль подкатывала и, казалось, поглощала меня всю. В такие моменты очень хотелось сменить позу, но ни повернуться, ни встать мне не давала капельница. Дима сидел рядом и держал меня за руку. Когда начиналась схватка, я с ним разговаривала. Ни петь, ни правильно дышать мне не хотелось. Мне хотелось говорить. И я несла полную чушь. Первое, что приходило в голову. Но это помогало пережить боль. Я ее как бы «заговаривала».

Мужской взгляд.Во время схваток любимая мучилась по нарастающей. То есть, поначалу морщилась, на следующей схватке – постанывала, на следующей – охала, а потом и вовсе кричала в голос. Видать, действительно, больно. В такие секунды понимаешь, что максимум, чем можешь помочь, это подержать за руку (хотя я знаю, что некоторые – особо продвинутые – мужья делают женам массаж и помогают правильно дышать). Но именно это, по-видимому, и есть лучшая помощь. Между схватками мы мило беседовали о текущей мелочевке, хотя оба понимали всю важность момента. Я чуть было не ударился в панику, потому как со всей очевидностью осознал, что все происходящее совершенно от меня не зависит. Оставалось только дожидаться развязки...

Так прошло полчаса. ВСЕГО полчаса, а мне показалось – целая вечность. В половине десятого наступило спасение: решив, что я достаточно настрадалась, врач разрешила ввести мне новую порцию анестетика. Я повеселела. Как же это здорово – рожать без боли!

Вообще, как я поняла, делать эпидуральную анестезию – это настоящее искусство. Надо точно рассчитать дозу обезболивающего, время его введения, чтобы оно прекратило действовать как раз тогда, когда нужно – перед вторым периодом родов. И здесь важен профессионализм не только анестезиолога, но и врача, ведь именно он, опираясь на свой опыт, прогнозирует развитие родов и рассчитывает, к какому моменту действие анестетика должно закончиться.

По всей видимости, с врачом и анестезиологом мне крупно повезло: моя доза обезболивающего, как выяснилось, была рассчитана точно – на один час, как раз к полному раскрытию шейки матки. Весь этот час мы с Димой болтали, он даже вынул фотоаппарат и сфотографировал меня, лежащую под капельницей на кровати. Теперь я смотрю на эту фотографию и заново переживаю события давно ушедших дней.

В половине одиннадцатого я снова почувствовала боль. Очередной осмотр выявил неожиданную (для меня) вещь – раскрытие шейки матки ПОЛНОЕ. То есть за полтора часа у меня раскрылись оставшиеся 5 сантиметров. Вот это скорость! Получается, что тот самый ужасный переходный период, которым пугают во всех книжках про роды (когда хочется тужиться, а нельзя, потому что раскрытие еще неполное), я счастливо избежала. Значит, можно тужиться? Тем более, что-то захотелось.

Но к моему удивлению, на кровать Рахманова меня не пригласили. А сказали на схватке глубоко-глубоко вдохнуть воздух и не задерживать его, как при потугах, а медленно выдохнуть «через низ», как бы этим воздухом выталкивая ребенка. Такой способ дыхания стал для меня полнейшей неожиданностью. Я к нему была совершенно не готова. Понадобилось несколько минут, чтобы я вообще поняла, что от меня хотят, и еще какое-то время, чтобы я задышала примерно так, как добивались врач и акушерка.

Я очень хорошо помню: Диму оттеснили в угол бокса, акушерка встала рядом со мной у кровати, командуя моими дыхательными экзерсисами, а Олеся Викторовна разместилась у моих ног – за спинкой кровати. Как я потом поняла, при полном раскрытии шейки матки головка ребенка еще недостаточно продвинулась, чтобы начать потуги, поэтому понадобилось такое необычное дыхание, чтобы быстрее подтолкнуть его к выходу.

Я запомнила еще один момент. В то время, когда я вот так отчаянно дышала, в мой бокс вошел ординатор и попросил Олесю Викторовну посмотреть другую пациентку – женщину с преждевременными родами на 34 неделе. Но доктор Прохорова строго ответила, что сейчас подойти не может. И осталась рядом со мной. Я тогда подумала, что, пожалуй, на пять минут она бы могла отлучиться. Но, видимо, Олеся Викторовна придерживалась другого мнения. Меня переполнило чувство безмерной благодарности к своему врачу за то, что «не бросила в трудную минуту».

Дата добавления: 2015-08-29