Дальневосточная государственная научная библиотека (ДВГНБ). Отдел периодической печати насчитывает собрание журналов и газет около 1 млн. экз. Выдача документов осуществляется в читальный зал 1 страница

Дальневосточная государственная научная библиотека (ДВГНБ). Отдел периодической печати насчитывает собрание журналов и газет около 1 млн. экз. Выдача документов осуществляется в читальный зал отдела. Проспект 60 лет Октября, 164. Тел. 27-46-75.

1. Газета «Тихоокеанская звезда». № 77 (24901), вторник, 26 апреля 2005 г., 3 стр.

Тематика. Это было на востоке.

Статья. Дни и ночи 7-й батареи.

С групповой фотографии далёкого 1943 года на нас смотрят полтора десятка красивых девушек в неказистой военной форме. Они окружили со всех сторон четырёх мужчин-лейтенантов. Это бойцы 7-й батареи третьего дивизиона 749-го зенитно-артиллерийского полка, всю войну прикрывавшего от некого нападения с воздуха Хабаровск и военные объекты вокруг города. Мужчины - их отцы-командиры.

В верхнем ряду, крайняя слева я - Аня Фёдорова, теперь Анна Тимофеевна Коренева. Тогда ей было 19 лет, и она уже больше года провела на передовой. На передовой воздушного фронта. …Начало войны Анна Тимофеевна помнит до мельчайших подробностей. Да и как не запомнить? Известие ошеломило своей действительностью. Только закончила 9-й класс хабаровской средней школы № 19. В первые же дни войны забрали на фронт мальчиков 1922 и 1923 годов рождения. Из двух классов (по 25 учеников в каждом) осталось ровно 18 человек. Из них мальчиков всего человек пять, хотя в классах было их больше, чем девочек. Построенную год назад школу забрали под военный госпиталь. Пары и остальное школьное имущество перевезли в один из бараков на берегу Артзатона. Оставшихся старшеклассников обязали каждый день разносить повестки от военкомата. Аня жила с родителями в своём доме (сейчас это переулок Трубный) в Украинской слободке. Ей достался частный сектор. Занятия в 10 классе начались не 1 сентября и не в бараке, куда переместилась школа, а в селе Возжаевка Амурской области. Всех старшеклассников отправили на уборку урожая зерновых. Работали на току, там же, на току, и жили, ночевали в зерновых кучах. Только в середине октября вернулись домой. Началась учёба и служба одновременно. Занятия в классе перемежались с дежурством санитарками в своей бывшей школе, ставшей госпиталем. Но и такая учёба продолжалась недолго. 10 апреля 1942 года ученикам, родившимся в 1924 году, прямо в класс принесли повестки. Их призывали в армию. Из класса забрали шесть или семь девочек. На фотографии, сделанной перед уходом в армию, весь объединённый 10-й класс школы №19. Первая в нижнем ряду Федорова Аня... На сборном пункте возле пединститута собрались триста бывших учеников из разных школ Хабаровска. Потом был месячный карантин. Каждый день строевая, политзанятия, уставы, изучение стрелкового оружия... Через месяц 20 девушек, в их числе и Аню, определили в 7-ю батарею 3-го дивизиона 749-го зенитно-артиллерийского полка. Батареи полка были рассредоточены вокруг Хабаровска. Каждый дивизион прикрывал свой участок города с важными объектами. Их 7-я батарея стояла в районе неподалеку от нынешнего «Дальмедцентра», там, где сейчас радиоцентр. Анна Тимофеевна вспоминает: когда они приехали на батарею, там служили одни парни. Их задача была ускоренно обучить девушек военным специальностям, а самим отправиться на фронт. Аню определили на баллистический прибор управления - определять и давать наводчикам координаты воздушной цели: высоту, дальность, скорость... Несколько месяцев спустя на батарее и в дивизионе только одна треть личного состава были мужчины, остальные - девушки. Я спросил Анну Тимофеевну: насколько было трудно служить? Она, смеясь, ответила, что сейчас, спустя шестьдесят лет, это вспоминается, как прекрасное время... А трудно было или нет, пусть нынешние молодые девушки сравнят и оценят... Трудности - это понятие индивидуальное, и зависит оно от воспитания. Они были молоды, жили надеждами, считали, что война - это временно, и вся жизнь ещё впереди. Разместили их на батарее в землянках, обули в мужские ботинки с обмотками, одели в штаны-галифе, дали винтовки высотой в два девичьих роста. В этом одеянии они и танцевали. В столовой сдвигали столы в одну сторону и под гармошку танцевали, пели песни. Там же, примерно раз в месяц, смотрели кино. Через год для них пошили юбки и выдали сапоги. В июле на батарею пришло письмо от директора школы № 19 Семёна Иосифовича Креймермана. Девушек-десятиклассниц приглашали получить аттестаты зрелости. Так необычно для них закончилась школьная пора... Без экзаменов, без нарядного платья, выпускного бала, гулянья до утра по ночному городу... К счастью, на город за всю войну не упали ни одна бомба, ни один снаряд... Но зенитчики все годы, месяцы, дни войны находились под психологическим прессом: все части Красной Армии на Дальнем Востоке постоянно готовились к нападению японцев, к войне... Вспомнив фильм о девушках-зенитчицах «А зори здесь тихие...», я спросил Анну Тимофеевну: как было насчёт дисциплины? Всё же девушки... По фильму-то с дисциплиной не всё было ладно... - Дисциплина была. Были наказания - наряды. На батарее служило много хабаровчанок - некоторых после шести месяцев службы иногда отпускали на несколько дневных часов в увольнение. Тогда в городе не было никакого транспорта - из одного конца города в другой ходили пешком. Иногда из увольнения опаздывали, и за опоздания наказывали. Была и гауптвахта. Правда, за всё время только одну из девушек наказали. Ночью на посту стояла Таня Растопчина и случайно выстрелила из винтовки. Это к вопросу о нервном напряжении... На беду пуля попала в окно командира дивизиона. Никто не пострадал, но Таня получила пять суток гауптвахты. Война на западе шла к концу. На Дальний Восток начали прибывать войска. В полку появились девушки, имевшие боевой опыт. В апреле 1945 года батарею перевели в район, где сейчас улица Юности. Там на месте нынешнего Первого микрорайона располагался Большой военный аэродром. Батарея должна была прикрывать этот аэродром в случае налёта японской авиации. К тому времени ефрейтор Анна Фёдорова уже сменила профессию - она стала разведчиком. А ими становились самые дисциплинированные и исполнительные. Задача разведчика - следить за «воздухом». Глаза, уши и бинокль - вот его оружие. Но нужно было не просто иметь глаза и уши, нужно было иметь тонкий слух, чтобы улавливать даже далёкий звук летящего самолёта. Потом требовалось определить его принадлежность и тип. Локаторов тогда еще не было. Во время учёбы Аня изучила все характеристики немецких, японских и, само собой, советских самолётов. День Победы 9 мая Ане свалился в прямом смысле на голову. Она направлялась на дежурство на вышку - сменить там Таню Растопчину. Не успела Аня подняться и до середины лестницы, как на неё с криком «Победа, победа…» кубарем скатилась Таня. Все на батарее кричали «Ура!», радовались, стреляли в воздух. Всеобщая радость закончилась трагически. Кто-то выстрелил не строго вверх, и пуля попала в Нину Шушакову... Так нелепо закончилась война, а с ней и жизнь девочки из 5-й хабаровской школы... Для других она продолжалась. Их полк включили в состав Второго Дальневосточного фронта. Дивизион перевели на границу. Батарея разместилась в лесу между Бычихой и селом Казакевичево. Была объявлена боевая готовность. Нести дежурство в летнем лесу разведчику очень тяжело. Ночью лес шумит, деревья скрипят... Кажется, что летят самолёты или лезут японские лазутчики. У некоторых девушек не выдерживали нервы: Маша Тринцукова, к примеру, тёмной ночью подняла тревогу - ей почудилось, что кто-то подкрадывается к батарее. Началась война с Японией. Зенитные пулемёты поставили прямо на берегу реки, батареи перевели на постоянное боевое дежурство. Так было до капитуляции Японии. Война закончилась… 17 сентября Аня и её подруга Аня Черникова пошли к командиру дивизиона майору Чернацкому с просьбой отпустить их учиться в Хабаровский педагогический институт. На исторический факультет их приняли без экзаменов. В 1949 году Анна Тимофеевна с дипломом учителя истории была направлена в речное училище №5, готовившее специалистов рядового состава для Амурского речного пароходства, преподавателем. Всю гражданскую жизнь, с 1949 по 1980 год, она и проработала учителем. Из них, последние 25 лет - директором школы рабочей молодёжи для плавсостава - ШРМ №.16. Эта школа дала возможность продолжать образование сотням молодых и не очень (молодых) людей. Большинство из них работали в Амурском пароходстве. Я тоже учился у Анны Тимофеевны в той самой школе рабочей молодёжи № 16 четыре года…

А. Крикливый.

Фото из архива А. Фёдоровой.

2. Газета «Суворовский натиск». № 152 - 153 (17350 - 17351), суббота, 28 декабря 1996 г, стр. 10.

Статья. Суд в Хабаровске. Реабилитации не подлежит.

С 26 по 30 декабря 1949 г. в Хабаровске проходил судебный процесс по делу двенадцати бывших военнослужащих японской армии, обвиняемых в подготовке и применении бактериологического оружия. Суду были преданы бывшие военнослужащие Квантунской армии, главнокомандующий — генерал Ямада Отодзо, начальник санитарного управления генерал-лейтенант медицинской службы Кадзицука Рюдзи, начальник ветеринарной службы генерал-лейтенант Такахиси Такаацу, начальник отдела бактериологического отряда № 731 генерал-майор медицинской службы Кавасима Киоси, начальник отделения этого отряда майор медицинской службы Курасава Томио, начальник отдела отряда подполковник медицинской службы Наси Тосихидэ, начальник филиала отряда № 731 майор медицинской службы Оноуэ Масао, начальник санитарной службы 5-й армии генерал-майор Сато Сюндзи, научный работник бактериологического отряда № 100 поручик Хирадзакура Дзэнсаку, сотрудник того же отряда старший унтер-офицер Митомо Кадзуо, санитар-практикант филиала № 643 отряда № 731 ефрейтор Кикути Норимицу и санитар-лаборант Филиала № 162 отряда № 731 Курусима Юдзи. Дело рассматривалось в открытом судебном заседании военным трибуналом Приморского военного округа в составе председательствующего — генерал-майора юстиции Д. Черткова и членов: полковника юстиции М. Ильинского и подполковника юстиции И. Воробьёва, запасного члена суда подполковника юстиции Т. Щербакова, при секретарях: старшом лейтенанте Н. Коркине и лейтенанте В. Варавко. Государственное обвинение поддерживал государственный советчик юстиции 3-го класса Л. Смирнов. Заключение по бактериологическим и медицинским вопросам давала на суде экспертная комиссия в составе действительного члена Академии медицинских наук Союза ССР Н. Жукова-Вережникова, полковника медицинской службы В. Краснова, заведующего кафедрой микробиологии Хабаровского медицинского института профессора Н. Косарева, доцента кафедры микробиологии Хабаровского медицинского института Е. Ливкиной, подполковника ветеринарной службы Н. Александрова, паразитолога О. Козловской. На открытом судебном процессе в Хабаровске было неопровержимо доказано, что командование японской Квантунской армии в соответствии с указаниями военного министерства и генерального штаба Японии возглавляло подготовку и ведение бактериологической войны. Как было установлено на процессе, бактериологическое средство войны рассматривалось японской военщиной как эффективное оружие, призванное обеспечить достижение конечных целей, поставленных перед собой партнёрами по заговору — фашистской Германией и империалистической Японией, а именно порабощение миролюбивых народов и покорение целых государств. Это было оружие захватнической войны, предназначенное для осуществления наступательных планов, разрабатываемых японским генеральным штабом в течение десятилетий.

Отряды № 731, № 100 и другие.

В строго засекреченных формированиях — отрядах № 731, 100, «Эй-1644» и (в) других, находящихся под особым наблюдением военного министерства Японии, шла усиленная подготовка средств истребления миллионов людей. С циничным хладнокровием рассказывали подсудимые на процессе, как они на созданных фабриках смерти выращивали бактерии чумы, холеры, тифа, сибирской язвы и других опасных инфекционных заболеваний, разрабатывали особые виды вооружения, готовили кадры для ведения бактериологической войны. Японская военщина не только готовила истребление, но и уничтожила тысячи людей, испытывая на них действие бактериологического оружия. Помимо бомб, начали изготовлять специальные конфеты, начиненные бациллами, тросточки и автоматические ручки для распространения бацилл. Бывший сотрудник отряда № 100 — подсудимый Хирадзакура подробно рассказал на суде, как по заданиям генерала Вакамацу направлялись специальные разведывательно - диверсионные группы в районы Трехречья и Хайлара для ведения бактериологических диверсий против СССР и Монгольской Народной Республики. Применялся я такой провокационный способ, как заражение пищи, якобы случайно забытой японцами, — булочек, печенья и т. д. Командование Квантунской армии разработало планы нанесения бактериологических ударов по нашим городам: Владивостоку, Хабаровску, Чите, Благовещенску. Уже разведывались районы предстоящей бактериологической войны, создавались группы диверсантов. Многие годы японские захватчики планомерно подкрадывались к границам нашей страны, создавая плацдармы для готовящегося нападения. В 1956 году в Японии вышла книга под названием «Особый отряд № 731. Автор — один из тех, кто служил в течение пяти месяцев в этом пресловутом формировании японской армии рядовым исполнителем, выступил по понятным причинам под псевдонимом Хироси Акияма. В книге приведены ценнейшие свидетельства очевидца-японца, рассказано о чудовищных преступлениях японской военщины, приводимые автором факты дополняют общую картину злодеяний. Вот отрывки из книги Хироси Акияма: «...Посредине комнаты к чёрной, словно вымазанной дёгтем, железной койке привязывали человека («бревно»), который отчаянно бился в руках «ассистентов». «Бревно» защищался со страшной силой, хотя руки и ноги его уже были связаны. Это был здоровый человек, нормальной упитанности. Я подносил, как мне было приказано, медикаменты и инструменты и наблюдал, как военный врач делает инъекцию. Несчастный корчился в страшных муках, издавая душераздирающие вопли, но, наконец, затих, видимо, силы его иссякли... Вечером мне приказали вывезти труп. Он выглядел ужасно. Вся грудь и лицо подопытного приобрели тёмно-лиловый оттенок, лимфатические железы под мышками и в паху вздулись... Я уже видел на снимках «брёвна», погибшие такой мучительной смертью...». Ужасающие подробности опытов над живыми людьми в «полевых условиях» поведал подсудимый Курасава. Он же рассказал, что сотрудники отряда № 731 изучали на американских военнопленных степень их восприимчивости к разным инфекциям, в частности, о том, что сотрудник Мината специально направлялся в лагерь американских военнопленных для исследования иммунитета англосаксов к заразным болезням. И делалось это для того, чтобы подготовить наиболее эффективное бактериологическое оружие против США и Великобритании.

Распространение чумы и тифа в Китае.

Бактериологическое оружие неоднократно применялось против Китая. Вызванные японскими изуверами эпидемии чумы и тифа повлекли многие тысячи жертв. Первая экспедиция, которая возглавлялась Исия, искусственно вызвала эпидемию чумы среди китайского населения в районе города Нимбо (южнее Шанхая). Вторая экспедиция под командованием начальника одного из отделов отряда № 731 полковника Оота, распространила в 1941 году эпидемию чумы в районе города Чандэ. Очевидец этого злодеяния старший врач Красного Креста Кент писал: «Однажды утром японский истребитель, покружившись над незащищенным городом Чандэ, с небольшой высоты сбросил маленькие пакетики ваты и рисовые зерна. Через некоторое время внезапно умерли несколько жителей города, за этим последовали многочисленные заболевания со смертельным исходом. При вскрытии трупов установлено, что причиной смерти была чума». Третья экспедиция в Центральный Китай относится к 1942 году. Она готовилась особенно тщательно. Исии, вернувшись в Токио, на секретном совещании начальников отделов отряда № 731 объявил, что по указаниям генерального штаба отрядом должна быть направлена большая экспедиция в Центральный Китай для бактериологического нападения на китайские войска. Атаки должны были производиться близ железнодорожной линии, во время так называемого «стратегического отступления» японских войск. По приказанию Ниси Тосихидэ для этой акции было подготовлено 130 кг. бактерий паратифа и сапа отрядом № 731, а остальные смертоносные бактерии — нанкинским отрядом «Эй-1644», который в то время в целях маскировки именовался отрядом «Тама». Во время экспедиций Исии и его группа совершили также ряд диверсий против мирного населения и военнопленных китайцев. О преступных действиях отряда «Тама» сообщалось в докладе прокурора районного суда города Нанкина, представленном 29 августа 1946 г. Международному военному трибуналу в Токио. В этом документе на основе результатов проведённого расследования указывалось: «Подразделение противника «Тама» отвозило захваченных гражданских лиц в медицинскую лабораторию, где на них испытывали Действие отравленных сывороток; это подразделение было одной из самых секретных организаций. Количество людей, убитых этим подразделением, невозможно с точностью установить». 8 февраля 1950 г. японская газета «Акахата» опубликовала статью под заголовком «Подземный завод смерти». В ней говорилось следующее: «Военный трибунал Советского Союза, - осудивший генерала Ямаду и 11 японских военных преступников за подготовку бактериологической войны, разоблачил усиленную подготовку японской армии в Маньчжурии к ведению бактериологической войны. Центр подготовки Японией бактериологической войны находился в Токио, в бывшем военно-медицинском училище, расположенном на Вакамацу-Цио. Центром являлась антиэпидемическая лаборатория, построенная в секретной части этого училища. В этой лаборатории готовились специалисты-бактериологи, направлявшиеся в Маньчжурию. К ней относился и крупный опытный завод, расположенный под землей, в котором выращивались бактерии и изготовлялось бактериологическое оружие. Бывший сотрудник антиэпидемической лаборатории, капитан медицинской службы, свидетель, выступивший на Хабаровском процессе под псевдонимом Накагава Посирии, рассказал об этом следующее: «В то время на территории военно-медицинского училища существовал запрещённый район, куда могли проходить только особые люди. Этим районом была антиэпидемическая лаборатория, в которой занимались исследованиями под руководством бывшего генерал-лейтенанта медицинской службы Исии Сиро несколько тысяч генералов и офицеров медицинской службы и врачей, приданных армии. В этой лаборатории выращивались бактерии холеры, тифа (для отравления воды), сапа и других болезней (для лошадей и других животных), газовой гангрены (для людей), изучались методы применения их, методы борьбы с ними, способы распыления бактерий с самолётов, начинения ими гранат, пуль, стеклянных бомб, разрывающихся поверхностью воды, и т.п. Начальник лаборатории - бывший генерал-лейтенант Исии Сиро говорил сотрудникам лаборатории, что «военная медицина состоит не только в лечении и превентизации, подлинная военная медицина предназначена для нападения». В качестве экспериментов кровь заражённых животных вводилась в организм людей; у живых людей вынимали лимфатическую железу, содержали их в помещении, заражённом язвой; для учебных целей консервировали головы и части тела умерщвлённых солдат маньчжурской и китайской Народно-освободительной армии. Консервировали даже трупы пленных, умерших от голода».

Ликвидация отряда № 731.

Вот как описывает Хироси Акияма события 9 — 13 августа 1945 г. в районе расположения отряда № 731. «...Девятого августа 1945 года я проснулся от звука, похожего на взрыв и прислушался к необычному шуму. Когда мы собрались во дворе и построились, армейский чиновник Оото обратился к нам со следующими словами: «Теперь, когда Советский Союз вступил в войну, мы должны немедленно принять меры к ликвидации отряда с целью сохранения тайны»....На двух грузовиках мы подъехали к складам производственного отдела, где хранились фарфоровые бомбы, которые были заряжены бактериями и чумными насекомыми. Бомбы бросали в огонь, где сгорало их содержимое, а пустые корпуса разбивались. Каждая бомба весила около четырёх килограммов....Миновав ворота, мы увидели, как у главного здания стелется по земле огромными клубами густой дым с резким запахом, какой обычно бывает при сжигании трупов в крематориях или когда горит нефть. Двери центрального коридора, который вёл в секретную тюрьму, где содержались «бревна», были раскрыты, и мы вошли в строго охраняемое помещение. Войдя в помещение, остолбенели. «Что это — ад или бойня? — мысленно спрашивал каждый при виде окровавленных трупов, наваленных в коридорах и камерах. Перекошенные в конвульсиях лица свидетельствовали о том, что жертвы умирали страшной, мученической смертью. В тюрьме кипела работа. Одни вытаскивали трупы за руки и за ноги из камер, другие подтаскивали их к ямам во внутреннем дворе, в которых пылал огонь». Чтобы не оставлять в живых свидетелей, которые могли бы рассказать о необычной тюрьме, заключенных умерщвляли цианистым калием, отравив им пищу. А тех, кто не принял в тот день пищи, расстреливали из пулемётов через окошки в дверях для передачи, пищи. Раненых потом добивали из пистолетов. Тюрьма была взорвана динамитом и 50-килограммовыми авиабомбами. Хабаровский процесс показал: изуверские планы завоевания мирового господства порождают изуверские же способы и методы реализаций этих планов.

Полковник юстиции, А. Соловьёв, заместитель председателя военного суда ДВО.

3. Газета «Приамурские ведомости» № 116 (6386), четверг, 17 августа 2006 г., с. 6.

Статья. Прикосновение руки Люцифера.

3 сентября 1945 года разгромом Квантунской армии закончилась Вторая мировая война, но самые жуткие зверства японцы чинили не на полях сражений...

Полвека назад Никита Хрущёв без лишнего шума освободил японских врачей, истребивших в Маньчжурии своими адскими экспериментами более 250 тысяч человек.

Страшная война на бактериальном поле.

Помимо самых разных аспектов, связанных со вступлением Японии во Вторую мировую войну, равно как и её поражением, многим дальневосточникам известно, что Квантунская армия во всей военной истории была первой, применившей бактериологическое оружие. По свидетельству генерала Отодзо Ямады, Япония вела биологическую войну главным образом в Маньчжурии. Почти 57 лет исполнилось показательному трибуналу над японскими врачами-убийцами, состоявшемуся в Хабаровске. И, несмотря на то что об этом по нескольку раз уже писали и местные и центральные СМИ, страшные документы тех дней до сих пор у многих свидетелей того процесса, названного «Третьим Нюрнбергом», не стираются из памяти.

Дьявольская мысль доктора Исии.

Методов ведения биологического истребления людей и животных у японцев было три: рассеивание бактерий артиллерийскими снарядами и минами, сбрасывание с самолётов начинённых бактериями бомб, бактериологическое заражение жилых районов, источников, пастбищ. Ведение бактериологической войны было поручено отряду 731 под командованием генерал-лейтенанта медицинской службы Сиро Исии. Непосредственным толчком к тому, чтобы у Исии зародилась дьявольская мысль о превращении бактерий в оружие и о разработке в Японии методов ведения бактериологической войны, послужила его поездка в Европу весной 1930 года. Отправил Исии в Европу полковник Тэцудзан Нагата — в то время начальник отдела в военном министерстве. Тогда имя военврача Сиро Исии, изобретателя фильтров, впервые стало известно руководству Квантунской армии. Из поездки врач Исии возвратился в середине осени 1931 года. Незадолго до этого, в сентябре, Квантунская армия спровоцировала так называемый маньчжурский инцидент, положивший начало захвату Северо-Восточного Китая. Исии догадывался о будущем расширении военных действий против Китая. Явившись к начальнику отдела военного министерства Нагате для доклада о результатах поездки, он сказал, что в Европе, и особенно в Германии, предпринимаются попытки использовать бактерии в качестве оружия, и при этом подчеркнул, что, «если Япония срочно не начнёт фундаментальные исследования в этом направлении, она может опоздать на поезд». Вскоре Сиро Исии получил звание старшего военврача третьего класса и начал работать в 1-м армейском госпитале. В то же время он трудился в Главном арсенале японской армии и занимался преподаванием в Военно-медицинской академии. С этого времени Исии, по-видимому, и приступил к культивированию бактерий — так называемому исследованию их вирулентности, экспериментам по бактериальному заражению живых существ. Он стал руководить организованной им при Военно-медицинской академии, расположившейся в Токио, лабораторией профилактики эпидемических заболеваний в японской армии. А в 1934 году под Харбином был создан сверхсекретный отряд 731.

Начало хабаровского «Нюрнберга».

В конце декабря 1949 года советское партийное начальство велело распространить среди комсомольских организаций и трудовых коллективов Хабаровска билеты на показательный процесс. Двенадцать японских врачей и военных чиновников, проводивших исследования в отряде 731, обвинялись в создании бактериологического и химического оружия и экспериментах на живых людях. Заседания начались согласно заведённому порядку, публика тихо сидела в партере и на балконах хабаровского Дома офицеров Советской армии. Извращённость и масштабность преступлений потрясла слушателей. — В первый день до вечера в городе всё было тихо, — рассказывал известный хабаровский историк Георгий Пермяков, который был главным переводчиком на этом трибунале. — Но каждый день было по два заседания, утреннее и вечернее, и когда присутствовавшие на первом заседании вышли, они начали рассказывать об услышанном. Вечером уже весь город говорил об этом. К началу второго дня толпа негодующих горожан окружила здание. Партийные лидеры, пользуясь возможностью «показать кровавую сущность японского милитаризма», включили на улице громкоговорители. Люди узнали новые подробности о врачах, называвших свои жертвы «брёвнами», и о кошмарных экспериментах: инъекции в организм крови животных, заражение сифилисом, подвешивание вниз головой до тех пор, пока человек не умрёт, удаление желудка и пришивание пищевода к кишкам, ампутация рук и пришивание их с обратной стороны. Около 10 тысяч человек погибли в 26 известных японских фабриках смерти в Китае, в других оккупированных странах и даже в самой Японии. Полевые испытания, проведённые отрядом 731 и другими бактериологическими и химическими лабораториями в Китае, стоили жизни 250 тысячам человек.

Пять дней, которые потрясли мир.

Хабаровчане в ходе судебных слушаний с трудом сдерживали возмущение. — В зале были истерики, люди плакали и кричали, когда им рассказывали об этих вещах, — вспоминал всё тот же легендарный Георгий Пермяков, увы, не так давно тихо умерший в своей небольшой хабаровской квартирке на улице Союзной. По словам Георгия Георгиевича, хабаровский суд, длившийся всего пять дней, прошёл вслед за 10-месячным трибуналом в Нюрнберге и двухлетним дальневосточным трибуналом по военным преступлениям, состоявшимся в Токио. — Трудно переоценить важность хабаровского процесса, который был третьим после Нюрнберга и Токио, и был посвящён преступлениям против человечества, — писал Владислав Богач, автор нашумевшей в своё время на Дальнем Востоке книги «Оружие вне закона». Отряд 731 как сверхсекретное формирование Квантунской армии получал огромные ассигнования из секретных фондов. Бюджет его, например, в 1940 году составлял 10 миллионов иен. В «Материалах хабаровского судебного процесса...» есть следующие сведения: «... из этих 10 миллионов иен три миллиона предназначались для довольствия личного состава отряда 731, а остальные семь миллионов — на производство бактерий и на исследовательские работы. Кроме того, из этой суммы на филиалы выделялось 200 — 300 тысяч иен». Сталин, узнав о зверствах в Харбине, был в ярости. И приказал провести свой собственный трибунал. Но...

13 тысяч крыс и 45 кг. блох.

Итак, суд над врачами отряда 731 начался 25 декабря 1949 года и, согласно приказу, должен был закончиться до конца года, то есть до того, как будет восстановлена смертная казнь в Советском Союзе. Очевидно, Сталин боялся, что Япония расправится с советскими военнопленными, если в Хабаровске будут казнены её военные врачи. Владислав Богач отмечает, что хабаровские судьи проявили удивительное внимание к медицинской стороне дела. Сам он интересовался трибуналом, будучи студентом-медиком, у преподавателя, которая была на нём экспертом. В своих мемуарах Богач пишет: «Бывшие сотрудники отряда 731 утверждали, что они занимались изготовлением вакцин и других профилактических препаратов. Однако в результате тщательной и длительной работы эксперты доказали, что в отряде 731 и других подразделениях за один производственный цикл выращивалось до 300 кг возбудителя чумы, 800 — 900 кг возбудителя брюшного тифа... около тонны холерных вибрионов. Эксперты показали, что в одном из филиалов отряда в Хайларе летом 1945 года одновременно содержалось около 13 тысяч крыс. Производственная мощность этих инкубаторов позволила на протяжении трёх-четырёх месяцев получать 45 кг. инфицированных блох. И грызуны, и насекомые, да и бактерии использовались в качестве биологического оружия».

Их освободили и отправили в Японию.

В отличие от трибуналов в Нюрнберге и Токио, на которых высокопоставленные немецкие и японские начальники были приговорены к повешению или пожизненному заключению, хабаровский процесс завершился на менее трагической ноте. Один подсудимый из отряда 731 получил два года, другой - три, а большинство было осуждено на срок от 20 до 25 лет. Спустя несколько лет, только один из них в тюрьме покончил жизнь самоубийством. Всех остальных же с марта по сентябрь 1956 года, когда в СССР полным ходом шла хрущёвская «оттепель», тихонько освободили и отправили в Японию. Надо сказать, что большинство военных преступников из отряда 731 сделали карьеру и стали в Японии уважаемыми людьми. Подполковник Реичи Наито, военный врач стал основателем Всеяпонского банка крови, предшественника Зелёного Креста. А сам основатель отряда 731 генерал Исии Сиро, который избежал пленения Советской Армии и никогда не был судим, спокойно дожил до 1959 года, когда умер своей смертью от рака горла.

Дата добавления: 2015-08-28