- Где он? Исчез?!- испуганный вскрик и быстрый взгляд по сторонам. Лицо бледное, губы плотно сжаты, сложенные в печать пальцы слегка подрагивают. Нелегко смотреть, как на твоих глазах один за другим падают замертво товарищи? Слышать их предсмертные крики и при этом едва успевать замечать лишь размытую тень, скользящую от одного к другому. И понимать, что ничего не можешь сделать, кроме как ждать, пока эта тень появится и за твоей спиной. Но все равно храбриться, и до крови закусывать губу, приказывая себе не дрожать. Пожалуй, этот мальчишка заслужил пожить немного дольше остальных… Он резко оборачивается, заметив блик солнца на лезвии моей катаны. Я уже занес оружие, но почему-то медлю, всматриваясь в его глаза. Там нет отчаяния, нет мольбы о спасении, только инстинктивный страх, загнанный глубоко-глубоко, и упрямая, обжигающая ненависть. Хороший взгляд. Этот парень не боится умереть. Такие становятся хорошими шиноби, если не умирают в первом же бою. Он не кричит, когда острая сталь входит в его тело, и не закрывает глаз, пока не падает на землю. Это был двадцать четвертый… Останавливаюсь посреди покореженного плато, тяжело дыша и стирая с лица пот и кровь. Все-таки их земляные техники здорово меня измотали: сквозь дыры в юкате видны бардовые ссадины на плечах и груди; судя по звону в ушах, голове тоже досталось. Чакры осталось не так уж много, а моя катана в крови по самую рукоятку. Нужно поскорее с этим заканчивать, благо, по моим расчетам их осталось всего несколько человек. Стоило мне так подумать, как откуда-то снизу вырывается толстая черная веревка, опутывая мое тело. Потом еще одна, и еще.… Из-под земли поднимаются шиноби Камня, держа в руках концы этих веревок. Похоже, я здорово ошибся в подсчетах, и этих ублюдков намного больше. Каната жалобно звякает, падая на камни. Мои руки теперь плотно связаны и прижаты к телу, печать в таком положении не сложишь. Еще человек пятнадцать обступили меня со всех сторон, с силой натягивая веревки, отчего они больно впиваются в тело, оставляя кровавые полосы.
- Вот ты и попался, Учиха!- вперед выходит тот самый бородач, о котором я, признаться, совершенно забыл.- Мы, наконец, тебя поймали! - Так что же это выходит: они специально оставили двадцать человек на поверхности, чтоб меня отвлечь, а сами спрятались под землей и приготовили ловушку? Пожертвовали столькими людьми, чтоб только поймать меня?
- Вырываться бесполезно,- продолжает бородач,- эта веревка из чакры, ее так просто не разорвешь, так что веди себя смирно. - А в чем смысл?
- Знаешь, мы решили не убивать тебя, а забрать с собой в Камень. Твой Шаринган нам очень пригодится. - На пару секунд я теряю дар речи от такой наглости. Забрать? Меня? Интересно, какое лицо было бы у тебя, Сенджу, когда б ты узнал, что я похищен? Ками-сама, большего бреда я в жизни не слышал! Меня начинает разбирать смех, и вскоре я уже громко хохочу, отчего шиноби шарахаются, едва не выпустив из рук веревок, и смотрят на меня с суеверным ужасом. Успокаиваюсь лишь через несколько минут и с безумной улыбкой на лице говорю им:
- Вы здорово повеселили меня сегодня. В награду я, пожалуй, подарю вам быструю смерть,- и немного подумав, добавляю:- Но то, что она не будет мучительной, я не обещаю. - Их лица бледнеют, даже бородач вдруг растерял всю свою наглость. Видит Лунный Бог, я не хотел это использовать, но эти идиоты просто не оставили мне выбора. Рисунок моего Шарингана неуловимо меняется. Бородатый шиноби резко вскрикивает и выхватывает кунай. Поздно! Я поднимаю глаза к небу, несколько мгновений всматриваясь в серо-голубую высь.
- Аматерасу! - Для использования этой техники мне не нужны печати, хватает одного желания и имени древней богини Солнца. Конечно, они не могли этого знать. И сразу же от меня во все стороны по веревкам мгновенно распространяется черное пламя, охватывает людей, заставляя их жутко кричать и извиваться в судорогах. Этот огонь ничем не потушить, он будет гореть до тех пор, пока полностью не уничтожит свою жертву, не оставив даже пепла. Ничего, словно человека никогда и не существовало. Быстрая смерть, но очень мучительная. Освободившись от пут и подхватив с земли катану, я выпрыгиваю из черного огненного круга, мельком успевая заметить, как искажается от жуткой боли лицо бородатого шиноби, как посылает беззвучные проклятья перекошенный рот, пока черное пламя не охватывает его целиком. Еще несколько минут я смотрю, как догорают их тела.
Мой левый глаз нестерпимо жжет – расплата за столь сильную технику – и что-то теплое течет вниз по щеке. Кровавые слезы – еще один миф о демонах-Учихах, но на этот раз вполне правдивый. Вдруг замечаю за спиной резкое движение. Тело реагирует быстрее, чем я успеваю об этом подумать, послушная катана рассекает воздух… и сталкивается с двумя другими. Их держат в руках двое мужчин в синих юкатах с эмблемами клана Учиха. Неужели свои?
- Мадара-сама,- сдавленно произносит один из них, едва удерживая в руках свое оружие. Я, наконец, опускаю катану (в душе довольный своей реакцией). Они выпрямляются, незаметно переведя дух, и коротко кланяются мне. Значит, обещанное подкрепление уже здесь?
- Вы опоздали,- безапелляционно заявляю я (как будто сам не летел сюда сломя голову, желая быть первым), поворачиваюсь к ним спиной и осматриваю поле битвы. Теперь можно расслабиться: остальное доделают за меня.- Не думаю, что кто-то еще остался, но на всякий случай следует проверить… Высший Шаринган не подвел своего хозяина – я заметил два солнечных блика на взметнувшихся вверх катанах. Заметил, но уже расслабившееся тело не успело среагировать (а может, роковой стала та секунда, в течение которой я сомневался). Нет, они не могли… Не знаю почему, но боли я не почувствовал. Просто стоял, удивленно смотря на два острия, пронзивших меня сзади и вышедших немного пониже груди. Зачарованно наблюдал, как стекала по лезвиям алая кровь, набухая на концах тяжелыми каплями, как они срывались вниз, разбиваясь о твердую землю. Я с трудом отрываю глаза от этого зрелища и делаю два шага вперед, ощущая, как катаны с противным хрустом выскальзывают из тела. По юкате тут же расползается бардовое пятно, и я прижимаю ладонь к ране, чтоб хоть немного сдержать кровь. Мне кажется, что время послушно замедляется, позволяя мне все обдумать. Я уверен, что еще год назад не позволил бы подобному случиться. Так в чем же дело? Теряю сноровку? Нет, просто я совсем недавно научился доверять людям, точнее, кое-кто научил. Я расслабился, решив, что за стенами деревни в кругу близких мне людей, не стоит опасаться за свою жизнь, что можно верить людям и полагаться на них. Глупец! Я забыл, что ни к кому нельзя поворачиваться спиной. Но эти двое… они и вправду рассчитывали убить меня? Мои клан… Что же я упустил? Время резко возвращается к своему привычному течению, и я тут же ощущаю во рту металлический привкус. Сплевываю солоноватую жидкость на землю и поворачиваюсь, наконец, к двоим, стоящим за моей спиной. Я размышлял всего секунду, так что они даже не успели опустить окровавленное оружие. В их взглядах нет восторга или торжества, нет ненависти или презрения, там есть страх. Страх перед моей силой и перед собственной наглостью. Они застыли неподвижно, напряженные до предела (неужели уже пожалели о том, что сделали?). В любом случае, я не позволю, чтоб меня убил кто-то с таким жалким выражением лица. Я не обвиняю их в предательстве, не спрашиваю «За что?». Ветер срывает с моих губ всего одно слово:
- Тсукиоми! - Уверен, они даже не поняли, почему вдруг оказались в странном месте, где совсем нет солнца и где на алом небе сияет черная луна. Тсукиоми – черно-красное безумие, отличная техника для того, чтобы не просто убить противника, но и вдоволь насладиться его предсмертными муками; мир Лунного Бога, созданный из боли и страданий, откуда невозможно сбежать. У этих двоих впереди целых 72 часа, чтобы это прочувствовать… Гулко звякнули о землю катаны, прежде чем два мертвых тела с широко открытыми, остекленевшими глазами упали к моим ногам. Они были похожи на кукол-марионеток, у которых внезапно перерезали все нити. По сути, они ими и являлись, управляемые из-за ширмы невидимой рукой. Но сколько же кукол мне еще придется сломать, прежде чем я доберусь до их хозяина? Я успеваю отойти на несколько шагов, прежде чем волна жгучей боли захлестывает меня с головой. Роняю катану и падаю на колени, не в силах стоять на ногах. Сильнее зажимаю рукой рану на животе, но кровь, не желая останавливаться, тяжелыми толчками пробивается сквозь пальцы. Другой ладонью закрываю правый глаз, чувствуя, как течет по щеке теплая жидкость. Тсукиоми отнимает много сил, потому что я, как и мои жертвы, провожу все три дня в мире Лунного Бога, несмотря на то, что в реальности проходит лишь секунда. Сгибаюсь пополам в приступе тяжелого кашля, сплевывая на землю кровь. С каждой секундой силы покидают меня, хочется закрыть глаза и раствориться в собственной боли. Но я не могу себе этого позволить. Я не могу умереть! Не здесь и не сейчас! Поэтому я нашариваю рядом катану и, опираясь на нее, встаю на ноги. Мне кажется, что я иду уже целую вечность. Кончик катаны с противным скрежетом царапает каменистую землю. Перед глазами все плывет, и я не могу разобрать, куда направляюсь, но не останавливаюсь, ни на мгновение, продолжая упрямо переставлять отяжелевшие ноги. Кровь медленно и неумолимо сочится из глаз и раны на животе, унося с собой мою жизнь. Сколько шагов мне осталось? Десять? Пятнадцать? Наверное, в такие моменты люди должны сожалеть о прошлом или просить прощения у своих близких. Но я спокоен, ведь я не собираюсь умирать: мне еще слишком много нужно сделать. И я жив, пока иду вперед. Сквозь мутные очертания деревьев проступает что-то белое, и я направляюсь к нему, решив, что это станет моей целью: дойти до него, а там будь что будет. Вскоре мне даже удается различить размытый человеческий силуэт. Свой или враг? А впрочем, какая теперь разница? Моя катана все же выпадает из ослабевших пальцев и ударяется о землю. Что за черт, третий раз за день оружие роняю! Свободной рукой стираю кровь с глаз и поднимаю взгляд на стоящего передо мной человека. О, да это ты, Сенджу?! В свое белом плаще Хокаге. Пришел все-таки. Прости, но ты опоздал, я уже закончил здесь. Эй, что это за безумное выражение лица? Ты словно приведение увидел. Нет, наверное, что-то похуже. Подхожу к тебе вплотную и хватаюсь руками за складки плаща, бессовестно пачкая светлую ткань. Красное на белом. Тебе идет. Хочу сказать это вслух, но из горла вырывается только хрип, и рот мгновенно переполняется кровью. Вцепляюсь в тебя еще сильнее, только чтобы не упасть, потому что ноги уже отказываются меня держать. Чувствую, что несмотря ни на что, все же сползаю вниз. Все тело расслабляется, и я больше не могу его контролировать. Но когда колени уже готовы коснуться земли, чужие руки вдруг обхватывают меня за плечи, не давая упасть. Ты прижимаешь меня к себе, и я ощущаю, как дрожат твои пальцы. В твоих объятьях мне тепло и спокойно, и даже боль, кажется, немного утихает. Последнее, что я запомнил, прежде чем закрыть глаза и провалиться в темноту, было пронзительно голубое небо и верхушки деревьев, с бешеной скорость мелькающие в вышине. Стволы деревьев стремительно проносились по обе стороны от меня, расплываясь в буро-зеленое пятно. Резкий ветер трепал белый плащ, словно стремясь сорвать его с моих плеч. Наверное, появись сейчас на пути хоть целая толпа вражеских шиноби, я не обратил бы на них внимания и продолжил путь, потому что все мое сознание заполнила одна единственная мысль – как можно скорее добраться до госпиталя. Я упорно всматривался вдаль, не замечая ничего вокруг: надеялся разглядеть желтоватые крыши домов Конохи, а может, просто боялся опустить глаза и посмотреть в лицо человеку, которого нес на руках, боялся осознать, что опоздал и все усилия напрасны. Нет! Быстрее, ноги, быстрее! Я верю, что еще не поздно! В итоге я добрался до больницы минуты за три, но, клянусь, это были самые долгие три минуты в моей жизни. Распахнув двери ногой, я ураганом влетел внутрь, остановившись посреди просторного холла. Из-за стойки регистратуры на меня ошалело вытаращились две молодые медсестры. Кажется, они впали в ступор: хлопали огромными глазищами, не в силах произнести ни слова. Ну конечно: в первый же день работы в госпиталь врывается запыхавшийся Хокаге с окровавленным телом на руках. Я пытался отдышаться и хоть что-нибудь сказать. В установившейся вдруг тишине отчетливо был слышен звук падающих на пол капель. Я все же опустил глаза вниз и уже не смог отвести взгляд. Мадара безвольно повис на моих руках: кажется, он потерял сознание уже давно. Его длинные волосы слипшимися сосульками свисали вниз, на белом как мел лице отчетливо выделялись черные брови и две буроватые дорожки засохшей крови на щеках. Кровь покрывала его с головы до ног, сочилась из многочисленных порезов и глубокой раны на животе, уже полностью пропитала юкату и сейчас медленно капала на светлый мраморный пол, собираясь у моих ног небольшой лужицей. На шум из бокового коридора прибежала пожилая женщина в белом халате. Увидев нас, она сдавленно охнула, прикрыв рот рукой, но в следующий момент уже взяла себя в руки.
- Носилки, скорее! Чего встали? Немедленно готовьте вторую операционную! Поторапливайтесь! - Она раздавала указания медсестрам, и громкий четкий голос отражался от каменных стен холла. Я как можно бережнее положил Мадару на носилки, и два врача тут же скрылись с ними в одном из коридоров. Мне оставалось лишь провожать их взглядом и пытаться унять, все еще бешено колотящееся сердце.
- Хокаге-сама,- моей руки коснулись прохладные пальцы,- вам тоже не помешает отдохнуть. Та самая женщина в белом взволнованно смотрела мне в глаза.
- Я в порядке,- тоном, не терпящим возражений. - Я ведь даже не дрался, просто быстро бежал, это для меня не впервой. Но отчего же тогда сердце едва не выпрыгивает из груди?
- Мы сделаем все, что в наших силах,- ответила она на мой невысказанный вопрос и торопливо зашагала в сторону операционной. Операция длилась три часа, и все это время я просидел в коридоре, обхватив голову руками и закрыв глаза. Мысли путались, и мне никак не удавалось разложить их по полочкам. Совсем не к месту в памяти всплывали картины недавнего прошлого: «Обещаю.… Я буду с тобой столько, сколько ты захочешь». «Не забывай – я лучший из них!» «Не смей… останавливаться». «Будь осторожен…». Ты же не думал, Мадара, что можешь вот так ворваться в мою жизнь, перевернуть все с ног на голову и теперь просто умереть, оставив меня одного? Я не позволю этому случиться! После всего, что произошло, я тебя не отпущу! Так что не смей умирать! Ты слышишь: не смей! Потому что я…
- … Хокаге-сама,- позвал совсем рядом женский голос. Я встал, вопросительно глядя на подошедшую девушку.
- Операция прошла успешно, но его состояние по-прежнему тяжелое из-за большой потери крови. Мы сделали все, что смогли, остальное зависит от него.
- Где он?
- Вам нельзя…- тут же запротестовала девушка, но, увидев твердую решимость в моих глазах, поняла, что спорить бесполезно,- ладно, только быстро. - Она открыла передо мной одну из дверей, и я прошел в небольшую палату. Она была скромной, но очень светлой и уютной (если можно сказать это о больничной палате). На кровати у окна лежал Мадара. Он все также был неестественно бледен, и только едва вздымающаяся грудь говорила о том, что в этом теле еще теплится жизнь. Его глаза закрывала плотная белая повязка, резко контрастирующая с рассыпавшимися по подушке черными волосами. Нестерпимо захотелось протянуть руку и убрать ее с такого знакомого лица, ведь иначе, когда он очнется и откроет глаза, то все равно увидит лишь темноту. От этой мысли стало особенно неприятно.
- Не завязывайте ему глаза,- сказал я девушке-медсестре, выходя из палаты и закрывая дверь. Она пару раз непонимающе моргнула, но потом низко поклонилась мне и ушла. Я снова остался один в этом бесконечном коридоре с одинаковыми зелеными дверями, тяжело вздохнул и прислонился к стене. Уходить почему-то не хотелось, как будто одним своим присутствием здесь я мог помочь Мадаре. Что за глупости! Я, наверное, просто устал. Не знаю, сколько я простоял перед дверью его палаты, не помню, о чем думал, очнулся, лишь услышав гулкие шаги по мраморному полу и знакомый голос, позвавший меня по имени.
- Вот ты где, я тебя обыскался,- начал мой брат жизнерадостным тоном, но вдруг осекся. Его глаза удивленно расширились.- На тебе кровь! Ты ранен? - Теперь, когда он сказал, я действительно обратил внимание: мои руки были по локоть покрыты темное засохшей кровью, а белый некогда плащ пестрел бурыми пятнами. Неудивительно, что медсестры от меня шарахались.
- Это не моя,- вяло отмахнулся я. Брат проследил за моим взглядом до двери палаты и, подойдя поближе, слегка приоткрыл ее, заглядывая внутрь.
- Учиха?!- в его голосе я расслышал плохо скрываемое удивление, быстро, впрочем, сменившееся злорадством.- Здорово его потрепали, да? Что ж, поделом ему, не будет больше корчить из себя невесть что. Не пойму только, чего ты с ним возишься? Оставил бы его подыхать и дело с концом! - Я и сам не понял, как так вышло: мое тело само дернулось вперед, и кулак со всего размаху врезался брату в лицо. Он опрокинулся на пол, проскользив по нему несколько метров. Потом медленно приподнялся, зажимая рукой разбитый нос. В его карих глазах плескалось непонимание и какая-то детская обида. «Как же так,- читалось в них,- старший брат, всегда бывший примером для подражания, оплотом терпения и сдержанности, мгновенно вышел из себя всего от нескольких слов об этом полудохлом Учихе?» Я и сам уже был не рад этой вспышке гнева, должно быть сказалось напряжение последних часов, а может, слова брата действительно задели меня за живое. В любом случае, я уже взял себя в руки.
- Не суди о том, чего не знаешь,- сказал я привычным бесстрастным голосом, проходя мимо. До самой лестницы я чувствовал на своей спине его удивленный взгляд. Внизу я вымыл руки и снял испорченный плащ, чтоб не пугать людей моим видом. Уже у самого выхода мне вновь встретилась та женщина, единственная не растерявшаяся и точно знающая, что нужно делать. Кажется, я уже знаю, кого назначу на должность главного медика.
- Сообщите мне сразу же, как только он придет в себя,- вместо прощания сказал я. Уточнять, о ком идет речь, явно не требовалось.
- Не волнуйтесь, Хокаге-сама, я позабочусь о нем,- она улыбнулась мне светлыми печальными глазами, какие бывают у пожилых матерей, уже выпустивших в свет своих чад, но все равно переживающих за них. Наверное, для нее, столько лет прожившей на свете, и мы с Мадарой тоже кажемся детьми. С этими мыслями я покидал здание госпиталя, направляясь в резиденцию Хокаге – здесь я ни чем не помогу, а о делах забывать не стоит. Глупо было думать, что работа поможет мне отвлечься. Я уже в третий раз переписывал один и тот же документ. Сосредоточиться никак не получалось: иероглифы расплывались перед глазами, и все написанное казалось лишь пустым набором слов. Но стоило задуматься об этом, как голову тут же наводняли сотни разных мыслей, и я замирал, так и не донеся кисточку до бумаги. Когда с ее кончика сорвалась капля чернила и испортила очередной лист безобразной кляксой, я решил, что это бесполезно. Невозможно работать в таком состоянии.… Да и не хочется совсем. Поэтому, было решено не мучить больше ни себя, ни бумагу. Напиться, чтоб хоть немного заглушить тревогу, показалось мне не такой уж плохой идеей, поэтому я достал из ящика стола бутылку саке, и медленно наполнил маленькую пиалу. Алкоголь обжег горло и приятной теплотой спустился в желудок. Налив следующую, я развернулся в кресле лицом к окну. Над крышами домов уже багровел закат, окрашивая облака в нежный розовый цвет. Мне необходимо было расслабиться, поэтому я, устроившись поудобней, прикрыл глаза и позволил своим мыслям спокойно течь по потоку сознания. Но все они в конечном счете сводились к одному человеку, заставляя мое сердце болезненно сжиматься. Отчего-то я вспомнил, как впервые его встретил: в той битве нам противостояли необычные соперники – клан красноглазых шиноби, известных своей силой и жестокостью по всей стране Огня. Поговаривали, что их лидер – полудемон, проклятый богами за свою гордыню, но обладающий огромной силой. Я всегда скептически относился к слухам (у страха глаза велики, знаете ли), однако во мне просыпалось любопытство: очень хотелось самому взглянуть на того, о ком так много говорят. Я сразу узнал его, хоть и не видел ранее, - черноволосый юноша одного со мной возраста, в свободных темных одеждах, из оружия - только катана за спиной. На него уже неслись со всех сторон мои люди, но он продолжал стоять, спокойный и расслабленный, со скрещенными на груди руками, словно все происходящее не больше, чем детская забава. Я едва не пропустил момент, когда он достал оружие. Несколько смазанных движений, и кровь, брызнувшая из разрубленных тел – за одно мгновение я потерял с десяток шиноби. А он хорош, я не мог этого не признать! Достойный противник. Похоже, впереди меня ждет интересное противостояние! Не так ли, Учиха? Его лукавая улыбка на красивом лице была мне лучшим ответом. Так все и началось, кланы Учиха и Сенджу стали соперниками во всем, как и мы с Мадарой. Однако сколько бы мы не сражались, победителя так и не выявили. Я впервые встретил кого-то равного мне по силе, но не заметил, как увлекся, как моей целью стало не победить его, а понять: снять с него маску высокомерия и разгадать тайны, скрывающиеся внутри. Он интриговал меня, то замыкаясь в себе, то немного раскрываясь навстречу. Мирный договор – по мнению старейшин клана Сенджу, моя величайшая глупость. «Ты играешь с огнем, Хаширама,- говорили они.- Никто не сможет приручить этого Учиху!» Но я был непреклонен, и в итоге добился своего. Это была моя первая настоящая победа над ним. Однако позже пришло осознание правды: я стал зависим от него, Мадара был необходим как воздух, и я ничего не мог с этим поделать. Да и не пытался, по правде говоря. Попался в собственную ловушку. Я понял, что обречен, когда стал называть его по имени, когда позволил стать самым близким для меня человеком… Однако даже тогда я продолжал бороться с собой, со своим желанием, продолжал отрицать очевидное. Я думал, что это какая-то изощренная шутка богов. Что они смеются, наблюдая за мной. А как иначе объяснить, что я совершенно терял голову в его присутствии, едва сдерживая рвущийся наружу шквал эмоций, что мгновенно покрывался потом, стоило ему случайно меня коснуться. Спасала только железная выдержка, воспитанная во мне с детства.
- Неважно, насколько сильные чувства ты испытываешь,- сказал Мадара однажды за бутылкой саке, когда его язык уже изрядно заплетался,- если ты не выражаешь их, они бесполезны… Не знаю, вспомнил ли он об этом на утро, но эти слова прочно засели у меня в голове. Думаю, в конечном итоге именно я сдался первым, уступив его горячей натуре, перестал себя сдерживать, позволив увлечь в водоворот страсти. Это было неправильно, невообразимо, но восхитительно приятно, и я ни разу не пожалел о своем решении. Что же касается Мадары, то он просто плевал на общественное мнение, делая то, что хочется. А сегодня я впервые в жизни по-настоящему испугался. Когда увидел его, окровавленного, едва стоящего на ногах, с жуткими ранами по всему телу. За ним тянулась кровавая дорожка, но, не смотря, ни на что, он шел вперед, продолжая, сжимать в руке катану. Однако самым жутким в его образе были глаза: бездонно черные и ужасающе пустые. Из них текли слезы, кровавые слезы, как будто обычными невозможно было выразить всю боль, что он испытывал. И когда он подошел вплотную, цепляясь за мой плащ, я не мог даже шевельнуться, скованный страхом, лишь оцепенело наблюдал за струйкой крови, стекающей из уголка его рта. Я смутно помню, как подхватил уже готовое упасть тело, как мои руки окрасились его кровью. Я говорил что-то моим людям, кажется, отдавал приказы, не замечая ошарашенных выражений на их лицах, но не слышал собственных слов из-за бешеного стука сердца, готового вот-вот пробить грудную клетку и выскочить вон. Я поднял на руки уже потерявшего сознание Мадару, мельком удивляясь, насколько он легкий. Страх, сковавший меня еще минуту назад, теперь придал сил, и я стремглав бросился назад в деревню…
Несмотря на все мои старания, сейчас Мадара все еще находился где-то между жизнью и смертью, шел по самой грани и мог сорваться в любой момент. Я явственно осознал, что могу его потерять. Больше никогда не увидеть теплую усмешку в бездонных черных глазах, не коснуться горячих влажных губ и не услышать насмешливое «Сенджу!»? Как можно жить без всего этого?
- Вот черт!- я злился на самого себя за подобные мысли и с силой сжимал кулаки, так что ногти больно впивались в ладони.- Не смей умирать, Мадара! Ты же обещал мне! Не смей… ну пожалуйста… - Я спрятал лицо в ладонях, ощущая, как по щекам бегут теплые капли. Я был чертовски пьян и благодарил всех Ками за то, что никто не видит меня в эту минуту слабости. Я проснулся утром в своем кабинете, поднял со стола налитую свинцовой тяжестью голову. Вокруг царил жуткий бардак, и мне пришлось спешно открыть окно, выгоняя на улицу спертый, пропахший саке воздух. Я едва успел привести себя в порядок и убрать со стола пустые бутылки, как в дверь постучали. Кого там нелегкая принесла?
- Войдите,- вяло отозвался я, наполовину высовываясь в окно, облокотившись о подоконник. Свежий ветер отлично выгонял из головы остатки вчерашнего хмеля.
- Хаширама. - Голос неуверенный и какой-то… виноватый, что ли? Конечно, это ты, братик, кто еще мог припереться сюда в такую рань?
- Ты не ночевал дома… и я подумал… - Он осекся, когда я повернулся к нему. Неужели я так плохо выгляжу? Вроде же нет. Разве что глаза немного припухли, но ему вовсе не обязательно знать почему.
- Ты что-то хотел?- будничным голосом поинтересовался я, присаживаясь за стол.
- А, ну да,- встрепенулся он,- я тут проверил все насчет вчерашнего нападения.
- Рассказывай,- мысль «Какого же хрена там на самом деле произошло?» не давала мне покоя уже давно.
- Шиноби Камня действительно прошли под землей: мы обнаружили что-то похожее на тоннель недалеко оттуда. Однако точное количество нападавших установить так и не удалось: от многих тел практически ничего не осталось. Когда мы прибыли на место, то они еще догорали в каком-то странном черном огне. Никогда такого раньше не видел…
- Выжившие есть?- Без особой надежды спросил я.
Технику, призывающую черное пламя, я тоже не видел, а значит, Мадара был ОЧЕНЬ зол, раз использовал ее. Вряд ли он оставил кого-то в живых.
- Как не странно, да. - Я ослышался?
- Один парень, совсем еще мальчишка, выжил. Он сейчас в больнице, но у него только рана на плече, важные органы не задеты. В сознание пока не пришел, но опасности для жизни нет. Можно сказать, ему очень повезло. - Весьма любопытно! Но я не думаю, что это случайность.
- Что-то еще?
- Да,- брат вдруг посерьезнел.- Недалеко от места битвы, мы нашли тела еще двух людей.… Судя по всему, это Учихи.
- Учихи? - Разве Мадара пошел не один? Может, они присоединились к нему по дороге?
- Как они умерли?
- В том-то и проблема,- брат немного помолчал, собираясь с мыслями, а затем продолжил:- на телах никаких внешних повреждений, а медики заключили, что причина смерти - разрыв сердца. Но это совсем не похоже на шиноби Камня. И вообще, такое ощущение, что эти двое умерли… от страха. Но разве такое бывает?
- В жизни все бывает,- философски заключил я. Этот разговор ни капли не прояснил ситуацию, наоборот, появилось еще больше вопросов. И, похоже, только один человек сможет мне на них ответить. Резкий стук в дверь отвлек меня от размышлений.
- Входите. - На пороге кабинета возникла молодая девушка в белом халате, видимо, одна из медсестер. Она поклонилась мне и брату.
- Хокаге-сама, вы просили сообщить, если что-то случиться…- начала она. Я едва удержался, чтоб тут же не вскочить на ноги. Для этого мне пришлось вцепиться рукой в край столешницы так, что побелели костяшки пальцев. Я и хотел, и боялся услышать, что она скажет дальше.
- Учиха-сан пришел в себя! - Невозможно передать словами, какое облегчение я испытал! Он жив! Несносный Мадара, он ответит за все волнения, что причинил мне! Прямо сейчас. Захотелось немедленно выпрыгнуть в окно, чтоб не тратить время на спуск по лестнице, и одни Ками знают, чего мне стоило себя сдержать.
- Продолжим позже,- бросил я брату, поднимаясь из-за стола и направляясь к двери. Удивленно-подозрительное выражение лица и слегка приподнятая бровь были мне ответом. Уходя, я явственно ощущал между лопаток его взгляд, но сейчас мне было все равно, что он там задумал. Я не помню, как добрался до больницы, как поднялся на второй этаж и как отыскал ту самую зеленую дверь среди десятков таких же. Войдя в палату, я на несколько секунд зажмурился от яркого света: окна выходили на восток, и поднимающееся солнце слегка слепило глаза. Мадара, сидящий на кровати, повернул голову в мою сторону и, кажется, даже попытался улыбнуться. Я же так и застыл на пороге, не в силах оторвать он него взгляд. Никогда прежде мне не доводилось видеть его таким: он сильно похудел, так что острые ключицы теперь выглядывали из разреза больничной рубашки, стал еще более бледным, даже иссиня-черные волосы потускнели. Все тело было замотано бинтами, и при одном взгляде на него мне хотелось закричать «Как ты позволил сделать с собой такое?» Но это потом, все потом. Сейчас самое важное, что он все-таки жив! Не в силах больше сдерживаться, я подошел и, игнорируя стул, присел рядом на кровать. Насколько мгновений вглядывался в безмерно усталые, но такие родные глаза, прежде чем резко подался вперед и заключил его в объятья. Комок подкатил к горлу, и опять защипало глаза. Только обнимать это хрупкое тело, только чувствовать, как бьется совсем рядом его сердце, и больше ничего не надо.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |