Глава шестая
Два часа сна? Никак не достаточно, чтобы выспаться. Решительно недостаточно.
Кое-как поднявшись, я побрела под душ, где наконец-то смыла кровь и песок, следы ночных похождений, чуть не забыв при этом снять лифчик, в котором бегала и в котором же завалилась спать. Снимала я его уже намокшим: та еще картина.
В коматозном состоянии, едва вспомнив по пути на кухню, что халат стоило бы запахнуть и подпоясать, я побрела варить кофе. Астматическое пыхтение кофеварки отдавалось в предрассветной тишине эхом. Льюис лежал на полу, завернувшись в одеяло. А вот Кевин устроился на кушетке, где и дрых. Беженцы войны. По спине моей пробежал холодок: подумалось о том, что все это не более чем прелюдия к чему-то несравненно худшему. Хотелось надеяться, что я ошибаюсь.
Из спальни Сары не доносилось ни звука. Я деликатно постучала в закрытую дверь, потом чуточку ее приоткрыла.
Эта парочка спала, крепко обнявшись. Имон во сне выглядел даже моложе и вид имел чуть ли не ангельский, обретя вместо бросающегося в глаза интеллекта признаки некоторого добродушия. Руки его обнимали Сару. Она лежала, прижавшись к нему спиной, и его подбородок покоился на шелковой подушке ее волос.
Зрелище было… классное. Сразу видно, утомились люди от ночных трудов.
Я тихонько закрыла дверь и вернулась назад, тупо смотреть на пыхтящую, подрагивающую кофеварку.
Рука, коснувшаяся моего плеча, заставила меня подскочить. То был Льюис, зевающий, без рубашки, взъерошенный, с волосами, торчащими в дюжину направлений, и полузакрытыми веками.
— Эй, — сказала я, отстраняясь. — Я сварила целый кофейник.
— У меня такое чувство, что мне понадобится шприц: ввести его прямо в вену.
— Набор для инъекций в правом шкафу. Только когда все сделаешь, ополосни: он мне еще потребуется.
Волосы у меня еще не высохли. Я склонилась над раковиной и выжала из них поток серебристой воды. Тем временем Льюис отправился за кофейными чашками. Пошарил на полке, среди моей приобретенной в магазине «для бережливых» посуды, и в итоге мне досталась емкость с надписью «ПОЛУЧИ КОФЕ». С изображением нервного Кофемана с выпученными глазами. Себе он взял чашку с Гарфилдом.
— Ты поспала? — спросил он меня.
— Немножко. — Мне даже сон снился. Не больно хороший. — Извини, что я такая кислая. Трудная ночь.
— Понимаю.
Он наполнил свою чашку, потом молча налил и мне. Я кивнула.
— Дэвид не любит тебя.
Я чуть не выронила чашку, которую он мне протянул.
— Что?
— Дэвид не любит тебя, — терпеливо повторил Льюис. — Он живет ради тебя. Не думаю, что ты понимаешь разницу, джинн не может просто любить. Для них это не игра, не что-то такое, что проходит со временем или с возрастом. Вот почему у Хранителей имеются правила на сей счет. Не только потому, что вступить в связь с джинном против его или ее воли это… безнравственно…
Я вспомнила Иветту Прентис, ее надругательства над своими джиннами, то, как она их использовала. И Дэвида тоже.
— Это изнасилование. — сказала я. — Давай уж называть вещи своими именами.
Он кивнул, отпил кофе и продолжил:
— Секс да, конечно. Но я-то толкую о любви. Правила разработаны для того, чтобы защитить джиннов от их собственных инстинктов и того, во что их способны ввергнуть люди. Потому что, когда они влюбляются, это… имеет нечеловеческие масштабы. И способно ранить. Я беспокоюсь, Джо. Ты и Дэвид… я знаю, ты любишь его. Но это такая любовь, которая способна уничтожить вас обоих. Поэтому будь осторожна.
Если он пытался меня напугать, то своей цели добился.
— Дэвид никогда не станет мне вредить.
— Дэвид не может тебе не вредить, — заявил он. Выражение его лица смазывалось поднимавшимся над чашкой паром. — Послушай, накануне ночью ты предупредила меня насчет Кевина. Я должен сделать то же самое. Дэвид мне нравится, я его уважаю, но ты должна знать, кто он и что собой представляет. Его инстинкты не всегда будут направлены тебе во благо. Джо… будь осторожна, ладно?
Вообще-то это входило в мои намерения.
— Ладно, мне надо на студию. Надеюсь, вы, ребята, дождетесь моего возвращения?
— Не знаю. Вообще-то нам, ясное дело, нужно двигать дальше, постараться затеряться. У меня нет желания подвергать тебя и твою сестру опасности. Во всяком случае, какой-либо еще опасности, кроме той, которую ты на себя уже навлекла.
— Ты слишком устал, чтобы куда-то там двигать, — резонно указала я. — Если уж собрался бежать, спасая свою жизнь, то по крайней мере приди в себя, подкрепись и отдохни. Сара обалденно готовит. И можешь поспать на моей кровати, пока меня не будет.
Ничто не может сравниться с первым глотком утреннего кофе, выпитым после тяжелой ночи: это все равно что тычок стека в спину, резко возвращающий к действительности. Я посмаковала напиток и взглянула Льюису в глаза.
— Ну, а вы с Рэйчел вместе?
— С чего ты вообразила, будто я стану на это отвечать?
— Успокойся. Ты предостерег меня относительно любовных отношений с Дэвидом. Ну а я просто любопытствую.
Судя по скептическому выражению лица, не больно-то он мне поверил.
— Мы с Рэйчел понимаем друг друга.
— Это в каком смысле? За шахматной доской? Или спинку друг другу чешете?
— Мне кажется, это вовсе не твое дело.
Ну-ну, экий он, право же, стал чопорный. Для парня, который в свое время без затей взял да и завалил меня на пол в колледже, это прямо-таки забавно.
— Я просто к тому, что мы могли бы здесь, за чашкой кофе, обсудить, каково это, спать с джинном.
— Забавно, но я не просил тебя соваться в мою личную жизнь.
— Еще как просил.
— Нет.
— За чашкой.
— Кофе.
— А шел бы ты, Льюис!
— Ну ты как ребенок!
— Шел бы попрыгал!
— Подрасти сначала!
— Сначала ты!
Мы осеклись, уставившись друг на друга, и без всякой видимой причины рассмеялись. Кошмарным каким-то, дурацким смехом. Стресс и угроза смерти могут довести и не до такого. Я поставила свой кофе, опасаясь заработать новые ожоги, которые ему придется исцелять. Мы, конечно, в итоге успокоились, но на это потребовалось время.
— Ладно, — сказала я. — Решено, на работу сегодня не иду.
Я взяла телефон, но Льюис протянул руку и забрал его у меня. Наши пальцы соприкоснулись, и вообще он был очень близко.
— Идешь, — заявил Льюис. — Я не хочу, чтобы ты оставалась здесь.
Наши пальцы переплелись.
— Джо, я не глухой и не слепой. Думаешь, я не знаю? Думаешь, я не могу это почувствовать?
Я пребывала в ужасной растерянности. Мы что, флиртуем? Он флиртует? Клеит он меня, что ли? Я думала, он понимает, что к чему.
— Нет гула, — промолвил он.
Я моргнула.
— Не поняла?
Он поднял наши соединенные руки.
— Нет гула. Резонанса. Отклика. Джо, ты не можешь утаить это от меня. Сила покинула тебя.
Да уж, не флирт у него был на уме. Речь шла о моих способностях Хранителя… и он был почти прав. Сила не покинула меня полностью, но сохранившийся энергетический заряд был столь низким, что он не улавливал из него даже искорки. Льюис, привыкший, что от меня исходит поток силы, не смог ощутить даже покалывания.
То, что я чуть не приняла за попытку обольщения, было просто жалостью.
— Джо…
Он выпустил мою руку и убрал с моего лица влажные волосы.
— Иди на работу. Я не хочу, чтобы ты была здесь, если дело обернется худо. Ты можешь пострадать.
— Но здесь Сара… Имон…
— Об их безопасности я могу позаботиться, благо за ними никто не охотится. Ты — другое дело, тем более что у тебя все равно не хватит здравого смысла, чтобы не соваться под огонь и не становиться мишенью. Давай, двигай. Делай, что там тебе положено.
Он подмигнул мне — подмигнул!
— Кроме того, я люблю смотреть тебя по телевизору.
По пути на студию мотор «Моны» работал малость неровно, что и не удивительно: езда в пределах города не для нее. Ее дух — это скоростные трассы, высокие обороты и достойные соперники, а поездка в несколько миль, отделявших мой дом от студии, ранила ее самолюбие. Я погладила ее приборную панель и пообещала, что на выходные мы отправимся за город, не уточняя подробностей.
К моему приезду кабриолет Черис уже стоял на своем обычном месте. С поднятым верхом. Я присмотрелась к горизонту: да, там собирались тучи. Сегодня, попозже, наверняка пойдет дождь.
Стоило мне сунуться в гримерную, Женевьева без лишних слов указала мне на висевший на вешалке съемочный костюм. У меня оказалась замедленная реакция: я не сразу врубилась.
— Что?..
Женевьева, которая по какой-то, одной лишь ей ведомой причине добавила за ночь к своей прическе несколько белых прядей и малиновую полосу, шедшую спереди назад, затянулась сигаретой и пожала плечами. Надо же, у нее еще появилась и новая татуировка. Признаюсь, никогда раньше не видела женщины, которая украсила бы себя татуировкой в виде голой девицы. Это смотрелось рекурсивно.
— У тебя новое амплуа, голубушка, — сообщила она прокуренным голосом. — Хочешь совет? Избегай Ягодки.
Она имела в виду Черис, которую Женевьева когда-то давно прозвала Черри, то есть Вишенкой. Ну а стало быть, и Ягодкой.
Костюм на вешалке представлял собой лазурное бикини.
Сглотнув, я сняла его и рассмотрела: полоски ткани, из которых бы и повязки на глаза не вышло. Нет, появиться в таком наряде на пляже, а еще лучше предстать перед Дэвидом было бы очень даже неплохо, но перед аудиторией в сотни тысяч человек…. Мне стало малость не по себе.
— Э, а у меня есть?..
— Выбор?
Смех Женевьевы сотряс воздух.
— Ну не смеши ты меня, детка.
Я попыталась улыбнуться, зашла за ширму и переоделась. Ох — дело оказалось еще хуже, чем я думала. У меня самой было прекрасное бикини — дома, в выдвижном ящике, но это представляло собой нечто иное. С одной стороны, оно было слишком открытым для публичного обозрения, а с другой — предназначалось для девушки с формами Черис, а уж никак не моими. У меня было такое ощущение, будто я демонстрирую образчики ткани. Накинув поверх этого безобразия плотный купальный халат, я жалобно посмотрела на Женевьеву, которая сочувственно приподняла одну выщипанную бровь. После чего принялась терзать мои несчастные волосы горячими железяками, пока не удовлетворилась их видом. Спустя полчаса я вышла на площадку с таким чувством, будто направлялась на электрический стул. Смертной хваткой вцепившись в халат, Черис, сидевшая в сторонке на стуле, выглядела как грозовая туча. Я не о том, что она хмурилась, хотя и это, понятное дело, имело место. Нет, она натурально была в наряде Грозовой Тучи. В синем пенистом костюме с болтавшимися на ниточках серебристыми блестками, символизировавшими, надо думать, дождевые капельки. Ее ноги обтягивали плотные черные колготки.
Я в ужасе непроизвольно прикрыла рот руками. Она нахмурилась еще пуще.
— Я ни о чем таком не просила, — вырвалось у меня. — Господи, Чер…
— Да знаю, твоей вины тут нет, — перебила она меня.
— Это ужасно!
— У тебя там, под халатом, мое бикини, да?
— Мы можем отказаться.
Черис ухитрилась выглядеть и бунтующей, и побежденной одновременно.
— И куда мы подадимся? В Интернет-модели? Или гамбургерами торговать? Чтобы ты знала, у меня есть своя гордость. Я профессионал!
Ее маленькие серебристые дождинки задрожали вместе с ней от негодования.
Я сглотнула рвавшийся наружу смешок и кивнула:
— Давай просто сделаем это, ладно?
— Если ты сможешь, так и я тоже, — заявила она, оглянувшись на таращившийся в нашу сторону вспомогательный персонал: надо думать, ребята ждали, когда я сброшу халат.
— Эй вы, придурки! Чтобы никто не вздумал обливать меня сегодня водой, а то небось рады случаю! Только попробуйте, по гроб жизни будете расплачиваться. Дошло?
Надо же, такая малютка, и такая ярость. Никто не ответил, тем паче что в этот момент на площадку бодро вышел Дивный Марвин, зубастый, как сухопутная акула.
— Привет, девчонки, как я выгляжу? — спросил он, поглаживая себя по волосам.
— Прямо Кларк Гэйбл и Валентино в одном флаконе, — отозвалась Черис. Он одарил ее сияющим взглядом и прошествовал под камеру. Она проводила его яростным взором.
— Чтобы им сдохнуть, уродам!
— Надо думать, за всем этим стоит Марвин? — предположила я.
— Он самый. Ему захотелось полюбоваться твоей задницей. Ну а потом, он раздражен из-за того, что не удалось меня трахнуть.
Это, конечно, вполне могло бы быть шуткой, но ее тон наводил на другие мысли.
— Ты серьезно?
Она молча посмотрела на меня.
— А ты на него заявишь, верно?
— Конечно, а как иначе? Девушке-в-Бикини только и подавать жалобу на сексуальное домогательство. Тогда уж заодно надо жаловаться на то, как вся эта свора изводит меня своими плотоядными взглядами, стоит мне появиться…
Она посмотрела на меня задумчиво.
— Но вот ты, с другой стороны…
— Я?
— Если он ухватит тебя за бикини, ты на него заявишь?
— Я его убью, — решительно заявила я.
Особенно сегодня. Настроение у меня было охрененное. Я намеревалась отработать съемку и получить чек — видимо последний, поскольку понимала, что скоро, наверное, придется сваливать, и пошло тогда все к чертям.
Что бы там ни собиралась сказать на это Черис, но прозвучала команда «тишина на площадке» и мы умолкли, ожидая своей очереди.
Ее выход был первым. Я проследила за тем, как она появилась на виду в своем толстом, неуклюжем костюме Тучки. Марвин, как водится, осыпал ее своими идиотскими пошлыми шуточками. Мне вроде бы было к такому не привыкать, но я никогда не наблюдала этого со стороны. Проклятье, до чего жалкое зрелище! Ну и работенку я выполняла.
Правда, заготовленная Марвином шуточка с водой на сей раз не прошла. Черис, конечно, и без того нахлебалась унижений, но хоть от этого оказалась избавлена. Когда Марвин подал сигнал, рабочий, находившийся наверху, просто пожал плечами, ухмыльнулся и выдул пузырь жевательной резинки.
Черис за спиной подняла вверх большие пальцы.
Последовал перерыв — рекламная пауза. Ведущие язвительно препирались между собой. Один из них переписывал введение к следующему эпизоду, от которого я не ждала ничего хорошего. Марвин оглядел меня с головы до ног и ощерил зубы в своей смертельной улыбке.
— Джоанн, — промолвил он, — пора показать телеса. Твой выход.
Я набрала воздуха, сбросила с плеч халат и аккуратно сложила его на стуле. В практически голом виде было отчаянно холодно, но мне ничего не оставалось, как проследовать к декорациям, изображающим участок побережья: поблескивающий белый песок, небесно-голубой задник сцены и большущий пляжный мяч. Марвин вышел туда же, ко мне. На столь близком расстоянии было видно, как раскраснелась, что явно не имело отношения к загару, его физиономия, а напускная профессиональная улыбка ничуть не скрывала жестокости в его взгляде.
— Прекрасно, это ведь стандартный пляжный комплект, верно? Так что смотри веселее да знай кивай.
Он обвел меня оценивающим взглядом.
— Ну-ка, повернись.
— Что?
— Повернись кругом.
Хоть и неохотно, но я торопливо крутанулась. На половине оборота он потянулся и остановил меня.
— У тебя ярлычок высовывается, — заявил он, запустил пальцы сзади, под резинку трусиков моего бикини, оттянул ее и отпустил. Резинка щелкнула.
Марвин заржал.
Я с четким расчетом времени развернулась и сорвала парик с его головы как раз в тот момент, когда оператор закончил свой отсчет: три… два… один…
Парик в моей руке ощущался влажным, прямо как собранная с убитого животного шкура. Я швырнула его за пределы площадки, туда, где стояла Черис. Она ловко поймала его на лету, взмахнула им, словно боевым стягом, и ухмыльнулась мне.
А вот Марвина это не развеселило. Зажегся красный свет, но он продолжал буравить меня яростным взглядом еще пару секунд, пока наконец не совладал с собой настолько, что смог изобразить перед аудиторией белозубую улыбочку и начать сыпать своими шутками.
Редкие пучки его волос в ярком свете съемочных прожекторов выглядели прямо-таки тошнотворно, тем паче что, когда я сорвала накладку, некоторые из них встали дыбом и торчали, что твои колосья.
Мы толковали с ним о перспективах отдыха на солнышке на ближайшие три дня. Меня просто мутило от того, как он с умным видом произносил не имеющие никакого отношения к науке общие фразы относительно восходящих воздушных потоков и теплых фронтов и заверил всех нас, что худшее уже позади, поскольку сезон штормов миновал.
— И я лично гарантирую вам, что следующие выходные будут просто потрясающими!
Я стояла в лучшей, какую могла принять, позе, отставив бедро, улыбаясь и помахивая рукой. Стараясь при этом держаться в профиль к камере, потому что, кажется, так все-таки выставляла напоказ чуточку меньше, чем лицом вперед или (упаси, господи), отвернувшись.
Марвин повернулся ко мне и одарил самой зловещей улыбкой, какую я когда-либо видела. Мы с ним являли собой прямо-таки воплощение дружелюбия: нам бы еще только дуэльные пистолеты да разойтись на десять шагов.
— Джоанн, может, ты познакомишь зрителей с прогнозом на следующую неделю? — вкрадчиво спросил он.
— Конечно, — ответила я, пребывая в приятном удивлении, а когда до меня дошло, что тут не без подвоха, было уже поздно. Черис яростно размахивала обеими руками, но деваться мне было уже некуда. Проклятье! Ладно, будь что будет. Где наша не пропадала.
— Он на пляжном мяче.
Пляжный мяч находился позади меня.
Я застыла и целую секунду таращилась на него, прежде чем мне удалось-таки вымучить улыбку.
— Марвин, не подашь ли ты его мне?
Он продолжал ухмыляться.
— Прости, не могу. Занят.
Весь прикол, разумеется, заключался в том, чтобы заставить меня повернуться к камере моей практически голой задницей.
Я закусила изнутри щеку, решив для себя, что воспользуюсь ситуацией.
— Знаешь, Марвин, я бы хотела огласить его сама, не прибегая к подсказкам.
Это было вовсе не то, что он ожидал и хотел услышать. Марвин бросил взгляд на режиссера, но тот ответил усталым жестом: типа, продолжайте.
— Конечно, как тебе угодно, — промолвил Марвин и закатил глаза, адресуясь зрителям.
— Ну что ж, Марвин, если основываться на данных радара, которые ты нам показал ранее, вполне очевидно, что мы имеем повод для беспокойства в связи с атмосферным фронтом, движущимся по направлению с юго-запада на северо-запад. По данным цейтраферной спутниковой съемки, уже сегодня можно ожидать усиления облачности с высокой вероятностью послеполуденных ливней, а к завтрашнему дню еще и понижения температуры примерно до восьмидесяти пяти градусов с максимально возможным значением где-то около девяноста двух. Точка росы составит около семидесяти четырех градусов, при относительной влажности воздуха в восемьдесят четыре процента и в течение выходных будет повышаться. К завтрашнему вечеру, с вероятностью в примерно семьдесят три процента, можно ожидать грозы, поэтому всем, кто планирует пребывание на открытом воздухе, рекомендую принять меры предосторожности. В связи с надвигающимся штормом следует ожидать высокой электрической активности и усиления ветра.
Выпалив это на одном дыхании, я расплылась в широкой улыбке.
Воцарилось ошеломленное молчание. Две ведущих и спортивный комментатор таращились на меня с разинутыми ртами: полагаю, что считали, что для девушки в бикини и связное предложение составить немалая проблема, а уж о том, чтобы выдать прогноз, и речи быть не может. Замечу, что, делая это, я вообще не прибегала к Сверхвидению, да и не уверена, что в данный момент была на него способна. Прогноз основывался на результатах моих ночных наблюдений, синоптических картах и тех же самых данных, которые имел в своем распоряжении Марвин.
И я знала, что права. На все сто процентов.
Марвин уставился на меня, словно насаженная на острогу рыбина. Правда, до него это довольно быстро дошло: он вспыхнул так, что это было видно даже под слоем грима, и заставил себя изобразить улыбку.
— Ха! Забавно у тебя это получилось, Джоанн. Сдается мне, что ты слишком уж насмотрелась прогнозов.
Он повернулся анфас к камере и, обращаясь к зрителям, с широкой ухмылкой заявил:
— Прошу прощения, ребята, но прогноз Джоанн — это полная чушь. Никакого дождя не будет, это я вам гарантирую.
— Может, побьемся об заклад? — предложила я.
— Ну, в нашем шоу ставки не предусмотрены, — отозвался Марвин, бросив короткий, затравленный взгляд на директора. Но тот, похоже, был весьма доволен неожиданным оживлением программы и коротким кивком велел ему продолжать. — Но, конечно, дружеское пари исключительно в интересах науки может быть….
— Давай так: если пойдет дождь, ты в следующей передаче нарядишься Солнышком, — промолвила я с чарующей улыбкой.
Ведущие, благо камера на них не смотрела, покатились со смеху. Черис прижала кулачок ко рту, чтобы не заржать в голос, а привешенные к ее костюму блестящие серебристые дождинки тряслись и раскачивались в такт содроганиям ее тела.
Марвин фыркнул и скривился, но пойти на попятную после того, как во всеуслышание гарантировал исполнение своего прогноза, не решился.
— Ладно, — произнес он наконец. — Принимаю пари. Дивный Марвин не сомневается в своем прогнозе.
Ведущие захлопали в ладоши, и вспомогательный персонал тоже: эти ребята даже показывали поднятые большие пальцы, причем не Марвину, а мне.
Марвин попрощался с аудиторией до следующего выпуска, и начался другой сюжет: интервью со стариком из Корал-Гейблс, которому стукнуло сто десять лет и который держал дома черепаху примерного того же возраста. Красный огонек камеры погас, и Марвин двинулся ко мне. Я, пятясь, танцующим шагом сошла с песчаной площадки на узкие планки прохладного пола студии, и, глядя на него, одними губами, но с отчетливой артикуляцией сказала:
— Хотел увидеть мою задницу?
Развернувшись, я указала на названную часть тела и пошла прочь с высоко поднятой головой. Поравнявшись с Черис, обняла ее за плечи, чувствуя под рукой губчатую массу костюма, и увлекла за собой, а подхватив по пути халат, перебросила его через плечо, шествуя все это время, словно модель по подиуму.
Незаметно оглянувшись, я увидела, что Марвин аж приплясывает от бессильной ярости прямо перед носом у директора. Рабочие сцены корчились от смеха, зажимая себе рты.
А вот моя телевизионная карьера на этом закончилась. Жаль, честное слово: как раз сейчас в некоем странном, извращенном смысле все это начинало мне нравиться.
Впрочем, обдумывая по пути домой ситуацию, я четко осознала, что мне и помимо этого есть о чем беспокоиться. Угроза Джонатана оставалась в силе, и хотя он на время позабыл обо мне, вряд ли это могло продолжаться долго. И, как это ни было печально, надежды на исцеление Дэвида следовало считать умершими, похороненными и поросшими травой. Дэвид стал ифритом, и я не знала, как вернуть его в прежнее состояние без пролития человеческой крови и участия Ма’ат. Опасное желание разжиться кровью у меня возникало, однако склонить к сотрудничеству несговорчивых Ма’ат всегда было не просто, а сейчас, когда разразилась война между джиннами, эта перспектива и вовсе казалась маловероятной. Получалось, что, когда Джонатан появится, мне придется выполнить его требование. Ничего другого попросту не останется.
И тут на меня накатила такая мука, что перехватило дыхание. Чувствуя на щеках слезы, я не решилась двигаться дальше и заехала на парковку торгового центра подождать, пока это пройдет.
Но это не проходило. Волны боли накатывали снова и снова, одна за другой, каждая новая сильнее предыдущей. Казалось, будто внутри у меня все изломано, и я ничего не могу с этим поделать. Уронив голову на руль, я схватилась обеими руками за живот в инстинктивной попытке защитить свое дитя, являвшееся всего лишь идеей, всего лишь возможностью, не более чем искрой.
Дэвид ушел, пропал, но не умер. А он говорил мне, что должен умереть, дабы дать жизнь ребенку. Вероятно.
Я попыталась ощутить что-нибудь, что угодно, любой посыл от нее, однако, подобно бутылке из толстого, матового стекла, служившей вместилищем Дэвиду, мое собственное тело отказывало мне в какой-либо связи. Там ли вообще она?
«Пожалуйста! — мысленно обратилась я к ней. — Не уходи!»
У меня ушел целый час на то, чтобы прийти в себя, осушить слезы и подготовиться к встрече с тем, что ждет меня дома.
Льюис с Кевином исчезли, что, в общем-то, не удивляло. Льюис не имел обыкновения сидеть на месте, дожидаясь неприятностей на свою голову, а Кевина он прихватил с собой. Удивляло другое, почему Ма’ат не приходят ему на выручку. Вот еще одна вещь, в которой нужно будет разобраться.
С одной стороны, разлука с Льюисом меня не радовала, но в то же время я чувствовала некоторое облегчение. Ему хватило бы одного взгляда на мои покрасневшие глаза, чтобы понять, из-за чего я ревела, а сострадания и жалости сейчас мне бы точно не выдержать.
Закрыв за собой дверь, я услышала, что по кухне шумит-гремит Сара. Под «шумит-гремит» в данном случае подразумевалось «готовит, громко стуча посудой». Увидев Имона, стоявшего в гостиной, потягивая кофе, я молча подняла брови: он в ответ поднял свои и кивнул в сторону источника шума.
— Похоже, она малость расстроена, — промолвил он. — Полагаю, дело в том, что поутру она вышла из спальни, думая, будто в квартире больше никого нет, а это, хм, оказалось не так.
Я моргнула.
— А проблема-то в чем?
— Да проблема в том, в каком виде она вышла из спальни.
— То есть она была…
— Вот именно, в чем мать родила, — промолвил он с напускной серьезностью. — А в результате визг был такой, что наверняка перебудил половину соседей.
Провалиться мне на месте, это, наверное, стыдно, но услышанное меня развеселило, хотя я пыталась и тут оставаться хорошей сестрой. Ну изо всех силенок пыталась.
— Мне очень жаль. Надо было, конечно, вас предупредить, но вы, ребята, спали.
— О, вот перед кем, а передо мной извиняться не надо, — сказал он. — Честно признаюсь, мне это показалось более, хм, забавным, нежели ей. Кстати, этот ваш приятель, как его, Льюис? — сказал, что сегодня утром вы выглядели потрясающе.
В тоне Имона содержался намек на вопрос, и я даже почувствовала, что снова краснею.
— По телевизору, — пояснила я. — Он меня видел в утренней передаче. А не в том смысле, что открыл глаза, перекатился в койке и решил, что я здорово выгляжу, и все такое.
— А! — Брови Имона поднялись и опустились. — Само собой.
Ураган по имени Сара, очевидно, делал омлет, ожесточенно шинкуя грибы, лук и перец. Ветчину эта участь уже постигла.
Когда я вошла на кухню, она уставила на меня поварской нож и воскликнула:
— Ты…
— Сдаюсь. Рассчитываю на твое милосердие. Умоляю, не шинкуй меня, — промолвила я и уселась на стол. Там стоял кувшин с апельсиновым соком, так что я налила себе стакан. Терпкий, с мякотью, как раз такой, какой мне нравится. Потягивая солнечную жидкость, я стала ждать, когда разразится буря, в то время как Сара вернулась к шинковке.
Я ждала и ждала. Она шинковала и шинковала. Наконец я не выдержала:
— Злишься, да?
— С чего ты взяла?
— Послушай, Льюису надо было где-то переночевать. Время было позднее. Мне не хотелось тебя будить…
— Ага, все логично, только ведь это не ты выбралась из спальни голой, чтоб тебя пожирал глазами этот сексуально озабоченный тип.
— Льюис?
Я удивленно моргнула. Не то, конечно, чтобы Льюис уж решительно не мог «пожирать» ее глазами, он, в конце концов, мужчина, и вряд ли вид голой, красивой женщины оставил бы его равнодушным, но чтобы он казался так уж сексуально озабоченным…
— Да нет, не он. Другой. Подросток.
Ах, Кевин. Ну конечно.
— Да, точно. Извини. Но пойми правильно, он ведь тинейджер. Пубертатный период, ему по возрасту положено быть сексуально озабоченным.
Что она там ответила, у меня не отложилось. В конце концов, не она ли сама так оттянулась со своим Классным Британцем, что не удосужилась даже халат накинуть. Не говоря уж о том, что все это, черт возьми, на самом деле смешно.
— Ты правда злишься?
Шинковка приостановилась на три долгих секунды, а потом возобновилась уже в не столь быстром темпе.
— Нет, — призналась она. — На самом деле я смущена. Начать с того, что мы с Имоном… нас самих занесло. Я что имею в виду: это было неприлично с нашей стороны, взять вот так остаться ночевать в твоем доме и делать… то, что мы делали. Я не знаю, что на меня нашло. Нет, правда, обычно я куда более сдержанна.
— Да ладно, подумаешь, меня даже дома не было. И в конце концов, вы ведь не предавались своему безумному сексу на моей кровати или что-то в этом роде…
Ее угрюмое молчание мне не понравилось.
— Сара? Скажи, это ведь было не в моей постели?
— Только один разок, — пробормотала она.
И то сказать, по моем возвращении она выглядела куда более измятой, чем обычно, однако я вернулась слишком изможденной, травмированной, да и вообще мне было не до того.
— Ладно, думаю, это придало вашему сексу драйва, — промолвила я. — И, к слову, спасибо, что ты поинтересовалась, как у меня дела на работе. Могу ответить, я уволена. Больше в прогнозах не снимаюсь.
— Что? — выпалила она. — Но как же мы будем оплачивать счета?
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |