– Ну хорошо, но только руками, – согласилась я. Потом он снова начал меня целовать, гладил мою грудь, мял, нежно касался сосков. Он даже застонал. Я еле сдерживалась сама и никогда еще не испытывала такого возбуждения. Он поднял мне блузку, чтобы расстегнуть лифчик. И я хотела этого, я хотела, чтобы он ласкал меня всюду, еще и еще. Мое тело твердило: «Да, да!», а разум говорил: «Остановись!»
Когда он сжал мою обнаженную грудь, я вдруг почувствовала крайнюю необходимость сказать ему: «Я тебя люблю», я еле удержалась, чтобы не открыть рот, казалось, я полностью перестала себя контролировать, потеряла всякое чувство пространства и времени, и тут я услышала:
– Я люблю тебя, Кэт, – и почувствовала что-то твердое под брюками. Я резко выпрямилась и опустила блузку. Мэтт тяжело дышал, пытаясь поцеловать меня еще, но я отстранила его.
– Мэтт, вы с Кайлом мои лучшие друзья, ты прекрасно это знаешь. – Он ответил, что знает, я наговорила ему еще, что друзья не могут стать любовниками, потому что между ними уже сложились совершенно особые отношения, что близость разрушит их дружбу. Я тараторила и тараторила, пока он не остановил меня:
– О, Кэт, замолчи пожалуйста, я уже все это слышал, – он загрустил, но скоро мы уже опять болтали и смеялись. Я уверена, что все будет хорошо. Он уехал примерно в одиннадцать, но сказал, что еще заедет завтра перед отъездом домой в Колбрук.
После того, как он уехал, я начала размышлять над тем, что произошло, и пришла к выводу: телу нельзя доверять, у него свои желания и намерения, и оно всегда будет бороться с трезвыми советами разума.
июня 1946 г.
Я почти уже собралась домой в Линч Холлоу, я так рада, что мы возвращаемся, я уже сто лет не была в моей пещере.
Сегодня вечером мы с Кайлом не разговаривали, думаю, что ни мне, ни ему не удастся сегодня заснуть. И я знаю, почему. Мы собирались обедать, я одевалась перед зеркалом и немного припозднилась. Дело в том, что я просто залюбовалась собой в зеркале, когда причесывалась. На мне была только юбка и ничего больше. Какие у меня пышные блестящие волосы, беленькие, круглые, упругие груди! Внезапно в дверь постучали. Я сообразила, что это Кайл зашел за мной к обеду, но почему-то не открыла, а продолжала стоять, прекрасно понимая, что сейчас откроется дверь и войдет он. Так и случилось. Он вошел, а я стояла у зеркала с расческой в руках и спиной к двери.
– Кэт, – начал было он, но позабыл все, что собирался сказать, увидев меня без блузки и даже без лифчика. Он замер и смотрел на меня во все глаза. И никто из нас не проронил ни слова, у нас будто отнялись языки. Наконец, он шагнул назад к двери и спокойно закрыл за собой дверь.
Когда я спустилась к обеду, он уже был за столом. После еды он сказал, что я могу взять большой чемодан. Кроме того, у него есть коробка для книг. Его друг Пито отвезет нас завтра на вокзал. Может быть, к нашему последнему завтраку здесь подадут горячие булочки. Пока мы болтали, он все ходил вокруг да около того, что произошло перед обедом, но так и не заговорил напрямую. Вообще мне кажется, он не чувствует никакой вины за собой. Я не уверена, кто из нас был больше смущен: он или я. Но я знаю точно одно: окажись я опять в той же самой ситуации, я поступила бы точно также.
ГЛАВА 23
Все утро Иден провела у себя в комнате. Дважды садилась за машинку, перечитывая написанное за эти дни, она клала пальцы на клавиши и ждала, когда же на нее найдет вдохновение, но все было бесполезно. Иден ложилась на кровать, тупо глядела в потолок, потом вновь и вновь смотрела на фотографии матери. На ней была Кэт Свифт такой, какой ее знало общество. Девушка с толстой золотой косой и превосходными белоснежными зубами улыбалась в камеру. Иден всегда восхищалась красотой и фотогеничностью этого лица, не задумываясь, что кроется за этой милой улыбкой. За этой милой улыбкой стояло много нераскрытых тайн, слишком много, и Иден действительно была в замешательстве, как же все это представить на экране?
Ее мать очень точно описала все свои эмоции и чувства. Настолько точно, что когда Иден рано утром читала дневник, она совершенно явственно представляла себя на месте Кэт. Иногда приходилось даже откладывать дневник и смотреть в окно, стараясь настроить себя на рабочий лад. Иден попробовала щипать себя за руку, но до крови ей все равно не удалось. Насколько же велико было волнение матери?
В дверь постучали:
– Четверть второго, Иден, – услышала она голос Кайла, – ты не хочешь перекусить?
Четверть второго? Это значит, что она полдня потеряла, летая где-то в небесах. Она открыла дверь, и увидела встревоженное лицо дяди:
– С тобой все в порядке? – Да, я уже иду.
– Лу поехала на природу с одной из наших приятельниц. Она всегда выезжает раз в неделю, хотя и не очень любит зарисовки с натуры, но зато это для нее общение с интересными людьми.
Они вошли на кухню, и Кайл открыл холодильник.
– Есть салат, может, хочешь сэндвич?
– Ты сядь, не беспокойся, я сама обо всем позабочусь. Кстати, ты уже поел?
– Да, но я посижу с тобой.
Он налил себе чая и продолжал свой рассказ о приятельнице Лу. Болтать по пустякам было совершенно не в его духе. Иден слушала его, доедая свой сэндвич.
Выговорившись, Кайл стал прихлебывать чай. Потом посмотрел на Иден и заметил:
– Ты меня не слушаешь. Ты думаешь о чем-то своем.
– Ей нужна была помощь психиатра, Кайл, – она старалась говорить не тоном прокурора на суде.
– Да, ее необходимо было показать врачу. Но представь, ведь это был сорок шестой год, и все было иначе, чем сегодня.
– Но ей надо было как-то помочь, Кайл.
– Но меня совсем не это волновало. Кэт понятия не имела, что я говорил о ней со знакомыми людьми, со Стэном Латтерли, например. Мне требовался совет, я не знал, что с ней делать. И с кем бы я ни говорил, все были уверены, что ее надо лечить в психиатрической больнице. Естественно, я не мог этого допустить.
– Да, конечно, я об этом как-то не подумала, ты чувствовал себя совершенно беспомощным.
– Возможно, – он задумчиво поглаживал бороду, – но что-то я мог сделать и должен был.
Иден улыбнулась:
– А ты, дядюшка, был большой любитель женщин. Кайл тоже рассмеялся:
– Надеюсь, я не буду таким озабоченным в твоем фильме?
Иден вспомнила, что читала о Кайле и Джулии, Кайле и Салли, Кэт и Мэттью.
– Знаешь, она писала обо всем с такой откровенностью. Вряд ли она предполагала, что журнал попадет в руки кому-нибудь еще.
Кайл покачал головой:
– Просто она всегда говорила без обиняков, прямо, не выбирая слов. Ее не волновало, кто это будет читать и будут ли читать вообще. Но я точно знаю одно. Она хотела, чтобы дневник достался тебе.
– Она говорила тебе об этом?
– Угу. Она любила перечитывать его заново, уточняя детали, и таким образом добивалась необыкновенной точности и натуральности, как ты выразилась. После ее похорон я пришел в пещеру и отыскал дневник, я знал, где она его прятала. Там же я нашел рукописи рассказов, которые никак нельзя назвать детскими.
– Порнография?
– Это – смотря что называть порнографией. Я бы так не сказал, но, в любом случае, эти рассказы очень напоминали ее дневник, они были написаны от первого лица, но в более утонченной манере. И все они были чистой выдумкой.
– А может быть, это была и не выдумка, может, у нее был любовник, который пробирался к ней под покровом сумерек, когда никто не мог их заметить.
У Иден уже стояли перед глазами кадры из фильма: смуглый, крепкий мужчина крадется к пещере и попадает в страстные объятия Кэт. Может в том-то и было дело, что она получала от жизни слишком мало радости и удовольствия.
– А у тебя сейчас сохранились эти рассказы? Если их опубликовать сейчас, они бы пользовались популярностью.
– Нет, я прочел их и сжег. Лу очень расстроилась. Она считала их настоящими произведениями искусства, одними из лучших работ Кэт. Я об этом даже не думал, боялся, что они попадут в грязные руки.
Иден согласилась. Наверное, Кайл поступил правильно, что сжег их, ведь грязные руки найдутся везде.
– А когда Кэт все-таки отдалась моему отцу? Кайл рассмеялся в ответ.
– Да, но ведь мне трудно работать над сценарием. Не знаю, на какой стадии в истории их любви я нахожусь. Мы с ней отличались в том возрасте. Она хотела все время сидеть дома, а я, напротив – вырваться из него.
– Не знаю, не знаю. Думаю, в вас гораздо больше общего. Просто вы обе нуждались в безопасности, а находили ее в разных местах.
Он встал, Иден тоже поднялась и выкинула недоеденный сэндвич в мусорное ведро.
– Лучше я займусь сценарием.
Она вернулась к пишущей машинке. Мысли ее были более-менее в порядке, но она все равно почему-то медлила – даже засосало в желудке. Они с Кайлом ни словом не обмолвились о последней главе дневника, о его ухаживании за Кэт. Она хотела начать этот разговор, у Кайла тоже было что ей поведать, но она не знала, с чего начать, да и не хотела ставить Кайла в неловкое положение. Кто его знает, придает ли молчание какое-то исключительное значение их роману, или он не заслуживает внимания вообще.
ГЛАВА 24
Темнело. Идея пришла в гостиную и забралась с ногами на диван. Она собиралась позвонить Кэсси, набрала номер, но трубку поднял Уэйн.
– Это Иден, Уэйн.
Были слышны веселые детские крики. Три девочки-малышки. Можно представить, какой шум и гам стоит в доме.
– Я хотела бы поговорить с Кэсси, – попросила она.
– Как обстоят дела со сценарием?
– Потихоньку, но я довольна и тем, что мы имеем на сегодняшний день. Мне приходится поднимать кучу материала. Как Кэсси?
– О, она наслаждается жизнью вовсю. Не вешай трубку, я позову ее, она в бассейне.
Кэсси, переводя дыхание, схватила телефонную трубку:
– Мамочка, знаешь что? – Иден живо представила Кэсси в ее кружевном розовом купальнике.
– Что же?
– Я могу просидеть под водой не дыша целых двадцать секунд. Дольше всех!
– Этим летом ты прямо как настоящая рыбка!
– Какая рыбка?
– Ну, не знаю, – обычно ей было легко говорить к Кэсси, но сегодня слова давались с трудом. Почему она никак не может выбрать правильную нотку, чтобы разговор с дочерью был не таким тривиальным и посредственным, – а на какую рыбку ты хочешь быть похожей?
– Мамочка, ты несешь чепуху.
– Наверное там у вас уже слишком темно для занятий плаванием, – она посмотрела в окно.
Лес был черным и темным.
– Да, но вокруг бассейна все освещено, мамочка, и когда выходишь из воды, то твоя кожа кажется белой. А знаешь, какая вода теплая! Когда ты приедешь плавать вместе с нами?
– Я очень далеко от вас, Кэсси, ты знаешь это. Ты и оглянуться не успеешь, как приедешь сюда в Вирджинию, и у нас будет много времени.
Последовала непродолжительная тишина. Только Кэсси стучала зубами на другом конце провода.
– Но там мы будем без Эприл и Линди.
– Ну и что же, ведь с тобой буду я, и мы будем кататься на лодке – чего же ты еще хочешь?! Мы отлично проведем время, а потом вернемся в Санта Монику, там ты пойдешь в школу, и у тебя появится много новых друзей.
– Папочка сказал, мне так или иначе придется ехать в Вирджинию. – У Иден кольнуло сердце.
– Ты что же, не хочешь приехать ко мне, Кэсси?
– Я хотела бы остаться здесь, потому что тут бассейн, Эприл и Линди.
Господи! Когда же Кэсси станет взрослой, когда же она будет в состоянии понять чувства матери!
– Но я по тебе скучаю. Очень! И хочу чтобы мы провели этим летом хоть немного времени вместе.
– Тогда приезжай сюда, – Кэсси готова была заплакать, и Иден уловила «мокрые» нотки сразу.
– Сладенький, это невозможно.
– А у меня здесь котенок. Мама разрешила мне оставить его у себя, и я не могу…
«Мама?» У Иден опять кольнуло под сердцем.
– Ты имеешь в виду Пам?
– Да, Пам. Она разрешила мне…
– Ты называешь Пам мамой?
– Иногда, – ответ Кэсси прозвучал сухо, почти официально.
– Кэсси, у тебя уже пляшут зубы. Разотрись-ка хорошенько полотенцем, а я позвоню тебе завтра, хорошо?
– Хорошо. Пока.
– Я люблю… – но в трубке уже раздавались короткие гудки. С минуту Иден сидела неподвижно, потом открыла маленькую кожаную записную книжку и нашла «Александер». Она набирала номер, а между тем в голове крутились разные мысли и не давали ей покоя.
– Алло? – Бен словно ждал звонка.
– Можно мне приехать? – Иден не представилась.
– Буду рад, – ответил Бен.
Она не стала переодеваться и поправлять прическу. Она разглядывала свое отражение в машинном зеркале, пока ехала к Бену по дороге с поворотами, ухабами и выбоинами через каждые десять футов.
Он открыл дверь прежде, чем она постучала:
– Ты чем-то расстроена?
– Я только что звонила Кэсси, – Иден поглядела на Бена и подумала, что правильно сделала, приехав именно к нему: он поймет. – У меня такое чувство, будто я ее потеряла, – она села на диван.
– Вина? – спросил он – или пива?
– Вина, и побольше, хочется напиться и забыться.
Он налил по бокалу вина и присел на ручку необитого кресла.
– Почему ты думаешь, что потеряла ее? – спросил он.
Иден сделала несколько глотков и поставила бокал на кофейный столик.
– Она так счастлива с Уэйном и Пам, с ее дочерями, что даже не хочет приехать сюда. Она прямо так и сказала. Думаю, что она не скучает по мне. И еще. Она называет Пам мамой.
Она вздрогнула от боли. Да, он все понимал. Иден забралась на диван с ногами.
– И потом, мне кажется, что она счастлива с ними – у нее есть и мама и папа, плюс две сводные сестрички, и вообще она живет нормальной, устойчивой жизнью, так должен жить каждый ребенок – и какое я имею право требовать, чтобы она приехала ко мне? Мне ничего не остается, только лишь принимать все как есть. Если ей лучше с ними – пусть живет там… А я живу…
Иден покачала головой. Откуда Бену знать как она живет:
– Уэйн говорит, что все это театр, игра. А люди – декорации, фальшивки, подделки. Я – фальшивка.
– Чепуха.
– Нет, он как раз прав. Просто ты этого здесь не замечаешь. Здесь я совсем другая, в Голливуде я – жалкая пародия на саму себя. И я воспитываю Кэсси в этом мире лжи и фальши, в нереальном мире. Единственной причиной, которая заставляет меня требовать, чтоб она приехала – мой крайний эгоизм: она мне нужна, я хочу ее видеть. – Голос ее надломился. – Я не могу сдаться просто так, подарить ее другим. Это значило бы начать всю жизнь, все-все сначала, а… – она запнулась: Бен смотрел на нее так решительно. – Прости, ведь в этом как раз и заключается сейчас твоя жизнь? Ты начинаешь все сначала.
– Именно так. А это всегда нелегко и страшно, ты права. Но я думаю, что тебя это не должно беспокоить и пугать. Ведь твои отношения с Кэсси уже давно не те, что были раньше. Точнее, ты относишься к ней иначе, и она все еще тебя любит. Маленькие дети – у них что на уме, то и на языке. Они не задумываются, что могут причинить кому-то боль. В какую-то минуту ей кажется, что она хочет остаться с отцом навсегда, но… Чем она занималась, когда ты позвонила?
– Плавала. Уэйн позвал ее к телефону из бассейна.
– Ах, вот оно что! Она отлично проводит время, а ты начинаешь говорить об отъезде.
Иден отхлебнула вина:
– Может быть. Как бы то ни было, я рада, что ей там хорошо. К счастью, она быстро привыкла.
– Ты воспитала податливого, мобильного ребенка, а это хорошо, ей будет легко с людьми.
Бен наполнил свой бокал и наклонился вперед:
– Почему ты думаешь, что в Калифорнии ты – фальшивка, а здесь нет?
Иден вздрогнула:
– Я неплохая актриса, Бен, мне, поэтому, запросто удается дурачить людей. Они думают, что я уверенная в себе и сильная женщина, которая не принимает близко к сердцу события и проблемы собственной жизни. Сначала учишься носить маску. А привыкнув к ней, становишься высокомерным и заносчивым. Но Лу и Кайла я не могу обвести вокруг пальца. Я не могу врать людям, с которыми росла, тем, кто знает меня настоящую, – она посмотрела на Бена, ему она может признаться во всем честно, – и я не хочу врать и водить за нос тебя. Для меня большое утешение чувствовать, что ты рядом. Не сердись, но я чувствую себя в безопасности рядом с тобой, наверное потому, что ты такой же непутевый, как я… можно я налью себе еще? – Иден тяжело вздохнула.
Он покачал головой:
– Нет, нельзя, я не хочу, чтобы ты напивалась до поросячьего визга.
Он встал, отодвигая ногой столик с прохода, и протянул ей руку.
– Иди сюда. – Он подвел ее к постели и усадил на бело-голубое стеганое одеяло.
Он сел рядом и расстегнул заколку на ее голове; волосы Иден мягко упали на плечи. Потом он медленно приподнял их и поцеловал ее затылок.
– У тебя красивая шея. Но когда ты подбираешь волосы вот так, ты выглядишь как-то беззащитно.
– Я думала, я наоборот выгляжу солиднее.
– Ты никогда не будет так выглядеть.
Он взял ее ногу и положил к себе на колени, развязал шнурки на ее спортивных тапочках. Иден спокойно наблюдала, как его пальцы распутывают ботинки. Потом он взял вторую ногу и потянул за шнурок.
– Как ты?
– Замечательно, – она откинулась назад, оперевшись на руки и вспоминала до мелочей продуманное объяснение матери по поводу решения не соглашаться на интимную связь с Мэттом.
– В дневнике мой бедный отец влюбляется в мать и хочет, чтобы они стали ближе. Они еще совсем дети. Им около восемнадцати. А мать мечется: она и хочет и не хочет этого. В конце концов в самый ответственный момент она читает ему лекцию о сексе и дружбе, о том, что эти вещи не могут существовать рядом. Мне ее жаль. Ясно как белый день, что она тоже любит его и хочет отдаться, ничто человеческое ей не чуждо, а вместо этого самые теплые и полные страсти минуты превращаются в разминку для мозгов.
Бен поставил ее тапочки на пол.
– Прямо как у нас с тобой сейчас. Иден виновато посмотрела на него.
– Я же с тобой беседую.
– Ты не станешь колебаться, как твоя мать?
Бен потянулся, чтобы выключить свет и (Иден подумала: специально) задел локтем ее грудь.
Теперь в комнате лишь слабо мерцала одна лампа около дивана. Она представляла лицо Бена совершенно в ином свете, изменила его черты до неузнаваемости.
– Не знаю, – на сердце вдруг стало тяжело.
Иден испугалась. Если они займутся любовью, все изменится.
Он наклонился к ней, но она вытянула руку, чтобы остановить его.
– Подожди.
Иден увидела немой вопрос в его глазах.
– Мы можем еще немного поговорить? Он улыбнулся.
– Еще немного разминки для ума, да?
Он придвинулся ближе, так что их лица оказались совсем рядом.
– Не одна ты в трудном положении, – он дотронулся рукой до ее бедра. – Знаешь, после развода мне казалось, что я умер как мужчина. Я думал, что самая интимная часть моего тела больше ни на что не способна. Но после нашего с тобой вечера на Сахарном Холме, я обнаружил, что все-таки жив, а значит не все еще потеряно. Поэтому я был тогда такой задерганный и возбужденный. Я чувствовал себя как тринадцатилетний юнец, у которого впервые встало где-нибудь в общественном месте. Все это застало меня врасплох, я не знал, что с этим делать.
Уэйн никогда бы не поделился с ней такими личными подробностями. Уэйн и наедине с самим собой наверняка о подобном не задумывается. И Майкл никогда не извинился бы за какой-нибудь глупый поступок.
– Я восхищена твоей откровенностью. Ты совсем не стесняешься быть самим собой.
– Спасибо, но это не совсем так.
– Я хочу рассказать тебе, почему я сейчас с Майклом.
– Прямо сейчас? Но я не собираюсь приглашать его к нам в постель, Иден!
– Мне необходимо тебе рассказать об этом. Чтобы ты не думал, что для меня лечь в постель с кем попало очень просто.
Он откинул с ее лица прядь волос, пальцы на секунду задержались на шее, потом рука вновь обняла бедро.
– Ну хорошо. Рассказывай.
– После того как мы с Уэйном расстались, я долго не хотела ни с кем заводить романов. Но в конце концов я познакомилась с одним парнем. Мы целовались всю ночь и все, а он разболтал по всему городу, что я с ним переспала. Я ждала, когда эту сплетню подхватит какая-нибудь газета. У меня перед глазами стояли заголовки: «Я трахнул Иден Райли».
Бен нахмурился:
– Ты думаешь, что я на такое способен?
– Нет, нет! Я не это имела в виду. Я пытаюсь объяснить тебе, почему я с Майклом. Понимаешь, если бы вокруг моего имени разразился скандал, я слишком многое потеряла бы. Я сразу бы пошла по рукам. Детский Фонд пропал бы. А может быть и Кэсси. Уэйн быстро сообразил бы, что надо обратиться в суд. А это было бы для меня последним ударом. В это время появился на горизонте Майкл. Он любил меня, но главное: он обладает удивительным даром заботиться о других, хотя не умеет позаботиться о себе самом. Мне не приходится волноваться о встречах и приемах, я никак не завишу от других людей, обо мне не ходят слухи. С Майклом мне надежно.
– Боже мой, у тебя действительно нет собственной жизни. Ты не умеешь быть самой собой.
– Это трудно.
– Но ты сказала, что вы с Майклом не любовники. Разве тебе не нужен секс?
– Весь этот год у меня ничего ни с кем не было, даже с Уэйном. Он называет меня холодной. Говорит, что мне не хватает желания, бури страстей.
Бен рассмеялся:
– Ну это уж абсолютная чушь.
– Откуда тебе знать?
Он вытащил ее футболку из шорт и скользнул горячей ладонью по спине.
– Я не хочу тебя смущать, но когда бы я ни посмотрел на тебя, я всегда видел в твоем взгляде только одно: я хочу тебя, Бен! И ведь это не моя фантазия?
– Нет, это не твое воображение, – она провела кончиками пальцев по застежке его джинсов и ощутила мягкую пульсацию, – я умру, если мы не займемся любовью сейчас же.
Он приподнялся на локте и поцеловал ее, потом дотронулся губами до ее груди. Она притянула его ближе за пояс джинсов. Бен страстно мял ей грудь. Она хотела снять с себя рубашку, чтобы чувствовать, как его губы касаются кожи. Она потянулась к молнии.
– А контроль за рождаемостью?
Об этом она как-то не подумала. Конечно, она вспомнила бы потом, но было бы уже поздно:
– Я перестала принимать таблетки с тех пор как развелась. Я совершенно забыла, что надо о чем-то позаботиться для этих дел.
Бен простонал, потом, резко схватив Иден за руку, потащил ее с кровати:
– Пошли!
– Куда? – она торопливо сунула ноги в тапочки.
– В аптеку.
– Но, Бен, до ближайшей аптеки добрых десять миль.
– У тебя есть другие предложения? Беременность тоже сейчас была бы как раз кстати.
Бен взял ключи и подтолкнул ее к двери. Он не был ни сердит, ни хотя бы расстроен. Казалось, ему это даже нравилось.
– Я мог бы, конечно, съездить и один, но боюсь, что, начитавшись маминых книжек, займешься еще – как это ты выразилась – любовью сама с собой, и на мою долю ничего не останется.
Иден забралась в кабину грузовика. Бен был по-своему привлекателен, он так заботился о ней, Иден была удивлена его предосторожностью. Сама она меньше всего думала, что надо как-то предохраняться. Она придвинулась ближе к нему, прижалась щекой к сильному плечу и принялась нежно гладить его грудь, покрытую жесткой, но приятной порослью, потом прикоснулась к маленьким шишечкам сосков. В кабине раздавалось его напряженное дыхание.
– Чертова дорога! Я знал, искать комнату надо было ближе к городу.
Где-то вдалеке гремел гром. Остановившись наконец у аптеки, они выбрались из грузовика. Магазин освещался слабо и они не сразу нашли на витрине презервативы.
– Видала, когда я последний раз ими пользовался, хватало фантазии выпускать только два вида. А теперь – на любой вкус. Хочешь что-нибудь необычное?
– Да нет, ну что ты Бен, – Иден, смутившись, уткнулась в его плечо.
Бен уловил ее смущение и сказал:
– Ладно, подожди в магазине, я мигом.
Она наблюдала за тем, как Бен оплачивает покупку в кассе. Бесспорно, он был красив, но какой-то особой, суровой красотой, совершенно не похожей на красоту Майкла. Молодой кассирше по роду профессии приходилось быть вежливой и обходительной со всеми клиентами, независимо от того, что они покупали. Бен перекинулся с ней парой слов и оба весело засмеялись. Он покупал презервативы, какие могли быть разговоры? Как хорошо, что она решила подождать в машине.
Презервативы. Господи. Последний раз она их видела будучи старшеклассницей. Иден вспоминала, как ждала у аптеки какого-нибудь Текса или Вила, и все, что за этим следовало. Как часто она врала Лу и Кайлу, проверяя, сильно ли они ее любят, как часто не слушалась их советов.
Бен распахнул дверь и выбежал из аптеки, жонглируя легеньким свертком. Иден улыбнулась, мало приятные воспоминания как-то сразу поблекли.
Где-то на полпути Бен стянул с себя футболку и бросил на сиденье. Он вел машину одной левой, а правой ласкал Иден грудь. Капли дождя застучали в окно, опять послышались раскаты грома, на этот раз уже рядом.
Пошла извилистая и ухабистая дорога, поэтому Бену пришлось взяться за руль двумя руками. Потом он притормозил на повороте и стал нащупывать на ее спине застежку лифчика.
– Она спереди, – подсказала Иден. Он расстегнул лифчик, поцеловал ее, играя с грудями, потом они поехали дальше.
В кабине Иден чувствовала себя словно в бане. У Бена по груди катился пот, а когда он ласкал ей грудь, огонь будто обжигал ее кожу. Иден вспомнила их первую встречу.
– Окна запотели.
Они тяжело дышали, он целовал ее соски, а она потянулась рукой к застежке его джинсов, пальцы ощутили приятную твердость.
Бен свернул в лес, и машина резко остановилась.
– Что ты делаешь?
– До дома еще семь миль. Не знаю как ты, но я хочу тебя прямо здесь и сию минуту…
Когда они вышли из машины, шел теплый летний дождь. Бен бросил кусок какой-то материи прямо в траву. Движения его были торопливы, как будто случилась авария. Она обняла его, и они вместе упали на траву. Он снял с нее футболку, высвободил грудь из расстегнутого бюстгальтера. Он лихорадочно спустил до колен ее шорты, затем так же быстро расстегнул свои брюки.
Она нетерпеливо его целовала. Рука его скользнула с груди на живот, потом Иден сама повела ее еще ниже.
– Ты промокла.
– Знаю, – она чувствовала, как кровь прилила к низу живота.
– Подожди-ка.
Она слышала, как он достал презерватив, но ничего не видела в темноте. Потом он обхватил руками ее колени и неторопливо стал целовать ее между ног. Она запустила пальцы в его волосы и приподняла бедра, чтобы ему было удобней.
Дождь хлестал ей в лицо, стекал на живот. Потом Бен крепко обнял ее, приподнялся и вошел в нее. Это случилось так быстро, что ей захотелось повторить все еще и еще.
Она забилась в его объятиях.
– Спокойно, маленький, – сказал Бен, делая равномерные, глубокие толчки, – тебе хорошо?
– Да.
Где-то рядом сверкнула молния, и угрожающе загремел гром, казалось, сотрясалась вся земля. Руками Бен поддерживал ее за плечи, потому что временами она выходила из ритма, охваченная страстным желанием. Последние несколько толчков, глубже и глубже, у него перехватило дыхание, он задрожал и тихо опустился на нее. Иден жадно глотала теплый сырой воздух, потом скользнула рукой по его спине. Бен шепнул ей на ушко:
– Тебе действительно катастрофически не достает страсти, Иден.
Она рассмеялась, он приподнялся на локте и поцеловал ее.
– Это было так необычно. Я думал, ты испугаешься молнии.
– Нет, во мне самой будто молния сидела. Иден прикоснулась кончиками пальцев к его губам. Он взял ее ладонь и поцеловал. Теперь Иден уже не сомневалась: она не ошиблась, отдавшись этому человеку.
– Хочешь, прими сначала душ, – предложил Бен, когда они подъехали к дому, – я подыщу тебе во что переодеться. Иден зашла в крошечную ванную, где еле хватало места развернуться. Бен постучал и подал ей полотенце. Иден включила душ и задернула занавеску. Нежась под теплой водой, она рассматривала огромного черного паука, сидевшего в своей паутине в углу на потолке.
– Только не трогай Шарлотту. Она моя соседка. Живет здесь с тех пор, как я переехал, – предупредил ее Бен.
Поэтому, пока Иден мылась, она глаз не спускала с паука: как все женщины, Шарлотта ревнива.
Иден почистила зубы, выдавив немножко пасты на палец. Потом она заметила на раковине пузырек с пилюлями валиума, прописанные Бену Александром, наверное, его братом. Должно быть двадцать пилюль. Иден высыпала их на руку и посчитала: ровно двадцать, значит, он не притронулся к этому специфическому лекарству. Бедняга, сколько же всего пришлось ему пережить!
– Ты хочешь вылезать? – раздался голос Бена.
– Да, да. Уже иду, – она торопливо высыпала пилюли обратно в пузырек.
– Ты замечательно выглядишь, – отметил Бен, когда она наконец открыла дверь ванной.
Бен дал ей черную футболку, в которой она выглядела очень сексуально. Голубые шорты были ей велики и болтались на талии.
– Как насчет того, чтобы перекусить?
Она посмотрела на часы. Почти десять. Ей действительно хотелось есть.
– Согласна.
– Могу предложить тебе бутерброды с горячими сосисками и тушеную фасоль.
– Я все приготовлю, иди в душ.
– Ты останешься ночевать?
– После такого ужина?
– Он улыбнулся.
– Прошу тебя.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |