Мимо провели захваченных лошадей. Его люди шутили и смеялись. Колл направился к палаткам варлийцев, откуда доносился запах супа. Над одним из костров еще висел котел с булькающей в нем аппетитной похлебкой.
Еще час назад многие из тех, кто лежал сейчас на земле, с нетерпением ожидали завтрака.
Теперь пиршество ждало ворон и лисиц. А потом придет черед червей. Колл невесело вздохнул.
Раненая рука болела все сильнее, и он повернул к пушкам. Проходя между телами, вождь услышал стон и остановился. Стонал лежавший на земле мушкетер, совсем юный, почти мальчик.. Из вспоротого саблей живота расползались внутренности. Колл Джас вытащил кинжал и перерезал варлийцу яремную вену, избавив от мучений.
— Тебе бы посидеть дома, — пробормотал он, вытирая лезвие о траву.
Кто‑то тронул его за плечо.
— Мы потеряли семнадцать человек, — сказал Бал. — Еще тридцать три получили ранения, но только шестеро тяжелые. Великая победа, отец.
— Да. — Колл принужденно улыбнулся. Что толку принижать значимость успеха, если через месяц они и сами поймут, сколь призрачной была победа. Он взглянул на Райстера. — Возьми несколько человек. Надо собрать оружие и погрузить на повозки припасы. Пусть везут все в долину. Сомневаюсь, что враг ударит по нам сегодня. Но полностью исключать такую возможность нельзя, так что действуй побыстрее. Бал, займись пушками. Используйте захваченных лошадей. Орудия надо перетащить на перевал и там разделить на две части. У нас слаба северная линия обороны.
— Что делать с пленными? — спросил Бал, кивая на группу примерно из двадцати мушкетеров, окруженную горцами.
— Приведите их ко мне. Райстер побежал исполнять приказ.
Через минуту захваченных солдат подогнали к тому месту, где стоял Колл Джас. В глазах варлийцев застыл страх. Некоторые дрожали, а один даже обмочился.
— Я не питаю к вам ненависти, — сказал вождь ригантов, — и ни один из вас не пострадает. Так что успокойтесь. Многие из ваших товарищей ранены. Некоторые из них умрут. Других еще можно спасти. Я оставлю вам две повозки и немного продуктов. Помогите раненым, а потом увезите их отсюда.
С этим Колл Джас повернулся спиной к ошеломленным пленникам и направился туда, где Арик руководил выносом раненых и убитых горцев. Вдвоем они положили на носилки так и не пришедшего в себя Кэлина Ринга.
— Думаешь, выживет? — спросил Колл.
— Либо выживет, либо умрет.
— Уж не знаю, зачем вообще спрашиваю тебя о чем‑то, — угрюмо пробормотал Колл.
— У тебя сегодня кислое настроение, — заметил Арик. — Хочешь скажу почему?
— Я и сам знаю.
— Я все же скажу. Ты забегаешь вперед. Тебя не должны заботить завтрашние неприятности. В любом случае мы ничего не можем изменить. Так что веселись и наслаждайся тем, что есть. Победа далась нам нелегко.
— Да, Арик. Семнадцать человек. А ведь у каждого дома остались семьи, любимые.
— Знаю, Колл. Среди них и Сэка. Он упал ночью со скалы. Я узнал об этом только утром.
Вождь вздохнул и положил руку на плечо старика:
— Твой сын был настоящий воин. Я любил его, и скорблю вместе с тобой.
— Отцы не должны переживать своих сыновей, Колл. Это противно устройству природы. У меня разбито сердце, и все же я рад. Слышишь? Сегодня отвага ригантов превзошла мощь варлийцев. Мы не уступили. Мы не опустились на колени. Мы не молили о пощаде. Вот почему я горд сегодня. Горд своим сыном и своим народом. Мне хочется думать, что где‑то там, на Тропе Лебедя, Коннавар тоже гордится ригантами. И Бэйн, и Калофар, и все другие герои нашего народа.
Слезы выступили на глазах старика, и голос его дрогнул. Страхи улетучились. Колл тряхнул головой:
— Мы выпьем вечером. Вместе. У меня есть бочка сорокалетнего уисгли. Помянем павших и отпразднуем победу.
Арик смахнул слезы:
— Да, так и сделаем.
Первое утро суда над Мэв Ринг прошло в запутанных юридических спорах относительно представленных доказательств, действительности письменных показаний Гиллама Пирса и присутствия двух писцов, нанятых Алтеритом Шаддлером для записи заявлений свидетелей.
Все места в зале Священного Суда были заняты, а вход и выход охраняли двадцать вооруженных стражей. Епископ, облаченный в церемониальные пурпурную и белую мантии, сидел во главе стола, окруженный тремя старшими аббатами и двумя назначенными судом священниками‑писцами.
Главной новостью дня стало сообщение об обнаружении тела обувных дел мастера Гиллама Пирса. Его нашли утром на одной из пустынных улиц. Обезглавленного, с выпущенными внутренностями.
Алтерит Шаддлер узнал об этом только тогда, когда представил суду письменные показания сапожника.
— Документ подписан и заверен свидетелями, — сказал учитель, — а потому, согласно действующему закону, может быть приобщен к делу. У меня также имеются заявления свидетелей, подтверждающих подлинность показаний Гиллама. Причин для отказа не существует. — Он взглянул на четырех рыцарей Жертвы, стоявших за столом. — Тот факт, что некие злонамеренные люди, стремящиеся воспрепятствовать установлению истины и торжеству правосудия, убили свидетеля, не должен помешать рассмотрению данных показаний в ходе этого процесса.
Епископ поднял молоток и трижды постучал по деревянной подставке:
— Обращайтесь к суду, мастер Шаддлер,
— К какому суду, мой господин? К Священному Суду? Или к суду тех убийц, которые стоят за вашей спиной?
— Как ты смеешь? — проревел предводитель рыцарей и, схватившись за рукоять меча, сделал шаг вперед.
— Вот моя голова, — крикнул Алтерит, дотрагиваясь до лба. — А вот мой живот. Сомневаюсь, что вы решитесь сделать со мной то же, что сделали с Пирсом, в присутствии свидетелей, мерзкие псы! Вы позорите доспехи, которые носите. Вы ненавистны всем варлийцам, для которых понятие чести не пустой звук.
— Молчать! — завопил епископ. — Еще один такой выпад, мастер Шаддлер, — и мне придется удалить вас из зала суда.
Алтерит, бледный, дрожащий, но не запуганный, сделал глубокий вдох, после чего поклонился епископу:
— Таким образом письменные показания Гиллама Пирса должны быть признаны судом как действительные.
Епископ подал знак Арлину Бедверу. Толстопузый священник поднялся и поклонился.
— У вас есть возражения против приобщения показаний покойного к материалам дела?
— Нет, мой господин. Однако в связи с тем, что Гиллам. Пирс не может ответить на вопросы суда лично, мы не имеем возможности установить, не были ли эти показания даны под действием колдовских чар.
— Верно, — согласился епископ. — Внесите это в протокол.
Алтерит Шаддлер вышел вперед и положил на стол перед судьями свиток. Епископ сердито взглянул на учителя:
— Скажите, мастер Шаддлер, что делают за вашим столом эти два писца?
— Записывают все, что здесь говорится, мой господин.
— Но в суде есть назначенные писцы. Уж не хотите ли вы сказать, что они не заслуживают доверия?
— Конечно, нет, мой господин, С моей стороны было бы неслыханной дерзостью предположить, что столь почтенный и уважаемый суд продажен и пойдет на подлог ради признания моей подзащитной виновной. Даже намек на это был бы величайшей нелепостью и оскорблением.
— Тогда что они тут делают? — игнорируя сарказм, прозвучавший в ответе Шаддлера, спросил епископ.
Учитель неспешно вернулся на свое место и поднял увесистый фолиант. Найдя закладку, он открыл нужную страницу.
— Согласно приложению двадцать шесть главы седьмой Установлений Священного Закона, адвокат имеет право нанимать до трех писцов для записи заявлений. Вероятно, это сделано для того, чтобы избежать недоразумений, если назначенные судом писцы допустят по нечаянности ту или иную ошибку. Я намерен отослать все материалы суда в Варингас с тем, чтобы как можно больше людей узнали о происходящем здесь.
На протяжении всей этой дискуссии Мэв Ринг спокойно стояла на своем месте с закованными в цепи руками, задыхаясь от едкого дыма, исходящего от принесенных священниками курильниц.
— Я прошу почтенный суд, — сказал Арлин Бедвер, — принять петицию сира Гайана Кая, представляющего Священный Орден Жертвы.
— Разрешаю. — Епископ благодушно кивнул. Алтерит тут же поднялся со скамьи:
— Возражаю.
— Как вы можете возражать, если даже не знаете, о чем идет речь в петиции?
— Эти рыцари являются чужаками в Эльдакре и не могут ничего знать о Мэв Ринг.
— Давайте выслушаем петицию, а уж потом определимся, — вынес заключение епископ.
— Благодарю вас, мой господин, — сказал Арлин Бед‑вер. — Сир Гайан предлагает воспользоваться его познаниями и опытом для определения того, является или нет обвиняемая ведьмой. В прошлом ему не раз удавалось получать признания от ведьм в кратчайшие сроки, что позволяет экономить время и сокращать расходы.
Алтерит рассмеялся:
— Неужели вы всерьез предлагаете, чтобы эти… чудовища подвергли пыткам госпожу Ринг и таким образом вытянули из нее признание? Неужели вам не стыдно, мастер Бедвер?
— Не записывать! — крикнул епископ.
— Все замечания подлежат записи, мой господин, — возразил Шаддлер. — Я думал, что мастер Бедвер удовлетворится той кучей лжи, которая собрана для поддержки обвинения, но, похоже, ему все мало.
Епископ поднялся:
— Я нахожу ваши замечания неуважительными по отношению к суду. Приговариваю вас к двадцати ударам плетью с отсрочкой исполнения до окончания процесса. Вы меня понимаете, мастер Шаддлер?
— Да, мой господин.
Алтерит сел и принялся перелистывать толстенную Книгу Священного Закона.
Арлин Бедвер предложил сиру Гайану Каю объяснить, как именно он намерен установить принадлежность Мэв Ринг к ведьмовскому племени. Алтерит не вмешивался, продолжая изучать фолиант..
Сир Гайан Кай, представший перед собравшимися в полном рыцарском облачении и с мечом на поясе, объяснил, что ведьмы постоянно одержимы демоном и что единственный способ докопаться до истины состоит в том, чтобы изгнать демона — пусть даже временно — из тела. Это достигается приложением боли. Демоны, будучи по природе трусливыми созданиями, не способны терпеть боль и оставляют тело человека, который после этого может честно отвечать на вопросы.
Стараясь не слушать несущуюся с трибуны чепуху, Алтерит листал страницу за страницей и наконец нашел тот раздел, который и искал. Заголовок гласил «Суд Испытанием». Он быстро прочел текст.
Завершив выступление, сир Гайан сделал шаг назад. Епископ посовещался с аббатами и провозгласил:
— Мы позволяем сиру Гайану провести испытание сегодня во второй половине дня.
И снова поднялся Алтерит;
— С позволения почтенного суда я еще раз сошлюсь на Священный Закон. Допрос с применением пытки может производиться только с разрешения гражданских властей. Следовательно, вам нужно получить согласие Мойдарта. При отсутствии такого разрешения любой допрос будет рассматриваться как нарушение закона, а результаты его будут признаны недействительными.
— С позволения суда я мог бы обратиться к Мойдарту за таким разрешением. — Арлин Бедвер вопросительно посмотрел на епископа.
Алтерит тоже не спускал глаз с председательствующего. Мойдарт уже признал Мэв Ринг невиновной по всем статьям. Епископ знал об этом. Обращение к Мойдарту почти наверняка встретит отказ.
Епископ задумался.
— В этом нет необходимости, мастер Бедвер, — сказал он наконец. — Нам не нужны задержки. Готовы ли свидетели дать показания?
— Готовы, мой господин.
— Тогда давайте их выслушаем.
К "вечернему заседанию уверенность Алтерита в успешном исходе дела сильно ослабла. Пять свидетелей дали показания против Мэв Ринг, хотя приведенные ими факты представлялись — по крайней мере учителю — крайне смехотворными. — Один рассказал, что ночью, после того, как обвиняемая стала его партнером, ему приснилась говорящая человеческим языком белая коза. Результатом стало то, что он отошел от церкви, отдав предпочтение посещению борделей.
Алтерит, едва удержавшийся от того, чтобы не расхохотаться, был поражен тем, что публика, похоже, восприняла это заявление всерьез. Зрители сидели молча, внимательно слушая несшуюся со свидетельского места чушь.
— Сколько раз вам приснилась белая коза? — спросил он.
— Несколько, — ответил свидетель, тощий мужчина по имени Над Холдер, занимавшийся изготовлением ковров и живший в северной части города.
— А когда вы поняли, что сон с козой стал результатом знакомства с Мэв Ринг?
— Не понимаю.
— Мне говорить медленнее?
— Она меня околдовала, — сказал Холдер. — Хотела прибрать к рукам мое дело.
— Вас не удивит, господин Холдер, если я сообщу суду, что располагаю свидетельствами того, что вы уже несколько лет являетесь посетителем дома порока?
Над замигал и облизнул губы:
— Но раньше я делал это не так часто.
— Однако вы подтверждаете, что впервые пошли в бордель вовсе не под действием колдовства?
— Меня искушал дьявол. — Холдер указал на Мэв Ринг. — Она слуга дьявола.
— Когда вы догадались об этом? Два года назад, когда расширили дело на деньги, предоставленные моей подзащитной? Или может быть, год назад, когда получили первую солидную прибыль? Уточните,
Свидетель явно нервничал.
— Ну.., наверное, когда умер Парсис Фельд. Да, примерно в это время.
— После того, как поговорили с Джорайном Шельдом?
— М‑м… да…
— Понятно. Значит, это было не тогда, когда вам приснилась коза, не тогда, когда подсчитывали прибыль, полученную благодаря деловой сметке Мэв Ринг. Очень показательное признание, мастер Холдер. А на какую прибыль вы рассчитываете сейчас? Сколько вам обещано? Десять фунтов? Сто? Сколько?
— Я об этом даже не думал, — хмуро ответил свидетель. — А здесь я лишь исполняю свой гражданский долг.
Алтерит презрительно усмехнулся:
— Вы подонок, Холдер. Наихудший из мерзавцев. Неблагодарный лжец, развратник и злодей.
— Эй, почему это он так меня оскорбляет? — воскликнул возмущенный свидетель.
— Господин Шаддлер, вам не позволено так говорить, — заметил епископ. — Вы должны извиниться.
— Скорее съем на обед собачью блевотину, — ответил Алтерит.
— Вы бесстыжий и дерзкий мошенник! Я приговариваю вас к еще двадцати ударам плетью.
— Спасибо. У меня нет больше вопросов к этому человеку. Пусть заползает в нору, из которой выполз.
— И еще двадцать! — закричал епископ.
На следующее утро Арлин Бедвер вызвал очередного свидетеля, Джорайна Фельда. Это был угрюмый мужчина лет двадцати с лишним. Высокий и сутулый, он, заняв свое место, молитвенно сложил тонкие руки. Голос его звучал громко, но как‑то глухо. Отвечая на вопросы Бедвера, Джорайн рассказал о там, что его отец, став партнером Мэв Ринг, изменился до неузнаваемости, пристрастился к выпивке, начал посещать заведения сомнительной репутации, много играть на деньги и вообще огрубел. Однажды, напившись, Фельд‑старшпй признался сыну, что «продал душу в обмен на успех в делах». Когда дело дошло до перекрестного допроса, Алтерит поинтересовался, в какой момент свидетель начал подозревать о причастности Мэв Ринг к переменам в поведении его отца. — Как только узнал, что он отдал этой чертовке половину предприятия, — ответил Джорайн. — Понятно. Но тогда почему, обращаясь с жалобой к Мойдарту, вы ни словом не упомянули о колдовстве? Вы попросили разобраться в законности сделки между Мэв Ринг и вашим отцом, вы обвинили мою подзащитную в незаконном владении огнестрельным оружием, но ничего не сказали о колдовстве. Почему?
— Я не должен вам отвечать.
— Должны, мастер Фельд. Такова особенность нашей судебной системы. Находясь на месте свидетеля, вы обязаны отвечать мне, господину Бедверу, епископу и судьям. Позднее вам придется ответить и перед еще более высокой властью. Настанет день, мастер Фельд, и вы предстанете перед Истоком Всего Сущего и ответите Ему.
— Моя совесть чиста. Эта женщина околдовала моего отца. Она заплатит за это.
— Вы помогаете церкви?
— Да.
— Делаете взносы?
— Да.
— Когда вы сделали последнее пожертвование и сколько внесли?
— Не понимаю, какое это имеет отношение к происходящему. — Джорайн перевел взгляд на епископа.
— Я тоже, — отозвался на этот молчаливый призыв председатель. — К чему вы клоните, мастер Шаддлер?
— Насколько мне известно, мастер Фельд внес пожертвование в пятьсот фунтов именно в тот день, когда была арестована Мэв Ринг. Мне подобное совпадение представляется весьма интересным, и я хочу, чтобы мои слова были записаны.
Какое‑то время все молчали, затем епископ как будто пришел в себя.
— Не хотите ли вы сказать, что арест Мэв Ринг неким образом связан с вышеназванным пожертвованием? Вы обвиняете меня в продажности?
— Я лишь хочу, чтобы все, имеющее отношение к этому делу, было должным образом записано. У меня нет никаких сомнений в том, чем планировалось завершить этот процесс. Я также твердо верю в варлийскую систему, которая, несмотря на то что многие из живущих в этом краю считают ее жестокой и несправедливой, основана на правосудии и истине. Истина — это такая вещь, которая рано или поздно проявляет себя, как бы ее ни прятали под горами лжи и фальсификации. Истина в конце концов восторжествует.
— Вы просто негодяй! — заорал епископ. — Все! С меня хватит! — Он сделал знак стоявшим у выхода стражникам. — Выведите, отсюда этого человека и дайте ему двадцать ударов. Клянусь небом, я хочу увидеть кровь на его спине, когда он вернется в этот зал.
Алтерита Шаддлера взяли под руки и вывели на задний двор. Ему разрешили снять плащ и рубашку, после чего привязали его руки к столбу. Потом к учителю подошел человек с плетью и небольшим кусочком кожи. Наклонившись к уху Алтерита, он прошептал:
— Сожмите это зубами, сир, — Шаддлер закусил кожу. — Мне очень жаль, сир, я постараюсь не причинять вам особой боли. Вы хороший человек.
Алтерит пытался считать удары, но почти сразу сбился. В какой‑то момент кляп выпал, и учитель начал кричать. После двадцатого он просто повис на веревках, плача, как ребенок.
Стражник помог ему подняться. Кто‑то вытер спину и набросил на плечи рубашку.
— Держитесь, сир, — посоветовал недавний палач. — Нельзя, чтобы воздух попал на раны. Я послал за вином с медом. Сейчас мы приложим смесь к спине, и вам станет легче.
Алтерит вздохнул: ему было стыдно своих криков и слез.
— Я не очень‑то смелый человек, — признался он. — И плохо переношу боль.
— Не думайте об этом, сир, и не терзайтесь. Смелость бывает разная. Я бы, например, не смог сказать в лицо епископу то, что сказали вы. Не уничижайтесь.
Вернувшийся второй стражник принес вино и мед. Смесь поначалу щипала, но затем боль действительно ослабла. Первый стражник помог Шаддлеру одеться.
Откуда‑то из‑за собора донесся стук молотка.
— Что это за шум? — спросил Алтерит.
— Строят эшафот для Мэв Ринг. Ее собираются сжечь. Нам сказали, что казнь назначена на послезавтра и состоится в полдень.
Шаддлер опустил голову, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы.
— Нам лучше вернуться, сир, — сказал стражник.
— Мне стыдно, — прошептал учитель.
— Вам нечего стыдиться, сир. Многие мужчины плачут, когда их наказывают плетью.
Он покачал головой:
— Вы неверно меня поняли. Мне стыдно оттого, что я варлиец.
Несмотря на боль, Алтерит допросил каждого из оставшихся свидетелей обвинения, уделив особое внимание тому, в каком состоянии пребывало их предприятие до вступления в него Мэв Ринг и после оного. Столкнувшись с уклончивостью, он привел данные, показывающие соотношение уплаченных налогов до и после вмешательства той, кого обвиняли в колдовстве.
Заседание закончилось поздно вечером, и учитель возвращался домой уже в темноте и под свист холодного ветра. Как он и сказал несчастному Гилламу Пирсу, шансов на то, чтобы переубедить данный состав суда, было очень мало. Решение приняли до того, как первый свидетель дал первые показания. И все же Алтерит Шаддлер надеялся, что соображения благопристойности возьмут вверх над жаждой мщения и заурядной корыстью.
Теперь он знал, что надеяться не на что.
Ему противостояло властное зло, сила, одолеть которую было невозможно. Жирный епископ — взяточник и распутник, аббаты — служаки, готовые отдаться любому ветру, лишь бы он принес их к покою, роскоши и богатству. И все же больше всего Алтерита угнетало другое: люди, давшие ложные свидетельские показания. Обычные граждане, руководствовавшиеся только жадностью.
Где, размышлял учитель, найти хотя бы зачатки варлийского благородства духа?
Перед его мысленным взором встало лицо Гиллама Пирса. Да, один хороший человек был.
Алтерит Шаддлер тащился по мрачным, грязным закоулкам. Спина горела огнем, что было в общем‑то к лучшему, потому что он вовсе не собирался спать. Слишком много дел.
Утром следующего дня в суде выступит еще один свидетель, а потом защитник должен будет произнести заключительную речь. Алтерит уже знал, о чем скажет, но чувствовал, что ему нужны более убедительные аргументы. Этот суд свое решение вынес, но есть еще Варингас, и там его слова будут услышаны только в том случае, если найдут отклик и в умах, и в душах.
С такими вот думами Алтерит Шаддлер пересек последнюю дорогу перед своим домом.
Едва он сделал это, как из тьмы выступили две фигуры. Один из незнакомцев схватил его за руку, второй ткнул кулаком в лицо. В следующий момент обескураженного и ошеломленного Алтерита уже тащили в какой‑то переулок. Он даже видел боковую дверь дома, но свет над ней почему‑то не горел.
Учитель узнал обоих — это были рыцари Жертвы. Доспехи они за ненадобностью сняли, но зато надели черные одежды, более подходящие, мелькнуло в голове Шаддлера, для задуманного ими темного дела.
Его бросили к стене. Странно, но когда он прижался к ней, боль в спине ослабла.
Они вытащили кинжалы.
— Тебя предупреждали, — сказал первый. — Ты не внял предупреждениям. Твоя судьба была в твоих руках, и ты выбрал смерть. Сейчас ты заплатишь за все совершенное зло и за предательства.
— Как вы можете так говорить? — спросил Алтерит, дивясь тому, что его голос не дрожит. — Неужели вы всерьез полагаете, что Исток благословит убийство в подворотне? Что одобрит уничтожение невинных сапожников и учителей?
Первый из рыцарей улыбнулся:
— Демоны наградили тебя звонким голосом и ловким языком, но это не поможет. Но если ты произнесешь слова покаяния, то не сгоришь в огненных озерах ада, а попадешь в рай.
— Если в аду обитают такие, как вы, то уж лучше отправиться в ад.
Второй рыцарь сунул в ножны кинжал и вытащил из‑за пояса некий странный инструмент, похожий на щипцы с острыми, изогнутыми зубьями.
— Что это? — испуганно спросил Алтерит.
— Я пообещал сиру Гайану, что принесу ему твой лживый, грязный язык. Я бы мог вырвать его у мертвого, но теперь вижу, что ты заслуживаешь наказания за свои оскорбления.
Ноги у учителя.стали подгибаться. Первый рыцарь сделал шаг вперед, схватил его за горло и приподнял.
— Ну и ну, — прозвучал неподалеку негромкий, но твердый голос. — Какая же вы неприятная парочка.
Рыцарь со щипцами резко повернулся, и Алтерит увидел темную фигуру, отчетливо вырисовывающуюся на фоне освещенной луной улицы. Незнакомец был в плаще, голову его покрывал капюшон, а вот оружием он, похоже, не располагал.
— Уходи, бродяга, — сказал рыцарь. — Тебя это не касается.
— Да, я бродяга, но славлюсь не этим, — спокойно и даже любезно отвечал незнакомец.
Рыцарь убрал за пояс жуткие клещи и снова вытащил из ножен кинжал.
— Дурень, это твой последний шанс. Уходи или праведный гнев положит конец твоей несчастной жизни.
— А это уж не учитель ли? — продолжал человек в плаще. — Никогда он мне не нравился. Только и делал, что гонял моего племянника. Надо же, как ошибочны бывают скороспелые суждения. Подумать только, защищает горскую женщину и даже кнута не боится. А теперь, мои мышата, добродушие во мне иссякает. Ночь холодна, и мне хочется есть. Так что убирайтесь отсюда, пока целы, а то можете испортить свои милые личики.
Рыцарь сделал молниеносный выпад, но правая рука незнакомца остановила кинжал, а кулак левой обрушился на физиономию обидчика. Не давая противнику опомниться, великан схватил его одной рукой за шиворот, второй за пояс и с размаху швырнул на стену. Выбитые зубы посыпались на камни мостовой.
Алтерит застыл с открытым ртом. Второй рыцарь прыгнул на незнакомца с обнаженным кинжалом, но и его постигла участь первого. Блок, ошеломляющий удар в нос, сопровождавшийся хрустом костей, и еще один, в солнечное сплетение. Бросок на стену головой вперед — и второй рыцарь растянулся на земле рядом со своим неподвижным товарищем.
Алтерит соскользнул по стене и опустился на камни. Боль в спине вспыхнула огнем, и его замутило.
Великан приблизился к учителю, снял капюшон и присел на корточки. Взглянув на улыбающееся лицо, Шаддлер узнал человека, которого видел на ферме Мэв Ринг во время своего первого визита туда.
— Какая же у вас интересная жизнь, учитель, — с усмешкой сказал Жэм Гримо.
— Я.,, э‑э… благодарю вас, сир, — пробормотал Алтерит. — Эти люди собирались убить меня, как убили Гиллама
— Да, я слышал. Жаль, не успел прийти раньше. Ну, давайте войдем. Не сомневаюсь, что вы не прочь перекусить.
— Не могу и смотреть на еду.
— А я могу. Провел в пути пятнадцать часов и слаб, как новорожденный. — Он помог Алтериту подняться. — Ну же, пригласите меня пообедать, потому что карманы мои пусты.
— Рад буду принять вас, сир. Я в долгу перед вами.
— Не может быть в долгу человек, рисковавший жизнью, чтобы спасти мою Мэв.
— Она говорила о вас, мастер Гримо.
— Вряд ли вы услышали что‑то хорошее. Суровая женщина Мэв.
— О, сир, она говорила о вас хорошо. Но ее беспокоило, что вы… как бы это сказать…
— Сделаю какую‑нибудь глупость? — подсказал Жэм.
— Вот именно.
— Ладно, давайте поболтаем за обедом.
Кэлин Ринг сидел на берегу черной реки. Небо было хмурое, и хотя света хватало, чтобы рассмотреть окружающий унылый пейзаж, ни луны, ни звезд он не видел. Даже на деревьях не было ни листочка.
Высокий перевозчик в длинном плаще с надвинутым на лицо капюшоном стащил на воду легкую лодку и встал на корме с длинным шестом в руках.
Усталость придавливала Кэлина к земле. Прислонившись к холодному серому камню, он молча наблюдал за тем, как суденышко скользит по застывшей водной глади, приближаясь к его берегу. Почувствовав тяжесть в руке, юноша разжал пальцы и увидел на ладони большую круглую черную монету. Она исчезла, потом появилась снова. Кэлин сжал пальцы, но они поймали лишь пустоту.
Лодка пересекла реку и уткнулась в берег. Перевозчик терпеливо ждал. Кэлин поднялся и подошел к нему. Человек в плаще протянул руку.
— Не давай ему монету, — сказала Ведунья.
Кэлин медленно повернулся:
— Почему вы здесь?
— Я пришла, чтобы вернуть тебя домой, Сердце Ворона. Твое время еще не пришло. И место это не твое.
— Я устал. Очень устал.
— Знаю. Пойдем поговорим.
Он бросил взгляд на перевозчика.
— Подождет, — быстро сказала Ведунья.
Она прошла к склону холма, села и стала ждать. Кэлину едва хватило сил, чтобы проследовать за ней, но он все же доплелся и тяжело опустился рядом.
— Тебя ждет Чара. Юноша покачал головой:
— Нет, Ведунья. Я потерял ее. Думал, что спас, но опоздал. Они сломили ее дух.
— Не сломили. Чара Джас принадлежит племени ригантов. Пусть она и молода, но душа у нее старая. Чара сильна. Она поправится. Сейчас дочь Колла Джаса сидит у постели того, кого любит, ухаживает за ним, молится, чтобы болезнь ушла.
— О ком вы говорите?
— О тебе, Кэлин. Ты не знаешь этот мир. Твое тело находится в доме Джаса. Оно больно.
— А это что за место?
— Черная Река. Место потерянных душ. Сюда приходят отчаявшиеся, заблудившиеся, те, у кого разбито сердце, те, кто испытал поражение. Это место не для тебя. Нам нужно вернуться в мир живых людей.
— У меня нет сил.
— Ты сам не знаешь свою силу. В тебе течет кровь Коннавара. Ты ригант, Сердце Ворона.
— Оставьте меня, Ведунья. Я устал, и перевозчик ждет.
— Мэв Ринг в тюрьме. Ее арестовали и собираются сжечь на костре как ведьму.
— Тетя Мэв? Ведьма? Это же чепуха.
— Однако все именно так. Жэм уже там. Вскоре ее поведут на костер, и пятьдесят стражей будут охранять место казни.
— Жэм не станет стоять в стороне.
— Нет, не станет. У него большое сердце, такое же большое, как Кэр‑Друах, и оно наполнено магией земли. Жэм Гримо настоящий ригант, во всех смыслах: большой, шумный и величественный. Ты ведь любишь его, не так ли?
— Конечно. Он так много для меня значит.
— И для меня тоже, Сердце Ворона, потому что в Жэме мы видим чудо духа ригантов.
— Мне надо быть с ним. Я должен помочь.
— Не можешь. Твое тело ослабело.
— Но я должен что‑то сделать, Ведунья! Скажите мне что. Я на все готов!
— Распахни сердце, Кэлин, и сохрани в нем Жэма. Ты проживешь жизнь так, как он хотел: без ненависти, с любовью. Это нелегко.
— Так Жэм умрет?
— Все, что живет и дышит, когда‑нибудь умирает. Когда настанет время Жэма, магия хлынет из него, как вешняя вода, и коснется каждого сердца. Такова его геза. И поверь, когда этот день наступит, Гримо не придет к реке отчаявшихся. И не будет никакого перевозчика.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 29 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |