- Месье, - раздался голос Апиби, - Вам необходимо выпить витамины.
- Спасибо.
Француз пошёл на кухню.
- Ты детскую уже переоборудовал? – спросил его собеседник.
- Да.
- Можно я взгляну? – Томас появился в проёме.
- Хорошо, - неуверенно улыбнулся тот и проглотил пилюли.
Мэхорд как-то странно улыбался. Добро и нежно. Такой улыбки Билл ещё ни разу у него не видел, хотя, в целом, и сравнивать не с чем было.
- Мне нравится, - сказал немец, осматривая комнату. – Она просторная. Дорого обошлась?
- По бюджету не ударило. Том, - начал Билл, - я иду спать. Мне бы хотелось, чтобы утром тебя не было.
Парень взглянул на него удручённо и устало, но ничего не сказал, отвернувшись к кроваткам.
Бэль Омм умылся, кое-как переоделся и завернулся в одеяло. Запаха альфы тут не чувствовалось, но знание, что он здесь, удручало и давило. Хорошо, что Томас его практически не трогал, иначе бы Билл сломался. Он и так держался лишь на одном упорстве. Хотелось теплоты со страшной силой, но он не мог разрушить столь блистательный план. Они не должны быть вместе, это навредит детям, это погубит всё, чего они оба достигли.
Со столь мрачными мыслями юноша уснул.
Билл проснулся ночью. Захотелось пить. Выйдя из комнаты, он осмотрелся. Странно, Томом не пахло. Француз заглянул в гостевую спальню, любовника там не было. Потом в другую, в третью. Даже посмотрел в детской – пусто. Неужели уехал?
- Апиби, - позвал он, спускаясь по лестнице, - а где наш гость?
- На диване в нижней гостиной, месье. Вечером он спросил меня, где можно найти покрывало. Я сказал, что он вполне может занять гостевую спальню, на что месье из Германии не ответил. Очень скромный мужчина.
Томас лежал, подогнув ноги. Диванная подушка была слишком большой и неудобной, а плед явно маловат. Пиджак и рубашка покоились рядом. Мэхорд спал в майке и брюках, почему-то. Билл улыбнулся, пошёл на кухню, попил и вернулся. Пододвинул кресло поближе и принялся наблюдать.
- Ты не похож на грязнокровку, - зашептал юноша. – Ты красив и статен. Я ничего не знаю о твоих настоящих корнях, но готов поспорить, что в твоём роду были графья и лорды. Ты потрясающе держишься для парня из трущоб. Я хотел бы сказать тебе всё это в глаза, но ты сочтёшь меня глупым и противоречивым. Ты великолепный, Том. Мне повезло, что ты мой. Только вот... – он запнулся и прочистил горло. – Ты знаешь всё сам, все эти «но». Мне дико жаль, что мы не можем быть вместе.
Он откинулся на спинку кресла. Глаза увлажнились, горечь подступила к горлу. Жизнь несправедлива. Вот он, лежит совсем рядом, готовый защитить, готовый воспитывать вместе детей. Но не «правильный», не такой, как надо.
- Больше всего на свете я хочу, чтобы дети напоминали мне тебя. Когда я загляну в их глаза и увижу в них тебя, я стану счастливым. И большего мне не нужно будет. Просто помнить, что ты есть, что мой. Ты сможешь быть счастлив с другим.
Билл наклонился. Услышав дыхание напротив, он улыбнулся.
- Я люблю тебя, - прошептал в самые губы, - правда. Хочу, чтобы ты почувствовал это во сне, пока не поздно тебе это сказать. Пока есть время и смелость.
Отстранившись, Бэль Омм прошёлся пальцами по его щеке. Том встрепенулся и открыл глаза, явно не понимая, что происходит.
- Пойдём, - омега встал и подал ему руку.
Мэхорд поднялся и последовал за Биллом. Тот привёл парня в свою спальню, указал на брюки, мол, снимай, и пригласил в кровать. Они легли, устроившись близко друг к другу. Томас погладил живот, локоть партнёра и заправил прядь волос за ухо. А потом поцеловал. И это продолжалось долго, пока они не уснули вместе.
Утром он никуда не делся. Крутился на кухне и готовил завтрак. Апиби читал ему рождественскую сводку.
- Близость ничего не меняет. Я хочу, чтобы ты ушёл.
- У меня есть ещё два дня, - отозвался немец, что-то мешая в миске. – Потом я улечу, раз ты этого желаешь.
- И не вернёшься.
Они позавтракали, просто разговаривая, как старые приятели. Оказалось, у Тома много друзей, потому что он из приюта. Многие разъехались, но он со всеми общается. Билл промолчал, что у него нет никого. Только прислуга и Апиби. После, парень помыл посуду, чем удивил француза. Они пролистали новостную сводку. По очереди помылись, и только после этого Бэль Омм задал мучавший его вопрос:
- Так зачем ты приехал?
- Юлиус умер, - сказал Мэхорд после паузы. – Вчера утром. Я хотел сообщить тебе это лично.
Билл сел рядом с Томасом на диван и положил на его плечо свою руку.
- Мне так жаль.
- Он был дорог мне, но из жизни уходил слишком быстро. Я морально был готов.
- Ты хотел позвать меня на похороны?
- Да, но теперь не вижу в этом смысла.
- Когда тебя объявят главой концерна? – юноша посмотрел соучастно на альфу.
- Двадцать седьмого. Тогда же и похороны.
Билл поддался порыву и обнял любовника, поглаживая его по руке. В дверь позвонили.
- Апиби, кто это? – насторожено спросил Бэль Омм.
- Ваши родители, месье.
- Вот чёрт!
Он встал и судорожно начал соображать, что же им делать. Камин работал, значит, родители видели дым. Уже не отмажешься командировкой. Том не сойдёт за нового слугу, потому что его лицо стало слишком узнаваемым.
- Они не должны меня видеть.
- Не любишь семейные праздники? – спросил немец, ухмыляясь.
Юноша нервничал и не знал, что придумать, когда как в дверь чуть ли не долбили.
- Ты можешь выручить меня? – слезливо уставился француз на собеседника.
- Как? Есть правдоподобное объяснение тому, что незнакомый им мужик один в твоём доме на Рождество?
- Ты прав, нет.
- Придётся открывать.
Билл застонал от безнадёжности. Том пальцами провёл по рубашке, застёгивая её, и пошёл открывать дверь. Бэль Омм вжался в диван, накинув на себя плед.
- Вы тот самый...
Раздалось от двери.
- Да, тот самый, совершенно верно. Приятно познакомиться, меня зовут Томас, я компаньон вашего сына. Проходите.
Как только юноша увидел родителей, тут же набычился. Мама улыбнулась ему, сев напротив, отец молча стоял рядом. Они посмотрели на сына внимательно и... конечно же, всё поняли.
- Ты помечен? – поражённо спросил папа.
- Да, - пренебрежительно ответил Бэль Омм.
Мэхорд смотрел на них, как на предметы. Они были бетами, никакими для него. Билл не мог упрекать его в неуважении, всё-таки, немец по сути своей – зверь. Инстинкт всегда лезет вперёд разума. Для него вообще не важно, что они чистокровны и богаты. Для таких простаков, как Том, важен пол, а потом уж и всё остальное, когда как чистокровным – лишь статус и общественное мнение. Пол учитывался позже.
- Им? – кивнул на альфу отец.
- Да.
Лица родителей изменились. Они исказились в гримасе отвращения. Даже мама, такая красивая, та, которая дала ему всё самое лучшее от себя, сейчас смотрела на них, как на прокажённых. Она была самой мягкой в семье, понимающей, но сейчас, видимо, это было не актуально. Отец злился. Потом мама приложила хрупкую ладонь ко рту, с ужасом смотря на отпрыска. Она догадалась про детей.
- Ты понёс? – тихо спросила она, побледнев.
- Что? – взревел отец.
Он уже сделал рывок к Тому, а тот подошёл к юноше и положил ладони на его плечи. Будто бы два тяжеленных груза свалились на него. Он прикрыл глаза, понимая, что конфликт и ссора неминуемы. Внутри всё заклокотало от страха.
- Вам уже ничего не изменить. Мы принадлежим друг другу, - сказал Мэхорд жёстко.
Из него рвалась натура, топя все порывы родителей, как более слабых, в сравнении с ним. Он по природе возвышался над ними, а сейчас, имея власть и деньги, вполне мог потягаться со старшим Бэль Оммом. Томас смотрел холодно, расчётливо. Папа побледнел практически так же, как мать. Все молчали.
- Как ты мог это допустить? – спросил у Билла отец, презрительно стреляя взглядом.
Как же было обидно! Француз сжал губы и обнял живот. Он опустил голову, не в силах смотреть в глаза родителю.
- Он мой альфа.
Женщина издала осуждающий вздох. Мэхорд одобрительно погладил омегу, пытаясь успокоить.
- Это ничего не меняет! – взбешённо произнёс отец.
- Закройте рот! – Том посмотрел на него с не меньшим презрением во взгляде. – Вы не имеете представления, что это такое. Не Вам судить!
- Да кто ты такой, щенок?! Как ты смеешь так со мной разговаривать?
- Крийц, прекрати! – женщина посмотрела на супруга. – Уже поздно. Куда важнее, что Билл беременный.
И она заплакала. Юноша ни разу в жизни не видел таких горьких слёз. У него душу скрутило. Он хотел встать и уйти, но Томас удержал.
- Ты обязан избавиться от... этого, - брезгливо сказал мужчина. - Ты прекрасно знаешь, что мы не потерпим смешение крови. В нашей семье никогда не было полукровок, и если эти отродья родятся, то...
- Эй, - возмущённо перебил его немец, - полегче!
- Не смей лезть, безродный. Тебя здесь быть не должно, - деспотично произнёс мужчина, подкрепляя слова язвительным взглядом.
- Месье Бэль Омм, - безразлично обратился к оппоненту Мэхорд, - нам следует удалиться и всё обсудить, если Вы не возражаете.
Они вышли из гостиной, недовольные друг другом.
- Билл, - мать слёзно посмотрела на сына, - почему, Билл?
- Ты не поймёшь, - махнул он в её сторону рукой.
- Постарайся объяснить.
- Это гораздо сильнее меня, всех моих предрассудков. Это как стихия, с которой человек не в состоянии справиться.
- Но как ты мог не защищаться? А таблетки, презервативы, иные контрацептивы? Секс сексом, но потомство от него...
Билл промолчал.
- Сынок, если бы ты с ним только спал, мы не были бы против. Да, он твой альфа, но общество...
- Хватит, - юноша уставился раздражённо на маму, - не капай мне на мозг, пожалуйста. Я всё это знаю. И я пытался, к твоему сведению, избавиться от них, но не смог.
- Них? Он что, там не один?
- Трое, - вяло произнёс Бэль Омм, замотавшись по уши в плед.
- Какой позор, - женщина склонила голову.
- Перестань хоть ты, а? До вчерашнего вечера он не знал про моё положение, и его рядом со мной не будет. Дети родятся, этого не избежать, но никто не будет знать о втором родителе, кроме узкого круга. Вы с отцом избежите позора.
- Но ведь...
- Всё же лучше опозориться и сказать, что я один выносил и родил детей, чем раскрыть альфу-грязнокровку. Или я не прав?
Она поджала губы в точности, как сын. Это было семейное. Раздался шум. Они встрепенулись и поспешили на кухню. Отец тяжело дышал, сверля глазами Томаса. Он был красный и злой. Немец же был скрюченный, но незамедлительно выпрямился. На его щеке проступали следы от пощёчины. Парень смотрел холодно и с таким явным омерзением на мужчину, что тот не мог не заметить.
- Покиньте этот дом, - сказал ровно, не дрогнув.
- Да ты совсем потерялся! – воскликнул отец, усмехаясь.
Теперь и Билл побледнел. Папа никогда никого не бил и руки не поднимал. Он был смирный и слишком воспитанный для насилия. Но, видимо, у каждого есть свой предел.
- Я сломаю Вам каждый палец на обеих руках по очереди, если Вы сейчас же не уйдёте из дома вашего сына. Я не шучу, месье Бэль Омм.
Мужчина обозлился сильнее и занёс руку, но Мэхорд остановил его. Они смотрели друг на друга с лютой ненавистью. Он хотел уже ударить, но Билл шагнул к ним и вскрикнул:
- Стой! Не надо, Том, прошу.
На лице мужчины расплылась победоносная улыбка, но юноша продолжил:
- Вам лучше уйти.
- Билл! – хором воскликнули родители.
- Он мой альфа. Это уже не изменить. Я ношу его детей. И не собираюсь избавляться от них. Вам придётся принять этот факт.
- Я лишу тебя всего, - папа подошёл к нему и очень серьёзно посмотрел в карие глаза. – Ты останешься один. Билл, образумься.
Он взял его за локти и взмолился.
- Нет. Поздно уже что-либо менять, пап. И концерн я не верну. Он мой! По крайней мере, до тех пор, пока мы не начнём судиться.
- Да ты посмотри на этого парня! Он же вылез ниоткуда. Он тебя обчистит. Ты останешься с его потомством один, на улице, без средств к существованию! Вылитый аферист! Он и босса своего убил наверняка, чтобы только до верхушки добраться. Думаешь, тебя пожалеет?
- С меня достаточно, уходите, - Том отцепил мужчину от омеги и силой потащил вон.
- Руки от меня свои убери! – послышалось в коридоре.
- Мне следует тоже уйти, - обратилась мать к Биллу.
Он кивнул. Через десять минут стало тихо. Бэль Омм сел на диван в гостиной. Он смотрел на окно и дорогие шторы. В горле свербело.
- Ты как? – Томас подошёл и присел на корточки рядом с ним.
И тут юношу прорвало. Он лёг, подгребая плед, и заныл. Слёзы скапливались у носа, текли по щеке и губам, падали на плед и подушку дивана. Руки так вцепились в ткань, что побелели. Немец сочувственно смотрел на любовника, поглаживая его. Он знал, что говорить бесполезно, но утешить можно. Тело омеги содрогалось, слёзы всё никак не кончались. Том выдохнул, сев, прислонившись спиной к дивану, вытянув ноги. Как же всё было сложно! Он слушал всхлипы, завывания, которые просто резали его, но ничего не мог сделать. Парень принёс партнёру воды, укрыл пледом, который вымок весь с одного конца, и продолжил наблюдать, предполагая, что его присутствие всё-таки нужно. Билл чуть успокоился, попил, потом сел.
- Я хочу, чтобы ты ушёл.
- Ладно, - Том встал и пошёл к лестнице.
- Нет, совсем.
Мэхорд вернулся. Бэль Омм поглаживал живот и смотрел на ковёр. Том облизнул губы, устроившись напротив, выжидая, что же ещё умного скажет этот идиот.
- Уходи.
- Зачем?
- Да потому что я так хочу. Ты всё испортил. Опять! – в нём волнами пузырилась дикая злоба.
- Я всего лишь расчистил нам путь. Твои родители всё равно бы узнали, какая разница, когда?
- Большая, - заупрямился тот. – Ну кто дал тебе право командовать? Кто просил лезть со своими «Мы принадлежим друг другу»? Я сам бы разобрался.
- Право дала мне природа, тупица ты такой. И не мог я смолчать. Они напали на тебя, как стая хищников. Во мне включилась натура, я не могу это контролировать. В моей силе лишь поведение. А иначе бы я твоему отцу набил морду и, правда, сломал бы пальцы. Я должен по статусу сильнейшего защищать тебя. Ты это и сам прекрасно знаешь, но почему-то придуриваешься.
- Знаешь, Том, - он улыбнулся как-то слишком уж грустно, - ты такой наивный. Если раньше я смог бы поставить их перед фактом, что дети родились, это одно. Но сейчас мне придётся воевать. А это серьёзнее. Я не отдам концерн кузену, не отдам детей. Ты хоть представляешь, сколько мне предстоит пережить?
- Я буду рядом, я помогу, - пламенно затараторил Мэхорд. – Только не отталкивай меня. Не делай глупостей опять.
- Без тебя, - Билл посмотрел на него, - я справлюсь лучше. Они уступят, если тебя не будет рядом. Если ты уйдёшь, исчезнешь, я смогу выстоять. Я сильный, Том, правда.
- Нет, - немец встал, - я несу за тебя ответственность. Я не могу бросить тебя.
- Ты меня любишь? – Бэль Омм склонил голову.
Томас опустил руки и посмотрел на него нежно.
- Да.
- Тогда ты уйдёшь, поняв меня. Ты рушишь собой всё, что я создавал. Просто крошишь мою жизнь.
- Я предлагаю взамен другую.
- Где я чистокровный нищеброд? Нет. И, пожалуй, разговор окончен.
- Ты многого не знаешь и даже не представляешь, на что я способен. Кем я могу стать.
- Думаю, - Билл встал, выпутавшись из пледа, - представляю, но это всё не для меня. Я лучше останусь здесь, сам, без тебя. Я боюсь... Не знаю, что ждёт меня в твоей жизни. И я не готов узнать.
Он пошёл к лестнице. Томас стоял, растерявшись. Он полагал, что после разговора с родителями, у них всё наладится. Не будет больше преград. Но Билл оказался ещё более жёстким, чем думал немец. Омега с характером бойца – это редкость. Он был закалён этим обществом, прекрасно разбирался во всех вопросах и мог выстроить дальнейший план их жизни, по его мнению, который казался хуже, чем мог бы быть. Видимо, французу не хватало уверенности.
- Как мне доказать, что я достоин тебя, что я смогу обеспечить и тебя, и детей?
- Оказаться чистокровным, - юноша криво улыбнулся и пошёл наверх.
- Подожди!
Том поспешил за ним.
- Апиби, заслон, - устало произнёс омега.
- Да, месье, - сразу же отозвался дворецкий.
Внезапно перед лестницей оказался прозрачный барьер, об который Мэхорд обжёгся. Натянутые лучи слегка звенели, но их не было видно. Дом прямо-таки как крепость. Том подставил руку, и его тут же огрело током.
- Это и мои дети! – крикнул он.
Билл развернулся. Он посмотрел на немца, который гладил ужаленную кисть.
- Я не собираюсь тебя ограждать от них. Ты узнаешь, когда они родятся, и сможешь с ними видеться.
- Но я не хочу так. Мне нужна семья! Ты и дети! Полный комплект, ясно?
Бэль Омм улыбнулся ему и ушёл.
Томас уехал. Возможно, не потому, что сдался, а из-за понимания. Ведь Билл был прав. Записка была вставлена в чашку, которая стояла прямо посередине стола: «Ты же понимаешь, что я никуда не денусь? Буду долбиться в любые стены, пока не пробьюсь. Я уже оставил в твоей жизни неизгладимый след. Тебе достаточно просто посмотреть вниз, чтобы убедиться. Томас». Говнюк упрямый! Билл подумал, что Том как микроб. Везде выживет, даже если все подохнут. Живучий и настырный гад. Он скомкал лист и выкинул, приказав Апиби сжечь его при случае. Но начать свой день рождения с такого обещания было всё же приятно. Оли оставила для Билла пирог. Он сидел в гостиной, ел, смотря телевизионную панель, улыбался и знал, что в свой праздник не один – в нём сидят три сообщника.
========== Часть 5 ==========
После Рождества было объявлено об уходе Юлиуса. Мэхорд собрал пресс-конференцию. Он стал официально возглавлять концерн. Странно было то, что сердце юноши ныло. Когда он прогнал Тома в первый раз, то как-то справлялся, а после второго раза совсем поник. Томас своим присутствием сбил его. Бэль Омм метался и приказывал себе не думать, но постоянно вспоминал слова немца о защите, о другой жизни, об иных возможностях. Билл, как любой другой омега, хотел лишь семью, своего альфу и детей. А когда перспектива замаячила перед носом, он всё это смёл только потому, что альфа оказалась с изъяном. Тупые законы!
Когда становилось невыносимо, он хотел позвать Томаса, сам полететь к нему. Чтобы тот обнял и вновь пообещал, что всё будет хорошо. А потом обзывал себя, стараясь отвлечься.
Родители не отставали от него, пытались говорить, что-то бубнили про общество и концерн, детей, власть. Мама так вообще докучала каждый день, но юноша упорно игнорировал их, лишь однажды сказав, что поступит всё равно по-своему, а если их что-то не устраивает, они могут катиться к чёрту. Такая грубость остудила их на время.
В офисе никто не знал о конфликте, но Тони просёк по поведению босса, что в семье разлад. Билл уставал нещадно, даже спал на работе, отведя себе часа два или три. Он умаялся морально и физически вынашивать детей. Тяжесть давила на позвоночник, поэтому вскоре пришлось передвигаться на коляске, ибо ноги отказывались держать их четверых. Он ухмылялся, называя себя инвалидом. Но Энтони даже втянулся, гоняя с ним по офису, а Брит, Оли и Хьюберт не возражали. Все облепили его заботой, но Тома всё-таки не хватало.
Он давал о себе знать постоянно. Узнав, что у Билла был день рождения, Томас прислал в офис не просто букет. Это была оранжерея в миниатюре. А внизу его ждал целый грузовик, набитый памперсами. Хватит на дюжину детей. И на этом проявление его внимания не закончилось. Немец посылал подарки, записки, видео-послания, звонил. Всегда спрашивал, как у омеги дела. Он не лез, не прилетал, зная, что Билл только разозлится, но не пропадал. Как бы давал понять, что Бэль Омм не один, что Томас сорвётся, стоит тому сказать лишь одно слово. И Билл привык. Они узнавали друг о друге. Оказалось, что Мэхорд ненавидит икру и устрицы, говорит не только на международном и немецком языках, но ещё и на одном африканском, японском и португальском, любит носить обычные хлопчатобумажные боксеры. Костюмы ему шьёт один дизайнер, с которым они сотрудничают уже больше семи лет. У него аллергия на арахисовое масло и мак. Он знает просто тысячу анекдотов и приколов. Билл постоянно смеялся от них. Томас всегда хотел собаку, но когда вышел из приюта, в школе не позволили, а потом на животное просто-напросто не было времени. Он никогда не отменял их звонки, даже когда был занят. Юноша видел его кабинет, помощника, которого звали Трино, огромную квартиру, машину, и тот факт, что немец вёл её сам, поразил. Однажды Мэхорд показал ему Берлин, те места, которые он любил, и Билл подумал, что это совсем другой город, не тот, который видел он. В конце зимы на панели замелькали какие-то парни, и Том не постеснялся, представил их. Это были друзья ещё с приюта, которые приехали на его день рождения. Бэль Омм так остро захотел быть с ними в праздник его альфы, но сдержался. Он распорядился послать Томасу в офис поздравления, а в конверт вложил снимок узи, где были видны три малыша. Парень открыл конверт при нём и весь засверкал.
- Я хочу увидеть их. И я скучаю.
Билл тут же отключился. Они не разговаривали около недели, но потом француз сдался. Болтали о том, кто что делал. Томас больше не открывал рот и не говорил о них и детях. Уже в марте, одним вечером, на Билла напало какое-то странное настроение.
- Ты ведь не отступишь? – спросил он, смотря на мобильную панель.
- Нет, - тот помотал головой как школьник. Он вмиг стал моложе. – Если понадобится пять или десять лет, всё равно проломлю я все твои заборы!
Билл засмеялся. Сравнение было идиотским.
- Я упрямый. Не сдамся.
- Так и я тоже, - весело произнёс парень.
Он готовил себе ужин. Билл знал, что Том живёт один и к нему ходит только одна женщина убираться, а во всём остальном он справляется сам.
- Ты такой необычный. Большинство моих знакомых и руку самостоятельно поднять не могут, чтобы задницу себе подтереть.
- Но я ведь не большинство, верно? Я из низшего слоя. Меня учили, - он утёр нос, улыбнувшись, - что если сам не решу свою проблему, за меня этого не сделает никто. У меня не было нянек, служанок и дворецких. Знаешь, приходилось и унитаз самому чистить.
Билл скривился, засмеявшись.
- А я как принц разнеженный.
- Тебе можно, - парень махнул рукой, - с тебя всю жизнь пыль сдували, а вот я и мхом покрывался.
- Знаешь, - чуть смутился Бэль Омм, - я тоже скучаю, хоть и нельзя.
Они помолчали.
- Спокойной ночи, - продолжил Билл, отключая панель.
Юноше пришлось полежать в больнице пару дней. Нужно было сделать анализы на болезни, проверить утробную жидкость. А Билл всегда ненавидел иголки. Его успокоили, а потом спросили, хочет ли он знать пол детей. Француз улыбнулся и отказался. Пусть будет сюрприз, хоть Том и говорил про одну альфу.
Его предупредили, что нельзя теперь делать ни одного резкого движения, ездить только на коляске и подниматься по лестнице в сопровождении. Дети – ноша, всё же, не малая. Тони доложил, что Мэхорд одобрил новый проект, подписав бумаги, и уже выслал их во Францию. Билла заботили поставки, поэтому тема была актуальной. Ему пришлось созвать по этому поводу совет.
В то утро он чувствовал себя гадко. Оли помогла ему, а Хьюберт составил компанию. Втроём они блестяще справились. Брит поддерживал его, усадил в машину и ехал не быстро. Все уже ждали его в конференц-зале. Билл подумал, что надо бы уволить одного козла из логистического отдела. Уж больно зажрался, малый. Тони подал ему папки, везя по холлу. Никто уже не обращал внимания, что босс появляется на работе в таком виде и не носит костюмов. Хоть не в пижаме, и ладно.
Совещание началось с отчётов, которые просто взбесили Билла. Он начал орать на подчинённых, что они работают вяло, не оправдывают надежд.
- Проявление вашей некомпетентности лучше всего говорит о вашей профессиональной этике.
- Месье Бэль Омм, - вставил один из порицаемых.
- Молчать! Вы недостойно повели себя...
- Билл, - Тони стоял рядом, трясясь.
- Ну что? Мне можно вообще закончить?
- Просто, вот... – и указал вниз.
Растекалась лужа. Он даже не заметил, что намочило штаны, текло по ногам и заползало в ботинки.
- Твою мать! – ужаснулся юноша. – Вызывай Брит.
Все засуетились. Машина подъехала быстро. Билл уместился сзади полулёжа.
- Я тут всё загажу.
- Ничего, месье, - отозвался Брит, несясь во весь опор.
За ним последовала служебная машина, в который был Энтони и ещё два помощника.
Прихватило его знатно. Санитары буквально выковыривали омегу из машины. Весь трясясь в муках, крича, Билл не давался, усложняя им задачу. Каждый, кто провожал взглядом процессию в госпиталь, побледнел. Тони и Брит поспешили за боссом. Тот орал не своим голосом, держась за живот, вспотел, и, наверное, страдал. Бэль Омм понял, что это будет самый долгий день в его жизни. Когда его закатывали в палату, никого не пустили, но подчинённые услышали полный боли крик. Тони аж вздрогнул и чуть не подпрыгнул. Брит стоял рядом, прислонив руку к лицу. Они растерялись.
- Что ты делаешь? – спросил у парня водитель, заметив, что тот достал телефон.
- Что должен.
Он покопался в нём. Пошёл звонок.
- Герр Мэхорд?
- Да, кто Вы?
- Меня зовут Энтони Гонни. Я ассистент...
- Я понял, - перебил его немец.
- Дело в том, - заикаясь произнёс он, - в том… Билл, он...
- Чётко говори, - жёстко произнёс собеседник.
- Роды, герр Мэхорд.
Звонок прервался.
Билл мучился больше шести часов. Он болтался где-то между реальностью, которая была слишком болезненной, и небытием, которое дарило мимолётное спокойствие. Вокруг него столпились три человека. Ему временами становилось легче, а потом опять накатывало. Волнами. Он не знал, хорошо это или плохо. Медсёстры пытались облегчить боль и жар, но он чувствовал себя только хуже с каждым часом. Сейчас с ним должен быть Том. Чтобы успокоить, смягчить боль. Билл опять заорал.
- Первый пошёл, - проговорил врач.
Это как-то не облегчило его страданий. И тут словно поток тёплого воздуха повеял. В палату вошёл немец и сильно сжал руку омеги.
- Я здесь. Я с тобой. Дыши.
Он казался прекрасным миражом, пока боль вновь не прострелила всё его тело. Но рука осталась и по-прежнему сжимала его кисть. Бэль Омм следовал указаниям и вошёл в ритм, который пришёлся ему по душе. Том стоял рядом, время от времени смотря на врача и медсестёр. Билл опять закричал.
- Всё хорошо, - проговорил альфа, склонившись. – Просто дыши.
С них обоих уже сошёл не первый пот. Томас старался не дёргаться и помогать Биллу, но каждый его крик просто всаживался в него, как жирная игла, страхом, будто перенимая боль партнёра. Сейчас они, казалось, дышали одинаково, их сердца бились вровень. Они стали чем-то одним, цельным. Чувствовали друг друга.
Первый вышел. Это оказался мальчик. Мэхорд уже хотел подойти и посмотреть, но Билл еле прошептал на выдохе:
- Не отпускай меня.
Поэтому он остался, поборов любопытство.
- Их меньше, осталось всего два.
- Ещё два! – заныл француз. – Господи, как же это больно.
И вновь мученически завыл. Представлялось, что прошло несколько часов, но циферблат на стене утверждал обратное – всего лишь пятнадцать минут. Четверть часа криков боли, мольбы, мата и нытья... и появился второй. Тоже мальчик. Эго Тома прямо-таки разбухло внутри и давило. Но Билл крепче вцепился в него, причиняя боль, умерив гордость, возвращая в реальность, а она, увы, была не радостная. Казалось, что Билл умирал. Он был весь бледный, потный, уставший, изнеможённый.
- Я не могу больше, - пожаловался Тому, когда смог нормально говорить, а не только орать.
- Всего один, Билл, лишь один крохотный малыш, - он поднёс бледную кисть к лицу и поцеловал. – Одно усилие. Просто дыши, не думай ни о чём, а я рядом, здесь.
- Я больше не могу, - повторил и скривился от наступающей боли, вновь начав кричать.
Это было ужасно. У Тома звенело в голове. Как врач и медсёстры вообще справляются, ведь затычек в ушах у них точно нет? Третий ребёнок никак не шёл. Мэхорд даже усмехнулся про себя, подумав, что тот весь в Билла – упрямый, как баран! Врач начал волноваться, явно думая о хирургическом вмешательстве. Бэль Омм вообще где-то в себе заблудился. Кричал, хныкал и стонал. Но вот третий полез, и выходил он с боем.
- Вылезай уже, паразит такой! – заныл Билл, отдуваясь. – Паршивец мелкий, а!
Медперсонал коротко хохотнул, а Том смахнул со лба любовника пот.
- Он там что, зацепился? – негодовал юноша.
- Ещё немного, - подбодрил того доктор, улыбаясь. – Ваш муж у меня сегодня первый такой шутник, - обратился затем к немцу.
Мэхорд улыбнулся ему. Билл сжал его кисть до хруста и просто взревел, потянувшись вперёд, как будто хотел сесть.
- Пожалуйста, маленький, - начал плакать француз, - вылезай, малыш, папе больно!
И вновь ор. Томас содрогнулся, зажмурившись, будто его кто-то ударил. Наконец, зловредный отпрыск вылез. И оказался тоже мальчиком. Билл обмяк, тут же проваливаясь в тугую темноту от боли.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 46 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |