Обреченное королевство 72 страница

— Ты серьезно?

— Да. — Он бросил печать Элокару. — Сразу после моего ухода позови своих писцов и составь документ о моем назначении.

— Но вроде ты говорил, что неправильно заставлять людей следовать Кодексу, — заметил Элокар. — Что лучший способ изменить людей — самому жить правильно и убеждать их своим примером!

— Так было до того, как Всемогущий солгал мне, — мрачно сказал Далинар. Он все еще не знал, что думать о видениях. — Большую часть того, что я говорил тебе, я почерпнул из «Пути Королей». Но я не понимал одну мелочь. Нохадон написал книгу в конце жизни, после того как навел порядок — заставил королевства объединиться — и восстановил страны, разрушенные Опустошением.

В книге воплощен идеал. Она написана для людей, которые уже делают то, что правильно. Моя ошибка. Для того, чтобы все это сработало, люди должны иметь хотя бы минимальные честь и достоинство. Несколько недель назад Адолин высказал очень глубокую мысль. Он спросил, почему я заставляю своих сыновей жить согласно своим идеалам, но остальным даю идти их ошибочными путями и не наказываю их.

Я считал кронпринцев и их светлоглазых взрослыми людьми. А взрослый человек берет принцип и приспосабливает его к своим нуждам. Но мы еще не готовы. Мы дети. Воспитывая ребенка, ты требуешь, чтобы он делал то, что правильно, пока он не вырастет и не сделает свой выбор. Серебряные Королевства не начинали как объединенные бастионы чести. Но их заставили, как юношей провели по пути к зрелости.

Он шагнул вперед и встал на колени рядом с Элокаром. Король продолжал тереть ребра, его Доспехи Осколков выглядели очень странно без центральной части.

— Мы собираемся проделать то же самое с Алеткаром, племянник, — тихо сказал Далинар. — Кронпринцы поклялись в верности Гавилару, но давно забыли о своих клятвах. Пришло время напомнить. Мы собираемся выиграть эту войну, и мы собираемся превратить Алеткар в место, в котором человек хотел бы жить. Но не из-за нашей доблести, а потому что люди там будут в безопасности и будет править закон. Мы собираемся сделать это — или погибнуть, пытаясь.

— Ты говоришь с таким пылом…

— Потому что я точно знаю, что надо делать, — сказал Далинар, вставая. — Я пытался быть Нохадоном, миротворцем. Но нет. Я — Терновник, генерал, командир армии. Я не умею интриговать и вести переговоры, но могу хорошо подготовить войска. Начиная с завтрашнего дня, все солдаты в этих лагерях будут мои. И для меня они все неотесанные новобранцы. Даже кронпринцы.

— При условии, что я дам тебе титул.

— Дашь, — сказал Далинар. — А взамен я обещаю найти тех, кто пытается убить тебя.

Элокар фыркнул и начал снимать Доспехи Осколков, часть за частью.

— После того, как я объявлю о своем решении, найти их будет совсем легко. Ты можешь включить в список любого человека в военлагерях!

Далинар широко улыбнулся.

— Тогда по меньшей мере нам не придется гадать. Не переживай, племянник. Сегодня ты кое-что узнал. Например то, что дядя не хочет убить тебя.

— Да, он только хочет сделать из меня цель.

— Ради тебя же самого, сынок, — сказал Далинар, подходя к двери. — И не мучь себя. У меня есть план, как тебе остаться в живых.

Он открыл дверь. За ней обнаружилась нервная группа стражников, с трудом сдерживавшая еще более нервных слуг и свиту.

— С ним ничего не случилось, — сказал Далинар. — Видите? — И он отступил в сторону, давая возможность свите и стражникам увидеть короля.

Он повернулся, чтобы уйти, но потом остановился.

— Да, Элокар. Твоя мать и я, мы любим друг друга. Тебе придется с этим смириться.

И, несмотря на все что произошло в последние несколько минут, получил изумленный взгляд от короля. Далинар улыбнулся, закрыл дверь и твердыми шагами пошел прочь.

Почти все было неправильно. Он все еще гневался на Садеаса, страдал от потери стольких людей, не понимал, что делать с Навани, был ошарашен видениями и обескуражен мыслью объединить военлагеря.

Но по меньшей мере теперь есть над чем поработать.

Пятая часть

Тишина Вверху

Шаллан. Далинар. Каладин. Сет. Шут

Глава семидесятая

Стеклянное море

Она предала Джаснах. И Джаснах узнала. Почему-то обман принцессы казался намного хуже, чем воровство. И весь план был глупостью, с самого начала.

Кроме того, умер Кабзал. Почему ей так плохо при одной мысли об этом? Как выяснилось, он был ассасином и пытался убить Джаснах. И не пожалел жизни Шаллан, лишь бы добиться своей цели. Тем не менее ей его не хватало. Джаснах не удивило, что кто-то покушался на нее; возможно, убийцы были привычной частью ее жизни. И, по всей видимости, Кабзал действительно был опытным ассасином, но с Шаллан он вел себя очень нежно. Неужели все его слова были ложью?

Нет, в чем-то он был искренним, сказала она себе, свернувшись на кровати. Если бы он не заботился обо мне, почему он так упорно пытался дать мне варенье?

Сначала он протянул противоядие Шаллан и только потом съел его сам.

И, тем не менее, он постоянно ел противоядие, подумала она. Он облизывал палец с вареньем. Почему оно не спасло его?

Вопрос начал преследовать ее. И тут ее как будто ударило, она вспомнила то, что видела, но забыла, думая о собственном предательстве.

Джаснах ела хлеб.

Обняв себя руками, Шаллан села, откинувшись на спинку кровати.

Джаснах ела, но не отравилась, подумала она. В последнее время в моей жизни стали происходить невероятные события. Твари с перекошенными головами, место с темным небом, Преобразование… и теперь еще это.

Как Джаснах выжила? Как?

Трясущимися пальцами Шаллан взяла мешочек с тумбочки перед кроватью. Внутри оказалась гранатовая сфера, при помощи которой Джаснах спасла ее. Она слабо светилась; большая часть Штормсвета был потрачена во время Преобразования. Впрочем, света хватало, чтобы осветить альбом с набросками, лежавший рядом с кроватью. Джаснах даже не позаботилась заглянуть внутрь. Она презирала изобразительные искусства. Рядом с альбомом лежала книга, которую Джаснах дала ей. «Книга бесконечных страниц». Почему она оставила ее?

Шаллан взяла угольный карандаш и стала перелистывать альбом, пока не дошла до рисунков существ с головами-символами, некоторые были сделаны в этой комнате. Как всегда, они таились вокруг нее. Иногда ей казалось, что она видит их уголками глаз. И часто слышала их шепот, но теперь не осмеливалась говорить с ними напрямую.

Открыв чистый лист, она начала рисовать, неуверенными пальцами: Джаснах в тот день в больнице; сидит около кровати Шаллан, держит баночку с джемом. Шаллан не прибегала к Воспоминанию и не могла совершенно точно воспроизвести все детали, но она помнила достаточно, чтобы изобразить Джаснах, опустившую палец в варенье. Потом Джаснах подняла палец и понюхала клубнику. Почему? Почему она опустила палец в варенье? Разве она не могла просто поднять баночку к носу?

Лицо Джаснах не изменилось, когда она почувствовала запах. И она не упомянула, что джем испорчен, а просто закрутила крышку.

Шаллан перелистнула страницу и нарисовала себя с куском хлеба, поднесенным к губам. Съев его, она скривила лицо. Странно.

Шаллан опустила перо и поглядела на Джаснах, зажавшую кусочек хлеба между пальцами. Не совершенное воспроизведение, но достаточно близкое. Кусочек хлеба на рисунке выглядел так, как будто он тает. Как если бы пальцы Джаснах его очень сильно расплющили, неестественно, и только потом поднесли ко рту.

Как это… может ли такое быть?

Шаллан выскользнула из кровати, взяла сферу, сунула альбом под мышку и пошла к двери. Стражник исчез. Никому не было дела до нее; утром ее отправят в никуда.

Каменный пол холодил босые ноги. На ней было одно белое платье, и она чувствовала себя почти голой. По меньшей мере безопасная рука скрыта. Дверь в конце коридора оказалась незапертой, и она вышла в город.

Она пересекла город, идя по Ралинсе и избегая темных переулков. Она шла вверх, к Конклаву, ветер раздувал ее длинные рыжие волосы, редкие прохожие недоуменно смотрели на нее. Однако было так поздно, что никто и не подумал предложить ей помощь.

Мажордом при входе в Конклав пропустил ее. Здесь ее знали, и несколько слуг спросили ее, не нужна ли ей помощь. Она отказалась и одна дошла до Вуали. Зайдя внутрь, она посмотрела на стену; некоторые из балконов еще светились.

В том числе альков Джаснах. Конечно. Джаснах непрерывно работала. А тут еще пришлось потерять столько времени, занимаясь предполагаемым самоубийством Шаллан.

Лифт, поднявший Шаллан на уровень Джаснах, показался ей шатким и ненадежным. Она поднималась в молчании, чувствуя себя отсоединенной от мира вокруг себя.

Пройти через дворец — через город — в одном платье? Опять сразиться с Джаснах Холин? Неужели она ничему не научилась?

А что ей терять?

По знакомому каменному коридору она прошла в альков, держа перед собой тусклую синюю сферу. Джаснах сидела за столом. Она выглядела необычно усталой, темные круги под глазами, напряженное лицо. Увидев Шаллан, она напряглась.

— Ты — нежеланный гость.

Однако Шаллан вошла, поражаясь собственному спокойствию. Ее руки должны были бы трястись.

— Не заставляй меня вызывать стражу, чтобы избавиться от тебя, — предупредила Джаснах. — Я должна была бы отправить тебя в тюрьму, лет на сто, за то, что ты сделала. Ты понятия не имеешь…

— Ваш Преобразователь — подделка, — спокойно сказала Шаллан. — И он был подделкой уже до того, как я подменила его.

Джаснах застыла.

— Я спросила себя, почему вы не заметили подмену, — сказала Шаллан, садясь на второй стул. — Я провела недели, озадаченная и поставленная в тупик. Неужели вы заметили, но молчите, пытаясь поймать вора? Или вы все это время не Преобразовывали? Бессмыслица. Значит, ответ один. Я украла подделку.

Джаснах расслабилась.

— Да. Очень умная девочка. У меня есть несколько подделок. Ты не первая, кто пытается украсть фабриал. А настоящий я храню за семью замками.

Шаллан вынула альбом и нашла нужный рисунок. Изображение того странного места с морем из бусинок, плавающими огоньками и далеким солнцем в черном небе. Шаллан какое-то мгновение разглядывала его. Потом передала Джаснах.

Выражение глубокого потрясения, появившееся на лице Джаснах, почти стоило бессонной ночи, наполненной болью и виной.

Глаза принцессы выпучились, она невнятно забормотала, пытаясь найти слова. Шаллан прищурилась, поневоле Запоминая.

— Где ты это взяла? — спросила Джаснах. — Какая книга описывает такую сцену?

— Никакая, Джаснах, — сказала Шаллан, опуская рисунок. — Я была там. В ту самую ночь, когда я случайно Преобразила кубок в моей комнате в кровь, а потом, чтобы скрыть это, имитировала попытку самоубийства.

— Невозможно. И ты думаешь, что я поверю…

— У вас нет никакого Преобразователя, Джаснах. И никогда не было. Вы использовали этот поддельный «фабриал», чтобы люди не поняли, что вы можете сами Преобразовывать.

Джаснах не сказала ничего.

— Мне тоже это удалось, однажды, — сказала Шаллан. — Преобразователь был спрятан в моем потайном мешочке. Я не касалась его — и, как оказалось, это не имеет значения. Все равно подделка. Все, что я сделала, я сделала без него. Возможно, то, что я какое-то время общалась с вами, изменило меня. А возможно, это как-то связано с этим местом и этими созданиями.

Никакого ответа.

— Вы подозревали, что Кабзал является убийцей, — продолжала Шаллан. — Едва я упала, как вы уже точно знали, что произошло; либо вы ожидали отравления, либо по меньшей мере допускали такую возможность. Но вы решили, что яд находится в джеме. И вы Преобразовали его, когда открыли крышку и сделали вид, что нюхаете его. Вы не знали, как пересоздать клубнику, и превратили варенье в нечто отвратительное. Вы считали, что избавились от яда. На самом деле вы ненароком избавились от противоядия.

Вы и хлеб не хотели есть, на всякий случай. Вы всегда отказывались от него. И когда я все-таки уговорила вас попробовать его, вы Преобразовали его во что-то, что положили в рот. Вы говорили, что стараетесь не работать с органическими веществами, и то, что вы сделали, действительно ужасно. Но вы избавились от яда, вот почему вы остались в живых.

Шаллан посмотрела своей бывшей наставнице в глаза.

Неужели только усталость ожесточила ее, сделала абсолютно спокойной на время противостояния с этой невероятной женщиной? Или знание правды?

— Вы проделали это все, Джаснах, с поддельным Преобразователем, — закончила Шаллан. — И вы не заметили подмены. И не пытайтесь переубедить меня. Я взяла его в ту ночь, когда вы убили тех четырех бандитов.

В фиолетовых глазах Джаснах сверкнуло удивление.

— Да, — сказала Шаллан. — Так давно. У вас просто не было возможности заменить этот прибор на поддельный. Вы не знали, что я обманула вас, пока я не вернула вам «фабриал» и дала вам спасти меня «с его помощью». Все ложь, Джаснах.

— Нет, — сказала принцесса. — Это все бред, вызванный усталостью и стрессом.

— Очень хорошо, — сказала Шаллан. Она встала, держа мутную сферу. — Похоже, я должна показать вам. Если смогу.

Создания, мысленно сказала она. Вы слышите меня?

Да, всегда, послышался шепот. Шаллан, хотя и надеялась услышать его, все равно вздрогнула.

Можешь вернуть меня в то место? спросила она.

Ты должна сказать правду, послышался ответ. Чем больше правды, тем сильнее наша связь.

Джаснах использует поддельный Преобразователь, подумала Шаллан. Я уверена, что это правда.

Недостаточно, ответил голос. Я должен знать что-то о тебе. Скажи мне. Чем больше правда, чем более она спрятана, тем могущественнее связь. Скажи мне. Скажи мне. Кто ты?

— Кто я? — прошептала Шаллан. — На самом деле?

Сегодня день противостояний. И она почувствовала себя сильной и спокойной. Пришло время сказать.

— Я убийца. Я убила своего отца.

А, прошептал голос. Действительно могущественная правда…

И альков исчез.

Шаллан падала, тонула в море темных стеклянных бусинок. Она барахталась, пытаясь остаться на поверхности. На мгновение ей это удалось. Потом что-то схватило ее за ногу и потянуло вниз. Она закричала, поверхность сомкнулась над ней, крошечные бусины забились в рот. Она запаниковала. Сейчас она…

Бусины над головой расступились. Те, что под ней, заволновались и вынесли ее наверх, туда, где уже стоял кто-то, протягивая ей руку. Джаснах, спиной к черному небу, лицо освещено порхающими в воздухе огоньками. Принцесса схватила руку Шаллан и выдернула ее наверх, на что-то. Плот. Сделанный из стеклянных бусин. Похоже, они подчинялись воле Джаснах.

— Идиотка, — рявкнула Джаснах и махнула рукой. Океан из бусин слева от них расступился, плот накренился и понес их к нескольким огонькам. Джаснах швырнула Шаллан в один из этих огоньков, и она упала с плота.

И ударилась о пол алькова. Джаснах сидела на своем стуле, с закрытыми глазами. Мгновением позже она открыла их и зло посмотрела на Шаллан.

— Идиотка, — повторила Джаснах. — Ты понятия не имеешь, насколько это опасно. Оказаться в Шейдсмаре с одной дымной сферой! Дура!

Шаллан закашлялась, чувствуя себя так, как если бы бусины еще находились в горле. Она с трудом встала на ноги. Принцесса зло смотрела на нее, но молчала.

Она знает, что я победила ее, осознала Шаллан. Если я расскажу правду…

Но что все это значит? Джаснах Холин обладает странной силой. Неужели она кто-то вроде Носителя Пустоты? И что скажут люди? Неудивительно, что она использует подделки.

— Я хочу участвовать. — Шаллан обнаружила, что говорит.

— Извини?

— Участвовать в том, что вы делаете. В ваших исследованиях. Я хочу участвовать в них.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

— Знаю, — сказала Шаллан. — Я невежественна. Но это легко вылечить. — Она шагнула вперед. — Я хочу знать, Джаснах. Я хочу быть вашей подопечной, по-настоящему. Чем бы вы ни занимались, я тоже хочу заниматься этим. Я хочу, чтобы вы обучили меня и дали мне часть вашей работы.

— Ты украла у меня.

— Знаю, — сказала Шаллан. — Прошу прощения.

Джаснах подняла бровь.

— Я не оправдываю себя, — сказала Шаллан. — Но, Джаснах, я с самого начала собиралась украсть его у вас.

— И ты полагаешь, что это заставит меня почувствовать себя лучше?

— Я собиралась украсть его у Джаснах, злобной еретички, — сказала Шаллан. — Я не понимала, что со временем мне станет противна сама мысль о воровстве. Даже не из-за вас, но из-за необходимости бросить все это. То, что я полюбила. Пожалуйста. Я допустила ошибку.

— Большую. Непреодолимую.

— Не делайте ее больше, отсылая меня. Я могу быть кем-то, кому не надо лгать. Кто знает правду.

Джаснах откинулась на спинку стула.

— Я украла фабриал в ту ночь, когда вы убили тех мужчин, — сказала Шаллан. — Я уже было отказалась от своего замысла, но вы убедили меня, что правда далеко не так проста, как я думала. Вы открыли во мне шкатулку, полную штормов. Я сделала одну ошибку. И могу сделать еще больше. Вы мне нужны.

Джаснах глубоко вдохнула.

— Сядь.

Шаллан села.

— Отныне ты не должна лгать мне, — сказала Джаснах, поднимая палец. — И не красть, ничего и никого. Никогда.

— Обещаю.

Джаснах какое-то время сидела неподвижно, потом вздохнула.

— Садись поближе, — сказала она, открывая книгу.

Девушка подчинилась, и Джаснах вынула несколько листов, наполненных заметками.

— Что это? — спросила Шаллан.

— Ты хотела поучаствовать в моей работе? Тогда ты должна прочитать это. — Джаснах поглядела на заметки. — Это о Несущих Пустоту.

Глава семьдесят первая

Написанное кровью

Сет-сын-сын-Валлано, Не-знающий-правду из Синовара, сошел с корабля, пришвартовавшегося к пристани Харбранта, неся на спине мешок с зерном. Город Колокольчиков пах свежим океанским утром, мирным, но бодрящим; рыбаки окликали друг друга, готовя сети.

Сет присоединился к остальным носильщикам и понес свой мешок по извилистым улицам. Возможно, другие купцы могли бы использовать тележку, запряженную чуллой, но Харбрант был печально известен большими толпами и узкими дорогами. Носильщики были намного эффективнее.

Сет старался не поднимать глаза. Частично чтобы напоминать рабочего. А частично чтобы не встречаться глазами со сверкающим солнцем, богом богов, которое глядело на него и видело его позор. Сет не должен выходить на его свет днем. Он должен скрывать свое ужасное лицо.

Он чувствовал себя так, как если бы за ним тянулась цепочка кровавых следов. Убийства, которые он совершил за это время, работа на невидимого хозяина… Закрывая глаза, он слышал крики умирающих. Они царапали его душу, превращали ее в ничто, преследовали его, пожирали его.

Так много мертвых. Слишком много мертвых.

Не сошел ли он с ума? Каждый раз, отправляясь убивать, он проклинает свою жертву. Он ругает ее за то, что она недостаточно сильна и не может убить его.

И каждый раз, убивая, он надевает белое, как ему приказали.

Ставь одну ногу перед другой. Не думай. Не думай о том, что сделал. И о том, что… собираешься сделать.

Последнее имя в списке: Таравангиан, король Харбранта. Любимый монарх, известный своим строительством и содержащий все больницы города. Даже в Азире знают, что, если ты заболел, Таравангиан примет тебя. Приезжай в Харбрант и вылечишься. Король, которого любят все.

И Сет собирается его убить.

На вершине крутого подъема Сет, вместе с другими носильщиками, обогнул дворец и вошел в темный каменный коридор. Таравангиан был бесхитростным человеком. Его убийство заставит Сета почувствовать себя еще более виноватым, но Сета уже съедала ненависть. Таравангиан не был достаточно умен, чтобы приготовиться к визиту Сета. Дурак. Идиот. Неужели Сет никогда не встретит достойного противника, способного убить его?

Сет прибыл в город рано утром и нашел работу грузчика. Ему надо было изучить место, потому что — на этот раз — инструкции требовали не трогать никого, за исключением короля. И убить тихо.

Почему такие разные приказы?

Инструкции требовали, чтобы первым делом он передал жертве сообщение: «Остальные мертвы. Я пришел закончить работу».

Инструкции настаивали: убедись, что Таравангиан услышал и понял твои слова, и только потом убей его.

Очень похоже на мщение. Его таинственный хозяин решил уничтожить всех, кто чем-то ему навредил.

Сет оставил мешок в дворцовой кладовой. Повернувшись, он присоединился к длинной цепочке носильщиков, шаркающих к выходу. Проходя мимо туалета для слуг, он кивнул бригадиру носильщиков, и тот разрешающе махнул ему рукой. Сет уже несколько раз проделал этот путь, и ему доверяли — по-видимому — сделать свое дело и догнать носильщиков.

В туалете пахло не так плохо, как он ожидал. Темная комната, вырезанная в пещере, но рядом с желобом для мочи горела свеча. Человек, стоявший там, кивнул Сету, завязал штаны, вытер пальцы о стены и пошел к двери. Свечу он забрал с собой, но, уходя — добрая душа, — зажег маленький огрызок.

Как только он ушел, Сет зарядил себя Штормсветом из мешочка и, положив руку на дверь, Сплел ее с рамой, полностью запечатав. Десять ударов сердца, и появился Клинок Осколков. В этом дворце все основные помещения находились внизу. Доверившись купленной карте, он встал на колени и вырезал в каменном полу квадрат, более широкий у основания. Когда плита заскользила вниз, Сет напитал ее Штормсветом, сделав половинное Основное Сплетение вверх; камень стал невесомым.

Потом сплел себя с потолком так, чтобы оставить себе только десятую часть обычного веса. Закончив, Сет прыгнул на плиту, которая под тяжестью его веса медленно заскользила вниз. Он вплыл в комнату под туалетом. Вдоль стен стояли три дивана с роскошными подушками, над ними висели великолепные серебряные зеркала. Туалет светлоглазых. В канделябре горела маленькая лампа, но людей не было.

Камень мягко ударился о пол, и Сет спрыгнул с него. Сбросив верхнюю одежду, он остался в черно-белом наряде мажордома. Вынув из кармана соответствующую шляпу, он надел ее, неохотно отпустил Клинок и выскользнул в коридор, запечатав за собой дверь.

За все эти дни он редко вспоминал, что ходит по камню. Когда-то он уважал каменный коридор вроде этого. Был ли тот человек им? Почитает ли он сейчас хоть что-нибудь?

Сет поторопился. Времени было в обрез. К счастью, король Таравангиан твердо придерживался расписания. Семнадцатый колокол: личные размышления в своем кабинете. Впереди показалась дверь кабинета, ее охраняли два солдата.

Сет наклонил голову, пряча глаза сина, и пошел прямо на них. Один из солдат предостерегающе поднял руку, но Сет схватил ее и повернул, дробя запястье. Одновременно он ударил стражника локтем в лицо, бросив его спиной на стену.

Ошеломленный второй солдат открыл рот, собираясь закричать, но сложился пополам, получив ногой в живот. Сет, напитанный Штормсветом, знаток каммара, был живой машиной для убийства и без Клинка Осколков. Схватив второго стражника за волосы, он приложил его виском о каменный пол. Потом встал и пинком открыл дверь.

Он вошел в светлую комнату, освещенную двойным рядом ламп, стоявших слева. Правую стену от пола до потолка закрывали шкафы, набитые книгами. На маленьком ковре прямо напротив Сета сидел человек, скрестив ноги, и через огромное окно, вырезанное в камне, глядел на океан внизу.

Сет шагнул вперед.

— Мне приказали сказать тебе, что все остальные мертвы. Я пришел закончить свою работу. — Он поднял руку, в ней возник Клинок Осколков.

Король не повернулся.

Сет заколебался. Он должен убедиться, что человек понял его слова.

— Ты слышал меня? — сказал Сет, шагая вперед.

— Ты убил моих стражников, Сет-сын-сын-Валлано? — спокойно спросил король.

Сет застыл. Он выругался и шагнул назад, принимая защитную стойку. Еще одна ловушка?

— Ты хорошо проделал свою работу, — сказал король, по-прежнему не поворачиваясь к нему лицом. — Предводители мертвы, жизни потеряны. Паника и хаос. Это и есть твое назначение? Ты спрашивал себя об этом? Получивший это чудовище, Клинок Осколков, от своего народа, отвергнутый им и освобожденный от всех грехов, которые твои хозяева требуют взять на себя?

— Я не освобожден, — сказал Сет, все еще настороженно. — Это ошибка, которую всегда делают ходящие по камню. Каждая жизнь, которую я забираю, отъедает кусок от моей души.

Голоса… крики… духи внизу, я слышу, как они вопят…

— Тем не менее ты убиваешь.

— Это мое наказание, — сказал Сет. — Убивать, не иметь возможности отказаться. И брать на себя грехи. Я — Не-знающий-правду.

— Не-знающий-правду, — сказал король, как будто размышлял вслух. — Я бы сказал, что ты знаешь слишком много правды. Больше, чем твои соплеменники. — Он, наконец, повернулся к Сету, который понял, что ошибался. Король Таравангиан совсем не был бесхитростным человеком. У него был острый взгляд и мудрое лицо, обрамленное окладистой белой бородой, кончики усов торчали как наконечники стрел. — Ты знаешь, что смерть и убийство делают с человеком, Сет-сын-сын-Валлано. Ты даже можешь сказать, что носишь на себе величайшие грехи вместо своего народа. Ты понимаешь то, что они не могут. А значит, ты знаешь правду.

Сет застыл. Вот теперь все приобрело смысл. Он знал, что произойдет дальше, и не удивился, когда король достал из объемистого рукава маленький камень, сверкнувший в свете двух дюжин ламп.

— Это вы, — сказал Сет. — И всегда были. Мой невидимый хозяин.

Король положил на пол между ними камень. Клятвенный Камень Сета.

— Вы внесли свое имя в список, — сказал Сет.

— На случай, если тебя схватят, — ответил Таравангиан. — Лучшая защита от подозрений — оказаться вместе с жертвами.

— А если бы я убил вас?

— Тебе были даны точные инструкции, — заметил король. — И, как мы определили, ты очень точно выполняешь их. И наверно, нет необходимости напоминать, что я приказал не ранить меня. Ты убил моих стражников?

— Не знаю, — ответил Сет, заставив себя опуститься на колено и выпустить из рук Клинок. Он говорил громко, пытаясь заглушить крики, которые — он был уверен — неслись из верхних карнизов комнаты. — Оба без сознания. Одному я, кажется, раскроил череп.

Таравангиан ахнул. Встав, он подошел к двери. Сет, поглядев через плечо, увидел, что престарелый король проверил раны стражников. Потом позвал на помощь, появились другие стражники и занялись ранеными.

Внутри Сета бушевал шторм. Неужели этот добродушный умный человек послал его убивать? И является причиной всех этих криков?

Таравангиан вернулся.

— Почему? — хрипло спросил Сет. — Мщение?

— Нет, — усталым голосом ответил Таравангиан. — Некоторые из тех, кого ты убил, были моими лучшими друзьями.

— Чтобы защититься от подозрений?

— Частично. А частично потому, что это необходимо.

— Почему? — спросил Сет. — Чему это поможет?

— Стабильности. Ты убил многих из самых могущественных и влиятельных людей Рошара.

— И как это может помочь стабильности?

— Иногда мы сначала должны разрушить здание и только потом построить другое, с более крепкими стенами, — Таравангиан отвернулся и поглядел на океан. — А в следующие годы нам понадобятся крепкие стены. Очень-очень крепкие стены.

— Ваши слова как сотня голубей.

— …которых легко выпустить, но трудно сохранить, — ответил Таравангиан по-сински.

Сет оторопело посмотрел на него. Этот человек говорит на языке син и знает пословицы его народа? Очень странно для ходока по камням. Очень странно для убийцы.

— Да, я знаю твой язык. Иногда я спрашиваю себя, не послал ли мне тебя сам Податель Жизни.

— Вы погрузили меня в кровь, чтобы не испачкаться самому, — сказал Сет. — Да, наверно, к этому приложил руку кто-то из ваших воринских богов.

Таравангиан не возмутился.

— Встань, — наконец сказал он.

Сет подчинился. Он всегда подчинялся своим хозяевам. Таравангиан повел его к двери в одной из стен кабинета. Пожилой король снял лампу-сферу со стены и осветил спиральную лестницу с узкими высокими ступеньками. Они спустились по ней и очутились перед еще одной дверью. Таравангиан открыл ее, и они ступили в огромный зал, которого не было ни на одной из карт дворца, приобретенных или подсмотренных Сетом. Длинное, выкрашенное в белый цвет помещение, с широкими перилами вдоль стен, придававшими ему вид террасы.

И оно было наполнено кроватями. Сотнями и сотнями кроватей, на многих из которых лежали люди.

Сет, нахмурившись, шел за королем.

Огромный тайный зал, вырезанный в камне Конклава? Повсюду суетились люди в белом.

— Больница? — спросил Сет. — Вы хотите показать, что ваши человеколюбивые усилия искупают кровавые приказы, которые вы отдаете мне?

— Это не человеколюбие, — сказал король, медленно идя вперед и шурша бело-оранжевыми одеждами. Люди, мимо которых они проходили, почтительно кланялись им. Таравангиан привел Сета к алькову с кроватями, в которых лежали люди, выглядевшие умирающими. С ними работали целители, которые что-то делали с их руками.

Выкачивали из вен кровь.

Около кроватей стояли женщины, с пером и планшетом в руках. Они ждали. Чего?

— Я не понимаю, — сказал Сет, с ужасом глядя на то, как четыре пациента бледнеют на глазах. — Вы убиваете их, да?

— Да. Нам не нужна их кровь; но таким образом мы убиваем их медленно и безболезненно.

Дата добавления: 2015-08-29