Однако здесь дела шли лучше. Рота Шелера крепко держалась, несмотря на волны врагов. Каладин стал быстро спускаться по склону, поскальзываясь на окровавленной земле. Его страх исчез; его сменило беспокойство за брата.
Он оказался в первых рядах роты одновременно с атакой врага. Он попытался было пробраться дальше и поискать Тьена, но его подхватила волна атаки. Он отступил в сторону и присоединился к взводу копейщиков.
Через мгновения появились враги. Каладин, держа копье обеими руками, стоял на краю взвода копейщиков и пытался не оказаться у них на пути. Он сам не очень понимал, что делает. Он еще не умел использовать для защиты человека, стоявшего рядом. Вражеский солдат ударил, Каладин отбил удар копьем, сумев избежать раны, и ударил в ответ. На этом все кончилось.
Он стоял, тяжело дыша, держа в руке копье.
— Ты, — сказал командирский голос. Человек с узлами командира взвода ткнул пальцем в Каладина. — Как раз вовремя. Мне давно уже нужны подкрепления. Но я думал, что Варт забрал всех. Где твой щит?
Каладин нагнулся к одному из мертвых солдат, лежащих поблизости. Командир взвода ругался без перерыва.
— Проклятье! Они опять идут! На этот раз двумя зубцами! Нам их не сдержать!
Из-за ближайшего каменного холмика появился гонец в зеленом.
— Атака с востока, Меш.
— А что с той волной, южной? — проревел командир взвода, Меш.
— Ею занимаются. Ты должен удержать восток! Это приказ. — Гонец перебежал к соседнему взводу и повторил приказ: — Варт! Ты должен удержать восток!
Каладин выпрямился со щитом в руке. Он должен найти Тьена. Он не может…
И замер на месте. Там, в первой линии следующего взвода, стояли три фигуры. Мальчики, казавшиеся маленькими в своих доспехах и неуверенно держащие копья. Один из них — Тьен. Очевидно, их резервный взвод рассредоточили, чтобы заткнуть дыры в других взводах.
— Тьен! — крикнул Каладин, выскакивая из линии как раз тогда, когда враги пошли в атаку. Почему Тьена и остальных двоих поставили по центру первой линии взвода? Они все едва держат копье.
Меш заорал на Каладина, но Каладин не обратил на него внимания. Однако тут на них обрушились враги, и линия взвода Меша сломалась, каждый солдат стал бешено отбиваться сам по себе, не обращая внимания на соседей.
Каладин почувствовал тупой удар по ноге. Он упал, ударился о землю и с ужасом сообразил, что его ударили копьем, хотя — странно! — он не чувствовал боли.
Тьен! подумал он, заставив себя посмотреть вверх. Кто-то навис над ним, и Каладин перекатился, уворачиваясь от копья, направленного ему в сердце. Собственное копье каким-то образом оказалось у него в руках, и он ткнул им вверх.
И застыл. Он только что проткнул шею вражеского солдата. Все произошло слишком быстро.
Я убил человека.
Он высвободил копье и опять перекатился, давая врагу упасть на колени. Взвод Варта слегка отступил, враг ударил по нему после того, как атаковал взвод Меша. Тьен и остальные двое еще стояли.
— Тьен! — крикнул Каладин.
Мальчик посмотрел на него широко открытыми глазами. И улыбнулся. В это мгновение остальной взвод отступил опять. И все трое остались одни, ничем не защищенные.
Почуяв легкую добычу, вражеские солдаты бросились на Тьена и двух других. Впереди бежал светлоглазый офицер в сияющих доспехах. Он махнул мечом.
Брат Каладина упал. Еще секунду назад он стоял, с ужасом глядя на сражение. А в следующую оказался на земле.
— Нет! — крикнул Каладин. Он попытался встать, но споткнулся и упал на колени. Нога отказалась работать.
Взвод Варта бросился вперед, атакуя врагов, отвлекшихся на Тьена и двух других. Они специально поставили необученных солдат вперед, чтобы остановить вражескую атаку.
— Нет, нет, нет! — закричал Каладин. Используя копье как костыль, он встал и похромал вперед. Нет, этого не могло произойти. Не так быстро.
Чудо, что никто не напал на Каладина, пока он добирался до Тьена. Но он даже не думал об этом. Только глядел туда, где упал Тьен. Раздался гром. Нет. Копыта. Появился Амарам с тяжелой кавалерией и понесся на врага, сметая все на своем пути.
Каладину было все равно. С трудом добравшись до места, он нашел три трупа: маленькие, совсем юные, лежащие в выемке в камне. Ошеломленный и потрясенный, Каладин протянул дрожащую руку и перевернул одно из тел лицом вверх.
На него посмотрели мертвые глаза Тьена.
Каладин опустился на колени рядом с телом. Необходимо перевязать свою рану и вернуться в безопасное место, но он был слишком ошеломлен. Он мог только стоять на коленях.
— Он прискакал вовремя, — сказал голос.
Каладин посмотрел наверх и увидел группу копейщиков, стоявших рядом с ним и глядевших на кавалеристов.
— Он хотел, чтобы против нас собралось побольше врагов, — сказал один из копейщиков, на плечах которого были узлы командира взвода. Варт. Внимательный и проницательный взгляд, не какой-нибудь неотесанный грубиян.
Я должен почувствовать гнев, подумал Каладин. Я должен почувствовать хоть что-нибудь…
Варт посмотрел на него, потом на тела трех мальчиков-посыльных.
— Ты ублюдок, — сказал Каладин. — Ты поставил их впереди.
— Я работаю с тем, что у меня есть, — сказал Варт, кивнув на своих людей, потом показал на свою позицию. — Они дали мне людей, которые не могут сражаться, вот я и нашел способ использовать их. — Он замолчал, его взвод уже уходил. Казалось, он о чем-то сожалеет. — Делай все, чтобы остаться в живых, сынок. Превращай обузу в преимущество всякий раз, когда сможешь. Запомни, если выживешь.
И торопливо ушел.
Каладин посмотрел вниз.
Почему я не смог защитить его? подумал он.
Глядя на Тьена, он вспоминал смех брата, его невинную улыбку, возбуждение, с которым он исследовал холмы Хартстоуна.
Пожалуйста. Дай мне защитить его. Сделай меня сильным.
Но он чувствовал себя таким слабым. Потеря крови. Он обнаружил, что повалился на бок. С трудом поднимая усталые руки, он сумел перевязать себя. Потом, чувствуя внутри себя одну пустоту, лег рядом с Тьеном и прижался к его телу.
— Не беспокойся, — прошептал он. И когда он успел заплакать? — Я принесу тебя домой. Я защищу тебя, Тьен. Я принесу тебя обратно…
Он держал тело в руках весь вечер, еще долго после того, как бой закончился; оно медленно остывало в его объятьях.
* * *
Каладин мигнул. Он находился не в выбоине вместе с Тьеном. Он был на плато.
И слышал, как вдали умирают люди.
Он ненавидел думать о том дне. Он почти хотел даже не пытаться найти Тьена. Тогда он бы не увидел. И не стоял бы на коленях, не в силах ничего сделать, пока его брата убивали.
И это происходит опять. Камень, Моаш, Тефт. Все они умрут. А он лежит, обессиленный. Не способный пошевелить ни рукой, ни ногой. Полностью высушенный.
— Каладин? — прошептал чей-то голос. Он прищурился. Сил. Она порхала перед ним. — Ты знаешь Слова?
— Я хочу защитить их, — прошептал он.
— Поэтому я и пришла. Слова, Каладин.
— Они умрут. Сейчас. Я не могу спасти их. Я…
Амарам убил его людей прямо у него на глазах.
Безымянный Носитель Осколков убил Даллета.
Светлоглазый убил Тьена.
Нет.
Каладин перекатился и заставил себя встать, покачиваясь на слабых ногах.
Нет!
Четвертый Мост еще не поставил мост на место. Странно. Они все еще толкали его через расщелину, а возбужденные паршенди, собравшиеся на той стороне, пели, их песня стала еще безумнее. Ему казалось, что видение длилось несколько часов, а промелькнуло всего несколько ударов сердца.
НЕТ!
Перед Каладином стояли носилки Лоупена. И там, среди пустых бутылок и разорванных бинтов, блестел наконечник копья. И шептал ему. Страшил и соблазнял его.
«Я надеюсь, что ты будешь готов, когда время придет. Эти люди нуждаются в тебе».
Он взял в руку копье, первое настоящее оружие с того представления в расщелине, много недель назад. Он побежал. Сначала медленно. Потом набрал скорость. Безумие. Он еще не восстановился. Но он не остановился. Он толкал себя вперед. Быстрее, еще быстрее, он мчался к пропасти. Он только на полпути.
Сил, летевшая впереди, озабоченно оглянулась назад.
— Слова, Каладин!
Камень вскрикнул от удивления, когда Каладин побежал по качающемуся мосту, еще не достигшему края расщелины.
— Каладин, — заорал Тефт. — Что ты делаешь?
Достигнув края моста, Каладин закричал и, где-то найдя капельку силы, поднял копье и взмыл в воздух, взлетев над пустотой.
Все мостовики закричали, в один голос. Озабоченная Сил неслась над его головой. Паршенди от изумления раскрыли рты, увидев одинокого мостовика, летящего к ним по воздуху.
В его истощенном теле не осталось ни капли энергии. Но в это мгновение время сжалось, и он внимательно разглядел своих врагов. Мраморная черно-красная кожа. Замечательное оружие, поднятое вверх, как если бы они хотели сбить его с неба. Странные живые нагрудники и шлемы. Многие с заплетенными бородами.
Драгоценные камни, вплетенные в бороды.
И Каладин вдохнул.
Как сила самого спасения — или лучи солнечного света из глаза самого Всемогущего — из камней вырвался Штормсвет. Он потек через воздух, видимый, похожий на сверкающие колонны светящегося дыма, изогнутые и завивающиеся спиралью. Крошечные вихри вонзились в него, и он впитал их.
И Штормсвет вернул его к жизни.
Каладин ударился о каменную полку, ноги внезапно стали сильными, а все тело наполнилось энергией, ожило. Он приземлился на корточки, копье под мышкой, из него вылетело маленькое кольцо Штормсвета, ударилось о камни и стало расширяться, исчезая. Паршенди, потрясенные, отшатнулись, их глаза расширились, песня умолкла.
Струйка Штормсвета закрыла раны на руке. Он улыбнулся, держа копье перед собой. Оно было знакомым и желанным, как тело давно оставленной любовницы.
«Слова», требовательно сказал голос, прозвучавший, кажется, прямо в мозгу. И Каладин с удивлением понял, что знает их, хотя и никогда не слышал.
— Я спасу тех, кто не может защитить себя сам, — прошептал он.
Второй Идеал Сияющих Рыцарей.
* * *
Страшный треск, похожий на удар грома, разорвал воздух. Тефт отшатнулся — мост только что встал на место — и обнаружил, что, как и весь Четвертый Мост, застыл, разинув рот.
Каладин взорвался энергией.
Из него вырвался поток белого дыма.
Штормсвет. Его сила смела первые ряды паршенди, отбросила их назад, и Тефту пришлось поднять руки, защищая глаза от вспыхнувшего перед ним солнца.
— Что-то изменилось, — прошептал Моаш, тоже прикрыв глаза. — Что-то важное.
Каладин поднял копье. Свет начал отступать, но засветилось его тело, хотя и более мягко. И от него поднимался дым. Сияющий, как от небесного огня.
Некоторые паршенди убежали, но оставшиеся шагнули вперед, с вызовом подняв свое оружие. Каладин бросился на них, живой шторм стали, дерева и решительности.
Глава шестьдесят восьмая
Эшонай
Они называют это Последним Опустошением, но они лгут. Наши боги лгут. О, как они лгут. Идет Вечный Шторм. Я слышу его шепот, вижу его волну, знаю его сердце.
Танатанес, 1173, 8 секунд до смерти. Азианин, странствующий рабочий. Пример заслуживает особого внимания.
Солдаты в синем кричали, подбадривая сами себя. За спиной Адолина катилась ревущая лавина, и он сам дико размахивал мечом. Для изящных стоек не осталось места. Он должен двигаться, пробиваться через паршенди, вести людей к западной расщелине.
Жеребцы, отца и его, находились в безопасности, в задних рядах — на них везли раненых. Сами Носители Осколков не решались вскочить на них. В такой тесноте ришадиумов изрубили бы на куски.
Маневр, который они совершали, был бы невозможен без Носителей Осколков. Атака на превосходящие силы врага? Выполняемая израненными усталыми людьми? Их бы остановили и растоптали.
Но Носителей Осколков так просто не остановишь. Пускай из Доспехов льется Штормсвет, но шестифутовые Клинки сверкают без остановки, сокрушая оборону паршенди, оставляя дыры в их строю. И их люди — лучшие солдаты-алети в военлагерях — знали, как использовать эти дыры. Они выстроились клином вслед за Носителями Осколков, они взломали армию паршенди и прорубались вперед. Сам Адолин почти бежал. На этот раз склон холма работал на них, и они катились вниз неудержимой волной, как атакующие чуллы. Они уже считали себя покойниками, и возможность выжить дала им энергию для последнего броска к свободе.
Они несли огромные потери. Быть может, армия Далинара уже потеряла тысячу человек из оставшихся четырех, но это не имело значения. Паршенди сражались, чтобы убить, но алети — на этот раз — чтобы жить.
* * *
Живые Герольды наверху, подумал Тефт, глядя на сражающегося Каладина. Несколько мгновений назад парень выглядел почти мертвым — серая кожа, трясущиеся руки. А сейчас он стал светящимся вихрем, штормом, вооруженным копьем. За свою жизнь Тефт побывал во множестве сражений, но никогда не видел ничего подобного. Каладин в одиночку держал плацдарм перед мостом. И из него бил белый Штормсвет, похожий на пылающий огонь. Он двигался с невообразимой скоростью, и каждый его удар попадал в цель — шею, бок или другое незащищенное место паршенди.
Да, не только Штормсвет. Тефт только частично помнил то, чему его пытались научить в семье, но все было очень похоже. Один Штормсвет не дает мастерства. Он не может дать человеку того, чего у него нет. Он может увеличить, усилить, подкрепить.
Сделать совершенным.
Каладин низко пригнулся, ударил тупым концом по ногам паршенди, сбив того на землю, и тут же отразил древком удар топора. Высвободив одну руку, он пронес конец копья под рукой паршенди и воткнул его в подмышку. Пока паршенди падал, Каладин выдернул копье и ударил им по чьей-то голове, оказавшейся слишком близко. Тупой конец копья разлетелся на куски, но и шлем паршенди взорвался.
Нет, это не только Штормсвет. Это мастер копья, способности которого усилены до потрясающего уровня.
Вокруг собрались потрясенные бригадники. Его раненая рука болела не так сильно, как была должна.
— Он — часть самого ветра, — сказал Дрехи. — Забирает и дает жизнь. Не человек. Спрен.
— Сигзил, — спросил Шрам, широко открыв глаза. — Ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное?
Темнокожий человек покачал головой.
— Отец Штормов, — прошептал Пит. — Что… что он такое?
— Он наш бригадир, — рявкнул Тефт, вырывая себя из задумчивости. На той стороне расщелины Каладин с трудом избежал удара палицы паршенди. — Ему нужна наша помощь. Первое и второе отделения, налево. Не дайте паршенди окружить его. Третье и четвертое, вместе со мной, направо. Камень и Лоупен, приготовьтесь оттаскивать раненых. Всем выстроиться стеной. Не атакуйте, только защищайтесь и отбрасывайте их назад. И, Лоупен, брось ему другое копье взамен сломанного.
* * *
Далинар взревел и обрушился на группу мечников. Потом перепрыгнул через их трупы, взбежал на маленький пригорок и прыгнул вниз, размахивая мечом. Доспехи давили к земле, но энергия борьбы еще держала его на ногах. Кобальтовая Гвардия — те немногие, кто остался, — заревела и прыгнула за ним.
Они были обречены. Те мостовики, конечно же, давно погибли. Но Далинар благословил их за самопожертвование. Бессмысленное, в конце концов, но изменившее дорогу. Вот так должны погибнуть его солдаты — не загнанные в угол и напуганные, а яростно сражающиеся.
И он не уйдет в темноту тихо. О нет. Он издал боевой клич и бросился на группу паршенди, разя врага широкими круговыми движениями. Паршенди упали со вспыхнувшими глазами, он прошелся по ним.
И вырвался на открытый камень.
И остановился, потрясенный.
Мы пробились, подумал он, не веря самому себе. Мы добрались до расщелины.
За его спиной ревели солдаты, усталыми и удивленными голосами. На их пути оставалась последняя группа паршенди.
Но все они почему-то повернулись к ним спинами…
Мостовики.
Мостовики сражались. Далинар открыл рот, его онемевшие руки опустили Носитель Присяги. Маленький отряд мостовиков защищал вход на мост, отчаянно сражаясь против паршенди, пытавшихся сбросить их в пропасть.
Ничего более славного Далинар не видел за всю свою жизнь.
Адолин с радостным воплем прорубился к Далинару слева. Доспехи молодого человека были в дырах, шлем разбит, голова опасно обнажена. Но лицо сияло.
— Вперед! — рявкнул Далинар. — Помогите им, шторм вас побери! Если этих мостовиков убьют, мы обречены!
Адолин и Кобальтовые гвардейцы бросились вперед. Кавалер и Чистокровный — ришадиум Адолина — проскакали мимо, каждый из них нес троих раненых. Далинар ненавидел сам себя, что приходилось оставлять остальных раненых, но Кодекс говорил совершенно ясно — необходимо спасти тех, кого он может защитить.
Далинар повернулся и обрушился на армию паршенди слева от себя — нельзя было дать коридору закрыться. Многие солдаты уже были в безопасности, но некоторые взводы, доказывая свою выучку, держали стены коридора и даже пытались его расширить.
Пот тек по прикрепленной к шлему повязке на лбу, заливая левый глаз. Далинар выругался, откинул забрало — и замер.
Вражеская армия расступилась. В конце коридора стоял семифутовый паршенди в сияющих серебряных Доспехах Осколков. Они идеально облегали фигуру гиганта, превращая его в огромную статую. В руках он держал Клинок Осколков с изогнутым лезвием, похожим на застывший язык пламени. Паршенди поднял его, приветствуя Далинара.
— Сейчас? — недоверчиво проревел Далинар. — Ты пришел именно сейчас?
Носитель Осколков шагнул вперед, стальные сапоги звякнули по камню. Остальные паршенди подались назад.
— Почему не раньше? — спросил Далинар, приняв стойку ветра и мигая, пытаясь смахнуть пот с левого глаза. Он стоял в тени большого продолговатого холма, похожего на книгу, положенную на бок. — Почему ты всю битву выжидал и решил напасть именно сейчас? Когда…
Когда я собираюсь сбежать.
Вероятно, Носитель Осколков давал своим парням сражаться с Далинаром, пока был уверен, что тот никуда не денется. Или, возможно, хотел дать рядовому солдату завоевать Осколки, как в армиях людей. Но теперь, когда Далинар может убежать, возможность потерять Клинок и Доспехи стала реальной и Носитель решил сразиться сам.
Носитель опять шагнул вперед, что-то сказав на грубом языке паршенди. Далинар не понял ни слова, но поднял Клинок, приветствуя соперника. Гигант сказал что-то еще, шагнул вперед и взмахнул Клинком.
Далинар, все еще слепой на левый глаз, громко выругался. Потом отпрыгнул назад, взмахнул мечом и парировал удар врага. Все тело затряслось. Его мускулы среагировали, но слишком медленно. Штормсвет еще тек из проломов, но уже слабо. Еще немного, и Доспехи перестанут давать силу.
Паршенди напал опять, его стойки были незнакомы Далинару, но четки и отточены. Да, это не дикарь, играющий с незнакомым могущественным оружием, а тренированный Носитель Осколков. Далинару опять пришлось отбить удар, хотя стойка Ветра для этого не предназначена. Перегруженные мускулы почти не давали возможности согнуться, а разбитые Доспехи, безусловно, не выдержат хороший удар.
Следующий удар едва не выбросил его из стойки. Он стиснул зубы, вложил весь вес в оружие и просто подставил его под следующий удар паршенди. Клинки скрестились с яростным звоном, выбросив ливень искр, как будто в воздух взлетели капли расплавленного металла.
Далинар, быстро восстановившись, бросился вперед, пытаясь ударить плечом в грудь врага. Однако паршенди был полон сил, а его Доспехи — невредимы. Он легко отпрыгнул в сторону и едва не ударил Далинара в спину.
Далинар увернулся, как раз вовремя. Повернувшись, он прыгнул на склон маленького холма, поднялся на полку повыше и, наконец, на вершину. Паршенди последовал за ним, как и надеялся Далинар.
Ненадежная почва поднимала ставки — то, что ему и надо. Один-единственный удар мог его убить. Он полностью осознавал риск.
Как только паршенди приблизился к вершине, Далинар атаковал, используя более высокое и надежное положение. Паршенди даже не стал уклоняться. Он принял удар на шлем, который треснул, и попытался ударить в ногу.
Далинар быстро отпрыгнул, чувствуя себя болезненно медленным. Он еле успел уклониться и не сумел нанести второй удар, когда паршенди запрыгнул на вершину.
Гигант резко и сильно ударил. Стиснув зубы, Далинар поднял предплечье и шагнул вперед, умоляя Герольдов дать металлу выдержать удар. Броня разлетелась на куски, руку Далинара затрясло. Боевая рукавица на кулаке внезапно стала мертвым грузом, но Далинар, не останавливаясь, взмахнул Клинком и ударил.
Но не по доспехам паршенди, а по камню под ним.
Расплавленные осколки брони Далинара еще летали в воздухе, а он уже перерубил каменную полку под ногами врага. Весь кусок отвалился, и Носитель Осколков, переворачиваясь, покатился вниз и с грохотом ударился о камень.
Далинар ударил левым кулаком по земле, чтобы высвободить ставшую бесполезной перчатку. Она расстегнулась, и он поднял в воздух руку, чувствуя холод от пота, бегущего по ней. Сбросив перчатку, он закричал и, держа Клинок одной рукой, отрезал еще один кусок камня и обрушил на Носителя Осколков.
Паршенди попытался встать, но тут громадный камень сбил его с ног; раздался громкий треск, полыхнул Штормсвет. Далинар спустился, пытаясь напасть, пока гигант не пришел в себя. К сожалению, Далинар подвернул правую ногу и, достигнув земли, захромал. Однако, сбросив сапог, он не сможет удержать остальные Доспехи Осколков.
Он действовал слишком медленно. Он сжал зубы и остановился. Паршенди уже был на ногах. Доспехи паршенди, хотя и треснувшие в нескольких местах, были далеко не так искорежены, как Доспехи Далинара. Противник сумел удержать Клинок Осколков. Повернув свою бронированную голову к Далинару, он смотрел на него сквозь прорезь забрала. Другие паршенди образовали вокруг них круг, но молча глядели и не вмешивались.
Далинар поднял Клинок, держа его обеими руками — голой и одетой в боевую перчатку. Свежий ветер холодил липкую обнаженную руку.
Бежать невозможно. Он будет сражаться, здесь.
* * *
В первый раз за много месяцев Каладин чувствовал себя полностью проснувшимся и ожившим.
Красота полета копья. Единство тела и духа, рук и ног, которые реагируют мгновенно, раньше, чем мысль успела сформироваться. Знакомые стойки с копьем, выученные в самое ужасное время его жизни.
Оружие стало продолжением его; он управлял им легко и инстинктивно, как пальцем. Крутясь, он протыкал паршенди, он нес им возмездие за всех тех, кого они убили; плату за все стрелы, вонзившиеся в плоть его друзей.
Внутри него восторженно пульсировал Штормсвет — в такт с ритмом сражения. Почти в размер песни паршенди.
А они пели. Они уже пришли в себя, хотя и видели, как он пил Штормсвет, и слышали Слова Второго Идеала. Они накатывались волнами, отчаянно пытаясь сбросить мост в пропасть. Некоторые перепрыгнули расщелину, чтобы атаковать сзади, но Моаш возглавил бригадников, преградивших им дорогу. Чудо, но они держались.
Сил расплывчатым пятном крутилась вокруг Каладина, плавая на волнах Штормсвета, поднимавшихся от его кожи, как лист на ветру. Охваченная восторгом. Он никогда не видел ее такой.
Он не прерывал свои атаки — точнее одну атаку, потому что каждый удар плавно перетекал в следующий. Копье никогда не останавливалось, и — вместе со своими людьми — ему удалось отбросить паршенди назад, сражаясь с любой парой, бросавшей ему вызов.
Смерть. Убийство. Кровь наполнила воздух, умирающие стонали у его ног. Он старался не обращать на них внимания. Это враги. Тем не менее великолепие того, что он делал, не совмещалось с разрушением, которое он приносил.
Он защищал. Он спасал. И одновременно убивал. Как нечто столь ужасное может одновременно быть столь прекрасным?
Он увернулся от удара прекрасного серебристого меча и ударил копьем в бок врагу, сокрушая ребра. Повернув копье, он ударил уже треснувшим древком в бок второго паршенди. Швырнув обломки в лицо третьего, он схватил новое копье, брошенное ему Лоупеном. Хердазианин брал их у мертвых алети и подавал Каладину, по мере необходимости.
Вступая в бой с человеком, ты многое узнаешь о нем. Твои враги, они аккуратны и точны? Любят ли запугивать врага угрожающими жестами? Ругаются ли они, стараясь разозлить врага? Безжалостны или оставляют не представляющего опасности врага в живых?
Паршенди его впечатлили. Он сразился с дюжинами, и у каждого был свой метод сражения, слегка отличающийся от других. Одновременно с ним сражались двое или четверо, не больше, причем каждая пара действовала как единая команда. И, похоже, они уважали его за мастерство.
Более того, они не сражались с ранеными Тефтом и Шрамом, а сосредоточились на Каладине, Моаше и других копейщиках, доказавших свое мастерство. Он ожидал встречи с дикарями, варварами, а наткнулся на профессиональных солдат, обладавших достойной уважения этикой, отсутствовавшей у многих алети. Именно в них он нашел то, что надеялся найти у солдат, сражавшихся на Разрушенных Равнинах.
И это потрясло его. Он обнаружил, что уважает паршенди, одновременно убивая их.
Тем не менее шторм, бушевавший внутри, вел его вперед. Он выбрал сторону, а эти паршенди убивали воинов Далинара Холина без малейшего сожаления. Каладин сам обрек себя на эту бойню. И должен провести своих людей сквозь нее.
Он не знал, сколько прошло времени. Четвертый Мост держался замечательно. Конечно, они сражались не очень долго, иначе их бы всех перебили. Тем не менее множество раненых и умирающих паршенди вокруг Каладина указывали на часы.
И вот, наконец, фигура в синих Доспехах Осколков прорвалась сквозь ряды паршенди, за ней хлынула волна солдат в синем. Каладин, странным образом чувствуя одновременно облегчение и разочарование, отступил назад, шторм внутри утих. Из кожи перестал течь Свет. Вначале он подпитывал себя из гемм в их бородах, но потом с ним сражались воины уже без них — еще одно доказательство того, что они не безголовые недочеловеки, как утверждали светлоглазые. Они видели, что он делает, и, даже не понимая, попытались помешать.
У него еще был Свет, вполне достаточно, чтобы не упасть без сил. Но только тогда, когда алети оттеснили паршенди, Каладин понял, насколько вовремя они появились.
Мне нужно быть осторожнее, подумал он. Шторм внутри требовал двигаться и атаковать, но сильно опустошал тело. Чем больше и быстрее он использовал его, тем хуже будет ему впоследствии.
Солдаты Далинара заняли оборону по обе стороны моста, и усталые бригадники подались назад, многие уселись на месте, раненые.
Каладин метнулся к ним.
— Доклад!
— Трое убитых, — мрачно сказал Камень, стоявший на коленях рядом с телами, которые он положил сюда. — Малоп, Безухий Джакс, Нарм.
Каладин помрачнел.
Радуйся, что остальные живы, сказал он себе.
Легко подумать. Трудно принять.
— Что с остальными?
Оказалось, что еще пятеро серьезно ранены, но Камень и Лоупен уже позаботились о них. Эти двое хорошо научились ухаживать за ранеными. Сам Каладин не сумел бы сделать больше. Он посмотрел на тело Малопа. Топор отрубил ему руку, расщепив кость. Он умер от потери крови. Если бы Каладин не сражался, он, может быть, мог бы…
Нет. Никаких сожалений, не время.
— Отступайте, — сказал он бригадникам. — Тефт, командуй. Моаш, ты сможешь остаться со мной?
— Конечно, — сказал Моаш, ухмыльнувшись окровавленным лицом. Он выглядел возбужденным и не уставшим. Все трое погибли на его стороне, но он и все остальные сражались великолепно.
Бригада вернулась на ту сторону. Каладин повернулся и посмотрел на солдат алети. Они выглядели как пациенты в палатке хирурга. Все были ранены. Сражавшиеся снаружи еще держались, но те, кто находился ближе к нему, спотыкались и падали. Мундиры всех были залеплены кровью и порваны. Отступление превратилось в хаос.
Он протиснулся между ранеными, махая им рукой — переходите мост. Кое-кто послушался, но остальные растерянно стояли. Каладин подошел к группе, выглядевшей лучше других.
— Кто командир?
— Светлорд Далинар, — ответил солдат с порезом на щеке.
— Нет, ваш командир. Капитан.
— Мертв, — сказал солдат. — И командир роты. И его помощник.
Отец Штормов, подумал Каладин.
— Быстро, отступайте через мост, — сказал он им и пошел дальше. — Мне нужен офицер! Кто командует отступлением?
Он увидел фигуру в синих потрепанных Доспехах Осколков, сражавшуюся перед линией. Наверняка Адолин, сын Далинара. Он сдерживал паршенди. Нельзя отвлекать его.
— Эй, здесь! — крикнул кто-то. — Я нашел светлорда Харара. Он командует арьергардом!
Наконец-то, подумал Каладин, прорвался сквозь хаос и нашел бородатого светлоглазого, лежащего на земле и кашлявшего кровью.
Каладин сразу заметил огромную рану на животе.
— Где помощник?
— Мертв, — сказал светлоглазый воин рядом с командиром.
— Ты кто? — спросил Каладин.
— Накомб Гавал. — Он выглядел совсем юным, даже моложе Каладина.
— Ты повышен, — сказал Каладин. — Переведи этих людей через мост, и как можно быстрее. Если кто-нибудь спросит, тебя назначили на пост командира арьергарда. Если увидишь кого-то более высокого ранга, посылай ко мне.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |