Рэн и Келла, дожидающиеся от Кея текста новой песни, которую он хотел посвятить своей девушке, торчали в студии. Келла, прикинувшись веселым рубахой-парнем, развлекал весь технический персонал рассказами о своих любовных похождениях, Рэн ржал, как безумная лошадь, и тоже время от времени вставлял свое веское слово. Сообщения на телефоны они получили одновременно.
– Метафоры пошли. Ты – коньяк, я – шампанское, – сразу же заявил Келла, читая сладко-карамельный, по его мнению, текст.
– Почему это?
– Потому. Потому что я так сказал, – выдал веский документ синеволосый.
– Да иди ты, Шампань, – пихнул его в бок локтем друг, – ну наш Кей дает, я скоро буду по его заказам любовные серенады сочинять! Черт! Он совсем свихнулся.
– Он такой, он заставит, – с уважением ответил Келла.
– Ты бы тоже чего своей королеве написал, Ромео? – с ехидцей предложил Рэн, беря в руки гитару.
– Не говори мне о ней! – рявкнул Келла. Его настроение мгновенно испортилось.
– Вот же бешеный. А откуда ты знаешь, что такое метафора? – не отставал гитарист.
– Да вот в школе учился, там объяснили.
– Ты типа умный, да? – пихнул его локтем Рэн. – Слушай, а поехали в клуб один сегодня, а? Там такие девочки есть…
– Не хочу никуда, – отозвался Келла злобно. – Хочу напиться.
– Составить компанию?– Неплохо было бы.
Вино фруктовое из солнечной долины
Тебя ласкать захочет – снова, вновь и вновь.
Мой шоколад, тебе подходят вина.
Они всегда красиво шепчут про любовь.
И одного вы цвета с горьким элем,
Тем самым колдовским напитком ночи.
Он защитит тебя от колдовской метели,
Тебя любить эль темный будет очень.
– Поздравляю, – усмехнулся Арин, читая сообщения от Кея в телефоне Филиппа. Сам хозяин мобильника не мог отвлечься от гитары – они репетировали новую песню в домашней мини-студии братьев.
– С чем? – продолжал наигрывать недавно сочиненный рифф гитарист. Этот рифф впоследствии стал основой для новой песни «На краю», а музыкальный продюсер настоял на том, чтобы сделать ее синглом.
– Ты теперь эль. А я – вино.
– Боже, и ты, друг мой, сошел с ума? – не переставая перебирать пальцами по струнам, спросил второй парень.
– Нет, я серьезно, Кей написал текст песни, – отвечал Арин, убрав за ухо длинную прядь темных тяжелых волос. Сегодня он впервые за пару месяцев отказался от доминирующего черного цвета в своем гардеробе, и сейчас на нем красовалась темно-серая безрукавка с белым рисунком.
– Что, так и написал? – не поверил его друг.
– Почти. Я сам догадался. Продолжай играть.
– Кстати, как продолжаются поиски твоей Ольги?
– Хорошо. – И Арин улыбнулся.
Я не успела дочитать до конца, как Антон, стоя у меня за спиной – мы слегка касались друг друга, – медленно провел пальцами по моей руке, едва касаясь кожи, и сказал:
– Читаешь?От неожиданности я, вздрогнув, выронила бумажку со стихотворением. А он медленно, почти шепотом произнес:
И только виски, безразличный виски
Испортит шоколадный вкус случайно.
Я не хотел мешать нас. Но так близко
Твое дыханье. Нет. Прости. Нечаянно.
«Ну и дурак. Не прощу», – хотелось сказать ему в ответ, но я всего лишь отошла от него на пару шагов и вновь села на качели.
Он опустился на землю, не сводя с меня глаз, устроился напротив, прямо на земле, бледный, с воспаленным взглядом, обняв колено и сцепив на нем руки в замок. Почти не моргая, глядел мне в глаза. Кажется, пару раз он хотел коснуться моей ладони, но не решился этого сделать, а я специально не убирала руку. В стальные глаза Кея я старалась не смотреть, и больше мой взгляд был устремлен в небо – хорошо, что сегодня на нем было много кружевных облаков, белоснежных, похожих на мороженое.
Что он хочет?
Помириться он с тобой желает, не понимаешь, что ли?! Не вздумай! А ты помнишь, как он целуется? Так вот, если вспомнила – беги, а то попадешься в его сети!!!
– Антон, – позвала я его. Мне надоело молчание.
– Прости за то, что я правда влюблен в тебя, – шепотом произнес он, словно повысить голос не мог – не хватало сил. – Я написал это тебе – то, что ты сейчас читала. Я хочу доказать, что люблю, но не знаю, как мне это сделать.
– Никак, – ответила я и, чтобы перевести разговор на другую тему, я вытащила найденное мною кольцо.
– Я нашла его возле пиццерии, – тихо произнесла я и протянула ему. – Это твое.
Молодой человек повернул ко мне голову и, протянув руку, взял кольцо двумя пальцами.
– Как ты его нашла? – хрипло спросил он.
– Ну, – смущенно призналась я, – я была там, в пиццерии, когда ты меня ждал. И подобрала его перед тем, как ты и Алиночка уехали.
– Вот как? Оно все равно попало к тебе. Знаешь, мы с тобой будто связны чем-то. – Он поднес украшение к губам и легонько коснулся ими кольца.
– В смысле? – не поняла я.
– Я покупал его тебе, а второе – то, что было в бумаге со стихом, – себе.
– Зачем? – задала я тупой вопрос.
– Они обручальные, – улыбнулся он через силу. – Я хотел, чтобы ты стала моей невестой.
– Чего? – обалдела я. – Невестой? Да я тебя не простила и не знаю, когда смогу тебя простить! Какая невеста? Ты, жених недодел… – окончить фразу я не смогла. Антон, быстро приподнявшись на коленях, неожиданно для меня, сидящей на качели, потянул меня к себе. Обняв, прикоснулся губами к моим губам, заставив замолчать.
В пустыне пошел снег.
Он не делал ничего, так и застыл, не шевелясь, заставляя меня слышать то ли его, то ли мое сердцебиение. Я чувствовала его теплые, неподвижные губы и боялась дышать. Он тоже боялся дышать.
Мне нравятся его волосы.
Ты же советовала мне бежать?
Они все равно нравятся мне.
Я, не выдержав, осторожно запустила пальцы в его серебряно-платиновые волосы и слегка сжала их. Кей словно проснулся, прошептав: «Можно?» – и, дождавшись моего слабого кивка, поцеловал меня уже по-настоящему.
Мама! Бабочки прилетели! Кто вызвал некроманта??
Никто.
Они просто ожили.
– Прости, – вновь прошептал парень, на мгновение отстранившись.
Оказалось, бабочки не умерли, а просто спряталась где-то! И теперь они, большие, яркие и очень красивые, вдруг выпорхнули откуда-то и, безмолвно веселясь, стали летать над нашими головами, задевая крылышками волосы. Нет, честно слово, это был не ветер, а именно бабочки!
Кей прижал меня к себе одной рукой, а второй гладил по волосам и по лицу, и я чувствовала себя счастливым большим мотыльком, дорвавшимся до света, но сумевшим найти себе особенный огнеупорный костюм, не дающий свету сжечь меня.
Ну кто придумал эту любовь, чувства, бабочек, Антона, в конце концов? Почему я с ним таю, как шоколадка, зажатая в горячих пальцах?
Кто-кто! Конь в манто! И баба с пистолетом… Хватит с ним цело… ладно, ладно, только не кричи, я тоже, пожалуй, немного того… понаслаждаюсь. Но все равно это неправильно! И не надо его обнимать! И не трогай его волосы, дура! Какая мне разница, что тебе давно хотелось? Ну, поганец, почему ты так здорово это делаешь – целуешься?
Наверное, наш поцелуй длился долго, очень долго, потому что солнце поднялось совсем высоко, у меня даже успели немного устать губы, и его дыхание было ненормально горячим, а объятия – более откровенными. И вообще – у Антона, как у девицы, ресницы дрожали, кода он целовал меня. Это вообще нормально?
Но все же я сумела отстраниться от парня первой. И я до сих пор этим горжусь. И бабочки тоже! Это они меня, кстати, наверное, за уши оттаскивали от Кейтона.
Нашла чем гордиться.
– Катя, – к моему ужасу, Антон опустился передо мной на колени и взял в свои руки мои ладони, поцеловал их и произнес нервно, но упрямо, – я люблю тебя и хочу, чтобы у нас были настоящие отношения. Малышка, я хочу, чтобы ты надела это кольцо и улетела со мной.
– Чего? Куда? – Я все еще не могла прийти в себя после поцелуя. Что я натворила? А моя гордость?
В одном зловещем темном месте…
– Ты же знаешь, что «На краю» улетают. В Москве нас ждет последний концерт. Потом запись нового альбома в Германии. Потом – гастроли. Солнце – да, признаю, это звучит сладко, но ты не разрешаешь называть тебя малышкой – короче, поехали со мной? Я никогда не брошу тебя, и денег у меня хватит на все твои капризы. Просто будь со мной всегда. Я буду петь для тебя одной. – Его голос понизился до заманчивого шепота.
Я ошарашенно смотрела в серые глаза парня. Он шутит? Я? Уехать? Из родного города? Бросив родных? Не окончив даже университета? Да ни за что в жизни!
К тому же… Вдруг он все же оставит меня? Слова – это одно, а действия – совершенно другое. Бросит – я не переживу этого, честно, не переживу. Алину же он оставил – значит… и меня сможет. Или нет?
Нет! Он тебя… меня любит!
– Катя, подумай хорошо, – сухо и как будто бы равнодушно произнес музыкант. Кажется, ему стало страшно. Вдруг я откажу.
Не откажешь.
– Катя, я тебя люблю. Хочу, чтобы ты была моей.
Подумай…
– Извини, Кей. – Я освободилась из его рук и встала со скамьи, которая при этом жалобно скрипнула. – Я не поеду с тобой.
Как это не поедешь?? К тебе даже эти чертовы зомби с крылышками вернулись!
– Почему? – Он застыл на месте. Кажется, Антон ждал другого ответа. – Ты не любишь меня?
– Отрицать глупо – люблю, – честно ответила я. – Я уже поняла, что схожу без тебя, психопата, с ума. Ты – не такой, как все, и ты так этим мне подсознательно понравился. Но я не могу полностью доверять тебе, Кей. Может быть, это психологическое, а может быть, у меня такой плохой характер. Но я никуда не уеду. Я доучусь здесь. Найду работу. Буду жить. И все это в привычном для меня городе, Антоша. Прости. Я не готова простить тебя до конца – по крайней мере сейчас.
– Ты не простила меня? – больными глазами посмотрел на меня Кей. – Но ведь ты меня целовала в ответ.
– Да, и это было… очень приятно, я никогда не чувствовала ничего такого… что чувствовала с тобой: Кеем ты был или моим однокурсником Антоном, – кивнула я. – Я хочу быть с тобой, хоть ты и повел себя как последний осел. Я хочу нормальных отношений.
– Поверь, я тоже, – уперто сказал парень. – Я хочу большего. Намного большего.
А-а-а, парни все такие – Нинка права!
Молчи.
– Я тоже хочу. Правда. Ты знаешь… Я люблю тебя. Нет, даже так – схожу по тебе с ума. Но уехать с тобой – нет. Нет, не сейчас. И встань уже. – Я протянула ему руку, но вместо того, чтобы встать, парень усадил меня к себе на колени, хотя сам сидел на земле.
– Прости, но я… – Я попыталась высвободиться.
– Тише, – перебил Антон меня, опять прижимая к себе, – я понял, не надо повторять мне десять раз. Это твое окончательное решение?
– Да. – Я думаю, он услышал твердость в моем голосе.
– Я уеду на два года, а приезжать смогу редко. – Он осторожно поцеловал меня в висок, а потом в шею. А приятно, блин, ничего не скажешь!
– Что ж, я хочу, чтобы ты сделал отличную музыкальную карьеру. Осуществил свое желание. Я буду ждать тебя, Антоша.
– Если ты не поедешь, то и я тоже, – заявил он вдруг.
– Ты что, с ума сошел? – испугалась я. – Ты поедешь! Иначе я вообще тебя брошу! Никогда меня не увидишь. И не смотри на меня так!
– Я хочу быть с тобой, – упрямо заявил он, сведя брови. По-моему, Кей плохо осознавал действительность.
– Да, это было бы неплохо. – Мои ногти вновь впились в ладонь, чтобы из глаз не покатились слезы сожаления, смешанные со слезами радости и нежности к этому чудному человеку.
Чудесному нечеловеку.
– Ты должна быть со мной.
– Может быть. А ты, ты поедешь туда, куда нужно. Как же твоя группа?
– Не знаю.
– А поклонники? Ты дал себе обещание стать тем, кто исполняет особенную музыку, будь мужчиной и выполни его.
– Но…
– А я буду ждать тебя тут, – тихо произнесла я, коснувшись ладонью его бледного лица. Ты правда теперь мой?
А что-то внутри меня то злорадно хихикало, то судорожно всхлипывало, то отмахивалось от развеселой стайки бабочек.
Антон добрых полчаса говорил мне, что никуда не двинется без меня, а я убеждала его в обратном. Еще почти час мы спорили, что расстояние – не помеха. Я убеждала и убеждала его.
Еще бы. Фанатки меня разорвут, если Кей по моей вине не поедет, куда там ему надо! Они меня задушат, зарежут, а потом сварят!
– Антон, – хмуро сказала я в конце концов, – я еще слишком хорошо помню твой обман, и, хотя ты говоришь, что любишь, у меня не получится все забыть об этом вот так сразу. Говорю последний раз. Я никуда не поеду с тобой, хотя бы потому, что не доверяю. И за эти два года ты должен вернуть мое доверие и мое уважение. Понимаешь? Если сможешь – я поеду с тобой хоть на берег Ледовитого океана, хоть на остров Пасхи. Но сейчас – нет.
– Катя! – закричал он – Ты издеваешься?
– Да, – довольно отозвалась я и поцеловала его в нос. Теперь мы стояли друг напротив друга все на этой же полянке. – Ты едешь туда, куда едет твоя группа. Потому что без тебя «На краю» реально будут на краю.
Он вдруг кивнул. И, задумчиво глядя в небо, коснулся моего подбородка.
– Так просто ты от меня не отделаешься, – тихо сообщил парень мне.
– Я знаю. И, кстати, будь самим собой. Таким, каким ты себя чувствуешь. Я правда любила двоих: Антона и Кея. Я ведь поздно поняла, что это – один человек. Вернее, один идиот с принципами.
– Детка. Моя глупая детка, – улыбнулся он мне воистину кеевской улыбочкой и опять обнял. Прикосновения многое для него значили – я успела это понять.
– Сделай все правильно, балбес? И сделай так, чтобы эти два года пролетели быстро-быстро.
– Да.
Вот так вот я переложила на его плечи тяжкий груз любви. И вообще, Кейтон сильнее меня и плечи у него шире. Пусть несет.
А я буду просто его любить. Как и прежде.
Наверное, я тоже.
Едва только Катя подумала об этом, как крылья ее персональных бабочек, все еще блестящих на солнце от слез, поймали мысли Антона: «А я буду любить ее. Все сильнее и сильнее с каждым днем. И не сдамся».
«Я сломаю ее, нет, я завоюю ее. Нет, не верно… Добьюсь. Докажу, что искренен. Я лучше сломаюсь сам». – А эти мысли так и остались не прочитаны ими: прозрачно-голубая волна его сознания сокрыла их в себе.
Антон посмотрел в карие, темные глаза Катрины, чувствуя, как легко становится его плечам – тяжелый груз лжи, недоговорок и недоверия медленно, но верное исчезал, растворяясь в теплом невидимом сиянии, исходящем от девушки.Они улыбались друг другу.
Сноски
Экстази.
Большая тусовка.
Стафф-пати – битва-шоу барменов.
Флэйринг – стиль барного искусства, когда в приготовлении коктейля бармен использует комплекс элементов жонглирования.
Концерты или фестивали, проводимые на свежем воздухе.
Черт, блин по-японски.
Старший брат по-японски.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |