— Ты в порядке? — спросила Эми.
— Сейчас, погоди минутку.
— Ты ему вломил.
— Эми…
— Поехали. Пока он не встал и не превратил тебя в фарш.
Приехав ко мне домой, мы обнаружили, что кто-то его обшарил. Это было сложно заметить, ведь я — не лучшая домохозяйка в мире, но, зайдя на кухню, я понял, что кто-то здесь побывал. Обычно я не оставляю духовку открытой. Я выхватил пистолет и обошел весь дом, но никого не обнаружил. Эми спросила, что искали грабители. От ответа я уклонился, пожалел только, что они перевернули все вверх дном, устроили полный бардак. Вот если бы Эми пришла ко мне в гости раньше, то застала бы чистоту и идеальный порядок. Я вернулся на кухню, открыл кран и засунул под воду кровоточащие костяшки пальцев.
— Смотри, — сказала Эми у меня за спиной, — одежду из стиральной машины выбросили на пол.
— Ага. Но прежде ее изгваздали. Вот гады.
— Что они искали?
Пауза. Я находился на грани того, чтобы выдать самую большую и страшную тайну человеку, которого знал всего день. Я глубоко вздохнул и посмотрел Эми в глаза. В глазах, невероятно зеленых, словно трава после весеннего дождя, светился острый ум. Я бы не смог обмануть эту девушку по одной простой причине — Эми была умнее меня.
— Они искали «соевый соус». Но не нашли, я уверен.
— Что?
Вместо ответа я прошелся по дому, выясняя, все ли цело. По какой-то причине грабители вытащили батарейки из часов и разбили стеклянный фиксатор на вентиляторе под потолком.
Внезапно Эми стала ужасно любопытной: она ходила за мной по пятам и засыпала вопросами. Если честно, я не знал, как объяснить ей все это, и когда она раз в пятый повернула разговор на эту тему, я шикнул и прижал палец к губам девушки.
— Всему свое время, милая Эми.
На секунду мне показалось, что сейчас она меня ударит. Я вышел во двор и обошел дом, нервно поглядывая на сарай и молясь о том, чтобы дверь не была открыта.
О чем ты, кретин? Если труп забрали, то тебе повезло.
Я заметил, что на почтовом ящике торчит флажок. А ведь сегодня воскресенье. Открыв ящик, я нашел в нем пакет размером с ладонь — ни имени, ни адреса, ни марки. Я с ужасом уставился на него, решив, что это самая маленькая почтовая бомба в мире. Внутри оказался маленький золотой крестик на тонкой цепочке. Я уже видел его раньше, но сейчас, рассмотрев его внимательно, обнаружил, что он сделан из двух крошечных гвоздей, скрепленных тонкой, словно нить, проволокой. Еще в конверте лежал сложенный листок бумаги, на котором был нарисован щенок с карандашом во рту. На листке — искрящиеся розовые буквы:
Привет! Мне приснился сон, и ангел сказал, чтобы я отдала крестик тебе!
Он всегда приносил мне удачу!
Храни тебя Господь!
(Смайлик)
Крисси Ловлейс.
На месте букв «о» стояли большие, дружелюбные сердечки. Все хотят мне помочь.
Вернувшись в дом, я услышал звук текущей воды. Из ванной вышла Эми, высыпая в рот мятные леденцы из коробочки.
— Хочешь что-нибудь попить? — спросил я, подойдя к холодильнику. — У меня есть фруктовое пиво «Лайненкугель» и какая-то ужасная сливовая настойка, которую Джону прислал его друг из Чехии. У нее такой вкус, словно сок одной сливы выдавили в бочку растворителя.
Банки «Лайненкугеля» обвивала липкая лента с розовой надписью «ДЖОН», сделанной печатными буквами.
— Джон оберегает свое пиво? — спросила Эми, заглянув мне через плечо.
— Ленту налепил я. Гости должны знать, что это его пиво, а не мое. Хочешь «Лайни»?
— М-м, нет. Я не пью, — сказала она, помотав головой и, наверное, в четырехсотый раз за сегодня убирая волосы с лица. — Ну, то есть, я пью жидкость, но не алкоголь. Он не сочетается с моими таблетками. Так кому мы расскажем про монстров?
— Что?
— Кому мы расскажем про все, что видели?
— Кажется, у правительства есть бесплатная «горячая линия», но там только автоответчик. Нет, мы с Джоном разберемся с этим делом. Сегодня. Прежде чем за тобой снова придут.
Я закрыл холодильник, повернулся к Эми и рассказал ей сокращенную и менее бредовую версию истории Джона про завод и торговый центр мертвецов.
— Может, уедем — в другой город, в другой штат, в Канаду? — спросила Эми. — Когда в последний раз ты слышал про то, что в Канаде взрываются люди?
Я покачал головой.
— Почему?
Потому что за нами следит глаз, Эми.
— Ты еще не знаешь всего. Люди-тени… говорили со мной. Им известно мое имя. У меня… с ними личные счеты.
Если я попытаюсь уехать — черт побери, даже если я сяду в ракету и улечу в космос, — это будет просто смешно. Это как если бы хомячок решил, что сможет удрать, если побежит в своем колесе очень быстро. Не могу представить себе, что проведу остаток своих дней в страхе, что вечно буду в бегах. Нет. Не могу. Не буду. Мы отправимся туда, где они живут. И возьмем с собой оружие.
— Я с вами.
— Эми…
— Нет, даже не пытайся. Я хочу видеть это. Я имею на это право.
— Эми, мы пойдем туда, чтобы превратить это место в дымящийся кратер.
Слава Аллаху!
— Знаю.
— Нет. Ты думаешь, что это круто, я по глазам вижу. Нет, это не круто. Ситуация не под контролем. Я расскажу тебе одну историю. Когда я был маленьким, у нас засорилась канализация — унитаз переполнился, все такое. Ну вот, пришли люди, прочистили трубу и вытащили оттуда сурка: где-то в трубе было отверстие, швы разошлись, и эта зверюшка забралась внутрь. Понимаешь? Для сурка это стало величайшим приключением в жизни: потайной тоннель, который простирается на много миль. Сурок полз по трубе, исследовал ее, надеялся, что в конце его ждет сокровище. А потом утонул. В наших какашках.
— Да, грустная история, — сказала Эми, кивнув.
— Самая грустная в мире. Понимаешь, мы с Джоном и есть этот сурок. И я вижу — тебе кажется, что ты участвуешь в большом деле, что сегодня мы совершим что-то очень важное и изменим мир. Эми, пойми: с нами — со мной и Джоном — все совершенно не так. Бывают дни, когда я уверен — уверен! — что я стопроцентный психопат с гарантией. Что все это не происходит, что я опасный маньяк, который бредит в обитой войлоком палате. И знаешь, что я делаю, когда прихожу к этому выводу? Добываю себе пушку.
— Дэвид, ты не…
— Слушай. Я пошел против этих ребят только по одной причине — меня загнали в угол. У меня нет выбора, а у тебя он есть. Если ты примешь неправильное решение, то скорее всего на этом свете не задержишься. Ничего того, что ты хотела сделать в жизни, не случится. Все, что тебе нравится, — исчезнет. Из-за меня. Потому что я повел тебя в свою трубу, полную дерьма.
— Почему ты ненавидишь себя? — спросила Эми.
— Если бы на свете жил другой человек, во всем похожий на меня, я ненавидел бы его с такой же силой. Так к чему двойные стандарты?
— Глупость какая.
Я потер глаза, вздохнул, затем вытащил из кармана цепочку с крестиком.
— Вот. Он, типа, приносит удачу.
Я подошел к Эми, надел ей на шею цепочку, затем, выглянув из окна, увидел, что снова пошел снег. Я повернулся к девушке.
— Эми, ты заслужила право на нормальную жизнь. Я вижу тебя в колледже. Дома тебя ждет семья. Возможно, ты подрабатываешь в музыкальном магазине. К прилавку подходят разные ботаники и флиртуют с тобой. Когда-нибудь в магазин приду я, буду пытаться завязать разговор, а ты станешь придумывать отговорки, чтобы не пойти со мной на свидание. Я буду приходить снова и снова, и однажды ты подашь на меня в суд, и мне запретят приближаться к тебе. А мой папа подаст апелляцию и добьется отмены приговора. Наконец ты согласишься, и мы отправимся на пикник или в боулинг, или куда там ходят нормальные люди, если они вместе. А что делают нормальные люди?
— Понятия не имею.
Это так забавно, притворяться, что это нормально — вести разговор с человеком, который стоит в трех дюймах от тебя.
Она наклонилась и…
Казалось, что в мире за окном пропало изображение и на экране одни лишь помехи. Мела адская метель, ветер расшвыривал снег во все стороны. Я прижался лбом к холодному стеклу; дыхание затуманило кружок стекла под носом. В свое время мысль о неизбежности смерти меня слегка утешала. Это как последний день на ненавистной работе. Гора с плеч. А теперь, когда стекло и мокрые волосы холодили голову, когда во рту держался слабый вкус мятных конфет, когда я понимал, что больше никогда не увижу снег, мне хотелось плакать. Но это скоро прошло.
Из белизны, словно призрак, выплыли радиатор и тускло горевшие фары. Во двор заехал большой автомобиль — «кадиллак» Джона. Из машины выскочил Джон в армейской камуфляжной куртке, открыл багажник и вытащил брезентовый рюкзак. Джон закинул рюкзак на плечо, затем вытащил большой инструмент — это, несомненно, был…
— Средневековый боевой топор? — спросила Эми, которая стояла у меня за спиной и вытирала полотенцем голову.
— Если Джон не выкинет что-то еще более дурацкое, значит, нам повезло.
Топор остался у Джона со школьных времен, когда мы увлекались «Подземельями и драконами» — ну, то есть охотой на медведя. Джон, покрытый снегом, ворвался в дом.
— Мы расхерачим это место! — крикнул мой друг, бросил свою ношу с такой силой, что пол содрогнулся, затем схватил топор.
Кажется, топор Джон украл из ресторана, оформленного под Средние века, в котором когда-то работал. Мой друг перевел взгляд с моих мокрых волос на мокрые волосы Эми. Возможно, Джон подумал о том, что мы принимали душ вместе, однако, как человек воспитанный, спрашивать об этом не стал.
Он повернулся, прошел мимо меня в коридор, осмотрел стену, замахнулся и ударил по ней топором.
ТУК!
Штукатурка полетела во все стороны.
Сделав еще три удара, мой друг просунул руку в проделанную им дыру и вытащил небольшой предмет, уместившийся у него на ладони. Джон посмотрел на предмет, обтер о рубашку, затем бросил мне. Небольшой серебряный контейнер, размером с флакон для таблеток.
— Что это? — спросила Эми.
— Ты никогда не видела эту штуку?
— Откуда?
— Когда-то она была у Большого Джима. Правда, мы не знаем, где он ее взял.
Я быстро пересказал Эми историю про метеоролога, торговый центр и про то, как этот контейнер оказался у нас.
— Так что там? — спросила Эми.
Глава 15
День «Д»
— Все очень просто, — ответил я. — В этой бутылочке находится вещество, которое позволяет нам видеть то, что не видишь ты. Мы не знаем, откуда оно взялось и как именно оно действует. Но если его принять, то в течение нескольких часов твое сознание обостряется так, что ты и представить себе не можешь. Глаза становятся похожими на телескопы Хаббла, они чувствуют даже тот свет, которого нет в спектре. Можно читать мысли, останавливать время, идеально варить макароны. И видеть существа — тени, которые делят с нами этот мир, тех, кто всегда здесь, но всегда спрятан. Это как если бы врач ходил с микроскопами на глазах, чтобы моментально определять, какая болезнь сидит внутри нас.
— Он еще должен иметь возможность заглянуть в кровеносные сосуды, легкие и тому подобное, — заметила Эми. — Микроскоп не может…
— У этих микроскопов будут какие-нибудь приспособления с рентгеновскими лучами.
Эми подняла контейнер.
— Ух! Холодный.
— Он всегда такой, — сказал я. — Контейнер охлаждает свое содержимое двадцать четыре часа в сутки. Как — мы не знаем. Никаких батарей, никакого источника энергии. И он работает уже несколько лет. «Соус» нужно держать в холоде, иначе он, э-э, становится нестабильным.
Таким же нестабильным, как и рой пчел-убийц.
— Ты собираешься снова принять «соус»?
— Не хочу, но, похоже, придется. Это уравняет шансы сторон и выведет нас на одну частоту с противником. Если мы до сих пор живы, то только благодаря «соусу».
Да, кстати: все остальные, кто попробовал его, умерли. Какая ирония.
— Когда я нашел эту бутылочку, она была пустой, как и моя.
Я открыл контейнер и вытряс оттуда содержимое — две капсулы, черные, словно лакрица.
— Наверное, тебе хотелось бы узнать, откуда взялись эти бутылочки. Мы сами все время думаем об этом. Похоже, эта штука появляется, когда захочет.
— Ты не позволишь мне это принять? — спросила Эми.
— Такого я даже злейшему врагу не пожелаю. Но тебе и не придется это делать — иначе здесь были бы три капсулы.
— Нужно съесть их, пока на нас не напали, — сказал Джон.
Так мы и сделали. И стали ждать.
— Как вы поймете, что эта штука подействовала? — спросила Эми.
— Ну, начинаешь замечать разное. Сложно объяснить. Как будто сквозь помехи пробивается радиосигнал.
В этот момент в моей голове вспыхнула мысль — яркая, словно падающая звезда: рестлинг — это настоящая борьба, он реален, но не в том смысле, что мы понимаем под словом «реальность»; нет, рестлинг более реален, чем сама реальность. Затем я вычислил число «пи» до четырех тысяч знаков после запятой и понял, что идеальная окружность покажется нам прямой линией. Я посмотрел на серебряную таблетницу и понял, что ей более четырех тысяч лет. Или меньше четырех секунд.
— Если совершить кругосветное путешествие, то твоя шляпа пройдет на тридцать один фут больше, чем твои ботинки. Ты знал об этом? — спросил я у Джона.
— Нет, Дейв, не знал. Прежде чем заняться бомбой, я должен побрить половину собаки.
Я кивнул. Джон встал, позвал Молли и погнал ее в ванную. Я подумал о том, когда же подействует «соевый соус».
Чтобы убить время, я пошел в комнату, где стояла стиральная машина, открыл шкаф и шарил в нем до тех пор, пока не нашел водяной пистолет. Это была современная модель — огромный зеленый пистолет с надписью «Большой фонтан» на боку. К нему прилагался бак на два галлона с крючками, чтобы подвешивать его на пояс. В рекламном ролике говорилось, что такой пистолет стреляет струей в четверть дюйма шириной на расстояние в пятьдесят футов, и, в общем, это правда. Пистолет был липким: прошлым летом Джон налил в него пиво.
Пошарив еще, я вытащил рулон изоленты и длинную одноразовую зажигалку, какими зажигают гриль. Потом достал три бутылки химикатов для горючего, сгреб вещи в охапку, вернулся в комнату и вывалил все на стол.
— Будешь делать огнемет? — спросила Эми.
— Надо подготовиться. Кто знает, что нас там ждет — может, сам дьявол.
— Дэвид, какая польза от этой штуки?
— Ты что, не слышишь меня? Я же сказал, это огнемет.
Ох уж эти девчонки.
— Но если это какая-то тварь из преисподней, зачем тебе?..
Эми остановилась и, похоже, решила эту тему не развивать.
— А что возьму я? — спросила она. — Когда мы отправляемся? У меня будет оружие или что-нибудь в этом роде?
— Ты что, забыла про сурка?
Я занялся водяным пистолетом. Из ванной послышалось шуршание и собачий рык. За этими звуками слышалось гудение моей машинки для подстригания бороды.
Эми положила свою руку на мою. Вторая рука на столе; пальцы сжаты в кулак.
— Жила — была овца, — сказала девушка. — В Шотландии, кажется. Как тебе известно, овец стригут, чтобы получить шерсть, а эта сбежала с фермы и семь лет жила на воле, пока ее не нашли в какой-то пещере. Никто овцу не стриг, так что шерсть у нее невероятно отросла — не овца, а ходячая прическа «афро». Животное вернули на ферму, и оно стала одним из многих, но до самой смерти овца помнила, что когда-то жила на свободе. И никто не мог отобрать у нее эти воспоминания. Понимаешь? Я, как и ты, хочу увидеть эту тварь. Мы — как та овца; идем на риск для того, чтобы знать, что мы сделали все возможное.
— Поверь, я тебя понимаю. Далеко не каждый может выдумать настолько бредовую историю. Знаешь, у овец шерсть так сильно не растет.
— Дэвид, я не об этом.
Я обошел Эми, хотел взять ее за другую руку. Увидел, что моя рука исчезла, и понял, что пытаюсь взять Эми за кисть, которой нет. Но при этом я прекрасно видел тонкие пальцы, сжатые в кулак.
Эми с любопытством посмотрела на стол, пытаясь понять, на что я уставился.
— Кажется, соус подействовал. Надень очки «Скуби-Ду». Хочу провести эксперимент.
Она встала, нашла очки на столе, затем села. Я указал на ту точку, где не должна была быть ее кисть.
— Теперь сконцентрируйся. Не знаю…
Заканчивать фразу не пришлось. Эми раскрыла рот от удивления.
— Ой! Вижу! Не может быть!
Она то снимала, то надевала очки, и видела, как появляется и исчезает кисть.
— Смотри, ногти! Они отросли, я собиралась их подстричь перед операцией. Теперь понятно, почему мне больно…
Эми подняла кулак, очень медленно разжала пальцы и положила руку на стол.
— Дэвид, это безумие.
— Сегодня ты еще и не такое увидишь.
Распахнулась дверь ванной, и оттуда выскочила Молли.
Левая часть ее тела была обрита практически наголо, правая осталась такой же лохматой, как и прежде. За собакой, стряхивая шерсть с одежды, вышел Джон.
— Ну, готово, — сказал он.
— А почему ты… — начала Эми, прежде чем я успел ее остановить.
— Это идея Молли: она хочет быть похожей на двух разных собак. Считает, что так ей проще воровать еду.
Джон повернулся ко мне.
— Молли — непростая собака, Дейв. Ты уже работаешь над бомбой?
— Над чем?
Человечество обречено по одной простой причине: чтобы построить здание, нужны десятки людей и материалы стоимостью несколько миллионов долларов, а чтобы уничтожить — всего один кретин со взрывчаткой. В поисках составных частей для бомбы мы с Джоном перерыли весь дом. До сегодняшнего дня никто из нас не знал, как делать взрывные устройства, но мы прочитали химический состав ингредиентов и стали импровизировать. Голова адски болела, пылала словно двигатель, который слишком долго работал на повышенных оборотах. Я задумался — уже не в первый раз — о том, сколько лет жизни отнимает у меня «соевый соус», и пришел к выводу, что это скорее всего не важно.
Итак, из пакетика желе, внутренностей двух детекторов дыма, измельченной колоды карт и охладителя, извлеченного из автомобильного кондиционера, мы сотворили липкую взрывчатую смесь нежно-зеленого цвета. Ее мы налили в форму из фольги, придали ей вид жевательной кости и засунули в холодильник. Нам хотелось сделать бомбу похожей на безобидный предмет, который может лежать в кармане хозяина собаки, не вызывая подозрений. На тот случай, если нас схватят и обыщут.
Я сел за кухонный стол и стал вставлять патроны в купленную мной запасную обойму для пистолета.
— Вот что я думаю, — сказал Джон. — На заводе должна быть система связи. Проберемся в комнату, в которой стоит микрофон, и врубим песню помощнее: например, «November Rain» на автоповторе. И, пока все они затыкают уши и молят о прощении, мы находим эту сволочь Коррока и запихиваем бомбу прямо ему в задницу. А если окажется, что он — огромный пес, заставим его сожрать взрывчатку.
Я кивнул и встал. Настоящий план, невысказанный, спрятанный между слов Джона, заключался в том, что мы умрем — но так, что наша смерть станет самым загадочным и бредовым эпизодом в истории народа Коррока. Мы станем их Гаем Фоксом. В нашу честь устроят праздник. Если уж нам суждено попасть в брюхо Коррока, то пусть он нами подавится.
Мы — это я и Джон. Не Эми.
Я вздохнул, надел пальто и опустил в карман пистолет и запасную обойму. Джон накинул армейскую куртку, наклонился, вытащил из рюкзака цепную пилу и прицепил к ней амортизирующий трос, чтобы ее можно было нести на плече. Затем он поднял самодельный огнемет, ни на секунду не усомнившись в том, что это за штука и зачем она нужна. Джон щелкнул зажигалкой, и из дула вылетел тонкий язычок пламени. Одобрительно кивнув, мой друг задул пламя, поднял с пола боевой топор и протянул его Эми. Она сумела удержать его ровно две секунды, после чего топор, звякнув, упал на пол. Эми отпустила рукоять, достала из куртки гигиеническую помаду и смазала губы.
Когда мы садились в машину, Джон напомнил мне про кость-бомбу. Я сбегал домой, вытащил бомбу из фольги и вышел, держа ее в руках!
Наверное, мне следовало бы знать, что произойдет дальше. Молли — наполовину побритая, наполовину лохматая — подбежала ко мне и выхватила «кость».
По просьбе Джона я опущу следующую сцену, в которой мы очень долго гонялись за собакой, пока он наконец не повалил псину на землю. Мы разжали Молли пасть, но никаких следов кости не обнаружили.
Я с отвращением пошел прочь, но тут Джон, извалянный в снегу и все еще прижимавший Молли к земле, воскликнул:
— Смотри!
В руке он держал лапу собаки. Сначала я не заметил ничего особенного, но потом понял, что на лапе нет символа, похожего на «пи», который был у взорвавшейся Молли. Собака облизала нос и чихнула, затем вскочила и убежала.
— Что это, по-твоему, означает? — спросил я.
— Не знаю, черт побери. Но бомбу нужно вернуть. Бери пилу и режь собаку.
Эми стала возражать против этого плана и придумала еще более отвратительный: извлечь кость из противоположного конца Молли. Девушка зашла в дом, вытащила из холодильника два замороженных буррито и разогрела их в микроволновке.
Мы скормили оба буррито Молли, но незамедлительных результатов не получили.
— Ладно, едем, — сказал Джон. — Мы опаздываем к неминуемой гибели.
Белая мгла. В атмосфере больше снега, чем воздуха. По городу мы ехали со скорость пятнадцать миль в час; все магазины и заведения закрылись из-за снегопада. «Вот он, настоящий буран, — подумал я. — Никогда раньше такого не видел». Примерно на полпути Джон посмотрел в зеркало заднего вида и прищурился.
— Что за черт?
По замерзшему заднему стеклу ползли красные и синие огни. Мы переглянулись и поняли, что можем либо остановиться, либо ехать дальше, устроив самую медленную погоню со времен Джея Симпсона. Я свернул на обочину, заехав в сугроб. К дверце водителя подошла синяя огромная фигура. Я опустил стекло, и снежинки обожгли мне щеку. В салон заглянуло чье-то лицо: увидев, кто это, я занервничал и потянулся за пистолетом.
Черт.
Это был Дрейк. Но это был не Дрейк. В нескольких дюймах от меня застыло его лицо, не выражающее абсолютно никаких эмоций. Лицо набальзамированного трупа. Черные глаза — ни белков, ни зрачков. Я моргнул, и глаза снова стали человеческими, но безжизненными, словно у куклы.
«ВЫЛЕЗАЙ», — сказали губы Дрейка. Он бросил в меня это слово, словно нанес удар. Его дыхание пахло чем-то химически сладким, как у ребенка, который выпил слишком много фруктового напитка. Дрейк распахнул дверцу, схватил меня за куртку и потащил наружу. Он вцепился в мои плечи, развернул меня, толкнул к машине. Я услышал, как открылась вторая дверь. Джон вышел, посмотрел на своего дядю и пришел к тому же выводу, что и я: Дрейка больше не было.
Вытащив из-за пояса дубинку, огромный полицейский хлопнул ею по ладони.
— ТАК, — рявкнул он. Человеческое слово этот звук напоминал лишь отчасти. — Так. Большой умник. Большой парень. Куклы, медуза, ночь оживает и гуляет по Малхолланд-драйв.
Дрейк ударил дубинкой по ладони и раздвинул пухлые губы в ухмылке, показав акульи зубы. Мне хотелось выхватить пистолет, но я понимал, что удар дубинки за полсекунды переломает все кости моего запястья. Не знаю, готовился ли я действовать или замер на месте от страха. В любую секунду эта тварь Дрейк могла положить конец нашему маленькому приключению еще до того, как оно началось. Я надеялся, что у Джона есть план, но, взглянув на него, понял, что мой друг рассчитывает на меня. Я увидел, что Дрейк не один: из полицейской машины вылезал мускулистый чернокожий полицейский. Он улыбался, словно человек, который только что спятил.
Дрейк подошел к радиатору моего автомобиля.
— МАЛХОЛЛАНД-ДРАЙВ! СИНИЙ ЯЩИК! СИНИЙ КЛЮЧ! СИНИЙ ГЛАЗ! — крикнул он.
Дрейк взмахнул дубинкой, и одна из фар взорвалась. Он снова улыбнулся, присел, подпрыгнул вверх на шесть футов и с грохотом приземлился на капот машины. От удара «бронко» закачался на рессорах. Эми подскочила на заднем сиденье и стала смотреть то на меня, то на Джона. Молли залаяла, но помочь нам не пыталась.
Дрейк посмотрел на меня сверху вниз, сунул дубинку в карман, расстегнул молнию на брюках и начал мочиться на ветровое стекло. Моча окрасила желтым снег, набившийся под «дворники».
— ХА! УМНИК, В ПЕРЕУЛКЕ ТЕБЯ ПОДЖИДАЕТ КОРРОК!
Напарник Дрейка стал раздеваться и бросать вещи на дорогу, что-то бормоча себе под нос. Наконец он стянул с себя трусы и, положив руки на бедра и обратив лицо в заснеженное небо, завопил что-то вроде «Трубобифштекс!»
Дрейк застегнул штаны, поднял ногу и стащил с нее ботинок. Затем снял носок и вытянул ногу в мою сторону.
Он долго стоял с поднятой ногой — словно футболист, бьющий по мячу на фотографии. Оглянувшись, я увидел, что второй коп подносит к промежности пригоршни снега.
Я снова посмотрел на Дрейка и наконец понял, что именно он мне показывает. На его большом пальце виднелась крошечная татуировка — символ «пи», как у прежней Молли.
Полицейский опустил ногу, снова вытащил дубинку, поднял ее вверх и второй рукой указал на меня.
— А ТЕПЕРЬ НАГНИСЬ! СНИМИ ШТАНЫ И НАГНИСЬ, УМНИК!
Мы с Джоном одновременно нырнули в машину. Я включил передачу и нажал на газ. Дрейк все еще стоял на крыше.
Машина нырнула вперед, и мы покатились по дороге, но Дрейк остался на своем месте, словно огромное украшение для капота. Ветер сорвал с него шапку и растрепал волосы.
— КУДА ТЫ? ХА-ХА-ХА! ПОЙДЕМ В ПЕРЕУЛОК! ОН ЖДЕТ, УМНИК!
Дрейк замахнулся дубинкой, словно собираясь ударить по ветровому стеклу. Я врезал по тормозам. Машину занесло; Дрейк полетел в сторону и скрылся за миниатюрным горным хребтом из сваленного на обочине снега.
Едва слышный вопль превратился в вой, в звук, который человеческие связки воспроизвести не могут. Мне захотелось помочь копу, но это желание быстро прошло. Я включил заднюю передачу, нажал на газ, затем врубил первую, и машина завиляла по шоссе. Я нервно поглядывал во все зеркала, пытаясь разглядеть Дрейка или его голого напарника с заснеженной промежностью, но их автомобиля нигде не было видно. Молли стояла на сиденье и смотрела в окно, дрожа и басовито рыча.
Эми о чем-то спрашивала — что с ним, жив ли он, нужно ли нам вернуться. Мы с Джоном молчали. Я просто вел машину.
Нужно двигаться дальше. Не оглядывайся.
В зеркале заднего вида появилась какая-то фигура, темный силуэт на снегу. Я увидел какое-то существо, которое стремительно двигалось. Это был не человек. Впрочем, наверное, мне просто показалось.
Мы разглядели под снегом съезд с трассы, повернули и проползли по стоянке торгового центра. Кроме нас, там никого не было. Быстро стемнело.
Мы вышли из машины, взяли снаряжение и с Молли во главе пошли к торговому центру, оглядываясь по сторонам. Границу стоянки мы уже не видели; весь мир скрылся за снежным занавесом. В руке я сжимал пистолет, хотя не помнил, когда достал его. В нос залетела снежинка. У входа Джон развернулся, словно заметил что-то в кружащейся белой массе. Я прищурился, но ничего не увидел, и мы оба списали это на адреналин. А зря.
Мы зашли внутрь — тем же путем, по которому Джон прошел утром. На полу, там, где в стеклянной крыше зияла дыра, лежал слой снега толщиной в дюйм. В отверстие залетал холодный ветер. Джон щелкнул зажигалкой, которая служила запалом для нашего игрушечного огнемета.
— Что там случилось с ногой Дрейка? — спросил Джон. — Мне показалось, что он хотел ударить тебя по голове, но промахнулся.
— На ней был этот значок «пи», как у Молли.
— Думаешь, это какой-то символ?
— Символ чего?
— Зла?
— Но если они должны носить этот символ, им будет труднее творить зло, разве не так? — спросила Эми.
— Если они босые и бьют тебя ногами, это уже не важно, — ответил Джон. — Идите за мной.
Мы пошли в комнату техобслуживания. В центре правой стены мы с Джоном ясно видели большую, разукрашенную дверь. Для нас она была таким же чужеродным объектом, как и чье-то лицо на Марсе. Эми видела только стену — до тех пор, конечно, пока не надела очки «Скуби-Ду». Я позволил дверце комнаты захлопнуться у меня за спиной. Джон посмотрел на Эми и кивнул в сторону второй двери.
— Призрачная дверь.
— Пожалуйста, не называй ее так, — ответил я.
Молли пробежала мимо меня прямо к двери и обнюхала ее. Любопытно. Думаю, нужно искать точку сохранения.
Я тяжело вздохнул и поднял пистолет. Джон вскинул огнемет. Я потянулся к изогнутой дверной ручке, но пальцы прошли сквозь нее.
— Черт, она тоже призрачная, — сказал Джон.
Я вздохнул, посмотрел на Джона и собрался предложить, чтобы мы вернулись домой и свернулись клубочком у камина. Неожиданно вперед вышла Эми в намокших, перекошенных, помятых очках в картонной оправе.
Она протянула к двери левую руку — ту, у которой в реальности не было кисти. Призрачной кистью — которую я видел — Эми взялась за ручку, которой тоже не существовало. Ручка повернулась.
Раздался грохот — такой звук возникает, когда колешь лед. В стене появилась вертикальная щель и стала расширяться. Мы с Джоном приготовились к бою; я почувствовал, что мой мочевой пузырь немного расслабился. Стена растаяла, поехала в стороны, словно занавес, и наконец перед нами появился дверной проем с кусками штукатурки и репками по краям. За ним виднелась крошечная круглая комната — каким-то образом я понял, что это лифт.
Джон прошел в дверь, посмотрел направо и указал на черное число «10» на стене. Через несколько секунд оно превратилось в «9».
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |