Моей жене, за ее терпение и прочие восхитительные каче­ства, из-за чего мне порой кажется, что она — продукт моего воображения 13 страница

В фильмах ужасов персонажи, эти ослы, обычно стоят и смотрят, как перед ними материализуется некая фигура, со­тканная из компьютерных эффектов — тупо глазеют на нее вместо того, чтобы повернуться и задать стрекача. Я тоже хотел убежать, хотел поступить умно — но, черт побери, это же моя машина! Моя единственная машина. Я не желаю каж­дый день добираться до работы пешком.

Куча тараканов на сиденье росла, росла и наконец пре­вратилась в уродливую колонну двух футов высотой. Поток насекомых обтекал мои ботинки, бежал мимо колес и по бамперам, направляясь к сиденью водителя. Тараканы, тол­пившиеся в давке, тихо потрескивали — похожий звук слы­шен, если кто-то давит кукурузные хлопья в другом конце комнаты. Я даже чувствовал запах этих тварей — так пахнет старая жаровня, наполненная грязным растительным мас­лом.

Из основания тараканьей колонны, словно корни дере­ва, выросли две колонны поменьше, свесились с передней части сиденья, удлинились. У комка появились ноги.

Тараканы формировали человеческую фигуру.

А почему бы и нет?

Через несколько секунд возникли руки и, наконец, голо­ва. На водительском сиденье удобно расположилась точная копия человека, сделанная из тараканов.

Плотный шар — «голова» — повернулся в мою сторону, словно хотел посмотреть мне в глаза.

И заговорил.

— У таракана нет души, но он бегает, ест, срет, трахается и размножается. У него нет души, но он живет полной жиз­нью — совсем как ты.

Время остановилось, и я оказался внутри этого момента вместе с этой штукой. Я говорил, но мои губы, кажется, не шевелились.

— Кто ты? — спросил или подумал я.

— А кто ты? Кто ты для такого, как Коррок, который на­бивает утробу великими героями, поглощая их, словно кит глотает криль? Целую вечность Коррок переваривает жела­ния и амбиции тех; кто несравнимо выше тебя, превращая в боль, которая превышает сумму всех многовековых челове­ческих страданий. Обитатели многих миров бурлят в его киш­ках; безумные вопли и отчаяние семи миллиардов душ вы­рываются наружу каждый раз, когда Коррок пердит. А он пердит. Поэтому позволь мне повторить свой вопрос: кто ты, брызжущий дерьмом членофрукт?

— Я никто, — услышал я свой голос. — Я никто. Не тро­гай меня. У меня ничего нет.

— Коррок любит горькую еду, и он решил, что позволит тебе полежать на его языке, и только потом проглотит. Хо­чешь, чтобы тебя оставили в покое и не трогали? Твое жела­ние исполнится. Ты умрешь в одиночестве, наложив в шта­ны. Это пророчество.

Я моргнул и понял, что остановившееся время — не ил­люзия: действительно не прошло ни секунды. Весь наш раз­говор передавался напрямую в мой мозг посредством систе­мы связи, которую несколько месяцев назад мне подарил «соус».

Тараканий человек поднял руку. Мои ключи. Он завел двигатель. Пальцы другой руки, состоящие из переплетен­ных между собой тараканов, захлопнули дверь.

Существо включило заднюю передачу, и поехало к выез­ду с парковки. Мигнул правый поворотник, и машина ис­чезла в ночи. Я оглянулся: на парковке не осталось ни одно­го насекомого.

— Черт. Я так и знал, — сказал Джон, отшвырнув сигарету.

— И что теперь? — запинаясь, спросил я.

— У тебя все нормально?

— Оно... говорило со мной. Кажется.

— Что оно сказало?

— Только то... Не знаю.

— А как ты объяснишь это своей страховой компании?

За спиной послышалось гудение мотора: на стоянку вка­тился белый «форд-фокус». Из окна высунулась голова кра­сотки Крисси — той девочки, которая сидела на диване на месте преступления. Я подошел поближе и увидел, что, да, голова не отделена от туловища.

— Хорошо, что я догнала вас, парни. Новости видели?

Джон с сумкой в руках подбежал к «форду».

— Да. Векслер ушел. Нам нужна ваша машина.

— Что? Зачем?

Джон оббежал вокруг автомобиля, добрался до двери пас­сажира и выпалил:

— Это погоня.

Девушка улыбнулась.

— Классно. Залезайте.

— Минутку, — сказал я, доставая «Мятный завет». — Съешь одну.

— А вы кто, собственно? — спросила Крисси.

— Единственный человек, который все еще в здравом уме. Это дело не для живодеров; здесь действуют какие-то тем­ные силы — то, что всегда казалось вам выдумкой: демоны, колдуны, гремлины, снежный человек. Мне наплевать, ве­рите ли вы в них или...

— Ладно, ладно. Я не забыла, что видела сегодня. — Крис­си вытащила из-под майки золотой крестик на цепочке. — Видите? Я ношу его — значит, никакой я не дьявол и не вам­пир. Так вы едете или нет?

Я попытался рассмотреть девушку и составить о ней мне­ние — а затем залез в машину. Скрипнув шинами, «форд» выехал со стоянки и повернул в ту же сторону, что и тарака­ний человек.

Мы летели по пустой в это время трассе; стрелка спидо­метра чуть колыхалась над отметкой в семьдесят пять миль в час.

Черт, как темно. Ни луны, ни звезд, и мы совсем одни...

— Вон он! — завопил Джон.

Вдали показались габаритные огни — маленькие, совсем близко друг от друга. Да, это моя малышка. Внезапно я по­нял, что у нас нет никакого плана действий.

— Что будем делать? — спросила Крисси. Похоже, ей в голову пришла та же самая мысль.

— Догони его и столкни с дороги, — сказал Джон.

— Ни за что! Кто оплатит мне...

Мы подъехали совсем близко.

— Что это за тварь? — завопила Крисси, увидев водителя моей машины.

— Лучше тебе не знать, — ответил Джон. — Но не бойся. Давай догони его. У меня есть план.

Крисси растерянно нажала на газ и разогнала «фокус» до восьмидесяти миль в час. Мы поравнялись с синей «хёндай».

— Держись рядом с ним, — сказал Джон, открывая окно.

Тараканий человек тоже открыл окно и высунул наружу

локоть, словно водитель грузовика. Время от времени от руки, словно капля воска от свечи, отрывался таракан, и его уноси­ло воздушным потоком.

Джон полез из окна; ветер трепал его волосы. У меня в голове появилась безумная мысль: сейчас мой друг, словно Брюс Уиллис, прыгнет на другую машину. Вместо этого Джон прижался спиной к «форду», уперся коленями в дверь изнут­ри и расстегнул ширинку.

В этот момент тараканий человек повернул свою голову в нашу сторону, и поток мочи попал ему в лицо. Существо задергалось, забилось в конвульсиях. «Хёндай» завиляла по полосе. Крошечные шины утратили сцепление с дорогой; автомобиль вылетел с трассы, рассек заросли травы, упал с откоса и приземлился на дренажную трубу, окружив себя белым облаком брызг.

Крисси остановилась на обочине, и мы выбежали из ма­шины.

— Что это было? А? — завопил я на Джона. — Что это было, черт побери?

— Ну, мы же остановили его.

— У нас была одна цель: вернуть машину. Мою машину. Неповрежденной. И не залитой мочой.

— Смотри! Ох ты, господи...

Темная фигура.

Поднимающаяся из «хёндай».

Черный столб дыма.

С двумя блестящими глазами.

Мне стало плохо. Я чувствовал себя так, словно человек- тень проткнул холодными пальцами мой череп и провел ими вдоль позвоночника.

А потом тень исчезла, бесшумно растворилась в ночи. Я услышал, как дышит Крисси; она стояла рядом, прикрыв рукой рот и широко распахнув глаза.

— Они здесь, Дейв, — сказал Джон. — Они здесь. Они здесь, они здесь, они здесь. Черт.

— Кто «они»? — прошипел я.

— Не знаю. Наверное, про них написано в книге Марко­ни, но я не могу продраться через третью главу.

— Не волнуйся, — сказал я Крисси. — Похоже, существо ушло. Ты его видела?

Она покачала головой.

— Я его почувствовала. Оно прошло сквозь меня. Такая тяжесть, словно... словно здесь ничего нет, словно все — это ничто, словно все повсюду. Типа, в мире есть молекулы и все такое, но за ними — пустота, холод и тьма...

Девушка замолчала.

Я повернулся к Джону.

— В разговоре со мной оно упомянуло Коррока. Как и Молли.

— Эта тварь и есть Коррок.

— Нет. Я это точно знаю.

Крисси, не участвовавшая в разговоре, обратила внима­ние на разбитую «хёндэ», на две трети ушедшую под воду. Ба­гажник машины торчал над поверхностью, словно «Титаник».

— Фу! Что это?

Вокруг машины, словно нефтяное пятно, образовался слой тараканов дюйма два толщиной; отдельные комки на­секомых все еще походили на фрагменты конечностей. Ря­дом с ними, словно буйки, плавало полдюжины старых па­кетов, в которые укладывают еду на вынос в разных забега­ловках.

— Тараканы, — сказал я. — Ты их видишь?

— Ага. Откуда они взялись?

— Из грязи. В салоне давно не убирались. — Я повернул­ся к Джону. — Наверное, с насекомыми произошло то же, что и с Молли: тварь прикоснулась к ним и захватила их.

— И Векслера, наверное, тоже, — отозвался Джон. — Зна­чит, они это умеют.

— М-да, мерзкая ситуация, словами не описать. Что же теперь будет?

— А это, типа, демоны? — спросила Крисси.

— Да, они злые, — ответил Джон. — Ты же видела, один из них угнал машину.

— Молли! — завопила Крисси, указывая на дорогу.

Примерно в двадцати ярдах от нас стояла собака — либо

Молли, либо ее точная копия.

— Призрак? — спросил Джон у меня.

— Крисси ее видит.

— Значит, зомби — то есть существо из этого мира. Хо­роший знак.

Молли гавкнула, отбежала чуть-чуть, затем повернулась и снова залаяла.

— Она хочет, чтобы мы пошли за ней, — объяснил Джон Крисси.

Он сказал это ей, а не мне. Принял решение за меня. Вот гад!

Я посмотрел на часы.

— Кто хочет поехать в «У Денни»? Возможно, все ула­дится само собой.

Они пошли к машине. По дороге я начал объяснять им все недостатки их плана, а когда добрался до конца списка, мы уже катили по улице, освещая фарами медно-рыжую собаку.

Несколько минут спустя псина — выглядевшая совер­шенно живой и здоровой, даром что недавно взорвалась, — свернула с дороги и помчалась по огромному пустырю, где не было ничего, кроме сорной травы, гравия и потрескавше­гося бетона.

Мы приехали в Торговый центр мертвых.

Именно так мы называли наполовину построенный и впоследствии заброшенный торговый центр Неназванного. Город вбухал в этот проект сорок миллионов долларов, вклю­чая налоговые льготы и расходы на инфраструктуру, прежде чем исчезли трое из пяти инвесторов (я всегда представлял себе, что они одновременно застрелили друг друга, как ге­рои фильма «Бешеные псы»), А теперь, три года и тридцать исков спустя, в ста пятидесяти пустых магазинах жили ено­ты, а в коридорах скапливалась дождевая вода.

Центр стоял во тьме, полуразрушенный, гниющий, слов­но труп животного, который постепенно раздирают на части падальщики.

Молли бросилась к зданию, и тьма поглотила ее.

— Мы пойдем за ней? — спросила Крисси.

Включилось радио; зазвучала мандолина, играющая

вступление к песне «Losing My Religion» — группа «R.E.M.», начало 90-х. Мы с Джоном на это отреагировали, Крисси — нет. Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы по­нять, что это не та песня, которую написал Майкл Стайп.

О-о-о, нож Плюс ниггер.

Это все ты, и всем жидам хана...

— Есть у меня знакомые, — заметил Джон, — которым такая версия понравилась бы больше, чем оригинал.

— Ты ее слышишь?

— Ага.

— Слышишь что? — спросила Крисси.

— Не важно, — ответил Джон. — Смотрите, у помойки машина Векслера. 5 SPRTS.

— Черт, оружия у нас нет, и нам ничего не остается, кро­ме как войти в здание, — сказал я.

Джон вытащил из сумки длинный металлический фона­рик и проверил, работает ли он. Затем достал скомканное по­лотенце для рук и протянул его мне.

Развернув полотенце, я обнаружил пистолет, который ук­рал из пикапа во время поездки в Лас-Вегас. Я собирался от него избавиться — бросить в реку или что-то в этом роде, — ведь оружие не только было краденым, но, вполне возмож­но, использовалось при ограблении четырех винных мага­зинов, а предыдущий владелец наверняка застрелил из него двух полицейских.

— Почему он до сих пор у тебя? Я думал, что ты от него избавишься.

Джон пожал плечами.

— Как-то руки не дошли. Я его спрятал, а серийный но­мер перебил, так что опасности никакой.

Я вытащил магазин.

— Почему он заряжен?

— А, это все Башка. Он взял его у меня месяц назад, тогда же и патроны купил. Сказал, что хочет пригрозить какому-то чуваку. Но вернул без напоминаний, так что все честно.

— Вы не убьете Дэнни, да? — спросила Крисси. — Он же не виноват, что в него вселился дьявол.

— Ты в церковь ходишь? — спросил я. — Как изгоняют демонов, знаешь?

Она покачала головой.

— А Библию читала? Ты могла бы показывать нам те кус­ки, где магические формулы и заклинания, — или даже чи­тать их, — предложил Джон.

Крисси уставилась на него. Теперь она тоже слышала из­вращенный вариант песни — это был уже припев.

И вот я в порно,

Я в свете софитов.

Я теряю веру,

Пытаясь побить жадного еврея...

Порывшись в сумочке, Крисси достала маленькую шту­ку из черного пластика, которую я сначала принял за фона­рик. Девушка нажала на кнопку, и из вещицы вылетела го­лубая искра.

— Это «тазер» — ну, электрошокер. Больше у меня ниче­го нет. — Крисси тщательно просмотрела содержимое сумоч­ки. — Пилка для ногтей...

— Нет, не надо. Идем.

С бешено колотящимися сердцами мы подошли к огром­ному зданию — абсолютно бесшумно, если не считать хрус­та гравия под ногами.

Сжимая в руке пистолет, я подкрался к машине Векс­лера.

В салоне никого.

Впереди виднелся высокий ржавый металлический кар­кас — скорее всего какой-то замысловатый навес перед глав­ным входом, а под ним — ряд дверей и огромных окон, зако­лоченных фанерой.

Среди граффити виднелась какая-то надпись, сделанная жирными буквами два фута в высоту. Приглядевшись, мы обнаружили, что буквы слегка подергиваются.

Слизняки.

Несколько сотен слизняков заползли на лист фанеры и сложились в послание. По-моему, оно прибыло напрямую от этого самого Коррока: «ВЫ АБРЕЧЕНЫ».

Орфография его, не моя.

Кто-то — вероятно, мистер Векслер — наполовину ото­рвал лист фанеры.

— Дейв, иди вперед. Пушка-то у тебя, — сказал Джон.

— А стерео у тебя! Кроме того, если я зайду и меня сразу убьют, вам обоим кранты. Но если вперед пойдете вы, я смо­гу спасти вас.

— Может, первой зайдет Крисси — как приманка?

Девушка пошла вперед, но я оттер ее плечом.

Прямо с порога я почувствовал вонь: гниль, плесень и дохлые грызуны.

Заколоченные пустые витрины образовывали невероят­но длинный коридор. Пол усеивали бумажные стаканчики, обертки от конфет, окурки и другой мусор, который обычно оставляют подростки. Посмотрев вниз, я увидел, что насту­пил на использованный презерватив.

Единственным источником света служила огромная стек­лянная крыша. Одна часть секций покрыта фанерой, другая потрескалась, третья завалена горой опавших листьев. Под заколоченными секциями царил абсолютный мрак.

Джон зажег фонарик и включил стерео: «Ноте Sweet Ноте» группы «Motley Сгие».

Мы — островок света и музыки в мертвом здании — дви­нулись вперед.

Звук.

Шарканье ботинок по полу.

Я выставил пистолет.

— Векслер?!

Нет ответа.

Впереди коридор поворачивал направо. Кровь зашумела у меня в ушах; рука, державшая пистолет, покрылась капель­ками пота.

Впереди — шарканье подошв по полу.

Темный силуэт.

Без обуви.

С копытами.

Стремительно приближающийся.

Ростом с человека.

Существо прошло через столб лунного света.

Джон громко выругался.

Я нажал на курок.

Загрохотали выстрелы.

Крисси завизжала.

Желтые вспышки, вырывающиеся из ствола. Бурый мех, рога. Олень?

Возможно, когда-то это существо было оленем. Но с тех пор оно отрастило еще несколько пар глаз, а каждая веточ­ка рогов теперь заканчивалась клешнями, похожими на клешни краба. Казалось, что на голове у существа канде­лябр из какого-то ресторана, специализирующегося на мо­репродуктах.

Существо попыталось отвернуться, и за это получило не­сколько пуль в бок. Олень-мутант рухнул, забился в конвуль­сиях, оставляя на полу красные разводы — словно ребенок, рисующий пальцем, — и замер.

Мои руки тряслись. Пистолет, похоже, сломался: верх­няя часть отошла от остального механизма примерно на дюйм. Несколько минут покрутив оружие в руках, я сообразил, что в пистолете закончились патроны, и нажал на кнопку, что­бы вытащить пустую обойму. Сэкономил боеприпасы, не­чего сказать.

Пиная медные гильзы, мы подошли к мертвому экс-оле­ню. Я потыкал меховой бок носком ботинка. Твердый, слов­но дохлый олень.

— Ты видишь его? — спросил я Крисси.

Она кивнула, глядя на труп широко раскрытыми глазами.

— Посмотрите на его зад! — завопил Джон.

Зад оленя плавился, растекался по полу, словно воск. Меньше чем за минуту задние ноги превратились в бурую лужу на полу; ребра быстро оседали, словно проколотый воз­душный шарик. Пока расплющивались передние ноги и го­лова, жидкость, в которую превратился зад оленя, испари­лась у нас на глазах. Пол, где она только что была, казался совершенно сухим.

Осталась только нерастаявшая часть — из розово-бурой жижи торчал кусок туши. С прямыми гранями. Коробка со сторонами примерно шесть дюймов.

Я отпихнул ее ногой. Тяжелая. Когда слизь испарилась, я увидел желто-зеленую коробочку с наклейкой, на которой было написано...

— Патроны для дробовика, — сказал Джон. — Жаль, что у нас нет...

Он замолчал, увидев одинокий деревянный ящик, сто­явший у стены. Скорее всего в нем плитка, провода или дру­гие материалы для ремонта.

Джон несколько раз сильно пнул ящик, и одна из досок сломалась. Мой друг засунул руки в дыру и вытащил что-то темное, сделанное из металла и пластика. Я догадался, что это и есть дробовик.

Во тьме послышалось рычание и скрежет когтей. Боль­шого количества когтей.

Я сжал в руке бесполезный пистолет, тупо направив его в темноту. Джон отчаянно заряжал дробовик.

— Ух ты, вы только посмотрите на часы! — воскликнул Арни, вставая из-за стола. — Мистер Вонг, беседа получи­лась чертовски интересной, но дорога сюда занимает шесть часов, так что мне пора. В следующем номере эта история не выйдет, но скоро она будет опубликована. Знаете, мы, на­верное, напечатаем ее на Хэллоуин.

— Арни, вы проделали такой путь! Не хочу, чтобы вы уеха­ли отсюда с такими мыслями.

Блондстоун вытащил из кармана ключи от машины.

— Я же сказал, что не собираюсь ни в чем вас упрекать. Да, дробовик могли забыть кровельщики. И возможно, олень

разозлился на охотников и сожрал одного из них вместе с ко­робкой патронов, которая лежала у бедняги в кармане.

Журналист вытащил из внутреннего кармана сигару и за­сунул в рот.

— Нет, ничего подобного. Наверное, то существо внутри Векслера вызывало этих тварей, пытаясь убить нас. Но, по- моему, душа Векслера тоже находилась в этом теле, и нам она помогала. Он же был под «соусом» — и использовал его силу.

— Знаете, когда вы поведали мне про Лас-Вегас, я ска­зал, что это самая дурацкая история, которую мне приходи­лось слышать.

— Вы этого не говорили.

— Ну, я так подумал. Но теперь я понимаю, что был не­справедлив к истории про Лас-Вегас, потому что она — «Гроз­дья гнева» по сравнению с этой. Ну, счастливо.

Арни пошел к выходу.

Я последовал за ним, ненадолго задержавшись у стойки, чтобы расплатиться.

— Подождите, — пробормотал я, когда он распахнул дверь. — Знаете, у меня есть документы на «хёндай», бумаги, связанные с аварией, и все прочее. Люди из страховой ком­пании сфотографировали место аварии — и, хотя на сним­ках ничего не видно, в отчете написано про тараканов. На следующее утро я вернулся туда и добыл руку — комок тара­канов в виде кисти. Он у меня дома...

Арни ничего не ответил, даже не кивнул.

— Он в банке, которую я храню в гараже. Кому придет в голову подделывать такую штуку — кто станет сидеть дома и склеивать тараканов? «Милый, что ты делаешь?» — «О, я де­лаю руку из тараканов. Ну, чтобы журналисты мне поверили».

— А что, если я расследую исчезновение юноши, которо­го вы убили по пути в Лас-Вегас? Как его звали — Фред Чу?

Я промедлил.

— Займитесь этим. Информацию об этом найти можно. Повторяю: я вам не соврал.

— Значит, вы признаете, что убили его?

— Не для печати — да.

— А другой юноша, который погиб — Большой Джим...

— Он тоже умер. Можете проверить.

— Я уже это сделал. Ведь Большой Джим сообщил бы в полицию о том, что вы застрелили Фреда? Кажется, Салли­вану не понравилось то, что произошло.

— Я... не знаю. Мы никогда не узнаем.

— То есть вам повезло, что Большой Джим умер, да?

— Да пошли вы!

— Вонг, неужели вы не понимаете? Часть вашей истории это безумный бред, но, с другой стороны, есть и правдивые моменты, факты, которые можно проверить. И все это — пре­ступления: мертвый мальчик, пропавший мальчик, пропав­ший полицейский. Может, я сделаю нам обоим одолжение и притворюсь, что этого разговора не было? Не уверен, что хочу дослушать эту историю до конца.

Блондстоун открыл дверь белого «шевроле-кавалера» и нырнул внутрь.

— Подождите!

Обежав вокруг машины, я осторожно постучал ладонью по стеклу двери. Арни промедлил, затем протянул руку и от­крыл дверь с моей стороны. Я заглянул в салон.

— Можно я сяду?

Журналист снова замешкался; с одной стороны, он, оче­видно, хотел поскорее покончить со всем этим, с другой — не знал, как от меня избавиться. Может, он боялся, что я опасный псих, что нападу, как только он отвернется. Арни сгреб кучу блокнотов и папок с пассажирского сиденья, а я залез в салон, сел и пристроил ноги среди валявшегося на полу звукозаписывающего оборудования и кассет.

— Вот, смотрите... — Я вытащил из кармана сложенный лист бумаги и протянув Арни. — Он целый день лежал в кар­мане штанов, так что слегка помялся и промок, но это не важ­но. Читайте. Я переписал это из книги доктора Маркони.

Стр 192 Наука и потустороннее

сделав его похожим на банку с маринованными яйцами, ко­торые съела, а потом извергла из себя какая-то горилла.

Странный ритуал проводился в честь некоего божества, имя которого я услышал как «Коддок» (у племени нет письменности). Мне сказали, что каждый член племени носит на себе знак этого божества, и мне удалось наблюдать за церемонией клеймения, которую проходит каждый мальчик, достигший совершеннолетия.

Обнаженного юношу силой уложили на циновку, затем жрец вытащил глиняный горшок, в котором копошились личинки ово­да. Личинок выложили на спину юноши, придав им форму симво­ла Коддока, и они прогрызли ходы в коже, заглубившись пример­но на полдюйма. Мне объяснили, что в соответствии с традицией червяки будут жить в этих теплых, влажных тоннелях в течение семи дней. Если юноша не выдержит и почешет спину, то прова­лит испытание и сможет пройти его снова только через год.

На седьмой день жрец извлекает личинок, а рану врачуют. На том месте, где черви проели ходы, остаются шрамы, образую­щие «клеймо» Коддока. Когда жрец показал мне законченный символ, я буквально выронил трубку изо рта.

Этот символ тоже походил на «пи», только повернутый на де­вяносто градусов против часовой стрелки. Тот же самый символ несколько месяцев назад нарисовал младенец из Манчестера, на­ходившийся в состоянии транса.

Вернувшись в Лиму, я немедленно позвонил % доктору Халейну, египтологу. Связь была сквер­

_{ная> Т}ак что нам обоим пришлось кричать в труб- I ку. Он еще раз описал иероглиф, который обнару­

жил при раскопках за 7500 миль от того места, где § находился я.

Его слова так потрясли меня, что я не удержал­ся на ногах. Сидя на полу в номере гостиницы и пытаясь нащу­пать свою фляжку, я обдумывал масштабы этого открытия.

Халейн объяснил мне, что у древних египтян был бог по име­ни Кук, о котором египтологи уже знали. (Кук, похожий на лягуш­ку — один из богов Огдоады, символ тьмы и хаоса.)

Халейн, однако, полагал, что наткнулся на культ сына Код’до- ка, безрассудного и агрессивного Кор’рока. Этого бога изобра­жали в виде человека, из двух центров вожделения которого — рта и промежности — торчат два копья.

По легенде Кор’рок — жестокий

господин, который ради забавы со­блазняет и губит людей, играя на их желаниях.

Если наложить друг на друга иероглиф, найденный доктором Ха- лейном, и символ Коддока, который я зарисовал в своем блокноте, то ока-

жется, что они практически идентич­ны. Итак, теперь у нас появилось три

человека, живущих в разных уголках мира, разделенных во вре­мени и пространстве, и эти люди независимо друг от друга иден­тифицировали себя с одним и тем же божеством.

Никогда прежде ученым не удавалось обнаружить такого убе­дительного доказательства существования сверхъестественных сил.

Еще один день в пути, и я снова оказался в деревне. Я при­был в таком возбужденном состоянии, что жрец приказал не­скольким сильным мужчинам держать меня, после чего влил в меня зелье, чтобы «потушить угли в голове». Некоторое время спустя я оказался наедине со жрецом и спросил его насчет Код- дока и этого символа.

Жрец сказал, что символ изображает самого Коддока — мо­лодого, горячего бога, легко впадающего в ярость. Вертикаль­ная линия — это его тело, верхняя горизонтальная линия — по­ток рвотных масс, а нижняя — струя мочи. Ведь, видите ли, Код- док любит напиваться и в пьяном виде вмешиваться в дела лю­дей, вызывая большие разрушения. Так племя объясняло все несчастья и страдания человечества.

Арни мельком проглядел текст и глубоко вздохнул.

— Вот, смотрите, это Коддок. Точно такой же символ я видел на лапе Молли, именно он находится на... Послушай­те, вы же журналист, должны понимать, что независимые источники подтверждают один и тот же факт. И не важно, что это безумие, если есть доказательства, верно?

— А что мне на это ответить, Вонг? Что вам от меня нужно?

— Я должен рассказать об этом хоть кому-нибудь, дол­жен поделиться этим, прежде чем...

Я покачал головой. У меня закончились слова.

— Прежде чем что? Прежде чем монстр поймает вас в пе­реулке и съест?

Расскажи ему про Эми.

— Нет, ничего подобного. Ну, то есть это возможно, но на самом деле все гораздо серьезнее.

Арни вздохнул.

— Выслушайте меня... — Я почти умолял его. — Еще не­много, и все станет ясно. Поймите, ставки очень высоки. Че­стное слово.

Блондстоун вздохнул и посмотрел вдаль.

— Вонг, у меня мало времени. Уже поздно.

— Я знаю. Дело в том, что... мне нужно отвезти вас в одно место. Там я покажу вам кое-что, и тогда вы поймете, что правда, а что — нет.

— Куда?

— В торговый центр. В тот самый.

Арни долго и пристально посмотрел на меня — веро­ятно прикидывая, есть ли у него шанс одолеть меня, если мне снесет крышу и я захочу перегрызть ему глотку. Оче­видно, он решил, что преимущество в физической силе на его стороне, и повернул ключ в замке зажигания. Двига­тель ожил.

— При выезде со стоянки поверните направо.

В огромном коридоре торгового центра легкие шаги звуча­ли все громче. Джон перезарядил и выставил вперед дробовик.

Песня «Sister Christian» группы «Night Ranger» замедли­лась, захлебнулась, оборвалась: в «гетто-бластере» сели ба­тарейки.

Когти, скрежещущие по полу.

Стремительно приближающиеся.

Два серых пятна.

Койоты — мускулистые, с лоснящейся шерстью и крас­ными глазами. Завидев нас, звери резко остановились, сде­лали несколько глубоких вдохов и извергли из себя языки пламени.

Мы нырнули за контейнер. Джон высунулся из-за угла и выстрелом проделал в голове первого койота дыру размером с кулак, затем выстрелил еще раз, но промазал.

Перезарядил.

Выстрелил.

Снова промахнулся.

Тварь, словно защитник футбольной команды, броси­лась на меня, сбила с ног, встала на грудь. Ее дыхание пах­ло горелой проводкой. Койот засосал в себя огромное ко­личество воздуха, и я понял, что сейчас моя голова превра­тится в череп.

Откуда-то вылетела чья-то рука и ударила койота в бок.

Крисси включила тазер.

Полетели голубые искры.

Живот койота, полный горючего газа, взорвался, словно дирижабль «Гинденбург». Куски шкуры попали мне в лицо. К стеклянному потолку полетел прекрасный оранжевый ог­ненный шар.

Я вскочил, ругаясь и стряхивая с себя окровавленные кус­ки койота. Лицо у меня горело, а штаны промокли — то ли от крови животного, то ли от моей собственной мочи.

Что-то тяжелое приземлилось мне на ботинок и отско­чило в сторону. Джон посветил фонариком: коробка с пат­ронами.

Рядом с ней лежал ключ, на котором была выгравирова­на цифра 1.

— Ключ, — сказал Джон, со щелчком загоняя патроны в дробовик. — Это хорошо. Итак, если я правильно понял — а по-моему, я понял, — нам нужно найти дверь, которую от­крывает этот ключ. За ней мы встретим разных монстров или, скорее, целую толпу чудовищ одного и того же вида. Мы их убьем, получим еще один ключ, а он откроет реально боль­шую дверь. Незадолго до этого мы, вероятно, раздобудем оружие получше: возможно, для этого придется вернуться назад и как следует все обыскать. Похоже, это будет весьма однообразно и утомительно.

Дата добавления: 2015-08-29