|
К- Левин,
КОНФЛИКТ МЕЖДУ АРИСТОТЕЛЕВСКИМ
И ГАЛИЛЕЕВСКИМ СПОСОБАМИ МЫШЛЕНИЯ
В СОВРЕМЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ1
При обсуждении некоторых насущных проблем современной экспериментальной и теоретической психологии я собираюсь рассмотреть развитие физических теорий и особенно переход от аристотелевского к галилеевскому способу мышления. Моя цель не историческая, скорее я считаю, что некоторые ©опросы, имеющие огромное значение для перестройки понятий современной психологии, могут быть разрешены и 'более точно сформулированы с помощью такого сравнения, которое обеспечит взгляд, выходящий за рамки трудностей сегодняшнего дня.
С помощью рассуждений, взятых из истории физики, я не собираюсь заключать, что следовало бы делать психологии. Я не придерживаюсь точки зрения, что существует только одна эмпирическая паука — физика; и вопрос, сводима ли психология как часть биологии к физике, или она является независимой наукой, здесь может быть оставлен открытым.
Так как мы начинаем с позиции исследователя, то при нашем противопоставлении теоретических конструкций Аристотеля и Галилея, мы будем меньше касаться конкретных нюансов теорий Галилея и Аристотеля, а больше — важных различий в их способах мышления, которые определяли фактические исследования средневековых 'последователей Аристотеля и физиков, работавших после Галилея. В данном случае не 'будет обсуждаться, использовал ли какой-то определенный исследователь, более поздний способ мышления в применении к определенной проблеме или соответствуют ли некоторые современные гипотезы теории относительности в некотором смысле аристотелевскому мышлению.
Для того чтобы создать специальный фон для теоретической трактовки динамических проблем, я сначала рассмотрю общие характеристики аристотелевской и галилеевской физики и современной психологии.
I. Общая характеристика двух способов мышления А. В физике
Если кто-нибудь спрашивает, что является наиболее характерным различием между «современной» постгалилеевской и аристотелевской физикой, то он, как правило, получает следующий ответ, который оказал огромное влияние на научные идеалы -психолога: физические теории Аристотеля -были антропоморфическими и неточными. Наоборот, современная физика— более точная, и теперь чисто математические, функциональные связи заняли место существовавших ранее антропоморфических объяснений. Это сообщило физике ту абстрактность, которая вызывает у современных физиков особую гордость.
Вне всякого сомнения, такой взгляд на развитие физики верен. Но если обратить меньше внимания на стиль разработанных понятий, а больше на их подлинные функции как инструментов познания мира, то окажется, что эти различия вторичны: они лишь следствие глубоких расхождений в понимании-отношении между миром и задачей исследования.
1. Аристотелевские представления
а) Их ценностная характеристика. Отделение физики, как и всех других наук, от универсальной матрицы философии и практики происходило постепенно. Аристотелевская физика полна представлений, которые теперь рассматриваются не только как специфически биологические, но исключительно как ценностные (представления). Она изобилует специфическими нормативными представлениями, взятыми из этики, которые занимают промежуточное положение между ценностными и иецен-постнымп представлениями: высшими формами движения являются круговое н прямолинейное, и оно имеет место только в
небесных движениях звезд; земной же мир наделен движениями низших типов. Сходные ценностные различия существуют и между причинами: с одной стороны, есть хорошие, или, так сказать, разрешенные, силы тела, которые.происходят 6т его стремления к совершенству, а с другой стороны, нарушения, связанные со случайностью н с противостоящими силами других тел.
Такой тип классификации в терминах ценностей' играет очень важную роль в средневековой физике. Она объединяет вместе вещи, имеющие очень слабые или незначащие связи, и разделяет вещи, которые объективно связаны близкими и значимыми связями.
Мне кажется очевидным, что этот крайне «антропоморфический» способ мышления и до сегодняшнего дня играет важную роль в психологии. Подобно различию между земным и небесным, долгое время существовало столь же оценочное разделение психологических фактов — «нормальный» и «патологический», н это разделяло феномены, которые имеют фундаментальную близость.
Не менее важно то, что оценочные понятия.полностью господствуют в теоретическом окружении специальных проблем, во всяком случае, так было до самого последнего времени. Так было до тех пор, пока психология не начала исследовать структурные связи (Gestalt) в перцепции, заменив этим концепцию-оптических иллюзий, которая, вытекая не 'из психологических, а из эпистемологических категорий, произвольно смешивает все-эти «иллюзии» и отделяет их от других феноменов психологической оптики. Психология говорит о «заблуждениях» детей, о «практике», о «забывании», классифицируя группы процессов в соответствии с ценностью их продукта, а не в соответствии с природой психологических процессов. Конечно, психология выходит за пределы классификации только по ценностному основанию, когда она говорит о нарушениях, о более низком или более высоком положении в развитии пли о качестве выполнения теста. Со всех.сторон отмечаются тенденции к наступлению-па актуальные психологические процессы. Но едва ли можно сомневаться в том, что мы находимся только в начале этой стадии, что те же самые промежуточные представления, лежащие между ценностными и неценностными, которые мы видели в физике Аристотеля, характерны и для таких противопоставлений, как высокий интеллект и слабоумие или желание и воля. Отделение концептуальной структуры психологии от утилитарных понятий педагогики, медицины и этики достигнуто только частично.
Возможно, и я считаю это вероятным, что вспомогательные понятия, такие, как «правильное» знание в противоположность «ошибочному», могут впоследствии получить законный смысл. Однако если так произойдет, то «иллюзия» должна будет характеризоваться не эпистемологически, а биологически.
49»
b) Абстрактная классификация. Когда галилеевская и пост-галилеевская физика избавилась от различия между небесным и земным и, таким образом, невероятно расширила сферу действия естественных законов, это было связано не только с исключением ценностных понятий, но также и с изменением в трактовке классификации. Для аристотелевской физики принадлежность предмета к данному классу имела решающее значение, потому что для Аристотеля класс определял, сущность или сущностную природу объекта, и в.позитивном и в негативном отношениях.
Эта классификация часто принимала вид пар противоположностей, таких, как холодный и теплый, сухой н мокрый, и по сравнению с современной классификацией носила застывший, абсолютный характер. В современной количественной физике дихотомические классификации полностью заменены непрерывными последовательностями. Субстанциональные концепции заменены функциональными [1].
Нетрудно выделить аналогичную стадию в развитии современной психологии. Разделение на интелдект, память п волю восходит к аристотелевской классификации, а в некоторых областях, как, например, в анализе чувств (приятное и неприятное), или темпераментов [13], или потребностей [8], дихотомические классификации типа аристотелевской до сих пор имеют большое значение. Только постепенно эти классификации теряют свою важность и уступают место понятиям, которые пытаются установить одни и те же законы для всех этих областей и создать общую классификацию на основе функциональных различий.
c) Понятие закона. Классы Аристотеля абстрактно определяются как общая сумма тех характеристик, которые есть у группы объектов. Это обстоятельство является не просто характеристикой аристотелевской логики, но значительно определяет его понятия закономерности и случайности, которые кажутся мне столь важными для проблем современной психологии, что требуют более подробного исследования.
Для Аристотеля законны, умозрительно понятны те вещи, которые происходят без исключений. Также, и это он особенно подчеркивает, законны те вещи, которые происходят часто. Из класса умозрительно понятых исключены как простая случайность те события, которые происходят только однажды, индивидуальные события как таковые. Действительно, так как поведение вещи определено ее сущностной природой, и эта природа есть в точности абстрактно определенный класс (т. е. общая сумма общих характеристик целой группы объектов), то отсюда следует, что каждое событие как конкретное событие есть случайность, оно неопределенно. Таким образом, в этих аристотелевских классах пропадают индивидуальные различия.
Действительный источник этих представлений может быть в том, что для физики Аристотеля не все физические процессы 50
имеют законный характер, приписанный им постгалилеевской физикой. Молодой физической науке Вселенная, которую она исследовала, казалась содержащей столько же хаотического, сколько и закономерного. Закономерность, понятность физических процессов была очень узко ограничена. Она присутствовала только в некоторых процессах, например в движениях звезд, но ее ни в коей мере не было в преходящих земных событиях. Как и -для других молодых наук, для физики все еще было вопросом, подчиняются ли физические процессы законам, и если да, то в какой степени. И это обстоятельство очень повлияло на формирование физических представлений, хотя в философских принципах идея всеобщей закономерности уже существовала. В постгалилеевской физике, с уничтожением различий между закономерными и случайными событиями, отпала необходимость в доказательстве закономерности рассматриваемого процесса. Наоборот, аристотелевской физике было необходимо иметь критерий, чтобы решить, является ли данное событие законным. Конечно, в качестве такого критерия была взята в основном регулярность, с которой сходные события происходили в природе. Только такие события, как небесные, регулярность или, по крайней мере, частоту которых подтверждает история, подчиняются закону, и только постольку, поскольку они часты и, следовательно, являются больше чем частным событием — они умозрительно понятны. Другими словами, стремление науки понять сложный, хаотический и неясный мир, ее вера в полную расшифровку этого мира были ограничены лишь такими событиями, которые подтверждались в силу повторения в ходе истории, обладая определенной устойчивостью и стабильностью.
В этой связи нельзя забывать, что подчеркивание Аристотелем частоты (как основания для закономерности помимо абсолютной регулярности) представляет, по отношению к его предшественникам, тенденцию к расширению и конкретному применению принципа закономерности. «Эмпирик» Аристотель настаивает, что не только регулярное, но и частое является закономерным. Конечно, это только подчеркивает его противопоставление частного, индивидуального закономерному, так как частное событие как таковое находится за границами законности и в определенном смысле вне проблем науки. Закономерность остается ограниченной теми случаями, когда события повторяются и классифицируются (в аристотелевском абстрактном смысле), обнаруживая сущностную природу событий.
Это отношение к проблеме закономерности в природе, которое господствовало 'В средневековой физике и от которого даже такие противники аристотелевской физики, как Дж. Бруно и Ф. Бэкон, отошли только постепенно, имело несколько важных следствий.
Как должно быть ясно из предыдущего текста, коппеттия закономерности носила полностью квазистатистичекий характер. Закономерность рассматривалась как эквивалент высшей степени всеобщности, как то, что очень часто происходит одним и тем же образом, как высший случай регулярности и, таким образом, как полнейшее противопоставление нечастому или конкретному событию. Статистическое определение концепции закономерности ясно прослеживается еще у Бэкона, когда он с помощью своей таблицы присутствия старается решить, является ли данное объединение качеств реальным (сущностным) или случайным. Так, например, он выясняет численную частоту случаев, в которых качества теплого н сухого объединены в повседневной жизни. Статистический метод мышления в аристотелевской физике, конечно, менее математически точен, но не менее ясен.
В то же время (и это одно из самых важных следствий концепции Аристотеля) регулярность или частность понимались полостью в исторических терминах.
Полная свобода от исключений, «всегда», которое есть также и в последующих концепциях физической закономерности, здесь еще сохраняет свои первоначальные связи с частотой, с которой сходные случаи происходили в действительности, в историческом течении событий в обычном мире. Поясним это грубым примером: легкие предметы в обычных условиях довольно часто направляются вверх, тяжелые предметы обычно падают вниз. Пламя огня, во всяком случае в условиях, известных Аристотелю, всегда идет вверх. И эти правила частоты с ограничениями на климат, способ существования и прочие факторы, знакомые Аристотелю, определяют природу и тенденцию, приписываемую каждому классу объектов и приводят в данном примере к заключению, что пламя и легкие тела имеют тенденцию направляться вверх.
Теоретическая концепция Аристотеля имеет прямую связь с историко-географической структурой и напоминает, как и ценностные концепции, описанные выше, мышление первобытных людей и детей.
Когда первобытный человек использует разные слова для обозначения акта «ходьбы» в зависимости от северного или южного направления, или от пола идущего, или от того, нужно ли идти в дом или из дома [5], он использует связь с исторической ситуацией, которая очень похожа на мнимые абсолютные описания (вверх или вниз) Аристотеля, реальное значение которых представляет собой тип географической характеристики, определение места по отношению к поверхности Земли.
Первоначальная связь понятий с «действительностью» в смысле данного историко-географического окружения, вероятно, самая важная черта физики Аристотеля. И от этого больше, чем от телеологии Аристотеля, зависит тот факт, что его физика в основном носит антропоморфный характер. И в отдельных частностях теории, и в проведении исследования видно, что еще не только не разведены физические и нормативные понятия, но и формулировки проблем и концепций, которые мы сегодня бы различали, с одной стороны, как исторические, а с другой — как исторические, систематические, запутанно переплетаются (аналогичная путаница существует на ранних стадиях и других наук, например в экономике).
Из этих представлений получает новое направление также и установка аристотелевской физики по отношению к закономерности. До тех пор пока закономерность оставалась ограниченной такими процессами, которые регулярно повторялись одним и тем же образом, было видно не только то, что молодой науке не хватает мужества распространить принцип на все физические феномены, но н то, что концепция закономерности все еще имеет в основе историческое, временное значение. Акцент был поставлен не на общей валидности, которую современные физики понимают под закономерностью, а на событиях в исторически данном мире, которые демонстрировали требуемую стабильность. Высочайшая степень закономерности помимо простой- частоты характеризовалась идеей постоянства, вечности. Таким образом, отрезок исторического времени, когда константность сохранялась, был расширен до бесконечности. Общая валидность закона не была еще ясно отделена от вечности процесса. Только постоянство или, по крайней мере, частое повторение "было доказательством более чем единичной действительности. Даже здесь, в идее вечности, которая1 как будто бы переходит исторические границы, связь с непосредственной исторической действительностью остается очевидной, и эта связь была характерна для «эмпирических» концепций и метода Аристотеля.
Не только в физике, но и в других науках, например в экономике и биологии, можно ясно видеть, как па определенных, ранних стадиях тенденция к эмпиризму, к собиранию и упорядочиванию фактов несет в себе тенденцию к исторической концептуальной структуре, чрезмерной переоценке исторического.
2. Физика Галилея
С точки зрения такого эмпиризма концептуальная структура галилеевской и постгалилеевской физики должна казаться странной и даже парадоксальной.
Как было отмечено выше, использование математического аппарата и стремление к точности хотя они и важны, но не могут рассматриваться в качестве существенного различия между физикой Аристотеля и Галилея. Конечно, возможно перевести в математическую форму основное содержание, например, динамических идей физики Аристотеля. Понятно, что. развитие физики могло использовать форму математического описания Аристотеля, как это в действительности имеет место в современной психологии. Однако на самом деле отмечаются только следы таких тенденций, например в квазистатистичсских мето-
дах Ф. Бэкона, описанных выше. Но главное развитие пошло в другом направлении и в большей степени касалось изменения содержания, чем изменения форады
Те же самые рассуждения применимы и к точности новой физики. Нельзя забывать, что во времена Галилея не было таких часов, какие есть сейчас. Такие часы стали возможны благодаря знанию о движущих силах, установленных в работах Галилея [9]. Даже измерительные методы, используемые Фа-радеем в ранних исследованиях электричества, показывают, какую малую точность, в современном понимании точности до такого-то десятичного знака, использовали в критические стадии развития физики.
Действительные источники тенденции к квантнфикацип лежат глубже, а именно в новом представлении физиков о природе физического мира, в распространении требований физики на нее саму, в задаче понимания мира и в возросшей вере в возможность их выполнения. Это радикальные и далеко идущие изменения в фундаментальных идеях физики, а стремление к определению количества — только одно из их проявлений.
а) Гомогенизация. Мировоззрение Бруно, Кеплера или Галилея определяется идеей исчерпывающего, всеохватывающего единства физического мира Один и тот же закон управляет движением звезд, падением камней и полетом птиц. Что касается обоснованности закона, то эта гомогенизация физического мира лишает возможности деления физических объектов на устойчивые, абстрактно определенные классы, имеющие огромное значение для физики Аристотеля, где принадлежность к определенному классу рассматривалась как определяющая физическую природу объекта.
Тесно связана с этим и утрата важности логических дихотомий и концептуальных антитез. Их место заняли все более и более подвижные переменные благодаря градациям, которые уничтожили дихотомии с их характером антитез и представили в логической форме переходную стадию между концепцией классов и концепцией серий [1].
б) Генетические понятия. Уничтожение острых антитез неподвижных классов ускорилось в силу «происходящего в то же время перехода к действительно функциональному способу мышления, к использованию генетически обусловленных концепций. Для Аристотеля непосредственно воспринимаемое явление, которое современная биология определяет как фенотип, было едва отличимо от свойств, которые определяют глубинные связи объектов. Например, того факта, что легкие тела относительно часто двигаются вверх, для него было достаточно, чтобы приписать им стремление вверх. С различением фенотипа от генотипа, или, в более общем виде, с различением описательных теорий от генетически обусловленных [7] с ударением па последних, многие различия прежних классов потеряли свое 54
значение, Орбиты планет, свободное падение _камня, движение тела па наклонной.плоскости, колебания маятника, которые, если их классифицировать в соответствии с фенотипами, попали бы в разные, даже противоположные классы, оказываются просто различными проявлениями одного и того же закона.
в) Конкретность. Возросшее внимание, к количеству, которое, кажется, придало современной физике формальный и абстрактный характер, происходит не от какого-то стремления к логической формальности. Скорее повлияло стремление к полному описанию конкретной действительности даже в единичных случаях, обстоятельство, которое следовало бы особенно подчеркнуть в связи с современной 'психологией. Во всех разделах науки конкретный объект определяется не только с помощью качества, но как обладающий определенной силой или степенью каждого своего свойства. До тех лор 'пока важными и умозрительно понятными считают только такие свойства объекта, которые есть у всей группы объектов, индивидуальные различия в степени остаются без внимания, так как в абстрактно определенных классах эти различия более или менее исчезают. С возрастанием стремления к пониманию действительных событий и конкретных случаев с необходимостью возросла важность описаний различий в степени, которые характеризуют индивидуальные случаи, и в конечном счете потребовалась подлинная количественная детерминация.
Возросли и желание и возможность понять конкретные отдельные случаи и понять их целиком, а это, вместе с идеями гомогенности физического мира и непрерывности свойств объектов, дало главный импульс к усилению тенденции к кванти-фикации в физике.
г) Парадоксы нового эмпиризма. Стремление к максимально 'возможному контакту с действительностью, которое теперь обычно считается характерным и связанным с антиспекулятивным стремлением, привело к теоретическим структурам, диаметрально противоположным аристотелевским, и, как это ни удивительно, включило в себя прямую антитезу его «эмпиризму».
Понятия Аристотеля демонстрируют, как мы видели выше, прямую связь с исторически данной реальностью и с действительным ходом событий. Для современной физики недостаточно указания на прямую связь с исторической реальностью. Факт, столь важный для аристотелевских понятий, что данный процесс был только однажды, или повторялся часто, или повторялся неизменно в ходе истории, практически неприменим к наиболее важным вопросам современной физики. Это обстоятельство считается случайным или чисто историческим.
Например, закон падения тел не утверждает, что тела очень часто падают вниз. Он не утверждает, что событие, к которому применима формула S—lf2glz — «свободное, и беспрепятственное падение» тела, происходит регулярно или даже часто в
действительной истории мира. Является ли описываемое законом событие редким или частым, не имеет отношения к закону. Действительно, в определенном смысле закон относится к тем случаям, которые никогда не реализуются или реализуются лишь приблизительно в действительном ходе истории. Только в эксперименте, в искусственно созданных условиях имеют место-случаи, приближающиеся к событиям, с которыми имеет дело-закон. Утверждения современной физики, которые часто считаются антиспекулятивными и эмпирическими, без сомнения, имеют значительно меньше эмпирического по сравнению с аристотелевским эмпиризмом и имеют значительно более творческий характер, чем понятия Аристотеля, непосредственно базирующиеся на исторической действительности.
В. В психологии
Здесь мы оказываемся лицом к лицу.перед вопросами, которые как.проблемы действительного исследования и теории сильно повлияли на развитие психологии и которые в значительной степени создали почву для ее современного кризиса.
Понятия психологии, по крайней мере в некоторых решающих отношениях, являются полностью аристотелевскими в своем действительном содержании, хотя во многих отношениях форма их представления и изменилась. Современная борьба и теоретические трудности в психологии во многом, и даже в своих частностях, напоминают трудности, которые достигли вершины в период 'борьбы с аристотелевским способом мышления в физике.
1. Аристотелевские понятия
а) Случайность, индивидуального события. В теоретической
структуре психологии доминирует, так же как это было и в аристотелевской физике, вопрос о регулярности в смысле частоты. Это очевидно в ее непосредственном отношении как к отдельным феноменам, так и к закономерности. Например, если показывают фильм о конкретном инциденте в поведении определенного ребенка, то первый вопрос психолога обычно такой: «А все ли дети поступают так или является ли это, по крайней мере, общим?» И если человек отвечает отрицательно, то показанное перестает для психолога представлять научный интерес. Обращать внимание на такой «исключительный случай» кажется ему научно незначимым капризом.
Реальное отношение исследователя к отдельным событиям и проблеме индивидуальных черт, вероятно, наиболее ясно выступает в его исследовательской практике, чем во многих теориях. Индивидуальное событие кажется ему случайным, неважным, не имеющим научного значения. Однако это может быть какое-то неординарное событие, какой-то потрясающий случай, что-то, что определило судьбу человека или появление истори-
чески важной личности Стало обычаем в таких случаях подчеркивать «мистический» характер индивидуальности и самобытности, попятный только «интуиции» или, во всяком случае, не пауке
Оба этих отношения к конкретному событию приводят к одному и тому же заключению, то, что не повторяется, лежит вне пределов сферы понимания.
б) Закономерность как частота. Почтение, с которым рассматривается частота в современной психологии, связано с тем фактом, что до спх пор обсуждается вопрос, является ли, а если да, то в какой степени, психический мир закономерным, гак же как в аристотелевской физике это почтение было связано с неуверенностью в закономерности физического мира. Здесь нет необходимости подробно описывать все превратности, которые претерпел тезис о закономерности психического в философских дискуссиях. Достаточно вспомнить, что даже теперь еще заметно стремление ограничить применение закона областью некоторых «низших» сфер психических событий. Нам важнее отметить, что область, которая считается закономерной не в принципе, а в действительном психологическом исследовании— даже в экспериментальной психологии, 'была расширена очень незначительно. Если психология только очень постепенно и, колеблясь, пробивалась за пределы сенсорики в область воли и аффекта, то это, конечно, связано не только с техническими трудностями, по в основном с тем фактом, что в этой области действительное повторение, возвращение того же самого события не может ожидаться. А это повторение остается, как это было и у Аристотеля, в значительной степени базисом для допущения закономерности пли понятности события
Таким образом, любая психология, которая не рассматривает закономерность как нечто, свойственное самой природе психического, а следовательно, п всем психическим процессам, даже тем, что происходят только однажды, должна иметь критерий, чтобы решать, как физика Аристотеля, имеет пли нет она дело в каждом отдельном случае с закономерными феноменами И снова, как в физике Аристотеля, частота нгги повторяемость взяты за такой критерий. Свидетельством глубины и движущей силы этой связи (между повторением и закономерностью) является то, что она использована для определения эксперимента, научного инструмента, который если прямо не противопоставляется физике Аристотеля, то по крайней море приобрел важность только в относительно позднее время Даже для Вундта повторение было неотъемлемой частью концепции эксперимента. Только в последние годы психология начала отказываться от этого требования, которое отделяет большую часть психического от экспериментальных исследовании.
Однако, вероятно, еще более важным, чем ограничение экспериментального исследования, является тот факт, что эта непомерная ценность повторения (т. е. рассматривание частоты
как критерия и проявления закономерности) оказывает преобладающее влияние на формирование представлений в психологии, особенно в ее молодых ветвях.
Так же как это происходит в физике Аристотеля, современная детская психология рассматривает как характерные для данного возраста, а психология эмоций как характерные для ' данного выражения те свойства, которые являются общими в группе индивидуальных случаев. Это абстрактное аристотелевское понятие класса определяет вид и господствует в процедуре классификации.
в) Класс и сущность. Современная детская психология, а также психология аффектов подтверждают своим примером аристотелевское обыкновение рассматривать абстрактно определенные классы как сущностную природу отдельного объекта и, следовательно, как объяснение его поведения. То, что является общим у детей определенного возраста, принимается за фундаментальное свойство данного возраста. Факт, что трехлетние дети достаточно часто негативно настроены, рассматривается как свидетельство того, что негативизм свойствен природе трехлетних, и концепция негативного возраста или стадии тогда рассматривается как объяснение (хотя, возможно, и неполное) появления негативизма в данном конкретном случае.
Аналогично понятие потребностей, например потребность при голоде или материнский инстинкт, суть не более, чем абстрактное выделение черт, свойственных группе актов, которые происходят относительно часто. Эта абстракция принимается за обязательный факт поведения и в свою очередь используется для объяснения частого появления инстинктивного поведения, например заботы о потомстве. В сходном положении находится большинство объяснений выражения характера или темперамента. Здесь, так же как и во многих других фундаментальных теориях, касающихся способностей, таланта, н в сходных теориях, используемых исследователями интеллекта, современная психология в действительности сведена к объяснениям в терминах аристотелевских сущностей. Этот тип объяснения'долгое время критиковался как психология способностей и объяснение с порочным кругом, но не 'был заменен никаким другим способом мышления.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |