- Я поставил его в холодильник, - сообщил Фудзисима, не отрываясь от газеты.
- А, спасибо.
Он открыл дверцу: вот она, коробочка - на средней полке. Доставать или не доставать? Кстати ли это сейчас будет? С другой стороны, не оставлять же его просто так лежать. Может, лучше выбросить? А если Фудзисима в самом деле любит сладкое? Воистину, надежда умирает последней.
- На, это тебе.
Тору протянул всё еще упакованное пирожное Фудзисиме. Тот наконец-то отложил газету и озадаченно воззрился на подарок:
- Мне?
- Ну да, - Тору понадеялся, что и без слов будет ясно, по какому случаю презент. - Ты ведь ешь сладкое, Фудзисима-сан?
Мужчина не шевелился и по-прежнему смотрел крайне удивлённо.
- Наверное, не ешь. Извини.
Однако Фудзисима поднял руку:
- Нет, я ем. Просто так неожиданно...
- Ээ... не знаю. Стукнуло в голову купить... Возьми, пожалуйста.
- Благодарю, - Фудзисима принял коробочку куда церемоннее, чем Тору ее вручал. Взглянул на содержимое и слегка улыбнулся: - Выпьем кофе? А это разделим.
Он унес пирожное в кухню. Тору, у которого больше полусуток росинки во рту не было, не слишком вдохновляла перспектива начинать день сладостями. Но Фудзисима так счастливо хлопотал над чашками... Пирожное за каких-то 350 йен было бережно извлечено из целлофановой обертки и не без элегантности разложено по блюдцам. Фудзисима поставил кофе и десерт на столик, поблагодарил Тору ещё раз и занес над своей порцией вилку. Прихлебывая кофе, Тору смотрел, как он ест. А ел мужчина с явным удовольствием, торжественно, сосредоточенно - жевал и улыбался. И про кофе будто забыл. Неужели так вкусно? Тору отщипнул кусочек - приторно-сладкий крем оставил неприятное послевкусие, и парень поспешил заглушить его кофе. Фудзисима же добрался до кофе, лишь покончив с пирожным. А потом заметил, что порция Тору почти нетронута.
- Почему ты не ешь?
- Я... - с ходу придумать благовидную отговорку не удалось.
Фудзисима продолжал смотреть на тарелку.
- Хочешь, возьми? Правда, я уже попробовал...
Тору подтолкнул ему блюдце, мужчина в смущении покачал головой:
- Нет, оно же твоё.
- На самом деле, я не люблю сладкое. Все равно бы выкинул. Чего добру пропадать?
Несмотря на все уговоры, Тору был уверен, что Фудзисима побрезгует едой, к которой кто-то притрагивался. К его удивлению, тот протянул, не отрывая глаз от пирожного:
- Тогда, пожалуй, я его съем...
Добавку он жевал с не меньшим удовольствием. Но уничтожив примерно половину, поймал взгляд Тору, порозовел и уронил вилку на стол:
- Ты уверен, что сам не хочешь? - и покраснел до ушей. - Наверное, думаешь, я странный...
Его голос сошел на нет. Тору поглядел с жалостью:
- В любви к сладкому нет ничего странного. Между прочим, все знаменитые кондитеры - мужчины.
Однако Фудзисима не спешил возвращаться к десерту. Тору подумал, что правильно сделал, не рассказав ему о поцелуях. Раз уж бедняга даже есть стесняется, когда на него смотрят...
- Тебе понравилось?
Фудзисима не ответил. Похоже, вопрос еще больше его смутил.
- Просто я никогда не видел, чтобы ты ел сладости, и...
Тут Тору понял, что делает только хуже, и замолчал.
- Мама на этот счёт была очень строга. Не позволяла мне и притрагиваться к подобной еде, потому что у меня были проблемы с зубами. Потому, наверное, я и обожаю сладости - особенно западные, вроде пирожных. Но мужчине не пристало заходить в кондитерскую...
Последние слова Фудзисима почти прошептал. Бедный, подумал Тору, так любить сладкое и стесняться его покупать. Здесь и дешёвое пирожное райским угощением покажется.
- Тогда доедай, - попросил Тору. - Держу пари, это пирожное всю жизнь мечтало, чтобы ты его съел.
- Но...
- Прошу тебя.
Всего лишь кусок торта. Какая разница, съедят его или нет. Но для Тору это было важно.
- Пожалуйста.
Фудзисима беспомощно, как затравленный зверёк, стрельнул глазами по сторонам и взялся-таки за вилку. Глянул на Тору: не смотрит ли. Его пальцы вздрагивали. Губы коснулись блестящего металла, мелькнул язык. События сегодняшнего утра живо всплыли в памяти, и Тору невольно прикрыл рот ладонью.
Справившись с пирожным, Фудзисима искренне сказал: "Спасибо". На щеке у него осталось пятнышко крема. Крем на безупречном лице - от этого несоответствия Тору сделалось смешно.
- Почему ты смеёшься? - насторожился Фудзисима.
Тору перегнулся через стол и стёр пятнышко пальцем. Фудзисима, вспыхнув, отшатнулся.
- Ой, прости. У тебя просто крем...
Дрожа, Фудзисима провел по щеке рукой, решительно встал и ушёл. Тору проводил мужчину задумчивым взглядом. "А ведь я ему, может быть, нравлюсь", - вдруг понял он. Хотя никаких оснований для подобной мысли не было. Так, туманные подозрения...
Его рабочий день заканчивался в пять вечера. Забросив сумку на плечо, Тору направился к выходу и наткнулся на Харуку. Студентка колледжа, она тоже работала в этом универмаге. Милая девушка. И волосы заколоты надо лбом, как у маленькой.
- Там мороз, - предупредила она, растирая покрасневшие пальцы.
- Прямо-таки мороз?
- Угу. Наверное, снег пойдёт, - Харука повернулась было к дверям, но углядела затейливо украшенную лентами полку и ойкнула: - Ух ты. Уже ко Дню Святого Валентина приготовились? Да, сегодня ведь первое февраля...
На полке красовались недорогие, в районе 500 йен, шоколадки. Обычно праздничные товары так рано не завозили, но они по-своему подогревали энтузиазм покупателей.
- У тебя велосипед, Тору? Небось, мерзнешь по утрам. Давай я тебе на Валентина перчатки подарю или шарфик.
- Спасибо, у меня свои есть, - отказался он, и вдруг кто-то навалился ему на спину.
В воздухе поплыл аромат Lucky Strikes.
- Тору у нас при полном параде, милая. У него и перчатки есть, и шарфик, и даже шапка, - Кусуда расплылся в похотливой усмешке и добавил сладким шепотом: - Верно я говорю?
- Ясное дело. Холодно же. Что ты здесь вообще делаешь? У тебя смена ночью начинается.
- А я покупатель. Тружусь на благо родного магазина - повышаю процент продаж. А ещё я по тебе соску-у-учился!
- Мы виделись вчера утром. Когда ты успел соскучиться?
Харука, наблюдавшая за их перебранкой, заметила:
- А вы стали неплохими друзьями.
- Да нет, мы просто гомики. Скажи, Тору?
- Придурок! - возмутилась девушка. - Как не стыдно!
- Кусуда, не будь такой задницей. Всё. Увидимся, - стряхнув приятеля со спины, Тору вышел на улицу.
Вывел со стоянки велосипед, натянул перчатки и покатил вдоль дороги - в направлении, противоположном дому. Вот осталась позади станция. Тору ехал на север - в той стороне ему ещё не приходилось бывать. Впрочем, стоял уже вечер, и отъезжать далеко было не с руки.
С начала января Тору работал на дневной смене. Платили, конечно, меньше, зато он вернулся к нормальному режиму: ночью спал, днём бодрствовал. Прикинув, сколько времени уйдёт на приготовление ужина, Тору сверился с часами, решил, что проедет по северной дороге минут пятнадцать, и принялся что есть силы крутить педали. На улицах было людно, полно транспорта - приходилось вилять, выискивать щели. Этот горный велосипед Тору увидел в витрине сэконд-хэнда и моментально влюбился. Несмотря на то, что торговался парень до последнего, покупка пробила в бюджете ощутимую брешь. Зато расстояния, на которые Тору путешествовал, резко увеличились. Теперь он колесил по округе и составлял в уме карту местности. Какое-никакое развлечение. Но была у Тору и другая цель. Особенно внимательно он вглядывался в вывески, разыскивая яркие, написанные латиницей. Пока безрезультатно. Чем больше он отдалялся от станции, тем реже попадались магазины, и Тору уже собирался поворачивать, когда ему улыбнулась удача. "Французская кондитерская" гласили старинные буквы на ржавой вывеске. Лавка была старая и маленькая, с черепичной крышей. Внутри горел оранжевый, в форме ландыша, светильник. Тору слез с велосипеда и отправился en reconnaissance(6).
Сладкий густой дух ударил в ноздри. У Тору глаза разбежались: пирожные, пирожные и ещё раз пирожные... видно, дела в лавке шли неважно, раз столько товара осталось к вечеру. Шоколад le Gateau, тирамису(7), крем-брюле... До того, как Тору начал посещать западные кондитерские, единственное, что приходило ему на ум при слове "пирожное" - песочное пирожное с клубникой. А уж как он на первых порах мучился с названиями! К каждому пирожному крепился ярлычок с километровыми надписями латиницей, и Тору поначалу едва не прикусывал язык, пытаясь это выговорить. Чего там, однажды он в самом деле прикусил язык и ойкнул, насмешив девушку-продавщицу. Теперь же слова типа "одно Lubecker Nuss-Sahnetorte" или "Charlotte aux poirs" запросто вылетали изо рта. Хоть мастер-класс по закупке пирожных проводи.
Быстро изучив полки, Тору спросил песочное пирожное с клубникой и chiboust(8). Продавец, немолодой мужчина в белом, сильно смахивающий на рабочего, протянул ему коробочку. На лице его не появилось и следа профессиональной улыбки, да и сдачу он отдал небрежно. А "Спасибо за покупку", прозвучавшее Тору в спину, скорее походило на "Пошёл вон и не возвращайся".
Обратный путь занял больше времени: Тору боялся ударить коробку и держал руль одной рукой.
Это уже вошло в привычку - садиться после работы на велосипед и ехать за пирожными. Сам Тору не съедал и кусочка, всё исчезало в желудке его соседа по квартире. Сперва Фудзисима стеснялся, но со временем начал даже проявлять признаки нетерпения. В отличие от Фудзисимы, Тору не чувствовал ни малейшего неудобства, появляясь в кондитерской. Он просто принимал деловой вид "Я покупатель", и кому какое дело, в конце концов. Во многих магазинах его уже знали в лицо и подтрунивали: "А вы сладкоежка!". Тору смущался, но только поначалу.
О школе фотографии Фудзисима больше не заговаривал. Тору немного расслабился, но всё равно было нелегко. Иногда он себя ненавидел, иногда посмеивался. Куда не ткнись - сплошные разочарования. Новые дни несли старые тревоги. Следовало думать о будущем. А перед глазами по-прежнему колыхалась плотная белая занавесь.
Тогда как Тору постоянно пребывал в неясном раздражении, Фудзисима стал куда более человечным. При виде яркой сладости на блюдце лицо у него становилось совсем открытым. Куда только замкнутость девалась? Ел мужчина с неизменным блаженством, и Тору радостно было сознавать, что он способен сделать кому-то приятное. Теперь они каждый вечер вместе пили кофе в гостиной.
- Не знаю, вкусные ли эти, - счёл Тору нужным предупредить.
Фудзисима поставил чашки на стол и посмотрел вопросительно.
- Магазин старый, они даже не распродали почти ничего.
- Всё, что ты для меня покупаешь, вкусно, - отозвался Фудзисима.
Сказано было равнодушно, но Тору всё равно резко отвернулся, чувствуя, как загораются уши. Впрочем, он живо повернулся обратно и сделал несколько вдохов-выдохов, чтобы успокоиться. Пропустить зрелище "Фудзисима наслаждается десертом" было выше его сил.
- Хочешь попробовать? - предложил мужчина.
Сам он съел лишь чуть-чуть, и Тору насторожился:
- Так плохо?
Фудзисима хмыкнул:
- Наоборот, очень вкусно. Никогда такого не ел.
Все еще сомневаясь, Тору взял у Фудзисимы вилку и отломил кусочек пирожного. Взбитые сливки были густые, но не приторные. Бисквит пышный, в меру влажный и очень нежный. На вид - заурядная выпечка, но как же вкусно! Он даже тихонько застонал от удовольствия. Фудзисима довольно кивнул и, бормоча что-то одобрительное, прикончил пирожное. Только у Тору почему-то испортилось настроение.
На следующий день он наведался в ту же кондитерскую, и Фудзисима, явившись домой, первым делом заглянул в холодильник:
- Они из того же самого магазина?
- Да, - вопрос его почти обозлил.
Вид довольного Фудзисимы не только не радовал, напротив - будил в Тору непонятный гнев. Устав недоумевать, он сел, хорошенько подумал и пришёл к неожиданному выводу. Фудзисиме приносит удовольствие не тот факт, что именно Тору покупает ему пирожные, а сами пирожные. Приехали: ревновать Фудзисиму к еде... Назавтра Тору специально сходил в другой магазин. Мужчина увидел незнакомые упаковки и явно разочаровался. "Разочарованный Фудзисима" не понравился Тору еще больше, чем "довольный Фудзисима". Из чего следовало, что хочет Тору или нет, а придется ему покупать десерты в старой французской кондитерской. Ясно было, что разноцветные вкусности из неприметной витрины воодушевляли Фудзисиму сильнее, чем это мог сделать Тору.
В воскресенье у Тору был выходной, и он отправился в кондитерскую не вечером, а после полудня. Покупателей там по обычаю не наблюдалось, пирожные как лежали на полках, так меньше их и не стало.
- Одно со сливками и одно клубничное, - небрежно бросил Тору, подражая тону владельца лавки.
Старик бережно передал ему покупки (осторожность его диктовалась уважением к пирожным, а вовсе не к Тору), сунул сдачу и отвернулся - такая безмолвная борьба разыгрывалась между ними каждый раз. Однако дальнейшие события в ежедневный ритуал не вписывались. На выходе Тору столкнулся с человеком, который в этот момент пытался зайти, отшатнулся, потерял равновесие и упал. Коробка с пирожными весело покатилась по полу.
- Ох, святые боги... Простите меня, пожалуйста! Вы целы?
Над ним склонилась элегантная женщина. Знакомое лицо: иногда Тору видел её за прилавком, вместо сварливого старика.
- Спасибо, всё нормально, - он улыбнулся и поднялся на ноги.
Подобрал коробку, заглянул внутрь. Увы. В отличие от него, пирожные падения не пережили.
- Извините, извините, мы немедленно их заменим, - женщина взяла у Тору коробку и пошла к полкам
- Ээ... я с радостью оплачу.
По справедливости, произошедшее лежало и на его совести тоже. Но женщина и слышать об этом не хотела. Интересно, подумал Тору, она жена хозяина? В отличие от старика, всегда приветливая, с улыбкой на лице и очень вежливая. Через минуту женщина вернулась с новыми пирожными, кроме того, она добавила к его покупкам mille-feuille(9).
- Прощу прощения, я не брал mille-feuille.
- Это вам в качестве компенсации. К тому же, вы у нас две недели как постоянный покупатель. Вот и будет вам маленький приз.
Тору поблагодарил и взял пирожные, а женщина вдруг поинтересовалась:
- Вы для себя покупаете?
- Нет, для друга. Он в восторге от ваших пирожных, без конца их хвалит.
- Надо же, - восхитилась она. - Скажите, вы студент?
- Я...ммм... на временной работе.
- Ясно. Простите, что так с вопросами налетела. И еще, не сочтите за грубость... вы не хотели бы поработать у нас?
Тору заморгал. Нет, он знал про объявление "Требуется помощь" на стене, однако листок был жёлтым и потрёпанным, и Тору всегда думал, что его просто забыли снять.
- Видите ли, - вздохнула хозяйка, - я собираюсь ложиться в больницу. Небольшая операция, ничего серьёзного, но недели четыре меня не будет. Как справимся, ума не приложу.
- Не надо мне тут мальчишек! - проревели из глубины магазина.
Тору вздрогнул, а женщина покачала головой:
- Никакого с ним сладу. Совершенно не умеет обращаться с людьми. Он ведь не желает зла, а покупатели от него в один миг разбегаются. Не знаю, что и делать... Может, ваш друг захочет здесь поработать?
Тору прижился в универмаге, но это ведь всего лишь временная работа. Таких пруд пруди. А лавочка, если никто не поможет, окончательно захиреет. Они и так еле на плаву держатся - едва знакомого человека на работу зовут. Да и приглашение Тору польстило. К тому же, поступив сюда работать, он сможет забирать столько нераспроданного товара, сколько душе угодно. И Фудзисиме приятно, и по кошельку не бьет.
Наладить дипломатические отношения со столь ненавистными ему пирожными заняло не много времени.
Вечером, закончив ужин, Тору осторожно сказал:
- Я уволился из универмага.
Фудзисима поднял голову, отложил палочки и выпрямился, давая знать, что готов слушать. Правда, слишком уж он был настороже для обычного собеседника.
- Я устроился в кондитерскую. Ту, где всегда беру пирожные. Домой буду возвращаться не позже.
Фудзисима нахмурился - с таким выражением лица он обычно всё обдумывал. Тору с нарастающим беспокойством ждал ответа.
- Ты точно хочешь там работать?
Тору не то чтобы всю жизнь мечтал: подумаешь, перебрался из универмага в кондитерскую. Просто, на его взгляд, в этой работе было немного больше смысла.
- Мне кажется, она лучше...
- Что ж, - помолчав, подытожил Фудзисима, - если ты так думаешь, стоит попробовать.
Вроде как не возразил, но и на одобрение мало похоже. Чего же он ожидает? Что сделать, чтоб он был доволен? Вопрос о школе фотографии или постоянной работе они больше не поднимали, а всё-таки Тору ощущал со стороны Фудзисимы безмолвное давление. И притворялся, что не замечает.
- Я буду приносить кучу пирожных, - весело пообещал он.
Дул северный ветер, и Тору старался ехать быстрее. Приближался март, а зима не желала сдавать позиции. По утрам лужи похрустывали ледком. Дорога тоже обледенела, и с начала месяца Тору умудрился дважды свалиться с велосипеда. Фудзисиме он ничего не говорил, но мужчина заметил ссадины у него на руках, и отпираться стало бессмысленно.
- Оно и к лучшему, - беспечно заявил Тору. - Стукнусь головой - глядишь, память вернётся.
Фудзисима, однако, на шутку не повёлся, и на следующий день купил Тору шлем. "Он меня за школьника держит!" - про себя возмутился парень, но шлем надевал исправно.
Поворачивая к торговому кварталу, Тору заметил впереди человека. Фигура показалась знакомой, и он нагнал прохожего - просто, чтобы убедиться.
- Фудзисима-сан?
Мужчина обернулся.
- С работы идешь? Ты сегодня рано.
- Да, работал не в офисе, так что разрешили сразу домой, - Фудзисима посмотрел на часы. - Вы тоже закончили?
- Ага. Закрылись сегодня пораньше. В местной старшей школе выпускной был, они, как саранча, прошлись - всё подчистую смели. И вообще, у нас магазин популярный. Еще бы, с таким-то продавцом. Да школьницы по десять раз на дню забегают просто на меня, красивого, полюбоваться.
- Ясно, - с убийственной серьёзностью откликнулся Фудзисима.
Никакие шутки его не брали, разбивались о панцирь спокойствия, как волны о скалу. Сейчас, к примеру, что ему мешало отшутиться? Сказал бы что-нибудь типа "А я-то думал, ты последних покупателей распугаешь".
- Это была шутка, - вздохнул Тору.
- Да?
- Да. Кому я нужен... - парень мысленно встряхнулся и протянул Фудзисиме коробку: - Отнеси домой. Вкуснятина. Сегодня, правда, только одно, и то от детишек грудью защищал. Поехал я, мне еще за продуктами надо.
- Понятно. Большое спасибо.
Он никогда не забывал поблагодарить, а с пирожными обращался, будто с золотыми слитками. Это немедленно вернуло Тору хорошее настроение, и он бодро покатил в торговый квартал - присоединиться к торговочным баталиям домохозяек.
Недавно Тору пополнил свое кулинарное образование тушеным мясом с овощами, и теперь исходящая паром кастрюля появлялась на столе примерно раз в три дня. Просто, вкусно и не надоедает - надо только менять ингредиенты. Сегодня его приятельница, хозяйка рыбной лавки, по дешевке продала ему устрицы, и в гостиной пахло дотэнабэ(10).
- Так вот, стоит ему меня завидеть - и пошел брюзжать! Целыми днями придирается. И как только его жена терпит?
- Мг, - Фудзисима принялся дуть на устриц. Он вообще был чувствителен к горячей пище.
- А еще старик предложил научить меня делать пирожные. Я не прочь, но ведь с ним разговаривать невозможно. Орет, как на собаку, все желание отбивает.
Фудзисима жевал, время от времени поддакивая.
- А что, если я стану кондитером? Буду тебе каждый день какие хочешь пирожные печь!
Лицо Фудзисимы немного смягчилось.
- Правда, потребуется время.
- Придется раньше вставать?
- Сейчас я поднимаюсь в пять. Врагу не пожелаешь... Может, когда потеплеет, станет легче? Но пирожные - это, оказывается, так занятно! Какая-нибудь мелочь может все испортить, а может наоборот. Те, что готовит хозяин, на вкус выше всяких похвал, но вид у них совершенно топорный. Изысканности не хватает, изюминки. И лавка - глазу зацепиться не за что. Я посмотрел, как в других магазинах, кое-что поменял в обстановке, и продажи сразу поползли вверх.
- И вывеска новая.
- Ты видел? - обрадовался Тору.
- Проходил мимо по делам. Старая была вся ржавая, а эта очень даже красивая.
- Я сам выбирал. Хозяин всё жаловался, что я его разорю.
Раньше Тору думал, что разговоры за едой - табу. Но когда он начал работать в кондитерской и старик своими придирками доводил его до умопомрачения, Тору просто необходимо стало кому-то высказаться. Один раз Фудзисима имел неосторожность спросить его за ужином: "Как дела на работе?", и кипящее негодование получило выход. Еда была забыта, Тору принялся изливать наболевшее. Фудзисима удивился, но выслушал до конца, там и тут вставляя "Вот оно что", "Да?" и "Понятно". Тору заметил, что Фудзисима не то чтобы молчит за ужином - он молчит до тех пор, пока Тору не начнёт разговор. С того дня парень и отбросил принцип "Когда я ем, я глух и нем". Фудзисима серьёзно внимал всему подряд: как старик заявился на работу в надетых задом-наперед штанах, потому что жена была в больнице и не могла за ним проследить; как Тору советами помогал старшекласснице наладить отношения с бойфрендом; как Тору выдержал великое сражение с залетевшими в магазин голубями; какое красивое сегодня было небо; что завтра подморозит...
Тору сознавал, что ведёт себя, как детсадовец, но ему отчаянно хотелось говорить. И хотелось, чтоб его кто-то слушал.
Бывало, Фудзисима заканчивал ужин, но не вставал - ждал, пока Тору договорит. Тот спохватывался, краснел и набрасывался на безнадёжно остывшую еду. Потом Тору убирал посуду, а Фудзисима листал газету или включал новости. Эти два занятия, да еще поедание пирожных - вот и всё, чем он занимался в гостиной.
На прошлой неделе Фудзисима купил ковёр. Тору накануне делал уборку и ножками дивана поцарапал пол. Он извинился, а назавтра в гостиной лежал ковёр. Тору и сам об этом подумывал: хоть маленький коврик приобрести, просто под диван, уж больно холодные были деревянные полы. Вопрос, как всегда, упирался в деньги... Тёмно-зелёный ковёр мягко щекотал ноги: стоишь как на траве. Гостиная мало-помалу обретала обжитой вид. Мебели в ней по-прежнему было маловато, но выглядела комната гораздо уютнее, чем спальня Тору. Здесь они разговаривали, читали, смотрели телевизор. Читал, в основном, Фудзисима. Тору не чувствовал особой тяги к печатному слову и предпочитал пощелкать пультом. Когда Фудзисима смотрел новости, Тору краешком глаза поглядывал на него. Было одиноко. И пусть мужчина молчал, одно его присутствие уже успокаивало. Тору ненавидел момент, когда Фудзисима уходил к себе. Ему не нравилось быть одному. Само собой, он никогда бы в этом не признался.
- Такахиса?
Тору думал, что Фудзисима поглощён чтением, но тот смотрел прямо на него.
- Тебе нравится твоя работа?
Прямой вопрос требовал прямого ответа.
- Да.
- Тогда всё в порядке, - улыбнулся Фудзисима и снова уткнулся в книгу.
Тору сделал вид, что крайне увлечён происходящим на экране, а сам размышлял, к чему Фудзисима это спросил. Работа была неплохая. Конечно, неприятно, когда тебя постоянно одергивают, зато редкие похвалы приводили его почти в экстаз. Да и старик при более близком знакомстве оказался совсем неплохим человеком.
Через некоторое время Тору услышал глухой стук. Книга лежала на полу, а Фудзисима мерно сопел, растянувшись на диване. Одна рука свешивалась, чуть шевелились пальцы.
"Умотался", - пожалел Тору, глядя на бледные ввалившиеся щеки.
Он выключил телевизор и сидел в гостиной до полуночи. Потом хотел разбудить Фудзисиму, но тот так уютно спал... Немного поколебавшись, Тору включил обогреватель посильнее и принес из своей комнаты одеяло и три фотоальбома. Одеялом он накрыл спящего, а с альбомами устроился в изножье дивана - хоть как-то убить время. Тору не знал, как Фудзисима, а ему было бы одиноко проснуться в пустой комнате. В стекло бился ветер. "Вот увидишь, завтра пойдёт снег, - уверяла хозяйка рыбной лавки. - Надвигается холодный фронт, значит, будет снег".
В их с Фудзисимой отношениях сам черт ногу бы сломал. Якобы друзья, они держались друг с другом формальнее иных незнакомцев, а всё-таки Фудзисима постоянно за ним приглядывал. Даже будучи упрямым и диковатым.
Фудзисима особо не рассказывал о прошлом. Тору, попытавшись провести собственное расследование, выяснил довольно нелицеприятные подробности. Он был не прочь узнать свою прежнюю сущность, но толку с того, что он узнает?
Жизнь определенно наладилась. Старик спросил, не хочет ли Тору пойти к нему в ученики (хотя Тору сначала решил, что над ним издеваются). Из универмага он ушёл, но продолжал видеться с Кусудой: тот частенько забегал за пирожными. Дома - свой стул, еда на столе. Четыре месяца назад он и помыслить не мог, что настолько привяжется к неуютной гостиной и равнодушному человеку.
Отложив фотографии, Тору смотрел на Фудзисиму. Мужчина мерно дышал, вздрагивали длинные ресницы. "Интересно, я ему нравлюсь? - гадал Тору. - Смог бы он меня поцеловать, если бы не был пьян?"
А что насчет его самого? То, что он чувствует, можно назвать любовью? Когда Тору вспоминал то раннее утро и темный зовущий взгляд, у него от возбуждения будто температура поднималась. Но если у тебя на кого-то встает, это ещё не значит большой, светлой и пламенной. Виноваты те поцелуи. Если б их не было - этого всего тоже бы не было?
Один раз Тору видел, как Фудзисима наливает красные чернила в прозрачный стакан с водой. Алые ленты плыли, истончались, превращались в розовую дымку, наполняли стакан - и не исчезали, хотя казалось, вот-вот бесследно растворятся. Так и эмоции - ширясь, заполняли его существо.
Ладно, пусть не любовь... Тору хотел, чтобы Фудзисима заботился о нём, слушал его, улыбался ему.
Спящий глубоко вздохнул. На миг разомкнулись губы. Тору заскрипел зубами: он сейчас напоминал себе собаку, которой на нос положили кусок сахара и не велели трогать, и она сидит вся напружиненная, изнывающая... Любовь, хм. Если есть в душе человеческой источник, полный любви, Тору хотел увидеть его. Увидеть то, что навеки скрыто.
Фудзисима открыл глаза. Черные влажные глаза.
- Такахиса.
Тору вздрогнул и обнаружил, что сидит у изголовья, склонившись над Фудзисимой, и разделяет их от силы двадцать сантиметров.
- У тебя слюна течёт, - сказал он первое, что в голову пришло.
Мужчина залился краской и принялся вытирать рот.
- Ага, попался.
Сообразив, что его дурачат, Фудзисима ещё больше покраснел и взмолился:
- Не надо меня дразнить.
Ох, не следовало Тору так много думать о Фудзисиме. Ночью мысли аукнулись ему на редкость реалистичным сном. В этом сне Фудзисима тоже сказал: "Делай, что хочешь", вот только одежды на нем не было совсем, и выглядел он до того трогательно беззащитным, что святой бы не удержался. Имя Тору в список святых ещё никто не заносил...
Он вскочил посреди ночи и, переодеваясь, чувствовал неясный стыд, словно замарал нечто чистое, невинное. Запихнув перепачканное белье в стиральную машину, Тору посетил уборную и пошёл к себе. Путь лежал мимо комнаты Фудзисимы. Мысль о нём, спящем совсем рядом, за дверью, настолько ярко оживила в памяти сон, что Тору без малого пополам скрутило. Пришлось вернуться в туалет. Тихо ненавидя себя, он уселся на крышку унитаза и вдруг задумался: а какие сны видит Фудзисима?
Тору аккуратно укладывал разноцветные пирожные в одну из самых больших коробок. Потом закрыл коробку крышкой и прицепил печать с названием кондитерской.
- Ловко ты их, - восхитился Кусуда, завороженно наблюдая за его руками.
- Я же мастер, - откликнулся Тору и диву дался: так гордо это прозвучало.
Что и говорить, теперь его пальцы порхали, как бабочки, но на первых порах выходил форменный кошмар. Тору не привык к воздушной консистенции пирожных и оставлял на их боках глубокие вмятины. Когда он попробовал уложить их в коробку, они осыпались, как костяшки домино, и раскрошились. Тору попытался уничтожить последствия катастрофы, съев их на обед, однако старик его застукал. Нобору Сакаи - кондитер, он же "старик" и владелец лавки - заглянул в коробку и хитро подмигнул: "Что, вкусные мои пирожные?"
"Руки-крюки, - качал головой старик, наблюдая, как Тору сведёнными от напряжения пальцами пытается подцепить корзиночку с кремом. - Запомни, недотёпа, пирожные - они как женщины. Будешь с ними груб - и они сломаются. Нежность и забота - вот, что они любят." Тору сомневался, что человек, который своими упрямством и резкостью удивлял даже собственную жену, имеет право читать лекции на тему обхождения с женщинами. Но мало-помалу азы обращения с пирожными Тору усвоил. И все-таки десерты, изготовленные стариком, были слишком простые, без изыска. Со временем даже сам кондитер начал это понимать.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 58 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |