Цуладзе А. М. Политическая мифология 4 страница

ИЗ ДНЕВНИКА НИКОЛАЯ II

Николай II так и не понял важности событий, вошедших в историю как Кровавое воскресенье. Об этом свидетельствует запись в его дневнике: «9 января. Воскресенье. Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело! Мама приехала к нам из города прямо к обедне. Завтракали со всеми. Гулял с Мишей, Мама осталась у нас на ночь»8.

Царь даже не сомневался, что войска должны были стрелять в рабочих. Он не понял, что это был не рядовой разгон демонстрации, а значительное политическое событие. Для него это был всего лишь «тяжелый день».

Но ни революция, ни расстрел царской семьи не положили конец мифу о «добром царе». Миф нашел свое новое воплощение в образе «вождя всех времен и народов» Сталина, дни и ночи радеющего о нуждах своих подданных.

В российской политической мифологии «добрый царь» всегда окружен злыми и подлыми людьми, которые строят ему козни и наживаются за счет страны. Во времена Московского царства это были «злые бояре», потом помещики, в советские времена — «враги народа». В наше время эта роль отведена «олигархам».

Путин с самого начала своего правления удачно вписался в архетип «доброго царя», противостоящего «злым боярам» — «олигархам», чем заслужил пламенную народную любовь. Когда шли «разборки» Кремля с НТВ, при всем сочувствии к журналистам общественное мнение фактически поддержало власти. По той простой причине, что Кремль действовал в рамках национальной мифологии — «добрый царь» Путин наказывал отбившегося от рук «злого боярина» Гусинского. И никакие апелляции к защите «свободы слова» не могли помочь. Демократии в России десять лет, а самодержавию... Стратегическая ошибка «Медиа-МОСТА» состояла в том, что он опирался в своей пропаганде на американскую мифологию, противопоставив ее национальной российской. Естественно, национальный миф оказался сильнее.

Национальные мифы обладают сокрушительной силой. Фактически они неистребимы. В советских школах семьдесят лет учили, что цари были плохие, но архетип «доброго царя» продолжал жить. Последние десять лет советский период жизни страны смешали с такой грязью, что казалось, само напоминание о нем должно вызывать у людей дрожь. Но в реальности большинство относится к советскому прошлому с теплотой и сожалеет о распаде СССР. Сколько бы ни писалось о преступлениях советской власти, миф о той великой миссии, которую в те годы взвалил на свои плечи русский народ, оказывается сильнее фактов о расстрелах, пытках, лагерях и т.д. Миф крепко сжал страну в своих цепких объятиях.

1 Почепцов Г. Психологические войны. М. — К., 2000. С. 216.

2 Тарле Е. Нашествие Наполеона на Россию // 1812 год. М., 1959. С. 558.

3 Тарле Е. Михаил Илларионович Кутузов полководец и дипломат // 1812. М., 1959. С. 735-736.

4 Сталин И. Выступление по радио 3 июля 1941 г. // О Великой Отечественной войне Советского Союза. М., 2002. С. 12.

5 Коленкур А. Поход Наполеона в Россию (мемуары). Смоленск, 1991. С. 284.

6Там же. С. 285.

7 Керенский А. Россия на историческом повороте. М., 1996. С. 44.

8 Дневник императора Николая II. М., 1991. С. 209.

Порочный круг мифа

«Холодная война» давно закончилась, противостояние двух сверхдержав ушло в прошлое, нет больше СССР, а в России до сих пор не могут смириться с этими очевидными фактами. В каком-то смысле «холодная война» для России не завершена по той простой причине, что она так и не признала поражения в этой войне. США ведут себя как победители, Россия же не может смириться с мыслью о поражении. Для мифологического сознания распад СССР явился не следствием поражения в гонке с США, а следствием предательства кучки партийных вождей во главе с М.Горбачевым1. «Холодная война» воспринималась советским населением как пропагандистский фантом, и таким же фантомным представлялось поражение в «холодной войне».

Возможно, миф этот возник потому, что поражение в «холодной войне» не было сокрушительным, как, например, поражение Германии во Второй мировой войне. Так, немецкий журналист Оскар Фе-ренбах считает, что возрождение Германии началось в 1945 году. «Только потому, что в этом году был подписан «акт о безоговорочной капитуляции», произошло расставание с темным прошлым и открылись совершенно новые перспективы развития. Побежденные смогли воспользоваться предоставленным им шансом»2.

К сожалению, Россия не может расстаться со своим «темным прошлым». Абсурдные дискуссии вокруг восстановления памятника Дзержинскому на Лубянской площади — лишь один из многочисленных симптомов возвращения старых мифов. Призраки разрушенной империи снова нависли над страной. О власти мертвой империи над живыми пророчески писал М.Мамардашвили: «Все реальное смертно (лишь мертвое не может умереть). Поэтому ирреальная империя, империя-мертвяк, империя-призрак, упыреобразная потусторонность, питающаяся живой кровью, может быть вечной»3.

Насилие мифа над реальностью отражается на состоянии общественного сознания. Нежелание россиян мириться с суровой реальностью, с одной стороны, и потребность в победах и в былом величии, с другой стороны, создают эмоциональное напряжение, которое требует разрядки. Чтобы снять напряжение в обществе, власть научилась делать населению периодические «информационные инъекции»: руководство страны делает жесткие заявления на международной арене, грозит всему миру «показать кузькину мать», а потом тихо сдает позиции. Но народ на время успокаивается, поскольку получил свою дозу «имперского наркотика». Так было во время дискуссии по поводу расширения НАТО на Восток; перед войной в Югославии (чего стоил картинный разворот самолета Е.Примакова над Атлантикой); так было с угрозами в адрес Грузии начать бомбардировки приграничных с Чечней районов и т.д. Россиянам не хватает ощущения побед, но в то же время они не готовы приносить жертвы для реальных схваток. Поэтому сегодня востребованы символические войны и победы. Проще говоря, ПР-войны позволяют людям «отвести душу», ослабить внутренний конфликт между потребностью в величии и потребностью в личной безопасности. Возможно, этим объясняется психологическая привлекательность брежневской эпохи — страна была великой, но не требовала от своих граждан жертв. Поэтому, кстати, власть не пропагандировала войну в Афганистане, поскольку она нарушала благостный психологический климат в стране.

Для исследования модели «успокоительных» ПР-кампаний, периодически проводимых властью, рассмотрим скандал вокруг российской сборной на зимней Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити. Зарождение этого скандала, его развитие и развязка позволяют составить алгоритм этих кампаний.

Почву для скандала подготовили российские СМИ. Необъективное судейство, снятие спортсменов с дистанции за применение допинга — все это подавалось в духе «наших обижают». Мол, не любят на Западе русских, вот и ставят палки в колеса. Почему-то не принималось во внимание, что проблемы с Допингом были и у других сборных, что с каждым годом требования к спортсменам становятся все жестче, что за здоровье атлетов несут ответственность и Российские чиновники от спорта. Проблема была в том, что правила игры в мировом спорте заметно ужесточились, а российская спортивная бюрократия не поспевает за изменениями. Поэтому российская делегация избрала традиционный путь — стала требовать к себе особого отношения. Поскольку добиться его не удалось, было решено закатить скандал.

Л.Тягачев сотрясал воздух «страшными» угрозами в адрес Международного Олимпийского комитета и организаторов игр. Он угрожал бойкотировать Олимпиаду и даже выдвинул идею проведения в России альтернативной Спартакиады (была в прошлом такая — Спартакиада народов СССР).

Россия пригрозила миру добровольной изоляцией, но мир не испугался. Испугались сами инициаторы скандала. В случае бойкота Олимпийских игр Россия попадала под такие международные санкции, что нашим спортсменам дорога на все мировые соревнования была бы заказана. А это нанесло бы сильнейший удар по всей спортивной индустрии страны и интересам чиновников от спорта в том числе. Таким образом, бойкотировать Олимпиаду означало самим себя высечь. Чисто внешняя аналогия с бойкотами Олимпиад в период «холодной войны», без учета современных реалий, обернулась неприятным конфузом. Вместо «демонстрации силы» получилась демонстрация бессилия. Вместо продуманной ПР-акции, преследующей определенные практические цели, мы стали свидетелями сумбурного, «квасного» ПР-а. Скандал, который инициировало руководство российской делегации в Солт-Лейк-Сити, не дал практических результатов, но зато серьезно навредил репутации сборной России.

Бросилось в глаза разительное несоответствие между жесткостью риторики российских чиновников и готовностью к жестким действиям в реальности. Пригрозили бойкотом Олимпиады, подкрепили серьезность своих намерений заявлениями на уровне президента, а затем сами же испугались последствий и отступили. Последствия приведения угрозы в исполнение не были заранее просчитаны, что поставило российскую делегацию в глупое положение.

Переведя проблему в конфронтационное, политизированное русло, российская делегация взяла на вооружение теорию мирового «антироссийского заговора». Россияне должны были ощутить себя в «осажденной крепости». Пропагандистская формула гласила: «Весь мир против нас».

Такая постановка вопроса вызвала бурную реакцию в стране, расколов ее на сторонников решительных действий и «соглашателей». Одни были за бойкот, другие за продолжение соревнований. Одни хотели играть только по своим правилам, другие готовы были подчиниться международным правилам игры.

Итак, какие основные этапы можно выделить во всей этой истории?

1. Неготовность России4 действовать в какой-либо области по заведенным правилам ведет к конфликту.

2. Россия настаивает на «особых условиях» для себя.

3. Не получив «особого статуса» Россия пытается всех напугать своей непредсказуемостью, угрожает вообще выйти из игры.

4. Внутри страны общественное мнение разделяется — одни за то, чтобы «стоять на своем» до конца, другие — за общие правила игры.

5. Угроза не срабатывает, оппоненты не сдают своих позиций.

6. Россия вынуждена давать «задний ход».

7. В результате конфликта «лицо» страны потеряно, Россия теряет даже те позиции, которые могла удержать до конфликта.

8. Население получает психологическую разрядку и не обращает внимания на реальные последствия конфликта. Политическая элита уходит от ответственности.

Этот алгоритм имел место не только во время скандала в Солт-Лейк-Сити. Его можно распознать, анализируя позицию России по проблеме Калининграда, условий вступления в ВТО, конфликта с Грузией и т.д. Создается впечатление, что страна ходит по замкнутому кругу. При этом круг постепенно сужается, а выйти на прямую дорожку никак не удается. В чем же здесь дело?

Технологически это можно объяснить инертностью общественного сознания, стереотипностью его реакций. Приученное реагировать на раздражители по одной схеме, оно уже не в состоянии реагировать по-другому. Как у собак Павлова вырабатывался условный рефлекс на определенный раздражитель, так и в случае с массовым сознанием приходится иметь дело с годами вырабатывавшимися условными рефлексами.

Однако глубинные причины такого состояния общественного сознания коренятся в том, что Россия застряла в мифологическом времени. Старые мифы держат ее, не позволяя двигаться вперед. Страна ходит кругами, не в силах вырваться в «осевое время».

Чтобы разорвать порочный круг мифа, нужно совершить радикальный перелом в сознании масс, расстаться со старыми, обветшавшими имперскими мифами и выйти в историческое время. Запад стремительно удаляется от нас в отрыв, и мы рискуем снова безнадежно отстать. Возможно, в этот раз навсегда.

1 Вообще в России сложилось два механизма вытеснения поражений: первый — «назначение» предателей, несущих ответственность за поражение (например, «предатель» Горбачев развалил СССР), второй — акцентирование не на поражении, а на героической борьбе с врагом. Например, в исторической памяти народа поражение в русско-японской войне вытеснено подвигом крейсера «Варяг»; поражение в Крымской войне — героической обороной Севастополя; сдача Москвы в 1812 году героизмом в Бородинской битве и т.д. Для русского человека сама мысль о поражении невыносима, и эти уловки позволяют защититься от нее (Прим. авт.).

2 Ференбах О. Крах и возрождение Германии. М., 2001. С. 127.

3 Мамардашвили М. Записи в ежедневнике // Мой опыт нетипичен. СПб., 2000. С. 361.

4 В данном случае словом «Россия» обозначается не страна, а лица, представляющие ее на внешней арене и имеющие полномочия принимать политические решения (Прим. авт.).

Глава II. Возвращение мифа

• Феномен "расколотого сознания" в России

• Коммунизм как миф и религия

• Магия слов

• Магия имени

• Миф о государстве

• Человекобоги

• Здоровье и власть вождей

• Жертвы вождей и жертвы вождям

Феномен "расколотого сознания" в России

Фраза Федора Тютчева «умом Россию не понять» стала своего рода визитной карточкой страны. Пресловутая «загадка русской души» является одним из стержневых национальных мифов.

Но в чем корни этого мифа? Некоторые авторы считают, что русские так и не оправились от травмы, которая была им нанесена многие века назад. Они полагают, что причину «противоречивости русской души следует искать в столкновении в общественном сознании двух систем миропонимания — древнерусской и византийско-христианской, нашедших свое философское и поэтическое отражение соответственно в славянской и христианской мифологии»1.

Довольно распространена версия, что византийцы, отчаявшись противостоять русам с помощью военной силы, решили прибегнуть к хитрости. Они «экспортировали» на Русь православие, прекрасно понимая, что для правителей Руси христианство выгоднее, чем язычество, и они будут активно способствовать насаждению новой религии. В то же время с христианским государством им было бы легче иметь дело, чем с «варварским». Поэтому «византийцами была поставлена цель подменить национальную («поганую») мифологию русского народа собственной мифологией и тем самым уничтожить идеологию вольного русского национального государства»2. Иными словами, языческая Русь пала жертвой «заговора» коварных византийцев.

ВЫБОР ВЕРЫ

О прагматизме князя Владимира, выбиравшего веру для Руси, говорит факт его отказа от принятия ислама из-за запрета пить вино. Л.Гумилев так объясняет поступок князя: «По русскому обычаю, князь делил трапезу с дружиной. Этот обязательный ритуал скреплял дружбу князя с воинами, а что могло быть для князя важнее? Менее значимым, но довольно существенным было еще одно обстоятельство. Славяне и русы привыкли к хмельным напиткам, так как вино и пиво снимали усталость походов, но строгий ритуал пиров не допускал «буйства во хмелю». В итоге мусульманским муллам Владимир отказал известными словами: «Руси есть веселие пити»3. Насколько правдива эта легенда, известная нам по «Повести временных лет» Нестора-летописца, установить сегодня практически невозможно. Важно другое. Князь «выбирал веру», руководствуясь чисто практическими соображениями. Он не был фанатиком ислама или христианства, им не двигала религиозная одержимость. Князь Владимир поступил как политик.

«Выбор веры» приходится осуществлять и современным российским лидерам. Так, коммунист Ельцин принял в 80-х годах прошлого века «демократическую веру», что открыло ему путь к власти. В настоящее время Россия вновь очутилась в ситуации «выбора веры» — перед ней открывается несколько альтернатив. Во многом история страны будет зависеть от того, какую «веру» выберет «князь» Владимир Путин.

Сторонники теории «византийского заговора» настаивают на том, что мировоззрение славян коренным образом отличалось от мировоззрения византийцев, а следовательно, принятие новой религии было актом психологического насилия над славянами. Например, у славян не было такого понятия, как «грех». В христианской религии это ключевое понятие. Именно грех Адама и Евы положил начало истории человечества. В христианстве сама природа человека греховна. Славянам же «была чужда мысль, будто земной мир греховен и лежит во зле. Наоборот, наши предки были устроителями этого земного мира. В их представлении боги выступали как благодатная сила, к которой следовало обращаться лишь в самых крайних случаях с просьбами о помощи в реализации земных начинаний. Поэтому и не знали они судьбы как фатального предопределения богов, которое людям не дано изменить»4. Поскольку отсутствовали понятия ада и греха, то «в качестве инструмента контроля над общественной моралью выступал культ предков, следивших за земными делами потомков»5.

У славян не было наместнической власти. «Вольнолюбие, презрение к рабству, народоправство, радостное земное жизнестроительство, реализм — такова суть мировоззрения и миропонимания восточных славян. Не знали они никакого обожествления носителей земной власти, которые выбирались народом и служили общему благу»6.

Данная историческая концепция является, по сути дела, мифом. Она напоминает теорию «естественного состояния человека» Ж.-Ж. Руссо. По Руссо, человек, лишь выйдя из «естественного состояния» и вступив во взаимодействие с другими людьми, стал зол. А в «естественном состоянии» он добр и невинен. Сторонники теории «антиславянского заговора» полагают, что славяне, жившие в гармонии по законам Природы, приняв христианство, вышли из своего «естественного состояния» и стали деградировать. По этой теории, цельное мифологическое мировоззрение славян, основанное на единстве с Природой, было разрушено, «завозной идеологией» христианства7. Христианство принесло Руси огромный вред, поскольку славянам была навязана рабская идеология. Пишут даже о «тысячелетнем христианском терроре против нашей исконной культуры»8. В результате дохристианская эпоха оказалась забытой. «В России было вычеркнуто все, что относилось к истории русского народа до 988 года — года государственного обращения значительной части населения Киевской Руси в византийскую версию римского христианства»9.

Есть и противоположная точка зрения. Например, Лев Гумилев считал, что «крещение дало нашим предкам высшую свободу — свободу выбора между Добром и Злом, а победа православия подарила Руси тысячелетнюю историю»10. Славянские народы сумели создать могучее государство и стать единой нацией именно благодаря христианизации Руси. По мнению Гумилева, «принятие христианских норм морали не было психологическим насилием для новообращенных, которые привыкли к элементарному противопоставлению добра и зла»11. Православие почитается сторонниками этой точки зрения как исконно русская религия. Формулы «Россия — третий Рим», «православие, самодержавие, народность» относятся к Святой (т.е. христианской) Руси, а не к ее языческой предшественнице.

Этот подход так же мифологичен, как и первый. На самом деле, речь идет не о столкновении различных исторических школ, а о столкновении двух версий на­циональной мифологии — языческой и христианской.

Истина, наверное, где-то посередине. Хоть русские князья и выжигали огнем и мечом язычество, полностью покончить с ним не удалось. Языческие представления остались в обрядах, привычках, традициях русского народа. Христианство на Руси «мирно сосуществовало» с языческим «наследием». Н.Бердяев считал, что «у русских «природа», стихийная сила, сильнее, чем у западных людей, особенно людей самой оформленной латинской культуры. Элемент природно-языческий вошел и в русское христианство. В типе русского человека всегда сталкиваются два элемента — первобытное, природное язычество, стихийность бесконечной русской земли и православный, из Византии полученный, аскетизм, устремленность к потустороннему миру»12.

Представляется очень точной метафора М.Мамардашвили, считавшего, что христианство «не перепахало» русский народ, глубинные пласты его сознания. Видимо, в этом следует искать причину «раскол отости сознания» русского человека, в котором одновременно уживаются язычество и православие, анархизм и государственность.

«Мифологические остатки» в сознании, или, скорее, в подсознании российского народа отчетливо различимы до сих пор. Они играют большую роль в жизни страны, и их воздействие на течение российской истории необходимо пристально изучать. Часто они выступают как негативный фактор, препятствующий развитию страны, окончательному выходу ее из мифа во время. «Неперепаханность» России христианством отбрасывает ее обратно в объятия мифа.

Однако, с другой стороны, мифы предохраняют общественное сознание от вредных внешних воздействий, выполняют роль своего рода «страховки», удерживающей общество от социальных и политических катаклизмов. Эту функцию «мифологических остатков» также необходимо учитывать.

Итак, «расколотость» сознания россиян происходит от того, что в нем одновременно уживаются культурные коды и архетипы дохристианского и христианского периода истории страны. Возможно, «особость» России состоит в том, что русский народ смог пронести «тайком» через всю историю свои языческие представления, сумев уберечь их от разрушения? Христианство «перепахало» тонкий слой образованных социальных «верхов», в то время как неграмотные «низы» жили своей «народной» жизнью, в которой миф чувствует себя весьма вольготно. Этот разрыв объясняет и феномен русской интеллигенции, которая всегда ощущала в себе миссию нести «свет» непросвещенным массам и всегда была «страшно далека от народа».

Наверное, тоска по Советскому Союзу отчасти объясняется и тем, что в СССР был осуществлен своего рода синтез христианского и дохристианского мировоззрений. Кстати, на всем пространстве бывшего СССР ностальгия по советскому прошлому наиболее сильна именно в России. Видимо, с распадом Союза Россия утратила нечто большее, чем территории и геополитическое могущество. Она утратила миф, который сейчас пытается хоть частично вернуть. А поскольку в мифологическом времени возможен возврат в прошлое, то задача эта не представляется невыполнимой. Поэтому следует подробней остановиться на феномене «русского коммунизма».

1 Андреева Л. Религия и власть в России. М., 2001. С. 10.

2 Полосин В. Миф. Религия. Государство. М., 1999. С. 371.

3 Гумилев Л. От Руси к России. М., 2002. С. 71.

4 Андреева Л. Религия и власть в России. М., 2001. С. 15—16.

5 Там же. С. 18.

6 Там же.

7 Шатунов М. Русская профессиональная драка. М., 2002. С. 751.

8 ШатуновМ. Русская профессиональная драка. М., 2002. С. 181.

9 ПолосинВ. Миф. Религия. Государство. М., 1999. С. 370.

10 Гумилев Л. От Руси к России. М., 2002. С. 74

11 Там же.

12 Бердяев Н. Истоки и смысл русского коммунизма М., 1990. С. 8.

Коммунизм как миф и религия

После революции большевики удержались у власти не только благодаря репрессиям. На штыках они бы долго не усидели, если бы не додумались создать свой религиозный культ. Центральной фигурой этого культа стал Ленин. «Образ Ленина еще при жизни пролетарского вождя стал обретать признаки сверхчеловека — божества с типичными чертами цикличности: мессианская цель — страдание за народ — победа, которая создает новую общность. Был создан квазирелигиозный культ Ленина как Бога Отца. Его преемник Сталин, подобно древнеегипетским фараонам, по должности унаследовал божественную природу Ленина, согласно формуле: «Сталин — Ленин сегодня»1.

Большевики не могли опереться на церковь, поскольку сами же ее и преследовали. Однако взорвать церкви не означало покончить с религиозным сознанием, которое складывалось веками. Изворотливость новой власти проявилась в том, что она использовала высвободившуюся религиозную энергию для создания нового культа. Появился знаменитый лозунг: «Могила Ленина — колыбель свободы человечества». «Могила Ленина» стала сакральным фундаментом нового мира, новой эпохи. Мавзолей — местом паломничества новообращенных верующих. После смерти Ленина Сталин сказал в надгробной речи: «Вы видели за эти дни паломничество к гробу Ленина десятков и сотен тысяч трудящихся. Через некоторое время вы увидите паломничество представителей миллионов трудящихся к могиле товарища Ленина»2.

Создав новый культ, большевики решили многие насущные проблемы своей власти, прежде всего обеспечив ее легитимность. «Должность главы партии стала сакральной, объединив жреческо-идеоло-гические и властные земные функции. В России опять возродилась наместническая власть. Коммунистический вождь должен был восприниматься как наместник «нового Христа» — Ленина»3.

Русские революционеры оказались изобретательней французских. Робеспьер пытался создать культ Верховного существа, но у него ничего из этого не получилось. Смерть Робеспьера на гильотине стала смертью Революции. Наоборот, смерть Ленина укрепила власть его соратников. Робеспьер пытался построить религию на культе Разума. Большевики обратились к Вечности.

Писатель А.Синявский сравнил Октябрьскую революцию с Апокалипсисом. После него наступает новый мир, новая эпоха. Но это «Апокалипсис, обоснованный с позиций диалектического материализма, без Божественного вмешательства. Идея «Божьего промысла» превращается в историческую закономерность, заповеданную Марксом»4. Коммунисты обещали наступление Золотого века в будущем. Коммунизм — это конец истории, конец рабству и эксплуатации, счастливая пора человечества. Коммунизм — земной рай для трудящихся. Эта идея четко выражена Сталиным в его знаменитой «клятве»: «Величие Ленина в том, прежде всего, и состоит, что он, создав Республику Советов, тем самым показал на деле угнетенным массам всего мира, что надежда на избавление не потеряна, что господство помещиков и капиталистов недолговечно, что царство труда можно создать усилиями самих трудящихся, что царство труда нужно создать на земле, а не на небе»5.

Коммунизм позаимствовал многие атрибуты религии. «Священные писания» классиков марксизма-ленинизма не могли подвергаться сомнению. Их «учение» было объявлено единственно верным, вершиной человеческой мысли. Революционные теории «классиков» стали догматами новой веры. При Сталине удалось создать достаточно цельный квазирелигиозный культ со своей системой мифов.

Как в свое время православие, коммунизм насаждался в России «огнем и мечом». «Новый человек» должен был безоговорочно расстаться с прошлым, преодолеть его «пережитки» и перейти в новую веру. Те, кто не подчинялся этим требованиям, объявлялись «врагами» и подлежали уничтожению.

Очередной «великий перелом» произошел в СССР после XX съезда партии. Некоторые исследователи считают, что «закат в СССР социально-футуристической версии наместнической власти начался после XX съезда КПСС, поскольку с разоблачением культа Сталина разрушилась ее сакральная формула: Сталин — Ленин сегодня»6.

Хрущев и впрямь не обладал религиозным чугьем. Он был человеком сугубо земным, с конкретным складом мышления. Поэтому религиозная составляющая коммунистической идеологии от него ускользнула. Среди идеологических просчетов Хрущева публицист С.Кара-Мурза называет «приземление идеалов». При Хрущеве произошла «замена далекого образа справедливой и братской жизни в изобильной общине прагматическими критериями потребления, к тому же необоснованными («Догнать Америку по мясу и молоку»). Утопия была уничтожена ее недопустимым приближением («нынешнее поколение Судет жить при коммунизме») и опошлением («коммунизм означает «бесплатный проезд в городском транспорте»)»7.

Если мы сравним хрущевские лозунги с величественной риторикой Сталина, говорившего о «царстве труда» на земле (без уточнения, когда оно наступит), то разница бросается в глаза. Хрущев уловил, что люди устали от борьбы с «врагами», от «трудовых подвигов», войн и хотят нормальной жизни. Но при этом он сам находился в плену старых мифов, не понимая, в чем их сила. Сталин создавал мифы, а Хрущев был всего лишь их «потребителем». Поэтому он и «опошлил» советскую мифологию, пообещав коммунизм через 20 лет.

Обещания Хрущева породили огромные ожидания, которые стали питательной средой для советского мифа и позволили ему пережить низвержение старого божества. Приземлив коммунистический образ земного рая, Хрущев создал идеологические предпосылки для формирования в СССР «потребительского общества». Но советская экономика не была настроена на удовлетворение растущих потребностей людей. Поэтому 70—80-е годы прошли под знаком «дефицита», т.е. неудовлетворенных потребностей. И когда в годы «гласности» на политической арене появились силы, которые обещали в СССР западное изобилие при условии перехода страны к рынку и демократии, то эти обещания легли на удобренную почву. Инфляция ожиданий стала инфляцией мифа. Последствия известны.

Дата добавления: 2015-08-28