Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

Исторический факультет

Доклад по теме

«Образ Германии в российском общественном сознании II четверти XIX века»

Работу выполнила

студентка II курса д/о гр. 2052 исторического факультета МГУ

Безносенко А.М.

Руководитель семинара:

к. и. н., ст. преп. Жукова Л.В.

2013 г.

СОДЕРЖАНИЕ

Введение 2

Глава 1. Источники и научная литература. 3

1. Н.В. Гоголь. Поэма «Ганц Кюхельгартен» 4

2. Грановский Т.Н. Письма из Германии 4

3. Братья А.И. и Н.И. Тургеневы. Дневники и публицистика. 5

4. Путешествие за-границу М.Н. Похвиснева, 1847 года 5

5. Герцен А.И. Былое и думы 6

6. Лубочные картинки, песни, поговорки 6

7. Историография 7

Глава 2. Краткий обзор истории российско-германских отношений 8

Глава 3. Германия глазами российского дворянства 10

1. Германия – идеал общественного устройства 11

2. Взаимоотношения России и Германии на политической арене 12

3. Противопоставление России и «Просвещенной Европы».

Немецкая философия 12

4. Не отказываться от России, обращаясь к Германии,

а приобщаться к немецким достижениям 14

5. Ирония по поводу идеализации Германии 16

6. Взгляды консервативного дворянства 17

Глава 4. Представления низших слоев российского общества о Германии 20

1. Отсутствие цельного образа Германии 20

2. Система взглядов «свой – чужой» 20

3. Насмешка в сочетании с враждебностью.

Образ Фридриха, короля прусского 22

4. Чувство собственного превосходства 22

Заключение 23

Список источников и использованной научной литературы 24

ВВЕДЕНИЕ

В своем докладе я хотела бы рассмотреть образ Германии в том виде, в котором он сформировался в русском общественном сознании во II четверти XIX в. На мой взгляд, эта тема является весьма актуальной и интересной. Мне могут возразить, что российское дворянство в XIX в. использовало в качестве основного языка общения французский, а не немецкий, и именно Франция считалась эталоном если не во всех, то во многих отношениях. Мне кажется, что такая точка зрения не вполне правильна. Французское влияние, безусловно, сыграло огромную роль в формировании культуры российского дворянства, однако после наполеоновских войн Франция теряет свое очарование, и ее место занимают другие страны, в том числе Германия. История российско-немецких контактов насчитывает не одно столетие. По словам российского историка С.В. Оболенской, «ни с одним из западноевропейских народов русские не имели, начиная с XVIII в., такого тесного и даже отчасти «домашнего» соприкосновения, как с немцами^[1]».

Проблема восприятия Германии русским сознанием интересна не в последнюю очередь и потому, что, изучая представления людей о чем-либо внешнем, «чужом», мы можем нарисовать себе довольно четкую структуру сознания самого русского человека. Представления об окружающем мире складываются в обществе на основании двух информационных блоков: историософского – сведений об истории того или иного государства и вкладе его в мировую культуру – и политико-информационного, состоящего из представлений о современной жизни других стран[2]. Как пишет в своей статье исследователь И.Г. Яковенко, национальное сознание познает только самое необходимое, а «в остальном довольствуется мифами^[3]». Таким образом, изучив специфику характерной в той или иной мере для любого сознания дихотомии «свой – чужой» применительно к мировосприятию русского человека, можно сделать еще один шаг к пониманию «загадочной русской души».

В первую очередь, как мне кажется, следует прояснить, что понимается в этой работе под общественным сознанием. Здесь возможны две трактовки. Первая из них - общественное сознание как взгляды – преимущественно политические – политически активной части общества, к которой в России II четверти XIX в. относилось дворянское сословие. Во-вторых, можно понимать общественное сознание в более широком смысле, как некое всеобщее национальное мировоззрение, носитель образов, представлений и стереотипов.

Изначально я планировала посвятить свой доклад исключительно взглядам дворянства, уделяя особое внимание тем, кто побывал в Германии и оставил свои воспоминания о ней. Однако впоследствии я расширила свою работу и внесла в нее главу, в которой речь идет об образе немецких земель в сознании непривилегированной части российского общества. Таким образом, я перешла от первой трактовки понятия «общественное сознание» ко второй.

Не следует забывать, что говорить о некоем едином общественном сознании всегда можно только с большой натяжкой, а применительно к России II четверти XIX в. это вообще было бы неправильным. Необходимо помнить, что российское общество этого времени представляет собой сложный организм, неоднородное образование. Подавляюще большинство населения находится в состоянии крепостной зависимости. Значительная часть горожан не может похвастаться хорошим образованием. И только наиболее узкий слой общества – дворянство, причем не все, а только малая его часть – может позволить себе путешествовать по Европе, читать иностранную литературу и вообще имеет доступ к западным культурным ценностям. Таким образом, восприятие Европы вообще и Германии в частности будет очень различаться применительно к каждой группе внутри российского социума.

Отсюда следует еще одна проблема: в отличие от дворянства, неграмотная часть российского населения не могла оставить после себя письменные источники, которыми можно было бы воспользоваться при исследовании. По этой причине в своем докладе я опираюсь не только на художественные и публицистические произведения, а также записки путешественников, но и на такие образцы культуры непривилегированной части общества, как лубки, песни, поговорки.

После характеристики основных проблем, затрагиваемых в моей работе, мне бы хотелось перейти к обзору источников и использованной научной литературы.

ГЛАВА 1. ИСТОЧНИКИ И НАУЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА

В своей работе я использовала насколько видов источников. В первую очередь, это были письма и дневники людей, побывавших в Германии, их впечатления и воспоминания о ней. Во-вторых, значительный интерес также представляют собой художественные и публицистические произведения, в которых автор в той или иной форме описывает Германию, выражая, таким образом, свои представления о ней. Наконец, поскольку, как я уже упоминала выше, низшие слои российского общества в рассматриваемый мной период в основном не оставляли после себя письменных источников, мне пришлось обратиться к этнографическим данным и рассмотреть образцы устного народного творчества и народного изобразительного искусства. В этом неоценимую помощь мне оказала работа специалиста С.В. Оболенской, о которой подробнее будет рассказано в следующем разделе этой главы.

Н.В. Гоголь. Поэма «Ганц Кюхельгартен». Имя великого российского писателя Н.В. Гоголя известно каждому из нас еще со школьной скамьи, поэтому, на мой взгляд. нет нужды приводить здесь всю его биографию. Однако важным для нас является то, что, переехав в 1828 г. в Петербург, Гоголь пробует свои силы на различных поприщах. Его попытка стать актером терпит неудачу, а служба в качестве чиновника угнетает своей бессодержательностью. Именно с этим во многом было связано обращение Гоголя к литературной деятельности и особенно к образу родной Украины, благодаря чему мы имеем такие произведения, как, например, «Вечера на хуторе близ Диканьки». Однако еще до «Вечеров…» Гоголь публикует в 1829 г. под псевдонимом В. Алоева поэму «Ганц Кюхельгартен». На момент публикации автору всего 20 лет, а рукопись помечена еще более ранним периодом – 1827 г., поэтому и характеры, и описание событий, и пейзажи в поэме пасторально наивны. Однако именно благодаря этой наивности перед читателем во всей полноте раскрываются представления молодого дворянина о чудесной стране Германии. В том же году Гоголь уезжает в путешествие по немецким землям, которое впоследствии будет объяснять либо несчастной любовью, либо поисками своего предназначения в жизни, что наглядно показывает, что Германия действительно была для него некой идеальной землей, где на него может снизойти успокоение и озарение.

Грановский Т.Н. Письма из Германии. Т.Н. Грановский (1813 – 1855 гг.) является одним из крупнейших российских историков-медиевистов, был профессором Московского Императорского университета, заложил основы исследования западноевропейского средневековья в российской исторической науке. Немецкая историческая школа оказала огромное влияние на формирование школы российской, и наши соотечественники чаще всего считали необходимым пройти обучение в одном из немецких университетов. Грановский не стал исключением: в 1836 – 1838 гг. он живет в Берлине, посещает лекции немецких профессоров, изучает немецкий и древние языки. Грановский был из тех, кто уехал в Германию именно за знаниями, поэтому в своих письмах друзьям он рассказывает преимущественно об академических достижениях немцев, однако встречаются и бытовые наблюдения. Таким образом, письма Грановского из Германии также являются интересным и весьма информативным источником по интересующей нас теме.

Братья А.И. и Н.И. Тургеневы. Дневники и публицистика. А.И. Тургенев (1784 – 1846 гг.) был российским историком и публицистом, а также государственным деятелем. Принимал участие в Комиссии составления законов, некоторое время возглавлял один из департаментов Министерства духовных дел и народного просвещения. Тургенева с Германией связывало многое: в 1804 – 1804 гг. он обучался в Геттингенском университете, причем делал особый акцент на историко-политических науках, что не могло не повлиять на формирование его политических взглядов. Позднее Тургенев сопровождал императора Александра I в его поездке за границу. А.И. Тургенев снова посещает Германию в 1825 – 1826 гг. К этому времени и относятся его письма и «Хроника русского», используемые мной в качестве источника. Тургенев не только описывает события и людей, но и делится своими впечатлениями, а также, что очень ценно для нас, периодически сравнивает немецкие и российские реалии.

Н.И. Тургенев (1789 – 1871 гг.), брат Александра, стал автором трактата «О нравственном отношении России к Европе». Он был одним из крупнейших экономистов и публицистов, а также участником декабристского движения. С 1826 г. проживал в эмиграции, был осужден российским судом заочно и амнистирован уже после восшествия на престол Александра II. В эмиграции и позднее, уже в России, Тургеневым было написано большое количество публицистических произведений, посвященных реформам, которые, по его мнению, необходимо провести в России. Центральное место среди этих преобразований Тургенев отводил освобождению крестьян. Использованная мной как источник работа «О нравственном отношении России к Европе» была опубликована уже в 1869 г., то есть формально не относится к рассматриваемому временному отрезку. Однако важно заметить, что в этой работе нашли отражение впечатления Тургенева, вынесенные им из эмиграции, приходившейся как раз на II четверть XIX в. Для нас также крайне интересно то, что вся работа строится на сравнении России с европейскими странами, в том числе с немецкими землями. Таким образом, произведение Н.И. Тургенева предоставляет обильный материал для изучения образа Германии в сознании российского либерального дворянства.

Путешествие за-границу [4] М.Н. Похвиснева, 1847 года стало еще одним важнейшим источником для моей работы, поскольку именно здесь нашла великолепное выражение позиция консервативного дворянства по интересующему нас вопросу. М.Н. Похвиснев (1811 – 1872 гг.) происходит из старинного дворянского рода, корни которого восходят ко времени великого князя Василия III. В период правления Николая I Похвиснев занимает государственные посты, и к концу жизни значительно продвинется по карьерной лестнице: если в 1841 – 1847 гг. он был помощником управляющего Владимирской удельной конторой, то впоследствии займет должность в Цензурном комитете, затем в Министерстве внутренних дел, потом получит чин действительного статского советника и станет Виленским губернатором. Такая карьера была возможна только для «благонадежного» в своих политических взглядах человека. Похвиснев оказался именно таким, что прекрасно видно из его записок, сделанных во время поездки в Германию на лечебные воды в 1847 г. Скептически отзываясь о конституционных преобразованиях, с неизменным постоянством подчеркивая преимущества тех или иных сторон русской жизни над европейскими реалиями, Похвиснев кардинально отличается по своим взглядам от либеральных дворян – поклонников Германии. Записки Похвиснева были опубликованы в знаменитом Щукинском сборнике, обязанном своим возникновением известному коллекционеру редкостей П.И. Щукину (1857 – 1912 гг.)

А.И. Герцен. Былое и думы. А.И. Герцен – личность не менее известная, чем Н.В. Гоголь, и его биография, по крайней мере, в общих чертах, знакома большинству образованных людей. В 1847 г. Герцен уезжает в эмиграцию, побывав во Франции, Италии, Швейцарии, Сардинском королевстве и, наконец, после смерти жены в 1852 г. перебирается в Лондон, где создает свою типографию и начинает издавать журнал «Колокол». Именно к 1852 г. относятся его интересные наблюдения о немцах-эмигрантах, и я сочла, что отклонение в два года от заявленного в теме доклада периода не является препятствием для того, чтобы использовать «Былое и думы» - воспоминания Герцена и его размышления и философские рассуждения – в качестве источника. Подробнее о немцах в «Былом и думах» будет рассказано ниже.

Лубочные картинки, песни, поговорки. Если дворянское сословие оставило после себя огромную базу письменных источников, которыми может воспользоваться историк, то о непривилегированных слоях российского общества этого, к сожалению, сказать нельзя. Поэтому для характеристики образа Германии в сознании российского крестьянина или городского жителя наилучшими источниками являются образцы фольклора, народного творчества. Их исследованием занимается в своей работе уже упомянутая мною историк С.В. Оболенская. По этой причине ее работа стала для меня по-настоящему бесценной. Фигура немца как такового, а также собирательный образ Фридриха – прусского монарха часто фигурирует в лубочных изображениях, частушках и поговорках, со всей яркостью обрисовывая тот образ Германии, который бытовал в менталитете недворянского населения Российской империи. Внимание этой разновидности источников будет уделено позднее, в специально посвященной этому главе моей работы.

Историография. Научных работ, посвященных такой специфической теме, как образ Германии в менталитете русского человека, к сожалению, существует мало. В своем докладе я использовала четыре из них. В первую очередь, это была работа С.В. Оболенской «Германия и немцы глазами русских (XIX век)», а также статьи А.В. Голубева «Советское общество 1930-х годов и формирование внешнеполитических стереотипов» и И.Г. Яковенко «Россия и Запад: диалектика взаимодействия», входящие в сборник научных трудов «Россия и Европа в XIX – XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур». Наконец, очень полезной оказалась монография доктора философских наук Г.А. Тиме «Россия и Германия: философский дискурс в русской литературе XIX – XX веков».

С.В. Оболенская, выдающийся историк и писатель, специалист по истории повседневности и истории общественных идей, в своей работе затрагивает проблему восприятия русскими людьми немцев и Германии. Оболенская не только описывает образ страны, сложившийся в сознании русского человека XIX столетия, но и объясняет предпосылки, повлиявшие на формирование именно таких представлений. Историк широко опирается на мемуары, художественные произведения, фольклорные произведения, а также дает краткий экскурс в историю российско-германских взаимоотношений.

Не менее полезными оказались для меня материалы сборника «Россия и Европа в XIX – XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур». Как уже видно из самого названия, статьи в этом сборнике посвящены проблеме восприятия народами друг друга, а также тесно связанным с этим вопросам коллективного сознания. А.В. Голубев, ведущий научный сотрудник, руководитель Центра по изучению отечественной культуры ИРИ РАН, в своей статье «Советское общество 1930-х годов и формирование внешнеполитических стереотипов» дает подробный анализ архаического типа сознания, характеризует его основные признаки, свойственные ему стереотипы и картину восприятия мира. Эта статья была очень актуальна для моего исследования, поскольку именно стереотипы играют огромную роль в восприятии Германии русским человеком II четверти XIX века. Сходные вопросы поднимает также доктор философских наук, известный российский культуролог, член бюро Научного совета РАН «История мировой культуры» И.Г. Яковенко. В статье «Россия и Запад: диалектика взаимодействия» Яковенко описывает сложную систему взаимовосприятия российской и западной культур и специфику отражения образа Европы в российском сознании.

Наконец, не могу не упомянуть о работе кандидата филологических наук, доктора философских наук, ведущего научного сотрудника ИРЛИ РАН Г.А. Тиме. Галина Альбертовна является специалистом в области русской и немецкой литературы и философии Х1Х - первой половины ХХ века, а также их взаимосвязей. Именно этой теме посвящена ее монография «Россия и Германия: философский дискурс в русской литературе XIX – XX веков». Поскольку немецкая классическая философия имела огромное влияние на российское дворянство и интеллигенцию и во многом определила черты философии русской, я не могла не уделить внимание этой области взаимодействия России и Германии.

Завершив рассказ об источниках и краткую характеристику использованной научной литературы, мне бы хотелось перейти к описанию истории взаимоотношений России и немецких земель на политической арене, без чего, на мой взгляд, невозможно понимание образа Германии в российском общественном сознании.

ГЛАВА 2. КРАТКИЙ ОБЗОР ИСТОРИИ РОССИЙСКО-ГЕРМАНСКИХ ОТНОШЕНИЙ.

Начало активного взаимодействия России и германских земель можно отнести к эпохе преобразований Петра I. Для проведения реформ, кардинально изменивших Россию и, в конечном счете, ее положение на международной политической арене, Петр активно использовал опыт европейских стран. Формирование ориентированных на Европу взглядов Петра зачастую принято связывать с влиянием Немецкой слободы. После заграничной поездки императора в Россию активно стали приглашаться иноземные специалисты – голландцы, англичане и немцы. Занимая в Российской империи важные должности, иностранцы неизменно должны были составить заметную конкуренцию российской элите и потеснить ее. Одновременно с этим низы российского общества, на которые ложилась тяжесть налоговых сборов, рекрутской повинности, строительства новых крепостей, а также новой столицы – Санкт-Петербурга – связывали с петровскими реформами, а также с иностранцами, ухудшение своего положения. Такой позиции придерживается исследователь С.В. Оболенская[5]. Кроме того, русскому человеку XVIII в., мировоззрение которого носило весьма консервативный характер и во многом определялось православием, кардинальные перемены в быту не могли не казаться подозрительными: курение воспринималось как богопротивное, греховное дело, бритье бород вообще не укладывалось в привычные представления о мире, европейская одежда была непривычной и неудобной. Все эти изменения, воспринимавшиеся столь негативно, связывались в сознании людей – и небезосновательно! – с Европой. Следовательно, отношение к европейцам становилось настороженным, а зачастую открыто негативным. В то же время существовала значительная часть дворянства, разделявшая взгляды Петра. Для этих людей, как и для императора, Европа (и немецкие земли в том числе) становились источником позитивных изменений, просвещения, который следует уважать и к подражанию которому следует стремиться (зачастую отвергая все русское как «непрогрессивное»).

Правление Анны Иоанновны неразрывно связано в литературе с понятием «бироновщина». Происходящее от фамилии фаворита императрицы Эрнста Иоганна Бирона, оно обозначает засилье иностранцев, в первую очередь выходцев из немецких земель, на российской службе. Само слово «бироновщина» уже несет в себе ярко выраженный негативный оттенок, и, на мой взгляд, нет нужды подробно рассказывать о негативном восприятии этого явления во всех слоях российского общества. Антинемецкие настроения усилились в правление Елизаветы Петровны, это было не в последнюю очередь связано с Семилетней войной. Проявления негативного отношения к немцам и иностранцам вообще можно наблюдать и в дальнейшем. Так, у выдающегося полководца Барклая-де-Толли было много недоброжелателей по той причине, что он был «немец» (хотя на самом деле Барклай происходил из шотландского дворянского рода).

С правлением Екатерины II связано массовое переселение немцев в Россию, которому императрица активно способствовала, и основание многочисленных немецких поселений. На протяжении XIX в. в России продолжает формироваться немецкая диаспора. Именно в «русских немцах», по мнению С.В. Оболенской, наилучшим образом олицетворялась немецкая культура[6], и именно на основании контактов с немцами-колонистами у большинства российского населения формируются представления и стереотипы, связанные с Германией.

Внешняя политика России отмечена как периодами союза с немецкими землями, так и российско-немецкими конфликтами. Как уже было сказано выше, активными были контакты в период правления Петра I, Екатерины II, Павла I, который проводил в союзе с Пруссией и другими европейскими государствами антианглийскую политику. Нельзя забывать об антифранцузских коалициях начала XIX столетия и важнейшей роли заграничного похода русской армии в 1813 – 1814 гг., когда многие европейские государства были освобождены от власти Наполеона. К ним относились и немецкие земли, входившие в состав Рейнского союза, созданного Бонапартом. Наконец, необходимо помнить, что жены российских императоров происходили именно из немецких венценосных родов. Однако в памяти россиян, о чем будет подробнее сказано ниже, были живы события Семилетней войны, плодами фактической победы в которой Россия не смогла воспользоваться из-за прихода к власти Петра III, бывшего поклонником прусского короля Фридриха II. Разумеется, подобный поворот событий не мог усилить симпатию к немецким землям среди российского населения. Кроме того, не следует забывать о разногласиях, возникших между членами Священного союза практически сразу после победы над Наполеоном и о недовольстве европейских государств, в том числе Австрии, усилением роли России. Наконец, в 1840-ых годах в самих немецких землях усиливается либеральное движение, начинается борьба за конституционные преобразования. В России это вызывает неоднозначную реакцию: император Николай I и консервативные круги обеспокоены и недовольны этими явлениями, а либерально настроенная дворянская молодежь расценивает происходящее крайне положительно. Напряженность в отношении России и европейских государств растет в связи с вмешательством Российской империи в их внутренние дела: ярким примером может служить ситуация с европейскими революциями 1848 – 1849 гг. Одним из следствий этого, наряду с желанием Англии и прочих государств укрепиться в черноморских проливах, станет отсутствие поддержки России со стороны стран Европы в Крымской войне и явное или скрытое выступление многих стран на стороне Османской империи.

Таким образом, взаимоотношения России и немецких земель на протяжении XVIII – II четверти XIX вв. были крайне непростыми, обстановка неоднократно менялась, в связи с чем стороны оказывались то в союзнических, то во враждебных отношениях. На основании этого осмелюсь предположить, что нельзя будет ожидать от российского социума этого времени однозначного отношения к Германии.

Вкратце охарактеризовав политическую историю российско-германских отношений в интересующий нас период, хотелось бы перейти к главной проблеме доклада, а именно к характеристике образа Германии в сознании русского человека II четверти XIX в.

ГЛАВА 3. ГЕРМАНИЯ ГЛАЗАМИ РОССИЙСКОГО ДВОРЯНСТВА.

Российский дворянин II четверти XIX в. – это не какой-то единый собирательный образ, и нельзя говорить об общем для всего дворянства восприятии Германии. Среди российских дворян были последователи декабристов, была университетская молодежь, собирающаяся в нелегальные кружки, были, наконец, просто образованные и много путешествующие люди, однако в своих поместьях жили также собакевичи и коробочки, столь блистательно описанные Н.В. Гоголем. Если составить представление о сознании верхушки дворянства не составит труда, то что же делать с дворянами мелкопоместными?

На мой взгляд, ответ на этот вопрос дает А.Н. Энгельгардт в своих «Письмах из деревни». Хотя «Письма…» относятся уже к пореформенной России, существуют некоторые вещи в сознании, которые, как мне кажется, неподвластны времени. Несмотря на то, что изменились отношения между помещиком и крестьянином, тот центр, вокруг которого вращалась жизнь мелкопоместного дворянина, всегда оставался неизменным: собственные хозяйственные нужды (в которых дворянин мог разбираться весьма слабо), проблемы в деревне, с которой он неразрывно связан, урожай, охота, плохие дороги – список можно продолжать. Во втором письме Энгельгардт сообщает: «…я толковал с помещиками все больше о хозяйстве, которое для нас дело самое интересное, потому что какое же нам дело до политики, не все ли нам равно, здоров принц Вельский или нет, какое нам дело до того, кто лучше поет, Лукка или Шнейдер…^[7]» Таким образом, я полагаю, что среднестатистический мелкий или средний помещик не создавал в своем сознании сколько-нибудь цельного образа Германии и мало интересовался этим.

Что же касается столичного дворянства, образованного и много путешествующего, то здесь нам на помощь приходят дневники путешественников, а также произведения художественного и политического характера, о чем я уже говорила выше. Итак, мне бы хотелось вкратце выделить основные черты образа Германии, сформировавшегося у образованного дворянина II четверти XIX в.

Германия – идеал общественного устройства. Наиболее ярко представление о Германии как о воплощении идеального устройства общества находит свое выражение в труде Н.И. Тургенева «О нравственном отношении России к Европе». Сравнивая немецкие реалии с российскими, Тургенев делает вывод явно не в пользу последних. Согласно Тургеневу, Германия превосходит Россию во всем: начиная от быта и кончая политическим устройством.

Тургенев, описывая достижения Германии, постоянным рефреном повторяет, что Россия пока что не может этим похвастаться. Так, если в Германии газ освещает даже деревни, то в России он есть далеко не во всех городах^[8]. В Германии растет городское население, возле старых городов возникают новые, тогда как население российских городов увеличивается крайне медленно^[9]. Даже из сведений о коррупции в Германии (инцидент с неким г-ном Гаусманом, укравшим значительную денежную сумму) Тургенев ухитряется сделать вывод о могуществе немецких земель: если в Германии можно украсть так много, то это является неоспоримым свидетельством народного богатства, тогда как Россия, по словам Тургенева, «ослаблена до предела^[10]».

Взаимоотношения России и Германии на политической арене. Говоря о политической стороне взаимоотношений России с Европой и в особенности с Германией, Тургенев продолжает развивать мысль об отсталости России и о неизмеримом превосходстве политического устройства Германии. Тургенев не отрицает той роли, которую Россия сыграла в антинаполеоновских войнах, однако полагает, что это стало возможным исключительно благодаря «физической крепости и многочисленности русского народа^[11]». Если Пруссия в свое время восторжествовала над Австрией «превосходством своего умственного, нравственного и гражданского образования^[12]», то российская «сила, основанная на войске, нуждается в посторонней помощи^[13]». Примером такой помощи служит для Тургенева то, что германские земли, в т. ч. Саксония, в значительной мере финансировали заграничный поход русской армии в борьбе против Наполеона. При этом европейские страны – и немецкие земли не являются здесь исключением – относятся к России настороженно. Причиной этому, по мнению Тургенева, была политика прежних русских правительств, «постоянно против всякого рода свободы в Европе направленная^[14]».

Противопоставление России и «просвещенной Европы». Немецкая философия. Выводы об экономическом и политическом превосходстве Европы над Россией не могут не порождать некоего ощущения стыда за собственную «отсталость». По этой причине российское образованное дворянство будет вновь и вновь мучительно сравнивать себя с европейцами и уделять много внимания тому, что подумают в Европе о том или ином событии. Поэтому нельзя не согласиться с Н.И. Тургеневым, что «мнение Европы имеет огромное влияние на Россию^[15]». При этом нельзя забывать о том, для такого сознания, которое постоянно ощущает собственную отсталость, собственные язвы всегда ощущаются сильнее и воспринимаются ярче, тогда как чужие недостатки не предстают в таком пугающем свете. Эту мысль формулирует А.И. Тургенев в своих путевых заметках: «Между тем как в отчизне всякий нищий, каждое поле, худо обработанное… или явная нищета деревни… смущают его < путешественника > душу… в чужом краю те же явления не производят сего действия или по крайней мере оно слабее…^[16]»

Германия для российского дворянина – светоч образования, страна университетов. Нельзя не признать, что дворянство имело все основания так думать. Уже в XVI в. немецкие земли насчитывали более 70 (!) университетов, тогда как в России в XIX в. их было только 5. Именно в Германию, а не во Францию или в Англию отправляются дворянские дети, чтобы получить образование, и возвращаются оттуда преображенными, проникшимися духом западной вольности. Вспомним, каким А.С. Пушкин описывает Ленского, вернувшегося после учебы из Германии:

Он из Германии туманной

Привез учености плоды:

Вольнолюбивые мечты ^[17],

Дух пылкий и довольно странный,

Всегда восторженную речь

И кудри черные до плеч^[18].

Даже упоминая о победах российского оружия над наполеоновской Францией, Н.И. Тургенев пишет о «великих заслугах России перед образованною Европой». В этой фразе особенный акцент делается на слове «образованный», словно подчеркивая превосходство Европы, которой необразованная Россия смогла помочь и услужить.

Т.Н. Грановский, обучавшийся в Берлине в университете в 1836 – 1838 гг., не устает восхищаться блестящими лекциями немецких профессоров. При этом он не впадает в слепое обожание Германии, и у него можно встретить критические замечания в адрес немецких исторических сочинений[19]. Тем не менее, выводы Грановского однозначны: ученость – «вещь неудивительная в Германии[20]», и только здесь он «начал заниматься наукою как должно» и не может «без грусти подумать о времени, которое… так бесплодно тратил в Петербурге. < Грановский > должен учиться тому, что знает иной ребенок[21]».

Германия – это не только источник университетского образования для российского дворянства, но еще и страна философов. Именно на I половину XIX в. приходится расцвет немецкой классической философии, которую впоследствии сменит материализм. Философия Гегеля и Шеллинга имели огромное влияние на развитие русской общественной мысли, ей мы во многом обязаны появлением у нас таких мыслителей, как В.Г. Белинский, М.А. Бакунин, А.И. Герцен и пр.

В восприятии русскими умами гегелевской философии прослеживается интересная двойственность. Рассуждения Гегеля о природе духа, рационалистические, почти математически выверенные, воспринимаются русским умом «требовательно в отношении моральной стороны дела^[22]», крайне эмоционально. Исследователь Г.А. Тиме пишет о «романтической реакции» славянофилов на Гегеля. Русский ум «традиционно ищет в философии ответы на насущные вопросы жизни», тогда как концепция Гегеля о жизни духа далека от проблем повседневности. Тем не менее, это не мешает российским дворянам, увлекающимся философией, становиться гегельянцами, хотя были и случаи разочарования в гегелевской философии. Примером может служить уже упомянутый мною В.Г. Белинский^[23].

Помимо этого первого противоречия, существует и второе, связанное с отношением к самой личности Гегеля. Русское сознание не может воспринимать его отстраненно, просто как автора книг, создателя новой концепции. Гегель становится одновременно и «идолом», и «как будто реальным оппонентом^[24]». С одной стороны, его возносят до небес, превращая в некий Абсолют, носителя непогрешимой истины, с другой – тот же Белинский позволяет себе фамильярно именовать его «Егором Федоровичем^[25]».

Поскольку фигура Гегеля неразрывно связана в русских умах с Германией, подобное отношение переносится и на саму страну. Таким образом, Германия становится и неким Олимпом, где обитает божество – Гегель, и одновременно чем-то близким и «своим», связанным с «Егором Федоровичем».

Не отказываться от России, обращаясь к Германии, а приобщаться к немецким достижениям. Восхищение Западом, ощущение собственной неполноценности и отсталости – безусловно, эти черты, как я уже сказала выше, преобладают в представлении российского образованного и либерально настроенного дворянства о Германии. При этом не стоит думать, что такое дворянство отвергает Россию и всё русское. Напротив, те же братья Тургеневы, говоря о достижениях немцев, охвачены одной мыслью: как России перенять все это и достичь уровня развития Европы?

Н.И. Тургенев отвечает на этот вопрос несколько размыто: «Если Россия хочет идти вперед, они должна следовать по тому же пути, по которому шли все европейские, образованные народы^[26]». Чуть ниже автор конкретизирует: в первую очередь России необходимо представительное правление и решение польского вопроса. При этом Тургенев не рассматривает Европу как политического соперника, для которого усиление России совершенно невыгодно. Напротив, он уверен, что при решении польской проблемы «причины для антипатии Европы к нам исчезнут^[27]» и что «просвещенная Европа увидела бы с участием, с утешением водворение в России такого же образа правления, какой она сама почитает наилучшим^[28]».

Брат Николая, А.И. Тургенев, также говорит о своей любви к России. Выезжая в Пруссию, он делает запись в своем дневнике: «Прости, Россия, обожаемое отечество. <…> Везде будет биться русское сердце во мне^[29]». Восхищаясь Гёте, он буквально на следующей странице пишет похвальные слова в адрес Н.М. Карамзина^[30]. Что же касается решения российских проблем и приближения России к европейскому идеалу, корень зла А.И. Тургенев видит в крепостном праве. Все остальное – не более чем внешность, не имеющая значения. «Мы все в европейском платье, - пишет Тургенев, мы более fashionable, нежели все жители всех столиц немецких… но нам оставили права наши, кои нас делают извергами и более несчастными, нежели те, над коими мы их имеем. <…> Отдайте нам наши бороды и сарафаны и отнимите у нас то, что более всего разделяет нас от Европы, от просвещения и христианской религии, чем все костюмы в мире!^[31]» Эти слова Тургенев напишет в ноябре 1825 г., тогда как рассуждения его брата относятся уже к 1869 г.

Таким образом, образованные дворяне, видя идеал общества в Европе, отнюдь не стремятся порвать все связи с Россией. Наоборот, ими движет желание изменить ситуацию в своей стране, приблизив ее к европейским реалиям. Можно говорить о примитивности подобных взглядов, можно обвинять Николая Тургенева в политической наивности. Однако лично у меня подобные поклонники Запада вызывают гораздо бˊольшую симпатию, чем, к примеру, многие представители современного мне поколения, которые, не переставая восхищаться Западом, отказываются признавать за Россией вообще какие-либо достижения, а единственной целью в жизни видят отъезд за границу.

Германия – волшебная страна, край уюта и покоя. Н.В. Гоголь в своем раннем творчестве создает идиллический образ Германии. В поэме «Ганц Кюхельгартен» в описании вечера немецкой семьи есть все: тихие сумерки, золотой закат, старик пастор, сидящий в саду в уютном кресле, его молодая прелестная дочь, ловящая рыбу в прозрачной речке; сам пастор и его домочадцы живут в уютном белом доме с красной черепичной крышей, а деревню окружают поля золотой пшеницы^[32]. Гоголь рисует картину настолько идеального мира, что она кажется фальшивой и чересчур пасторальной. Сам Гоголь назвал свое произведение «идиллией в картинах». Весьма интересна сцена праздника по случаю дня рождения жены пастора. Гоголь со смаком описывает блюда, подаваемые на стол, что заставляет вспомнить подобные сцены в его же «Старосветских помещиках». В обоих произведениях видна симпатия автора к героям, любящим уют и хорошее застолье, а старенький пастор с женой очень напоминают чету помещиков Товстогубов. Этот мир настолько хорош, что главный герой, решив отправившись в странствия ради постижения смысла жизни, в конце концов приходит к выводу, что лучше Германии нет места на земле и возвращается домой.

Гоголь завершает поэму эпилогом, воплощающим самую суть представлений о Германии – идеальной земле, Германии – далекой стране чудесной жизни и прекрасных образов:

Страна высоких помышлений!

Воздушных призраков страна!

О, как тобой душа полна!

Тебя обняв, как некий Гений,

Великий Гете бережет,

И чудным строем песнопений

Светает облако забот^[33].

Ирония по поводу идеализации Германии. Не следует, однако, думать, что все образованное дворянство единодушно поклоняется Германии как живому воплощению идеала. Существует немало авторов, понимающих всю наивность слепого обожания и идеализации всего немецкого. К их числу относится и А.С. Пушкин. В качестве примера можно снова взять уже приведенное выше описание Ленского. Проучившись в немецком университете, Владимир «привозит с собой» не доскональное знание немецкой философии и не ученые труды (хотя он регулярно читает Шиллера). Более того, Пушкин даже не упоминает о дипломе этого университета! Зато признаками, по которым сразу можно сказать, что Ленский был в Европе, в Германии, стали «дух пылкий и немного странный», «вольнолюбивые мечты» и «кудри черные до плеч» - непременный атрибут свободомыслящих. Ленский у Пушкина – представитель восторженной молодежи, столь падкой на все европейское (и, как мы уже выяснили, в особенности на немецкое), над которой поэт не отказывает себе в удовольствии добродушно посмеяться.

Еще одним автором, пишущим о немцах не как о носителях идеальной немецкой культуры, становится А.И. Герцен. Уже живя в эмиграции в Лондоне, наблюдая за немцами-эмигрантами, он пишет: «Входя в английскую жизнь, немцы… притворяются ими < англичанами > и долею перестают быть немцами. <..> Немцы смотрят на англичан как на высшее племя того же рода…^[34]» Ни для какого другого европейского народа Герцен не отмечает подобной особенности. Немцы-эмигранты в описании Герцена теряют свою недосягаемую идеальность и становятся простыми смертными со своими слабостями – например, чрезмерным копированием английских обычаев.

Взгляды консервативного дворянства. Выше я описала черты, присущие мировоззрению значительной части российского образованного дворянства, однако до сих пор речь шла о дворянах, придерживавшихся либеральных взглядов. Ни в коем случае, однако, не следует забывать о том, что в России II четверти XIX в. существовало мощное консервативное крыло, представления которого о Германии никак нельзя исключать из картины общественного сознания.

Великолепное по своей полноте представление о взглядах консервативного дворянина на Германию дают записки М.Н. Похвиснева, составленные им во время его путешествия в Германию в 1847 году. При прочтении его дневников создается впечатление, что автор ставил перед собой единственную цель: написать некое опровержение, доказать, что все достоинства, которые принято приписывать Германии, - не более чем миф.

В своих дневниках Похвиснев тщательно выписывает образы немцев, с которыми ему пришлось иметь дело в пути, и эти образы по большей части негативны. Он отмечает у жителей Германии такие черты, как навязчивость (одного из своих попутчиков по пароходу он называет «Немец-пластырь[35]»), чрезмерная говорливость, неумеренное и зачастую смешное восхваление Германии, склонность к скандалам. При этом из комментариев Похвиснева, из отрывочных сведений о его собственном поведении в этих ситуациях становится ясно: хотя немцы ему категорически несимпатичны, между жителями Германии и им самим гораздо больше общего, чем кажется. Он зло смеется над политизированностью и неумеренным, а потому смешным патриотизмом немцев[36], но при этом сам любит вести разговоры «о немецком житье-бытье, <сравнивая> его с нашим православным» и «рассуждения о великом назначении России, о нашем практическом уме, который за пояс заткнет ум немецкий...[37]» С иронией он описывает инцидент на пароходе, когда некая немка жаловалась капитану на поведение одной из русских путешественниц. Она «является в слезах на палубу и нараспев, с драматическими жестами, жалуется капитану, что eine russische dame осмелилась назвать ее une fille. Слезы и реки текут у Немки рекою: она на чем свет бранит Русских...» Всего через несколько страниц мы читаем описание другого эпизода: в поезде во время толчеи немец толкнул Похвиснева в спину, на что последний разразился громогласной речью о том, что воспитанные люди так себя не ведут. Немка с парохода Похвисневу смешна и неприятна, а свое собственное поведение он считает абсолютно нормальным. Подобные параллели можно проводить и дальше.

Отторжение вызывают у Похвиснева и политические аспекты германской жизни. Впрочем, это легко объяснимо: высокопоставленный российский чиновник эпохи Николая I, особенно после подавления польского восстания, вряд ли будет восторженно отзываться о либерализации внутренней политики Пруссии. О конституции он пишет со сдержанной неприязнью и иронией, позволяя себе предположить, что все нововведения окажутся бесполезными и что благо народа не зависит всецело от образа правления[38]. Таким образом, не только немецкий менталитет и образ жизни, но и немецкое политические развитие не расцениваются Похвисневым как нечто выдающееся и достойное подражания.

Особенного внимания в дневниках Похвиснева удостаивается немецкая и вообще европейская кухня. Не только немецкие и английские, но и французские блюда (а французская кухня, как мы помним, общепризнанно считается наиболее изысканной во всей Европе) он называет «враждебной Русскому желудку стряпней[39]» и подытоживает: кормили очень дурно. Путешественник также отрицательно отзывается об обслуживании в гостинице, где ему пришлось обедать по дороге в Берлин, а также о толчее на вокзале. Не следует, однако, думать, что все описание Германии и немцев у Похвиснева носит исключительно негативный характер: он отмечает «немецкую честность и аккуратность[40]», прекрасные условия на курорте, а также комфортные и удобные гостиницы, не отказывая себе в удовольствии вставить ядовитую ремарку: «Благословляю тебя, Германия, за твои чудесные отели! Это конечно лучшее, что в тебе есть![41]»

Очень интересно также то, что, при всей своей нелюбви к Германии, Похвиснев все же подмечает сходство между бурлящим политическими страстями Берлином и Петербургом, где множество молодых людей объединяется в своей оппозиционности николаевскому правлению.

Таким образом, даже говоря только о дворянском сословии, невозможно обобщить все противоречивые, подчас взаимоисключающие представления о Германии в единое целое. Германия - это и туманная, недосягаемая земля-идеал, воплощение уюта и покоя, и некий образец для подражания, к которому надо стремиться, и одновременно что-то очень близкое и знакомое, поскольку идеи великих немцев уже глубоко принялись в российских умах. Немецкие земли - кладезь учености, и туда едут для того, чтобы получить образование. Одновременно с этим существует понимание того, что чрезмерно восторженное почитание всего немецкого становится смешным и что за внешним лоском "европейскости" подобные почитатели зачастую теряют внутреннее содержание, бывшее изначально основной целью. Для приверженцев консервативной идеологии Германия, напротив, представлялась чем-то оппозиционным и враждебным, оплотом опасного вольнодумства, особенно в связи с развивающимися там либеральными идеями. Такое отношение особенно ярко проявляется в словах некоей русской дамы о Дрездене, которые цитирует Грановский в своих письмах: «Помилуйте, что это за город! На улицах толкаются; может быть, даже ругают, а я, слава Богу, по-немецки не знаю. Вишь конституция есть; вольный народ. Чему тут быть доброму[42]». Отсюда возникает желание найти еще какие-нибудь негативные черты, какие-нибудь аспекты, по которым Германия будет проигрывать России.

ГЛАВА 4. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ НИЗШИХ СЛОЕВ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА О ГЕРМАНИИ

Как уже было сказано выше, исследуя образ Германии в российском общественном сознании, ни в коем случае нельзя переносить представления одного общественного слоя на другой. Крестьянство, городские слои и дворянство жили в совершенно разных условиях и в разной интеллектуальной среде. Более того, единства не было даже внутри самого дворянства, на что я постаралась обратить внимание в предыдущей главе. Наконец, очень важно отметить тот факт, что для непривилегированных слоев российского общества II четверти XIX в. основным источником представлений обо всем немецком были не поездки за границу, а контакты с немцами-колонистами, проживавшими в городах, а особенно часто в Поволжье.

Отсутствие цельного образа Германии. Представители низших слоев российского общества, которые чаще всего не имели никаких связей с Европой, не интересовались европейскими делами и чаще всего были необразованными, на мой взгляд, не имели в своем сознании некоего цельного, четко сформулированного представления о Германии. Зачастую, по словам С.В. Оболенской, люди не представляли себе, насколько велики немецкие земли и где они находятся. Этнограф С.В. Максимов, которого цитирует Оболенская, приводит слова некоего матроса Ершова, выходца из крестьян: Германия, по его мнению, - некая пограничная зона, полоса, за которой начинается заграница в собственном смысле - Англия, Франция[43]. Таким образом, как и в случае с дворянскими представлениями, мы можем констатировать странную двойственность: Германия, с одной стороны, находится где-то едва ли не «в тридевятом царстве», мы не знаем, где это и велика ли эта земля, а с другой стороны - это территория, не обладающая, в глазах русского крестьянина, статусом «настоящей» заграницы.

Система взглядов «свой – чужой». Архаическое, или мифологическое, сознание сохраняется - у каждого индивида в той или иной степени - даже сейчас, в эпоху глобализации и практически всеобщей образованности. О его особенностях подробно пишет в своей статье А.В. Голубев. Хотя в его исследовании речь идет о 30-ых гг. XX в., оно тем лучше демонстрирует устойчивость черт мифологического сознания в людском менталитете. Архаическое сознание порождает суеверия, веру в приметы, но наиболее яркой и характерной его чертой является разделение мира на «мы» и «они». Мир, по словам А.В. Голубева, воспринимается в таком случае упрощенно, как борьба светлых и темных сил[44]. Существует «наша» территория, которую занимает «наша» община, а вне этого очерченного круга находятся некие «они» - чужие по отношению к «нам» люди, незнакомые и потенциально опасные. Подобные взгляды живы и сейчас, тем более сильны они были среди малограмотных людей, живущих чаще всего в замкнутой деревенской общине.

«Чужие», живущие в другой земле, незнакомые с «нашими» обычаями и не говорящие «по-нашему», для человека архаического сознания не могут быть объектом преклонения (самое яркое отличие отношения низов российского общества в Германии от отношения образованного дворянства!) Для мифологического сознания «свое» всегда является самым лучшим, более того - единственной настоящей реальностью. Поэтому немцы, говорящие на чужом, непонятном языке, живущие где-то далеко (а немцы колонисты - в отдельных поселениях, замкнуто и отчужденно), по-другому одевающиеся, не носящие бороды и, что хуже всего, иноверцы, могут быть только смешными и, возможно, опасными. Мысль восхищаться их обычаями российскому крестьянину не придет.

Найти этому подтверждения несложно. С.В. Оболенская, активно использующая этнографические данные, приводит многочисленные примеры шуток и каламбуров на тему того, как немецкоговорящие поселенцы коверкают русскую речь: это и сценки с Петрушкой («Доннер веттер!» - «Что? Дунул ветер?»), и многочисленные стихотворения, как, например, «Немец и слуга», в котором немец приказывает прислужнику: «Пашоль на больша долга ринка, // Купай мне десять шорни рибка» и т.д.[45]. Еще одним важным источником, дающим представления об образах, бытующих в сознании российского крестьянина, являются различные изображения. К ним относятся лубочные картинки, широко распространенные в деревенских избах, а также практически во всех общественных местах. Сейчас мне хотелось бы остановиться на одном лубке, изображающем мучения грешников в аду. Под одной из фигур сделана подпись: «Немец». Вероятнее всего, здесь имеется в виду «немец» как иностранец вообще, как европеец[46]. Отсюда можно сделать два вывода: во-первых, это еще раз подтверждает отсутствие четких представлений о том, кто такие немцы, некую размытость образа Германии; во-вторых, это демонстрирует уверенность низших слоев российского общества в том, что немцы - чужие «нам» еретики - обязательно попадут после смерти в ад.

Скупость. Особенно характерной для немцев чертой представитель непривилегированных слоев российского общества считает скупость. Распространение, в том числе и в виде лубков, получила история о немецком враче, в степени подлинности которой нельзя быть уверенным. Согласно этой истории, немецкий врач, которого дровосек позвал к своей мучившейся родами жене, потребовал от бедного крестьянина чрезмерно высокую плату. Дровосек обещал отдать врачу все средства, имевшиеся у него, однако врач счел это недостаточным и отказался помогать женщине. Тогда отчаявшийся крестьянин взялся за топор. В испуге немец оказал роженице всю необходимую помощь, не взяв за это даже минимальной платы[47]. В рассказе чувствуется сочувствие и солидарность с дровосеком, а также злая насмешка над жадным немцем.

Насмешка в сочетании с враждебностью. Образ Фридриха, короля прусского. В поговорках и частушках, так или иначе связанных с Германией, часто встречается образ короля прусского Фридриха. Фридрих предстает перед нами как бы в двух ипостасях. Первая из них – образ неудачливого военного союзника («Нутко, русские солдаты, станем немцев выручать, // Они немного трусоваты, мы станем за них отвечать», поскольку их король Фридрих – «разнесчастненький, бесталанненький»). В другой песне, также популярной в I половине XIX в., Фридрих именуется не иначе, как «лихой враг прусский король». Если сопоставить эти два, на первый взгляд, взаимоисключающих образа, то напрашивается вывод, что в народном представлении смешались сведения (зачастую смутные и искаженные) о давних и относительно современных этим людям эпизодах российско-немецких отношений. Имя Фридрих было крайне популярным в прусской королевской семье, поэтому оно, видимо, и было избрано для некоего собирательного образа прусского монарха. Здесь явно прослеживаются воспоминания о различных событиях: о Семилетней войне («лихим врагом» тогда был король Фридрих II Великий), об антианглийском союзе Павла I с Фридрихом Вильгельмом IV, а также о заграничном походе российских войск в 1813 – 1814 гг., когда от французского владычества были освобождены в том числе и немецкие земли, входившие в Рейнский союз.

Чувство собственного превосходства. Наиболее кратко и ясно представления российских непривилегированных сословий о немцах выражаются в поговорках. На мой взгляд, комментарии здесь излишни, достаточно вслед за С.В. Оболенской привести несколько пословиц из словаря В.И. Даля: «Русский немцу задал перцу», «Прусский гут, а русский гутее», ну и, наконец, общеизвестное «Что русскому здорово, то немцу смерть[48]».

Таким образом, говоря о сознании непривилегированной части российского общества, можно отметить бˊольшую цельность представлений. В целом немцы и Германия ни в коем случае не являются для русского крестьянина или мещанина предметом восхищения и образцом для подражания. Наоборот, представители этой среды постоянно подчеркивают с насмешкой (иногда добродушной, но чаще всего весьма злой и ироничной) превосходство русских реалий над немецкими. Возможно, за этим стоит некая внутренняя подсознательная обида за то, что, начиная с Петра I, высшие слои российского общества отдавали предпочтению иностранному перед русским, касалось ли дело технологий производства, организации армии или моде на одежду. Отсюда возникает в какой-то мере даже болезненное стремление показать преимущества русского перед немецким и слабые стороны немцев. Впрочем, последнее является лишь моим предположением, на истинности которого я не настаиваю.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Я вкратце рассмотрела проблему образа Германии в российском общественном сознании II четверти XIX века, а также связанные с этим аспекты российско-германских отношений начиная с эпохи Петра Великого. Вкратце обобщая свое исследования, я могу выделить несколько основных аспектов.

В первую очередь, если рассматривать общественное сознание не как политические взгляды той части населения, которая обладает полным спектром прав, а как мировоззрение, характерное для нации, надо сказать, что во II четверти XIX в. единого российского общественного сознания не существовало, как, по моему личному убеждению, его не существует до сих пор. Взгляды дворянства и непривилегированной части российского общества резко различались. Более того, не было единства даже в самой дворянской среде. Среди дворян были почитатели всего немецкого, убежденные в превосходстве германских реалий над российскими, однако эта часть российского общества все равно была настроена патриотически и видела своей целью воплощение подобных идеалов в жизнь в России. Германия воспринималась как страна учености, страна с фактически совершенным социально-экономическим и политическим устройством, а также как некий идеал, воплощение уюта и покоя. Существовала также консервативная часть дворянства, видевшая в немецкой жизни проявления опасного вольнодумства, и поэтому не считающая Германию достойным восхищения и тем более подражания объектом. Что же касается непривилегированных слоев общества, то их образ Германии видится мне более однозначным, нежели в восприятии дворян. Для крестьянина, жителя российской глубинки, русский человек превосходит немца и храбростью, и смекалкой, и удачливостью. Восприятие мира по схеме «свой - чужой», столь характерное для архаического сознания, определяет образ немца как «чужака», непонятного и смешного, живущего неправильно, но при этом и опасного.

На мой взгляд, проблемы, связанные с мировоззрением, в том числе с образом иностранца в национальном сознании, слишком широки, чтобы их можно было рассмотреть даже в научной монографии, а тем более в студенческом докладе. Поэтому в своей работе я постаралась выявить лишь основную канву и сформулировать общие тезисы, которые, однако, можно и нужно исследовать на более глубоком уровне.

СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ИСПОЛЬЗОВАННОЙ НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Источники:

1. Герцен А.И. Былое и думы. Части 6-8. М., 1982.

2. Гоголь Н.В. Ганц Кюхельгартен. // Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений и писем в семнадцати томах. Том VII. Москва – Киев, 2009

3. Грановский Т.Н. Публичные чтения. Статьи. Письма. М., 2010

4. Путешествие за-границу М.Н. Похвиснева, 1847 года. // Щукинский сборник. Вып. 9. М., 1910

5. Тургенев А.И. Хроника русского. Дневники (1825 – 1826 гг. М. – Л., 1964

6. Тургенев Н.И. О нравственном отношении России к Европе. Лейпциг. F.A- Brockhaus, 1869.

Литература:

1. Голубев А.В. Советское общество 1930-х годов и формирование внешнеполитических стереотипов. // Россия и Европа в XIX – XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сборник научных трудов. М., 1996

2. Оболенская С.В. Германия и немцы глазами русских (XIX век). М., РАН, 2009

3. Тиме Г.А. Россия и Германия: философский дискурс в русской литературе XIX – XX веков. СПб., 2011

4. Яковенко И.Г. Россия и Запад: диалектика взаимодействия. // Россия и Европа в XIX – XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сборник научных трудов. М., 1996

^[1] Оболенская С.В. Германия и немцы глазами русских (XIX век). М., РАН, 2009. С. 10

[2] Голубев А.В. Советское общество 1930-х годов и формирование внешнеполитических стереотипов. // Россия и Европа в XIX – XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сборник научных трудов. М., 1996. С. 91 - 92

^[3] Яковенко И.Г. Россия и Запад: диалектика взаимодействия. // Россия и Европа в XIX – XX веках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сборник научных трудов. М., 1996. С. 9

[4] Сохранена авторская пунктуация

[5] Оболенская С.В. Ук. соч. С. 12

[6] Оболенская С.В. Ук. соч. С. 11

^[7] Энгельгардт А.Н. Письма из деревни. СПб., 1999. С. 45

^[8] Тургенев Н.И. О нравственном отношении России к Европе. Лейпциг. F.A- Brockhaus, 1869. С. 24

^[9] Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 24-25.

^[10] Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 26-27

^[11] Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 28

^[12] Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 31

^[13] Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 30-31

^[14] Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 37

^[15] Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 38

^[16] Тургенев А.И. Хроника русского. Дневники (1825 – 1826 гг. М. – Л., 1964. С. 299

^[17] Выделено мной – А.Б.

^[18] Пушкин А.С. Евгений Онегин.М., 2007. С. 100

[19] Грановский Т.Н. Публичные чтения. Статьи. Письма. М., 2010. С. 275

[20] Грановский Т.Н. ук. соч. С. 280

[21] Грановский Т.Н. Ук. соч. С. 276

^[22] Тиме Г.А. Россия и Германия: философский дискурс в русской литературе XIX – XX веков. СПб., 2011. С. 31

^[23] Тиме Г.А. Ук. соч. С. 31

^[24] Тиме Г.А. Ук. соч. С. 32

^[25] Тиме Г.А. Ук. соч. С. 36

^[26] Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 35

^[27] Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 43-44

^[28] Тургенев Н.И. Ук. соч. С. 34

^[29] Тургенев А.И. Ук. соч. С. 283

^[30] Тургенев А.И. Ук. соч. С 22 - 23

^[31] Тургенев А.И. Ук. соч. С. 335

^[32] Гоголь Н.В. Ганц Кюхельгартен. // Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений и писем в семнадцати томах. Том VII. Москва – Киев, 2009. С. 15, 21, 26

^[33] Гоголь Н.В. Ук. соч. С. 50

^[34] Герцен А.И. Былое и думы. Части 6-8. М., 1982. С. 23-24.

[35] Путешествие за-границу М.Н. Похвиснева, 1847 года. (Далее – Похвиснев) //Щукинский сборник. Вып. 9. М., 1910. С. 407

[36] Похвиснев. С. 409, 410, 419

[37] Похвиснев. С. 419

[38] Там же

[39] Похвиснев. С. 406

[40] Похвиснев. С. 411

[41] Там же

[42] Грановский. Ук. соч. С. 295

[43] Оболенская С.В. Ук. соч. С. 28

[44] Голубев А.В. Ук. соч. С. 87

[45] Оболенская С.В. Ук. соч. С. 44

[46] Оболенская С.В. Ук. соч. С. 36

[47] Там же

[48] Оболенская С.В. Ук. соч. С. 258, 271

Дата добавления: 2015-08-28