— Этот вид соответствует месту, куда мы идем. Для клуба «Чарльтон» требуется нечто скромное, но высококлассное, такое, что приличествует известному клубу.
— Я впечатлен, — притягательные губы Себа растянулись в улыбке. — Пять минут после поворота у Букингемского дворца, недалеко от «Ритца». Я посещал его однажды. Я управляю благотворительным фондом, который выделяет миллионы предпринимателям-подросткам из неблагополучных семей, и был там на обеде, чтобы польстить богатеям и заставить их отдать часть своих не так уж тяжко заработанных наличных. Они смотрели свысока на человека, достигшего всего самостоятельно. Прийти туда с вами — отличный способ немного сбить с них спесь.
— Превосходно. — Бриз погладила кожу сиденья. Себ был окружен роскошью, он был проницателен, и она долго думала, куда повести его в следующий раз. Она несколько смутилась, услышав, как он говорит о передаче денег на благотворительность. Он сказал об этом мельком, как будто это не имело значения. Раньше он не упоминал об этом, и она почувствовала к нему сдержанное уважение за то, что он не трезвонил об этом повсюду, как сделало бы большинство богатых людей. Она подумала обо всех своих несбывшихся надеждах в то время, когда была подростком, о фирмах, которые она бы открыла, если бы только ей оказали небольшую помощь, и о линии его подбородка, которая казалась ей такой резкой, а сейчас смягчившейся прямо у нее на глазах.
— Но разве туда могут пройти не члены клуба? — спросил Себ после небольшой паузы.
— Верно.
— Так вы — член клуба? — Он с сомнением посмотрел на нее: члены этого клуба сплошь были адвокатами, промышленными магнатами, членами парламента, великими и полезнейшими членами общества, хотя, по правде говоря, многие из них были далеко не столь велики и полезны, как казались.
— Не совсем, но я знаю, как туда войти. Доверьтесь мне.
Он припарковал машину, и они пошли по Сент-Джеймс-стрит. Здесь повсюду витал аромат истории, это было сердце модного Лондона. Они задержались в магазине «Вильям Эванс», поставщике одежды для сельских аристократов, оружия и винтовок.
— Кто сейчас станет носить охотничьи сапоги для верховой езды, твидовые брюки и трости с ручками в форме фазаньих голов, ожидающих выстрела? — пошутила Бриз.
Себ засмеялся и обнял ее за плечи, чтобы защитить от вечернего холода:
— О, я встречал множество таких людей на вечеринках. Они были глупы и скучны, но у них есть деньги, которые можно выгодно вложить.
У магазина James J Fox, где продавали сигары, какой-то бизнесмен выпустил клубы дыма, и Себ вдохнул ароматное облако.
— М-м-м-м, это одно из удовольствий, которые мне пришлось бросить после того, как…
Слова повисли в воздухе.
— После чего? — спросила она.
— Нет, ничего. — Внезапно Себа как будто накрыло темное облако, и он потер точку в основании головы — она уже не раз видела, как он клал руку на это место, и всегда, когда делал это, сжимал зубы, как будто сражался с внутренними демонами или, возможно, болью. Но вот он сбросил руку, натянул улыбку и шагнул вперед. — Я раньше курил, как паровоз, — это помогало мне справляться с напряжением во время заключения сделок, сохранять спокойствие. Но недавно я бросил курить. Ваши удовольствия могут загнать вас в западню.
— Полагаю, да. — Бриз закусила губу и сжала руку Себа, которая обнимала ее. Он был слишком скрытным человеком, который мало что рассказывал о себе, но тем не менее она спросила себя — не борется ли он в одиночку против того, что лучше разделить с кем-то. Он тоже сжал ее руку, но она высвободила ее и напомнила себе, что эта прогулка — не для удовольствия и что Себастьян Дарк — человек, имеющий над ней власть, использующий ее для своего удовольствия, что он не тот мужчина, с которым она когда-либо будет идти по жизни. Он безжалостен и откажется от нее, как только получит то, что хотел, и, конечно, бросит ее так же, как откажется от своей суперкрутой машины в тот момент, когда ему на глаза попадется новая модель, или как свои костюмы ручной работы, когда они начнут снашиваться. В этой истории тысячи и одной ночи шах, обладавший всей полнотой власти над Шехерезадой, казнил бесчисленных жен, в которых он разочаровывался, и Бриз не следовало забывать об этом. Себастьян Дарк не был тем мужчиной, которому разумная девочка может отдать свое сердце.
Однако, когда он шагал рядом с ней — спортивный, мужественный, сильный, — она вспомнила, что уже много раз замечала такой приступ боли на его лице, видела, как он клал руку себе на заднюю часть шеи. Это тогда ничего не означало, потому что и сам Себастьян ничего не значил для нее. Теперь она обнаружила, что начала более внимательно присматриваться к нему. Почему — она не знала. В конце концов, сейчас, как и раньше, Себ ничего не значил для нее, не так ли? Возможно, это было просто потому, что ей нравилось находиться с таким повелительным, внушительным человеком, чувствовать себя защищенной за его широкими плечами. Она никогда раньше не ощущала такого чувства защищенности, всегда решительно старалась стоять на своих ногах, борясь за сестру и мать со всем миром. Она всегда была очень сильной, той, кто обеспечивал все необходимое. Себастьян знал ее самые темные тайны, знал, что она воровала и лгала, чтобы получить то, что ей было необходимо. Но он не донес на нее. Он защитил ее, пусть таким странным, необычным способом, и она чувствовала странное притяжение к нему. Эти отношения долго не продлятся, он устанет от нее, по крайней мере, к тому времени, когда план Ричарда и г-на Ванхоффера разрушить его бизнес войдет в решающую фазу, а тогда Себ больше не будет ее проблемой, потому что он станет бороться за свое существование в мире бизнеса. Она хотела, чтобы он потерял свою власть над ней, но с удивлением обнаружила, что это одновременно печалит ее. Уважение, нежность — это последнее, что она ожидала обнаружить в себе по отношению к Себастьяну Дарку. Она захотела стряхнуть эти ненужные чувства. Необходимо все преодолеть, дотянуть до конца этого вечера и помчаться назад, к любимому дому, к своим корням.
— Нам сюда, — объявила она, оказавшись перед внушительной дверью темно-синего цвета, на которой не было никакой таблички.
— Хорошо замаскировано.
— Да, на двери нет даже номера. — Она настойчиво нажала на кнопку звонка. Это место очаровывало ее еще тогда, когда она работала здесь официанткой, много лет назад, когда сдавала экзамены по бухгалтерии и мечтала о том, чтобы стать самостоятельной и независимой. Со скребницей для обуви у двери и викторианским уличным фонарем, это место было похоже на сцену из фильма про Шерлока Холмса. Тяжелые каменные ступени были стесаны ногами бесчисленных «джентльменов», столпов общества, премьер-министров и лордов, которые десятилетиями входили в это освященное временем здание, чтобы замыслить и подготовить планы по выдвижению на трон королей и падению врагов, глядя друг на друга поверх бокала с виски после обеда из пяти блюд.
— Да? — остроглазая девушка-швейцар в костюме в стиле милитари была полькой.
— Я — леди Мэри Сент-Джон. Моя свадьба будет проходить здесь в следующем феврале, и я хочу увидеть зал Глэдстоун Рум, где будет проводиться церемония.
— Сожалею, — девушка-секьюрити твердо стояла на своем. — Я не могу вас впустить. Меня не предупреждали ни о каком визите.
— Я не предупреждаю о визите, когда хочу увидеть место, где я намереваюсь потратить тысячи фунтов. Вы должны впустить меня и моего брата или я пойду осматривать другие места. Полагаю, что в «Атенеуме» залы не хуже… — Бриз, в своем костюме от Шанель, бросила на нее надменный взгляд, играя роль законченной аристократки. — …А то и лучше, чем у вас.
Девочка выглядела испуганной. В глубине здания появились люди в комбинезонах, которые взволнованно бегали туда-сюда с огромными вазами цветов. Совершенно очевидно, они готовили все для крупного события, которое должно произойти этим вечером. В воздухе разливалось напряжение. Бриз поймала взгляд Себа и увидела, что на его щеках дрожит улыбка. Он наслаждался ее смелостью, той твердостью, с которой она шла по намеченному пути.
— Ну, полагаю, в этом не будет ничего плохого. — Как только девочка заколебалась и отодвинулась немного в сторону, Бриз пронеслась мимо нее, как будто именно она была хозяйкой этого заведения.
— Мы ненадолго.
Бриз уверенно процокала на своих высоких каблуках через прихожую, вымощенную черно-белой плиткой, мимо широкой лестницы и двинулась прямо в массивный зал Глэдстоун Рум. Себ с глухим стуком закрыл за собой дверь и обхватил ее за плечи.
— Вы были просто неотразимы. Каждый дюйм вашего тела принадлежал настоящей аристократке. Я лишь надеюсь, что вы не собираетесь быть слишком аристократичной теперь, когда мы сумели пробраться сюда.
Бриз чувствовала, что адреналин проносится по ее венам потоком, достойным Ниагарского водопада. Он заставил ее сделать это. Это было плохо, но в то же время забавно, и, откровенно говоря, когда она попала в его долгий-долгий поцелуй, в ее жизни было слишком мало развлечений. И слишком мало возбуждения. Она следила за дверью, затем заметила, как щелкнул ключ, запирая дверь.
— Нам надо поторопиться, — заметила она, сдвигая руку вниз, вдоль уже замечательно затвердевшего члена Себа. Он стоял, не двигаясь, замерев, как на краю жерла вулкана, и трудно было даже предположить, что он также возбужден до крайности. — Они накрывают столы для парадного обеда. Сюда они придут, когда обед закончится, чтобы выпить. Здесь все так строго, столь пристойно и добродетельно… Неужели все это не вызывает у вас желания покувыркаться на их узорчатых бархатных коврах, сделать «козу» их мерцающим хрустальным люстрам или потрахаться, как кролики, на их красивом полированном столе?
— Безусловно. — Голос Себа был низким и чувственным. — Боже мой, вы умеете выбирать места — только посмотрите на эти портреты: г-жа Тэтчер, Уинстон Черчилль — вот это публика! — Он толкнул Бриз, заставив ее лечь спиной на покрытый белоснежной скатертью стол под белой каминной доской, с которой буквально стекали потоки прекрасных цветов. Бледно-зеленые гортензии, пьянящие лилии, белые розы и альстремерии наполняли комнату чудным ароматом. Себ расположил Бриз на столе, как экзотическое блюдо на банкете, и дразняще провел рукой по полупрозрачной батистовой блузке. Ее сердце уже колотилось от волнения при его прикосновении. Его страсть к ней была тем, в чем она стала отчаянно нуждаться. Расстегивая пуговицы на ее блузке, раздевая ее и вдыхая ее аромат в ложбинке груди, как измученный жаждой человек пьет воду в пустынном оазисе, он заставил ее чувствовать себя сексуальной, желанной, страстной. Через мгновение он снял с нее бюстгальтер и стал жадно пировать. Она ощущала давление его крепкой груди и понимала, что он хочет оказаться глубоко внутри нее. Расстегивая и снимая с него рубашку, она провела пальцами по выпуклым мышцам его спины, чувствуя, как сильно они напрягаются от желания, и потянула его к себе, на себя. Стол под ней был холодным и твердым, но, когда он приподнял ее, удерживая руками за ягодицы, крепко прижимая к своему гибкому, худощавому телу, она хотела его и только его. Она просунула руку вниз, и его длинный член скользнул в ее пальцы. Массивный и очень твердый. Они должны были поторапливаться, но ей хотелось, чтобы этот момент продлился как можно дольше. Бриз провокационно подняла ноги, прижала пенис Себа к шелку своих трусиков и начала двигаться. Она сразу же возбудилась и начала увлажняться, чувствуя, как внутри нее стала выделяться влага. Она использовала Себа в качестве секс-игрушки, прижимая его член к своему пульсирующему входу. Он все еще занимался ее грудью, крепко зажав одну в ладони. Когда она схватила его пенис, он сильнее прижал ее к поверхности стола, а затем, облизнув палец и глядя ей прямо в глаза, раздвинул ее ягодицы и просунул палец между ними, чтобы найти ее точку G. Его палец упорно исследовал ее тугой вход. Когда палец продвинулся глубже, она почувствовала смущение и одновременное сильное возбуждение. Когда она вынудила его пенис прижаться сильнее к своим трусикам, отказывая себе в удовольствии почувствовать касание кожи к коже, но восхищаясь медленно сочащейся по ней влагой, его палец, находящийся внутри, усиливал любое ощущение. Неразрывная связь взглядов делала все происходящее еще более напряженным, искренность в его глазах с мерцающими серебряными искорками, смотрящих на нее, придала их любовным ласкам откровенность и целомудрие, которые тронули ее сердце, усиливая ощущения от каждого великолепного касания его пальца, надавливающего на ее самый тайный вход.
— Тебе это нравится? — Его дыхание прерывалось. — Я чувствую, как ты напрягаешься, чувствую, что ты готовишься ко мне.
— Это… это страшно, но… не останавливайтесь.
— Ты делаешь меня таким твердым. Все в тебе сводит меня с ума, Бриз. Ты — единственная, кто сумел заставить меня чувствовать себя так.
Это было слишком — слишком интенсивно, слишком страшно. Она должна была довести это до завершения, должна была впустить его. Как проститутка, она развела ноги шире, чувствуя, что он надавил пальцем еще дальше, погружая его до основания и усиливая ощущения так, что она подумала, что тут же кончит. Она не хотела отдаваться ему полностью. Однако она нуждалась в его облегчении, ей необходимо было почувствовать всю длину его члена. Он погрузил в нее свой пенис, как поршень в моторе спортивной машины; она была невероятно влажной, полностью готовой принять его. Из-за его пальца Бриз пришлось уставиться на строгие портреты, чтобы помешать себе кончить — она хотела полностью отдаться Себу, но все же не могла. Это было бы слишком большой уступкой. Однако она ощутила, что ее бедра вздымаются вверх навстречу ему, ее сердце бешено колотилось, пот выступил на лбу. Его палец приводил ее в экстаз, который распространялся по всему ее телу, заставляя портреты у нее перед глазами расплываться, и она молила бога, чтобы Себ кончил первым. Она не отдала бы себя всю целиком, даже при том, что ему было почти невозможно противиться. Его пенис был божественным, огромным, пульсирующим властью и силой, Себ пристально смотрел на нее, желая получить ее всю. Стол сильно вибрировал, когда он входил в нее, доводя ее почти до кульминации, загоняя ее, гремя внутри нее, великолепно заполняя ее, и наконец, как рвущийся с места бык, он застонал и выстрелил в нее. Она почувствовала удовлетворение, триумф и облегчение от того, что сумела сдержать свой собственный оргазм, что у нее все еще оставалось нечто, что могло соблазнить его, нечто, что она все еще не отдала ему. И теперь, когда он стоял, вцепившись руками в стол и совершая последние, завершающие толчки, освобождая себя в нее, какая-то ее часть желала отдаться ему полностью. Желала не сдерживаться. Его пшеничные пряди упали на лицо, и она потянулась, чтобы отбросить их назад. Жест нежности, которую он сумел заметить. Он схватил ее руку и поцеловал в ладонь.
— Останься со мной на ночь.
Это была отчасти команда, отчасти отчаянная просьба. И в этот безумный момент ее тело потребовало свободы, которой она себе не позволяла, и она услышала, как ее голос произнес:
— Да. Да, я останусь.
Это решило ее судьбу. Она не была уверена, что могла бы и дальше сопротивляться Себастьяну Дарку, не отдавая ему окончательную победу.
Когда они застегивали последние пуговицы, и Бриз приводила волосы в порядок, в дверь постучали.
— Похоже, нас застукали. — Себ усмехнулся, они направились к двери и открыли ее. Девушка-полька из охраны скривила губы, искоса посмотрела на них, а затем сказала:
— Вы с братом закончили осмотр?
— Ах, да. Вполне. — Бриз задрала нос. — Это именно то, что мы хотели.
Когда они шли к вестибюлю, Себ вовсю наслаждался игрой и задержался у рисунка, изображавшего политиков, вставленного в раму и повешенного на одной из колонн. На рисунке были изображены двое старых сановников, сидящих в зале клуба «Чарльтон» и просматривающих газеты.
— Посмотри, Мэри, это — классика.
— Прочитай мне. — Бриз пудрила нос, в то время как полька смотрела на нее со все возрастающим нетерпением.
— Один из этих старых пней говорит другому: «Сексуальное влечение горностая, нравы тунисского содержателя борделя… джентльмены, думаю, что поиски нового британского премьер-министра закончены». Блестяще, не так ли? — Себ захохотал, и они наконец оставили польку-секьюрити в покое.
Глава 8
— Я заказал нам обед и номер в «Ритце».
Это было естественным следствием посещения клуба «Чарльтон» — самый известный отель в мире находился в пяти минутах ходьбы. Бриз внимательно следила за ним.
— «Ритц» — ничего себе! Я проходила мимо него много раз, смотрела в его окна со стороны Пикадилли, но никогда не была внутри. Вы, очевидно, были совершенно уверены, что я соглашусь провести там ночь, раз заранее забронировали номер. Я настолько предсказуема, что вы были так уверены во мне?
Он провел ее мимо швейцара, затянутого в ливрею, через вращающиеся двери.
— Вы непредсказуемы, Бриз, никто не мог бы обвинить вас в этом. Напротив, вы очень загадочны. Вы играете, не показывая свои карты. Мне жаль, что я не смог стать вам ближе, но вы не позволяете мне этого. — Они шли по роскошному вестибюлю, отражаясь в многочисленных зеркалах. Зал, выполненный в стиле рококо, сверкал от позолоты, почти каждый их шаг был под новой сверкающей люстрой.
— Возможно, просто у меня нет достаточно тузов, чтобы играть. — Она посмотрела на него из-под длинных ресниц. — Я думаю, что самая сильная рука — у вас.
— Я полагаю, что вы говорите так потому, что я поймал вас. Может показаться, что вся власть в моих руках — деньги, статус и титул промышленного магната, который всегда сопровождает мое имя в газетах. Но на самом деле, Бриз, вы серьезно недооцениваете силу своего очарования. Мне понравился «Чарльтон». Вы непочтительны и изобретательны, и я никогда не забуду, как мы трахались, как кролики, под всеми этими портретами, смотревшими на нас со строгим неодобрением.
— А кролики действительно так трахаются? — спросила она, и он покраснел, потому что к ним как раз приблизился официант, но если он что и услышал, то был слишком хорошо вышколен, чтобы хоть поднятием брови выказать свое отношение к его словам.
— Господин Дарк, большая честь видеть вас сегодня в нашем ресторане.
Себ шагнул к ней, чтобы помочь сесть на один из стульев, покрытых красным бархатом, и она заозиралась с открытым от удивления ртом, глядя на экстравагантные скульптуры наклоненных богов, изображения греческих садов на стенах, а также гирлянды и каскады ткани на окнах. «Ритц» поражал изяществом дурного тона, которое тем не менее отлично срабатывало, потому что, как девица с огромной грудью, «Ритц» и не пытался ничего скрывать, пусть даже оно было чересчур.
— Мне показалось, вы нашли плакат очень забавным, — сказала Бриз, когда они заказали утиные равиоли конфи, а затем фрикасе из омара и дуврскую камбалу.
— О, да. Знаете, больше всего я ценю верность, этот товар успешному человеку найти труднее всего. Этот плакат высмеивает самых значимых небожителей на земле. Это действительно порождает отклик в душе, потому что показывает, что даже наиболее уважаемые сановники могут ощущать недостаток прямоты, честности и преданности. Эти качества я ищу в людях, с которыми веду деловые отношения, того же жажду увидеть у своих служащих, но их так же трудно обнаружить, как золотой песок. Я думаю о долгих годах, которые я потратил на поиски, о том, насколько трудно это найти — наверное, это измотало меня и заставило почти совсем потерять веру в людей.
Бриз наслаждалась блюдами, но внезапно у нее во рту появилось ощущение, похожее на вкус жеваного картона. Она подумала о Ричарде, г-не Ванхоффере и их, известной ей, мерзкой тайне. Все трое, включая ее саму, были похожи на гадюк, пытающихся ужалить Себастьяна. Но хотела ли она быть частью этого заговора? Она очень старалась ненавидеть Себа так же, как это было в тот момент, когда он поймал ее, но больше не могла. Он говорил оживленно, когда расслаблялся, шутки так и шли ему на язык. Она не могла отвести взгляд от черт его лица, которые когда-то казались ей стальными и резкими, но в действительности могли быть и достаточно мягкими. Ей понравились крепкий римский нос, блестящие глаза с искорками живого серебра и светлые блики в его волосах, которые казались такими мягкими, когда она проводила по ним пальцами, что ей хотелось касаться их снова и снова. Она поняла, что с нетерпением ждет их совместной ночи. Ей хотелось, чтобы он прижал ее к себе, занялся с ней любовью. Она съела только половину основного блюда, а затем отложила нож и вилку и произнесла:
— Себ, вы сильно голодны?
Он остановил вилку на полпути ко рту, и его улыбка заставила ее растаять.
— Почему вы спрашиваете? Вы думаете о том, что мы можем съесть десерт у себя в номере?
— Совершенно верно. Особый вид десерта. — Она положила на стол салфетку и позволила ему проводить ее из украшенной цветами столовой в скрытую ото всех жизнь их номера. Королевский номер был роскошным — разноуровневый, очень интересной овальной формы. Глядя, как ночь опускается на Грин-парк, она чувствовала, что Себастьян ласкает ее, стоя у нее за спиной. Он покрывал поцелуями ее шею, отвлекая ее от платанов, скрывающих своими ветвями влюбленных, сбежавших рука об руку от безумия площади Гайд-парк-корнер в этот зеленый оазис. Она чувствовала аромат недавно скошенной травы, в то время как Себастьян обнимал и прижимал ее к своей гладкой мускулистой груди. Она повернулась к нему и почувствовала, что в тот момент, когда он раздевал ее, ее тело пронзали острые иголочки. Его глаза заглядывали ей прямо в душу, когда он аккуратно снимал с нее одежду. Она стояла перед ним обнаженная и смотрела, как он медленно раздевается, округлые холмы ее груди ритмично вздымались и опадали. Когда он подошел и приник к ней, ее тело пронзила волна удовольствия, сотрясая его, как первый рокот надвигающегося землетрясения. Когда он положил ее на постель и провел пальцами по ее телу от пальцев ног, по лодыжкам, голеням, целуя ее кожу с ненасытной страстью, она погрузила пальцы в его волосы, наслаждаясь их мягкостью. Когда он приблизился к ней, она обхватила его ногами с энергией, которая говорила более красноречиво, чем слова.
— Ты нужна мне. — Когда ее грудь скользнула ему в ладонь, она увидела, что его глаза замерцали от экстаза. Она схватила его каменно-твердый член и ввела его в себя, и в этот момент она поняла, что решение принято. Он собирался заняться с ней любовью, спать с ней всю ночь, и на сей раз она хотела его. Всего. Всю свою жизнь ее убеждали, что необходимо быть независимой, быть островом, отделенным от остальной суши, но она больше не хотела быть Снежной королевой. Этот мужчина был особенным. Ей необходимо было соединиться с ним, принадлежать ему. Это могло уничтожить ее. Он мог бы решить, что, выиграв приз, можно отказаться от нее, бросить на растерзание волкам. Но порой она думала, когда дразнила его, раскрывая лепестки, как цветок, и вводя его внутрь, что иногда надо рисковать. Порой оно этого стоит.
Себастьян поднялся, встав на колени на кровати, позволяя ей соскользнуть с его пениса. Он обвил ее руками, и его мышцы напряглись, когда он поднял ее на себя. Ее волосы упали вперед, и он вдохнул их аромат.
— Иди ко мне, Бриз, на меня, в меня, дай мне все. — Ее тело было спаяно с ним, поймано им в клетку рук, как птица, его пенис, как шомпол, наполнял и мучил ее. Он схватил ее ягодицы и начал поднимать ее вверх и вниз, так, чтобы она ощутила острый кончик его пениса, скользящего по ее болезненно чувствительному клитору и массирующего небольшой, но невероятно чувствительный бутон. Бриз откинула голову назад, а он сомкнул губы вокруг ее соска так мягко, так чувственно, что она могла ощутить их и язык, которым он облизывал ее грудь. Ее клитор раздулся, как зрелая вишня. Каждый толчок пениса делал ее более влажной, а когда Себастьян ускорил движение, ее сердце заколотилось как бешеное.
— Ты великолепна, ты нужна мне, я хочу трахать тебя всегда, — шептал он ей прямо в ухо. — Я хочу вывести тебя из себя, услышать, что ты больше жить без меня не можешь. — Его голос, мягкий, как молочный шоколад, втекал в нее в ритме его движений, как заклинание, когда она, закрыв глаза в забытьи, впитывала в себя энергию его движения. Это и означало истинное восхищение, это означало, что она каждой своей клеточкой сосредоточена на одном человеке, отдает себя ему в собственность… Невероятное, жаркое желание сделало его мышцы очень рельефными. Он откинулся так, что она даже не могла толком видеть их, и теперь, когда он немного освободил ее от своего горящего пениса, она почувствовала вибрацию, настолько восхитительную, настолько неожиданную и потому дико волнующую, так, что у нее мурашки побежали по коже. Вибратор был маленьким, аккуратным, он достаточно долго играл им с ее клитором, чтобы заставить ее буквально подлететь до потолка. Его возбужденный, неистовый, разгоряченный взгляд угрожал расплавить ее. Затем он перенес его на свой пенис, и тот сразу же окончательно затвердел и раздулся, заполнив собой ее влагалище. Тогда, как фокусник, вытаскивающий голубя из шляпы, он начал заставлять ее биться от страсти. Он мучил ее с помощью вибратора, надавливая им на ее клитор настолько виртуозно, что она поняла — больше она не может сдерживаться. Она двигалась вверх и вниз во все ускоряющемся ритме, в ее глазах вспыхивали звезды, ее соки омывали его пенис, ее грудь подпрыгивала вверх и вниз, толкая его в лицо, но он все сильнее подгонял ее. Он хрипло дышал, и его голос доносился до нее так, как будто они плавали в безвоздушном пространстве. «Да, да, Бриз, трахни меня, трахни меня как следует. Закончи, дай мне почувствовать, как ты взрываешься».
Это заставило ее чувствовать, как будто она взлетает к небесам. Его слова, его энергия, его пенис, тяжело толкающий ее вверх и вниз, вибрация, дразнящая ее влагалище, — все это вынуждало ее взорваться, полностью включиться в чувственный ритм. Бриз издавала крик и длинный, болезненный вздох, сопровождая ими каждый оргазм, следующий один за другим. Бисеринки пота выступили у нее на лбу, по всему телу, пульсирующему мягко, как сыто мурлычащий автомобиль. Впервые она полностью отдавалась ему и ощутила освобождение, счастливое облегчение, подобное второму рождению.
Бриз обрушилась на кровать, стекла вниз, чувствуя, что все ее тело плавает в теплой воде. Это было возвышенно, это было красиво, это было невыразимо прекрасно. В этот момент она поняла, что он не собирался эгоистично сорвать первый приз… Он сам позволил ей выиграть, дал возможность полностью расслабиться, отдаться другому. В тот момент, глядя на Себа, смотревшего на нее и выглядящего более довольным, чем любой другой мужчина, которого она знала, и поглаживавшего ее влажный лоб, она поняла, что влюбилась в него. Она не хотела этого, не понимала, как это произошло, но это случилось. Это была последняя ее мысль, прежде чем она погрузилась в чудную дремоту, ощущая тепло его рук и его дыхания.
Когда она проснулась, рассвет только-только занимался, нежные персиковые и золотистые лучи поднимающегося солнца сияли сквозь верхушки деревьев Грин-парка. Ночь была прекрасна, но утро вернуло к реальности. Бриз посмотрела на спящего Себа, узкие бедра которого были прикрыты простыней. На торсе бугрились рельефные мышцы. Во сне его рука потянулась к затылку, и он вздрогнул. Если бы все было в порядке, если бы их связывали обычные отношения, она разбудила бы его и расспросила бы об этой боли — боли, которая изводила его даже во сне. Но их отношения нельзя было назвать нормальными. Они не были новобрачными, чтобы жить долго и счастливо. Они были просто двумя людьми, которых соединили необычные обстоятельства. Возможно, они оба были неприкаянными бедолагами, в жизни которых случилось нечто необычное, но их время подходило к концу. На следующей неделе будет его день рождения, и это последний раз, когда она обязана быть вместе с ним. Всем было известно, что Себ одиночка, и он наверняка отстранится от нее — он всегда так делал.
Сейчас он выглядел идеальным героем ее мечты, но она решила, что лучше скорее уехать, сохранив это впечатление, чем дождаться, когда он проснется, она увидит, как его глаза наполняются неприветливостью, и поймет, что была лишь очередным его приобретением. Теперь он получил ее всю, без остатка, провел с ней ночь, так что теперь он отбросит ее. Он может начать удерживать ее, чтобы использовать ее еще раз — в конце концов, она была его подарком себе на день рождения, а затем откажется от нее. Она задумалась, глядя, как спокойно он спит рядом с ней, а затем очень осторожно подтянула к себе одежду и тихо вышла. Было хорошо. Очень, очень хорошо. Нет, даже не так. Это было невероятно, замечательно.
Она бежала через парк, к станции «Виктория», и в этот момент вспомнила, что все еще не рассказала ему о предательстве Ричарда. Она все еще сохранила частицу власти над ним, у нее все еще оставалась возможность спасти Себа или увидеть, как он летит в пропасть. Ее независимость подсказывала ей сохранить этот кинжал в рукаве, но сроки уже подпирали. Если она в ближайшее время не расскажет ему об этом, он будет разорен.
Она вспоминала увещевания матери всегда быть независимой, стремление отца добиваться только того, что нужно ему самому, игнорируя интересы семьи. Но до каких пор она будет должна держаться за опыт матери, подменяя им свой? У нее своя жизнь, своя история. Когда она вернется домой, надо будет хорошенько обдумать это. Бег трусцой по парку Crystal Palace всегда заставлял ее четче смотреть на любую ситуацию. Сегодня она прошла длинный путь. Не только ее тело, но и душа нуждались в успокоении от хорошей долгой пробежки.
Она пробежала по улице, затем свернула на тропинку и наконец вдохнула аромат травы. Чистый воздух пьянил ее, как хорошее вино. Она сама создала эту грязь. Она была воровкой, это правда, пусть даже она делала это от отчаяния. И вот к чему это привело. Она увлечена мужчиной, который мог раздавить ее, как насекомое, как только она ему надоест. Любые мысли о том, что он мог иметь к ней какие-то эмоциональные чувства, — это иллюзия. Когда она приблизилась к своему дому, ее бег замедлился, а затем она увидела Саммер и мать, которые стояли у окна, высматривая ее. Что-то произошло? Бриз всегда волновалась, всегда беспокоилась о них. Однако, когда она вошла, они встретили ее лучезарными улыбками.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |