Проглотив, она ухватилась двумя руками за стол в тщетной попытке восстановить нормальное дыхание. В конце концов, когда, казалось, прошла целая вечность, она выпрямилась, не фокусируя взгляда ни на одном из Князей.
Подняв подбородок, она смотрела прямо перед собой.
Она выжила.
Когда стало окончательно очевидно, что шоу не имело желаемого продолжения, Князья впали в неистовство: подскочив, они качали головами, перекрикивая друг друга.
Я опала на спинку стула, с трудом подавляя улыбку.
Мы это сделали!
Рахаб поднял руку, чтобы утихомирить своих "собратьев". Они вновь расселись по местам, наблюдая, как тот описывал круги вокруг Герлинды, заложив руки за спину.
— Думаешь, ты очень умная? Или проста счастливая, м-м? — Она не ответила, продолжая смотреть строго вперед.
Рахаб остановился рядом с ней.
— Тебе был обещан один год, верно? — Она продолжала молчать. — Очень жаль, что честность не является нашей сильной стороной.
Он потянулся за спину и вытащил револьвер с глушителем, приставив его прямо к ее виску.
Аудитория замерла, но радостные вскрики со стороны Князей и духов были просто неудержимыми.
Герлинда закрыла глаза, и рука Рахаба напряглась, когда он приготовился привести курок в действие.
— Нет!
Я удивилась своему возгласу также сильно, как все остальные в аудитории. В ужасе я прижала пальцы к губам.
Каждая голова в помещении теперь повернулась в направлении нашей группы.
Мои друзья смотрели вперед себя, словно статуи.
Я опустила руки, зная что уже слишком поздно.
Все кончено.
— Кто из вас посмел высказываться на священном саммите? — прогремел Рахаб.
Ухватившись за край стола, я поднялась, молясь, чтобы мои друзья, в отличии от меня, продолжала хранить молчание.
— Она — моя.
Мой отец поднялся вместе со мной с мрачным выражением напряжения и раздражения на лице. — Она все еще на тренинге. Мне следовало предупредить ее. Она не привычна к нашим правилам.
— Это, конечно, может быть и так, брат мой, Белиал, — протянул Рахаб. — Но за вмешательство и нарушение субординации девчонке следует преподать урок.
— Я согласен. И я позабочусь об этом. Давайте заканчивать здесь и, наконец, приступим к реальным делам, которые ждут нашего внимания.
Он указал пальцем в направлении города, затем повернулся и окатил меня холодным взглядом:
— Теперь сядь, девочка, и держи свой рот закрытым.
Я села.
— Это не соответствует должному протоколу, брат.
Голос Рахаб звенел от раздражения, словно у ребенка, которому не дали возможности поступить так, как ему того хотелось.
— Проступок подобный этому требует немедленного вмешательства.
— Со всем должным уважением, Рахаб, — произнес мягкий женский голос.
Голова каждого повернулась в сторону Иезавель.
— Это, вполне возможно, требовалось в те времена, когда в нашем распоряжении находилось тысячи Нефилимов. Теперь, когда их стало гораздо меньше, я лично считаю, что каждый Князь должен действовать по собственному усмотрению.
Кобал хотел наказать свою дочь публично. Что ж, браво! Белиал предпочитает провести экзекуцию без свидетелей. Я говорю — мы позволяем это.
Уверена, она подвергнется достаточным страданиям. Небольшая поблажка для Белиала, хм? Бросьте, это же его первый ребенок, в конце концов.
Рахаб зарычал в ее сторону.
— Мы вынесем это на голосование! Те, кто за немедленное наказание, поднимите руки.
Все, кроме четырех Князей, сидевших за столом рядом с моим отцом, проголосовали "за".
Восемь к четырем.
Мы проиграли.
Страх сковал все мое тело.
Мой отец по кругу оглядел Князей. Наклонив голову, он хрустнул сначала шеей, потом костяшками. Его желваки ходили из стороны в сторону.
Я сожалела, что мои действия поставили его в подобное положение. А ведь был момент, когда я реально поверила, что смогу пережить эту ночь. Но не выдержала испытание безразличного наблюдателя.
Да, мое сердце было мягким и ранимым, но... даже сейчас я отказывалась считать это слабостью.
— Дочь Белиала, выйди вперед. Сейчас же.
Глаза Рахаба впивались в меня в ожидании, что я снова брошу ему вызов — нечто, что, по-видимому, никогда не случалось на саммитах раньше.
Не чувствуя ног, я поднялась и начала идти. Где-то глубоко в сознании мне было интересно, выглядела ли я в этот момент так же смешно, как чувствовала.
На мой мозг обрушился шквал скрежещущего шума, когда легион демонов принялся нашептывать надо мной: тысячи голосов шелестели, словно ветер, колышущий сухие деревья.
Я поднялась на сцену со стороны стола своего отца, держась от Фарзуфа так далеко, как только могла.
Когда я остановилась на подмостках рядом с Герлиндой, до меня донесся театральный кашель.
Фарзуф махал рукой перед своим носом.
Король драмы.
— Провались все пропадом, Белиал! Она все еще девственница!
Все Князья задохнулись.
Поднявшись, мой отец уперся в стол кулаками, сжатыми так сильно, словно те были булыжниками. С выражением лица — еще более суровым, чем его поза — он сообщил Фарзуфу, чтобы тот занимался своими собственными делами.
При этом он ввернул несколько столь колоритных эпитетов, что я вполне представила, какой именно образ жизни он вел среди закоренелых преступников.
— Ты думаешь, я не знаю, что она девственница? Она — девственница, потому что я велел ей оставаться таковой. Это то, с помощью чего мы можем повлиять на парня, которого ждет великое будущее в качестве дилера. Он вот-вот окажется у нее в руках. К концу этой истории от ее девственности не останется и следа. Все это было чертовски хорошо изложено в моих рапортах боссу, так что заткни глотку!
— Ее запах оскорбителен, — скривился Фарзуф.
— Это твои личные трудности.
— Девственность — в чистом виде — не так уж и необходима, чтобы соблазнять мужчин, — не унимался Фарзуф. — Испокон веков женщины благополучно дурачили мужчин, фальсифицируя свою невинность.
— Достаточно! — выплюнул Рахаб.
Он откинул Герлинду назад, крича на ту, чтобы та убиралась с дороги.
Прежде, чем я смогла отвернуться, он ударил меня кулаком в скулу, от чего я отшатнулась в сторону и, согнувшись, упала на пол, подставив руки.
В моих ушах звенело, а в висках пульсировало, но, словно в замедленном кино, я поднялась на ноги, продолжая смотреть вниз, ужасаясь встретить его кровожадные глаза.
Увидев, как он вновь поднимает кулак, я обхватила себя руками.
Он ударил меня по другой стороне лица. На этот раз я не упала, но, тем не менее, вскрикнула от резкой боли в ухе. Учащенно дыша, я выпрямилась снова и, вытянув руки вдоль своего тела, сжала их в кулаки.
В тот момент я думала о рукоятке.
Отец сказал, он даст мне сигнал, если мне понадобится прибегнуть к своему оружию. В этот самый момент его лицо не выражало ничего, кроме непреодолимой жажды убийства. Он был неподвижен, и я старалась полностью ему соответствовать.
Рахаб приблизился ко мне, положив оружие на стол.
— Возьми его, — произнес он.
Он что — серьезно? Одного взгляда в его беспощадные глаза хватило, чтобы понять, что он не шутил.
Трясущейся рукой я подняла револьвер. Он был тяжелее, чем казался на вид. Я держала его впереди себя.
— Ты прервала наше заседание. Чтобы загладить свою вину, ты завершишь то, что было нами начато.
Я сглотнула, чувствуя, как в моем горле застрял ком.
Рахаб отступил назад и указал на Герлинду.
— Ты убьешь ее собственноручно.
В невольном протесте я затрясла головой.
Нет.
Нет.
Нет.
— Рахаб... — голос моего отца прозвучал еще глубже, чем обычно.
Но Рахаб только ухмыльнулся, понимая, что выбрал идеальное наказание. И тот факт, что происходившее досаждало моему отцу, только еще больше его распаляло.
— Или ты ее убиваешь и остаешься жива, или... вы умрете обе, — хмыкнул Рахаб.
Несколько Князей начали ухмыляться вместе с ним. Вместе их смех становился все громче и громче, пока мой череп не начал звенеть.
— Теперь ты подчинишься мне, Дочь Белиала. Подними револьвер.
Герлинда и я впервые посмотрели друг на друга с того самого момента, как я поднялась на сцену.
В ее глазах не было видно даже проблеска надежды. Она не сомневалась в том, что я убью ее, чтобы спасти себя.
— Брат Рахаб, — окликнул его один из Князей, бросив Рахабу другой револьвер, который тот ловко поймал.
Он направил его прямо в мой лоб.
Я задержала дыхание.
Это был конец.
Я умру, а мой несчастный отец и друзья должны будут смотреть.
Оставался только один, кто мог меня спасти.
Пожалуйста, Господи, помоги мне.
— Последний шанс, — глумился Рахаб, тихим щелчком возводя курок.
Со стороны секции, где находились мои друзья, раздался скрежещущий звук отодвинутых стульев.
Прежде, чем кто-либо успел взглянуть в том направлении, кто-то включил электрический фонарь — нет, прожектор из самого дальнего конца аудитории.
Каждый повернулся в сторону нараставшего света.
Но, как бы заинтригована и сбита с толку я не была, моя голова повернулась в направлении скрежета, который я услышала.
Щурясь от ослепительного света, я увидела, что Копано и Кайден стояли.
В руке Кайдена блестело лезвие ножа.
"Сядьте!" — мысленно приказала я им. Оба покачнулись, и Копано сел.
Глаза Кайдена замкнулись на моих. Я молила его, пока он упрямо продолжал стоять, сопротивляясь моему внушению.
Сияние все больше и больше освещало пространство, привлекая внимание любого, кто мог заметить наше взаимодействие.
Все Князья прикрывали пальцами глаза — включая моего отца — и рука Рахаба, державшая револьвер упала вниз.
"Пожалуйста, сядь" — умоляя, из последних сил пыталась внушить я Кайдену.
И на этот раз он сел.
Внезапное умиротворение волной окатило тело, сглаживая весь ужас и напряжение, царившие в моей душе.
Свет теперь уже преобразовался в сияющее отверстие на всю стену, по-настоящему ослепляя. Сквозь него в помещение вошел Ангел, потом другой, потом еще один, пока они своей численностью не заполнили почти все пространство аудитории. И что это были за Ангелы! Не мягкие и умиротворенные, как те, что хранили человеческие души.
Это были Ангелы-Воины, излучавшие всем своим существом праведное негодование и справедливость.
Они были облачены в доспехи, сиявшие так же, как рукоять меча. Волосы каждого были разной длины, и их крылья... они казались огромными и совершенно белыми.
Все в них было воинственно и божественно, мужественно и возвышенно.
Я едва могла дышать.
Князья отступили, прижимаясь спинами к подмосткам сцены, словно и в помине не существовало их издевательского гогочущего подстрекательства.
Демонические духи, маячившие над нами, вдавились в потолок, шипя, как загнанные в угол кошки из подворотни.
— Чт... что... — Рахаб поймал себя на том, что запинался. Выпрямившись, он выдавил: — Как вы смеете сюда вторгаться!
— Мы приходим туда, куда нас направляют, — ответил Ангел, находившийся в центре.
— Да, да, конечно, это так, — выплюнул Рахаб. — Полное отсутствие собственного разума. Что вам надо?
— Вы не убьете Дочь Белиала.
Повисла мертвая тишина.
Мое сердце воспарило ввысь.
— Нефилимы никогда не являлись вашей заботой. Они — наши!
— Ничего на Земле не является вашим, Темный.
Рахаб побагровел, капельки пены проступали в уголках его рта.
— Ваш вид не должен вмешиваться в нашу работу! Мы получили дозволение испытывать человечество и управлять своими структурами.
— Ее время еще не пришло. — Ангел окинул меня взглядом. — Она послужит испытанием для очень многих душ.
Наступила напряженная пауза.
И тут Рахаб заулыбался.
— Отлично. Этой время еще не наступило, — он махнул револьвером в моем направлении.
— Зато наступило — ее.
Прежде, чем кто-то мог его остановить, он направил дуло на Герлинду и выстрелил прямо в ее лоб.
Я закричала от ужасающего треска и разбрызганной крови.
Отброшенная назад, несчастная ударилась о стену и сползла на пол, мертвая. Ее Душа высвободилась из тела и, схваченная двумя Легионерами, скрылась из всеобщего обозрения.
Револьвер, находившийся у меня в руках, с грохотом упал на пол, и я болезненно сжалась, ни на секунду не сомневаясь, что Рахаб пойдет против воли Ангелов и попытается убить и меня тоже. Моя рука потянулась по направлению к щиколотки — туда, где была скрыта рукоять.
Нащупав кожаный чехол, я начала теребить застежку.
Одновременно Ангелы двинулись к сцене. Их черты выражали праведное негодование.
Ни один из Князей не смел даже двинуться.
Рахаб, спотыкаясь, отступил назад, когда несколько Ангелов обступили меня, образуя живой щит.
Когда длинноволосый Ангел заметил, что я пыталась сделать, он наклонился, укрытый от всеобщего обозрения своими собратьями.
— Этой ночью ты не обнаружишь наличие Меча Справедливости в своих руках, дитя, — прошептал Ангел.
Его голос был бальзамом для моей души, и я разжала пальцы с рукоятки, больше не обремененная страхом, вызванным инстинктом защищать свою собственную жизнь. Я встала, дрожащая, но при этом ощущавшая странное умиротворение.
Все Ангелы до единого взирали на Рахаба, пораженные и оскорбленные утратой жизни, свидетелями которой они только что стали.
Их лидер, стоявший по середине, казалось, боролся сам с собой, желая ничего большего, кроме как ослушаться приказа и иметь возможность разобраться с Рахабом прямо здесь и сейчас.
— Придет твой день, — пообещал ему Ангел.
Пока они с Рахабом испепеляли друг друга взглядами, остальные Ангелы начали двигаться в направлении света, один за другим скрывались в ослепительном сиянии. Когда последний Ангел скрылся в свете, пространство вновь погрузилось во мрак.
В отсутствии Ангелов повисло осязаемое мрачное напряжение.
— Придет день, и мы вернем то, что принадлежит нам, — прошипел Рахаб, стиснув зубы. Он повернулся к моему отцу. — Ты подвергнешь ее наказанию до полусмерти! А сейчас забирай своего мерзкого отпрыска с глаз моих долой. И вы все! Убирайтесь!
Началось ужасающее столпотворение. Я спрыгнула со сцены и побежала к своему пальто.
Нефилимы спотыкались, опрокидывая стулья в попытке добраться до своей одежды и убрать отсюда поскорее.
Мои друзья смотрели на меня в совершенном потрясении. По их лицам было понятно, что этой ночью они прошли через Ад, точно так же, как и я. Даже Джинжер выглядела измученно.
Но именно глаза Кайдена — опустошенные и стеклянные — заставили мое сердце разрываться на части. Понадобилось несколько мучительных секунд, прежде чем он смог сфокусироваться на мне.
То, что ему пришлось видеть меня там — наверху — что-то надломило внутри него.
Кто-то схватил меня за плечо. Это был мой отец.
— Убираемся, — рявкнул он, пихая меня вперед, в направлении массового движения Нефилимов.
Джинжер схватил Марну за руку, и они побежали; Блейк последовал за ними.
Мой отец толкал меня вперед, и мы слились с толпой.
Повернувшись, я пыталась найти Кайдена. Я должна была попрощаться.
Мой отец потряс головой.
В безумие я встретилась глазами с Копано — он окинул меня встревоженным хлестким взглядом.
Со спины отец продолжал толкать меня вперед: сначала вверх по узкой лестнице, а затем вниз по темной аллее — плечом к плечу с другими Нефами.
Я продолжала поворачиваться, пытаясь вглядываться через широкое плечо отца в безумной надежде уловить силуэт Кая.
И тут я его увидела. Он точно также проталкивался сквозь поток людей.
Я потянулась рукой назад, чувствуя, как отец крепко сжимал мою талию. Теплые пальцы Кайдена сомкнулись с моими, и наши взгляды встретились. В его голубых глазах отражалось такое потрясение, что мою душу защемило.
— Достаточно, — хрипло оборвал нас отец, проталкивая меня вперед, прервав наш контакт.
Я вскрикнула.
Мы вырвались в морозную ночь, где мой отец остановил такси и, открыв дверь, забросил меня внутрь автомобиля.
Затем он указал таксисту направление.
— Строго в отель, — выдохнул отец, бросив мелочь мне на колени. — Я разберусь с тобой позже.
Он с грохотом захлопнул дверь.
— Что случилось в клубе? — спросил таксист, нажав на педаль газа.
— Похоже на пожар или что-то в этом роде?
Я не в состоянии была произнести ни слова.
Повернувшись к заднему стеклу, я во все глаза смотрела на Кайдена, остановившегося у самого края тротуара — его поднятые вверх руки запутались в волосах, от его прерывистого дыхания холодный воздух превращался в дым; его глаза, не отрываясь, смотрели мне в след.
Глава 31
Внизу
Возвращение в школу после этого уикэнда было чем-то нереальным.
Я попыталась сосредоточиться на Джее и Рони, которым было сейчас реально больно. В настоящий момент они не разговаривали, не смотря на попытки Джея извиниться.
Интенсивность их переживаний давала мне повод надеяться, что их совместное будущее все же возможно. Было очевидно, что они глубоко не безразличны друг другу.
А еще я постоянно вспоминала о том, как Ангел сказал, будто я послужу испытанием для очень многих человеческих душ.
Возможно, он просто пытался заморочить Рахабу голову?
Могли ли ангелы блефовать? Не важно. Что бы он ни сказал, не могло быть и речи, чтобы я продолжала выполнять работу своего отца.
Лучше умереть.
Через день после саммита ко мне пришла Марна, а вместе с ней — плохие новости.
Кайден переезжал в Лос-Анджелес, а группа вслед за ним. Мне были переданы указания не звонить.
Он уехал даже не попрощавшись.
Все это время осознание того, что он жил так близко, давало чувство безопасности, и вот теперь... он уехал.
Марна рассказала мне еще кое-что о саммите.
Кайден укрывал в подошве ботинок нож. Это объясняло наличие оружия в его руках, когда он поднялся, чтобы бороться за меня.
К счастью, из-за ослепительного света никто ничего не заметил.
"Так будет лучше", — сказала я себе. — "Безопаснее".
Я повторяла это, как мантру.
Вернувшись домой из школы, я проверила почтовый ящик и поднялась с корреспонденцией к себе в комнату.
Пэтти еще не вернулась с работы.
Вместе с рекламной рассылкой я почти было выбросила маленькую почтовую открытку, но марка Аризоны привлекла мое внимание.
Трудно сказать, сколько времени я ошеломленно глазела на эту открытку, перед тем, как быстро схватить свои ключи. Я выбежала на улицу, торопясь как можно скорее прыгнуть за руль и умчаться прочь.
Не имело значения — куда. Мне просто необходимо было выехать на открытую дорогу. На пол пути к Атланте, я обнаружила, что оказалась на "Обзорной точке". Так как было около двенадцати дня, кроме меня здесь никого не наблюдалось.
Мне хотелось находиться где-нибудь в запрещенном месте и, глядя на бескрайние просторы, я поняла, почему вдруг приехала именно сюда.
Заглушив мотор машины, я села, разглядывая лежавшую у меня на коленях открытку.
На обложке красовалась фотография Великого Каньона. Хотя вид и был красив, я знала, что картинка не могла передать всего великолепия.
Перевернув открытку, я прочитала рядом со своим именем и адресом мелкую, угловатую надпись, сделанную мужской рукой.
"Мне жаль"
Это все, что там значилось. Но эти два слова сказали мне о многом.
Печаль и сожаление.
Сердечная боль, потерянная возможность и, в довершение ко всему... жертвенность.
Я пыталась представить, как Кайден ведет трейлер, загруженный его вещами, и делает отклонение в маршруте, чтобы постоять на краю необъятной горной пропасти.
Каким невообразимо ничтожным и маленьким он должен был себя чувствовать...
Осознавал ли он, точно так же, как я сейчас, насколько все эти горы были больше и необъятнее, чем мы?
Выбравшись из машины, сжимая в руке открытку, я стояла в потоке ветра, спускавшегося с самых дальних вершин.
Подойдя к веревочному ограничению, я всматривалась в бездну горного разделения. Это был наш собственный каньон, пусть и не такой уж великий, но все же...
Передо мной низко простиралась долина, и каждый дюйм растительности был покрыт лиственными лианами, как в джунглях после дождя.
Кудзу — ползучий сорняк, который оплел весь Юг долины. Я всегда думала, что это растение прекрасно в своей дикости, но не сегодня. Сегодня я сочувствовала деревьям, которые задыхались там внизу.
Я достала телефон, прокрутила список и набрала номер прежде, чем успела передумать.
Я не знала, что скажу или что я хотела, чтобы сказал он. Меня даже не волновало, если вдруг мы ничего друг другу не скажем, и просто помолчим, разделив общую телефонную линию.
Может, я смогу согреться от тембра его голоса, если включится голосовая почта. Еще хоть раз...
— Номер, который вы набрали отключен...
Или не смогу.
Я сбросила звонок, засунув телефон в карман. Запрокинув голову назад, я подставила лицо по направлению порывов ветра.
Все было кончено.
Действительно кончено.
Мои глаза закрылись, и я услышала шум дождя за несколько мгновений до того, как капли упали на мое лицо.
Дождевая вода стекала мягкими свежими струйками по моей коже.
В этот момент меня обнимала природа точно так же, как это делала Пэтти. Я чувствовала себя комфортно и спокойно.
Укутавшись в эти ощущения, я позволила боли выйти наружу.
Я плакала, закрыв лицо руками, до тех пор, пока совсем не осталось слез.
Я снова подняла лицо к небу, позволяя дождю смыть соленые слезы.
Теперь я понимала, что именно Кай так упорно пытался до меня донести: есть что-то нездоровое в том, чтобы отчаянно хотеть чего-то, что не можешь получить.
У меня никогда не будет мужа и детей. У него никогда не будет свободы, чтобы позволить себе любовь.
И каждый раз, когда мы видели друг друга, мы становились заложниками этой болезненной холодной реальности.
Пэтти сказала мне, что по-настоящему любить кого-то означает — держать его в открытой руке.
Именно так мне необходимо было любить Кая. Нужно было разжать руку и дать ему уйти. Словно в подтверждение моему открытию, дождь прекратился, и подул порыв нового свежего ветра.
Облака двигались до тех пор, пока не выглянуло зимнее солнце, осветив всю долину Обзорной точки, согревая мое лицо и вселяя надежду в мое сердце.
Я кивнула и, глубоко вздохнув, попыталась улыбнуться.
Возможно, я и унаследовала лицензию на грех от своего отца, но я также получила в наследство надежду от своей матери. Именно об этом мне сейчас следовало помнить, как никогда.
Я не знала, увижу ли Кайдена снова, но я знала, что буду любить его всю свою жизнь.
У нас всегда останутся наши воспоминания: звук нашего смеха и прикосновение губ друг к другу.
Я всегда буду знать, что он готов был умереть за меня.
Никто не сможет этого отнять.
Как и все люди, я не знала, что именно уготовило мне будущее или какую роль мне предстоит сыграть в Великом Плане. Единственное, в чем я не сомневалась, так это в том, что получу не самую последнюю роль. Это точно.
И если жизнь — игра, как говорят, тогда я хотела выиграть.
Я распростерла руки к небесам:
"Возьмите меня в дело"
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |