Г.П. Сидоровнин Слепые поводыри: кадеты против Столыпина 4 страница

По всем остальным пунктам он вроде отрицает наличие положительных перемен, возлагая вину за то на премьер-министра Столыпина, будто не было того, что и сам признавал уже выше: противостояния Государственной думы и Госсовета спокойному естественному принятию законов и положений, обеспечивающих вхождение в Российскую жизнь намеченных в декларациях положений.

Изгоев также отказывает в праве монарха и главы правительства на некоторую эволюцию взглядов, вызванную крайним критическим положением, когда и Первая и Вторая Государственные думы вместо сотрудничества навязывала властям совершенно неприемлемые подходы и открытую борьбу, как альтернативу компромиссам, без которых невозможно мирное развитие государства.

Однако и эти пункты, предъявленного Изгоевым счета, внушают сомнение, по ряду из них у других авторов имеется отличное мнение. Но очерк самого автора также располагает к сомнениям и вопросам. Так на стр.52 он свидетельствует о том, что «17 октября последовали указы о свободе вероисповедания для старообрядцев разных толков и сектантов», признавая, «что в программе 24 августа /предшествовавшей декларации 06.03.1907г. — Г.С./ говорилось только о старообрядцах, тогда как указы 17 октября 1906 года коснулись и сектантов». Таким образом налицо стремление Изгоева во 2-ом пункте своей «математической таблицы», игрой в даты исказить, умалить или отвергнуть фактические существенные положительные перемены, причем опережающего характера.

И так на протяжении всего списка, нуждающегося, повторюсь, в тщательной ревизии беспристрастных специалистов, свободных от «партийных подходов в литературе» и тем более в науке.

Говоря далее о несостоявшемся праве неприкосновенности личности и «господствующем в России административном произволе», автор вроде не принимает во внимание, что хоть и преступная волна насилия была к тому времени сбита, революционеры вынуждены были скрываться в подполье, но положение еще не располагало власти к излишним иллюзиям и послаблениям. Убийство самого Столыпина - лишь одно тому подтверждение. Изгоев, уже позабыв о разгуле кровавой революционной стихии, против которого некогда выступали авторы «Вех», теперь упрекает в самоуправстве власти. Между тем даже посторонние независимые наблюдатели — западные юристы - обращали внимание на крайнюю гуманность российского правосудия, оправдывающего порой даже очевидно виновных в преступлениях или сводящих наказание к условному.

В том же самом пункте Изгоев молчит о том, о чём упоминал уже ранее, об отмене права земского начальника карать крестьян в административном порядке - мере огромной важности для крестьянской державы.

Пристрастность автора чувствуется и в последних положениях очерка. Поминая личную честность премьер-министра, масштабы его борьбы с казнокрадами, следом он предельно умаляет заслугу в этом премьера, говорит о ничтожных результатах этой борьбы. Изгоев также упрекает Столыпина в непотизме - стремлении назначать на должности людей, ему близких по родству или свойству, также не утруждая себя доказательствами. Между тем можно привести немало примеров обратного: как при Столыпине возвышались ранее незнакомые ему люди, проявившие свои деловые свойства во благо России.

Именно авторская пристрастность мешает спокойно принять завершающую главу Изгоева, в которой он даёт характеристику П.А. Столыпину. Признавая мужество и бескорыстие премьер-министра России, его энергичность, следом он дезавуирует добрые слова, цитируя лидеров различных течений и партий, с которыми Столыпин был в состоянии, близком к войне. Из обилия отзывов о погибшем за благо отечества человеке, среди которых было множество самых примечательных и достойных внимания, поскольку принадлежали людям именитым, значительным, автор выбирает такие, которые всяческим образом умаляют заслугу покойного, низводя его до «бездарного сановника». В этом чувствуется особый хитрый расчет: опровергая следом эту нелепость, он приводит другие сентенции более просвещенных и искушенных в политике оппонентов Столыпина, поверженных им в думских баталиях и оттого особо его ненавидящих. Вот почему в конце-концов, «под занавес» очерка Изгоев выставляет свой последний оплот - П.Б. Струве и П.В. Милюкова, приводя себе в поддержку их взгляды.

И люди, усилиями которых было отвергнуто, опорочено, искажено многое из того, что наметил премьер-министр П.А. Столыпин, которые возглавляли по сути поход на него, в конце очерка своего товарища по партии кадета Изгоева, вершат свой неправедный суд. Нам мало известно о последующей эволюции взглядов этих господ, но то что стало доступно, заслуживает внимания и осмысления.

Председатель ЦК кадетской партии («Партии народной свободы»), редактор её центрального органа «Речь» Павел Николаевич Милюков (1859— 1943), впоследствии министр иностранных дел Временного правительства, похоронившего все надежды на мирное обновление жизни и свободу России и сдавшего без боя страну большевикам, уже в эмиграции возглавил «партию революционных демократов», образованную из левого крыла кадетской партии. Враг Белого движения, в 40-е годы он пересмотрел своё отношение к большевизму и заявил о «положительной роли Сталина в судьбе России». До конца жизни не скрывал своей неприязни к П.А. Столыпину. Ревностное, раздражительное отношение к своему более значительному и даровитому противнику проявилось и в «Воспоминаниях», опубликованных в зарубежном издательстве им. Чехова в 1955 году. В них в частности говоря, что «призванный спасти Россию от революции, он кончил ролью русского Фомы Бекета», допускал тем самым намек, что Столыпин убит по инициативе своего «главного покровителя». По мнению зарубежного русского историка, публициста, издателя А. Серебренникова (Убийство Столыпина. Сб. Нью-Йорк 1989.) этот намёк «показывает, насколько партийная тенденциозность преобладала в нем над объективностью профессионального историка».

Любопытны метаморфозы взглядов и принципов другого столпа российской демократии - виднейшего политического деятеля, философа, экономиста, историка, публициста, одного из первых марксистов России Петра Бернгардовича Струве (1870-1944) — автора «Манифеста», изданного I съездом РСДРП, создавшего вместе с Лениным «Искру» и журнал «Зарю», редактора журнала «Освобождение», подготовившего образование кадетской партии. Он также один из авторов знаменитых «Вех», редактор журнала «Русская мысль». В годы гражданской войны входил в совет Добровольческой армии генерала Деникина и в правительство генерала Врангеля в Крыму. Далее в эмиграции вновь редактор журнала «Русская мысль». Начав с марксизма и материализма, бурно одобрявший революционный террор против видных царских сановников («... министр внутренних дел Плеве убит. Это вызвало в доме редактора «Освобождение» (Струве - Г. С.) радостное ликование»... - На путях свободы. Тыркова-Вильямс), он дошел до православия и монархизма.

Но в конце концов Изгоев напрасно взял себе в союзники и эту неординарную личность - теоретика российских кадет. Ведь в том же самом очерке («Русская мысль» №10, 1911г). Струве, в отличие от Изгоева и Милюкова, не пытается взвалить ответственность за убийство Столыпина на «главного покровителя» и охранку, но признаёт нарождение нового типа «революционера», свободного от «всяческих нравственных сдержек», «максималистов», соединявших революционера с разбойником, революцию — с «прожиганием жизни и погоней за наслаждениями». Струве соглашается с тем, что Столыпин был крупным человеком, в одном важном пункте, даже восторжествовавшем над коварной судьбой. Этот дрейфующий в русскую национальную сторону марксист признаёт, что своей аграрной политикой тот «совершил огромный сдвиг в русской жизни. И сдвиг поистине революционный и по существу, и формально. Ибо не может быть никакого сомнения, что с аграрной реформой, ликвидировавшей общину, по значению в экономическом развитии России в один ряд могут быть поставлены лишь освобождение крестьян и проведение железных дорог.»

Изгоев, завершая свой очерк выводом о том, что Столыпин «не сделал того, чего от него ждала страна», явно противоречил более очевидному: премьер-министр поставил страну на путь мирных реформ, указал спасательный берег - деяния, достойные богатыря, исполина. Беда российского общества, и прежде всего интеллигенции в том, что они не смогли верно использовать оплаченную жизнью Столыпина передышку, по достоинству оценить масштаб его поступков и намерений, слишком скоро забыли об отбушевавшей Вандее. Забыли об этом и сами авторы «Вех», начавшие следом тревожить еще не совсем загасшие угли.

Вот за эти ошибки образованного люда стране «придётся ещё расплачиваться». И наперекор нашей незавидной истории XX века хочется верить, что из этих ошибок российская интеллигенция все-таки сделает вывод

В заключение, следует согласиться с авторской мыслью, выраженной в последнем абзаце предисловия очерка: «Конечно, для беспристрастной истории время ещё не наступило. Обнародованные факты очень скудны. Ошибки возможны, но могу с чистой совестью сказать, что это ошибки неполного видения, но не умысла». В самом деле: и время не наступило, и факты очень скудны, и ошибки возможны. Что же касается природы этих ошибок, верно сказано: чужая душа потёмки.

Видимо, будучи специалистом определённого профиля (в «Вехах» он с глубоким знанием дела вскрывает атмосферу половой распущенности в молодёжной среде), Изгоев взялся за непосильную для него задачу: подвергнуть анализу, точнее критике, широкий спектр вопросов, объективную оценку которых смогли бы сделать только глубоко посвященные в тот или иной вопрос люди.

Притом он по сути обходит вниманием центральный вопрос «столыпинских реформ» - вопрос землеустройства, в успешном разрешении которого и была заложена для крестьянской страны гарантия и условие постепенной реализации всех остальных начертаний и устремлений, намеченных в декларации. Изгоев молчит о главном итоге реформ — сокращении чересполосицы, дальноземелья, улучшения технической вооруженности хозяйств, использование всевозможных кредитов — и как результат повышения урожайности российской земли. Таким образом, автор умалчивает о том, что всерьёз беспокоило давнего неприятеля сильной России - Германию, правительственная комиссия которой, возглавляемая профессором Аугагеном признавала, что «если землеустроительная реформа будет продолжаться, при не нарушении порядка в империи ещё десять лет, то Россия превратится в сильнейшую страну в Европе. Этим отчётом, по имеющимся от русского посла в Берлине сведениям, сильно обеспокоилось германское правительство и особенно император Вильгельм II». (К.А. Кривошеин «А.В. Кривошеин». Париж. 1973.)

Сам Изгоев - вскоре оказался в Германии, которая обеспечила ему добрый приют. У нас нет основания рассматривать этот факт в призме каких то давних сношений Изгоева со страной, поддерживающей антипатриотические силы России, тем более, что в конце концов многое другие кадеты по своей или ленинской воле перебрались в зарубежье, но это обстоятельство стало причиной более пристального интереса к этому господину. Любопытно, что Тыркова-Вильямс и Маклаков достаточно обстоятельно повествуя о думских баталиях, ни словом не помянули своего товарища по партии и его критический очерк, вроде сознавая ему цену. К сожалению, в наших российских источниках об Изгоеве сведений почти нет, «памятниками» ему остались лишь очерк в «Вехах» и вышеупомянутый труд о Столыпине, ставший основой для многих диссертантов советской России.

Краткую справку о жизни, трудах и дальнейшей судьбе этого заслуженного оппонента Столыпина можно почерпнуть лишь в Intemet-e на официальном сайге партии Российских кадетов. Любопытный и показательный документ для нового поколения сокрушителей государственных устоев России.

Изгоев Александр Самойлович (Лянде Аарон Соломонович) - (1872-1935)

Окончил медицинский факультет Томского университета, изучал общественные науки за границей, в 1900 году окончил юридический факультет Новороссийского университета (Одесса), впоследствии - профессор этого университета.

Участвовал в создании «Союза Освобождения», сотрудничал с рядом либеральных изданий..

В январе 1906 года на 2-м съезде конституционно-демократической партии избран в состав ЦК в котором примыкал к правому крылу. Сотрудничал в партийной газете «Речь» и иных изданиях. В 1909 г. был участником сборника «Вехи».

После октябрьского переворота участвовал в подпольном издании газет «Борьба» и «Наш век».

В ноябре 1918 года арестован, но в январе 1919 года освобожден по ходатайству М.Горького. В начале 1921 г. вновь арестован, в 1922 году выслан в Германию.

Можно было предположить, что столь жалостливый псевдоним выбрал себе человек, испытавший в жизни большую нужду, презрение и неудачи - человек, отвергнутый обществом. Но вехи его биографии говорят о другом.

Изгоев получил дважды университетское образование, совершенствовал свои знания за границей, стал профессором, видным кадетом, редактором популярных изданий, автором нашумевших книг и статей.

Принимая во внимание его самоуничижительный псевдоним, похоже, здесь мы имеем дело с другим явлением, феноменом, психологическим типом, лучше известным коллегам Изгоева по первой его специальности. Или он выбрал его себе априори - предвосхищая судьбу многих других литераторов, медиков, юристов и прочих специалистов, раскачивавших российский корабль, а потом сгинувших в пучине стихии или вышвырнутых ею на чужбину.

Нам, к сожалению, ничего неизвестно об эволюции взглядов Изгоева, который увековечил имя своим скороспелым трудом. Но питательные соки его очерка дают о себе знать и поныне. К наследникам кадета Изгоева мы, дай Бог, обратимся в следующих выпусках нашего альманаха, при условии что найдётся для этого место. Но, думается, внимательное знакомство с книгами видных соратников по партии (Максакова и Тырковой-Вильямс) снимают массу вопросов, недоразумений и разночтений, делая полемику с современными критиками П.А. Столыпина во многом излишней. Ибо нет ничего убедительней признания неприятелями его правоты.

6.03.1999 (в канун первого выступления П.А. Столыпина во II Государственной Думе в качестве председателя Совета министров - 6 марта 1907 года)

Дата добавления: 2015-08-28