Внутри царило буйство звуков, запахов и криков на разных языках: искаженном русском, украинском, румынском, идише, грузинском, армянском, турецком. Аромат сыра смешивался с запахом свежего мяса, корнеплодов, острых специй и ощипанной птицы. Здоровенные женщины, при виде которых Борн подумал о центральных защитниках американского футбола, в изъеденных молью кофточках и платках на голове торговали цыплятами, индейкой, поросятами. Для непосвященных рынок представлял собой абсолютно запутанное столпотворение прилавков, к которым прижимались своими внушительными животами орды дородных продавцов.
Несколько раз уточнив дорогу, Борн наконец пробрался через толчею и гам в ряд, где торговали яйцами. Сориентировавшись, он прошел к третьему месту с восточной стороны, разумеется окруженному плотной толпой. Краснолицая женщина и грузный мужчина, предположительно Евгений Федорович, оживленно обменивали яйца на деньги. Борн встал в очередь к мужчине и, подойдя к прилавку, спросил:
– Это вы Евгений Федорович?
Мужчина подозрительно прищурился на него:
– А кому он нужен?
– Я ищу коричневые яйца, только коричневые. Мне сказали прийти сюда и спросить Евгения Федоровича.
Крякнув, Евгений Федорович обернулся и что-то сказал своей напарнице. Та кивнула, не отрываясь от размеренного ритма укладки яиц в пакеты и запихивания денег в наружный карман фартука.
– Сюда, – указал кивком Евгений.
Надев поношенное пальто, он вышел из-за бетонного барьера и повел Борна к восточному выходу с рынка. Они пересекли Среднефонтанскую улицу и попали на площадь Куликова Поля. Небо стало белым, как будто огромное облако, спустившись с небес, накрыло город пологом. О таком освещении, плоском и без теней, мечтают фотографы. Оно позволяет различить мельчайшие детали.
– Как видите, эта площадь сохранила советский дух, очень мерзкий, древний, но в плохом смысле слова, – с иронией произнес Евгений Федорович. – И все же она служит нам добрую службу: не дает забыть прошлое, голод и репрессии. – Он остановился у подножия десятиметровой статуи. – Мое излюбленное место для совершения сделок – у ног Ленина. Раньше здесь толклись коммунисты. – Его мясистые плечи поднялись и опустились. – Разве можно найти местечко удобнее, а? Теперь Ленин присматривает за мной, подобно незаконнорожденному святому, которого, насколько я понимаю, низвергли в самый низший огненный круг ада.
Он снова прищурился. От него пахло, как от новорожденного – свернувшимся молоком и сахаром. Его сросшиеся брови топорщились во все стороны, подобно старой железной щетке.
– Значит, вам нужны коричневые яйца.
– В большом количестве, – подтвердил Борн. – И постоянными партиями.
– Вот как? – Устроив свой грузный зад на каменной плите в основании памятника Ленину, Евгений вытряхнул из пачки черную турецкую сигарету без фильтра. Неторопливо закурив ее, словно совершив торжественное священнодействие, он втянул в легкие дым и оставил сигарету в зубах, точно хиппи, наслаждающийся самокруткой с марихуаной. – Откуда мне знать, что вы не из Интерпола? – с тихим присвистом Евгений выпустил дым. – Или не тайный сотрудник СБУ? – Он имел в виду Службу безопасности Украины.
– Потому что я вам так говорю.
Евгений рассмеялся.
– Знаете, что самое смешное в нашем городе? Он стоит на самом берегу Черного моря, но в нем всегда не хватает питьевой воды. Само по себе это не так уж интересно, однако именно благодаря этому Одесса получила свое название. При дворе императрицы Екатерины Великой говорили по-французски, и какой-то шутник предложил ей назвать город Одессой, потому что, видите ли, так звучит французская фраза «assez d'eau», произнесенная задом наперед. «Достаточно воды», понимаете? Вот какую долбаную шутку сыграли с нами французы.
– Если вы завершили этот краткий исторический экскурс, – сказал Борн, – мне бы хотелось встретиться с Лермонтовым.
Прищурившись, Евгений посмотрел на него сквозь облачко едкого дыма.
– С кем?
– С Федором Владиславовичем Лермонтовым. Однофамильцем вашего великого поэта. Именно ему принадлежит здесь вся торговля.
Вздрогнув, Евгений поднялся с пьедестала, глядя мимо Борна. Затем он двинулся вокруг памятника.
Не оборачиваясь, Борн краем глаза увидел мужчину, который выгуливал крупного бульдога. Собака повела мордой, уставившись на Евгения желтыми глазами, словно почувствовав его страх.
Когда они оказались позади Ленина, Евгений сказал:
– Итак, на чем мы остановились?
– На Лермонтове, – сказал Борн. – На твоем боссе.
– Вы не просветите меня, кто это такой?
– Если ты работаешь на кого-то другого, так и скажи, – отрезал Борн. – Мне нужен Лермонтов.
Борн чувствовал, что к нему подкрадываются сзади, но продолжал стоять не шелохнувшись. И лишь когда ему под правое ухо вжалось жесткое дуло пистолета, он вздрогнул.
– Познакомьтесь с Богданом Ильичом. – Шагнув вперед, Евгений Федорович расстегнул пальто Борна. – Ну а теперь мы узнаем всю правду, tovarich. – С минимальным усилием его пальцы выдернули из внутреннего кармана бумажник и паспорт.
Отступив назад, Евгений сначала раскрыл паспорт.
– Значит, вы у нас молдаванин, так? Некий Ильяс Вода. – Он внимательно изучил фотографию. – Да, он самый, тут все чисто. – Он перелистнул страницу. – Приехали сюда прямиком из Бухареста.
– Я представляю интересы наших румынских коллег, – объяснил Борн.
Евгений Федорович, порывшись в бумажнике, вытащил три других удостоверения, в том числе водительские права и лицензию на совершение импортно-экспортных операций. Борн отметил, что это был очень тонкий шаг. Надо будет по возвращении поблагодарить Дерона.
Наконец Евгений вернул ему бумажник и паспорт. Не отрывая от Борна взгляда, он достал сотовый телефон и набрал местный номер.
– Новое дело, – лаконично произнес он. – Некий Ильяс Вода, по его словам, представляющий интересы румынских коллег. – Прикрыв рукой телефон, он обратился к Борну: – Сколько?
– Это Лермонтов?
Лицо Евгения потемнело.
– Сколько?
– Сто килограммов, прямо сейчас.
Евгений, будто зачарованный, смотрел на него.
– Вдвое больше в следующем месяце, если все пройдет нормально.
Отступив в сторону, Евгений повернулся к Борну спиной и снова заговорил по сотовому. Через какое-то время он обернулся. Телефон уже был убран в карман.
Едва уловимое движение головой – и Богдан Ильич отнял пистолет от головы Борна и спрятал его за пазухой длинного шерстяного пальто, хлеставшего по лодыжкам. Это был мужчина с бычьей шеей и иссиня-черными волосами, зализанными справа налево в прическе, отдаленно напоминающей ту, которую любил Гитлер. Его глаза были похожи на агаты, мрачно сверкающие на дне колодца.
– Завтра ночью.
Борн посмотрел на него в упор. Ему хотелось поскорее покончить с делом; времени было в обрез. Каждый день, каждый час приближают Фади и его группировку к обладанию ядерным оружием. Однако на лице Евгения Федоровича Борн увидел холодную невозмутимость опытного профессионала. Настаивать на том, чтобы встретиться с Лермонтовым раньше, бесполезно. Это испытание. Борн понимал, что Лермонтов хочет понаблюдать за ним какое-то время, прежде чем даровать аудиенцию. Упрямиться будет более чем глупо, этим он только продемонстрирует свою слабость.
– Назовите время и место, – сказал Борн.
– После ужина. Будь готов. Тебе позвонят в номер. Гостиница «Лондонская», так?
Борн понял, что тут не обошлось без официанта, который вывел его на Евгения.
– В таком случае, насколько я понимаю, можно не говорить, в каком номере я остановился.
– Ты совершенно прав.
Евгений Федорович протянул руку. Когда Борн ее пожимал, он сказал:
– Gaspadin Вода, желаю вам удачи в вашем нелегком деле. – Он не сразу выпустил руку Борна из своих крепких тисков. – Теперь ты вошел в нашу сферу. Ты или друг, или враг. Прошу тебя уяснить следующее: если ты попытаешься с кем-то связаться, любым способом, по какому бы то ни было поводу, ты враг. И второго шанса у тебя не будет. – Его губы растянулись в ухмылке, обнажающей желтые зубы. – После такого предательства живым ты Одессу не покинешь, это я тебе обещаю.
Глава 14
Мартин Линдрос с двумя папками в руках направлялся в кабинет Старика, отвечая на срочный вызов. Тут у него зазвонил сотовый телефон. Это была Анна Хельд.
– Добрый день, мистер Линдрос. Произошли изменения. Директор ЦРУ ждет вас в «тоннеле».
– Благодарю вас, Анна.
Окончив разговор, Линдрос сел в лифт и нажал кнопку вниз. «Тоннелем» назывался подземный гараж, где стояли служебные машины управления. Обслуживали их механики специального сервисного центра и обязательно под наблюдением вооруженных агентов в бронежилетах.
Спустившись в подвал, Линдрос предъявил свое удостоверение дежурному охраннику. «Тоннель» представлял собой огромный бункер из особо прочного железобетона, способного защитить от пожара и прямого попадания бомбы. На улицу вел лишь один пандус, который при необходимости мгновенно перекрывался с обеих сторон. Бронированный «Линкольн»-лимузин Старика глухо ворчал двигателем, задняя дверь была открыта. Пригнувшись, Линдрос забрался в салон и сел рядом с директором на сиденье, обтянутое мягкой замшей. Дверь закрылась автоматически, щелкнул электронный замок. Водитель и сидящий рядом с ним охранник поздоровались с Линдросом, после чего стеклянная перегородка поднялась, изолировав пассажиров в просторном заднем отсеке. Задние стекла были обработаны специальным покрытием, которое не позволяло заглянуть внутрь, но давало возможность пассажирам смотреть наружу.
– Ты принес оба досье?
– Да. – Кивнув, Линдрос протянул две папки.
– Отлично сработано, Мартин. – Старик сморщил лицо. – Меня вызывает ПРЕСША. – Аббревиатурой «ПРЕСША» в высшем руководстве правоохранительных органов называли президента Соединенных Штатов. – Судя по тому, что мы имеем дело как с внутренним, так и с внешним кризисом, разговор предстоит очень неприятный.
Как выяснилось, разговор действительно получился крайне неприятным. Во-первых, Старика провели не в Овальный кабинет, а в военный штаб, расположенный в трех уровнях под землей. Во-вторых, президент был не один. Вокруг овального стола, стоявшего посреди помещения с прочными бетонными стенами, сидели шесть человек. Единственным освещением было сияние огромных экранов, мерцавших на всех четырех стенах, на которых головокружительной чехардой сменялись изображения военных баз, разведывательных самолетов, выполняющих задание, и электронного моделирования войн.
Некоторых из присутствующих Старик знал, остальных ему представил президент. Если брать слева направо, первым сидел Лютер Лаваль, всемогущий повелитель военной разведки, крупный, коренастый мужчина с высоким покатым лбом, иссеченным морщинами, и редким ежиком серо-стальных волос. Сидящего слева от него президент представил как Джона Мюэллера, высокопоставленного сотрудника Управления внутренней безопасности, молчаливого угрюмого типа со сверлящим насквозь взглядом, в котором директор ЦРУ сразу же почувствовал для себя угрозу. Его сосед не нуждался в представлении: Бад Хэллидей, министр обороны. Затем сидел сам президент, невысокий, безукоризненно опрятный мужчина с серебристо-седыми волосами, открытым лицом и острым умом. Следующим был советник по вопросам национальной безопасности, темноволосый щуплый мужчина с беспокойными очень светлыми глазами, по мнению Старика похожий на большую крысу. Замыкал круг мужчина в очках, по фамилии Гундарссон, работающий в Международном агентстве по атомной энергетике.
– Итак, все собрались, – без обычного вступления начал президент, – и можно перейти прямо к делу. – Его взгляд остановился на директоре ЦРУ. – Мы столкнулись с полномасштабным кризисом. Все уже вкратце знакомы с положением дел, однако, поскольку ситуация постоянно меняется, Курт, вы не могли бы ввести нас в курс самых последних событий?
Кивнув, Старик открыл папку с досье на «Дуджу».
– Возвращение заместителя директора Линдроса добавило новую информацию о действиях террористов, а также значительно повысило моральный дух сотрудников нашего управления. Теперь у нас есть подтверждение того, что отряд «Дуджи» находился в горах Сымен на северо-западе Эфиопии, где занимался транспортировкой не только ВИРов, необходимых для подрыва ядерного устройства, но и урана. Изучая активность телефонных переговоров членов «Дуджи», мы начинаем сужать кольцо вокруг того места, где, по нашим предположениям, террористы осуществляют обогащение урана.
– Замечательно, – вставил Лаваль. – Как только вы получите достоверные координаты, мы осуществим хирургически точный авианалет и разбомбим сукиных сынов к такой-то матери.
– Господин директор, – заговорил Гундарссон, – с какой определенностью можно говорить о том, что «Дуджа» обладает возможностью получать обогащенный уран? В конце концов, для этого требуются не только соответствующие технологии, но и огромное производство, в состав которого входят, помимо всего прочего, тысячи центрифуг, необходимых для получения обогащенного урана в количестве, достаточном для создания одного-единственного ядерного устройства.
– Пока полной определенности нет, – резко ответил директор, – но у нас есть свидетельства заместителя директора Линдроса и того сотрудника, который вызволил его из плена, что «Дуджа» переправляет и уран, и ВИРы.
– Все это очень хорошо, – снова заговорил Лаваль, – но нам прекрасно известно, что желтый уран достать проще простого и стоит он гроши. При этом от него еще очень долгий путь до создания атомной бомбы.
– Согласен. Вся беда в том, что остаточная радиация, обнаруженная на месте, позволяет предположить, что террористы переправляют порошок диоксида урана, – возразил директор. – В отличие от желтого урана, от UO2 до урана, пригодного для производства ядерной бомбы, всего один шаг. Превратить оксид в чистый металл можно в любой приличной лаборатории. Как следствие, мы должны очень серьезно относиться к замыслам «Дуджи».
– Если только все это не тщательно спланированная дезинформация, – упрямо возразил Лаваль. Этот человек нередко использовал свою неоспоримую власть, для того чтобы гладить оппонентов против шерсти. Что хуже, судя по всему, он получал от этого удовольствие.
Гундарссон высокопарно кашлянул.
– Лично я согласен с директором ЦРУ. Одна мысль о том, что террористическая группировка располагает двуокисью урана, вселяет ужас. Когда речь заходит о возможности прямой угрозы применения ядерного устройства, от такой информации отмахиваться просто так нельзя. – Раскрыв стоящий у ног чемоданчик, он достал пачку листов и раздал их всем присутствующим. – Ядерное устройство, идет ли речь о так называемой «грязной бомбе» или же о настоящей атомной бомбе, имеет определенные размеры, характеристики, и в его состав обязательно входят некоторые неотъемлемые компоненты. Я взял на себя смелость набросать список, а также сделать подробные рисунки, на которых указаны размеры, характеристики и отличительные признаки, по которым такое устройство можно узнать. Я бы предложил раздать все это сотрудникам всех правоохранительных органов крупных американских городов.
Президент кивнул.
– Курт, пожалуйста, займитесь этим.
– Будет исполнено, сэр, – ответил директор ЦРУ.
– Одну минуточку, господин директор, – вмешался Лаваль. – Мне бы хотелось вернуться к тому второму сотруднику, про которого вы упомянули. Насколько я понимаю, речь идет о Джейсоне Борне. Он ведь имел самое непосредственное отношение к побегу задержанного террориста. Именно Борн вывел арестованного из тюрьмы, не имея на то специального разрешения, так?
– Мистер Лаваль, это внутреннее дело нашего управления.
– Полагаю, что по крайней мере в этих стенах необходимость быть предельно откровенным должна перевешивать любые межведомственные распри, – возразил главный разведчик Пентагона. – Лично я с большим сомнением отношусь ко всему сказанному Борном.
– Помнится, господин директор, в прошлом у вас уже были с ним неприятности? – Это заговорил министр обороны Хэллидей.
Казалось, что директор ЦРУ пребывает в полусонном состоянии. На самом же деле его мозг работал на полной скорости. Он понял, что наконец наступает тот самый момент, которого он ждал. Он подвергся тщательно скоординированной атаке.
– И что с того?
Хэллидей хищно усмехнулся.
– При всем своем уважении, господин директор, должен напомнить, что этот человек мешает вашему ведомству, правительственным органам, всем нам. Он позволил опасному подозреваемому бежать из тюрьмы ЦРУ, при этом подвергнув смертельной угрозе жизнь не могу даже сказать скольких простых граждан. Я считаю, что с ним нужно разобраться, и чем скорее, тем лучше.
Директор ЦРУ отмахнулся от гневной тирады министра обороны.
– Мистер президент, мы не могли бы вернуться к насущным проблемам? «Дуджа»…
– Министр обороны Хэллидей прав, – поддержал своего босса Лаваль. – Мы ведем с террористами беспощадную войну. Нельзя допускать, чтобы один из руководителей «Дуджи» ускользал из наших рук. А в данном случае произошло именно это, так что будьте добры, расскажите нам, какие шаги предприняло ваше ведомство в отношении Джейсона Борна.
– Мистер Лаваль абсолютно прав, господин директор, – тоном слащавой техасской имитации Линдона Джонсона подхватил Хэллидей. – Инцидент на Арлингтонском мемориальном мосту, произошедший на глазах широкой общественности, оставил нам синяк под глазом, при этом подняв моральный дух наших врагов именно сейчас, когда этого ни в коем случае нельзя допустить. А если добавить к этому гибель одного из ваших сотрудников… – Он щелкнул пальцами. – Как там его?
– Тимоти Хитнера, – подсказал директор ЦРУ.
– Совершенно верно, Хитнера, – продолжал министр обороны, словно подтверждая ответ своего оппонента. – При всем своем уважении, господин директор, на вашем месте я бы всерьез забеспокоился по поводу проблем внутренней безопасности.
Именно этого и ждал Старик. Он раскрыл вторую папку, полученную от Мартина Линдроса, тонкую.
– На самом деле мы как раз завершили внутреннее расследование тех самых вопросов, о которых вы сейчас упомянули, господин министр. И вот наши бесспорные заключения. – Он толкнул верхнюю страницу по столу, следя за тем, как Хэллидей осторожно ее берет.
– Пока министр обороны читает, для остальных вкратце изложу наши выводы. – Сплетя пальцы, директор подался вперед, словно профессор, обращающийся к своим студентам. – Мы обнаружили, что в недрах управления действовал предатель. Его имя? Тимоти Хитнер. Именно Хитнер принял звонок Сорайи Мор, в котором та сообщила, что подозреваемого выводят из камеры. Именно Тимоти Хитнер предупредил сообщников задержанного, позволив им подготовить побег. К несчастью для него, пуля, предназначавшаяся мисс Мор, досталась ему, и он умер на месте.
Директор ЦРУ обвел взглядом лица собравшихся.
– Как я уже говорил, вопросы нашей внутренней безопасности находятся под полным контролем. Так что теперь мы можем полностью сосредоточить свое внимание на главном: остановить «Дуджу» и отдать террористов в руки правосудия.
Он посмотрел на министра обороны и на мгновение задержал на нем взгляд. У него не вызывало сомнений, что именно с этой стороны исходил удар. Его уже давно предостерегали, что Хэллидей и Лаваль жаждут прибрать к своим рукам сферу деятельности, традиционно принадлежавшую ЦРУ. Вот почему он стал распространять о себе слухи. На протяжении последних шести месяцев, во время встреч на Капитолийском холме, на обедах и ужинах с коллегами и соперниками, директор ЦРУ постоянно разыгрывал тщательно спланированный спектакль, изображая рассеянность, депрессию, кратковременные провалы памяти. Целью его было создать впечатление, что начинает сказываться возраст, что он уже не тот, каким был прежде. Что наконец он стал уязвим перед политическими интригами.
Директор надеялся, что своей игрой он заставит заговорщиков выйти из тени. Однако сейчас его сильно встревожил один момент: почему президент не вмешался, не защитил его от нападок? Неужели он сыграл свою роль слишком хорошо? Неужели заговорщикам удалось убедить президента в том, что он больше не может эффективно руководить ЦРУ?
Звонок раздался ровно в двенадцать минут пополуночи. Сняв трубку, Борн услышал мужской голос, назвавший перекресток в трех кварталах от гостиницы. Схватив пальто, он вышел из номера.
Ночь выдалась теплой, с моря дул легкий ветерок. Время от времени на луну в три четверти набегало прозрачное облачко. Сама луна была просто великолепная: очень белая, очень отчетливая, словно в окуляре телескопа.
Борн остановился на углу, засунув руки в карманы. В течение полутора суток, прошедших после встречи с Евгением, он только и делал, что слонялся по городу, любуясь достопримечательностями. Борн постоянно был в движении; это давало ему возможность проверить, кто за ним следит, сколько их, как часто они меняются. Он запомнил лица своих преследователей и теперь при необходимости мог их узнать в толпе из ста, из тысячи человек. Кроме того, у него было достаточно времени понаблюдать за их тактикой, за их привычками. И сейчас он мог скопировать любого из них. С другим лицом Борн запросто сошел бы за одного из них. Но для того, чтобы изменить лицо, требовалось время, а времени было в обрез. Борна беспокоило только одно. Бывали моменты, когда он был уверен в том, что преследователей рядом нет – или у них был пересменок, или он сам от скуки, чтобы убить время, ускользал от них. Однако и в эти интервалы животные инстинкты, отточенные на камне и стали, говорили, что за ним следит кто-то еще. Но кто? Один из телохранителей Лермонтова? Борн не знал, поскольку ему ни разу не удалось даже мельком увидеть своего преследователя.
У него за спиной раздалось гортанное ворчание дизельного двигателя. Борн даже не обернулся. Жутко визжа тормозами, рядом остановился микроавтобус, следующий по определенному маршруту, – так называемое «маршрутное такси». Дверь открылась, и Борн забрался внутрь.
Первым, что он там увидел, были агатовые глаза Богдана Ильича. Борн понял, что лучше не спрашивать, куда они направляются.
Маршрутка высадила их в начале Французского бульвара. Они пошли по брусчатке между раскидистыми акациями, которые так живо сохранились у Борна в памяти. Неподалеку находилась станция канатной дороги, спускающейся прямо к берегу. Борн уже бывал здесь, он был в этом уверен.
Богдан направился к станции. Борн уже готов был последовать за ним, но тут шестое чувство подсказало ему обернуться. Он отметил, что маршрутка не уехала. Водитель сидел, склонившись вперед, прижимая к уху сотовый телефон. Его взгляд метался по сторонам, не задерживаясь ни на Борне, ни на Богдане.
Канатная дорога, подобная тем, какие бывают в парках развлечений, состояла из ярких двухместных гондол, висящих на натянутом над головой скрипучем тросе. Трос проходил высоко над крутым склоном, заросшим деревьями и густым кустарником, сквозь который петляли дорожки, и спускался на пляж Отрада. В разгар лета пляж был бы заполнен бронзовыми от загара купающимися, но в это время года, в это время суток сырой песок, обдуваемый холодным ветром со стороны моря, оставался пустынным. Перевесившись через железное ограждение, Борн разглядел в лунном свете крупного бульдога, резвящегося в бледно-зеленой пене прибоя; хозяин, щуплый мужчина в надвинутой на лоб широкополой шляпе, засунув руки в огромные карманы просторного твидового пальто, прогуливался вдоль берега. Порыв ветра донес обрывок примитивной мелодии русской поп-песни, которая так же неожиданно смолкла.
– Развернись. Руки на уровне плеч, – приказал Богдан.
Борн повиновался. Огромные руки украинца ощупали его, ища оружие или записывающее устройство, которое могло бы обличить Лермонтова. Удовлетворившись, Богдан буркнул что-то невнятное и отступил назад. Он закурил; его глаза оставались пустыми.
Когда они уже заходили на станцию канатной дороги, Борн увидел подъехавшую черную машину. Из нее вышли четверо. Судя по виду, бизнесмены, одетые в дешевые костюмы восточноевропейского производства. Вот только в таком облачении все четверо чувствовали себя неуютно. Оглядевшись по сторонам, они принялись зевать и потягиваться, затем снова огляделись по сторонам, при этом каждый задержал взгляд на Борне. Тот ощутил еще один электрический разряд, посланный памятью. И это все тоже когда-то происходило с ним.
Один из бизнесменов, достав цифровой фотоаппарат, начал щелкать своих приятелей. Замигала вспышка, послышались громкие, неестественно веселые голоса.
Пока бизнесмены изображали из себя туристов, Борн и Богдан ждали, когда ярко-красная гондола доползет до бетонной площадки. Борн стоял к бизнесменам спиной.
– Богдан Ильич, за нами следят.
– Разумеется, следят. Удивляет лишь то, что ты об этом заговорил.
– Почему?
– Ты принимаешь меня за дурака? – Выхватив «маузер», Богдан небрежно навел его на Борна. – Это твои люди. Мы тебя предупреждали. Второго шанса не будет. Гондола подъехала. Садись, tovarich. Когда мы будем проезжать над лесом, я тебя убью.
В 17.33 директор ЦРУ находился в библиотеке, где и нашел его Лернер. Библиотека представляла собой просторное, почти квадратное помещение с высоким потолком. Однако книг здесь не было. Ни одного тома. Все до одной крупицы информации относительно стратегии и тактики работы ЦРУ – одним словом, совокупная мудрость всех поколений сотрудников управления – в оцифрованном виде хранились на гигантских жестких дисках, подключенных к специальному серверу. Вдоль стен были расставлены шестнадцать компьютерных терминалов.
Старик запросил досье на Абу Сарифа Хамида ибн Ашефа аль-Вахиба. Эта операция, разработанная Алексом Конклином, насколько было известно директору ЦРУ, осталась единственной, которую не смог осуществить Борн. Хамиду ибн Ашефу принадлежал международный конгломерат, занимающийся нефтепереработкой, нефтехимическим производством, добычей железной и медной руды, серебра, выплавкой стали и так далее. Правление компании «Интегрейтед вертикал текнолоджис» располагалось в Лондоне, куда уроженец Саудовской Аравии перебрался, женившись во второй раз, на Холли Каргилл, англичанке из высших слоев общества, которая родила ему двух сыновей и дочь.
ЦРУ, а точнее Алекс Конклин, взяло Хамида ибн Ашефа на прицел. В определенный момент Конклин направил Борна устранить саудовского магната. Борн выследил Хамида ибн Ашефа в Одессе, но возникли осложнения. Борн стрелял в него, но только ранил. Хэмид ибн Ашеф, располагая густой сетью подручных, залег на дно; Борну с огромным трудом удалось выбраться из Одессы живым.
Лернер осторожно кашлянул. Старик обернулся.
– А, Мэттью. Присаживайся.
Лернер пододвинул стул, сел.
– Копаетесь в старых ранах, сэр?
– Ты имеешь в виду дело Хамида ибн Ашефа? Я пытаюсь выяснить, что сталось с ним самим и с его родными. Старик жив или умер? Если жив, то где он? Вскоре после неудавшегося покушения в Одессе компанию взял в свои руки старший сын, Карим аль-Джамиль. Затем младший сын, Абу Гази Надир аль-Джаму, также исчез, вероятно чтобы заботиться о своем отце. Все это соответствует традициям арабских племен Саудовской Аравии.
– А что насчет дочери? – спросил Лернер.
– Сара ибн Ашеф. Младшая из детей. Насколько нам известно, ведет такой же замкнутый образ жизни, как и ее мать. По очевидным причинам она ни разу не светилась на нашем радаре.
Лернер подался вперед.
– Полагаю, вы не случайно решили присмотреться к семье Хамида ибн Ашефа именно сейчас?
– Это не доведенное до конца дело торчит у меня костью в горле. Кроме того, это единственная неудача Борна, а в свете последних событий мне приходится думать о неудачах. – Он помолчал, задумчиво устремив взгляд вдаль. – Я приказал Линдросу разорвать все отношения с Борном.
– Мудрое решение, сэр.
– Ты так думаешь? – Директор ЦРУ мрачно посмотрел на Лернера. – А мне кажется, что я совершил ошибку. И я хочу, чтобы ты ее исправил. Мартин трудится день и ночь, направляя «Тифон» по следу Фади. У тебя будет другое задание. Я хочу, чтобы ты разыскал Борна и ликвидировал его.
– Прошу прощения, сэр?
– Не разыгрывай передо мной невинного младенца, – резко промолвил директор. – Я следил за твоим продвижением по служебной лестнице ЦРУ. Мне известно о твоих успехах на оперативной работе. Тебе не раз приходилось заниматься «мокрыми» делами. И что гораздо важнее, ты можешь заставить заговорить даже камень.
Лернер промолчал, тем самым подтверждая сказанное. Однако при этом его мозг лихорадочно работал. «Так, значит, вот почему Старик сделал меня своим заместителем, – думал он. – Он вовсе не собирается проводить реорганизацию ЦРУ. Ему нужны мои личные опыт и знания. Он хочет поручить это грязное дело человеку со стороны, поскольку не доверяет своим».
– Тогда продолжим. – Старик поднял палец. – Я сыт по горло этим дерзким сукиным сыном. С того самого момента, как он пришел к нам, Борн живет по своему собственному плану. Порой мне кажется, это мы все работаем на него. Подумай только, он взял и просто так вывел Севика на улицу. Готов поспорить, у него были на то свои причины, но он сам по своей воле ни за что не расскажет нам о них. Точно так же, как нам ничего не известно о том, что произошло в Одессе.
Лернер опешил. У него мелькнула мысль, что он недооценил Старика.
– Не хотите же вы сказать, что у Борна не потребовали подробный отчет о случившемся.
Директор раздраженно нахмурился.
– Разумеется, потребовали, как и у всех тех, кто имел отношение к операции. Однако Борн заявил, что ничего не помнит – абсолютно ничего, твою мать. Мартин ему поверил, а я – нет.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |