Энциклопедия в двух томах 37 страница

Из представителей фауны в Б. м. первое место занимают наги (мифологические змеи, драконы), которые нередко частично или полностью антропоморфизируются. Наги проявляют интерес к учению будды, охраняют священные тексты и дарят их людям, когда те созрели для понимания этих текстов. Из индуистской мифологии в Б. м. вошли также мифологические птицы гаруды, морское животное макара и др. В качестве зооморфных символов у разных будд и бодхисатв выступают павлин, черепаха, конь, бык, слон, лев. Излюбленными животными являются газели: считается, что две из них оказались первыми слушателями проповеди дхармы Шакьямуни (поэтому над дверями буддийских храмов часто находится изображение двух газелей, между которыми изображено колесо дхармы). Образ животного могут принимать также бодхисатвы, которые имеют при этом цель проповедовать дхарму среди животных. В буддийском мире широко распространились легенды, повествующие о прошлых рождениях Шакьямуни в образе животного (обезьяны, птицы, оленя и т. д.).

Общебуддийская мифология выступает как обобщение мифологий различных течений буддизма, но она, видимо, не представляет т. н. первоначальный буддизм, степень мифологизации которого была довольно низкой.

Мифология хинаяны. Как особое направление в буддизме хинаяна оформилась в окончательном виде к 1 в. до н. э. Слово «хинаяна» не самоназвание направления, этим словом сторонники махаяны обозначали те буддийские школы, учения которых им казались ограниченными (напр., в хинаяне путь бодхисатвы не считает

ся универсальным и достижимым для всех). Тем не менее этот термин прочно вошёл, наряду с терминами «махаяна» и «ваджраяна», в терминологию буддологии. По некоторым данным, число школ хинаяны достигало восемнадцати, к настоящему времени продолжает существовать лишь одна школа — тхеравада. Об особенностях мифологии хинаяны можно делать лишь самые общие выводы, т. к. каноны индийских школ хинаяны сохранились только в фрагментах (целиком дошёл до нас лишь канон школы тхеравады — «Типитака»). Различия мифологии хинаяны и общебуддийской мифологии относительно малы и сводятся в основном к деталям описания разных персонажей, образов и сюжетов. По всей вероятности, мифология первоначального буддизма отличалась открытостью и динамизмом, способностью к изменению и обогащению своего содержания. В мифологии хинаяны проявились, напротив, консервативные тенденции, стремление сохранить уже сложившуюся систему мифологических представлений (но, как показывает история буддизма хинаяны на Шри-Ланке и в странах Юго-Восточной Азии, это удалось далеко не полностью).

Мифология махаяны. Как самостоятельное направление в буддизме махаяна сложилась, вероятно, в первых веках до н. э. на основе раннебуддийской школы махасангиков. В отличие от хинаяны, махаяне присущ универсальный характер идеи освобождения: возможность достигать состояния будды даётся всем существам, т. к. они имеют изначально сущность будды. Центральное место в махаяне занимает образ бодхисатвы, который заботится не только о своём спасении, но и об освобождении всей сансары.

Мифология махаяны принадлежит к наиболее богатым мифологиям в истории культуры человечества. Стремление к созданию мифологических образов и сюжетов, столь характерное для буддизма в целом, проявляется в махаяне с особенной силой. Почти каждая махаянистская сутра (а канон махаяны содержит их тысячи) предлагает в каком-то смысле свою, отличающуюся от других сутр, мифологию. Мифологию махаяны соединяет в единое целое не система, не одинаковые мифологические образы и сюжеты, а общность в подходе (стремление ко всё большей мифологизации буддизма) и целый ряд общих принципов, на основе которых вырабатывались элементы мифологии.

Число будд в махаяне доведено до бесконечности, они появлялись всегда в безначальной и в беспредельной сансаре и будут появляться до конца её; но все они имеют одну сущность, которая выражена в концепции дхармакаи (см. Трикая). Также бесконечно и число бодхисатв, которые в текстах махаяны выступают или чисто мифологическими персонажами, или мифологизированными историческими лицами.

Один из главных элементов махаяны — мифологизация обстановки создания сутр. Согласно мифологии махаяны, будда Шакьямуни проповедует дхарму не только своим ученикам. Его окружают и бодхисатвы, и боги, и наги, и другие мифологические персонажи, количество которых нередко называется неисчислимым. Одновременно неисчислимое количество будд в других мирах проповедуют ту же самую дхарму аналогичному окружению. Мифологизации подвергались также местности, связанные с деятельностью Шакьямуни. Они представлены в махаяне не столько конкретными городами, реками, горами и лесами, в которых пребывал в какое-то определённое время Шакьямуни, сколько вечными символами достижения просветления. Например, по воззрениям махаяны, Шакьямуни проповедовал на горе Коршуна (Гридхракута) возле города Раджагриха не только в годы своей жизни, он проповедует там во все времена, а сама гора Коршуна находится не только на определённом месте в Индии, но и везде.

Наряду с мифологизацией реально существующих местностей в мифологии махаяны важное место занимают описания мифологических стран и городов. В некоторых сутрах махаяны они локализуются преимущественно на Джамбудвипе нашего мира (мифический город Гандхавати, резиденция бодхисатвы Дхармодхгаты, находится, по описанию «Аштасахасрики Праджняпарамиты», где-то на востоке Джамбудвипы, а мифический город Вайрочана-вьюха-аланкара-гарбха «Ганда-вьюха-сутры» располагается на юге). Эти мифические города и страны со своим идеальным порядком и драгоценностями, из которых построены и дома, представляют собой своеобразные буддийские утопии.

К буддийским утопиям можно отнести и т. н. поля будды (буддакшетры) — целые миры, созданные умственным усилием некоторых будд и поэтому отличающиеся от прочих миров своим идеальным порядком и возможностью достичь нирваны без особых усилий (при помощи будды, создавшего данное «поле будды»). Наиболее известные «поля будды» — абхирати и сукхавати созданы соответственно буддами Акшобхьей и Амитабхой и находятся от нашего мира на невероятно далёком расстоянии: между этими мирами и нашим миром располагаются целые мириады миров.

Нередко в качестве синонима махаяны служит слово «бодхисатваяна» («колесница бодхисатв»), ибо образ бодхисатвы, как идеала человеческих стремлений, занимает центральное место не только в теории освобождения, но и в мифологии махаяны, каноническая литература которого заполнена описаниями деяний мифологических (Авалокитешвара, Манджушри, Кшитигарбха, Майтрея и др.) и полумифологических бодхисатв. Некоторые бодхисатвы (напр., Авалокитешвара) почитаются наравне с буддами, а в иных случаях и выше. Образ будды в мифологии махаяны также подвергся изменениям. В теории «трёх тел будды» тело дхармы (дхармакая) наделяется характером абсолюта и является, в сущности, единым для всех будд. В поздней махаяне на основе этого возникла концепция ади-будды, получившая особое распространение в мифологии ваджраяны.

Манджушри. Бронза. Непал. 15—17 вв. Москва, Музей искусства народов Востока.

Мифология ваджраяны.

Ваджраяна (другие названия — мантраяна, тантраяна, сахаджаяна, буддийский тантризм) рассматривается или как часть махаяны, или как самостоятельное, третье направление (кроме хинаяны и махаяны) в развитии буддизма. По-видимому, как самостоятельное течение в буддизме ваджраяна оформилась в сер. 1-го тыс. н. э. В кон. 19 — нач. 20 вв. европейскими буддологами делались неоднократные попытки доказать происхождение ваджраяны из индуистского тантризма, но более убедительными представляются новейшие теории (Говинда, Гюнтер, Бхарата), которые доказывают независимое развитие ваджраяны из более древних источников.

В основе ваджраяны лежат те же общебуддийские принципы, на которые опираются хинаяна и махаяна. Но в отличие от них ваджраяна делает упор на идею возможности достичь состояния будды в теперешней жизни человека. Для этого буддист должен наряду с методами, принадлежащими к пути бодхисатвы, заниматься и определёнными йогическими упражнениями (созерцание идама, медитация, чтение мантр и т. д.). Особо важное место в ваджраяне занимает почитание гуру (духовного наставника).

Для мифологии ваджраяны характерно стремление к систематизации пантеона и прочих мифологических представлений. Пантеон мифологии ваджраяны систематизирован по пяти дхьяни-буддам (см. Будда). Но он не представляет собой замкнутой системы, а открыт для включения новых мифологических персонажей (особенно в число бодхисатв, идамов, локапалов) из мифологии народов, находящихся в сфере распространения ваджраяны или специально созданных с целью йогической практики крупнейшими гуру (которые якобы получили эти персонажи от какого-нибудь из будд, особенно от Ваджрадхары). Наиболее характерно для пантеона ваджраяны присутствие огромного числа идамов. В мифологии ваджраяны имеется большое количество полумифологических персонажей — знаменитых йогов и учителей, создателей разных школ и направлений ваджраяны (см. Махасиддхи, Падмасамбхава), основателей буддийских монастырей и т. д. Их нередко почитают наравне с наивысшими персонажами буддийского пантеона и, в сущности, их жизнеописания, заполненные мифологическими деталями, мало чем отличаются от легенд, повествующих о чисто мифологических персонажах. Особое место в мифологии ваджраяны занимают мифологические персонажи женского пола — женские бодхисатвы (напр., Тара), женские соответствия идамов (см. Праджня) и др. Мифология ваджраяны знает и свою утопию. Это — страна Шамбхала, мифическая родина мистического учения «колеса времени» (калачакры). После т. н. шамбхалинской войны между добрыми и злыми силами в мире наступит время справедливости и благодати.

В поздней ваджраяне, особенно в Тибете, наметилась своеобразная тенденция мифологизировать реальную жизнь. Так, определённые люди, по большей части высокопоставленные духовные иерархи, были объявлены земными воплощениями мифических персонажей, прежде всего бодхисатв (Авалокитешвары, Манджушри и др.).

С распространением буддизма в Китае, Тибете, Корее, Японии, Монголии, Бурятии, Шри-Ланке, Бирме, Таиланде, Лаосе, Кампучии, Вьетнаме существовавшие у многих местных народов развитые религиозно-мифологические системы испытывали существенные изменения в концепциях и догматах. При этом общая основа буддизма и Б. м. осталась такой же, как в Индии. Нововведения в Б. м. касались прежде всего переосмысления некоторых второстепенных аспектов и включения в пантеон местных божеств, которых нередко отождествляли с буддами и бодхисатвами. Из основных течений Б. м. большим изменениям подвергались мифологии махаяны и ваджраяны, распространявшиеся главным образом в странах, которые находятся к северу и к северо-востоку от Индии. Наибольшее влияние на Б. м. в Китае оказали даосизм и связанные с ним народные верования. Процесс ассимиляции китайских мифологических концепций и образов шёл особенно быстрыми темпами во времена династии Сун (960—1279). Будды и бодхисатвы наделялись атрибутами местных божеств, иногда изменялся и их внешний облик (ср., напр., Кшитигарбха) и даже пол (Авалокитешвара превратился в богиню Гуань-инь). Мифологические персонажи отчасти утратили своё религиозное значение в качестве символов достижения нирваны. Вместо этого в поклонении им видят средство достижения земных целей. В Китае намечается стремление связывать мифологические персонажи с историей и географией Китая. Так, бог Яма был идентифицирован с неким чиновником, который умер в 592, а резиденцией бодхисатвы Манджушри была провозглашена гора Утай-шань, крупный буддийский культовый центр.

Зелёная Тара. Живопись минеральными красками на полотне. Тибет. 2-я половина 19 в. Москва, Музей искусства народов Востока.

В Тибете пантеон Б. м. претерпел особенно интенсивное расширение за счёт местных божеств из мифологии религии бон и из многих локальных культов (все они были объявлены защитниками буддизма). Так, в пантеон были включены легендарный правитель Тибета Гесер, бог войны Талха, божество Пехар и др. В пантеон вошли постепенно в полумифологизированном виде все основатели и руководители главных буддийских школ (напр., Марпа и Миларэпа, Цзонкаба), настоятели монастырей (напр., Трунгпа) и многие другие более или менее значительные фигуры. Большинство из них связывали с мифологическими бодхисатвами и буддами. Так, далай-ламы были провозглашены воплощением Авалокитешвары, а панчен-ламы — Амитабхи. Б. м. Тибета распространилась в Монголии, Бурятии, Туве и Калмыкии, где намечались те же самые тенденции в формировании пантеона. (См. Ламаистская мифология.)

Такие же тенденции характерны для Б. м. в Корее и Японии (в эти страны буддизм распространился из Китая). В Японии буддизм всё время сосуществовал с национальной религией японцев синто, что оставило заметные следы в мифологии японского буддизма. Боги синто (т. н. ками) были включены в буддийский пантеон в качестве бодхисатв, а в Аматэрасу видели даже воплощение будды Вайрочаны.

На Шри-Ланке и в странах Юго-Восточной Азии буддизм распространился главным образом в форме хинаяны. Поскольку мифология хинаяны была менее способна к ассимиляции местных традиций, мифологии этих стран не оказали на Б. м. заметного влияния. Но всё же и там наблюдается сосуществование местных мифологических представлений с буддизмом: на Шри-Ланке, напр., почитается дух горы Адама Махасаман, в Бирме — т. н. наты (местные духи).

Б. м. — одна из самых богатых и разнообразных в истории мировой культуры. Она представляет собой интересный пример возникновения и развития мифологических образов и сюжетов во взаимодействии с глубокой философией. Способность Б. м. к систематическому расширению и обогащению сделала её одной из наиболее распространённых мифологий мира.

Образы и сюжеты Б. м. оказали влияние на развитие литературы и искусства как в Индии, так и во многих других странах Азии. Мифологическими реалиями буддизма пользовались великие поэты Индии (Ашвагхоша, Шантидева), Тибета (Миларэпа, Лонгченпа), Китая (Юй Синь, Оан Фань-чжи, Цзо-жань, Ханыпань-цзы, Ван Вэй, Бо Цзюй-и, Ду Фу, Ли Бо). Многочисленные статуи, барельефы и иконы на сюжеты Б. м. украшают древние и средневековые храмы Индии, Непала, Тибета, Китая, Японии, Шри-Ланки, Бирмы, Таиланда, Кампучии, Лаоса, Вьетнама, Бутана, Монголии, Кореи.

Б. м. оказала большое влияние на мифологии многих религиозных систем (джайнизм, индуизм, бон, даосизм, синто и др.) и на народные верования.

Лит.: Васильев В., Буддизм, его догматы, история и литература, ч. 1, 3, СПБ, 1857—69; Ильин Г. Ф., Религии Древней Индии, М., 1959; Ольденберг Г., Будда. Его жизнь, учение и община, пер. с нем., М., 1905; Радхакришнан С, Индийская философия, пер. с англ., т. 1, М., 1956; Conze E., Buddhism, its essence and development, N. Y., 1959; Bosch F. D. K., The golden germ, s'Gravenhage, 1960; Sierksma F., Tibet's terrifying deities, The Hague — P., 1966; Sangharakshita В., The three jewels, an introduction to modern Buddhism, N. Y., 1970; Robinson R. H., The buddhist religion, [Belmont], 1970; G lasenapp H. von, Brahma und Buddha, В., 1926; Malalasekera G. P., Dictionary of Pali proper names, v. 1 — 2, L., 1937 — 38; Warder A. K., Indian buddhism, Delhi, 1970; Guenther H. V., Tibetan buddhism without mystification, Leiden, 1966; La mot te E., Histoire du bouddhisme indien, Louvain, 1958; Encyclopaedia of buddhism, v. 1 — 3, [Ceylon], 1961 — 72; Grьnwedel Б., Mythologie des Buddhismus in Tibet und der Mongolei, Lpz., 1900.

Мифология махаяны: Мялль Л., Некоторые проблемы возникновения махаяны, в сб.: Центральная Азия в Кушанскую эпоху, т. 2, М., 1975, с. 219—22; Dutt Н., Aspects of Mahвyвna. Buddhism and its Relation's to Hпnayвna, L., 1930; Suzuki D. T., Outlines of Manвyвna Buddhism, L., 1907.

Мифология ваджраяны: Вharati Б., The tantric tradition, L., 1975; Bhattacharya В., An introduction to Buddhist esoterism, Varanasi, 1964; Bio f e Id J., The way of power, L., 1970; Dasgupta S. В., An introduction to tantric Buddhism, Calcutta, 1958; Guenther H. V., The tantric view of life, Berkeley — L., 1972; Guenther H. V., Trungpa Ch., The dawn of tantra, Berkeley — L., 1975.

Л. Э. Мялль.

БУДХА (др.-инд. budha, «мудрый»), в ведийской и индуистской мифологии сын бога Сомы, персонификация планеты Б. — Меркурия. Матерью Б. одни источники называют жену Сомы Рохини (Рам. III 49, 16), другие — жену наставника богов Брихаспати Тару. Согласно пуранической легенде, Сома, пленившись красотой Тары, похитил её у Брихаспати. Это вызвало войну между асурами, поддерживающими Сому, и богами, принявшими сторону Брихаспати; конец войне положил Брахма, вернувший Тару мужу. Вскоре после этого Тара родила сына, на которого претендовали и Сома, и Брихаспати. Долгое время Тара скрывала, кто его отец, но в конце концов призналась Брахме, что это сын Сомы, и Сома дал ему имя Б. (Вишну-пур. IV 6; Брахманда-пур. II 65; Бхаг.-пур. IX 14 и др.). Б. был женат на Иле и имел от неё сына Пурураваса, основателя (первого царя) Лунной династии. Б. приписывается один из гимнов «Ригведы» (XI).

П. Г.

БУЗИГ (Впхжэгзт), в греческой мифологии герой, которому приписывают приручение быков: впервые надел на быка изобретённое им ярмо и начал обрабатывать поле (Verg. Georg. I 19). Б. также приписывалось введение многих аграрных обычаев и религиозных обрядов в честь Персефоны-Коры и Деметры. Б. считался основателем афинского жреческого рода Бузигов, в обязанности которого входило начинать посев на священном участке на склоне Акрополя.

М. Б.

БУНГ, в мифологии народов ма и срэ (мон-кхмерская группа), а также у соседних индонезийских по языку народов на юге Вьетнама культурный герой. Он сын двух первых обитателей земли, гигантов. Когда Б. был ещё ребёнком, на семейство напали тигры и оно должно было бежать к морю. Они спаслись на острове. Тигры строили мост туда, но птицы помогли его сжечь. Впоследствии гиганты вернулись на континент. Здесь Б. начал свою деятельность, полезную людям. Из подземного мира он похитил у бога Иду огонь и культурные растения. Огонь, добытый Б., учинил вначале страшный пожар. Море поднялось, чтобы залить его. Огонь укрылся в бамбуке. Поэтому трением бамбука можно добыть огонь. Б. научил людей пользоваться сначала бамбуковыми и каменными орудиями, затем железными и их изготавливать с помощью молота и клещей. Железо добывали из дерева баньяна (фикуса). Из его же древесины первые кузнецы сделали человеку крепкие кости. Из бамбука и соломы Б. создал первое жилище. По другой версии, сами земля и небо были выкованы первым кузнецом Б. Его помощник козодой — птица-кузнец.

Я. Ч.

БУНИ («умирание»), букит («место смерти»), в тунгусо-маньчжурской мифологии (у нанайцев) мир мёртвых. Представление о Б. создано шаманами. Б. размещается на большой реке Энгдегите, ниже устья личных шаманских рек. Души покойных отвозят в Б. духи — помощники шаманов (лоси, олени, рыбы и другие животные).

Г. В.

БУРАК, ал-Бурак (al-Buraq; вероятно, от араб, «блеснуть», «сверкнуть»), в мусульманской мифологии верховое животное, на котором Мухаммад в сопровождении Джибрила совершил «ночное путешествие» из Мекки в Иерусалим. Мусульманская традиция описывает Б. как лошадь или как животное среднее по размерам между ослом и мулом, белого цвета, с длинной спиной и длинными ушами. На ногах у Б. были белые крылья, помогавшие быстро скакать. Позднее Б. стали представлять крылатым конём, иногда с человеческим лицом. До Мухаммада Б. служил и другим пророкам. Все они привязывали его к кольцу у Иерусалимской скалы. В некоторых вариантах Б. фигурирует и в эпизоде путешествия Мухаммада на небеса.

Б. часто изображается на персидских миниатюрах вместе с Мухаммадом и Джибрилом. В Иерусалиме сохраняется камень, называемый седлом Б.

Лит.: Horovitz J., Muhammeds Himmelfahrt, «Der Islam», 1919, v. 9; Piemontese Б., Note morfologiche ed etimologiche su al-Burдq, «Annali della facoltа di lingue e littйrature stranieri di Cа Foscari», 1974, v. 13, № 3.

М. Р.

БУРИ (др.-исл. Buri, букв, «родитель»), в скандинавской мифологии предок богов, отец Бора и дед Одина. Б. возник из солёных камней, которые лизала корова Аудумла.

Е. М.

БУРКУТ-БАБА, Буркут-дивана, в мифологии туркмен «хозяин» дождя. Персонаж доисламского происхождения, в его образе переплелись черты древних земледельческих и шаманских божеств. Б.-б. погоняет облака плетью, отчего и происходят гром и молния. Б.-б. извещали, что нужен дождь, привязывая на бугре козу, блеющую от голода (аналогичный обряд существовал у кумыков, аварцев, лезгин, которым образ Б.-б. неизвестен). Согласно мифам, Б.-б. обладает вещим знанием будущего, вступает в спор с самим аллахом. В одном из них аллах обещает удовлетворить любое желание того, кто простоит 40 суток на одной ноге. Это условие выполняет Б.-б. и просит уничтожить ад. Аллах доказывает Б.-б., что ад надо сохранить, и Б.-б (в одних вариантах мифа) соглашается или (в других вариантах) разрушает одно из отделений ада. По некоторым версиям мифа, Б.-б. дерзко спорит с аллахом и угрожает ему силой. В ряде мифов Б.-б. приписывается власть над жизнью и смертью. Он дарует потомство бездетной чете (или заставляет аллаха сделать это); просит аллаха оживить умершего единственного сына старухи, а когда тот отказывается, поднимается в воздух за ангелом смерти Израилом и разбивает бутылку, в которой тот заключил души семерых (в других вариантах — тысячи) людей, в т. ч. сына старухи. Представления об ангелах, гоняющих тучи и производящих гром ударом плети, содержатся в мифологиях и некоторых других тюркоязычных народов (напр., ангелы Маккай и Макул у казахов), но мифы о них не сохранились. Следы представлений о существе женского пола, производящем гром и молнию, сохранились у узбеков (Момо-Кульдурок, Момо-Гулдурак) и туркмен (Гарры-мама). Образ Б.-б. известен также узбекам, казахам и таджикам (Дивана-и Бурх, Дивана-и Борх, Шайны-Бурхы-диуана), но у них он не обладает функциями «хозяина» дождя.

Лит.: Басилов В. Н., Культ святых в исламе, М., 1970, с. 10 — 40.

В. Б.

БУРТИНИНКИ, в литовской мифологии колдуны. Слово burtininkas, «колдун», «чародей» и т. п., связано с литов. burtas, «жребий», burtai, «колдовство», «судьба», burti, «гадать», «ворожить» и т. п., и имеет параллели у латышей, пруссов, славян. Первоначально Б. называли, видимо, лишь ту разновидность колдунов, которые гадали бросанием жребия (burta/s/) — деревянной чурки со специальными нарезками. По своему виду Б. не отличаются от обычного человека, хотя иногда считалось, что они не стригут волос, бороды, ногтей, что у них есть хвост и человек в глазах Б. отражается обратным по отношению к обычному образом. Как правило, Б. — люди преклонного возраста, обычно крестьяне (впрочем, как Б. упоминаются мельники, музыканты, солдаты, нищие и даже чужеземцы — русские, латыши, немцы, венгры, цыгане). Но по своим способностям Б. резко отличаются от обычных людей. Б. становятся не от рождения, а путём обучения, приобретения опыта, передаваемого втайне; только перед самой смертью Б. доверяют свои знания другим (в частности, своим детям). Считается, что Б. обладают способностью превращаться в птиц и зверей и с целью вредительства превращать других людей в волков (см. Вилктаки), реже в коз, коров, медведей (особенно во время свадьбы). Многообразны отношения Б. с чёртом. Они обещают чёрту свою душу, за что тот помогает Б. по хозяйству. Смерть Б. мучительна: пока не передадут своих знаний другому или пока не сделают щель в потолке, Б. не могут умереть. Если Б. попадают в церковь и священнику удаётся их перекрестить, они теряют свою колдовскую силу. Б. лишают людей здоровья, мучают их, делают женщин бесплодными, насылают порчу на скот и даже на природу, издеваются над людьми, морочат их, иногда довольно безобидно шутят. Вместе с тем некоторые Б. помогают людям: наказывают других Б. или раган, вредящих людям, снимают злые чары с людей и животных, изгоняют змей, мышей и других вредителей, находят пропавшие или украденные вещи, обнаруживают вора, угадывают будущее. Считается, что Б. могли вызывать душу умершего человека. Нередко Б. — чернокнижники. Они насылают порчу на людей (в частности, умеют сглазить детей), скот, растения и даже на те или иные вещи. Б. занимаются знахарством. Обнаруживается связь Б. с заговорными текстами, имеющими целью помочь или навредить («чёрные заговоры») человеку. По-видимому, Б.— результат дегенерации одного из разрядов древних балтийских жрецов предсказателей, которые типологически могли быть близки римским авгурам (ср., в частности, проведение линий и гадание по ним) или языческим славянским жрецам, которые гадали по «чертам» и «резам». Ср. упоминаемых Преториусом буртонес (Burtones, ср. литов. burtai, «колдовство», «судьба», burti, «гадать», латыш, burts, burt и т. д., рус. борть из *burtb, ср. сведения о бортевщиках как гадателях у славян), балтийских жрецов или колдунов-гадателей. Особенно часто буртонес упоминаются в связи с болезнями, однако можно думать, что их функции были очень широки и многообразны: они — толкователи знаков и знамений вообще; в ряде случаев буртонес неотделимы от вайделотов.

Лит.: Velius Н., Mitinйs lietuviмj sakmiu, butybйs, Vilnius, 1977.

В. В. Иванов, В. Н. Топоров.

БУРХАН, буркан, бурган, пуркан, пурган (тюрко-монг. модификация слова «будда» или словосочетания «будда-хан»), в мифологиях некоторых тюркских народов (шорцев, хакасов, тувинцев, а также киргизов, уйгуров), монгольских народов обозначение будды, бога вообще, изображения бога, идола. В форме «буркан» термин проник (через монг.) и в тунгусо-маньчжурскую мифологию (у нанайцев буркан считается духомпомощником шаманов во время камлания). В мифологии монгольских народов (шаманской) термин «Б.» прилагается к обычно не смешиваемым с тенгри индо-тибетским ламаистским божествам, позднее (после 17 в.) включённым в пантеон шаманских богов. В перечнях обрядовых призываний они обычно упоминаются первыми, а в космогонических и антропогонических преданиях оказываются главными действующими персонажами. К ним относятся: Шагджитуби (от тибет. Шакьятхубпа, т. е. Шакьямуни) или Бурхан-бакши («Будда-учитель»), Майдар (Майтрея), Арья-Бало (Авалокитешвара), Манджугири, а также ряд докшитов (прежде всего Очирвани); иногда в их число включаются дагини (дакини). В то же время в мифологии монголов (изолированной монголоязычной группы, мифологические представления которой сохранили большую архаичность) понятие «пурган» в ином смысле противопоставлено «тенгери» (тенгри): как множество богов и духов (включая богов разных религиозных систем и даже демонов) — единому небесному божеству (или обожествлённому небу). Вообще в монгольской мифологии (особенно у бурят) Б. может быть названо любое божество, просто злой дух: Арахи-Б. (Раху), Саган-Б.— дух оспы, и др.

С. Н.

БУРХАН-ХАЛДУН (от монг. бурхан, «бог» и дагурского халдун, «ива»; Б.-х. переводится как «священная ива», букв, «бог-ива»; другой вариант этимологии: от среднемонг. бурган, «ива», «роща», отсюда Б.-х., «ивовый холм»), в мифологии монгольских народов священная гора. Согласно «Сокровенному сказанию» (монгольская хроника 13 в.), у подножия Б.-х. находилось родовое кочевье Чингисхана, на её склонах он спасался от преследований племени меркитов, мстивших ему за набеги его отца. В одной из легенд о погребении Чингисхана говорится о том, что его могила находится на склоне Б.-х. Убедительна попытка некоторых исследователей идентифицировать Б.-х. с горным хребтом Хэнтэй в Хэнтэйском аймаке Монгольской Народной Республики.

Лит.: Rintchen, L'explication du nom Burgan-Qaldun, «Acta Orientalia», 1959, t. 1, fase. 1; Schubert J., Ein Ritual fьr Berggottheit des K'engtei Xagan, в кн.: Collectanea Mongolica, Wiesbaden, 1966.

H. Ж.

БУРЯТСКАЯ МИФОЛОГИЯ, комп леке мифологических представлений бурят Прибайкалья и Забайкалья — булагатов, эхиритов, хоринцев, хонгодоров и др. Более основательно исследована мифология первых трёх этнических групп; для всех бурят характерно единство мифологических сюжетов и персонажей; основные циклы мифов известны в нескольких вариантах, противоречивых в деталях, но в целом дополняющих друг друга. Б. м., входящая в систему мифологии монгольских народов, имеет много общего с мифологией тюркских народов Сибири, в том числе якутов, алтайцев и др.

Б. м., прошедшая в своём развитии дошаманский и шаманский этапы, в 18—19 вв. была усвоена и подверглась некоторой переработке ламаизмом, завоевавшим к этому времени ведущие позиции в разных областях жизни бурят, особенно забайкальских. Однако эта переработка часто ограничивалась механической заменой шаманских богов и духов именами персонажей ламаистского пантеона, что даёт возможность исследователям реконструировать часть шаманских мифов.

Шаманские мифы сохранились в большей степени у бурят Прибайкалья (аларских, балаганских, кудинских, верхнеленских и др.), которые фактически продолжали придерживаться шаманства и после принятия в 17 — 18 вв. православия. Записи мифов этого региона, произведённые фольклористами и этнографами 2-й половины 19 — 20 вв. (M. H. Хангаловым, Г. Н. Потаниным, С. П. Балдаевым),— важнейший источник для изучения Б. м. Наиболее ранние пласты бурятских мифов восстанавливаются по пронизанным мифологией героическому эпосу (улигеры) и сказкам, записанным и исследованным M. H. Хангаловым, Ц. Ж. Жамцарано, А. И. Улановым, Н. О. Шаракшиновой. Улигеры («Абай Гесер», «Иренсей эбуген», «Алтан Шагай мерген», «Аламжи мерген», «Алтан гургалдай батор» и др.) оформились, по-видимому, в период позднего средневековья; наибольшее значение имел эпос о Гесере. Мифологический материал содержат также шаманские заклинания, призывания духов; некоторые петроглифы и предметы культа — рисунки на шаманских бубнах, шаманские онгоны, т. е. изображения антропоморфных духов, и др.

Дата добавления: 2015-08-28