Она хотела дотянуться до Люсии и обнять её, но неописуемый страх переполнял её.
Она промыла раны семи едва живых солдат — включая любовь всей своей жизни —, но она не была уверена, что делать, когда дело доходило до Люсии
Девочка казалась слишком юной, чтобы узнать любой из секретов, которые Люс искала — через мучения, через Изгоев.
Люс боялась, что она только испугает Люсию, если начнёт говорить о реинкарнации и Небесах.
Было что-то в глазах Люсии, что-то, что говорило о её невинности и простодушии; и Люс осознала, что Люсия знала даже меньше, чем она сама.
Она шагнула вниз от скорой помощи и попятилась.
— Было приятно познакомиться с вами, Дория! — крикнула Люсия.
Но Люси уже ушла.
Шесть не тех комнат, три изумленных солдата, и один заполненный лекарствами кабинет — только после этого Люси нашла его.
Даниэля разместили в комнату в восточном крыле вместе с двумя другими солдатами.
У одного из них, не издававшего ни звука, было забинтовано все лицо.
Другой громко храпел, не очень удачно спрятанная бутылка виски торчала из-под подушки, две его сломанных ноги были подвешены на ремнях
Сама комната была пустой и стерильной, но еще было окно, которое выходило на широкий проспект города, где выстроились апельсиновые деревья.
Стоя над его кроватью, наблюдая за тем как он спит, Люси могла видеть это.
Путь их любви, которая могла бы расцвести здесь.
Она могла видеть, что Люсия вошла, чтобы принести Даниэлю его еду, его медленно поднимающегося к ней.
Пара, неотделимая от этого времени, Даниэль выздоравливал.
И это вызвало у нее чувство зависти, виновны и замешательства, потому что она не могла сказать прямо сейчас, была ли их любовь красивой, или это было еще одним доказательством того, насколько неправильно это было.
Если она была настолько молода, когда они встретились, у них, должно быть, были длительные отношения в этой жизни.
Она добралась бы, чтобы провести годы с ним прежде, чем это произошло.
Прежде чем, она умерла и была перевоплощена полностью в другой жизни.
Она, должно быть, думала, что они провели бы вместе вечность — и, должно быть, даже не знала сколько времени вечности им отведено.
Но Даниэль знал.
Он всегда знал.
Люси опустилась на край его постели, стараясь не разбудить его.
Может быть, он не всегда был таким закрытым и труднодоступныи.
Она только что видела его в своей московской жизни и он что-то шептал ей в самый критический момент, прежде чем она умерла.
Может быть, если она просто поговорит с ним в этой жизни, он бы относился к ней иначе, чем Даниэль которого она знала, делал.
Он мог бы не скрываться так от нее.
Он мог бы помочь ей понять.
Мог бы сказать ей правду, для разнообразия
Потом она могла бы вернуться к настоящему, и не было бы больше тайн.
Это было все, что она действительно хотела: для двух из них, чтобы любить друг друга открыто.
И для нее, чтобы не умереть.
Она протянула руку, и коснулась его щеки.
Она любила его щеки.
Он был потрепанный и раненный, и возможно потрясен, но его щека была теплой и гладкой, главным образом, это был Даниэль.
Он был великолепен, так же как и всегда.
Лицо у него было так мирно во сне, что Люс могла бы смотреть на него со всех сторон в течение нескольких часов, и никогда бы не заскучала.
Для нее он был совершенством.
Также были прекрасны и его губы.
Когда она дотронулась до них пальцами, они были настолько мягкими, что она склонилась для поцелуя.
Он не шевелился.
Она провела губами по контуру его подбородка, поцеловала изгиб шеи, которая не была ушиблена и спустилась к ключице.
В верхней части правого плеча, ее губы остановились на небольшом белом шраме.
Это было бы почти незаметно для кого-либо другого, но Люси знала, что было местом, откуда простираются крылья Даниэля.
Она поцеловала рубец.
Это было так трудно понять, что он лежит беспомощный, на больничной койке, когда она знала на что он способен.
Когда его крылья оборачивались вокруг нее, Люси всегда теряла след всего остального.
Чего бы только она не сделала бы, чтобы видеть, как они разворачиваются теперь обширным белым блеском, который, казалось, украл весь свет из комнаты! Она положила голову на его плечо, шрам, горячее чем ее кожа.
Она подняла голову.
Она не поняла, что задремала, пока визг носилок едущих по неровному деревянному полу в коридоре не испугал ее наяву.
Сколько было времени? Солнечный свет лился через окно на белые простыни на кроватях.
Она повернула плечо, пытаясь ослабить напряжение в мышцах.
Даниэль до сих пор спал.
Шрам выше его плеча выглядел более белым в утреннем свете.
Люси хотела посмотреть другую сторону, такой же шрам, но он был обернут в марлю.
По крайней мере, рана, казалось, прекратила кровоточить.
Дверь открылась, и Люси рванула вперед.
Люсия стояла в дверном проеме, держа три покрытых подноса, сложенные в ее руках.
— О! Ты здесь.
Она прозвучала удивленной.
— Так что они уже позавтракали, тогда? — Люси покраснела, и отрицательно покачала головой.
— Я… эээ… — Ах.
Глаза Люсии загорелись.
— Я знаю этот взгляд.
Ты переживаешь за кого-то.
Она поставила подносы с завтраком в телегу и приехала, чтобы стоять в возле Люси.
Не беспокойся, я никому не расскажу, пока я это одобряю.
Она наклонила голову, чтобы смотреть на Даниэля, и уставилась на него тяжелым долгим взглядом.
Она не двигалась и не дышала.
Видя глаза девочки, расширяющиеся при первом взгляде на Даниэля, Люси не знала, что чувствовать.
Сочувствие.
Зависть.
Печаль.
Все это было здесь.
— Он божественный. -
Голос Люсии прозвучал так, будто она могла закричать.
— Как его зовут? — Его зовут Даниэль.
"Даниэль", младшая девочка повторилась, заставляя слово казаться святым, поскольку оно слетело с ее губ.
— Когда-нибудь, я встречу такого человека, как он.
Когда-нибудь я сведу их с ума.
Как это делаешь ты, Дория.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Люси
“То, что есть другой солдат, двумя дверями ниже?” Люсия обратилась к Люси, не отводя взгляд от Даниэля.
— Ты знаешь Джованни? — Люси покачала головой.
Она не знала.
— Тот, который собирается стать хирургом, он постоянно спрашивает о вас.
Джованни.
— Мальчик, который был убит выстрелом в живот.
— Он в порядке? — Конечно.
— Улыбнулась Люсия.
— Я не скажу ему что у тебя есть парень.
Она подмигнула Люси и указана на завтрак внизу на лотках.
— Я оставлю тебе еду, — сказала она ей выходя.
— Найди меня позже? Я хочу услышать все о тебе и Даниэле.
Всю историю, хорошо? — Конечно. — соврала Люси, и ее сердце пропустило удар.
Снова наедине с Даниэлем, Люси была взволнована.
В заднем дворе ее родителей, после битвы с Изгоями, Даниэль казалось был в таком ужасе, когда он увидел её подходящей к Предвестнику.
В Москве тоже.
Кто знает, что Даниэль сделает, когда он откроет глаза и узнает, откуда она пришла. Если он когда-либо откроет глаза.
Она снова наклонилась над его кроватью.
Он должен открыть глаза, не так ли? Ангелы не могут умереть.
Логически, она думала, что это было невозможно, но что, если — что, если, возвращаясь не вовремя она испортила что-то? Она видела фильмы Назад в будущее, и она когда-то прошла тест в научном классе на квантовой физике.
И то, что она была здесь, вероятно портило пространственной временной диапазон.
И Стивен Филмор, демон, преподававший гуманитарные науки в Береговой линии, сказал что-то об изменяющемся времени.
Она действительно не знала то, что означало любое из этого, но она действительно знала, что это могло быть очень плохо.
Как "стирать все твое существование" плохо.
Или возможно "убьет твоего друга ангела" плохо.
От этого Люси запаниковала.
Обнимая плечи Даниэля, она начала дрожать.
Слегка, нежно поборов в конце концов.
Но достаточно дать ему знать, что она нуждается в знаке.
Прямо сейчас.
— Даниэль, — прошептала она.
— Даниэль? И в этот момент.
Его веки затрепетали.
Она сделала выдох.
Его глаза медленно открылись, также как и прошлой ночью.
И как прошлой ночью, когда они увидели девочку перед ним, они округлились от удивления.
Его губы разомкнулись.
— Ты… старая. (постарела)
Люс покраснела.
— Я не, — сказала она, смеясь.
Никто никогда не называл ее раньше старой.
— Да, ты.
Ты действительно старая. -
Он выглядел почти разочарованым.
Он потер лоб.
— Я имею в виду, как давно я…? Затем она вспомнила: Люсия была на несколько лет моложе.
Но Даниэль даже не встречался еще с Люсией.
Как он мог знать, сколько ей лет? — Не беспокойся об этом. — сказала она.
— Мне нужно кое-что сказать тебе, Даниэль.
Я… Я не та, кто ты думаешь.
То есть это я, я это всегда я, но в этот раз, я пришла из… эээ… Лицо Даниэля исказилось.
— Конечно.
Вы вышли, чтобы добраться сюда. -
Она кивнула.
— Я должна была. -
— Я забыл, — прошептал он, путая Люси даже больше.
— От того, насколько далеко? Нет.
Не говори мне. -
Он отшатнулся от нее, медленно двигаясь назад к кровати, как будто бы она была заразной.
— Как такое возможно? В проклятии не было никаких лазеек.
— Ты не должна быть здесь.
— Лазейки? — спросила Люси.
— Какие лазейки? Мне нужно знать. — Я не могу помочь тебе, — сказал он, и закашлял.
— Ты должна сама все узнать.
Таковы правила. -
— Дория. -
В дверном проеме стояла женщина, которую Люси никогда не видела.
Она была старше, белокурой и серьезной, с накрахмаленным чепчиком Красного Креста, прикрепленной так, чтобы она сидела под углом на ее голове.
Сначала Люси не понимала, что женщина обращается к ней.
— Вы Дория, не так ли? С нового перевода? — Да, сказали Люси.
— Мы должны были получить ваши документы сегодня утром, — сказала женщина коротко.
— У меня нет ни каких из ваших записей.
Но сначала, вы сделаете мне одолжение. -
Люси кивнула.
Она могла бы сказать что попала в беду, но у нее были более важные дела, чем беспокоится об этой женщине и ее документах.
“Бруно просит лично вас в хирургию,” сказала медсестра.
— Хорошо.
”Люси попыталась сосредоточиться на медсестре, но всем, что она хотела, было вернуться к ее беседе с Даниэлем.
Она наконец добиралась куда-то, наконец нашла другую часть в загадке ее жизней! “Лично Джованни Бруно? Он утверждает, что медсестра при исполнении служебных обязанностей была при хирургии.
Он говорит, о прекрасной медсестре, которая спасла его жизнь.
Его ангел? — женщина посмотрела на Люс строгим взглядом.
Девочки говорят, что это ты.
— Нет, — сказала Люс.
— Я не… — Это не важно.
Это то, во что он верит. -
Медсестра указала на дверь.
— Пойдем. -
Люси встала с постели Даниэля.
Он смотрел в сторону от нее, в окно.
Она вздохнула.
— Я должна поговорить с тобой! — прошептала она, хоть он и не встретился с ней взглядом.
— Я сейчас вернусь. -
Хирургия не была столь же ужасна, как это, могло бы быть.
Все что должна была сделать Дюси, было взять маленькая, мягкая руку Джованни и прошептать что-то, передать несколько инструментов доктору, и попытатся не смотреть, когда он достиг темно-красной массы выставленной кишки Джованни и извлек части окрашенной кровью шрапнели.
Если доктор задавался вопросом о ее очевидной нехватке опыта, он ничего не говорил.
Она ушла не более, чем на час.
Просто достаточно долго, что бы вернуться к постели Даниэля и застать ее пустой.
Люсия меняла простыни.
Она помчалась к Люси, и Люси думала, что она собиралась обнять ее.
Вместо этого она упала в обморок у ее ног.
— Что случилось? — спросила Люси.
— Куда он ушел? — Я не знаю. -
Девушка начала плакать.
— Он ушел.
Он просто ушел.
Я не знаю куда -
Она посмотрела на Люси, слезы наполнели ее карие глаза.
— Он сказал, чтобы я сказала тебе "до свидания". -
— Он не мог уйти! — сказала Люси.
У них даже не было возможности поговорить. Конечно не было.
Даниэль ведь точно знал, что делал, когда уходил.
Он не хотел говорить ей всю правду.
Он что-то скрывает.
Какие правила он упомянул? И что за лазейка? Лицо Люсии было красным.
Она говорила заикаясь.
— Я знаю, что не следует плакать, но я не могу это объяснить.
… такое чувство, будто кто-то умер. -
Люси было знакомо это чувство.
У них это было общее: когда Даниэль ушел, обе девочки были безутешны.
Люси сжала кулаки, чувствуя гнев и уныние.
— Не будь глупой.
Люс моргнула, думая сначала, что девушка говорила с ней, но тогда она поняла, Люсия ругала себя саму.
Люси выровнялась, держа свои дрожащие плечи высоко снова, как будто она пыталась возвратить выражение спокойствия, которое показали медсестры.
— Люсия.Люс потянулась к девушке, чтобы обнять ее.
Но девочка медленно отодвигалась от Люси, и повернулась к пустой кровати Даниэля.
— Я в порядке.
Она вновь начала снимать простыни.
— Единственную вещь, которую мы можем контролировать, это работа, которую мы делаем.
Медсетра Фиера всегда говорит, что
Остальное нам не подвластно.
Нет
Люсия была не права, но Люси не знала, как ее переубедить.
Люси многого не понимала, но она также понимала, что ее жизнь должна быть в ее руках.
Она могла сформировать свою собственную судьбу.
Так или иначе.
Она еще не выяснила все это, но она могла чувствовать, что разгадка уже близко.
Как еще она нашла бы себя здесь в первом-же месте? Как еще она знала бы теперь, когда пришло время идти дальше? В последнем утреннем свете тень простиралась от шкафа в углу
Она была похожа на ту, которую она могла бы использовать, но она не была полностью уверена в своих способностях вызова.
Она сосредоточилась на этом на мгновение и ждала, чтобы видеть место, где тень колебалась.
Там.
Она видела, как он начал дергаться.
Борясь с отвращением, которое чувствовала, она схватила ее.
На другой стороне комнаты Люсия, была сосредоточена в складывании простыней, при этом стараясь не показать, что она все еще плачет.
Люси работала быстро, превращая Диктора в сферу, она работала пальцами быстрее, чем когда-либо прежде.
Она затаила дыхание, загадала желание, и исчезла.
Глава 4 Время ран
Милан, Италия. 25 мая, 1918
Даниэль чувствовал себя осторожным, когда он вышел из Предвестника.
Он был необучен в том, как быстро понять новое время и место, не зная точно, где он или что он должен сделать. Знание, что по крайней мере одна версия Люси была обязана быть рядом, и нуждаться в нем.
Комната была белой. Белые простыни на кровати перед ним, белые рамы окна в углу, ярко-белый свет, бьющийся через стекло. На мгновение все было тихо. Тогда воспоминания врывались.
Милан.
Он вернулся в больницу, где она была его медсестрой во время первой из смертных мировых войн. Там, на кровати в углу, был Траверти, его сосед по комнате из Салерно, который наступил на мину на пути к столовой. Обе ноги Траверти были обожжены и сломаны, но он так очаровывал, у него были все медсестры, стащившие для него бутылки виски. У него всегда была шутка для Даниэля. И там, с другой стороны комнаты, был Макс Портер, Великобритания с сожженным лицом, которому никогда не давали пищу, пока он не закричал и увидел латки, когда они сняли его повязку.
Прямо сейчас оба старых соседа по комнате Даниэля далеко ушли в вызванных морфием послеобеденных снах.
В центре комнаты была кровать, где он отлеживался после ранения в шею недалеко от Пьяве Риверфранте. Это было глупым нападением; они буквально нарвались на нее. Но Даниил только попал на войну, да и Люсия была медсестрой, так что это было даже хорошо. Он потер место ранения. Он чувствовал боль как будто это случилось вчера.
Если бы Даниэль оставался поблизости достаточно долго, чтобы позволить ране зажить, то доктора были бы поражены отсутствием шрама. Сегодня, его шея была гладкой и безупречной, как будто в него никогда не стреляли.
За эти годы Даниэль был избит, разбит, сброшен с балконов, ранен в шею, живот и ногу, замученную на горячих углях, и протянут по дюжине городских улиц. Но близкое исследование каждого дюйма его кожи показало бы только два маленьких шрама: две прекрасных белых линии выше его лопаток, где разворачивались его крылья.
Все падшие ангелы приобретали эти шрамы, когда они взяли свои человеческие тела. В некотором смысле, шрамы были всем, что любой из них должен был показать сам.
Большинство других упивалось их неприкосновенностью от царапин. Ну, за исключением арианы, но у шрама на ее шее была другая история. Но Кэм и даже Роланд выбрали бы самые ужасные поединки с примерно любым на Земле. Конечно, они никогда не проигрывали смертным, но им, казалось, понравилось немного разрушаться на пути. Они знали, что через несколько дней, снова будут выглядеть безупречными.
Для Даниэля существование без шрамов было только одним из признаков, что его судьба была не в его руках. Ничто из того, что он когда-либо делал, не оставляло следов. Ощущение его собственной никчемности было особенно сокрушительно, когда это касалось Люси.
И вдруг он вспомнил, что видел ее здесь еще в 1918 году. Люси. И он вспомнил побег из госпиталя. (как-то так)
Это была та единственная вещь, которая могла оставить шрам на Даниэле — в его душе.
Он был смущен, видя ее тогда, он был смущен теперь. В то время, он думал, что не было никакого способа, которым смертная Люси смогла бы сделать это — чтобы перемещаться сквозь время, навещая ее прежнюю себя. Никаким путем она не должна быть живой вообще. Теперь, конечно, Даниэль знал, что что-то изменилось с жизнью Люси Прайс, но какой была она? Это началось с ее не заключения соглашения с Небесами, но там было более -
Почему он не мог понять это? Он знал правила и параметры проклятия, так же как он знал что-то, так-же, как мог ответ ускользать от него -
Люси. Она, должно быть сама, работала над своим собственным измененным прошлым. Реализация заставила его сердце порхать. Это, должно быть, произошло во время этого самого полета ее через Предвесника. Конечно, она, должно быть, переместила что-то, чтобы сделать все это возможным. Но когда? Где? Как? Даниэль не мог вмешаться ни в одно из этого.
Он должен был найти ее, так же, как он всегда обещал, что будет находить ее. Но он также должен был удостовериться, что ей удалось сделать независимо от того, что она должна была сделать, работая непосредственно над изменением ее прошлого она должна была работать так, чтобы Люсинда Прайс — его Люси — могла произойти.
Возможно, если бы он мог догнать ее, он смог бы помочь. Он смог бы направить ее к моменту, когда она изменила правила игры для всех них. Он только что скучал по ней в Москве, но он найдет ее в этой жизни. Он только должен был выяснить, почему она приземлилась здесь. Всегда была причина, что-то держалось внутри в глубоких сгибах ее памяти -
Ох…
Его крылья горели, и ему было стыдно. Эта жизнь в Италии была темной и уродливой смертью для нее. Одной из худших. Он никогда не прекращал бы обвинять себя в ужасном способе, которым она ушла из этой жизни.
Но это было спустя годы после того, где Даниэль стоял сегодня. Это было больницей, где они встретились в первый раз, когда Люсия была настолько молодой и прекрасной, невинной и дерзкой в том же самом дыхании. Здесь она полюбила его немедленно и полностью. Хотя она была слишком молода для Даниэля, чтобы показать, что он любил ее также, он никогда не препятствовал ее привязанности. Она имела обыкновение подсовывать руку в его, когда они прогуливались под апельсиновыми деревьями на Плацце делла Репубблике, но когда он сжимал ее руку, она краснела. Это всегда заставляло его смеяться, то, как она могла быть настолько смелой, и внезапно стать застенчивой. Она имела обыкновение говорить ему, что она хотела бы выйти замуж за него когда-нибудь.
— Ты вернулся!
Даниэль обернулся. Он не слышал как за ним открылась дверь. Люсия подпрыгнула когда увидела его. Она сияла, показывая совершенный ряд маленьких белых зубов. Ее красота заставила участить его дыхание.
Что она имела в виду, он вернулся? Ах, это было тогда, когда он скрылся от Люси, боясь убить ее случайно. Ему не разрешили ничего показать ей; она должна была обнаружить детали для себя сама. Если он даже намекнет открыто, она просто воспламенится. Если бы он остался, она, возможно, допросила его и возможно вырвала бы правду из него. … Он не смел.
Так что его прошлое я, сам убежал. Сейчас он должен быть в Болонье.
— Вы чувствуете себя в нормально? — Спросила Люсия, идя к нему. — Вы действительно должны прилечь. Ваша шея, — она протянулась, чтобы коснуться места, куда его ранили более чем девяносто лет назад. Ее глаза расширились, и она отняла руку. Она покачала головой. — Я думала… Я, могу, поклястся…
Она начала веять в лицо со пачкой файлов, которые она держала. Даниэль взял ее руку и принудил ее присесть на край кровати с ним. — Пожалуйста, — сказал он. — Вы можете сказать мне, была ли здесь девушка…
Девушка, как вы.
— Дория? — спросила Люсия. — Твоя… подруга? С довольно короткими волосами и смешными ботинками?
— Да. — выдохнул Даниэль. — Вы можете показать мне где она? Это очень срочно!
Люсия покачала головой. Она не могла перестать смотреть на его шею.
— Как давно я здесь? — спросил он.
— Вы приехали только вчера ночью. — сказала она. — Вы не помните?
— Раслывчато — солгал Даниэль. — Я, должно быть, получил по голове.
— Вы были очень тяжело ранены. — она кивнула. — Медсестра Фиеро не думала, что вы собираетесь сделать это до утра, когда приехали врачи.
— Нет. — вспомнил он. — Она этого не сделала.
— Но потом вы это сделали, и мы были так счастливы. Я думаю, Дория пробыла с вами всю ночь. Вы это помните?
— Зачем она это сделала? — резко спросил Даниэль, испугав этим Люсию.
Естественно Люси осталась с ним. Даниэль сделал бы тоже самое.
В стороне от него хныкала Люсия. Он расстроил ее сам, он должен был быть зол на себя. Он обнял ее плечо, чувствуя почти головокружение. Как легко это было влюбляться в нее в каждой ее жизни! Он заставил себя отстранится, чтобы сосредоточиться.
— Ты знаешь где она сейчас?
— Она ушла. — Люсия нервно закусила губу. — После вашего ухода, она была очень расстроена, и ушла куда-то. Но я не знаю куда.
Значит, она снова уже убежала. Каким глупцом был Даниэль, тащась через время, в то время как Люси мчалась. Он должен был поймать ее, хотя; возможно он мог помочь направить ее к тому моменту, когда она могла иметь значение. Тогда он никогда не оставлял бы ее, никогда не позволил бы любой беде случится с ней, только быть с нею и всегда любить ее.
Он вскочил с кровати, и был уже у двери когда рука девушки потянула его назад.
— Куда ты идешь?
— Я должен идти.
— За ней?
— Да.
— Но ты должен остаться ещё немного, — её ладошка задержала его руку. — Врачи говорят, что тебе нужно немного отдохнуть, — сказала она медленно. — Я не знаю, что будет со мной. Я просто не вынесу, если ты уйдешь.
Даниэль почувствовал себя ужасно. Он приложил ее маленькую руку к сердцу. — Мы встретимся снова.
— Нет. — она покачала головой. — Мой отец сказал это, и мой брат, а потом они ушли на войну и погибли. У меня никого не осталось. Пожалуйста, не уходите.
Он терпеть это не мог. Но если он когда-нибудь хотел найти ее снова, единствиный выход — это оставить ее сейчас.
Когда война закончится, мы встретимся снова. Ты поедешь во Флоренцию летом, и когда будешь готова, найдёшь меня в Садах Боболи…
— Я сделаю что?
— Прямо за Дворцом Питти, в конце Паучьей тропинки, где цветут гортензии. Найди меня.
— Вы должно быть лихорадите. Это безумие!
Он кивнул. Он знал, что так и было. Он ненавидел то, что не было никакой альтернативы, чем направить эту красивую, милую девушку по таком опасном пути. Потом она должна была пойти в сады, так же как и Даниэль должен был теперь последовать за Люсиндой.
— Я буду ждать тебя там. Поверь.
Когда он поцеловал ее в лоб, ее плечи затряслись в тихих рыданиях. Против своих инстинктов, Даниэль развернулся, и бросился на поиски Предвестников, которые могли бы вернуть его обратно.
Глава 5 Нет прямого пути
Хелстон, Англия. 18 июнь, 1854
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |