Королева Гвиневера, которая вообще хорошо понимала мужчин, а уж своего любимца Ланселота — и подавно, сильно за него тревожилась. Горько было ей наблюдать, как разрушается и приходит в негодность столь совершенное создание под названием «идеальный рыцарь». Пришла она со своими заботами к супругу и стала держать с ним совет. Король Артур признался, что и сам сильно обеспокоен судьбой молодого поколения.
— Не понимаю я их, — жаловался Артур. — У этих молодых все есть: одеваются в шелка и бархат, едят всласть, спят спокойно. Даже муки неразделенной любви им незнакомы: крутят романы, когда вздумается, и с теми, с кем захотят. Нынешняя молодежь не знает, что такое боль и голод, усталость и дисциплина — словом, все то, что формировало рыцарское сословие. И при всем при том они недовольны. Постоянно ноют, жалуются, что родились в плохое время!
— Они по-своему правы, милорд, — сказала Гвиневера.
— Что вы имеете в виду?
— Понимаете, сир, они не находят себе применения. В наше время рыцари не востребованы. А ведь не секрет, что самый злой гончий пес, самая резвая лошадь, красивейшая из женщин и храбрейший из мужчин — все теряют свои достоинства под необоримым воздействием безделья и скуки. Вы поглядите, даже наш безукоризненный рыцарь сэр Ланселот превратился в мелкого брюзгу — он капризничает, словно неугомонный мальчишка, вынужденный просиживать на долгой воскресной обедне.
— Но что же со всем этим делать? — в отчаянии воскликнул Артур. — Я сам вижу, как мое любимое детище — собрание благородных рыцарей Круглого Стола — приходит в упадок и разрушается на моих глазах. Скоро оно попросту исчезнет, подобно песчаной дюне на сильном ветру. Сколько тягот я преодолел, сколько сил положил на достижение мира и спокойствия в своем королевстве. И вот теперь цель достигнута, но оказалось, что мир еще страшнее войны! Вы не поверите, мадам, но я зачастую жалею о прежних темных временах. Хоть бы случилась какая-нибудь рознь, дабы разрешить наши проблемы!
— Не вы первый, не вы последний оказываетесь в таком положении, сир! — усмехнулась королева Гвиневера. — Давайте попытаемся разобраться. Да, в целом у нас в королевстве царит мир. Но, как общее здоровье у человека допускает наличие десятка мелких хворей, точно так же и государственный мир — не что иное как сочетание множества мелких войн.
— Не вполне улавливаю вашу мысль, мадам.
— А между тем она стара, как сама жизнь. Разве вам не приходилось слышать о бессовестных рыцарях, которые собирают целые шайки и хозяйничают на дорогах? Стоит такой разбойник на перекрестке и никому не дает проходу: кошелек, мол, или жизнь. А что уж говорить о страшных великанах, которые уничтожают стада, и огнедышащих драконах, сжигающих поля вместе с урожаем! Вот они, наши мелкие войны — слишком незначительные для королевской армии, но погибельные для мирных жителей, не умеющих собственными силами справиться с бедой.
— А, я понял: вы имеете в виду рыцарские подвиги!
— Действительно, я думала…
— Увы, мадам, нынешнюю молодежь на это не подбить. Старомодные истории о благородных странствующих рыцарях не вызывают у них ничего, кроме смеха. Мне, право, обидно за наших ветеранов, проливавших кровь на бранном поле!
— Одно дело стать великим (на это не все способны), и совсем другое — не дать себе опуститься, не измельчать. Я уверена, что каждый мужчина желает быть значительным! Но это возможно лишь в том случае, если он является частью чего-то неизмеримо более великого, нежели он сам по себе. Даже самый лучший в мире рыцарь теряет свое величие, если долго сидит без дела. Мы должны изыскать идею, которая бы объединила всех ваших подданных. И мне кажется, что такой идеей станет великая война против мелких бед. Нужно только найти подходящий лозунг для нашей кампании. Придумайте же слово, сир! Какое-то общее название для всей этой кучи мелких бед. И мы поднимем все рыцарство на борьбу против них.
— Как насчет справедливости? — предложил Артур.
— Не годится. Как-то расплывчато и холодно. А вот королевская справедливость — уже лучше. Точно, так и назовем! И тогда каждый рыцарь станет персональным проводником и защитником королевской справедливости, ответственным за ее соблюдение. Это может сработать… на какое-то время. А дальше мы придумаем что-нибудь еще. Вот, скажем, Мерлин: у него полно всяких разных пророчеств практически по любому поводу. Нам следует воззвать к его имени, это найдет отклик в сердцах. Людям нравится ощущать себя просвещенными христианами, даже если они действуют в полной тьме и невежестве. Я уверена: молодые рыцари, которые ныне развлекаются тем, что на досуге совращают юных леди, превратятся в ревностных защитников дам.
— Оно бы хорошо! Вот только непонятно, каким образом объявить эту великую войну?
— Начните с самого лучшего в мире рыцаря.
— Вы имеете в виду Ланселота?
— Именно. И пусть он возьмет с собой самого худшего рыцаря.
— Ну, таковых-то у нас достаточно, даже глаза разбегаются. Полагаю, наилучшим кандидатом станет племянник сэра Ланселота, самый ленивый и бестолковый из молодых рыцарей, самый что ни на есть…
— Довольно, милорд! Мне знаком этот юноша по имени сэр Лионель, — вздохнула Гвиневера. — Скажите, сир, если мне удастся уговорить сэра Ланселота стать первым хранителем королевской справедливости, сумеете ли вы отправить с ним его племянника?
— Вообще-то мысль неплохая. Я попытаюсь это организовать. А вы, оказывается, замечательный советчик, моя дорогая!
— Тогда позвольте дать вам еще один совет, милорд. Вы сами знаете, что сэр Ланселот весьма своеобразный человек. Он не такой, как все, и подход к нему требуется особый. Вы легче добьетесь своего, если заставите его поверить, будто это его собственная идея. Давайте-ка сделаем так: я его предварительно подготовлю к идее странствий, а затем передам в ваши руки.
— Годится! — согласился Артур. — Самый лучший и самый худший…
Короля, похоже, всерьез захватила эта мысль. После короткого размышления он сказал с улыбкой:
— Очень интересная комбинация… Такой союз обещает стать непобедимым.
— Вы абсолютно правы, милорд. Именно благодаря подобным союзам и выигрываются войны!
В ту пору королева Гвиневера совсем иначе относилась к Ланселоту. Она его, конечно, любила — за славу, за храбрость и благородство, а также за некоторое простодушие. Но тогда Гвиневера еще не желала изменить его, ее рука еще не тянулась откинуть непослушные локоны со лба рыцаря. Она не изводила его сомнениями и ревностью, не стремилась навечно запечатлеть свой сияющий облик в сердце Ланселота. В то время, о котором мы говорим, королева еще недостаточно его любила, чтобы мучить. Ее тогдашняя привязанность была теплой и спокойной. Под воздействием такого чувства женщина может себе позволить быть дружелюбной, доброй и мудрой. Посему Гвиневера проявила максимум изобретательности и деликатности в достижении своей цели.
Начала она с того, что завела разговор о собственных тревогах. Ах, как это тонко — говорить о своем беспокойстве с беспокойным рыцарем, жаловаться на ощущение неприкаянности… и кому? Неприкаянному рыцарю!
— Я часто завидую мужчинам, — молвила Гвиневера. — Ведь вам открыты все дороги. Вы можете, никого не предупреждая, не испрашивая ничьего разрешения, взять и уехать. Попросту ускользнуть от здешней скуки и бессмысленности в большой зеленый мир со множеством чудес и приключений. Вы можете посещать различные необычные места, отыскивать и исправлять беспорядки, творящиеся в этом мире, наказывать зло и повсюду утверждать королевский мир. Взять хоть вас, сэр Ланселот! Вы имеете возможность хоть сегодня покинуть наш замок и отправиться туда, где нужны настоящие мужчины, где еще ценятся отвага и рыцарская честь. И я догадываюсь, что вы планируете…
— Но, миледи…
— Ах, не надо! Ничего мне не рассказывайте. Не раскрывайте мне своих тайных замыслов. Я еще больше расстроюсь. Знаете, порой на меня что-то находит, и я страстно желаю быть мужчиной! Но, увы, мой удел — вечное ожидание. А единственное доступное развлечение — это вышивать цветными шелками сцены из захватывающей рыцарской жизни. Согласитесь, не слишком увлекательное занятие. О, с какой бы охотой я променяла иглу на меч!
— Но, мадам, вы должны быть счастливы сознанием, что множество мужчин носят ваш светлый образ в своем сердце! Они избрали вас объектом своего рыцарского поклонения и готовы всем пожертвовать ради вашей любви. Они молятся на вас и безмолвно мечтают о вашем благословении, как если бы вы были богиней.
— Увы, сэр рыцарь! Возможно, все, что вы говорите, — правда. Но я-то не богиня и не ведаю, что творится в душах людей. Боюсь, что безмолвные молитвы не доходят до меня. А что касается рыцарского самопожертвования, то мне известен лишь один путь.
— И какой же, миледи?
— Я могу пояснить на примере. Смотрите, сэр Ланселот! Далеко на севере нашей страны обнаружилось настоящее разбойничье гнездо: два брата-злодея сколотили шайку и разоряли всю округу. Они без зазрения совести угнетали мирных жителей, делая их жизнь невыносимой. Хорошо, что при дворе нашелся отважный рыцарь, который не побоялся в одиночку выступить против злоумышленников. Подобно рыцарям былых времен, он выехал в ту далекую сторону и победил разбойных братьев. Но не стал убивать пленников на месте, а отослал их в Камелот — чтобы сдались они мне на милость, а я уж буду решать, казнить их или миловать. Вот в чем заключалось его рыцарское служение. И такие молитвы мне понятны и, скажу больше, приятны. Ведь таким косвенным способом я получаю возможность приобщиться к жизни за пределами нашего замка и побывать там, куда мне как женщине путь заказан.
— И кто же был тот рыцарь? — ревниво спросил Ланселот. — Я его знаю?
— О, нет, сэр! Не просите, я не могу назвать его имя, ибо связана клятвой. Дело в том, что сам рыцарь пожелал остаться неизвестным и очень просил меня не разглашать эту историю.
— Ах, так! Но я все равно узнаю. Пусть, это будет непросто, но я…
Тут Гвиневера прервала его повелительным жестом.
— Скажите, сэр Ланселот, вы мой рыцарь?
— Конечно, миледи. Я же в том поклялся!
— И мои желания что-то для вас значат?
— Они для меня закон, мадам!
— В таком случае я прошу вас ничего не вызнавать.
— Как скажете, моя королева. Но я хотел бы знать: вам действительно доставили удовольствие деяния того рыцаря?
— О, да! Они меня очень порадовали. Благодаря его усилиям я некоторым образом заявила о себе миру, доказала, что я тоже что-то значу.
На том разговор и окончился. Сэр Ланселот поспешил откланяться, а королева с легкой улыбкой смотрела ему вслед — взъерошенный, с нахмуренным лицом, он сейчас напоминал расстроенного ребенка. Но как бы то ни было, а Гвиневера своей цели добилась! Теперь в дело предстояло включиться королю.
Артур увидел, как сэр Ланселот мрачно расхаживает по крепостной стене, и у него тут же созрел план действий. По личному опыту он знал: для сюзерена нет лучшего способа привязать к себе подданного, как обратиться к нему за помощью или советом. В этом ключе он и решил действовать.
Дойдя до конца стены, Ланселот обернулся и увидел короля: Артур стоял, облокотившись на парапет, и мрачно глядел на стаю молодых лебедей, плававших в крепостном рву.
— Простите, милорд, — сказал рыцарь. — Я вам не помешаю?
— О, это вы, сэр! А я вас и не заметил, так глубоко задумался.
— Сир, не стоит вам здесь находиться одному, без охраны.
— Увы, мой друг, я не один, — вздохнул король. — Со всех сторон меня окружают заботы. Как странно, что вы появились в этот миг! А я как раз собирался за вами послать. Скажите, вы верите в мысленную связь между людьми? Возможно ли такое, чтобы один человек явился на безмолвный зов другого?
— Думаю, да, милорд. Во всяком случае со мной такое не раз случалось: стоит вспомнить о друге, и тут же его встречаешь. Правда, трудно сказать, что тут является причиной, а что следствием.
— Это чрезвычайно интересная тема, — откликнулся Артур, — и мы непременно вернемся к ней, но в другое время. А сейчас мне срочно нужна ваша помощь.
— Моя помощь, сир? — удивился Ланселот.
— А что, я не могу попросить вас о помощи?
— О чем речь, милорд! Я всегда готов вам услужить. Боюсь только, что помощник из меня плохой — ведь я не умею носить воду в решете.
— Как вы забавно выражаетесь!
— Это слова из одной песни, которую недавно пел трубадур.
— Ну, неважно. Итак, сэр, я хотел говорить с вами как солдат с солдатом. Полагаю, вы тоже видите, что творится вокруг, и не меньше моего удручены этим. Еще совсем недавно Англия была могущественным государством и неоднократно имела случай доказать сие миру. Вспомните, старина, сколько славных побед мы с вами одержали на поле брани! И что же мы имеем сегодня? Прошло совсем немного времени, и наше могущество тает на глазах. Наши соратники, старые испытанные рыцари, постепенно стареют и теряют свою силу. А молодое поколение, увы, сделано совсем из другого теста. Они не рвутся в бой, а предпочитают развлекаться на балах. Боюсь, очень скоро мы без всякой войны лишимся армии.
— Так, может быть, нам потребна война? Возможно, она бы закалила боевой дух юных рыцарей.
— Вы, как всегда, правы, сэр Ланселот. Но с кем же нам сражаться? В настоящее время у нас нет врагов. А к тому времени, как они появятся, мы станем абсолютно беспомощными. Поймите меня правильно: я не имею претензий к нашим ветеранам. В конце концов они свое отвоевали и заслужили право на отдых. Но посмотрите, кто приходит им на смену! Эти молодые рыцари только и знают, что пляшут на балах да развлекаются. Если им когда и приходится сражаться, то только с неподатливыми застежками на дамских платьях. Согласитесь, что подобное положение вещей недопустимо. Может, вы что-то придумаете? Я очень рассчитываю на вашу помощь, мой друг!
— Я полагаю, сир, что молодежь необходимо обучать воинской профессии.
— Но как? В турнирах эти молодчики не желают принимать участия — боятся повредить свою драгоценную внешность.
— Да уж, мы были другими… Не правда ли, сир? Я помню, как вы насмерть бились возле того источника! И никто даже не догадывался о том, что вы король…
— Давайте не будем отвлекаться, дружище. Старые поединки — это, конечно, хорошо, но меня сейчас больше волнует нынешняя ситуация. Еще полбеды, если бы речь шла о какой-то горстке никчемных изнеженных щеголей. Но болезнь затронула буквально всю молодежь. Отпрыски самых знатных семей никуда не годятся. О, что за времена наступили! Лучшие превратились в худших. Да взять хоть вашего племянника. На теле у этого юноши больше лент, нежели боевых шрамов. А все свои ранения он получил в сражении с колючими шипами роз.
— Вы говорите о сэре Лионеле, милорд?
— О ком же еще? Не хочу сказать, что он самый худший. В том-то и дело, что он типичный представитель своего поколения. Один из толпы хихикающих и гримасничающих болтунов. Посмотрите на них! Самое опасное оружие, которое они держали в руках, это лютня. Рыцарским поединкам они предпочитают интриги и сплетни на придворных пирах.
При этих словах сэр Ланселот пришел в ярость.
— Я вытащу этого щенка за уши и собственноручно утоплю в крепостном рву! — прорычал он.
— Боюсь, мой друг, что вам придется иметь дело не с одним щенком, а с целым выводком, — возразил Артур. — Чего доброго, весь ров забьете. Хотя… Постойте, вот оно, решение! И придумали его вы! Я всегда знал, что на вас можно положиться. Будем надеяться, что вы не ошиблись.
— Я вас не понимаю, сир! — произнес озадаченный Ланселот. — Что я придумал? Не помню, чтобы я что-то предлагал…
— Ну, как же! Вы сказали: я вытащу этого щенка…
— …и собственноручно утоплю, — закончил сэр Ланселот.
— Погодите, давайте остановимся на первой части вашего обещания. Топить не надо, просто вытащите его из привычного окружения. Вы же сами это предложили, сэр. Блестящая идея! Предположим, что мы составим пару — старый, умудренный опытом рыцарь и такой вот юнец, и отправим их вместе в странствие. Допустим, с какой-то важной и опасной миссией. Разве можно придумать лучший способ обучить и закалить молодого человека? Благодарю вас, мой друг! Думаю, и нашим ветеранам это понравится. В кои-то веки им представляется возможность тряхнуть стариной.
— Но, сир, о какой миссии может идти речь?
— А вы думаете, таковой не найдется? Посмотрите, в нашем королевстве полным-полно несправедливостей, которые требуют исправления. Мы могли бы присвоить такой парочке достойное звание — например, защитники королевского мира. Они получили бы верительные грамоты и стали официальными представителями короля. Что вы об этом думаете, сэр Ланселот?
— Пока затрудняюсь сказать, сир. Одно мне ясно: торопиться здесь не следует. Если вы отправите одновременно сотню таких пар, то уже в первый день разразится война — один королевский мир будет воевать против другого.
— Тем не менее это видится мне неплохим решением, — сказал Артур. — Впрочем, мы все еще тщательно обдумаем. Большое вам спасибо за блестящую идею, мой друг.
И король, чрезвычайно довольный, пошел прочь: от него не укрылся жадный огонь, загоревшийся в глазах сэра Ланселота.
Как правило, цвет молодого рыцарства встречался на площади возле центральной крепостной башни. Юноши обычно располагались на широкой плите напротив колодца, откуда удобно было наблюдать за хорошенькими служанками, приходившими с ведрами за водой. Молодые шалопаи внимательно следили за тем, как девичьи руки осторожно приподнимают подолы. Если же случайный порыв ветра задирал юбку выше, чем положено, это вызывало дружный взрыв смеха и массу комментариев. Юноши постоянно бахвалились своими таинственными победами над юными леди (причем имена благоразумно опускались), но в то же время жадно использовали каждую возможность завязать интрижку с кухонными девицами. В промежутках, когда возле колодца ничего не происходило, юноши развлекались тем, что сравнивали свои разноцветные чулки и остроносые туфли. Если мимо проходил какой-нибудь рыцарь из старшего поколения, молодые люди мгновенно замолкали и напускали на себя лицемерно-невинный вид. Когда же ветеран удалялся на безопасное расстояние, озорники давали себе волю: гримасничали, высовывали языки и скашивали глаза к переносице. Наверное, сами себе они казались необычайно остроумными и дерзкими.
Во время очередных вечерних посиделок кто-то спросил:
— А где Лионель? Он обычно приходит одним из первых — еще до того, как прозвучит последнее Аминь на вечерне.
— Помнится, он что-то такое говорил про назначенное свидание, — подал голос еще один из приятелей. — Кому-нибудь известно имя его пассии?
— Наверняка ничего не известно… но догадаться нетрудно.
— Ты хочешь сказать, что это… Нет, я не верю. Она ведь старуха, ей недавно стукнуло двадцать три!
— Да нет же, друзья! Я почти уверен, что у него свидание с дядюшкой. Я видел, как они вместе шли по улице — наш Лионель и сэр Ланс-как-там-его.
Тут вся компания покатилась со смеху и на все лады стала повторять нехитрую шутку:
— Ха-ха-ха! Ланс-как-там-его… Неплохо звучит. А знаете, мы ведь могли бы пустить это прозвище в оборот!
— Вот уж не завидую, если сам Ланселот поймает тебя за этим занятием. Ей-богу, он надерет тебе задницу!
В этот момент появился пресловутый Лионель — он не спеша приблизился к приятелям, вид у него был довольно понурый. Со всех сторон посыпались возгласы:
— Что с тобой, дружище? Отчего ты молчишь — язык, что ли, проглотил?
Компания снова развеселилась. Юнцы закатывались хохотом, хлопали друг друга по плечу и хватались за животики.
— Язык проглотил! Ой, не могу! Да ты у нас шутник почище трубадуров. Да что там трубадуры… Ему и карлики в подметки не годятся!
Однако Лионель не откликался на шуточки. Смех — не получая подкрепления со стороны — постепенно затих.
— Да что у тебя стряслось-то? — допытывались друзья.
— Я не могу вам рассказать, — хмуро отвечал сэр Лионель.
— Это как-то связано с твоим дядей — сэром Лансом-как-там-его?
Странное дело — эта острота тоже почему-то утратила свою прелесть.
— Ну сознавайся, мы видели тебя с ним!
— Какие могут быть тайны от друзей, Лионель! Ты же, надеюсь, не связан рыцарской клятвой?
— Нет, клятвы я не давал.
— Ну, тогда рассказывай поскорей! Не томи.
— Дядюшка хочет, чтобы я отправился вместе с ним в странствие.
— Что за странствие?
— Ну, в поисках приключений — прекрасные девы, драконы и прочая чепуха. Все, как в старинных романах.
— Ну и?..
— Я, естественно, не хочу ехать!
— Это заметно, — с усмешкой заметил один из приятелей. — И я тебя понимаю. Чего доброго встретишься с великаном — он тебя прихлопнет, как муху.
— Да нет же, погоди! — возражал ему другой. — Послушай меня, Лионель! Ты будешь просто безумцем, коли откажешься. Ведь потом ты сможешь годами травить байки. Я так и слышу, как наш Линель разливается: «И тут на нас с дядюшкой выскочил дракон…» или «Я нацелил свое ясеневое копье и насквозь пробил доспехи и грудь сэра Пентюха». Нет, клянусь честью, если ты откажешься — мы этого не вынесем!
— Ну да, — неохотно согласился сэр Лионель, — это может оказаться забавным. Но, с другой стороны, столько неудобств, не знаю, как я выдержу. Представляете, он собирается спать на голой земле. Так и сказал: никаких постелей!
— Зато, какую славу ты снискаешь!
— Ты только подумай, Лионель, какое тебя ждет развлечение! — наперебой уговаривали приятели молодого рыцаря. — Ты можешь прикинуться, что всерьез поддерживаешь его идею. Будешь задавать дядюшке всякие старомодные вопросики и выведывать его мнение обо всем на свете. Да это же веселее, чем провести вечер в обществе жонглера!
— Ну, — промолвил Лионель, — честно говоря, я не знаю…
— Подумай хорошенько, дружище! Мы все жаждем услышать твои рассказы — просто сгораем от нетерпения. Уж повеселимся на славу!
— А мы заранее придумаем кучу невинных вопросов, которые ты сможешь задавать своему дяде.
— Знаешь, Лионель, если ты не поедешь, я перестану с тобой разговаривать! И учти, все остальные меня поддержат.
— Дядюшка, я все серьезно обдумал и принял решение. Я отправляюсь с вами на поиски приключений.
— Очень рад, — ответствовал Ланселот. — Поверь, ты не пожалеешь. Молодому человеку вообще не следует слишком долго отираться при дворе.
— А когда мы выезжаем, дядя?
— Тут надо действовать с оглядкой. Если мы во всеуслышание объявим о своем отъезде, то в Камелоте воцарится переполох: начнут охать-ахать, слезы проливать. Не исключено даже, что король с королевой запретят нам куда-либо ехать. Поэтому давай пока держать наши планы в секрете — все подготовим, соберемся и по-тихому уедем. Пусть потом горюют-негодуют после нашего отъезда. А когда вернемся со славой, страсти уже поутихнут. Да и в конце концов победителей не судят!
Лионель выслушал эту тираду с едва сдерживаемым смехом, а позже у колодца пересказывал своим приятелям:
— А я и говорю ему: «Вы это очень хорошо придумали, сэр. Можете положиться на меня, я буду молчать, как трыдвик…»
— Кто такой трыдвик?
— А я почем знаю? Слава Богу, он не спросил, так что и ты не спрашивай. Короче, я сказал ему: «Решено, дядюшка. Мы попросту растаем, как утренний туман. Вот забавно было бы посмотреть на их лица, когда обнаружится, что мы исчезли!»
И начались тайные приготовления к походу. Дядя с племянником развели такую секретность — столько было улыбочек и недомолвок, столько переглядываний и перешептываний по углам, — что вскоре даже придворные гончие псы (да что там псы — даже голуби на городской башне!) поняли: затевается нечто необычное. Что ни день, оба рыцаря, молодой и старый, уединялись в каких-нибудь укромных местечках и самозабвенно строили планы — так что некоторые рыцари (из тех, что поглупее) даже заподозрили измену, о чем не преминули донести королю.
— А чего бы иначе они битый час торчали в темном барбикене и таращились в залитое дождем окно? — рассуждали люди. — О чем там можно секретничать? Честные верноподданные так себя не ведут.
На что королева возражала с улыбкой:
— Я бы больше встревожилась, если б они шушукались где-нибудь за колонной в парадном зале.
Но счастливые заговорщики ничего этого не знали. Они вообще ничего не замечали. Напялив просторные плащи и спрятавшись под глубокими капюшонами, они без конца совещались и строили планы.
— Не знаю, дядя, как все пройдет, — вздыхал сэр Лионель. — Я же такой неопытный, даже великана ни разу в жизни не видывал.
— Успокойся, дитя мое, все будет нормально. Когда я был во Франции, мне доводилось иметь дело и с великанами, и с драконами. Ты тоже увидишь их, когда придет время. Скажи лучше: ты распорядился насчет лошадей? Чтобы они ждали нас за стенами?
— Так точно, сэр.
— А слуг предупредил, чтобы не болтали?
— Конечно, сэр.
— Перед отъездом нам надо исповедаться и получить отпущение грехов, — напомнил Ланселот. — Отправляясь в странствие, рыцарь должен быть готов ко всему — и к встрече с врагом, и к внезапной смерти.
— Хорошо, что вы об этом заговорили, я бы сам не вспомнил, — притворно вздохнул Лионель.
Естественно, слуги и оруженосцы разболтали все многочисленным подружкам. Те, в свою очередь, доверили секрет сестрам, после чего о нем узнали любовники сестер и так далее. Кончилось дело тем, что король Артур сказал своей супруге:
— Хоть бы уж поскорее они уехали! А то весь город гудит от слухов и пересудов.
— Полагаю, осталось ждать недолго, — отвечала Гвиневера. — Не далее как сегодня сэр Ланселот попросил у меня мою вуаль. Сказал, будто хочет обновить цвета на своем гербе.
Когда наконец два рыцаря под покровом ночи выехали из города, их провожали сотни глаз, а на крепостной стене собрались зрители, как на праздничном турнире. Юные оруженосцы насилу вырвались из объятий своих барышень.
Однако наши беглецы (по крайней мере, один из них) так и остались в счастливом неведении относительно того переполоха, который они учинили в Камелоте. Они ехали всю ночь, и на рассвете перед ними открылся замечательный вид, словно сошедший с картинки из рыцарского романа. День был словно специально предназначен для совершения ратных подвигов — восходящее солнце ярко освещало темневший вдалеке густой лес и петлявшую ленту дороги. На обочине пасся крупный олень. Завидев приближавшихся всадников, он вскинул голову, увенчанную парой ветвистых рогов, и равнодушно проводил их взглядом. Олень будто понимал, что сегодня людям не до охоты. Рыцари проехали еще немного и на солнечной лужайке увидели павлина. Царственная птица распустила свой роскошный хвост, напоминавший гигантский многоцветный веер. Местность кишела непугаными кроликами: они сидели неподвижными столбиками вдоль дороги и умильно прижимали к груди передние лапки. Вскоре кавалькада въехала в лес и окунулась в несмолкаемый хор птичьих голосов. Сэр Ланселот недовольно оглянулся на оруженосцев, и одного его взгляда оказалось достаточно, дабы утихомирить не в меру разболтавшихся парней.
— Похоже, погода нам благоприятствует, сэр? — подал голос его племянник.
— Замечательный день, — согласился Ланселот.
— Не желаете побеседовать, дядя, или, может, мне лучше помолчать?
— Сие зависит от качества беседы. Если твоя речь будет столь же уместной, как и сегодняшний денек, столь же гордой, как этот олень, столь же благородной, как павлин, и столь же скромной, как дикие кролики, — тогда да, тогда говори.
— А можно вопрос?
— Если это подходящий вопрос.
— Поскольку я впервые отправился в такое путешествие, то ничего о нем не знаю. Но при дворе мне не раз доводилось слушать рассказы рыцарей, возвратившихся из странствий. Они клялись всеми святыми, что говорят чистую правду.
— Они и должны говорить правду — если, конечно, это истинные рыцари, уважающие свое рыцарство.
— Так вот, мне интересно: как так получается, что рыцарь, выехавший в сопровождении своего оруженосца (а то и целой свиты) вдруг в какой-то миг оказывается в одиночестве?
— Ну, что тебе сказать, племянничек? В странствии всякое случается. Так о чем ты хотел еще спросить?
— Видите ли, сэр, я люблю одну даму.
— Очень хорошо. Рыцарское звание обязывает тебя почитать всех женщин, но любить одну.
— Но моя дама не хотела меня отпускать. Она не верит в любовь на расстоянии и не видит в ней толку.
Сэр Ланселот резко развернулся, в его серых глазах светилось холодное неодобрение.
— Мне жаль тебя огорчать, племянник, но подозреваю, что твоя возлюбленная вовсе не благородная дама. Надеюсь, ты не давал ей никаких клятв? Тебе лучше поскорее выбросить эту женщину из головы.
— Вы не правы, сэр, она королевская дочь!
— И что из того? Да будь она хоть дочерью самого африканского императора или татарской принцессой — все это ничего не значит, коли она не имеет представления о рыцарской любви. Для такой женщины любовь — простая случка, как у дворовых собак.
— Вы, конечно же, правы, дядюшка! Прошу вас, не сердитесь и простите мне мое невежество. В конце концов я еще молод и неопытен. Можно еще один вопрос? Предположим, вы любите даму…
— Здесь не требуется никаких предположений, — пожал плечами сэр Ланселот. — Мои чувства ни для кого не являются секретом. Все знают, что я люблю королеву. Я поклялся служить ей до конца своей жизни и готов вызвать на поединок любого рыцаря, который станет отрицать, что Гвиневера самая прекрасная и добродетельная дама в мире. Я буду любить ее вечно, и пусть моя любовь принесет ей лишь радость и почет.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 31 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |