Под общей редакцией Л.А.Леонтьева 24 страница

Очевидно, культура является одной из совокупностей обстоятельств, из кото­рых человек выводит свой стиль жизни. Однако никак нельзя согласиться с тем, что личность — это просто «субъективная сторона культуры». Эта формулировка соблаз­нительна для антропологов и социологов, чье внимание поглощено социокультурны­ми условиями становления. Она также соблазнительна для психологов, преданных гипотезе реакции и полагающих, что личностью руководят главным образом стиму­лы, внешние побудители, давление окружающей среды, образ родителей. Культурные теории личности, подобно другим реактивным теориям, отражают взгляды на чело­веческую природу скорее Локка, чем Лейбница. В качестве современных примеров можно привести популярные теории «модальной личности», «базовой личности», «классового поведения» и «ролевую теорию».

Вероятно, мы не можем отрицать, что культурный подход приносит ценные данные, поскольку культура действительно является важным условием становления. Однако личностная интеграция — это более фундаментальный факт. Мы, несомнен­но, принимаем определенные культурные ценности как собственные, важные для нашего личного становления, но верно также и то, что все мы — протестующие девиантные индивидуалисты. Некоторые элементы своей культуры мы отвергаем на­прочь, многие усваиваем в качестве простых приспособительных привычек, но даже те элементы, которые мы по-настоящему присваиваем, мы приспосабливаем так, чтобы они подходили к нашему личному стилю жизни. Культура — это условие, но не общий трафарет становления.

⁵¹TilhchP The Courage to Be New Haven Yale University Press, 1953 P 108 <Pyc пер ТиллихП Мужество быть//Тиллих П Избранное теология культуры М Юрист, 1995 С 7-131 > "Ibidem P 109

Основные положения психологии личности 207

19. Свобода

Когда мы говорим, что выбираем что-то из доступных элементов культуры, или действуем в соответствии со своей совестью, или связываем свои решения со своими ценностными схемами, мы обходим стороной проблему свободы. Никакой другой вопрос не повергает научного психолога в такой ужас. Можно просмотреть сто американских книг по психологии подряд и не найти даже упоминания о «воле» или «свободе». Психологу, как и другим ученым, свойственно обычно действовать в рамках строгого детерминизма и выстраивать барьеры между собой и здравым смыс­лом, чтобы здравый смысл не заражал психологию своей верой в свободу. По той же причине сооружаются барьеры против теологии. Но, несмотря на создаваемые ею неудобства, эта проблема ставится вновь и вновь. Экзистенциализм настаивает на свободе; в психотерапии стало модным постулировать ее; новый интерес психо­логии к ценностям является на самом деле интересом к проблеме выбора и, следо­вательно, возрождает проблему свободы. До сих пор от борьбы между свободой воли и детерминизмом попахивало наивностью. Мы с некоторым успехом научились пре­одолевать монолитную оппозицию психики и тела, природы и воспитания, и те­перь нам следует сделать то же самое относительно свободы и детерминизма. Здесь могут помочь следующие соображения.

1. Во-первых, необходимо отличать точку зрения ученого от точки зрения действующего человека. Высшая мудрость ученого может, к сожалению, делать его слепым в отношении реального процесса развития. Система взглядов ученого подоб­на взгляду всеведущего существа, для которого все вещи имеют свое место, время и движутся по детерминированным орбитам. Но у действующего человека совсем другой взгляд. В аналогичной ситуации оказывается человек, расположившийся на вершине холма и оттуда наблюдающий одинокого гребца внизу на реке. С этого наб­людательного пункта хорошо видны опасные пороги за поворотом реки, еще не из­вестные гребцу. То, что является настоящим для глаза наблюдателя, еще лежит в будущем для гребца. Высшее существо предсказывает, что вскоре гребец будет пере­таскивать волоком свой челн. Этот факт сейчас совершенно неизвестен гребцу, незнакомому с руслом реки. Когда преграда возникнет на его пути, он будет при­нимать решение о ходе своих действий и преодолевать трудности. Короче говоря, действующий не в состоянии видеть свои поступки на большой пространственно-временной матрице, как это может премудрый Бог или менее мудрые полубоги нау­ки. С этой точки зрения он работает в рамках выбора, а не судьбы. В качестве психо­логов мы должны знать (и действительно знаем), что реальность человека образуется тем, как он определяет свою ситуацию. Выбор для него — первостепенный факт, а то, как все это выглядит для наблюдателя на холме, к делу не относится. Именно потому, что экзистенциализм всегда принимает точку зрения действующего челове­ка, он так упорно настаивает на наличии свободы в природе человека.

2. Даже когда мы становимся на точку зрения ученого, мы замечаем, что опре­деленные условия ведут к относительно большей или меньшей свободе для индивида. Одно из условий, в отношении которого наша доверенность максимальна, — это са­мопонимание. Всякий психотерапевт (даже исповедующий крайний детерминизм) предполагает, что пациент, достигший высокой степени самообъективации и ясно видящий свое «личное уравнение», способен взвесить свои склонности, понять свои ограничения и двигаться (с некоторым успехом) по им самим выбранному курсу. Если бы это было не так, любая система психотерапии основывалась бы на обмане. Психо­терапия дает надежду на то, что скорректированный образ Я и более рациональная

208 Становление

оценка своего поведения уменьшают принуждение, вносят порядок и высвобождают пути развития в соответствии с выбранными целями. Следовательно, даже научная пси­хология допускает возможность того, что знание может вести к относительной свободе.

3. Относительная свобода, как нам известно, зависит от владения индивидом множественными возможностями поведения. Парадокс в том, что человек, чья нейро-психическая система таит много детерминирующих тенденций, свободнее человека, чья нейропсихическая система таит только одну детерминирующую тенденцию. Таким образом, человек, обладающий только одним навыком, знающий только одно реше­ние, имеет только одну степень свободы. С другой стороны, человек, обладающий об­ширным опытом и знающий много способов поведения, имеет гораздо больше степе­ней свободы. В этом смысле широко образованный человек свободнее человека узко подготовленного. Сегодня мы становимся свидетелями того, какие пугающие шаги могут предпринимать политические лидеры с одномерным умом. Нас тревожит их мак­симально упрощенный взгляд на социальную и политическую реальность. Им извест­но только одно решение, и это решение тоталитарно и ложно. Отсутствие у них лич­ной свободы отражается в нетерпимости и боязни несогласия. Однонаправленный ум никак не может понять, что у правды много путей.

4. Наконец, психологам известно, что одни способы выбора дают относитель­но больше свободы, чем другие. Когда человек пытается столкнуться с импульсом лоб в лоб (сжимая кулаки до хруста и скрежеща зубами), его усилия могут не дать большого эффекта. Концентрация внимания на импульсе часто приносит с собой сильное желание осуществить импульсивный акт. «Ничего плохого в том, что я сде­лаю это». Этот закон «инвертированного усилия» знаком каждому из нас⁵³. И на этом уровне свобода часто оказывается жестокой иллюзией.

Но когда я прекращаю сжимать кулаки и на короткое время предаюсь рефлек­сии, спрашивая себя, является ли этот путь действий «в общем и целом» тем, чего я хочу, картина меняется. Сам заданный «в общем и целом» вопрос уменьшает напря­жение и открывает новые пути решения. Этот момент рефлексии приводит в действие более широкие системы проприативных стремлений, а их активация может заслонить или поглотить несовместимые фрагментарные системы и импульсы, предоставляя че­ловеку свободу быть самим собой⁵⁴.

Психологи знают, что большая часть конкретных действий, которые мы осуще­ствляем, обычно протекает в соответствии с системами мотивации более высокого уровня. Если система более высокого уровня включает, скажем, лояльность, то чело­век, актуализируя эту систему, автоматически признает ее главенство. Решения при­нимаются при ее доминировании. Слабость теории привычек заключается в предполо­жении, что все действия, выполняемые по принципам повторения и вознаграждения, обладают теоретически одинаковой значимостью в структуре личности. Привычки по­являются и исчезают не только в соответствии с принципами повторяемости и вознаг-

⁵³ Brown W Science and Personality New Haven Yale University Press, 1929 P 150-152

⁵⁴ Этот вопрос имеет большое теоретическое значение Согласно психоаналитической концепции, побежденный импульс вытесняется и продолжает докучать человеку из подсознания Я полагаю, что при определенных обстоятельствах (особенно когда присутствует всеобъемлющий собственный мотив) несовместимые импульсы в норме не подавляются, они просто улетучиваются Фрейд сам сделал сходное наблюдение, хотя и не закончил его теоретическое осмысление В отрывке, который цитируется слишком редко, он пишет, что проникся «вниманием к различию между простым подавлением и действительным исчезновением желания или импульса» (Freud S The Problem of Anxiety N Y Norton, 1927 P 82f, курсив мой —ГО)

Основные положения психологии личности 209

раждения, но также и как второстепенные по отношению к центральной (собствен­ной) структуре события. Уильям Джеймс поспешил исправить свою теорию привычек утверждением, что единственным свободным действием, имеющимся в распоряжении человека, является его способность «сохранять главенство избранной идеи», имея в виду под этим то, что, призывая наш образ Я, мы автоматически переоцениваем, по­давляем, избегаем или активируем подчиненные линии поведения. Системы более высокого уровня детерминируют «ход» систем более низкого уровня, и по этой при­чине человек может не отклоняться от своей главной системы ценностей.

Иногда случается, что самый центр организации личности внезапно (без пре­дупреждения) меняется. Толчком к переориентации может послужить тяжелая утрата, болезнь, религиозное обращение или даже учитель или книга. В случаях такого травма­тического смещения центра несомненно верно то, что все способности и чувства, вне­запно превратившиеся в жизни человека из подчиненных в руководящие, пребывали внутри него в латентном состоянии. То, что он когда-то выучил механически или по случаю, может внезапно приобрести накал, живость и движущую силу. То, что когда-то казалось ему холодным, находящимся «где-то там», «не моим», может изменить свое место и стать теплым и жизненным, находящимся «прямо здесь», «моим».

Я упомянул этот феномен скачкообразного становления не потому, что он час­то встречается или типичен, а потому, что он иллюстрирует сложность и неустойчи­вость организационного процесса. Становление — это не просто сковывание звеньев в цепь. Иногда оно включает смещение доминирования с фрагментарных на глобальные системы или с одной глобальной системы на другую. Мы только не можем объяснить, почему и как происходят такие смещения. Когда они будут лучше поняты, мы сможем согласовать их с нашим обсуждением вопросов детерминизма и свободы.

Сказанного недостаточно для решения проблемы свободы. Однако оно побуж­дает нас воздерживаться от наивных решений. Никто не отрицает, что в каждой жиз­ни есть верхний предел развития. Но, вероятно, эти границы подвижны благодаря способностям к рефлексии, к самообъективации, благодаря (в некоторой степени) широте образования и тем усилиям, которые может приложить индивид. С этичес­кой и теологической точек зрения достижение этих границ (какими бы они ни были) в равной мере триумфально и для жизни с незначительным потенциалом, и для жизни, потенциал которой громаден.

20. Структура личности

В психологии проблема становления переплетена с проблемой структуры, ибо процесс ведет к продукту. Конечно, в детстве структура имеет зачаточный вид и состо­ит только из немногих возможных диспозиций (см. раздел 6). Но когда структура при­нимает форму, она оказывает решающее влияние на дальнейшее развитие. Мы пред­сказываем поведение друга, потому что думаем, что понимаем его структуру. Недавно было сделано замечательное открытие, что эта структура также помогает придавать форму повседневным восприятиям способами, о которых до сих пор не подозревали⁵⁵.

Психологи обращаются со структурой по-разному. Любые виды предлагаемых составных единиц используется одним или несколькими авторами в качестве строи­тельных блоков структуры: одни предпочитают потребности, чувства или векторы, другие — черты, установки или ценности, третьим нравятся привычки, способнос-

'WithnHA et al Personality through Perception N Y Harper, 1954

210 Становление

ти и факторы. Один автор предлагает единицы трех порядков: мотивы, схемы и чер­ты⁵⁶. Некоторые довольствуются такими менее строгими понятиями, как тенденция, направление или диспозиция.

Мы предлагаем использовать почтенный греческий термин характеристика для обозначения любой отличительной метки (оттиска) личности. Характеристики могут быть многих порядков в диапазоне от периферических манер и приспособительных привычек до более центральных ценностных ориентации жизни. В данный момент мы интересуемся влиянием структуры высокого уровня на последующее развитие, поэто­му особенно обращаем внимание на те характеристики, которые объединяют био­логическую витальность с сетью смыслов. Используя термин из средневековой фило­софии, скажем, что характеристики этого типа представляют «интенциональность» человека. Намерениями, или интенциями, я буду называть комплексные проприатив-ные характеристики личности.

Интенциональные характеристики представляют, кроме всего прочего, еще и основные формы, какими индивид направляет себя в будущее. В этом своем качестве они отбирают стимулы, руководят подавлением и выбором и имеют прямое отношение к процессу становления взрослого человека. Сравнительно немногие теории личности признают преимущественную важность интенциональных характеристик. Недавние эм­пирические исследования дали много доказательств, что личные ценности фактически регулируют и отбирают восприятия, суждения и приспособления, но теоретическая значимость этого открытия еще не получила адекватного признания. Конечно, несколь­ко лет назад немецкая школа verstehende Psychologie* утверждала, что основная характе­ристика любой личности — философия жизни индивида, то есть его система ценнос­тей, его Lebensverfassung** ⁵⁷. Этот момент недавно был более решительно сформулирован профессором Полом Вайсом, который прямо утверждает: «Мы знаем своих ближних, потому что мы знаем тот тип будущего, который они осуществляют»⁵⁸.

Обнадеживает, что экспериментаторы теперь взялись за изучение динамики ценностных схем. Информацию дают многие недавние исследования перцептивных и когнитивных процессов. Даже индустриальная психология усвоила, что научени­ем, производительностью и удовлетворением работников руководят долговременные намерения. Один профконсультант сказал мне, что самым показательным в его ин­тервью является вопрос: «Где вы хотите быть через пять лет?». Смысл этого вопроса идентичен несколько более абстрактной фразе профессора Вайса: «Какого рода бу­дущее вы осуществляете?» Таким образом, знакомясь с различными источниками и разными точками зрения, мы начинаем понимать, что ценностные схемы — это ре­шающие факторы становления.

Говоря философски, ценности суть конечные точки наших намерений. Мы ни­когда их полностью не достигаем. Некоторые авторы исходят из этого. Юнг, напри­мер, определяет личность как идеальное состояние интеграции, к которому скло­нен индивид. Личность — не то, что есть у человека, а, скорее, проектируемый результат его развития. Аналогично, Шпрангер рассматривает характер индивида с

⁵⁶ McClelland D С Personality N Y Sloane, 1951 * Понимающей психологии (нем)

** Жизненный настрой (нем)

⁵⁷ Dilthey W Ideen uber erne beschreibende und zergliedernde Psychologie, Beitrage zum Stadium der Individualitat // Gesammelte Schnften 1895 Bd 5, Spranger E Types of Men Halle Max Niemeyer Verlag, trans 1928

⁵⁸ Weiss P Man's Freedom New Haven Yale University Press, 1950 P 170

Основные положения психологии личности 211

точки зрения его приближения к идеальному типу (в конечном счете — к последо­вательной, внутренне согласованной системе ценностей). Важна именно ориентация. С этой точки зрения мы можем слегка модифицировать утверждение о том, что сложные уровни структуры влияют на становление. Формулируя точнее, этой дви­жущей силой обладает именно незавершенная структура. Завершенная структура ста­тична, а развивающаяся структура, имеющая тенденцию к данному направлению завершения, обладает способностью поддерживать поведение и руководить им в со­ответствии с его движением.

Возникает вопрос: сколько у личности может быть главных характеристик — интенциональных или иных? В работе «Мысль и характер Уильяма Джеймса» Ральф Бартон Перри утверждает, что для понимания этой яркой и человечной личности необходимо понять четыре болезненных и четыре доброкачественных ее характерис­тики⁵⁹. Сначала нам кажется возмутительным, что такой тонкий и сложный человек может быть сжат в простую матрицу. Мы пришли бы в бешенство, если бы биограф испробовал такую своевольную хирургию на нас.

Однако при повторном обдумывании возникает мысль: не подходим ли мы здесь к важному открытию? При всей озадачивающей сложности развития не вер­но ли, что на высочайших уровнях интеграции структура личности проясняется? Когда собраны многие нити, мы видим, что они сплетены в канат. Канаты обес­печивают главную связь индивида с миром. Хотя наука психодиагностика еще мало занимается этой проблемой, я полагаю, что здесь уместна музыкальная метафора лейтмотива. Г. Дж. Уэллс в книге «Эксперимент в автобиографии» пишет, что че­рез всю его жизнь проходили две главные темы — интерес к достижению упоря­доченного мирового общества и секс⁶⁰. Мы можем подозревать, что этот самодиаг­ноз в чем-то упрощен, но в нем есть суть, которая должна быть исследована психологами. Ведущий мотив, как в случае интереса Уэллса к единому миру, мо­жет быть высоко социализированным и может представлять ценностную схему того типа, что сопровождает расширенное Я и зрелую совесть. Или он может иногда быть невротическим образованием, неизжитым родительским комплексом или од­ной из многих форм нарциссизма. Но наша основная гипотеза остается неизмен­ной: сила организации столь велика, что в любом исходном случае ход развития фактически может быть отображен несколькими ведущими характеристиками.

Суммируем: наиболее всеобъемлющие единицы в личности — это широкие ин-тенциональные диспозиции, направленные в будущее. Эти характеристики уникаль­ны для каждого человека и имеют тенденцию привлекать, направлять, тормозить более элементарные единицы согласно самым главным намерениям. Это соответству­ет действительности, несмотря на большой объем беспорядочного, импульсивного и конфликтного поведения в каждой жизни. Наконец, число этих кардинальных харак­теристик не бесконечно; в любой жизни во взрослые годы их относительно немного и их можно выявить. Этот факт должен поощрять психодиагностов к поиску более подходящих методов, чем некоторые из тех, что используются ими сейчас.

⁵⁹ «Перечень патологических черт Джеймса включал бы тенденции к ипохондрии и галлюцина­торным переживаниям, ненормально частые и интенсивные колебания настроения и почти болез­ненный алогизм или антипатию к способу мышления, использующему определения, символы и цепи заключений Обращаясь к доброкачественным чертам Джеймса, я нахожу четыре особенно глубоко укоренившиеся чувствительность, живость, гуманность и общительность» (Perry R В Thought and Character of William James 2 vols Boston Little, Brown, 1936 Vol 2 P 68 If)

⁶⁰ Wells H G Experiment in Autobiography N Y Macmillan, 1934 P 12,348

212 Становление

21. Религиозное чувство

Если мы спросим, много ли внесла психология в наше понимание религиозной природы человека, ответ будет: «Меньше, чем хотелось бы». Мы можем объяснить и до некоторой степени оправдать это отставание ссылками на трудность научно-психоло­гической разработки более сложных стадий развития. Теперь мы в состоянии понять, что религиозное чувство связано с трудноуловимыми гранями становления, включая собственное стремление, зрелую совесть и интенциональность.

Правда, можно отметить три линии научного прогресса в этом вопросе. 1. Уильям Джеймс в своем исследовании многообразия религиозного опыта дал нам замечательную типологию, которую, несмотря на имеющиеся в ней неточности, трудно улучшить. 2. Современные методы анкетирования и интервью дают надежные (пусть и поверхностные) данные о степени выраженности религиозных верований и мнений. 3. Глубинная психология заставила нас осознать роль бессознательных процессов, особенно тех, которые препятствуют нормальному интегрированному развитию. Одна из главных заслуг глубинной психологии — ее здравое предостере­жение от проецирования своих собственных чувств в научную дискуссию. Опасность проекции, конечно, особенно остра в дискуссиях по поводу религии, где так рас­пространены двусмысленности.

Если, однако, наш набросок процесса становления верен, то из него вытека­ют определенные последствия для психологического понимания религии. Прежде всего, не следует упрощенно рассматривать религиозное чувство взрослого человека просто как повторение детских переживаний. Иногда ребенок может переносить об­раз своего земного отца на Отца небесного, но неверно говорить, что так же дела­ют все религиозные взрослые. Правда, некоторые взрослые могут могут не перерасти свою тенденцию цепляться за участливое божество, которое (подобно сверхснисхо­дительному родителю) всегда внемлет особо истовым мольбам. Однако здравый человек, обладающий нормальным интеллектом, пониманием и эмоциональной зре­лостью, знает, что невозможно решить жизненную проблему путем принятия же­лаемого за действительное или излечить собственную неполноценность фантази­рованием. Чтобы излечить свою фрагментарность, он должен найти что-то более убедительное, чем сама эта фрагментарность. Следовательно, развитая личность не будет фабриковать свою религию из некоего эмоционального фрагмента, а будет ис­кать теорию Бытия, в которой все фрагменты осмысленно упорядочены.

Поэтому развитое религиозное чувство нельзя понять, исходя из его эмпири­ческих истоков. Дело не в зависимости и не в реконструкции семейной или куль­турной конфигурации: это не просто профилактика против страха и это не исклю­чительно рациональная система убеждений. Любая отдельная формула сама по себе слишком частична. Развитое религиозное чувство — это синтез этих и многих других факторов, совместно формирующих целостную установку индивида на осмысленную связь со всем Бытием.

До пубертатного возраста невозможно чувствовать себя осмысленно связан­ным со всем Бытием. Этот факт помогает объяснить односторонность многих психо­логических рассуждений о религиозности. Становление в предпубертатных возрастах изучалось гораздо более основательно, чем в подростковом и позднейших возрастах. Поэтому понятно, что на переднем плане у нас находятся факторы, влияющие на детское религиозное чувство: семейность, зависимость, авторитет, принятие желае­мого за действительное и магическая практика.

Основные положения психологии личности 213

Однако процесс становления продолжается всю жизнь, поэтому мы справед­ливо ожидаем найти полностью развитое религиозное чувство только у взрослой личности. Взрослый разум (при условии, что он еще развивается) распространяет свои рациональные способности как можно дальше с помощью логики индукции, дедукции и оценки вероятностей. А пока интеллект напрягается, индивид обнару­живает, что его честолюбие требует защиты от почти гарантированной неудачи интеллекта. Он учится тому, что для преодоления сложностей свирепого мира ему также нужны вера и любовь. Эта религия, соединяющая разум, веру и любовь, ста­новится для него морально истинной. Религиозные люди утверждают, что она ис­тинна и метафизически, так как они чувствуют, что внешнее откровение и мисти­ческое переживание принесло им сверхъестественную уверенность. Таким образом, гарантией уверенности служит общая ориентация, которую человек обретает в сво­их поисках объемлющей системы верований, способной связать его с Бытием как целым.

Говоря психологически, мы должны указать на тесную аналогию, существую­щую между религиозной ориентацией и всеми другими высокоуровневыми схема­ми, влияющими на ход становления. Каждый человек, религиозно настроенный или нет, обладает своими собственными предельными постулатами. Он обнаруживает, что не может жить без них, и для него они — истины. Такие постулаты, называются ли они идеологиями, философиями, понятиями или просто предчувствиями отно­сительно жизни, оказывают креативное давление на все подконтрольное им пове­дение (т. е. почти на все поведение человека).

Ошибка психоаналитической теории религии, формулируемая в ее собствен­ных терминах, лежит в причислении религиозных верований исключительно к за­щитным функциям эго, а не к сердцевине, центру и сути самого развивающегося эго. Религия, несомненно, защищает индивида против вторжений тревоги, сомне­ний и отчаяния, но она также обеспечивает перспективное намерение, которое по­зволяет ему на каждой стадии становления осмысленно связывать себя с тотальнос­тью Бытия.

Рассуждая так, мы можем ожидать, что взрослые люди (в большинстве) будут религиозны. Фактически так и есть. Однако они бесконечно отличаются друг от друга по формам и относительной зрелости религиозных взглядов, а также по степени вли­яния этих взглядов на их жизнь⁶¹. Иначе и быть не может, ибо религиозное становле­ние находится под влиянием нашего темперамента и образования, и может как раз­виваться, так и останавливаться. Из-за действия некоторых задерживающих развитие сил индивид остается в плену инфантильных, своекорыстных и суеверных религиоз­ных взглядов. Невротическое ощущение небезопасности может требовать для успоко­ения немедленного выполнения навязчивых ритуалов. Иногда из-за крайней ригид­ности домашнего и церковного воспитания ребенок приобретает только частичный критерий для проверки правды и в результате может либо стать ярым фанатиком, либо в последующие годы восстать против своего воспитания и принять негативную установку безверия. Есть много обстоятельств, ведущих к остановке развития.

Во всех фазах становления может произойти остановка. Психопатию можно рассматривать как остановку расширения Я, из-за которой не возникает чувство морального обязательства. Эксгибиционизм и другие извращения — это остановки в генитальном развитии; нарциссизм — остановка в развитии образа Я. Инфантилизм —

^xAllportG W The Individual and His Religion N Y Macmillan, 1950

214 Становление

это остановка в развитии, связанная с императивной потребностью в комфорте и безопасности или самоуважении. Неверие может быть или продуктом зрелых раз­мышлений, или реакцией против родительского (или племенного) авторитета, или результатом одностороннего интеллектуального развития, исключающего другие об­ласти нормального любопытства⁶². Есть много личностей, усердно и эффективно одо­левших все фазы становления, но так и не озадачившихся обретением осмысленной связи с Бытием. По какой-то причине в этой точке их любопытство остановилось.

Другие, однако, полностью посвящают себя этой задаче. Религиозное стремле­ние становится их кардинальной характеристикой. Им кажется, что только религиоз­ная форма собственного стремления стоит затраченного времени. Оно дает им синтез всего, что находится внутри переживаний, и всего, что находится за их пределами. Оно контролирует расширяющиеся границы личности. Такие индивиды применяют свою способность к самообъективации, беспристрастно рассматривая свой разум и свою неразумность, видя ограниченность того и другого. Они держат в поле зрения и свой >?-образ и идеальный >?-образ, тем самым распологая критерием для совести. Они проводят различие между своим собственным стремлением и адаптивным при­способлением, таким образом проводя различие между важным делом и просто фак­тами. Они взвешивают вероятности в теологической области и, в конце концов, ут­верждают видение жизни, которое оставляет неохваченным минимум возможного. Хоть это и очень непрямой путь, но именно так, по-видимому, зрелые личности принимают и утверждают религиозные предпосылки своего хода становления.

Будучи наукой, психология не может ни доказать, ни опровергнуть претензии религии на истину. Однако она может объяснить, почему эти претензии так много­численны и различны. Они представляют собой конечные смыслы, достигнутые уни­кальными личностями в разных странах в разные времена. Организованные религи­озные течения отражают сравнимые группы смыслов, внутри которых уникальные смыслы, достигнутые индивидами, могут группироваться в целях коммуникации и общего религиозного служения.

Психология может осветить область религиозного чувства, проследив путь его становления до конечных границ роста. Она может изучать человека как представи­теля своего вида, как воплощение многих адаптивных приспособлений и как про­дукт племенного формирования. Но она может также изучать его как уверенного в себе, самокритичного и самосовершенствующегося индивида, чья наиболее отли­чительная способность — страсть к целостности и к осмысленным отношениям со всем Бытием. Обращаясь к полному ходу становления (не упуская ни единого сви­детельства и ни одного уровня развития), психология может постепенно увеличить самопознание человека. И с увеличением самопознания человек будет в состоянии более здраво и мудро отдаваться процессу творчества.

Дата добавления: 2015-08-28