Коваленко больше ничего не успел сказать Глазу. Этап подвели к
"воронкам". Но он сказал главное.
В этапной камере дым стоял коромыслом.
Мужик лет тридцати пяти -- он стоял у окна -- крикнул негромко:
-- Из Волгограда кто есть?
Глаз смело подошел к нему.
-- Десять лет сижу и ни разу коренного волгоградца не встретил,--
сказал мужик, узнав, что Глаз прожил в Волгограде всего несколько месяцев.
Кличка у него была Клен. Он был высокий, стройный, красивый и веселый.
Клен на зоне раскрутился, дали ему пятнадцать, и теперь он шел в Тобольск на
крытку.
Глаз сказал:
-- Клен, ты десять просидел -- и еще пятнадцать. Кошмар!
-- Да, Глазик, я буду сидеть до тех пор, пока будет советская власть.
Глаз два раза затянулся, как сзади себя услышал:
-- Ребята, с Челябинска кто есть?
Свердловская этапка была местом, куда на непродолжительное время
собирались зеки из разных областей Союза. Здесь искали земляков. Ответить
ему или нет, что он из Челябинска? Ведь сейчас он из Тюмени. А в Челябинске
не был около года, да и сам он не из Челябинска. Так зачем ему челябинцы? Но
его так и подмывало ответить, что он из Челябинска.
-- Кто из Челябинска спрашивает? -- не выдержал Глаз.
-- Я.
К нему подходил Каманя. Бог ты мой, вот уж поистине пути господни
неисповедимы! К нему шел бывший вор пятого отряда. Тот, кто зажимал ему руку
в тиски. О-о-о! К нему шел его мучитель. Парень он был крепкий, хоть и
худощавый. Вор. Но вор бывший. Здесь, в этапке, воров нет. Здесь все равны.
Глаз не знал, как ему быть: с ходу ли вмазать по роже Камане или погодить?
Здесь он Каманю-вора не боялся. Пусть даже Каманя сильнее. Глаз первый
ударит. Внезапность на его стороне. Из этапников никто ввязываться не будет.
Им до них, до их драки дела нет. Будут просто смотреть. А потом кто
пошустрее начнет разнимать. Что же делать?
Каманя, улыбаясь, подошел к Глазу. Он сиял. Он был рад Глазу. Со
стороны можно было подумать, что Каманя встретил кента, с которым не один
год прожил в зоне.
Каманя протянул Глазу руку. Глаз протянул свою. Радость Камани сбила
планы Глаза. Глаз его не ударил. Замешкался. Но ударить можно и после. Это
не важно, что они пожали друг другу руки.
-- Здорово, Глаз, здорово! -- приветствовал Каманя Глаза, тряся его
руку.-- Откуда ты? Куда?
-- Здорово, Каманя,-- тоже улыбнулся Глаз.-- Иду с раскрутки. За старое
преступление.
-- Добавили?
-- Ну.
-- Сколько?
-- Пять. Стало восемь.
-- В какую зону идешь?
-- Да меня назад в Одлян, по старому наряду.
-- В Одлян! -- От радости Каманя чуть не подпрыгнул.-- Как приедешь,
сразу залазь на клуб и кричи: "Зона! Зона! Привет от Камани!"
-- Да меня в Одляне не оставят. Срок восемь. Режим усиленный.
-- Ну все равно до следующего этапа поживешь, даже если и не оставят.
Передашь приветы.
Каманя говорил Глазу, кому передать особенный привет. Глаз уже не думал
о том, ударять или не ударять Каманю. Вспышка гнева прошла. Да и Каманя был
не рог, а вор. И зажимал он ему руку в тисках не просто так, а чтоб
расколоть: вдруг Глаз на Канторовича работает. А если б Глаз был вором? Как
Каманя, и жил бы. Ведь в тюрьме он тоже кой-кому веселую жизнь устраивал. А
за что? Да лишь за то, что в каждой камере должен быть козел отпущения, над
которым можно поиздеваться и который не может дать сдачи. Глаз почувствовал
окрыленность. Бывший вор с ним разговаривал на равных. Да и зачем бить
Каманю, если идешь этапом в Одлян? Может, еще оставят в зоне? Тогда можно
прикрыться Каманей. Как-никак авторитет у него был крепкий. Быть бы ему
вором зоны.
-- А ты, Каманя откуда? -- спросил Глаз.
-- Я,-- Каманя затянулся сигаретой,-- с режимки. С Грязовца.... бы их
всех. Ну и зона. Актив зону держит полностью. Тюремный режим. Спишь под
замком. Ни шагу без надзора. Зона маленькая. Человек двести. Крутиться
невозможно. Все на виду. Да, жаль, что меня с Одляна отправили. Мы весной
хотели поднять анархию. Все уже было готово. Вначале Валек со своей любовью
спалился. Знаешь, он с учительницей крутил?
-- Знаю.
-- Нас с ним вместе на этап забрали: его на ЧМЗ, а меня в Грязовец.
Глаз свернул себе огромную козью ножку. "Значит, за то время, пока меня
не было в Одляне, зона наполовину обновилась. Некоторые бывшие новички
теперь воры и роги. Но и старичков еще осталось достаточно. Так, у нас на
седьмом рогом стал Прима. Как быстро он поднялся. Конечно, Птица ему дал
поддержку. А так бы ни за что. Ведь Прима пришел перед тем, как меня увезли
с зоны. Что ж, Прима так Прима. А может, меня в другой отряд направят? В
свой, конечно бы, лучше. В отряде наполовину новенькие -- да это же отлично!
Неужели и сейчас хорошо жить не смогу? Не может такого быть. Все будет
путем. Вывернусь".
В Сыростане их встретил одлянский конвой, и через час они были в зоне.
Ребят в карантине держать не стали и в тот же день подняли в колонию, а
Глаза оставили в камере.
Вечером перед самым отбоем в шизо пришел воспитатель Карухин, а вместе
с ним помогальник отделения, где жил Глаз, Мозырь. Теперь Мозырь был
помрогом отряда.
-- Петр Иванович, а меня что, на зону поднимать не будут?
-- Не будем. У тебя режим теперь усиленный. Поедешь назад.
-- Куда поеду?
-- В свою тюрьму. А оттуда в колонию с усиленным режимом.
-- Петр Иванович, поднимите меня на зону хотя до этапа. Хочется
повидаться с ребятами.
-- Нет, на зону тебя поднимать не будем. Я смотрел твое личное дело. У
нас своих хулиганов хватает. Не поднимем даже на день.
-- Ну завтра, например, выведите меня на час на зону. Посмотрю отряд,
повидаюсь и назад. А?
-- Нет. И на полчаса поднимать не будем. Зачем ты нам? Подзадоришь
ребят: мол, в побег ходил и так далее. У нас и так сейчас порядок плохой.
Давай сиди. В первый этап отправим.
Опять освещенная прожекторами станция. Вокруг -- красота, которая
скрыта под покровом ночи. Прощально мигают звезды. На этот раз Глаз знает
точно: в Одлян ему возврата нет. Все. Для Глаза Одлян кончился навсегда.
Подошел поезд. Открылась дверь тамбура. Парни стали заходить. Опять
кто-то говорил конвою "до свидания", кто-то "прощайте", кто-то на этот раз
крепко выругался матом. Глаз залез в вагон последним, вдохнув на прощанье
чистого горного воздуха.
Глаза посадили в полуосвещенное купе-клетку к малолеткам. Только он
вошел, как его кто-то дернул за шиворот. Глаз повернулся. На второй полке,
закрывая лицо шапкой, лежал парень и смеялся. Глаз вглядывался в парня, но
не мог понять, кто это. Но вот шапка поползла по лицу, и Глазу показалось,
что этот парень с Одляна, что жил он неплохо. Подворовывал даже иногда. И
иногда кнокал Глаза. У Глаза было отвращение к этой жирной угреватой роже.
Но вот малолетка надел шапку, и Глаз узнал в парне совсем другого. Это
был бывший бугор отделения букварей Томилец.
-- Ты откуда?
.-- Из Златоуста. Мне год и девять месяцев добавили. Везут на зону. В
Грязовец какой-то. Ладно, об этом потом поговорим. Сейчас,-- Томилец
проговорил ему в самое ухо,-- надо у пацанов кой-какие кишки взять.
Малолетки сидели молча. На одном из них была темно-синяя нейлоновая
рубашка. Она Глазу понравилась.
-- Ее,-- Серега кивнул в сторону обладателя рубашки,-- я заберу себе.
Больше мне ничего не нравится.
Томилец с Глазом решили действовать сразу. А то в челябинской тюрьме
они с этим парнем могут в камеру не попасть.
-- Слушай, парень,-- начал Томилец,-- не отдашь мне свою рубашку?
Придешь на зону, тебе выдадут колонийскую робу.
-- Возьми,--добродушно сказал парень.
Глаз таким же образом забрал у другого пацана новенькие кожаные туфли,
после обмена пожав парню руку.
В тюрьме их посадили в одну камеру. Камера была большая. Мест на
шконках не хватало, и парни спали на полу. На день с пола матрацы складывали
на шконку в кучу. В камере сидело больше десяти человек. Все парни были
хорошо одеты. С них, видать, еще шмотки никто не снимал. Глаз с Томильцем
переглянулись. Кишки были лучше, чем на них. Надо раздеть этих ребят. Ишь,
прибарахлились. Глаз таких шмоток на воле не носил. А ему хотелось по этапам
шикарно одетому кататься. Глаз с Томильцем расспросили пацанов, откуда они,
какой режим, какие сроки, есть ли кто по второй ходке. Ребята были с разных
областей. Сроки в основном были небольшие.
После ужина Томилец подошел к парню, который спал на шконке в самом
углу, и сказал:
-- На эту шконку лягу я. Забери свой матрац.
Парень покорно взял матрац, даже возражать не стал, хотя и был
здоровый. Глаз тоже лег на шконку рядом с Томильцем. Под вечер Томилец
сказал Глазу:
-- Сегодня кишки у них забирать не будем. Завтра. Вон у того, рыжего, я
возьму куртку. А вот у того, что через две шконки, свитер. И еще я возьму
синий пиджак.
-- Серега, куртка тебе мала будет. Ее возьму я.
-- Тише говори. Куртка будет мне как раз.
-- Ну Бог с ним. Уступи куртку мне.
-- Нет, куртку я себе возьму.
-- Но ты лепень путевый берешь.
-- Глаз, хрена ли ты из-за куртки пристал?
И Томилец с Глазом чуть не поругались. Томилец куртку не уступил. Тогда
Глаз решил взять себе черный костюм и розовую нейлоновую рубашку.
Утром после завтрака Томилец культурно попросил свитер. Парень ему
отдал. Затем у другого он спросил пиджак. Тот не раздумывая тоже отдал, А
куртку рыжий парень зажал.
-- Ты, в натуре, пацан.-- начал Томилец,-- что ты жмешь куртку? Ты в
ней только до зоны доедешь. Отдай же мне.
И Томилец уговорил парня. Взамен он отдал вещи похуже. Так же спокойно
и Глаз обменялся, хотя у него были отличные вещи. Но ему хотелось еще лучше.
После обеда Глаза с Томильцем забрали на этап. В бане они узнали, что
Мах, бывший вор седьмого отряда, подзалетел за драку и Мехля тоже. Глаз с
Томильцем передали Маху через работника хозобслуги привет.
В свердловской тюрьме их вновь посадили в одну камеру. Через несколько
дней Глаза забрали на этап.
-- Ну, давай. Жду в Грязовце,-- сказал, прощаясь, Томилец.
Этап малолеток из свердловской тюрьмы был большой. Отправляли человек
двадцать. Все пацаны были из Свердловска и Свердловской области. Малолеток
посадили в боксики. У каждого пацана был увесистый кешель. "О, свердловские
куркули! Надо будет вас потрясти",--подумал Глаз.
Не свердловчане не один месяц сидят вместе. Друг друга хорошо знают.
Трясти кешели одному Глазу будет нелегко. "Ладно,-- решил он,--сядем в
"столыпин"--поглядим".
Глаз попал в боксик с подследственными малолетками. Они шли на суд.
Пацаны предложили Глазу судить одного парня. В тюрьму он попал за
изнасилование родной сестры.
-- Давай, Глаз, засудим его и приговорим к опетушению. Ты будешь
первый,-- предложили ребята.
-- Зачем нам его судить? Его суд будет судить,-- спокойно ответил Глаз.
Все малолетки были только что с воли. И то, что парень изнасиловал
родную сестру, им было дико -- они хотели поиздеваться над ним.
-- Хорошо,-- согласился Глаз,-- Но вначале послушаем его. Что он нам
скажет.
Парень, скрючившись, сидел в углу. Он был невысокого роста, но
коренастый. Одет он был в поношенный черный костюм и серое демисезонное
пальто. Он очень боялся, что его могут опетушить.
-- Тебя как зовут? -- спросил Глаз.
-- Толя,-- был тихий ответ.
-- Толя, ты правда изнасиловал родную сестру? Давай рассказывай, как
было дело.
-- Я сестру-то и не насиловал.
-- Дак ты за попытку?
-- Нет, за изнасилование.
-- Так как вышло, что тебя посадили?
-- Отчим жил с ней.
-- Стоп, стоп. Подробней давай.
-- Мать у меня с отцом разошлась. Нас у матери двое: я и сестра. Мать
вышла замуж. А отчим последнее время жил с сестрой.
-- Отчим сестру не насиловал?
-- По договоренности, конечно, раз она никому не говорила.
-- Сестре сколько лет?
-- Семнадцатый.
-- А тебе сколько?
-- Пятнадцать.
-- А как же тебя посадили?
-- Мать откуда-то узнала, что сестра не девушка, заявила в милицию, что
дочь изнасиловали. А сестра в милиции сказала, что ее изнасиловал я.
-- Вот, в натуре, сучий случай. Кто об этом еще знает? Мать?
-- Теперь знает. Да что толку. Если ей заявить, вдруг отчима посадят, а
у них общих двое детей, кто кормить-то будет?
-- А как ты узнал, что сестра с отчимом жила?
-- Я их несколько раз видел.
-- Вот, парни, такие дела.-- Глаз прикурил папиросу.-- А вы говорите --
судить. И опетушить. Вы лучше его отчима опетушите, а сестре его...
дайте.-- Глаз затянулся и, выпуская дым, спросил ребят:-- Вы с ним не в
одной камере сидели?
-- Нет,-- ответил один из парней.-- А может, он врет?
-- Да нет, наверное,--сказал Глаз и, заплевав папиросу, бросил ее.-- Я
подремлю немного, вы не шумите.
Глаз лег на скамейку, отвернулся лицом к стене и заснул. Минут через
двадцать он проснулся: пацаны трясли его за рукав.
-- Глаз, слышь, вставай. Мы у него деньги нашли.
-- Сколько? -- Глаз поднялся со скамейки.
-- Пять рублей.
-- Где он их прятал?
-- В шапке.
-- Толя,-- Глаз пристально посмотрел на пацана,-- может быть, у тебя
еще деньги есть?
-- Нет, больше нет. Одна пятерка была.
И Глаз курканул пятерку.
В "столыпине" малолетки заняли целое купе. По второму заходу был только
один. Сильно здоровых не было.
-- Так, ребята,-- приступил Глаз,-- в какие зоны идете?
-- Не знаем,-- ответил парень, что был шустрее всех.-- А ты?
-- Да я тоже не знаю. В какую-нибудь попадем. Вы, главное, не коните.
Со мной не пропадете. У меня во многих зонах есть кенты. Так что держитесь
меня. Я дам поддержку. Конечно, не все идем в одну зону. Это ясно. Режимы-то
разные. Но кто пойдет со мной -- не пропадет. А ты, я вижу, шустрый. В зоне
будешь жить хорошо. У тебя как кликуха?
-- Черный.
-- Так что, Черный, все будет в ажуре.-- И Глаз подмигнул. Черному надо
было польстить. Он как-никак у пацанов пользовался авторитетом.
Поговорил Глаз и с парнем, который шел по второй ходке. Парень был не
шустряк -- Глаз это сразу понял.
-- Ну тебя-то учить не надо, сам знаешь что к чему,--похлопал он его по
плечу.
Навешав желторотым лапши на уши, Глаз залез на вторую полку и лег к
перегородке, В соседнем купе ехали взросляки. Их везли в крытку. В Тобольск.
Через решетку взросляки спросили Глаза, не подкинет ли он им чего из теплой
одежды.
-- Щас сделаем,-- ответил Глаз.
Теперь вещи у малолеток можно было забрать, прикрываясь взросляками.
Часть отдать им, часть оставить себе. Глаз спустился вниз к Черному.
-- Спроси у ребят шерстяных носков. Носки-то должны быть.
-- Гоня, у тебя носки шерстяные есть? (Гоня был тощий и
белобрысенький.)
-- Есть.
-- Дай, отдадим крытникам.
Гоня покопался в кешеле и протянул Глазу шерстяные носки. Первый кешель
развязался.
-- Ребята,-- теперь Глаз обращался уже ко всем,-- у кого есть шерстяные
носки? Надо помочь взрослякам. Ну, что сидите? Куркули, что ли?
Пацаны зашевелились. Несколько человек протянули Глазу носки. Глаз
опять залез на вторую полку.
-- Ау, соседи!
-- Эу,-- отозвались взросляки.
-- Шерстяные носки есть. Как вам передать? Через конвой или через
решку?
-- Да ну, к бесу, конвой. Давай через решку.
Перегородка между купе была тонкая, и Глаз просунул носок через
решетку. Крытники со своей стороны ухватили его за конец и продернули через
свою решетку. Глаз передал четыре пары носков.
-- Добре,-- похвалили Глаза мужики,-- если еще есть что-нибудь, давай,
нам пригодится.
-- Парни,-- свесившись со второй полки, сказал Глаз,-- мужики теплой
одежды просят. Пару свитерков бы сделать надо. Сообразите.
Пацаны пошептались и подали ему два свитера. Глаз немедля спулил их
взрослякам. Прежде чем передавать вещи. Глаз выжидал, когда конвойный
пройдет по коридору. Ходил он не часто и лишь только раз заметил, что Глаз
передал свитер. Но конвойному это было не впервой.
Взросляки благодарили Глаза. Спросили, докуда он едет.
-- На зону везут,-- сказал он громче, чтоб слышали пацаны.
Глаз слез вниз.
-- Черный, давай покурим.-- Глаз достал сигареты.
Черный и еще двое пацанов взяли у Глаза по сигарете, хотя своих было
полно. Но раз угощают, отказывать нехорошо.
-- Ну вот, доброе дело сделали. Так и положено. А что у вас в кешелях,
Черный?
-- Да... разное. Конверты, открытки, курево...
-- Меня немного не подогреете? Каждый понемножку...
Малолетки клали Глазу на полку конверты, открытки, курево.
-- А лишнего кешеля нет у кого?
Лишнего не оказалось.
-- У кого кешели поменьше, переложите в один из двоих, а мне пустой
отдайте.
Пацаны так и сделали. Глаз скидал все в мешок.
-- Посмотрите простых носков. Пары две б. Заметив у одного в мешке
жратву, Глаз и ее взял.
-- Жалеть не надо,-- говорил Глаз, набивая мешок.-- Сегодня у тебя
есть, завтра у меня. У малолеток все общее. Да я вам еще как пригожусь, вот
только придем на зону.
Приближалась Тюмень. Конвойный подошел к купе. Сейчас их начнут водить
на оправку.
В коридор вышел начальник конвоя и прокричал фамилии тех, кто будет
выходить в Тюмени. "Да, теперь пацаны знают, что я выхожу в Тюмени".
Конвойный открыл дверь:
-- В туалет.
Оправился Глаз быстро и, когда вернулся, кешеля своего не увидел.
-- Где кешель? -- спросил он пацанов.
Они молчали.
-- Куда, говорю, дели кешель? -- громче сказал Глаз.
Подошел начальник конвоя.
-- Открой-ка вот эту,-- сказал он сержанту. Сержант открыл купе
малолеток.
-- Петров, пошли со мной.
Лейтенант завел Глаза в служебное помещение.
-- Ты зачем забрал у ребят вещи?
-- Какие вещи?
-- Я все знаю. Пока ты был в туалете, они мне рассказали.
-- У меня и вещей-то никаких нет.
-- Ладно, не гони мне тюльку. Хочешь, я сейчас вскрою твое дело и
напишу рапорт, что ты ограбил ребят? Сидишь за это и этим же здесь
занимаешься. Мало тебе восьми лет?
-- Да не грабил я никого.
-- Куда девал свитера? Взрослым передал?
-- Ничего я не брал и ничего не передавал.
Начальник конвоя требовать вещи у Глаза не стал, через несколько минут
-- Тюмень.
В купе Глаз закурил и не сказал пацанам ни слова. Это было невиданное
дело, чтоб малолетки пожаловались.
В Тюмени, когда заключенных выводили из "столыпина", конвойный сказал:
-- Побоялись они тебя, а надо было перед выходом дать тебе как следует.
Что ж ты своих же и грабишь?
-- Ты мне мораль не читай,-- сказал конвойному Глаз,-- я в ней не
нуждаюсь.
Сержант выводил Глаза из вагона последним. "Воронок" на этот раз
подогнали к самым дверям вагона. На переходе из вагона в "воронок" Глаз
получил от конвойного сильный удар в задницу кованым сапогом. "Вот тебе",--
услышал он вслед. Удар рантом сапога попал Глазу в копчик. Боль пронзила ему
поясницу. Но он сдержал себя -- не заорал. Нельзя показать конвойному, что
тебе больно.
-- Ударил он тебя? -- спросил крытник, который принимал от Глаза вещи.
Глаз мотнул головой и еле выдавил:
-- В копчик.
Взросляки заматерились: конвой пнул малолетку.
-- Ничего, Глаз, терпи,-- говорил в "воронке" крытник в зеленой
болоньевой куртке. Это он принимал вещи от Глаза.-- Придет время -- и ты
попьешь у них крови. И за нас тоже. Шакалы! -- И крытник покрыл конвой
трехэтажным матом.-- Меня кличут Василек.-- Он протянул Глазу руку.-- Ты
молодец. Мы-то сразу кишки спрятали. Чтоб тебя не подвести. Да они у нас и
не стали бы спрашивать. Возиться с нами у них времени не было. Но ничего,
все кончилось хорошо.
-- Я у пацанов полный кешель набил. А они забрали, когда я на оправку
ушел. Сучары какие-то, вот падлы.
В боксике Василек отдал Глазу свою болоньевую куртку. Она была такая
же, какую себе взял Томилец. О радость -- носить такую куртку. Глаз
расхаживал в ней по боксику, сунув руки в карманы.
Крытникам Глаз нравился. Они видели, что парню по кличке Глаз уготована
такая же судьба, как и им: сидеть. В семнадцать -- две судимости. Срок --
восемь. А там, может, еще добавят. И пройдут у него лучшие годы в тюрьмах и
лагерях. И отсидел он уже около двух. Да, лихо начало.
Дежурный по тюрьме, увидев Глаза, улыбнулся:
-- Тебя же в колонию отправляли, а ты опять к нам?
-- Нет мне жизни без вас. Сказали, езжай назад. Сидеть буду в тюрьме до
конца срока.
Лейтенант опять улыбнулся. В бане Сиплый тоже заулыбался, увидев Глаза:
-- Обратно к нам?
-- А как же! Соскучился по вас -- и вернулся.
Для тюрьмы Глаз был свой. Даже начальство, когда он приходил с этапа,
ему улыбалось.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |