|
– У него больше нет других дам, – объявила Настена.
– У вас получилось! – захлопала в ладоши Гортензия Степановна, подпрыгивая от радости, что совершенно не вязалось с ее солидным обликом.
Настена снова на всякий случай протерла мониторы.
– Получилось, – улыбнулась первый раз Люся. – Сами не ожидали, но получилось.
– Федя сделал мне предложение, – оттаяла Настя, понимая, что никто не собирается ругать Смолкина. – И я согласилась.
– Поздравляю! Счастья вам и любви! – горячо пожелала корректорша и в душевном порыве обняла Настю Белкину.
– Только мы пока не хотим огласки, – суетливо заметила та. – Нужно утрясти еще кое-какие проблемы.
– Мне бы ваши проблемы, – усмехнулась Люся, не понимая, о чем говорит подруга.
– Девочки, если вам удалось перевоспитать такого ловеласа, как Смолкин, стоит подумать об открытии собственного дела. Клиенты к вам косяком потянутся. И я буду первая. Внучка связалась с закоренелым преступником, пока еще не пойманным правоохранительными органами…
– Нет уж! – испугалась Люся. – Никаких преступников. Мне и Федора было достаточно!
– Вы зря так думаете о внучке, – принялась анализировать ситуацию Настена, – она не могла полюбить плохого мужчину. Наверняка он тоже замечательный, только это скрывает.
– Интересно, почему? – поджала тонкие губы Гортензия Степановна. – А вам что, жалко бизнеса для хорошего дела? Такие возможности, такие перспективы…
Обсуждать перспективы Люсе не хотелось, и, не найдя поддержки своей идее, Гортензия Степановна удалилась. Было совершенно очевидно, что в покое подруг сегодня не оставят. Что-то в нынешнем Смолкине явно преобразилось, раз редакционные дамы, участвующие в сговоре, потянулись к ним за объяснениями. Можно было бы, конечно, предположить, что Федор всегда был чутким, добрым и отзывчивым, но тщательно скрывал это от окружающих. Но напрашивался другой вывод: Смолкин влюбился, а влюбленные люди порой совершают неадекватные поступки. У него это выразилось в помощи ближним.
Люся решила сама сходить к Эллочке и рассказать ей о случившемся. Не все, конечно, а только половину. Про то, как Смолкин сделал Настене предложение и та согласилась. О своих переживаниях никому она рассказывать не станет. Подумаешь, велика потеря, какой-то спасатель. Ну и что, что у него глубокие карие глаза, в которые стоит только заглянуть… Да и не будет она больше в них заглядывать.
– У нас все отлично, – начала Люся, глядя в заинтересованное личико секретарши. – Все получилось, Смолкин перевоспитался.
– Он сегодня, – оглядываясь по сторонам, шепотом произнесла Эллочка, – не стал разговаривать по телефону с одной роскошной блондинкой. Сказал, что ему некогда заниматься чепухой.
– Чепухой?! – изумилась Люся. – Так и сказал?! А откуда ты знаешь, что звонила блондинка?
– Она так и представилась томным голосом: «Федору Смолкину звонит роскошная блондинка!»
– Что ты говоришь?! – на этот раз руками всплеснула Люся. – А если он не поверил ей, что она раскрасавица?
– Он и не проверял ничего. Я же говорю, даже разговаривать не стал.
– Мы его перевоспитали, – убежденно сказала Люся.
– Поздравляю, – прошептала снова Элочка.
Топ! Топ! Топ! Над их головами раздались странные шаги.
– По чердаку кто-то ходит, – заметила Люся. – Серафима Ильинична говорит, что это Черный Редактор, который является перед катаклизмами. Эллочка, ты не знаешь, какие катаклизмы у нас сегодня ожидаются?
– Планерка, – ответила та, теряя интерес к шагам. – А это, наверное, слесаря проверяют трубы. Так что там с Федей?!
Узнать в подробностях, что же случилось со Смолкиным, ей так и не удалось. В приемную влетел Константин с букетом полуувядших розочек. Он бухнулся перед Эллочкой на колени. Та опешила и чуть не уронила ручку, которую грызла в зубах.
– Дорогая! – прокричал Зайцев, тыча в Эллочку розами. – Я хочу на тебе жениться!
– В каком смысле? – поинтересовалась та, принимая цветы.
– В законном, со штампом, с любовью и всеми прилагающимися к этому мероприятию прибамбасами, – отчеканил Константин, и стало понятно, что он готовил выступление все утро.
– У нас что, – пробормотала Люся, присаживаясь на краешек стула, – свадебная эпидемия? Вот не думала, что это заразно.
– Заразно, – заверил ее Константин, – еще как заразно! Федор женится, и я хочу.
– Так ты собрался на мне жениться из-за Федора?! – Эллочка надула губки. – Вот так пассаж!
– Не только, – признался горе-жених. – Я давно хотел жениться, только сам об этом не знал. Это желание дремало где-то глубоко во мне и вылезло наружу только после того, как жениться собрался Федор.
– А почему на мне? – пытливо поинтересовалась Эллочка, не веря ни одному его слову.
– Больше не на ком, – ляпнул Константин, но тут же исправился: – На ком еще жениться, как не на тебе?! Ты же одна такая, уж извини, Люся, красивая и… – Он замялся, вспоминая эпитеты.
– Какая я, какая? – торопила его Эллочка.
– Да, – язвительно заметила Люся, – красивая, а еще?
– Красивая, добрая, ласковая. Нет, про ласковую я еще ничего не знаю. Ты отзывчивая, душевная, добросердечная…
– Все, – Люся встала со стула, – мне пора. У тебя, Эллочка, теперь своих проблем дюжина.
Действительно, вникать в отношения очередной пары Люсе страсть как не хотелось. Как назло, все стремились решать именно сегодня проблему постылого одиночества. Она с радостью увидела широко шагающего главного редактора Сан Саныча. Вот у него таких проблем нет! С ним можно хоть пообщаться по-человечески.
– Сан Саныч! – громким шепотом, если так можно выразиться, позвала его Эллочка, усадив Константина рядом с собой. – Вас в кабинете жена дожидается!
– Я с ней вчера поругался, – признался Сан Саныч. – Придется мириться, чтоб ей пусто было. Хотел пожить холостяцкой жизнью хотя бы денек!
– А я прощаюсь со своей холостяцкой жизнью, – трагично произнес Зайцев и чмокнул Эллочке руку.
Сан Саныч снял очки, протер стекла и внимательнее посмотрел на сотрудника.
– Ну, ничего, – он подошел и похлопал его по плечу, – со всяким когда-нибудь случается. – Вскинул гордо голову и зашел в свой кабинет.
– Так на чем я остановился? – попытался вспомнить Константин. – А! Да! Я хочу на тебе жениться!
Люся вздохнула. Мир в отдельно взятом информационном агентстве перевернулся с ног на голову. Семейные и сердечные отношения затмили рабочую обстановку и вышли на первый план. «Вот только, – усмехнулась Люся, – их никто не планировал». Зря она так думала. Наверху все было распланировано четко. Небесная канцелярия работала без устали, помогая осуществить грандиозную идею.
Ровно в двенадцать часов дня, когда редакционные дамы обычно сидят по своим комнатам и пьют чай, из кабинета главного редактора донесся оглушительный женский вопль:
– Негодяй! Изменник! Подлец!
– Это жена Сан Саныча, – прислушалась Люся. – Он как раз собирался с ней мириться.
– А они что, ссорились? – заинтересовалась Настена.
– Не знаю, – пожала плечами та, – но мириться он точно хотел. Нужно пойти ему помочь. Вдруг она станет его душить? Все-таки лишиться главного редактора в день выпуска не очень-то приятно.
И они обе побежали в приемную. Там уже собралась толпа любопытных сотрудников.
– Не пущу, – заслонила собой вход в редакторский кабинет Эллочка. – Мало ли что! Возможно, она кричит в порыве страсти.
– Элла, так нельзя. Мы должны удостовериться, что Александр Александрович живой и невредимый, – уговаривала ее Гортензия Степановна. – Только представьте себе, что у нас будет новый редактор, который не позволит приходить и уходить, когда вздумается, красить в рабочее время ногти и смотреть по телевизору сериалы.
– Я смотрю только один и в обеденный перерыв! – взвизгнула Эллочка, но задумалась. – Хорошо, но если что, я не виновата. – Она отошла от двери.
Ввалившиеся в кабинет сотрудники застали неприглядную картину. Законная супруга Сан Саныча, большая пухлая блондинка, водрузилась на редакторский стол и на голову собственного мужа, по совместительству главного редактора. Ее бешено вращающиеся глаза говорили о том, что опоздай сотрудники на пару секунд, и от их главного редактора осталось бы лишь бесчувственное тело.
– Негодяй! – кричала блондинка и продолжала душить супруга.
– Постойте! – закричал вернувшийся с задания Федор Смолкин и кинулся ее оттаскивать от Сан Саныча. – Вы же его задушите!
Ему на помощь ринулись Константин и Василий. Втроем они легко справились с взбешенной дамой, усадив ее на диван.
– Что случилось?! – нервно воскликнула Гортензия Степановна, наливая стакан воды для шефа.
Тот, оттирая шею от отпечатков цепких рук супруги, показал на окно.
Обычное окно в кабинете, каких в этой редакции было еще как минимум штук десять. Облезлые рамы, обшарпанный подоконник, хилая растительность в горшках (шеф за ней не следил, а Серафима Ильинична не поливала цветы из вредности, говоря, что это не входит в ее обязанности). Помутневшее стекло (что в обязанности Серафимы Ильиничны, по ее словам, тоже не входило), а через него виднеется какой-то плакат с надписью. Народ пригляделся к полуголой девице с мочалкой и тазиком, изображенной там, и прочитал:
Сольемся в экстазе,
Согнемся дугой.
Я жду тебя в бане,
Мой дорогой!
Супруга главреда взглянула в окно и зарыдала. Сотрудники укоризненно покачали головами.
– Я не знаю, кто это повесил, – оправдывался Сан Саныч. – И кому только в голову это пришло?! Любимая, руку даю на отсечение, я тебе не изменял в бане!
Изменял главред своей жене или нет, Люся не знала. Но кто додумался до этого плаката, она подозревала. Недавно в Энске открылась рекламная контора, в которой все желающие могли поздравить близких необычным образом. Поздравить или написать какие-нибудь пожелания на плакатах, которые появлялись порой в самых неожиданных местах. Люся видела поздравления и напутствия на остановках общественного транспорта, на уличных растяжках, на торцах домов, даже на подъездных дверях висело нечто похожее на старые плакаты правоохранительных органов «Не проходите мимо» – правда, с иной текстовкой. На них красовались близкие и любимые тех, кому это удовольствие влетело в копеечку. В окне плакат-приглашение появился впервые. Что ж, с почином рекламщиков. Вот только знают ли они, чем это чуть не закончилось?!
Смолкин, увидев плакат, весь побагровел от праведного гнева и кинулся к окну. Он распахнул его и поднял голову вверх:
– Не в то окно, олухи! И не той стороной! – закричал он кому-то.
– Пойдем отсюда, Люсь, чай остынет, – Настена потянула ее обратно в кабинет.
– А чего он? – удивилась Люся, вернувшись на свое место. – Почему он кричал, что это не то окно? А какое было нужно? Не смолкинское ли?! И кто тогда его ждет в бане? Ты? Зачем? Ах, да, слиться дугой.
– Да ладно тебе, Люсь. Они не той стороной его повесили, – проговорилась подруга.
– На нем с другой стороны тоже что-то написано?! – испугалась Люся. – Нужно предупредить Сан Саныча, а то его жена близка к уголовному преступлению.
– Федя предупредит, не волнуйся, – утешила ее подруга.
Действительно, чего это она так разволновалась, причин-то никаких нет. Сан Саныч, слава небесам, остался жив и вроде бы здоров. Жена его сейчас оклемается, медсестру Тосю уже вызвали. Федор что-нибудь с этим злосчастным плакатом придумает. С чего волноваться-то? Но у Люси внезапно защемило сердце. Она медленно повернулась к окну и увидела краешек спускаемого транспаранта.
– Нет! Федор! – закричала она и осеклась, когда прочитала, что было там написано в этот раз.
«Милая Мила! Я тебя люблю!» Ну, этот плакат еще более-менее приличный. Просто и ясно, а то какая-то дуга с баней. Человек решил выразить свои чувства, мол, люблю тебя, милая Мила… Стоп! Это же она милая Мила! Так говорил только один-единственный мужчина, так ее называл Глеб. Ее спасатель, спаситель, роковой брюнет всей ее жизни. Так это признание от него?!
Люся оглянулась на довольную подругу. Та кивнула головой, подтверждая ее догадку.
– Где он?! Я его сейчас убью! – В кабинет верстки влетел Сан Саныч. Следом за ним прибежали сотрудники. – А! – Он указал на плакат. – Еще один! Они плодятся, как майские жуки на березе.
– Это мой плакат. А убивать нужно того, кто на крыше, – поспешила заступиться за признание Глеба Люся. – Только там не Карлсон, а Черный Редактор.
– А тот плакат, – подозрительно поинтересовалась втиснувшаяся в комнату за главредом его жена, – тоже был ваш?! – Сан Саныч с тревогой уставился на Люсю.
– Мой, – кивнула та, – только с обратной стороны.
– Рекламщики сэкономили, – на ходу крикнул влетевший Федор и побежал открывать окно. – Прочитала?! – он повернулся к Люсе. Та кивнула головой. – Тогда слушай!
Плакат быстро подняли наверх, а в открытое окно влетела романтичная серенада, отдаленно напоминающая «Амурские волны».
– Духовой оркестр Дома ветеранов?! – Сан Саныч выглянул в окно. – Что они делают перед редакцией? Они же должны играть в сквере. А хорошо исполняют, старые черти…
– Это все для тебя, Селиванова! – торжественно объявил Смолкин.
– Аспид, – не выдержала напряженного момента Серафима Ильинична, – ты на ком женишься-то?!
– На Насте Белкиной! – Смолкин обнял Настену и поцеловал ее в щеку. – А на Селивановой женится другой, мой сосед. Если она согласится, конечно.
– Я бы согласилась, – прослезилась супруга главреда. – Такой романтичный юноша… Про баню, конечно, он зря. А вот с оркестром…
– Пышечка, я для тебя тоже сделаю что-нибудь романтическое! Хочешь, вечером почищу картошку?!
И примирившиеся супруги скрылись из поля зрения сотрудников.
Зато в кабинете появилось новое действующее лицо. Оно, безусловно, было самым главным на этом празднике любви. Только в первые секунды от Люси его скрыл большой букет алых роз. Но она уже знала, кто к ней пришел. Конечно же, ей подсказало сердце, оно забилось в груди, готовое выскочить ему навстречу.
– Товарищи! Господа! – закричала Эллочка. – Чайная церемония заканчивается! Пора по рабочим местам. Нечего глазеть на счастливых людей, пора самим становиться счастливыми, – она подмигнула Константину. – Выходим, оставляем их одних.
– Да, – Настя с Федором тоже устремились к выходу, – им есть о чем поговорить.
– Вообще-то, – сказала Гортензия Степановна, – это рабочий кабинет, и в нем следует работать. Я думаю, главный редактор отпустит Людмилу Селиванову для выяснения отношений…
– В ближайший ресторан, – поспешил добавить Константин. – Там бизнес-ланч сегодня недорогой.
Глеб продолжал стоять, ожидая, пока все сотрудники выйдут. Люся слышала, как он взволнованно дышит, но боялась смотреть ему в глаза. Эти два карих омута затянут ее с головой, и она потеряет над собой весь контроль. Но, может быть, ей уже давно пора терять над собой контроль? Так надоело быть решительной и стойкой. С ним хочется стать слабой и беспомощной. И не врать, а говорить ему только чистую правду.
– Я тебя тоже люблю, – призналась она, не поднимая глаз.
– Здо€рово, – Глеб положил букет на стол, – розы колются. Федор сказал, ты любишь розы…
– Он перепутал, – улыбнулась Люся. – Я люблю все цветы, которые ты мне подаришь.
– Их будет много, – пообещал Глеб, подходя к ней все ближе и ближе.
– И серенады? – лукаво поинтересовалась Люся и посмотрела на рокового брюнета.
– Я буду каждый вечер петь тебе их сам, – заверил он, обнимая ее сильными руками. – Только с одним условием.
– С каким? – удивилась Люся.
– Если ты станешь жить со мной под одной крышей!
– Ой! Жила я уже с одним, – засмеялась она, – и серенад не слышала.
– Это не считается, – прошептал ей Глеб и коснулся губами ее волос.
– Здо€рово, – прошептала Люся-Мила.
Сбившиеся в кучу у двери сотрудники редакции районной газеты «Знамя труда» дружно подслушивали, переживая за ход дальнейших событий.
– Тише! – шептала Эллочка. – Гортензия Степановна, не скребитесь! Тише, кажется, они целуются!
– Дайте, дайте мне посмотреть, – прорывалась к замочной скважине Серафима Ильинична. – Как-никак с меня все началось!
– Вы же все равно ничего не увидите? – толкала ее Эллочка.
– Люди, хоть одним глазком, – просил Василий.
Под напором толпы дверь не выдержала и распахнулась.
– Действительно целуются!
Посреди комнаты стояла влюбленная пара и беззастенчиво целовалась прямо на глазах у любопытных зевак. Впрочем, это были не просто любопытные зеваки, а действующие лица комедии мнимой женитьбы холостяка Смолкина, которая завершилась для всех счастливым финалом.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |