Александра Витальевна Соколова 4 страница

– Лен, иди сюда. Стань рядом!

– Зачем?

– Ну, подойди, жалко тебе, что ли?

Лёка лениво встала и обняла Женьку за плечи:

– Ну и чего?

– Смотримся?, – в глазах девушки засверкали огоньки.

– Смотримся. И даже очень. Ты как жена, а я как муж.

Лёка ошибалась. Даже в своих джинсах и рубашке она сейчас нисколько не походила на парня. Даже напротив, что-то очень женственное скользило в этих синих озорных глазах, в прядях волос, падающих на лоб и даже в движениях, которыми девушка поправляла эти пряди. Она никогда не считала себя красивой, даже симпатичной её трудно было назвать, но что-то очень особенное было в этих как будто из гранита высеченных скулах, в узких твердых губах и в ямочке на правой щеке. Женька любила украдкой любоваться Лёкой – уж ей-то она казалась самой красивой на свете…

– Ну что, жена, надо нам с тобой по гостям двигать, чтобы к ночи освободиться, – Лёка по-хозяйски шлепнула Женю ниже поясницы и со смехом уворачиваясь от возмущенной реакции, закурила еще одну сигарету.

– Скоро пойдем. Надо закончить сначала с едой и тарелки достать… Лен, а ты пока ёлкой займись – там, в тумбочке игрушки…

Так, в хлопотах, прошел день и совершенно неожиданно наступил вечер. Стемнело. Женя и Лёка медленно шли по центральной улице города, ловя губами белые снежинки и любуясь предпраздничной суетой. В воздухе витал аромат праздника: все стеклянные витрины магазинов были украшены гирляндами и переливались яркими огнями, люди торопились домой, с трудом сдерживая улыбки и радость. По белому снежному ковру бегом-бегом к подъезду, а там уже и родные ждут, встречают у порога, журят за то, что так поздно и помогают раздеться… А потом – бум! Пробка вылетает из бутылки, бьют куранты и новый год настает… Светлый и немножко сказочный…

– Эй, мелкая, ты чего замечталась?, – Лёка помахала рукой перед лицом Женьки, – Уже пришли.

– Лен, а, может, не надо?

– Почему не надо? Ты же всегда была рада видеть моих родителей.

– То было тогда… А теперь мне почему-то стыдно.

– За что стыдно?

– Ну, не знаю… За то, что мы с тобой…

– Жень, не дури. Наша личная жизнь их не касается. Двигай давай, пошли.

И пришлось идти. И улыбаться, и произносить поздравления, и поднимать бокалы с пенящимся шампанским.

– Женечка, когда же ты у нас, наконец, замуж выйдешь?, – Надежда Андреевна сосредоточенно накладывала салат на тарелки и не заметила, как вытянулось лицо Лёки, – Лена-то у нас маленькая еще, а тебе уже пора. Тебе же двадцать уже?

– Двадцать один.

Женька торопливо схватила бокал и начала пить судорожными глотками. А Лёкина мама, словно нарочно, продолжила:

– Ну вот, даже двадцать один. Я в твоем возрасте уже Леночку родила. Что ж ты так?

– Да рано еще, Надежда Андреевна. Успею еще.

– Правильно, – вмешался Борис Сергеевич, – Сначала надо институт закончить, а замуж всегда успеет. Женя девушка красивая, умная, – кавалеры, наверное, стаями ходят?

– Да… Нет… Есть чуть-чуть…, – Женька с испугом смотрела на сжатые Лёкины пальцы и пыталась успокоить забившееся сердце, – Надежда Андреевна, вкусный у вас салат очень.

– Спасибо, Женя. Ну, а жених-то есть у тебя?

– Нет. Жениха нет.

– Почему?

– Ну… Некогда… Да и вообще как-то…

– Мама, ну что ты пристала к человеку, – не выдержала Лёка, – Нет и ладно. Зачем он вообще нужен, жених?

– Как зачем, Леночка?, – женщина была ошарашена внезапной злостью в голосе дочери, – Долг женщины – выйти замуж, родить ребеночка и вырастить из него человека. А без жениха это вряд ли получится. Ты вот тоже, когда повзрослеешь, поймешь, как важна семейная жизнь.

– А сейчас я маленькая, по-твоему?, – Лёка вскочила из-за стола.

– Чудовище, успокойся… Не надо…, – в ужасе прошептала Женя, но девушку уже было не остановить:

– Значит, мама, по-твоему, я просто еще не доросла до того уровня, когда человек понимает ценность семейной жизни, да?

– Нет, конечно. Алёнушка, я совсем не хотела тебя обидеть. Просто мне уже очень хочется внуков понянчить. Ну, не сейчас, конечно, а через пару-тройку лет – с удовольствием. А откуда же они появятся, внуки, если у тебя мужа не будет?

– От святого духа, мама! И вообще, что за разговоры в предновогодний вечер?

– Да, давайте лучше выпьем!, – Борис Сергеевич, казалось, был очень рад смене щекотливой темы, – За вас, мои дорогие. Пусть в новом году вам всегда сопутствует удача.

Девчонки вышли от Лёкиных родителей около девяти часов вечера. До общаги шли молча, старательно утюжа ногами мокрый снег. И только на входе в общежитие, не обращая внимания на снующих туда-сюда студентов, Лёка вдруг обняла Женьку и медленно, с наслаждением, поцеловала. А потом улыбнулась, отряхнула снег с шапки и весело сказала:

– Ну что, жена, пошли новый год встречать?

По пути наверх они то и дело останавливались, здоровались, поздравляли и принимали поздравления. Но как только за ними захлопнулась дверь комнаты, Лёка быстро заперла её на ключ.

– Всё! Никаких гостей, никаких гулянок, только ты и я. Да, мелкая?

– Да…, – Женька потрясенно смотрела на дверь, её пугало ощущение дежавю – словно всё это уже было… С ней… Или с кем-то другим… А потом вдруг страх ушел, оставив место лишь праздничной радости.

Они смирно сидели за столом, уставившись на маленький радиоприемник. Горели свечи, и их блики красиво играли на серебристой поверхности ёлочных игрушек. Начали бить куранты. Вылетела пробка из бутылки с шампанским, и вино полилось в высокие бокалы.

– С новым годом, мелкая.

– С новым годом…, – Женька, улыбаясь, пригубила шампанского и ласково посмотрела на Лёку, – Я люблю тебя…

– И я тебя… А еще больше буду любить, когда попробую вот это произведение кулинарного искусства!

– Пробуй… Это тетин фирменный салат.

– Вкусный, – с набитым ртом пробормотала Лёка, – Кстати, как там твои?

– Нормально. Тетя обрадовалась очень, когда я позвонила. Они с родственниками новый год встречают, весело им там будет.

– Ну, а нам и тут не скучно.

– Да…

Они болтали ни о чём, тщетно пытаясь скрыть волнение. Пили шампанское, произносили какие-то тосты. А Женька с ужасом ждала, что вот сейчас начнется… Она боялась даже не самой близости, а того, что вновь ничего кроме отвращения не почувствует… И что придется снова притворяться. Совсем недавно они обсуждали это с Кристиной, и та сказала, что поскольку в её жизни были только парни, то тут посоветовать она ничего не может. И это испугало Женю еще сильнее – она начала задумываться, а как это бывает, если… с девушкой? И что делать, и как… И как быть, если что-то сделаешь неправильно? И…

– Эй, солнце, ты заснула, что ли?, – Лёка взъерошила Женькины волосы и вытащила её из тягостных мыслей, – Спать рано еще, ты что? Новый год как-никак!

– Да я не сплю, просто задумалась.

– О чём?

– Да о всяком.

– Так, а ну-ка колись!

– Ни за что!, – Женя рассмеялась и выскочила из-за стола, – Давай лучше музыку включу?

– Включай. Музыка – дело хорошее.

Включила, конечно же, «Снайперов», ставших еще любимее после того как Лёка призналась, что обожает Арбенину.

Ветер… Закружит вальс в коре тугих деревьев.

Стены… Вишневых стен сольются с белым фраком.

Видишь… В моём саду теперь играют дети.

Игры… Всё те же под кристально-черным флагом.

Я прошу тебя, закрой глаза…

Я прошу тебя, закрой глаза

Мне в эту ночь не спится…

Голос Дианы метался по комнате и отскакивал от стен. Женька молча смотрела в синие Лёкины глазищи и уже больше ни о чём не думала. Музыка захватывала, обволакивала сознание, не оставляя места ни для чего… Молча поднялась Лёка, протянула руку. И через мгновение Женя закружилась в хороводе ласковых объятий. Пламя свечей играло на ресницах, мелодия отдавалась в сердце лёгкими звуками скрипки.

Запах… Ночных костров заведомо приятен.

Возраст… Течет из рук, торопится в дорогу.

Можно… Теперь тебя обнять, нас только двое.

Кто-то… Уже успел отдать дать некрологу.

Они медленно танцевали, тесно обнявшись, и забыв обо всем вокруг. Лёка зарывалась лицом в пушистые Женькины волосы, нащупывала губами полоску нежной кожи между щекой и шеей, что-то неразборчиво бормотала. И так были похожи на сказку эти нежные прикосновения, пронзительные взгляды и холодные от шампанского губы. И так хотелось, чтобы никогда не кончался этот безумный хоровод любви и неги.

– Я люблю тебя… Я так тебя люблю…, – Лёка жарко шептала Жене на ушко какие-то бессвязные нежности, отвлекалась вдруг и касалась губами щек, глаз, губ…

А Женька таяла… Прижималась к этому худощавому телу, ласкала ладошками спину, затылок, перебирала волосы. Но где-то внутри не останавливаясь звенел страх. Он пересиливал собой желание, заслонял и тушил, словно ледяной водой. Мелодия отчаяния и непонимания самой себя.

– Мелкая… Ты почему сегодня в облаках витаешь?, – Лёка вдруг посмотрела Женьке в глаза и сжала её руки в своих, – О чём думаешь?

– Ни о чём… Песня очень красивая.

– Не обманывай. Иди сюда, – выключила магнитофон, потянула к кровати, усадила рядом с собой, обняла крепко, – Рассказывай, чего боишься?

– А откуда ты знаешь, что я боюсь?, – Женя затихла в кольце ласковых рук и попыталась унять дрожь.

– Знаю. Я даже знаю, чего именно ты боишься. Ты глупая… Ничего никогда не будет, если ты не захочешь.

– Лен… Я не то чтобы боюсь… Я хочу… Я просто…

– Тшш, – Лёка обхватила Женьку за талию и усадила к себе на коленки, – Так тебе не страшно?

– Нет, – Женя улыбнулась, обняла девушку за плечи и потянулась губами к её губам. Страх не ушел, но так приятно было ощущать эти нежные губы, теплый язык, ласковые ладони, скользящие по спине…

Учащенное дыхание, сердце, скачущее в одному ему ведомом ритме. И вдруг – Лёкина рука, проникшая Женьке под футболку и мягко опустившаяся на талию.

Женя замерла. Снова противный страх сковал сердце и не давал двигаться.

– Тебе неприятно?, – Лёка коснулась губами ушка девушки и легонько провела по ему языком, – Малышка… Я хочу всего лишь касаться тебя, как только ты скажешь: «стоп», я прекращу – клянусь. Ты такая красивая… Нежная… Родная… Моя…

Захлебнулось дыхание, ёкнуло сердечко, и приятная теплота разлилась по телу. Поцелуй… Еще… У Жени закружилась голова и она уже не думала о своём страхе, ощущая ласковую ладошку, скользящую под майкой вдоль позвоночника. И когда Лёка коснулась её груди – тело отозвалось только сладкой негой. Женя даже не заметила, как опустилась на кровать и чувствовала только нежные губы на своих губах и ласковую ладонь на груди. Она прижала к себе Лёку и, вдыхая знакомый, родной запах, вдруг абсолютно расслабилась и ответила на поцелуй.

Пальцы Лёки осторожно погладили твердые соски девушки и потянули футболку вверх. Рука снова скользнула к груди. От этого прикосновения Женька вздрогнула и сжала ладони.

– Тебе не нравится, малыш?, – Лена убрала руку и погладила девушку по щечке.

– Нет… Нравится… Не знаю… – пробормотала Женя, – Я боюсь…

Лёка медленно дотронулась губами до её подбородка, затем нежно соскользнула по шее к плечу:

– Расскажи мне, чего ты боишься?

– Я не знаю, Лена… Если бы я знала – всё было бы намного проще. Я хочу тебя, мне хорошо с тобой, но я… боюсь.

– Ты боишься того, что всё будет как с Виталиком?

– Да… Я боюсь, что не почувствую ничего.

– Глупышка…, – Лёка села на кровати, глядя Женьке в глаза, – Я никогда не сделаю тебе больно. Я хочу просто быть рядышком с тобой, касаться тебя… Любить… Иди сюда.

Она осторожно взяла Женю за руку, усадила рядом с собой и положила руки ей на талию:

– Можно я сниму с тебя футболку?, – спросила, не отрывая взгляда. И дождавшись неуверенного кивка, медленно потянула майку вверх, проводя ладонями по бархатистой нежной коже. А Женька задрожала то ли от холода, то ли от сознания собственной беззащитной обнаженности.

– Не бойся меня, малыш, – Лёка медленно расстегнула пуговицы на своей рубашке и сняла её совсем. Они сидели друг напротив друга, тщетно пытаясь утихомирить учащенное дыхание и глядя прямо в глаза.

Женька совсем растерялась. Украдкой смотрела на обнаженный торс Лёки, на грудь, плечи. И вдруг почувствовала, как Лена взяла её ладонь в свою и опустила себе на грудь. Девушка вздрогнула как от удара током.

– У тебя ладошка такая нежная, – прошептала Лёка и Женькиной рукой еще раз провела по груди, по животу, по плечам, – Я с ума схожу от твоих прикосновений… Сердце такой теплотой отзывается.

А Женя осознала внезапно, что ей очень приятно касаться девушки… И уже сама начала поглаживать эти мягкие округлости.

За переживанием новых для себя ощущений, Женька и не заметила, как Лёка мягко уложила её на постель и коснулась языком губ. От этого, казалось бы, невинного, прикосновения, по телу пробежала целая волна желания. Женя обняла Лену за плечи и закрыла глаза. Ей было так хорошо, что страх сам собой куда-то улетел, испарился… А Лёка, словно почувствовав это, целовала девушку всё крепче. Забиралась языком между приоткрытых губ, ладонью лаская грудь. И только через много-много минут подняла на мгновение голову и тихо спросила:

– Тебе хорошо, мелкая?

Женька только кивнула. Не было сил разговаривать, думать. Хотелось снова окунуться в теплоту этих ласковых прикосновений, которые становились всё смелее и смелее.

До самого утра девушка открывала для себя невиданные раньше грани удовольствия. Лёка была ласковой и осторожной, и именно эта боязнь причинить боль помогли Жене расслабиться и забыть о страхе. Тем более, что в эту ночь Лена сняла с неё только футболку, и ничего больше.

Время шло. Остались позади зимние праздники, веселые гулянки всем этажом и ящики выпитой водки. За этот месяц Женька расцвела. Как будто наконец-то проснулась после долгой спячки, распрямила плечи и превратилась в молодую прекрасную женщину. Летала по коридорам общаги, по улицам города. И застарелый страх внутри пел радостную веселую песню.

Преддипломная практика, подготовка к выпускным экзаменам – всё решалось как-то легко и само собой. И когда тетя сообщила, что в честь окончания института они с дядей Олегом дарят Жене квартиру в Таганроге, это было воспринято как неотъемлемая часть счастливой судьбы.

Лёка закончила, наконец, учебу в своем непонятном учебном заведении и устроилась на стажировку в какую-то местную фирму. Солнечным февральским утром она помогла Женьке перевезти на новую квартиру вещи, потосковала, глядя на просторные две комнаты и… решительно отказалась жить вместе. В этот день они впервые поссорились.

– Ну почему?, – Женя стояла посреди сумок и стоящей в беспорядке мебели, – Объясни хотя бы, почему ты не хочешь?

– Потому что еще рано.

– Что рано, Лена? Мы встречаемся уже почти полгода. Я люблю тебя. Я хочу жить с тобой.

– Я тоже тебя люблю, мелкая…, – Лёка обреченно уселась на подоконник и закурила, – Но жить вместе нам пока рано.

– Почему?

– Просто потому что рано.

– Я поняла, – Женька устало опустилась на стул и сжала ладони, – Ты боишься потерять свою свободу. Не хочешь ограничивать себя ничем. Я поняла. Прости.

– Ты глупая! Ты ничего не поняла!

– Ну так объясни мне, раз до меня так плохо доходит!, – сорвалась на крик.

– И объясню!, – Лёка выкинула сигарету, подскочила к Жене и уставилась прямо в глаза, – Вот когда я буду в состоянии САМА купить НАМ квартиру, вот тогда мы и будем жить вместе.

– Ленка, ты с ума сошла! Чем тебя не устраивает ЭТА квартира?

– Тем, что она ТВОЯ!

– Она наша!

– Нет. Мелкая, пойми – для меня это очень важно. Я люблю тебя, я хочу быть с тобой всегда. Но есть вещи, которые для меня имеют огромное значение. Мы будем жить вместе только тогда, когда я сама куплю нам квартиру.

Лёка говорила так жарко, что сумела убедить Женю. Она согласилась. А вскоре поняла, что это вообще не имело никакого значения, потому что каждый вечер с работы Лена шла уже не к родителям, а сюда. Долго купалась в душе, пила чай, ела приготовленный Женькой ужин и рассказывала свои немудреные новости. «Этакая имитация семейной жизни», – как выразился однажды Саня.

Само собой разумеется, вся компания, собиравшаяся раньше в четырнадцатой комнате, теперь перебралась к Женьке. В маленькой комнате поселились Кристинка и Ксюха, а по квартире постоянно гуляли гости. Но в эти дни девушка была рада всем и каждому – настолько переполняло её чувство всеобъемлющего счастья.

За три зимних месяца Женя совсем забыла о том, что был когда-то в её жизни Виталик, забыла обо всей боли, что он ей причинил – она просто жила и впервые в жизни наслаждалась тем, что живет. Каждой ночью она позволяла Лёке все больше и больше, выгоняя из души противный въедливый страх. Но где-то глубоко внутри всё же оставались сомнения… Много-много сомнений…

– Привет, – Лёка, выдавливая улыбку, стояла на пороге Женькиной квартиры.

– Привет, малыш. Заходи, – Женька проводила удивленным взглядом покачивающуюся Лёку и вдруг ясно почувствовала запах алкоголя.

– Чудовище, ты напилась, что ли?

– Ннет! Я трезва как сты… сти… стеклышко! А впрочем, – да. Я напилась как последняя свинья…

Женя засмеялась и присела на диван, рядышком с Леной.

– Что случилось, чудо?

– А я родителям всё рассказала.

– Что – всё?

– А вот всё. Про себя. Про тебя. Про нас. И вообще – всё.

– Ты с ума сошла…, – задрожали руки и где-то в горле заходил вверх-вниз противный комок, – И что… они?

– А ничего!, – Лёка со злостью закурила, – Мама орала, папа пил валокордин. Потом сказали, что отведут меня к психиатру. Потом – что выпишут из квартиры, потом – что заявят в милицию, потом – что переедут в Ростов… Короче говоря, полное понимание со стороны любящих родственников.

– А ты как хотела?, – Женя осторожно обняла девушку и поцеловала в висок, – Чтобы они благословили нас, чтоли? Лен, это же родители… Тебе не стоило им рассказывать.

– А что стоило?, – Лёка подскочила, как ужаленная, – Опять прятаться? Скрываться? Мне надоело. И потом, мы же не будем вот так всю жизнь. Когда-нибудь в любом случае пришлось бы рассказать.

– Ну, когда-нибудь… Иди сюда, чудо. Успокойся.

– Нет, погоди! Ты что, собираешься вот так всю оставшуюся жизнь прятаться? Или ты думаешь потом себе мальчика найти для отвода глаз, так сказать, а?

– Лена…, – Женька в ужасе смотрела на мечущуюся по комнате Лёку. Она совершенно была не готова к этому разговору и боялась его, – Лен, успокойся.

– Да не хочу я успокаиваться!, – словно противореча самой себе, девушка упала на стул и прикурила очередную сигарету, – Безнадежно это всё, мелкая…

– Что безнадежно?, – тихонько подошла, села на коленки и замерла в ласковых объятиях.

– Наши отношения. Безнадежные какие-то… У нас будущего нет, понимаешь?

– Ты что… Ты что такое говоришь? Я же люблю тебя!

– Это сейчас. А через пару лет тебе захочется семью, мужа, ребенка… И всё это перевесит твою любовь.

– Мою любовь ничего не перевесит, Лен…

– Перевесит. Разве ты не хочешь детей?

– По больному бьешь?, – Женя сползла со стула и отошла к окну. Уткнулась лбом в холодное стекло и почувствовала, как по лицу побежали тонкие дорожки слез. Колыхнулся, разрастаясь, старый страх. И сразу вспомнилось всё и навалилась огромной скалой… Вся боль, все страхи, все сомнения.

Лека подошла тихонько и обняла Женьку за талию.

– Прости меня, мелкая.

Потерлась носом о затылок… Поцеловала легонько.

– Жень… Ну, прости меня, дуру.

– Прощаю, – Женька вздохнула и стала смотреть, как запотевает стекло от тяжелого дыхания, – Я тебе всё прощу, Лена. Всё и всегда. Но постарайся понять, что я тоже человек и мне тоже бывает тяжело и плохо.

– Я понимаю! Неужели ты думаешь, что я не понимаю? Я же люблю тебя!, – Лёка щекотала своим дыханием ухо девушки и легонько гладила ладонями по животу.

– Я тоже тебя люблю. Только вот что мы теперь будем делать?

– Жить будем, мелкая. Вместе. Заберу свои шмотки – и к тебе. Пустишь?

– Жить? Вместе?, – Женька развернулась в кольце Лёкиных рук и блестящими глазами уставилась на неё, – Ты серьёзно?

– Конечно, серьёзно! К черту все мои комплексы, я быть с тобой хочу. Всегда.

Женя взвизгнула от радости и прижалась к Лёкиным губам. Постепенно мимолетный поцелуй стал крепче, и вот уже Лена со стоном забралась руками под Женькин халатик, нащупывая жадными руками мягкую грудь. Наклонила голову, впилась губами в сосок, лаская его нежно и осторожно. Женя задрожала, сжала Лёкины плечи, ощущая уже на другой груди настойчивые губы.

Опустив ладони на Женькины щеки, Лёка впилась в нежные губы, язык проник внутрь рта и стал ласкать небо, играть с языком, восхитительное острое желание поднялось от живота к горлу.

Снова развернув Женю к себе спиной, Лёка целовала ее шею, толкаясь языком, добралась до мочки уха и, лизнув, шепнула: "Мелкая… Моя маленькая… Я так хочу тебя". И закрыла глаза, чувствуя как тело наполняется возбуждением. Ладошки сами собой потянулись к груди, едва касаясь сосков, губы продолжали шептать: "Ты моя любимая, моя родная, ты моя, моя".

Простонав что-то неразборчивое, Женька закинула руку назад, найдя колючий Лёкин затылок, ее пальцы расчесывали пряди волос медленными, ласкающими движениями.

От Женькиного стона в голове Лёки словно взорвался фейерверк, и всё дальнейшее воспринималось только отдельными вспышками образов.

Вот халат окончательно падает на пол, за ним – Лёкина рубашка и футболка. А вот они уже в постели, беззащитно-обнаженные, горячие.

Женька тяжело дышала, сквозь пелену стонов она смотрела, как Лёка потянулась к её соску губами, рукой лаская второй. Эти ладони, казалось, были везде – касались, разжигая, маня пьянящими волнами желания… Когда они коснулись бедер девушки, из груди вырвался дрожащий вздох. И тут же Лена остановилась, убрала руки и посмотрела Женьке в глаза: «Прости, малыш… Прости… Я… Не буду…». На мгновение Женя закрыла глаза, ощущая теплоту, разливающуюся по телу и привлекла Лёку к себе, прошептав: «Иди сюда… Я хочу тебя… Хочу всю…»

Взрыв. Пала стена. Между ними больше не осталось запретов. Словно играя в какую-то доселе недоступную игру, они катались по постели, лаская друг друга, впиваясь губами в самые неожиданные участки тела.

Лёка не видела и не замечала ничего вокруг. Обнаженная, желанная женщина лежала в её постели. В низу живота огнем пульсировало желание, а в голове стояла одна мысль: не причинить боль, не подвести. Лёка всеми силами старалась сдерживать себя, но горячие Женькины ладони, вдруг опустившиеся на её грудь, сами собой вынесли из головы все мысли. Лёка не узнала свой голос в веренице стонов, разнесшихся над постелью. В голове что-то щелкнуло, охватила бешеная страсть, она резко опустилась на Женьку, пожирая каждый сантиметр её ароматной кожи страстными поцелуями.

Касаясь руками талии, бедер, ягодиц, она обнимала Женю и ласкала, двигаясь по телу сверху вниз и снизу вверх. Как это было приятно, горячо и чувственно. Тела скользили, надавливая, вжимаясь друг в друга. Их головы окутал туман, все мысли разбежались. Только чувства – огромные импульсы наслаждений переполняли, доводя до самого пика.

И когда Лёка опустилась, наконец, между распахнутых Женькиных бедер, мир вокруг превратился в одну вспышку почему-то ярко-синего цвета.

– Ну что, значит, тебя можно поздравить?, – Кристинка хитро посмотрела на Женю и отшвырнула подальше пустую банку из-под пива.

– Можно, – улыбнулась Женька, – Даже нужно, наверное.

Они сидели на набережной, наслаждаясь теплым весенним солнышком и любуясь на уже растаявший залив.

– И как это было? Похоже на сказку?

– Не издевайся, Кристь. Всё было просто здорово.

– Я не издеваюсь, просто мне же тоже интересно. Сильно отличается от того, как с парнем?

Женька засмеялась:

– Полтора часа.

– Что «полтора часа»?

– Ну, это длилось… Полтора часа. Или больше даже.

– Врешь!, – Кристинка аж подскочила на лавочке, – Чем можно заниматься полтора часа?

– Тем, чему ребята не считают нужным уделять внимания. Я совершенно серьезно говорю, кстати. Это была просто фантастика, – Женька мечтательно прикрыла глаза.

– Вот это да… Слушай, Жень, может мне тоже романчик завести на стороне от Толика, а? А то его максимум на двадцать минут хватает…

– Не надо, Крысь. Тут дело не в том, с парнем или с девушкой… Важно, чтобы по любви…

– Да, наверное, ты права. Вот влюблюсь я – и тоже буду по полтора часа сексом заниматься… Ах, даже представить страшно! Ну что, пойдем?

– Пойдем.

Они медленно зашагали вдоль линии моря, любуясь пустынным пляжем, белым песком и до странности чистой водой. Только в первые весенние месяцы можно было наблюдать Азовский залив в его настоящей красоте: небольшие волны, даже, скорее, легкая рябь, стайки мальков в прозрачной воде…

– Слушай, Жень, а вы вообще думали, как дальше жить будете?

– Думали, – Женька заметно погрустнела и пнула ногой камушек, – Только не надумывается ничего…

– Ты тете и дяде сказала?

– Ты что? Они никогда не поймут. Ленка своим родителям сказала…

– Да ты что?, – Кристина ошеломленно уставилась на Женю, – И как?

– Плохо, конечно. Скандал был капитальный. Теперь Лёка живет у Сани и собирается, наконец, ко мне переезжать. А я боюсь на улицу выходить – вдруг маму её встречу.

– Ты-то здесь причём?

– Я старше. И она наверняка решит, что это я её дочь с пути истинного сбила. Да и вообще как-то всё это… плохо как-то.

– А Лёка что говорит?, – Кристинка утянула Женю к лавочке под зонтиком-грибком и усадила рядом.

– Говорит, что любит. Ну, и всё такое. Но от этого ведь не легче! Надо что-то думать, что-то решать.

– А ты для себя уже что-то решила?

– Нет, не решила. Я люблю её, я хочу быть рядом с ней всегда, но… Есть целая куча этих «но».

– Не задумывайся сильно, Жень, – Кристина ласково потрепала девушку по плечу, – Может, оно всё само еще решится.

– Может, и решится. Сейчас я счастлива. Я дальше… Как Бог даст.

Часть вторая.

Любовь не предается.

– Здравствуйте, Полина Алексеевна!, – улыбнулась Женька, пытаясь проскользнуть мимо вахтерши.

– А ну стоять!, – не получилось.

– Ну Полина Алексеевна!

– Евгения, насколько я знаю – ты тут больше не прописана, а значит без пропуска не пущу.

– Ну Полина Алексеевна, я только на минутку! Я за… Э… Ксюхой, – умоляюще захлопала ресницами.

– Да что ты говоришь? Евгения, весь студгородок судачит о твоих отношениях с этой… Крашеной. Я не совсем понимаю этих новомодных веяний, но это твоё дело, с кем отношения заводить. Но в общежитие ни тебя, ни её без пропуска не пущу.

– Но почему, Полина Але…

– По кочану, – жестко закончила вахтерша и демонстративно отвернулась.

Женька вышла на улицу. Ей было обидно и слегка забавно вспоминать поджатые губы пожилой женщины.

– Привет, Жека!, – на пороге общежития стояла стайка студентов и среди них – Пашка, старый знакомый, бывший эльф на прошлогодней игре.

– Привет, Паш, – похоже, день не задался с самого утра.

– Слушай, Жень, – Паша отвел девушку в сторону и смущенно уставился ей в плечо, – Ты прости меня за то, что я тогда… Ну реально как козел себя вел. Просто Веталь про тебя много всякого рассказывал. Это мы потом поняли, что он ерунду болтал. А тогда… Прости, в общем.

Виталик рассказывал про неё гадости. Странно, но Женьке даже больно не стало. Зато возникла идея.

– Слушай, Паш, – улыбнулась девушка, – У тебя найдется минутка? Мне твоя помощь нужна.

– Конечно! Всё, что хочешь.

– Пошли тогда.

Они обогнули общежитие и остановились под окном четырнадцатой комнаты.

– Подсадить?, – спросил догадливый Пашка.

– Ага, – засмеялась, – Прикинь, все годы учебы Лёка через это окно лазила, а на последнем году мне вот приходится. Ну давай.

Паша сложил руки ковшиком и рывком подсадил Женьку наверх. Её голова оказалась как раз на уровне окна четырнадцатой комнаты. То, что она там увидела не поддавалось никакому логическому объяснению.

Вопреки ожиданиям, Женя не почувствовала ни обиды, ни боли. Всю её заполнил огромный, нереальный, первоклассный гнев.

Женька со всей силы стукнула кулаком по стеклу и, спрыгнув с Пашиных рук, понеслась в общежитие. Испуганный Паша побежал за ней.

– Женька! Ковалева! А ну стоять!, – закричала Полина Алексеевна, но девушку было не остановить. Как вихрь она пронеслась по первому этажу и с грохотом влетела в четырнадцатую комнату.

– Ленка! Твою мать! Да что ж ты делаешь?, – с отчаянием закричала Женя, с ужасом глядя на голый Лёкин живот. Мышцы живота так трогательно подрагивали и посреди пупка гордо блестела камушком сережка.

– Жень, ты чего?, – засмеялась Лёка, одергивая майку, – Ты ж знаешь, я давно мечтала.

– Вот дурочка… Пупок теперь болеть будет…, – Женя устало поздоровалась с незнакомым парнем, собирающим инструменты и снова задрала Лёкину майку, – Ну зачем, а?

– Тебе не нравится?, – Лёка демонстративно надула губы и кивнула стоящему в дверном проеме Пашке.

– Мне не нравятся последствия, которые могут быть… Ленка-Ленка… Ну вроде взрослый человек, а такой детский сад развела.

– Брось, мелкая. Влетела как ураган. Красиво же. Иди сюда.

Дата добавления: 2015-08-28