Вим припахал меня разбираться с картой. Я отметил дома вокруг деревни, в которых обычно размещались сторожевые посты, отметил маршруты движения патрулей, обозначил все точки, в которых происходили боестолкновения с албанцами. В довершение сказал:
— Больше ничего о них не знаю. У меня другие задачи, я не разведкой — я их отстрелом занимался.
Вим хмыкнул, явно не слишком ободренный таким заявлением. После чего меня просто попросили как можно меньше участвовать в работе — мол, так лучше всего будет. А я был вынужден с этим согласиться. Будь я на их месте — просил бы о том же самом.
12 июня, вторник, утро. Окрестности деревни Кааг
Два дня прошло в скуке и лени. Старался просто не мельтешить и не обнаружить базу случайным образом. «Гости» мои все больше отсутствовали, так что делать совсем нечего было.
Ван Гроот со своими вахмистрами появился ранним утром, после того как их сменил экипаж второй бронемашины. Были они мокрыми, пахло от них тиной, но, в общем, выглядели довольными. Бастиан разложил на столе свое электронное хозяйство, и ротмистр пригласил меня посмотреть.
Первая мысль, которая пришла мне в голову: «Хорошая у них электроника». Подъехали в темноте, схоронились за каким-то сараем и подняли над ним на выдвижной штанге тот самый наблюдательный комплекс. А уж он видел и в обычном спектре, и в инфракрасном, и как тепловизор работал, плюс к этому выделял любое движение, а прилагающаяся электроника умела исправлять ошибки оптики.
За двое суток наблюдения группа ротмистра выявила всю систему обороны противника с двух сторон «треугольника», которым был остров. Другую сторону сейчас наблюдал второй экипаж. Секреты, посты, наблюдатели, смена караула, даже вывод рабов из здания верфи — все было сохранено. Я бы год мог пролежать в кустах на другом берегу и половины этого не обнаружить.
Камера приближала, брала панорамы, подсвечивала, очерчивала рамочками, днем даже делались портретные снимки. Эх, обзавидуешься.
Кроме того, у них в запасе было два «аладина» — небольших беспилотника, и пока одна группа наблюдала из засады, вторая целую ночь напролет гоняла маленькие незаметные самолетики с инфракрасными камерами над головами албанцев.
— Их там до шестидесяти комбатантов, — равнодушным голосом бубнил ротмистр. — И еще члены их семей, даже мальчишки бегают с оружием. Количества рабов установить не удалось, но по прикидкам их не меньше сотни. Работают в разных местах острова. Уборка, кухня, прачечная, насколько мы заметили. Наблюдают за ними не всегда, но никто не пытается сбежать. Почему?
— Если это местные, то их забирали с семьями наверняка, — предположил я. — Поэтому всегда есть заложники из числа членов семей.
— Да, пожалуй, — согласился он со мной. — Бронетехники не обнаружили, а вот стрелкового оружия у них много. И военные машины, внедорожники и грузовики.
— Вы хоть установили, кто это?
— Да, кажется, установили, — подтвердил он. — Если без подробностей, то это косовские албанцы. Здесь у них была компания по снабжению войск в Афганистане, продукты там, белье, кровати, биотуалеты — все хозяйство, в общем. Потом появились подозрения, что они оттуда возят наркотики, героин.
— Удивительно было бы, если бы не возили, — сказал я. — Вы здесь что, и вправду думали, что у албанцев забот только ваших солдат туалетной бумагой обеспечивать?
— Мы же их освободили, — вроде как удивился моему вопросу Де Гроот. — Почему им не быть нам благодарными?
— Ага, — махнул я рукой. — Давай уж дальше…
Действительно, не объяснять же ему неприглядную истину!
Большой уже вроде, до капитана вон дослужился, можно бы и поумнеть согласно воинскому званию и занимаемой должности. Хотя если посмотреть ретроспективно, то с умом здесь вообще беда была. Даровать свободу и независимость банде сутенеров и наркоторговцев, да еще трогательно спасать их от злых и кровожадных сербов… вот и получили. Получи деревня трактор, так сказать, на резиновом ходу. Ешьте сами с волосами.
Потом вспомнил аналоги албанцев в России — и малость погрустнел. У нас вроде бы тоже умностью обращения с ними власть не блистала, только дань платила и себе на голову сажала.
— Они по роду работы получили доступ к складам двухсотого батальона транспорта и материального обеспечения, — продолжал Де Гроот. — Поэтому и нет брони: у тех не было предусмотрено.
— Со стороны канала что у них — неизвестно? — уточнил я. — Вот в этих домиках, где раньше наблюдательный пост был?
— Сегодня выясним, когда второй патруль вернется, — ответил Де Гроот. — Информация только с беспилотника, а этого недостаточно. Но каких-то особых проблем не вижу, если честно. Это не противник.
— Это я заметил, — согласился я с ним. — Бандиты — не армия.
Можно, конечно, поехидствовать насчет нидерландской армии, да вот не стану я этого делать. Действия армии определяются командованием, а действия командования — политиками, вот и не получалось у голландцев чем-то себя воспрославить в последние годы, кроме разве что идиотского поведения в боснийской Сребренице. Но тут такой момент: на обучение своей армии и каждого солдата голландцы тратили много денег, то есть солдат много занимался тактикой, много стрелял, много учился и хорошо оснащался. И если такому солдату бестолковое командование сменить на толковое, политике не подчиненное, то ты удивишься той разнице, которую увидишь.
Я вот смотрю на Де Гроота с его сослуживцами и вижу хорошо подготовленных профессионалов, вооруженных самым лучшим оружием из доступного и оснащенных самой лучшей экипировкой. Не стоит делать поспешных выводов, не стоит. Политиков больше нет, а мотивированность у них и так зашкаливает — это не «миротворчество» черт знает где, это уже в их стране идет голимый беспредел.
— Я еще вот что должен сказать, — обратился я к ротмистру. — У меня личный счет к этим, ты знаешь.
— Да, знаю.
— Я прервал свою личную месть потому, что у них есть заложники, иначе я так бы и продолжал их отстреливать по одному. Но мне нужна компенсация.
— Какая?
— Мое участие в операции. Сами решайте, с какого направления я помешаю вам меньше всего.
Вим задумался. Затем сказал:
— Операция будет ночной. Атака с вертолетов. Вот и все, в сущности. Как ты себя в этом видишь?
— А удаленные наблюдательные посты тоже с вертолетов? — спросил я.
— Нет, мы их сначала вообще не будем трогать. Они все равно неспособны помешать атаке. Потом ими займутся.
Ну вот, отсюда я тоже отключен. Нет мне места на этом празднике. Остается только смириться.
— Мне надо выяснить две вещи: где тело моего друга и где тот человек, который нас в это вовлек. И если он жив, то отдайте его мне.
— Не уверен, что по второму пункту все получится: операцией я не командую, — с сомнением сказал Вим.
— Надо подумать, что сделать, чтобы получилось, — сказал я в ответ и пошел на кухню кофе варить.
14 июня, четверг, ночь. Окрестности деревни Кааг
Места в схеме мне так и не нашлось, да я и не в претензии, прекрасно понимаю, что только под ногами бы путался. Даже присоединяться к одной из двух групп было бы глупо — я ни команд их не знаю, ни тактики, ничего. При этом надо было сидеть тихо, как можно меньше мельтешить, то есть вести себя именно так, как не хотелось. Поэтому когда час «Ч» приблизился, а обе группы находились на позициях, наблюдая за сонным противником на острове, я плюнул на все спокойствие, загрузился в «ивеку» и поехал на то самое место, с которого я недавно расстрелял «лендровер», тот самый, что свалился в канал. Вся электроника Вима и компании показала, что там никакого наблюдательного пункта и засады нет. Возможны сюрпризы, но я тоже совсем уж повторяться не буду.
Не то чтобы я всерьез рассчитывал на «улов», но ожидание пассивное напрягало, лучше было хотя бы изобразить какие-то действия, не сидеть на корме ровно.
Туда ехал с ПНВ, не включая фар и стараясь как можно меньше шуметь двигателем. С такой ездой справился на удивление легко — подозреваю, что это не мой талант, а способности прибора последнего поколения сказались, с его высоким разрешением и еще и стереоскопичностью зрения.
Запрятал «ивеку» за дом, прижав его как можно ближе к стене и подразумевая возможность эвакуации через окно второго этажа, то есть «крыша — капот — земля — водительское место», а заодно и способ проникновения. Тут дело такое — я на месте албанцев после засады на джип тут бы на входных дверях растяжки навесил, специально от очень умных.
Капот и крыша машины гулко отозвались под ботинками, хрустнул рубероид на крыше тамбура. Вот и окошко в мансарду, мы теперь отсюда пойдем. Открыл банку чего-то похожего на замазку, прихваченную с фермы, где скрывался, тщательно обмазал кистью стекло. Налепил газету, разглаживая ладонями, так, чтобы плотнее прилегала, подождал пару минут. А потом двинул в стекло прикладом автомата. Раз, другой — треснуло, начало вываливаться, но очень тихо — замазка не дала осколкам сыпаться, все прилипло к газете. Нормально.
Натянул шлем с ПНВ, включил прибор, заглянул внутрь, в окно. Зеленая комната как аквариум, спальня. Перебрался через подоконник, перетащил пулемет, поставил на пол. Ладно, поглядим, что тут и как.
Второй этаж — две небольшие спальни, на первом — кухня и гостиная. Все как обычно, ничего интересного. Дверь в тамбур открылась легко, на входной двери обнаружилась растяжка из проволоки и гранаты, повешенная без особой выдумки, на натяжение. Ну и пусть висит, мне так спокойней, кстати.
Больше ничего опасного в доме не нашлось. Поднялся наверх, перетащил пулемет в соседнюю спальню, привычно поставил его на стол. Взгромоздил рядом кучку книг и на нее пристроил М4 — может быть, придется стрельнуть тихо. Примерился, приладился — нормально. Открыл окно и отключил ПНВ: нечего аккумуляторы зря расходовать. Будем ждать — мало ли чего… Это все же единственная нормальная дорога с острова.
«Elcan» переставил обратно на пулемет — где бы еще один такой раздобыть, — а на автомат нацепил полуторакратный «Acog» — слабовато, пожалуй, но лучше, чем ничего. Все. Затем достал из разгрузки гранату, вывинтил из нее запал и взялся изогнутой острой отверткой выковыривать тротил из металлического круглого корпуса. У меня теперь прикрытия нет, надо придумывать трюки, чтобы башку случайно не утерять, вот один и придумался. Вспомнился, точнее, из чужих рассказов.
Желтые крошки ссыпались на заботливо подстеленную страницу из журнала. Хоть в гранате тротила и всего ничего, но при нашей скудной жизни такое выбрасывать тоже грех, пригодится. Можно бы вытопить было, но это думать надо заранее, да и сейчас полезно руки занять: черт его знает, сколько сидеть придется. И почти наверняка — без всякого толку. Да и не уверен я, что там вообще тротил, может, что другое, к вытапливанию неподходящее.
Взрывчатка с тихим шорохом крошилась на бумагу, текли минуты. Неторопливо вычистил одну гранату, взялся за вторую. Поглядывал на часы, хотя Вим вовсе не счел необходимым ставить меня в известность о времени начала операции. Но тут тоже семи пядей во лбу быть не надо, чтобы догадаться, — начнут перед самым рассветом, в «собачью вахту», как и подобает начинать. Когда часовые сонные и вялые, когда сон особенно крепок, когда даже самый стойкий полуночник ушел спать.
Сколько там до рассвета? Не так чтобы и очень далеко. Здесь вечера долгие летом, а рассветы ранние. Это не Аризона и не Испания, это намного северней. Так что, думаю, скоро каша и заварится.
Второй корпус дочистил. Тротиловую крошку пересыпал в полиэтиленовый пакетик, сложил его в несколько раз, обмотал резинкой. Затем ввернул запалы в гранаты. Подумал еще о том, что предохранительные чеки очень уж отличаются от гранат советских, надо бы не забыть в ответственный момент о том, что сперва сбрасывается проволочный предохранитель. А усики отгибать здесь и не надо вовсе, чека движением пальца выдергивается, только рычажок чуть-чуть прижать.
Ладно, гранаты на свои места, не забывать только теперь, где пустые, а где нормальные. Что там у нас со временем?
Кофе из термоса все равно всегда хуже свежезаваренного. Вроде и сам варил, совсем недавно, сам в термос наливал, и он еще горячий как кипяток, но нет, вкус уже изменился. Почему так? Но пить можно.
Где-то в Кааге сверкнул свет, вроде фары или чего-то в этом духе, но сразу погас. А так — тихо-тихо, здесь даже цикад не слышно. Странно. Привык к тому, что любая ночь звучит на тысячу голосов, но это не здесь, это на юге, а здесь — тишина. Ветерок разросшуюся траву шевелит, еще листья сиреневого куста у окна шелестят, да и все. Полоса отчуждения вокруг Каага, тут даже мертвецов бродячих нет — ничья земля. Хотя есть, вон один топает, ноги заплетаются, такое впечатление, что через поле не может перебраться, канавы мешают, а его куда-то все же влечет.
Включил ПНВ, перекинул переводчик автомата на одиночные. До ближайшего поста албанцев отсюда пара километров, все равно ни черта не услышат. Прицелился, выстрелил раз, другой, третий — свалил. Тот прямо в воду упал, я даже плеск услышал. Это не просто так: мне не нужен блуждающий мертвяк с направления возможного отхода — так и напорешься в самый неподходящий момент. Кстати, вообще бы туда выглянуть надо, проверить.
Прошел обратно, в ту спальню, через которую залез в дом, выбрался на крышу тамбура, огляделся. Нет, больше никого, этот один шлялся. Ну и ладно.
Какой-то шум приближается… я поднял голову, тщетно пытаясь увидеть силуэты вертолетов. Нет, ни черта не видно, какие-то черные тени мелькнули на черном же фоне. А тихие какие! Они же прямо здесь, рядом, а я только сейчас чухнулся!
Что было сил рванул на свою позицию, к окну: чуть не прохлопал все, блин! Бегом! ПНВ на фиг — от него на таком расстоянии толку никакого, — бинокль в руки: хоть что-то разглядеть.
Сначала были взрывы, сразу в нескольких местах. Короткие малозаметные вспышки огня в небе, затем разрывы. Потом разом пришел треск, словно рвут на куски толстую ткань, длинные хвосты пламени вырывались словно бы из ниоткуда, прямо из темного неба, выплевывая вниз, на землю, светящиеся веревки трасс.
Потом начало взрываться в разных местах — похоже, пошли в дело гранаты. Все, высадились, уже пошла зачистка. Быстро они действуют, слаженно. Что именно там происходило — мне видно не было, да и неудивительно. Скрытый от меня в темноте дом, тот самый, в котором находился удаленный наблюдательный пункт албанцев на Адерпольдере, вдруг стал видимым. Он выбросил снопы пламени разом изо всех окон, подсветил стены, брызнул искрами и разлетающимися горящими ошметками.
— Отлично, — с чувством сказал я, представив, как классно было сейчас проснуться в этом доме.
Невидимые вертолеты, растерзав пост, пошли дальше, а мне показалось, что отблески огня на воде канала перекрыло что-то темное, движущееся. Опустил на глаза ПНВ, схватился за автомат. Так и есть: по дороге в мою сторону катила машина, светлый «рейнджровер». Как он умудрился вырваться из кольца — понятия не имею, скорее всего, они сидели в деревне по эту сторону канала, где-нибудь там, где их никто не ждал. И вот так, тихой сапой, проехали мимо всевидящих глаз в небе — те были направлены на цели, заранее известные. Всякое случается.
А я как чувствовал. Вот знал же, надеялся, что не зря я сюда приехал, что кто-то ко мне придет по этой единственной дороге из Каага. И вот они — все ближе и ближе, — схватился за пулемет: как раз для него мишень. Отметка прицела светится зеленым в ночнике, водитель прямо за ней тянется, я его даже вижу хорошо — говорил же, что отличный ночник мне достался, дорогущий — страсть.
Вот они, метров сто осталось, скорость скинули — хотят на мост и к теплицам, а это уже шанс: там есть где укрыться от кого угодно. Только вот мы им сейчас поправочку в планы внесем… маленькую…
Палец плавно потянул спусковой крючок, незаметно смазав момент спуска, но увесистый «миними» вдруг завибрировал, загрохотал, залязгал, сыпанул гильзами и звеньями, выпустил целый рой остроголовых пуль прямо в лобовое стекло. Брызнуло искрами, осколками, по машине словно грязным мешком ударили — столько поднялось пыли. Дорогой внедорожник вильнул влево, с разбегу проломил живую изгородь перед домом напротив и с грохотом врезался в стену дома, подпрыгнув и остановившись с креном на правый борт.
Еще длинная, патронов на тридцать, очередь по салону. Вновь снопы искр, грохот избиваемого железа, звон стекла, машина осела на спущенных колесах. Мне показалось, что я услыхал крик, а затем уже не показалось — открылась дверь машины, из нее кто-то выскочил. Наугад, примерно в проекцию левой задней двери, я выпулил еще одну длинную очередь, затем — веером в темноту поверх крыши «рейнджа».
И что? Все или кто-то прячется? Отодвинул в сторону пулемет, взялся за М4. Цилиндр глушителя уставился в темноту, выискивая жертву. Слушать не получается, стрельба со стороны Каага перекипает как масло на гигантской сковороде, весь фон забивает. Но если кто и есть, то только в маленьком мертвом пространстве прямо за машиной. И похоже, что есть: левая задняя дверь открыта.
Можно так подождать продолжения, но это чревато тем, что голландцы доберутся досюда и в темноте разбирать не станут, кто есть кто. Я свою позицию обозначил заранее, но мало ли… надо бы поторопить того, кто там может быть.
Вытащил из разгрузки «пустую» гранату, сам удивившись тому, как кстати ее сделал, сбросил проволочный предохранитель, рванул чеку. Со звоном отскочил рычаг, хлопнул запал, и мячик М67 по пологой дуге пересек пространство между окном и разбитой машиной. Громко стукнувшись о землю, граната закатилась под днище. Тут метров двадцать всего, промахнуться даже в темноте трудно.
Сработало. Чей-то зеленый в ночнике силуэт вдруг сорвался с места, побежал к дому, явно торопясь укрыться за углом, но именно такого маневра я и ждал. Автомат дудукнул короткой очередью, и бежавший человек вдруг дернулся, подпрыгнул, свалился на землю, покатился по ней, вцепившись в ногу. Что он закричал — я так и не понял, но по интонации на нашу самую искреннюю матерщину очень похоже получилось.
— Ну ты там как? — спросил я негромко, адресуясь скорее к самому себе.
Катавшемуся по земле человеку явно было не очень хорошо. Орал он негромко, скорее даже мычал сквозь зубы, но зато от всей души. Пока его там крючило, я даже успел сбежать на первый этаж, открыть окно в столовой и выскочить через него на улицу. «Собраться в кучу» для защиты самого себя противник так и не успел.
В машине были видны двое, на передних сиденьях. Оба завалились вперед, головами на засыпанную осколками стекла панель, лежали неподвижно. Досталось им капитально, в том числе и по головам, но я все же решил перестраховаться — всадил каждому по пуле. А заодно, на всякий случай, несколько раз выстрелил прямо через борт по заднему сиденью и багажнику — так оно надежней будет: вдруг там кто верткий и пронырливый уцелел. Там трофеи будут наверняка, но это потом, потом: мне с беглецом разобраться надо.
Увидев меня, выбегающего из-за машины, раненый заткнулся и зашарил руками по поясу, где у него висела кобура, но пистолета вытащить не успел. Мне до него всего несколько шагов оставалось, которые я пробежал за мгновение, так что добиться он смог только пинка в голову. А потом второго пинка — по раненой ноге, для профилактики, что отрубило его практически полностью.
Схватившись за его кобуру, извлек оттуда небольшой двухцветный пистолет на пластиковой рамке. Затем увидел на нем еще ствол — в кобуре на груди висел длинный блестящий револьвер с небольшим оптическим прицелом. Интересно… а вывод простой: тот, кто позволяет себе ходить с такой игрушкой вместо серьезного оружия, скорее всего, главный. Или один из главных в этих краях. Вот уверен я в таком выводе, и все тут.
— Ты стрелял?
Я даже не сразу услышал, как Вим вызывает меня по рации. Вцепился в тангенту, переключился, сказал:
— Я, я стрелял. Машина прорывалась со стороны Каага, все под контролем. Имею одного пленного, он ранен.
— Я понял, — откликнулся ротмистр. — Если ты на улице — не маячь, скройся в доме, скоро подойдет техника.
Действительно, что-то я совсем осторожность потерял, надо в кучу собираться опять, пока кружащие в небе атакующие вертолеты не прошлись огнем по любой неплановой активности на земле. То есть по мне. Расслабился, обрадовался.
Схватив раненого за воротник кожаной куртки, потащил его к дому, попутно вспомнив, что растяжка с двери никуда не делась. Поэтому просто затолкал его в то самое окно, из которого выскочил, перевалив его как мешок через низкий подоконник. И уже там, внутри, отключив ПНВ и светя себе фонариком, осмотрел его ногу.
Попало в бедро, дважды, кровит сильно, уже на пол немалая лужица накапала, но явно не из артерии течет, жить будет. Можно перевязать, но мне, по большому счету, на сохранность его ноги плевать, я ему не «скорая помощь». Поэтому я жестоко затянул раненому бедро жгутом, а затем связал ему руки за спиной, тоже без лишней сердобольности. И уже потом, достав из разгрузки ИПП, распорол штанину и начал бинтовать ему ногу.
Затем, сдернув с него жгут, стянул им щиколотки: так надежней будет. По ходу перевязки он начал приходить в себя, стонать и охать, но я не обращал на это внимания.
— Ты тут полежи, а я отойду на минутку.
Растяжка на двери. Если кто из голландцев ко мне подъедет, то может нарваться. Ничего сложного даже для меня — чуть подвытащенная чека, намотанная проволока… а точно так? Точно, не вижу никаких хитростей. Но снимать все равно не буду, только замок отопру…
Аккуратно, стараясь даже не дышать, отпер дверь. Затем выбрался из дома через окно, на ручку двери накинул шнур, дернул, укрывшись за углом. Через несколько секунд грохнуло. Вот так оно надежней будет — я не сапер, чтобы раз в жизни ошибаться.
Обратно в дом, уже через дверь, разнесенную в щепки, через облако вонючего тротилового дыма, от которого сразу кисло во рту делается. Вот он, трофей мой, лежит на полу, на меня уставился. Не испуганно смотрит, кстати, но это исправимо, а у меня настроение вдохновенное перед началом беседы — он просто пока этого не понял.
Подхватил стул, уселся задом наперед, сложив руки на спинке. Посмотрел ему в глаза внимательно, посветив фонариком. Затем спросил:
— По-английски понимаешь?
Молчание.
— Если не понимаешь, то мне все равно, — сказал я спокойно. — Тогда разговаривать не будем, а я начну думать над тем, как тебя убить. Ну так, чтобы всем запомнилось.
— Чего ты хочешь?
Акцент сильный, но говорит все же на языке Уильяма Шекспира и Гомера Симпсона.
— Кто ты такой?
Пауза, затем ответ:
— У меня в кармане водительские права, можешь прочитать имя.
— Имя мне не нужно, — покачал я головой. — Кем ты был в Кааге? Ты не один из всех, это сразу видно. Кто-то из старших? Главный?
Вновь пауза…
— Зачем тебе?
Я пожал плечами:
— Тогда не убью — обменяю. Мне один человек из ваших нужен.
— Кто?
Это уже без паузы: похоже, интерес к жизни опять прорезался.
— Дитмир. Молодой, симпатичный, недавно ездил от вас в Антверпен. Знаешь такого?
Молчание.
— Я тебя сейчас буду пинать по больной ноге. Если не поможет и ты минут за десять не расскажешь ничего, увезу туда, — я махнул рукой куда-то в темноту за окном, — и там подвешу в деревне с мертвецами. За ноги подвешу. Как свиной окорок в коптильне.
На «свиной», похоже, оскорбился. Да и хрен с ним, я его действительно зомбякам скормлю, если Дитмира не получу. Кстати, может быть, я его убил уже? Черт его знает, я там половину в лицо не видел.
Кстати, что за револьвер такой я с него взял? Вытащил длинный ствол из кобуры, присмотрелся. «Смит-вессон», шестидюймовый ствол, прицел «льюпольд»… откинул барабан… во как, десять камор. Двадцать второй калибр, мелкашка. А что? Он тихий, как с глушителем, а с таким прицелом и таким стволом еще и метким должен быть.
Вскинул оружие, выстрелил в стену над головой пленного. В помещении получилось все равно довольно громко. Тот дернулся, вскрикнул от неожиданности, затем выругался по-своему.
— Ну что, надумал?
На этот раз я прицелился ему в ногу.
— Знаю я Дитмира.
— Где он?
Пленный вздохнул, затем все же сказал:
— Если сейчас не убили, то в деревне.
— А ты все же кто? — спросил я и добавил: — Давай не темни, не хочешь на дерево вверх ногами в компанию мертвецов — говори.
Сработало. Тот опять вздохнул, затем сказал:
— Меня зовут Фехми Гаши, я здесь главный. Был главный.
Главный — это хорошо. Это уже товар. За Дитмира я его отдам, без вопросов. Не он начал то, что с нами случилось, пусть с ним голландцы за заложников разбираются, а у меня свой счет.
— Со мной были двое, — сказал я пленному. — Оба погибли. Женщину я похоронил, труп мужчины остался в деревне. Где он?
Кажется, он только сейчас сообразил, кто я такой. Это я по выражению лица понял: его аж перекосило от злобы. Но сказать он ничего не успел, я его опередил:
— Если собираешься сказать лишнее — хорошо подумай. Очень хорошо, так, чтобы понять, стоит меня злить или все же не стоит.
При этом я прицелился ему в пах из револьвера. Подействовало: промолчал, аж губу закусил. А что, правильно он сообразил — я от такой твари ничего лишнего слушать не хочу. И не стану.
— Где труп моего товарища? — повторил я вопрос.
— Закопали, — хрипло ответил Фехми. — Рядом с деревней, место точно не знаю.
— Не знаешь? — удивился я.
— Зачем мне знать? Боец взял двух рабов с лопатами, отвел куда хотел, показал место, где копать. Я даже не приказываю, это и так всем понятно.
Ну, может, и так. Даже скорее всего так. Буду выяснять. Буду искать Дитмира и тело Сэма. Обязательно буду искать.
14 июня, четверг, раннее утро. Окрестности деревни Кааг
Светлело. Вим вышел на связь и сказал, чтобы я без его команды в сторону Каага не двигался. Вертолеты огневой поддержки, те, что расстреливали посты охраны, ушли, а вот десантные — большие «еврокоптеры», чем-то смахивающие на наш Ми-8, — стояли прямо в поле у деревни. Возле них выставили боевое охранение, я видел солдат в камуфляже.
С Фехми Гаши я больше не разговаривал — не о чем. Спросил только о том, как он умудрился оказаться на дороге, а не в поселке, и выяснил, что он решил посты проверить, вот и оказался между ними. Вроде как повезло, хоть я в этом и сомневаюсь.
Потом он так и валялся на полу, получив от меня укол обезболивающего, чтобы не загнулся, и глядел в потолок мутным взглядом. Я стащил со второго этажа пулемет с запасными лентами, затем слазил в разбитый «рейнджровер», пополнив список трофеев еще двумя «глоками» и двумя М4, только, как выяснилось, сделанными в Канаде — именно они стояли на вооружении у голландцев. На обеих было по отличному коллиматорному «Аймпойнту МЗ» — почти вечные прицелы, — а в разгрузке нашлось еще два оптических прицела, четырехкратный «Элкан Спектор» и тоже четырехкратный «аког» с питанием подсветки от тритиевого элемента и собирающей свет фибероптики.
Это все было прекрасно, но особенно порадовал другой трофей — бесшумный «Хеклер-МР5 Кох» с нескладным прикладом — такой же, какой я видел у приятеля Дитмира. Принадлежал он Фехми, но тот под обстрелом не смог оружие схватить — оно было без ремня, свалилось на пол и встало враспор между сиденьями, заклинило, в общем.
Это пригодится, к нему «сабсоники» не нужны — тут глушитель снижает скорость пули до дозвуковой, делая оружие очень тихим. А патроны к нему у меня есть, много, учитывая те, что я в Мюйдене наменял.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |