Василий Иванович Сахаров 8 страница

— Ага, третье поколение.

Кивнув на выход из палатки, я спросил:

— Что там, в курилке, слыхать чего? Что «солдатский телеграф» вещает?

— Нормально, орду наши войска разгромили в пух и прах, никого не оставили, а Сальская группировка «беспределов» развернулась и обратно к Волге пошла. Через неделю-другую, две наших роты, что под Мокрым Батаем геройствовали, в расположение вернутся.

— Что про потери говорят?

— Потерь много, Мечник, очень много. Под самый конец сражения, «беспределы» собрали всех своих собак боевых, обвязали их бутылками с зажигательной смесью, и ночью на наши позиции послали. Эти твари врывались в окопы, и первым делом в блиндажи лезли.

— Не понял, а как же они самоджигались?

— Смесь горючая, как парни говорят, двухкомпонентная, собака понимает, что достигла цели, бьется об металл, две-три бутылки вдребезги, и происходит возгорание. Слух ходит, что даже пару БТРов так твари спалили.

— Не хило, повоевали.

— А то, это же «беспределы», и чего от них ожидать, никогда не угадаешь.

— Из наших командиров, видел кого?

— Черепанова и Еременко-младшего, возле офицерской палатки сидят, врачихам байки про свое геройство рассказывают.

— А комбат?

— Майор, как говорят, уже третий день в расположении батальона, в Кисляковской. Наверняка, новобранцев по полигону гоняет до потери пульса.

— Это да, он такой, только дай кого-нибудь потренировать, — согласился я.

Разговаривать было больше не о чем, все уже обговорено не по одному разу, и я заснул. Однако уже через час меня подняли доктора и велели в срочном порядке освободить койку.

В непонятках, что к чему, собрал свои вещи, скинул пижамку, переоделся в родной выстиранный камок и вышел из палатки. На каменной площадке перед длинными палатками с красными крестами, где мы обитали, стояли десять автомашин полные израненных и покалеченных солдат. Ого, вот и он, результат нашей грандиозной победы над ордой, про которую Симаков только пару часов назад рассказывал. Видимо, в полевом госпитале при экспедиционном корпусе, мест не хватило, вот всех и поволокли за тридевять земель.

— Сашка, — мимо меня пронеслась старшая медсестра Анастасия Павловна, — не стой, помоги раненых разгрузить.

Сказано — сделано, бросил рюкзак и сразу же включился в работу. Силенки у меня уже есть, окреп за недельку, руки и ноги на месте, так что надо помогать докторам и медбратьям. Вдвоем еще с одним бойцом, кажется из разведки парень, подскочили к ближайшей автомашине, откинули борт и приступили к извлечению раненых солдат. Наша с разведосом задача проста, принимать снизу носилки, осторожно класть на них человека, что с краю лежит, и передавать их обратно. После этого уже работа медбратьев. Если человек не дышит, они его в покойницкую палатку тянут, а если бредит или матом ругается, тогда в смотровую. Так, разгрузили одну машину, перебрались в другую, пока здесь управились, с остальными и без нас разобрались, легкораненых бойцов в санчасти хватало.

— Саня, — протянул я разведчику руку, — позывной Мечник.

— Жека, — представился он, — позывной Орлик.

— Будем знакомы.

— Блин, — протянул Жека, разглядывая окровавленные борта автомашин. — Сколько здесь людей, как думаешь?

— В каждой машине человек по тридцать, их десять, итого получается триста. Вместимость полевого госпиталя, что находится при нашем корпусе под Мокрым Батаем, если врачам верить, триста пятьдесят койко-мест. Вот и считай, Орлик, одних только раненых как минимум семьсот бойцов, и это без убитых.

— Да-а-а. Интересно, а нас теперь куда?

— Скорее всего, в расположение подразделений.

До вечера мы проболтались в госпитале, и только когда я увидел своего командира, идущего рядом с Еременко-младшим, появилась хоть какая-то определенность.

— Товарищ капитан, — окликнул я Черепанова, который, так же как и мы, сменил пижаму на камуфляж, и за его плечами болтался рюкзак, — разрешите обратиться.

— Не надо, — махнул он рукой, — знаю твой вопрос. Всем приказано срочно к штабу бригады подтягиваться.

Нормально. Через десять минут, пройдя через ряды пустых бригадных палаток, мы остановились на плацу возле штаба, небольшого и аккуратного двухэтажного домика, пристроились к строю, где уже было человек пятьдесят из разных подразделений, и замерли в ожидании. Прошло еще полчаса, отцов-командиров видно не было, с нами только капитаны, а люди все подходят и подходят.

Наконец, когда на плацу скопилось уже около двухсот солдат и офицеров, из домика вышел начальник штаба, полковник Юрин, среднего роста пожилой пухленький мужик с абсолютно лысым и гладким черепом, который на солнце, отблескивал как полированный шар. Рядом с ним, горой возвышался непонятно как здесь оказавшийся, майор Еременко, который, по идее, должен был находиться в расположении батальона.

— Бойцы! — стоя на высоком крыльце, обратился к нам полковник Юрин. — Час назад, региональные лидеры подняли мятеж против нашего президента, которому все мы, присягали на верность. Некоторые части территориальных войск, уповая на то, что многие регулярные и гвардейские подразделения нашей армии находятся на севере и заняты истреблением дикарей, перешли на сторону мятежников. Однако их выступление закончилось провалом и наши товарищи из Второй гвардейской бригады, оказывают им достойный отпор. Через полчаса, сводная боевая группа нашей бригады, должна выступить на столицу и оказать им помощь в деле подавления мятежа. Старшим офицером сводной боевой группы назначается майор Еременко.

Вперед выступил командир моего батальона, оглядел строй солдат, и посыпались команды:

— Спецназ, разведка и мотострелки на выход, через десять минут всем быть у Южных ворот лагеря! Черепанов, проследи! Всем остальным, разойтись по местам и заниматься своими делами. Исполнять!

Полковник Юрин пытался что-то сказать нашему майору, видимо, был против того, что не все солдаты отправляются в столицу, но тот, не обращая на него никакого внимания, только сплюнул на кирпичи плаца, и зашагал в расположение роты связи.

Нас оказалось человек пятьдесят, кто относился к силовым подразделениям батальона. Еще пятерых связистов с рациями за плечами привел наш комбат. Только он появился, как заурчали моторы и на дороге появились девять наших батальонных «Уралов», которые везли две роты бойцов нашего батальона, одну полную, из новобранцев, и нашу, в которой оставалось всего двадцать человек в строю.

Увидев знакомые лица, мы с Черепановым запрыгнули в машину, и я тут же получил свой верный АКС, бронежилет, каску, гранаты, разгрузку и РД с двойным боекомплектом. Норма, а то с одним ТТ и ножом, чего-то не очень хотелось против мятежных территориалов воевать. Можно, конечно, мы же спецназ, воины без страха и упрека, блин, но лично мне, это и на фиг ненужно.

«Уралы» выстроились в колонну, к нам присоединились несколько чудо-броневиков, уже неизвестно какая по счету попытка наших бригадных мастеров сделать замену приходящим в негодность БТРам, майор дал команду, и мы тронулись в путь. Такая вот судьбина, с утра еще валяешься на койке, девушке симпатичной улыбаешься и на свидание с ней сговариваешься, а уже к вечеру, едешь бронеколонной в столицу, дабы уже с утра поступить в распоряжение СБ Кубанской Конфедерации. Служба, однако.

В нашем «Урале» находился перепуганный радист, выдернутый нашим комбатом из расположения его роты, он сильно нервничал, и постоянно прижимал к груди свою драгоценную рацию. Путь был не близкий, и Черепанов приказал радисту включить его аппарат, приник ушами к наушникам, и информацию, которую почерпнул из эфира, рассказывал нам. Посидев пару часов за аппаратом, капитан как-то резко посмурнел, снял наушники, и пришла моя очередь новости узнать. Сообщения были очень даже интересные и заставляющие на происходящее в Краснодаре взглянуть несколько с другой стороны.

Из незакодированных переговоров, которые вели растерянные командиры территориальных подразделений, было ясно одно, что Симаков и СБ переиграли всех, и мятеж они спровоцировали сами. Сначала безопасники распустили слухи, что вольности республиканские заканчиваются. Затем в администрации президента проект указа засветили, по которому территориальные войска должны были перейти в ведение недавно образованного Министерства Внутренних Дел. А сегодня с утра, сам Симаков выступил с заявлением о том, что он остается правителем Конфедерации. У республиканских царьков выбор был невелик, принять новые правила игры или рискнуть и попробовать силой удержать свои вольности. Надо сказать, что из десяти так называемых республик, против президента выступили только три: Кореновская, Кропоткинская и Белореченская. Остальные субъекты Конфедерации, такие как Майкопская, Новороссийская, Тихорецкая, Павловская, Тимашевская, а также самая большая и богатая Приморо-Азовская, из которой был родом Симаков и, разумеется, недавно присоединившаяся Ростовская, остались в стороне.

Около полудня, почти две тысячи солдат территориальных войск и наемники, с трех сторон вошли в город, их не сдерживали, хотя могли, а спокойно пропустили в город. Шансов у повстанцев не было, но они были убеждены, в первую очередь провокаторами СБ, что гвардия, ВБР и сами спецслужбы, готовы им оказать всяческую поддержку. Мятежные войска, ликующие и довольные своим продвижением по улицам столицы, вышли на пересечение улиц Красная и Северная, и вот тут то их и встретили бойцы Второй гвардейской бригады, которые быстренько намотали территориалов на гусеницы своих танков и колеса БТРов. Немногих выживших в бойне мятежников, насколько я понимал, блокировали в районе трехэтажных новостроек на улице Седина.

Теперь другой вопрос, а мы там зачем, если и без нас управились? Ответ на поверхности. Гвардия должна была подтвердить свою преданность президенту, который в ближайшее время, станет самым настоящим диктатором, ну или кем он там сам себя назовет. Вторая бригада показала за кого она, дело оставалось за остальными, и в столицу выдвигались не только мы, но и сводные моторизованные группы остальных гвардейских подразделений. В тот момент я окончательно понял, для чего мы все едем в столицу, и стало мне как-то не по себе. Взглянув на нашего командира группы, и его хмурое лицо, мне стало ясно, что и он это понимает.

Ранний летний рассвет мы встретили на пересечении улиц Новокузнечной и Седина. Выгрузились из машин, построились, и выглядел наш сводный отряд, весьма внушительно и грозно. Двести солдат затянутых в бронежилеты, в касках, с оружием, и все это на фоне недалекого пожара. Как выяснилось, ждали только нас, и представители других гвардейских подразделений уже успели отметиться в деле наведения порядка. Очередь за нами.

Перед нашим строем прохаживался крепкий усатый мужчина с суровым и умным лицом. На нем был френч, который часто называют полувоенным, небольшая армейская фуражка, а на ногах мягкие кожаные сапоги. Это был начальник СБ Конфедерации Михаил Александрович Терехов, самый настоящий генерал, первый, какого я видел в своей жизни. Кого-то в этой одежде он мне напоминал, какую-то картинку из древней книги, переворошил свою память, и всплыло имя Иосиф Сталин. Ха, действительно, похож, только ростом повыше, да в плечах пошире, а так, самый настоящий Иосиф Виссарионович с плакатов, вождь и мудрый учитель.

— Товарищ генерал, — козырнув, доложился наш комбат, — сводная боевая группа Четвертой гвардейской бригады прибыла в ваше распоряжение.

— Хорошо, — Терехов устало кивнул. — Для чего вы здесь, понимаете?

— Так точно, — голос нашего майора звучал глухо и нагонял какое-то уныние.

— Там, — генерал кивнул в сторону трехэтажного недостроенного дома на улице Седина, — десятка два мятежников и человек тридцать наемников из племени каратянцев. Всех зачистили, и только эти еще держатся. Мы их не трогали, для вас оставили. Вперед, майор! Поступать с ними как с «беспределами»! Уничтожь их и докажешь, что ты верен президенту и Конфедерации.

— Кровью вяжете?

— Да, это самый надежный способ. Итак, майор, работаете?

— Будет сделано, товарищ генерал.

Терехов покинул нас, а майор разбил бойцов на штурмовые группы, и через пять минут, мы рванулись в атаку. Действовали наши воины грамотно, не первый день воевали, а вот территориалы и наемники, оказались бойцами слабенькими, палили почем зря в окна недостроенного дома из своих карабинов и таким образом хотели нас остановить. Нет уж, не выйдет. Наши снайпера выбивали мятежников одного за другим, а под их прикрытием и мы в новостройку вломились. Скоротечный бой, и только трупы вчерашних граждан Конфедерации, да горцев, хотевших подзаработать, говорили о том, что в этом доме был еще кто-то помимо нас. Работа сделана и Четвертая гвардейская, свою преданность режиму доказала.

Интересно, если наше государство будет жить дальше, что напишут историки об этом дне? Точно не знаю, но наверняка, там будут слова про централизованное управление государством и укрепление вертикали власти. Остальное зависит от того, кто будет у руля, сторонники Симакова — мы красавцы и миротворцы, а если противники — тогда каратели, ублюдки и сволочи. «Забавно», — подумал я в тот момент и, усмехнувшись, вышел на улицу. Начинался новый день моей жизни, и растрачивать его на сожаления и траур по мятежным солдатам территориальных войск, которые рискнули и проиграли, ни я, ни мои товарищи не собирались.

Глава 12

Караимский Имамат. Севастополь. 20.09.2057

Жаркое лето 2057-го года прошло, и как это случилось, совсем не заметил. После того, как были подавлены все выступления мятежных территориалов против президента Симакова, наш батальон пополнили людьми, и начало осени застало нас на побережье Черного моря. Причиной тому, по крайней мере, официальной, стали участившиеся нападения пиратов из бывшей Турции. Повадились, урюки, на рыбацких баркасах к нашему побережью подходить, поселки грабить и людей воровать. В общем-то, это не наша зона ответственности, есть Третья гвардейская бригада, остатки некогда могучего Краснознаменного Черноморского Флота, но вот людей у них мало, в трех батальонах всего семьсот морских пехотинцев, и во флотилии, еще триста пятьдесят моряков на двух чудом живых военных кораблях. Мало? Вот то-то же, что мало, и пришлось к охране побережья нам и некоторым подразделениям из ВБР подключаться.

Среди наших бойцов ходил упорный слух, что ожидается, чуть ли не вторжение из-за моря, но я в это как-то не верил. Пираты ребята отчаянные, что наши, которые на Украине по побережью от Скадовска до Одессы сидят, что трабзонские кончелыги, что болгары, бывшие братушки, все они свирепые черти, спору нет. Однако чтобы на нас всерьез наехать, это нет, и пока, ни одна приморская республика большой десант не потянет. Вот стянуть чего-нибудь или небольшой налет организовать, это да, вполне возможно, и дело даже не в нашей силе, а в том, что ни у кого нет средств доставки большого количества бойцов по морю. Скорее всего, как мне думалось, наше пребывание на побережье связано с нашим соседом, Туапсинской Республикой, которая уже почти год ведет бои с племенем каратянцев за Гойтхский перевал и единственную уцелевшую до сегодняшних дней автомагистраль, связывающую их территорию и земли Конфедерации.

Чует мое сердце, что готовится аннексия независимой республики, а заодно, и горцев, и нам, гвардейскому спецназу и войскам быстрого реагирования, подтягивающимся к побережью, предстоит идти впереди всех. Если верить нашим радиостанциям, то и горцы и приморцы выдохлись, у тех и других по полтысячи штыков на передовой линии, без боеприпасов и вооружения, и в резерве сотни по три бойцов. Против нашей ударной группы в полторы тысячи солдат и офицеров, прошедших войну с «беспределами», и сосредоточившихся сейчас в Новороссийске, туапсинцы долго не выстоят, а горцами займется другая армейская группировка, наступающая со стороны Горячего Ключа.

Впрочем, это только результат моих наблюдений и домыслов, а пока, мы сидим в районе Геленджика уже неделю, пиратов не наблюдаем и нашу нынешнюю работу, воспринимаем как вполне заслуженный отдых. Солнечно, тепло, побережье Черного моря, сосновый бор, и мы, три сотни головорезов, загорающих на пляже. Благодать. Конечно, не хватает женщин, и в Новороссийск, ясно видимый на другой стороне бухты, не отпускают. Пока еще мы терпим, и самоволок в батальоне не случалось, но мыслишки в этом направлении уже работают.

День, когда мы узнали, что же нам предстоит, начинался вполне обычно, подъем, зарядка, завтрак, и построение для поднятия государственного флага.

— Общее построение! — без десяти минут восемь, звучит команда нашего командира роты, и по совместительству командира группы, капитана Черпанова.

Строимся возле базы отдыха «Взлет», где мы проживаем, здесь весь наш батальон, включая комбата Еременко и штабных офицеров. Все как обычно, за исключением одного, на левом фланге вместе с нами стоят два десятка крепких парней с шевронами морской пехоты на камуфляже.

Флаг взвился, достиг своего положенного места и затрепетал на ветру, а Еременко, взобравшийся на небольшую трибуну, напротив строя, повел речь. «Ну, — думаю, — сейчас он нам начнет рассказывать про тяжелое положение в Туапсинской республике и о том, что мы должны протянуть руку помощи горожанам, которым прямо таки не терпится вступить в нашу Конфедерацию». Однако нет, речь пошла совсем о другом городе, который находится от нас несколько дальше, чем Туапсе, и совершенно в другой стороне.

Севастополь, вот что заинтересовало наше верховное командование. Город русских моряков, так его до Хаоса называли, и что там сейчас творится, никто из нас сказать точно не мог. Были слухи о том, что лет тридцать назад, еще в Эпоху Хаоса, город попытались подмять под себя уцелевшие крымские татары, но чем дело кончилось, никто точно не знал, поскольку рвануло сразу несколько городских арсеналов. В народе гуляли две основных версии произошедшего в Севастополе. Одна гласила, что арсеналы подорвала группа смертников-шахидов, а другая, что подрыв произвели последние защитники города-героя, не желавшие сдачи в плен. Как же все было на самом деле, вряд ли кто-то теперь узнает, но факт остается фактом, город не уцелел, большую его часть поглотило море, а что осталось, превратилось в кучи строительного мусора.

Однако что-то все же уцелело, и как нам поведал Еременко, недавно были задержаны беженцы, пытающиеся на лодках переправиться через Керченский пролив и нелегально попасть на территорию Конфедерации. Разумеется, их допросили, и стало известно, что раньше они жили в районе Симферополя, но весной их поселок был уничтожен, а сами они попали в рабство. После этого три месяца они работали на разборе завалов возле Инкермана. Выяснилось, что захватили их боевики Караимского Имамата, которые ставили своей целью возрождение Крымского Ханства в границах тысяча четыреста какого-то года. Вот так, не больше и не меньше. Цель великая и достойная, если посмотреть со стороны, вот только нашим генералам совсем не хотелось, чтобы караимы добрались до оружейных складов, а президенту, совсем не понравилась то, что кто-то держит в рабах наших братьев по крови.

Было принято волевое решение, и в столичных штабах родился план операции «Бросок». Наша задача в этой операции, предельно проста. Вместе с двумя батальонами морской пехоты, штурмовым батальоном из Первой гвардейской бригады и сводной саперной ротой ВБР, погрузиться на три самоходные баржи и БДК «Цезарь Куников», один из наших военных кораблей, и под прикрытием другого корабля, СКР «Ладный», достигнуть Севастопольской бухты, высадиться на берег и уничтожить караимов. После этого, само собой, освобождение рабов и продолжение работ по очистке городских развалин.

Скоро приказы отдаются, да не скоро дело делается и перед походом в Севастополь, предстояло неделю готовиться к этому событию, и именно для этого к нам и прибыли прикомандированные морпехи. Майор что хотел сказать, сказал, покинул трибуну, а мы разошлись по ротам, и началось наше дополнительное обучение.

С морскими пехотинцами общий язык нашли быстро, свойские парни, без понтов и показного героизма, твердые профессионалы, не раз показавшие себя в деле, так что тому, что они говорят, можно было верить. Первым делом началось все с краткого рассказа про корабли нашего ВМФ, на которых нам предстояло участвовать в десанте. Как я уже говорил, их немного и немало, а два боевых, БДК «Цезарь Куников» и СКР «Ладный», а также три десантные самоходных баржи.

Начну с нашей ударной силы, корабля, должного охранять наш покой в походе. Сторожевой корабль «Ладный», был включен в состав КЧФ в далеком 1981 году, это получается 76 лет назад, старичок, однако, но на ходу. Водоизмещение, длина, ширина, осадка, силовые установки, нам это все было не так интересно, а вот вооружение, удивляло, а потому и запомнилось. Две двухствольные артустановки АК-726, два четырех трубных торпедных аппарата, два реактивных бомбомета РБУ-6000 «Смерч», четыре пусковых установки «Раструб» и две установки «Оса-МА-2». Это должно впечатлять и я впечатлился, но мне сразу же объяснили, что из всего этого вооружения, работают только АК-726 и один из бомбометов, все остальное давно пришло в негодность и демонтировано. На их места наварены турели под самые обычные станковые пулеметы, которые должны выставляться на боевые посты в случае боя. С одной стороны, от прежнего, некогда грозного боевого корабля, осталось очень мало, а с другой, он все еще на ходу, и более грозного корабля, чем он, во всем Черном море, попросту не существует.

Второй боевой корабль, большой десантный корабль «Цезарь Куников». Построен в 1986 году, но, так же как и СКР, до сих пор является боевой единицей и готов выполнить задачи, для которых еще в легендарном Советском Союзе, его проектировали и строили. Дабы не расстраиваться, поинтересовались сразу, что из вооружения на корабле работает. Вооружение у БДК, было вполне приличным, два двухствольных АК-725 и две двадцатиствольные установки РСЗО «Град» калибра 122-мм, плюс, те же самые станковые пулеметы, что и на «Ладном». Остальное вооружение, то есть торпедное и зенитное, отсутствовало.

Наконец, о главном, о трех самоходных баржах. Почему они главное? По той простой причине, что именно на них, мы и должны были совершить наш славный поход. Я их еще не видел, эти самые морские чудо-суда, но уже тихо ненавидел. Надо сказать, предчувствия меня не обманули. Это были металлические каркасы старых плоскодонных судов класса река-море с собственной силовой установкой. Скорость, закачаешься, целых семь узлов в час, что по земным меркам, целых тринадцать километров. Мореходные качества не очень, а если случится серьезный шторм, то весь экипаж и десант пойдет на корм рыбам. Зато в них можно было запихать целый батальон воинов, например, наш.

Рассказ о кораблях закончился быстро и перешли к другим вещам, как правильно жить на кораблях, какие бывают сигналы на море и, что немаловажно, как спасаться. Устройство шлюпок, спасательных жилетов и плотов. Хотя, морпехи поделились своим мнением сразу, если что не так, пожар, например, или шов сварной разошелся и появилась серьезная течь, надевай спасательный жилет на тело и за борт. Корабли нашей эскадры будут все время продвигаться вдоль береговой черты, так что спастись реально. Вот это, я запомнил очень хорошо.

Так прошло два дня, еще три потратили на тренировки по высадке на берег, и еще два на боевое слаживание со штурмовиками и морскими пехотинцами. На этом все, стоп, подготовка окончена, припасы и боекомплекты загружены, сутки отдыха и погрузка.

Погода нас баловала, штормов не было и через двое суток, некоторое время постояв на рейде и, дождавшись темноты, наша эскадра вошла в большой залив, образовавшийся на месте города-героя Севастополя. На наших кораблях огней не зажигали, но указывая нам путь, как створные маяки на входе в залив горели костры, зажженные шпионами СБ, которые высадились здесь заранее и произвели разведку.

Ночь, огни костров и с правого берега, по ходу нашего движения, забил прерывистыми сигналами мощный фонарь.

— Надо же, морзянка, — удивился комбат, расположившийся на палубе, — только непонятная какая-то.

— Это не морзянка, — ответил ему один из матросов палубной команды, разбирающий навесные борта, которые прикрывали нас во время похода от волн. — Это Морской Свод Сигналов, наши сигнальщики разберутся, что к чему, поднимайтесь наверх, — он кивнул на ходовой мостик, — товарищ майор.

Не знаю, что сигнальщики сказали нашему майору, и о чем он переговаривался с другими комбатами по рации, но вскоре наша баржа стала замедляться. Матросы уже закончили снимать щиты, провернули лебедку, которая должна была опустить носовую аппарель, а мы, в легком здоровом мандраже от предстоящего боя, скопились на палубе. Кто-то разгрузку подтягивал, кто-то РД еще раз проверял, а кто-то, как я, просто смотрел на черную громаду горы, к которой мы подходили все ближе и ближе.

Наконец, баржа окончательно остановилась, зажужжала электролебедка, а к нам вышел комбат:

— Воины, сейчас десантируемся на берег. Делать все четко, как учили. Только землю твердую под ногами почуете, сразу на гору карабкайтесь, там караимы засели, и наша задача, всех их в гробы вогнать. Задача ясна?

— Да!!! — проревели мы.

— Отлично! Не оплошайте, парни, да смотрите, перед морпехами и штурмовиками не опозорьтесь. Мы лучшие! Спецназ, вперед!

— Вперед!

В наш крик вмешался громкий и басистый голос корабельного боцмана, по местным приколам, «дракона», уже опустившего аппарель в воду:

— Пошли!

Как горох из мешка мы посыпались в темную морскую воду.

— Бух! — вода спеленала меня, окутала и, холодом своим, пронизала, казалась бы насквозь. Крепко сжал рот, дабы вода в него не попала и, держа над собой автомат, преодолевая сопротивление упругой морской массы, потопал к берегу, до которого было метров сто. Идти было трудно, но мы шли, кто-то спотыкался, ругался вполголоса матом и, вот, основная масса бойцов достигла каменистого берега.

Только это случилось, как с горы ударило не менее десяти пулеметов, и сотни трассеров красиво озарили ночь своим сверканием. Караимы били по нашим кораблям, становящимся на якорь, но и те, в ответ сразу ответили из своих артиллерийских комплексов и «Градов» БДК. Забахали корабельные орудия, завыли реактивные снаряды, на горе вспыхнули яркие цветки взрывов, и загорелось несколько строений, стоящих на самой вершине. Ориентир отличный и для нас, это то, что и нужно.

Раздался голос одного из офицеров:

— Не останавливаться! Не стоять! На штурм!

Подкинув РД на плечах, зябко поежился, и пополз вверх, туда, где находится наш враг. Плевать на промокшую одежду, берцы полные воды и грязь вокруг от сотен людей выползающих из моря. У меня есть цель, и значит, есть работа. Мы все правопреемники и наследники русской армии, продолжатели ее дел, воюем не хуже, чем воевали наши предки, а потому, вперед, и только вперед.

Минут через двадцать, ориентируюсь по отсветам пожаров на горе, одним из первых, я все же выбираюсь на пологую вершину. Здесь уже кипит бой и, не успеваю я осмотреться, как на меня бросается бородатый караим в вязаной шерстяной шапке, которая обшита зеленой ленточкой. В руках его автомат и он готов к бою. Всем телом я опрокидываюсь назад, на спину, на РД, должный смягчить удар об землю и, уже в падении, вскинув свой АКС, короткой очередью срубил противника. Бородатый караим рухнул как подкошенный, а меня разворачивает на бок и в отсветах пламени от горящего деревянного дома, я вижу, что совсем рядом со мной происходит рукопашная схватка. Невысокий паренек в черном берете, потерял свое оружие, мечется безоружный меж трех караимов, которые никак не могут схватить его, и кричит:

— Братва, сюда! Полундра!

— Держись, братан! — кричу ему и вскакиваю на ноги.

Всего миг, и я влетаю в схватку. Что-то темное со свистом рассекает воздух и проносится у меня над головой, подставляю автомат, и слышу скрежет металла об метал. Удар ногой в живот противника, один из караимов откатывается в сторону, и тут к нам с морпехом подходит подмога. Основная волна нашего десанта вышла на вершину, и бородачей, мечтающих возродить Крымское ханство, уничтожают одного за другим.

Итак, гору, на которой происходили основные раскопки, мы зачистили. Пленников, сотен пять людей, в большинстве своем славян, освободили, они находились на противоположном склоне горы и не пострадали, и теперь, предстояло продержаться ночь. Как сообщили шпионы СБ, совсем недалеко от места нашей высадки, в десяти километрах, находится основная армия местных боевиков, которые в любом случае, уже спешат к нам. Предстоял бой, и нам необходимо было к нему подготовиться. По склонам горы, откуда ожидалось нападение, наставили растяжек, оборудовали несколько воронок снарядных под окопчики для боевого охранения, потушили пожары, демаскирующие нас, и заняли оборонительные позиции караимов. Все что можно было сделать, было сделано, и нам оставалось только ждать.

Эту, самую первую нашу ночь на Крымской земле я запомню навсегда. Десант, штурм, освобождение рабов, все это памятно, но почему-то, особо запомнился утренний бой. Караимы, контратаковали наши оборонительные позиции в утренних сумерках, когда нападения мы уже и не ожидали. Ох, и терпеливые же они черти оказались, ползли к нам полночи, да так аккуратно, что ни одной растяжки не потревожили. Однако у кого-то из них не выдержали нервы, и с истошным криком: «Алла!», один из молодых вражеских бойцов вскочил метрах в двадцати от нашего боевого охранения. Можно сказать, что эта несдержанность одного бойца, ополовинила шансы на удачный исход боя для всего отряда караимов. Для нас, совершенно наоборот.

Дата добавления: 2015-08-28