Райдо кивнул: ее правда.
К сожалению. И к счастью.
— И все-таки сядь куда-нибудь. Мне так спокойней будет, а то мало ли… в обморок там… я ж и поднять не смогу.
Она села в кресло. Спина прямая. Руки на коленях.
Взгляд… взгляд странный, растерянный и… с надеждой?
Молчание.
Что бы она ни собиралась сказать, ей следовало помочь.
— Спасибо, — Райдо занял место за столом, с немалым облегчением вытянулся в кресле, которое оказалось сейчас еще более удобным, чем ему помнилось. — Похоже без тебя я бы… издох.
— Да.
Отрицать очевидное альва не собиралась.
Ийлэ. Имя-вода, вот только зима на дворе, а зимой вода замерзает, превращаясь в лед, хрупкий белый лед, который кажется прочным, но это — иллюзия. Ударь и разлетится на осколки.
— Я… — она стиснула кулачки. — Я рада, что ты понимаешь… я помогла тебе и…
Альва сделала глубокий вдох, а потом выпалила:
— Я хочу предложить тебе сделку.
Райдо приподнял бровь.
— Я… убрала почти все, и этого хватит до весны, но осколки прорастут.
— Это я понимаю.
— Хорошо, — она потерла переносицу. — Весной у меня будет больше сил… леса проснутся… гроза… я попытаюсь поймать молнию. Тогда появятся силы, и я могу сделать тебя здоровым. Точнее, я могу вытащить все осколки, прорастут они или нет. А то, что не вытащу, сожгу. И тогда, полагаю, ты поправишься.
Райдо осторожно кивнул.
Поправится?
Это будет сродни чуду, а он не верит в чудеса. Он никогда не верил в чудеса… но…
Альва.
У нее ведь получалось унять эту пакость.
…альвы ее создали…
И если на секунду позволить себе…
Ийлэ ждет, глядя прямо, не с вызовом, но… пальцы впились в подлокотники, добела, до боли. И ей страшно. Чего она боится? Того, что Райдо ответит отказом?
Какой безумец откажется жить?
— Что ты хочешь получить взамен?
У него есть усадьба… и проклятье, есть род, а род богат… отец не откажет…
— Твою защиту, — Ийлэ все-таки выдохнула. — Для меня. И для дочери. Нет. Не перебивай. Мне… мне сложно говорить с тобой. Ты пес и…
— И ты бы хотела, чтобы я умер?
— Да. И нет. Уже не знаю… если бы кто-то из тех… то да, несомненно… особенно… не важно, — она отмахнулась от той своей памяти. — Без тебя мне не выжить. И не только мне… за себя не боюсь. Я хочу жить, но если придется умереть, то не страшно. Все рано или поздно возвращаются к корням родовых деревьев…
— А у нас говорят, что в исконное пламя…
— У вас… — Ийлэ разжала пальцы и уставилась на них с немалым удивлением. — Мир теперь ваш… и я не знаю, куда мне идти…
— Тебя никто не гонит.
— Пока ты здесь. Сейчас. А что будет потом? Весной? Я выживу…
— Тебе уже приходилось?
— Да. Весной. Летом. Но лето закончится. Осенью плохо… а зимой я погибну, если не найду дом.
— Что ж, — Райдо усмехнулся. — Я рад, что ты это понимаешь. Значит, сделка?
— Да.
— У нотариуса оформлять будем?
Ийлэ пожала плечами. Бумагам не верит? Или нотариусу?
— Мне… — она облизала губы, — мне достаточно твоего слова.
— Хорошо. Нат!
Райдо был уверен, что мелкий поганец вертится поблизости и, кажется, догадывается, о чем пойдет речь. Жаль, что свидетель один, но со временем это можно будет поправить.
— Нат!
— Здесь я, — он вошел без стука. — Чего?
— Ничего. Я, Райдо из рода Мягкого олова, в твоем присутствии клянусь именем своим и именем рода, предвечным огнем и материнской жилой, предоставить альве по имени Ийлэ, а также ее дочери, свою защиту и покровительство.
Нат молча повернулся к альве.
Удивлен?
Не похоже. И не злится… и значит, точно предполагал нечто подобное.
Вот же… интриган малолетний…
— Я клянусь защищать их и заботиться, как о своих со-родичах. В случае же моей смерти, вне зависимости от причин оной, данные обязательства я возлагаю на мой род…
Он широко улыбнулся:
— А имя все-таки выбери…
Ийлэ кивнула.
Нат вытер грязные руки о свитер и засопел, отвернувшись к стенке.
— Ну? — Райдо не выдержал первым.
— Что?
— Спрашивай уже, а то ж лопнешь от любопытства.
Нат сморщил нос, но вопрос задал:
— Теперь она совсем наша?
— Сложно сказать… похоже, что да, — Райдо потянулся.
Жить было хорошо.
Жить было распрекрасно.
Зима. Снег. Морозы, но где-то там, за окном… яблони тонут в сугробах. Поземка. И кажется, близится буря. И плевать, потому что даже вой северных ветров не способен настроения испортить. Райдо почти готов полюбить эту зиму.
И весну.
И лето, до которого, как ему казалось, он не дотянет.
Жизни вдруг стало много. И как с нею быть, чтобы не потратить впустую?
— Это хорошо, — Нат плюнул на ладонь и пальцем потер, пытаясь отчистить пятно сажи. Не получилось, размазал тоже. — А у нее получится?
— Не знаю, — честно ответил Райдо. И добавил. — Надеюсь, что да…
Маленькая альва.
Хрупкая.
Замерзшая вода… весной отойдет, если не нынешней, то какой-нибудь… впереди у нее много весен, и Райдо хотел бы быть рядом с ней.
— И я надеюсь.
Нат помрачнел.
— Ты… когда встанешь совсем, то можно я в город съезжу?
— Нира?
— Да.
— Нат…
— Я понимаю, что теперь ее не отдадут, — он сгорбился, сунув руки в подмышки, и вид у него при том сделался совершенно несчастный. — Я просто увидеть хочу… поговорить… она, наверное, думает, что я на нее обижаюсь… мне без нее плохо.
— Нат… — от руки Нат увернулся и сам пригладил встрепанные волосы, буркнув:
— Я не маленький, Райдо. Я сам справлюсь.
Бестолочь.
Справится он. А ведь справится, как справился с этим огромным домом, который вдруг свалился на него. С козой. С младенцем. С альвой, которая слегла… с самим Райдо…
С шерифом, доктором и прочими людьми.
— Нат… спасибо. Без тебя мне было бы непросто.
Кивнул.
— И в город… — Райдо оглянулся на окно. Серое. Темное. И небо низкое. Тучи в оспинах. Снег тяжелый. И виски ломит весьма характерно. Кажется, Райдо постарел, поскольку только у стариков кости на смену погоды болят… — Буря будет, Нат. А как закончится, то… и я попробую договор заключить…
…правда, вряд ли люди согласятся.
— А пока пригласи сюда Дайну… раз уж она так держалась за дом, может, знает, что в нем такого ценного…
Дайна была оскорблена.
Возмущена.
И готова простить.
Она смотрела сверху вниз, задрав пухлый подбородок, и Райдо смотрел на белую шею с наметившимися на ней складочками.
Воротничок кружевной.
Серое скромное платье… пожалуй было бы скромным, не будь оно атласным. И кружево вовсе не машинное, сложного плетения, ручной работы. Такое и матушка оценила бы.
— Я желаю выразить свое негодование! — произнесла Дайна дрожащим голосом, в котором Райдо услышал и обиду, и надежду, что все-то еще наладится. — Он меня запер!
Она указала на Ната, который забился в угол и сидел тихо, впрочем, раскаявшимся не выглядел.
— Заявил, что я должна дать объяснения!
— Но вы отказались.
— Естественно, — Дайна приложила к глазам платочек, тоже кружевной, белый… слишком уж белый, слишком чистый.
Накрахмаленный.
— Мне нечего было объяснять! Я невиновна!
— В чем?
— Ни в чем. И вообще, меня нанимали вы, а не… этот мальчишка.
Нат громко фыркнул.
— Я был болен, — счел нужным уточнить Райдо.
— Я так рада, что вам стало легче… я так за вас волновалась…
Ложь, не волновалась, но выжидала.
Дождалась.
— Дайна, присядьте… поговорим, — Райдо указал на кресло.
Сегодня, похоже, день разговоров… вот только нынешний вряд ли доставит ему хоть какое-то удовольствие. Впрочем, отсутствие оного Райдо как-нибудь да переживет.
— Скажите, Дайна, что именно вы мне подлили?
Молчание.
Маска оскорбленная: как мог Райдо подумать…
Мог.
— Дайна, — он оскалился. — Вы же не хотите, чтобы я выдвинул обвинение? Полагаю, действовали вы не по собственной инициативе, но дело в том, что судить будут только вас…
— Судить?!
Снова наигранная обида, а вот страх очень даже настоящий.
О суде она не думала.
— Конечно. Вы же понимаете, как это выглядит. Вы мне подмешали что-то в еду. Я съел и почувствовал себя плохо, — Райдо наклонился, заглянув в светлые глаза женщины, — очень-очень плохо… так плохо, что едва не умер… можно сказать, чудом выжил…
Взгляд метался.
Нервничает.
И пытается понять, сумеет ли Райдо это обвинение доказать.
— Сумею, — поспешил уверить он. — Во всяком случае, очень и очень постараюсь. В конце концов, мои интересы представлять будет мой род, а вот за ваши, Дайна, воевать некому… вы ведь одна, я верно понимаю?
Кивок.
И тут же спохватилась, скрестила руки.
— Ложь!
— Что именно? Вы не одна? А мне казалось, вы сирота… и родственников у вас нет, а даже если бы и были… насколько я знаю, у людей родственные связи мало значат Так кто захочет вступиться за вас? Мирра? Полагаю, у нее собственных проблем полно… ее родители? Сомневаюсь. Они заняты проблемами Мирры… шериф? В его интересах урегулировать конфликт, а какой ценой…
Дайна кусала губы.
— Он просто не захочет связываться с моим родом, принимать здесь чужаков. Устраивать полноценное расследование, — Райдо говорил медленно, не спуская взгляда с женщины, которая стремительно бледнела. — Как знать, до чего они… дорасследуются…
Молчание.
Закушенная губа.
И платочек дрожит в кулачке. Пожалуй, ее можно было бы пожалеть, но…
— Мне это тоже не нужно, но здесь уже вопрос принципа… я не могу спустить покушение…
— Это не покушение!
Дайна все же решилась.
— Я… я хотела помочь… — она встала и тут же села. Смяла треклятый платочек, который выронила, и потянулась за ним, подняла, чтобы спрятать в складках юбки. — Мирре помочь… Мирра славная… и всегда была ко мне добра…
— Дайна… вы ведь не встречались прежде с такими, как я?
— Что? Нет… то есть да, но…
— То есть встречались?
Кивок.
— Но близкого знакомства не сводили. Я имею в виду то знакомство, которое за пределами постели.
Щеки полыхнули, и Дайна прижала к ним ладони.
— Ийлэ… рассказала?
— Что? А… нет, думаю, ей это не интересно. Она, если вы заметили, вообще разговаривает не слишком охотно. И это можно понять… некоторые тайны сложно сохранить в местечке, подобном этому… я-то в город не выезжаю, а вот Нат…
Взгляд, которым удостоили Ната, мог бы испепелить.
Столько ненависти.
— Вы… вы знали?
— Что вы подрабатывали в этом… простите уж за прямоту, борделе? Знал.
— И вы…
— И меня это не смущало, да и сейчас не смущает. Я в принципе достаточно лояльное существо, — Райдо потер сложенными пальцами подбородок. — И мы с вами вполне могли бы ужиться. Более того, я понадеялся, что уживемся, что вам не захочется терять это место, и если вы не проникнитесь благодарностью, уж простите, но в благодарность человеческую я не верю, то всяко поймете, что другого вам не найти.
Злость.
Поджатые губы. Некрасивая ямка на подбородке. Глаза прищурены. И взгляд такой, что Райдо неуютно. Кажется, ему не следовало затрагивать эту тему.
С другой стороны, чем сильнее она разозлится, тем хуже будет себя контролировать.
Тем больше скажет.
— Вы же сами все прекрасно понимаете. Я чужак, а в городе… в городе свои люди, те, что знают вас с детства. Небось, они и грешки ваши с тех самых пор помнят. Украденный леденец или разбитое ненароком окно… или кошка, которой вы на хвост наступили. В таких городках люди знают все и обо всех… коллективная память.
Злость сменялась откровенной ненавистью.
— Да что вы понимаете!
— Немногое. К примеру, то, что вам не простят. Ни теперь, ни через год, ни через десять… вас не примут ни в один приличный дом не то, что экономкой, но и посудомойкой… у вас два пути останется. Уехать из городка и попытаться обустроиться на новом месте, или же отправиться в дом терпимости.
— Вы… вы…
— Говорю правду, Дайна, — Райдо откинулся в кресле и сцепил руки на груди. — И вы ведь неглупая женщина, более того, вы знакомы с реалиями этого городка куда лучше меня. Вы не могли не понимать, чем обернется ваша затея. И отсюда у меня вопрос, почему вы решились?
— Я…
Ненависть.
Затухает, прячется, но не исчезает. Пламя под пеплом, которое только тронь. А на лице очередная маска, похоже, их у Дайны превеликое множество. Нынешняя — обиды…
— Вы… вы не знаете… — она всхлипнула и о платочке вспомнила. — Вы… вы ничего не знаете.
— Так расскажите мне.
— И что тогда?
— Тогда… тогда вам, конечно, придется покинуть дом, но вы уйдете отсюда с чеком, который позволит вам начать жизнь в другом месте.
— Пять тысяч, — очень спокойно произнесла Дайна.
— Сто фунтов. Или тюрьма.
— Вы сволочь, — она произнесла это холодно, не скрывая уже своего раздражения. — И когда вы сдохнете…
Нат зарычал.
— Нат, иди погуляй… обедом займись… или козой, если она еще не сожрала всю гостиную. А мы тут побеседуем.
Спорить Нат не стал. Далеко он не уйдет, максимум, до соседней комнаты, но и того хватит. Дайна получит свою иллюзию приватной беседы.
Нат аккуратно притворил за собой дверь.
— Он у вас наглый, — Дайна аккуратно расправила платочек на коленях. — А что до ваших угроз, то… уж извините, Райдо, но я знаю, кого следует опасаться. Вы не из тех, кто будет применять силу по отношению к женщине. И все, что мне грозит с вашей стороны — это остаться без рекомендаций.
Она кривовато усмехнулась.
— Поэтому давайте так, я вам расскажу кое о чем, и уйду… захотите узнать больше? Заплатите… честная сделка.
Ее лицо, избавленное ото всех масок, выглядело… некрасивым. Нет, черты не изменились, все та же приятная округлость, сдобные щеки, мягкий подбородок, губы пухленькие и бровки выщипанные аккуратными полудужками, подведенные сажей, чрезмерно, пожалуй, яркие.
Но теперь в этом лице появилось что-то… мерзковатое.
Крысиное?
Крыс Райдо не любил. Крысы тянулись за обозами, обживались в военных лагерях, особенно тяготея к кухне и госпиталю. И если кухонную их привязанность еще можно было как-то объяснить, то что им, животным осторожным, хитрым, понадобилось в госпитале, Райдо понять не мог.
Крысы меж тем пробирались в палатки, шастали меж настилов, порой наглея и забираясь в постель. Они сворачивались клубком у ног или норовили нырнуть под руку, точно выпрашивая ласку.
Крысы пищали.
И садились на краю кровати, смотрели круглыми глазами, в которых Райдо виделось недоумение. Они воровали еду и, наглея, кусали за пальцы.
— Моя вина единственно в том, — произнесла Дайна с вызовом, — что я хотела жить лучше… Господи, если бы вы знали, каково это… с самого детства мне только и твердили, что я должна трудиться… должна уважать хозяев… должна… всем что-то да должна…
Она нервно дернула плечиком.
— О да, я получила замечательное место горничной в приличном доме. Предел мечтаний! И мой долг к этому миру возрос неимоверно! Вы вообще представляете себе, что такое горничная?
— Прислуга.
— Мило. Конечно, прислуга, — Дайна фыркнула. — Господи, да это не служение, это… это рабство узаконенное… один выходной в месяц… остальное время работаешь… подъем в шесть утра, потому что камины необходимо разжечь до того, как встанут хозяева… а еще почистить… вы когда-нибудь чистили камин?
— Не приходилось.
— Мерзкая работенка. Руки становятся жесткими, кожа трескает. Но какое кому дело до кожи? Главное, чтобы успела работать… целый день только уборка, уборка и снова уборка. И главное, улыбаться надобно, потому что хозяева не любят мрачную прислугу, им в радость, когда она радостная. А какой нормальный человек будет радоваться, когда ему приходится работать по четырнадцать часов кряду? Перестилать кровати, чистить столовое серебро… хрусталь… стекло… и не приведи Боже расставить эти фарфоровые статуэтки не так, как они стояли… или разбить что-либо… экономка ходит по пятам и только знает, что недостатки выискивать. Видите ли, я недостаточно старательна… старая стерва.
Дайна была искренна.
Она и вправду полагала себя несправедливо обиженной, а экономку — стервой. И наверняка среди матушкиной прислуги находились девицы, подобные Дайне, но вот в доме они не задерживались.
— Глазки я хозяину строю…
— А вы строили?
— Строила, — честно ответила Дайна и наклонилась, демонстрируя прелести, пусть и прикрытые кружевным воротничком. — Что в этом плохого? Я девушка молодая, многими достоинствами наделенная… в отличие от его альвы… вы ведь понимаете, что альвы, они такие… ну как Ийлэ… плоские совершенно, ее переодень, и не поймешь, мужик это или баба… то ли дело настоящая женщина.
Томный взгляд, и розовый язычок медленно скользит по губе.
— Дайна…
— Да, — глубокий вдох, от которого грудь, и вправду весьма выдающихся размеров, колышется.
— Дайна… меня это не интересует.
— И вправду, да?
— Увы, — Райдо развел руками. — Понимаете, когда вы постоянно испытываете боль… очень сильную боль, то вам не до… этих вот радостей. Поэтому прекращайте ваше представление и вернемся к прежней теме. Итак, вы пытались соблазнить хозяина, но у вас не получилось.
— С чего вы взяли?
— Не получилось, — куда более уверенно произнес Райдо. — В противном случае вы бы так не злились. Что произошло? Он отверг вас и…
— Он любил свою жену. Чушь какая… пусть бы и любил, я не настолько наивна, чтобы в жены лезть. Мне бы хватило малого. Небольшой домик в пригороде, содержание… многие так делают. А он… Боже ты мой… честный…
— Он вас выставил?
— Не он… экономка… говорю же, старая стерва. Видите ли, я веду себя развязно… и дозволяю то, что приличная девушка не может… не должна… кругом должна, да… и собиралась выставить, да только… война-то шла и давно шла. Всем уже понятно было, что альвы проиграют. Прислуга разбежалась. Кроме меня, мне-то идти некуда, и старая змея вынуждена была мириться со мной. Кто еще пойдет работать к альвам, кроме несчастной сироты?
Может, Дайна и была сиротой, но назвать ее несчастной язык не поворачивался.
— Хорошо… вы работали, и что дальше?
— А ничего особенного. Он тянул до последнего. Не то, чтобы дурак был, не понимал, к чему все идет, скорее уж остерегался приказ нарушить. Я точно не знаю, за что его сослали, однако уйти он не мог. Ждал чего-то, ждал… и дождался… к нему Альфред с шерифом заехали. Конечно, после всего, что альвы натворили, в городе к ним особой-то любви не было… но все соседи… думаю, предупредили, что псы направляются… тогда-то он и решился… самолично паковал сумку… тьфу-ты…
Она скорчила гримасу, и сходство с крысой сделалось нереальным. Райдо подался вперед, пытаясь понять, как же такое возможно?
Обычное лицо… человеческое… но и крысиное тоже.
— Саквояжик черненький, кожаный… и явно не с бельишком. В бельишке-то обычно я копалась.
Она до сих пор была оскорблена этим фактом.
Она не хотела быть горничной, и… что она сделала? Нашла Брана? Или кого-то, кто мог найти Брана и сообщить, что из усадьбы вот-вот сбегут хозяева? И не просто сбегут, но вывезут ценности?
— Кому ты сказала?
— А с чего вы…
Этого взгляда Дайна не выдержала. Человек. Женщина. Нехорошо угрожать женщине, но если она, женщина, еще и крыса… если она больше крыса, чем женщина…
Главное, взгляд отвела и в кресло вжалась, обняла себя, словно защищаясь.
— Кому?
— Дику, — она ответила и губу прикусила. — Мой дружок… я ведь живая, в отличие от некоторых… а он был занятный парень…
— Был?
— Убили.
— Кто?
— А я по чем знаю? — Дайна успокаивалась быстро. — Мне это, если хочешь знать, без интереса… убили и убили. Жалко, конечно, он не жадный был…
— Когда?
— Да… да аккурат после того, как ваши тут объявились.
— Значит, — Райдо переплел пальцы, почему-то страшно было, что руки его свободны. Если не занять, если не удержать себя, то он, Райдо, сделает с этой женщиной что-то… жуткое сделает, такое, о чем станет жалеть… — Ты шепнула своему дружку, который… при шерифе работал?
…заезжали накануне.
…наверняка, чтобы предупредить, что псы вот-вот появятся в городе.
…и при шерифе свита… неизвестный Райдо парень, с которым Дайна крутила роман… ее следовало бы выставить из дому, ни в одном доме такой горничной не потерпели бы, но других не осталось. Война многое изменило, и Дайна нашла способ с Диком свидеться.
А может, и не в нем дело, может, кто-то иной сообразил, что хозяин «Яблоневого дола» решит уехать. Он ведь не безумец, он не рискнет подставить семью под удар.
Война.
И оставляя дома, увозят самое ценное… отнюдь не белье, хотя порой свежее белье — та еще драгоценность, но не о нем думал тот, кто затевал…
…сейфовая комната — это хорошо…
…особенно, если укрепленная альвийскими рунами…
…и выковырять из нее ценности непросто… другое дело, если сам хозяин… нет, в сейфе наверняка осталось что-то, но мелочевка… самое важное он успел вытащить.
…черный саквояж…
…как Дайна его увидела? Как-то увидела… в доме суматоха… нервы… за ней некому следить… и вряд ли он так уж прятался, привык считать прислугу надежной, даже эту бестолковую завистливую дуру… а ведь дура и есть…
…мстительная к тому же.
— Что ты ему поручила?
— Поручила? Скорее подсказала… понадеялась, что ваши будут благодарны… Дик просто отправил оптограмму…
И вправду, к чему встречаться лично, если можно так…
— Я ему написала на бумажке… он был хорошим парнем, но туповатым…
— Что ты написала?
Дайна молчит.
Улыбается.
Губу покусывает. И кажется, она почти счастлива, хотя Райдо категорически не понимает, как можно быть счастливым после того, что…
— Что? — она переспрашивает и, окончательно позабыв о страхе, проводит большим пальцем по губе, медленно, дразня. — Что королевский ювелир вот-вот сбежит…
…королевский ювелир…
…и Бран оказался в нужном месте, в нужное время…
…поэтому и снял оптограмму, и наверняка, новостью не поделился… ювелира бы, может, и взяли, но не тронули бы… слишком высокого полета птица… ценная… особисты ведь не дураки… в большинстве своем не дураки… а вот Брану пленник нужен не был.
Опасно.
Да и… он не настолько жаден. Ему хватило бы и драгоценностей.
Взял своих людей, проверенных… наведался в гости…
…и помешал тому, кто ждал ювелира, готовый принять из рук его заветный черный саквояж. Ему, человеку, живой ювелир был без надобности…
— И что было дальше?
Райдо может говорить спокойно.
Матушкина выучка сказывается, да и… уравновешенный он… слава жиле предвечной, что уравновешенный… и что женщин не трогает… эту бы вот тронуть не отказался, пусть никогда прежде не позволял себе подобного… и не позволит, несмотря на все свое желание стереть эту гаденькую улыбочку.
Крыса.
Кто сказал, что у людей нет второго обличья? Есть, но в отличие от детей Камня и Железа, люди привыкли это обличье прятать. А может, и правильно, в ином-то случае кто бы взял в свой дом крысу?
— Дальше? — Дайна пожала плечами. — Тут ваши объявились… хозяин-то почуял что-то, велел дочке уходить… и жену отправлял, только она не пошла. Сказала, что если вместе, то… вот дура, правда?
Райдо промолчал.
Вместе.
— Ийлэ с доктором отправили… я-то грешным делом подумала, что она ушла… хозяин к вашим вышел. Договориться хотел.
…но с Браном договориться было невозможно.
…да и зачем ему лишний свидетель?
…нет, ювелир был обречен изначально…
— Ваши его взяли… спрашивать начали про… всякое… — Дайна скривилась, верно, воспоминания о том допросе были не из приятных. — Не знаю, чего там приключилось… но орал он знатно, а потом замолчал… издох, в общем.
…сердце не выдержало?
…или Бран, опьяненный кровью, перестарался?
…небось, обнаружив сейфовую стену, клял себя за этакую несдержанность, только мертвеца не оживить.
— Хозяйку-то попользовали сперва… а потом тоже, того… по горлу…
Райдо судорожно выдохнул.
Альвы.
Альвов не жаль. Война и всякое бывает. Он ведь сам многое видел, за что должно бы быть стыдно, но стыда нет, потому что кровь и дым, потому что пепел на губах кисловатый, потому что кто-то умирает, и эта смерть оправдывает все иные…
…есть свои.
Есть чужие.
Есть приказ, который следует исполнить любой ценой…
…есть смерть. Есть жизнь.
Есть…
— Что? — Дайна поднялась. — Это ж ваши все… я тут не при чем…
…она не насиловала.
…не убивала.
— Я лишь подала сигнал, — она провела ладонями по ткани платья. Откуда взяла его? Вряд ли подобное можно приобрести на жалованье горничной. — Я, быть может, хотела послужить короне… вашей короне…
Ложь.
О короне и короле она думала в последнюю очередь.
Тогда зачем?
Рассчитывала на награду? Она глупа, но при том хитра обыкновенной житейской хитростью, и везуча. Сумела ведь выжить, а это многого стоит… и получается, что из мести.
Из обиды за придуманную ею самой несправедливость.
Хозяин ее отверг, испортил маленькую женскую мечту о домике в пригороде, о пансионе, который положен содержанке, о платьях, драгоценностях и… и разве он, хозяин, не заслужил наказания?
Как и супруга его, которая была, по мнению Дайны, некрасива.
И экономка.
Ийлэ…
Райдо потер глаза, чувствуя странное опустошение. Он не способен изменить прошлое. А с будущим как управиться?
Как-нибудь.
— Ты осталась в доме?
— Мне неплохо платили… за все… к слову, я была не против… — она запрокинула голову и провела пальцами по шее. — Вы мне нравились… я вообще мужчин люблю.
— Заметно.
— Поверь, ты бы оценил, если бы… — она горестно вздохнула, верно, тем самым выражая досаду на обстоятельства, которые столь коварным образом лишили ее стратегического преимущества собственной красоты.
— Дайна… поверь, я и так тебя несказанно ценю.
Райдо поднялся. Он двигался все еще осторожно, не потому, что было больно — впервые за долгое время боль почти не ощущалась — но тело помнило ее.
И берегло себя же.
Дайна следила за ним, и выражение ее лица менялось.
Мелькнул и исчез страх.
Упрямство.
Надежда… вдруг он все-таки не настолько болен…
…хитра?
…здесь Райдо не ошибся. Ума в ней нет, и той хитрости, которая им рождается, а вот иная житейская, которая на уровне инстинктов, которая сама почти что инстинкт, имеется. И даже сейчас Дайна пытается выгадать для себя лучшие условия.
— И буду ценить еще больше, если ты расскажешь все, что знаешь… кто выдал Ийлэ?
Видимо, эту информацию Дайна не полагала ценной, потому и ответила сразу:
— Докторша… — и тут же спохватилась. — Больше ж некому. Они же ж с хозяйкой подружками были. Ну та-то думала, что подружки, а докторша, та завидущей была. Ей все-то хотелось, чтоб как у хозяйки. Придет, щебечет, целует в щечку, а сама знай, глазами зыркает, где и чего, и как… говорю ж, хозяйка дурой была…
Дайна замолчала.
— Говори, — попросил Райдо и руки на спинку кресла положил.
Кресло это стояло между ним и Дайной, преградой, которая позволяла Дайне чувствовать себя в безопасности… почти в безопасности…
Райдо выше.
И больше.
И кажется, эта женщина прекрасно чувствует опасность.
Кивает.
Говорит.
— Ее на третий день привезли… Бран сам ездил… не подумайте плохого, другие-то ничего, с ними весело было. И вот брать разрешали, чего нравится, а этот… глянет порой так, что душа в пятки уйдет, усмехнется да спросит, все ли хорошо… Дайночкой называл… так и спросит, мол, все ли у тебя хорошо, Дайночка… а у меня язык к нёбу прикипает, только и киваю… — она смотрела в глаза, не смея отвести взгляд. — Сам за нею поехал… и привез… сперва никого-то к ней не подпускал, а уже потом, как надоела, то делился…
Райдо заставил себя дышать по счету.
От единицы до десятки — вдох.
От десятки до единицы — выдох.
И живое железо, которое норовит выплеснуться бессмысленной яростью, сдержать. У него получится. Он всегда с железом своим хорошо ладил.
Только жаль, что Бран издох… и вдвойне жаль, что издох быстро.
— Саквояж не нашли?
Дайна задумалась, но ненадолго:
— Нет… он ее спрашивал, но Ийлэ ничего не знала. Она вообще в мамашу пошла, та же святая простота… правда, небось, святости надолго не хватила.
Отступить Дайна не имела возможности, она оказалась зажата между столом и Райдо.
И стулом, который Райдо очень легко сдвинул в сторонку.
— Она тебе нравится? Им вот нравилась всем… чего нашли? Не знаю… но играли… в догонялки… в саду… очень им весело было, — Дайна говорила, не отводя взгляда.
Дразнила?
Проверяла выдержку?
Или просто пыталась сказать, что он, Райдо, ничем не лучше прочих.
— Догоняли всегда. А порой и загоняли. Пару раз вон доктор приезжал, откачивал, когда уж совсем… не знаю, зачем, она им была… но была и пускай себе. Не мое дело.
Не ее.
И наверное, ничье… шериф знал?
Наверняка.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 35 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |