Я не был столько расстроен из-за случившегося, сколько из-за слез матери. Я полностью поддерживал ее слова. Я подумал: “Она права! Я точно кончу за решеткой!” К тому же, у меня был талант, который нельзя было попросту терять в подобных передрягах. Я нигде не бывал, кроме Новой Англии, так что решил покончить с этим — расставаться с друзьями будет тяжело, но я должен хоть немного повидать свет. Мама, я, Рик и его девушка начали планировать наш отъезд из Лоренса.
Я понятия не имел, что меня ждет и чем я буду заниматься, но я понимал, что это верное решение. Самое время. Я устал от жизни на улицах — от жестокости, криминала и опасности. Я не мог даже сходить в магазин, не озираясь по сторонам или не взяв с собой оружие, боясь очутиться в неправильном месте в неправильное время. Такая жизнь мне была больше не нужна.
Шел декабрь 1985 года, мне было семнадцать лет, и я покидал единственную жизнь, которую знал — жизнь в гетто. Я покидал Лоренс навсегда.
Часть Вторая
Глава 10
ЮЖНАЯ ГРАНИЦА
Фейетвилл, Северная Каролина, был нашим пунктом назначения. Некоторое время моя мама работала в форте Девенс недалеко от Лоренса и встретила там женщину по имени Сюзан, которая стала риелтором в Фейетвилле. Муж Сюзан был полковником в форту Брэгг и из-за маминого опыта работы в армии предложил ей работу. Сюзан также обещала, что поможет моей маме найти выгодную сделку на новое жилье. Все это было очень захватывающе для меня — мы так долго жили в этом старом беднеющем Лоренсе, и вот, наконец, собирались жить в новом доме в новом городе.
Однако как только мы прибыли туда, мы не получили никакой помощи. Мы переехали в апартаменты под названием Дивонвуд Истейтс, и хотя у на появилось жилье, не думаю, что Сюзан приложила к этому руку. Мама так и не получила должность в Брэгге.
Фейетвилл был маленьким городком, населенным военными. Давным-давно огромное количество служащих было направлено из городка во Вьетнам, но по пути все разошлись по барам, стриптиз-клубам или занялись проституцией, и поэтому местные до сих называют городок “Фейетнам”. Форт Брэгг — одна из крупнейших военных баз — располагался примерно в десяти милях от нашего нового дома, поэтому поначалу нас несколько пугало дребезжание окон и стук картин на стенах в шесть утра из-за тестирования бомб и снарядов на базе. У меня не было ни малейшего понятия, чем именно были вызваны все эти толчки, поначалу я задавался вопросом: “В Фейетвилле случаются землетрясения?”. Впрочем, меня это не сильно волновало, ведь вокруг было столько нового — я предвкушал перемены.
Моей главной целью было найти парней для создания новой группы. Будучи новеньким в городе, я понимал, что это займет немало времени, ведь для начала мне надо было найти таких же панков, как я, но я всегда был открытым и общительным парнем, так что особо не заморачивался. К тому же, мне совсем скоро должно было исполниться восемнадцать, а значит, мне будет разрешено законом принимать спиртное — я с ума сходил от одной только мысли о клубах и вечеринках!
Разумеется, прежде чем все это осуществить, мне в первую очередь нужна была барабанная установка... и машина. Моя мама — святой человек! — потратила деньги от продажи старого дома в Лоренсе на покупку Транс-Эм 1976 года. Это был самый крутой подарок в моей жизни! Потом она взяла меня с собой в магазин, где я нашел себе убойную установку Ludwig Rockers. Чего и скрывать, я был на седьмом небе!
Не важно, как трудна была наша жизнь, мама не жалела ни копейки ради моего счастья. Я был ребенком из гетто, чувствующим себя богачем. После такого счастливого начала новой жизни я решил наконец узнать этот неизведанный город поближе и найти себе группу.
* * * *
После моего совершеннолетия я направился в тату-салон Била Клейтона набить себе первую настоящую татуировку. Animal из Маппетов* был и до сих пор остается моим героем в игре на ударных, и поэтому он стал моей первой татуировкой на правом плече.
Потом я направился в центр Кросс Крик. Это был небольшой супермаркет, вмещающий несколько магазинов, соединенных аркадой. Каждый стоунер, панк и музыкант мог найти там все, что угодно.
Когда я посетил Кросс Крик Мэлл в первый раз, я не мог оставаться в Фейетвилле дольше месяца. Теперь же все было иначе: я был в 900 милях от старых проблем — пришло время начать новую жизнь.
Едва я успел пройти мимо входа, как кто-то крикнул: “Эй, уродец! Ээй, ты! Эйс Фрэйли!” О’кей, признаюсь, у меня были длинные волосы и я был далеко не красавцем, но я абсолютно
* Вымышленный кукольный персонаж из рок-группы Dr. Teeth and the Electric Mayhem
ничем не походил на Эйса Фрэйли. Я оглянулся посмотреть, кто это сказал, и увидел двух
парней, только что из магазина обуви с новыми кедами, с аккуратно выбритыми головами — полные ушлепки. На секунду я подумал: “Нет, Салли! Не делай этого. Ты здесь, чтобы начать все с чистого листа. Оставь их в покое!” Но, конечно же, я никогда никого не слушал, даже собственный внутренний голос. Кроме того, они оба были моего телосложения и совсем не казались заядлыми драчунами — это было понятно по их тощим костлявым рукам и взглядам, говорящим “не совсем уверен, стоило ли это делать”.
Я подошел к ним — адреналин уже закипал во мне — и сказал: “В чем дело, парни? Какие-то проблемы?” Они явно не ожидали от меня такой реакции, ведь их все же было двое, а я один, и стояли, как вкопанные, уставившись на меня. Наконец один из них промямлил: “Да не, чувак, мы говорили не с тобой” — он, похоже, пытался разыграть сценку, будто они говорили друг с другом, рассказывая о чем-то, но его дружок не собирался так быстро сдаваться: “Ха! Ну, нет, мы говорили с тобой, мелкий пидор!” Когда он закрыл свой рот, кровь закипела во мне и прилила к голове — теперь они точно получат! Если им все же удастся вдвоем надрать мне задницу, что ж, пускай, но сперва я отделаю этого ублюдка.
Я наклонил голову и взвел руками, словно я не собирался драться с ними. Через мгновенье я резко развернулся и так сильно ударил его в нос, что он упал на пол. Кровь хлынула из его ноздрей, а сам он начал хныкать, как маленькая девочка.
Я резко повернулся ко второму парню, готовый к рок-н-роллу, но по его лицу было ясно, что он совсем не хочет иметь со мной дело — он хотел лишь помочь своему приятелю подняться на ноги. Проходя мимо уложенного мной сопляка, я произнес: “В следующий раз будешь держать свой гребаный язык за зубами!”
Получив свою порцию гордости за эту победу, я решил убраться оттуда, пока ничего не произошло, но, разумеется, в моей жизни не может быть все так просто! Прямо у выхода я встретил двух шерифов, заходивших внутрь. Я уже прошел мимо них, когда тот сопляк, которого я так и не отшлепал хорошенько, крикнул копам: “Офицеры! Помогите нам! Тот парень ударил моего друга!”
Я не поверил своим ушам. Шоу продолжается! Я только-только прибыл в этот город и уже успел нахвататься приключений. Как гласит старая пословица: Можно вытащить человека из деревни, но деревню из человека не вытащить.
Я понадеялся улизнуть, просто продолжая идти мимо, притворяясь, будто ничего не слышал, но они знали, кто всему виной. Я услышал, как коп произнес с южным акцентом: “Эй, ты! Остановись немедленно!” “ Твою мать! Не могу поверить! Мама убьет меня за это!” — пронеслось у меня в голове. Один из офицеров подошел ко мне, пока его партнер допрашивал тех двух придурков. Он сказал мне оставаться на месте и тоже пошел к ним. Как только он немного отошел, я заметил, как пацан, которого я ударил, изображал из обычного удара в нос чуть ли не предсмертные потуги. Офицеры расспрашивали их о произошедшем, и те, разумеется, рассказали все кроме оскорблений в мой адрес. Я сразу вступил в эту беседу, возразив, что они спровоцировали меня, к тому же их было двое, а я один — речь шла о защите.
Если бы у меня был южный акцент, возможно, все разрешилось бы на месте, но не на этот раз — не с моими длинными волосами, татуировками и бостонским акцентом. Те два парня были опрятными, коротко постриженными, поэтому полиция не поверила мне. На меня надели наручники и отвезли в отделение, где мне прочитали большую лекцию, и, наконец, отпустили. Не думаю, что нужно расписывать, как я был счастлив, что они не сказали ни слова матери. Это было бы концом света.
После того дня основным моим занятием стало хождение по клубам в поисках приличной кавер-группы. Однако чаще я оставался дома, нацепив наушники и играя подряд все свои записи. Иногда я просто сидел на ступеньках у дома, вглядываясь в пустоту, думая, чем же заняться в этом городе.
В один из таких дней я начал замечать группу парней, периодически появляющихся в окрестностях моего дома. Они выглядели младше меня, и я заметил, что вели они себя, как настоящие панки. Эй, я вовсе не собирался им мешать, я просто подумал, что, возможно, панки в этих местах совсем не такие, как в Лоренсе, и поэтому я испытывал к ним любопытство. Они проходили мимо, искоса поглядывая на меня и бросая сигареты на землю, но ни разу не произнеся “привет” или что-нибудь в этом роде, поэтому мне оставалось только наблюдать за ними. Иногда я видел из окна, как они собирались вокруг моей машины, заглядывая внутрь. Я ничего им не говорил, лишь пристально наблюдал, не задумают ли они какой-нибудь шалости.
Через несколько дней я пошел к машине — не помню, куда я хотел ехать — и увидел, что водительская дверь была взломана. Забравшись внутрь, я заметил пропажу радиоприемника.
У меня был новейший цифровой приемник Alpine, которому я несказанно радовался, и вот теперь он был украден. Я был все себя от злости, ведь я прекрасно знал, кто это сделал, но не знал, где мне их искать.
На следующее утро, когда я вышел во двор, я увидел двоих из них. Я сразу все бросил и побежал за ними. Один сбежал, а другого я поймал за воротник рубашки. Я сразу перешел к делу: “Говори, где мой приемник, или я оставлю тебя без зубов!”. Я не выдержал и ударил его.
Он сразу сдался. Он выдал своего друга быстрее, чем трахаются кролики! “Дэйв взял его!” Он закричал: “Это не я! Я могу показать, где он живет”.
Я потащил этого пацана в машину и велел указывать мне маршрут. Как только я увидел дом Дэйва, я сразу отпустил этого крысеныша, подошел к входной двери и позвонил. “Дин-дон!” Его мама открыла дверь и мягко произнесла: “Доброе утро, молодой человек. Я могу вам чем-нибудь помочь?”
—Дэйв дома? — крайне мягко спросил я.
Да, — сказала она, — Он дома. Зайдете внутрь?
Нет, спасибо, — ответил я, — Я подожду здесь.
Боже, во мне все просто кипело! Через несколько секунд Дэйв вышел ко мне вместе с мамой. Я был уверен, что это был он, потому как вел он себя крайне нервно. Попался!
Увидев его, я сразу попросил его выйти ко мне: “Эй, Дэйв, приятель!” — произнес я, как близкий друг, — “Могу я поболтать с тобой наедине?”
Мама по-прежнему стояла позади него, мило улыбаясь. Она не имела ни малейшего понятия, в чем дело, да и ее сын не видел выхода. Он лишь покачал головой: “Нет”, — и застыл на месте.
Мое терпение лопнуло. Я рявкнул на него прямо при его матери: “Где мой приемник, засранец?”
“О чем ты? У меня его нет”.
Не колеблясь ни минуты, я заехал ему по лицу, схватил за рубашку и прижал к себе: “Говори, где он, или я отшлепаю тебя прямо на глазах у матери!”
Мама начала испуганно скакать вокруг нас, пытаясь меня успокоить. По-прежнему держа его за воротник, я повернулся к ней и рассказал всю историю. Удивительно, но она не стала ругаться со мной и уставилась на сына, спрашивая, он ли это сделал.
Наконец он признался: “У меня его нет, но я могу его вернуть”. Я сказал, что у него есть 24 часа, чтобы достать приемник и положить мне на крыльцо, иначе я его найду и хорошенько отделаю. Как только я его отпустил, мама схватила его за ухо и потащила в дом. Кажется, ему и без меня досталось.
Через 24 часа — минута в минуту — мой приемник уже лежал на ступеньках у моего крыльца. Больше я тех пацанов не видел.
Прошли месяцы, а мне так и не посчастливилось встретить хороших музыкантов в своем районе. Я ходил во все рок-клубы в городе в поисках хоть какого-нибудь оживления, но ничего не находил. Я стал более бегло знакомиться с музыкантами на вечеринках, потому что ни один из них не нуждался в ударнике.
Лучшей группой в районе была Rough Justice. Была и The Mighty Overload — ее участники носили кожаные куртки и напульсники и имели длинные волосы. Они косили под Judas Priest, но играли совсем в другом стиле — они даже подписывали какой-то мелкий контракт с Metal Blade. Как заманчиво. Однако они не были настолько хороши — местные даже называли их гитариста OverGeorge, что, на мой взгляд, просто смешно. В общем, во всем городе я не нашел ничего стоящего.
Когда я, наконец, пришел к заключению, что мои поиски ни к чему не приводят, я позвонил Биллу ДеМонако в Бостон, чтобы позвать его в Фейетвилл. Конечно, я наврал, что в Фейетвилле все круто, но это сработало — он сел на самолет и прилетел ко мне.
Не то, чтобы с Риком не о чем было общаться, просто он был привязан к своей девушке и не был музыкантом, так что иметь хоть одного друга, с которым можно обойти весь город, было классно.
Как только Билл приехал, мы сразу стали с ним клубными крысами. Мы целыми днями шлялись по рок-барам, много выпивали и, конечно же, продолжали искать музыкантов.
Наступило уже три часа ночи, когда мы возвращались домой после очередной вечеринки в баре Флеминг Маг. В моем доме было тихо, и мы попытались втихаря (хотя были бухие в стельку) прокрасться в гостиную к телику. По телику на канале HBO шел фильм “Весенние каникулы”, и перед нами поплыли солнечные пляжи Флориды — мы даже не разглядели танцующих девушек в бикини.
Обменявшись взглядами и кивками, мы с Биллом поняли друг друга без слов. Пришло время весенних каникул! Мы взяли свои шмотки и ящик пива, залезли в мою тачку и помчали по трассе I-95 на юг — на пляж Дайтона, детка! Мама ничего не знала о нашем уходе. У нас было с собой всего 150 баксов, но мы были уверены, что и они нам не понадобятся. По приезду туда мы собирались просто развлечься на вечеринке и затем смотаться.
Не проехали мы и полпути, как нас остановили за превышение скорости. Ко мне подошел районный постовой, посмотрел мои права и сказал: “С вас штраф 50$ да превышение скорости”.
“Я понял, офицер”, — ответил я, понимая справедливость штрафа. “Вы должны платить прямо сейчас! 50$ или пойдете за решетку!” Он не понял, что мы ко всему еще и пьяные и мало что соображаем, но я не стал возражать и протянул ему деньги, вернувшись в машину.
Через несколько миль мы пересекли границу Джорджии, и там нас снова остановили копы: “50$ или пойдете за решетку!” Я начинал думать: “Это законно?” Я еще никогда о таком не слышал, и меня начинало это раздражать — все походило на жестокий розыгрыш. Что еще хуже, на меня начинал действовать алкоголь. Я хотел уйти от уплаты, соврав, что у нас нет денег, но это ни к чему не привело, кроме ругательств. Билл, понимая, что я уже в говно, видел, к чему все идет, и решил вмешаться. Он вылез из машины и сказал постовому, что у него есть деньги. Я посмотрел на Билла, типа: “Не плати ни цента этому хуесосу!”, но его взгляд заставил меня заткнуться. Удивлен, что постовой не попросил нас выйти из машины и не приказал наклониться и дотронуться руками до лодыжек.
Итак, у нас оставалось всего 50 баксов, а мы еще даже не доехали до пляжа! Мы остановились в забегаловке у дороги и потратили 10 баксов на пачку сигарет, буханку хлеба и арахисовое масло, а потом еще заправились за 40.
После восьми часов езды и жесткого похмелья мы наконец прибыли на пляж Дайтона. У нас не было ни цента, нам некуда было идти и мы не знали ни души в городе. От нас воняло сигаретами и арахисовым маслом; мы припарковались к обочине, и у нас кончился бензин. Мы понятия не имели, что нам делать.
Я позвонил маме около полудня, надеясь, что она пришлет мне деньги, чтобы хоть как-то добраться домой. Она думала, что мы все еще спим.
“Что это к черту значит — “мы в Дайтоне”? Я думала, ты в своей спальне!”
Я ответил ей: “Мам, ну, пожалуйста! Нам нужно немного денег или нам крышка! Одолжи 50$, и мы сможем добраться до дома”. Мама не была уверена, найдутся ли у нее лишние деньги и будет ли у нее время сходить в Вестерн Юнион, чтобы перечислить их мне, поэтому она попросила перезвонить ей через пару часов.
Тем временем мы встретили одного парня на пляже, который предложил нам подъехать к его дому и вздремнуть у него. Катаясь всю ночь напролет, мы с радостью согласились хоть немного передохнуть перед отъездом домой. Как только мы проснулись, я снова набрал мамин номер, но она не отвечала, так что мы целый день шлялись туда-сюда, умирая от голода. Наконец она взяла трубку и сказала, что перечислила мне деньги. Мы сразу помчались в местный Вестерн Юнион, и после быстрого взмаха карточной у нас вновь появились деньги.
К нашему огромному удивлению, мама перечислила мне 175$! Ехуу! Наши планы резко изменились. Мы уже не торопились домой. У нас хватало денег на еду, бензин и номер в отеле. Весенние каникулы продолжаются!
Первым делом мы пошли в Бургер Кинг и заказали себе еды на 15$. Шел 1986 год, так что представьте, сколько еды мы купили на те 15 долларов. Мы наелись досыта и были счастливы. Следующим делом был номер в отеле. Поселившись там, мы приняли душ и пошли на пляж искать приключения. Когда мы вернулись к вечеру в номер, хозяин нашего жалкого отельчика — здоровый краснокожий мужик — ворвался к нам и конфисковал наши вещи. Только этого нам не хватало. Мы стали сопротивляться, и он начал на нас орать: “Ах, вы кучка мелких хиппи”, — стереотипно отзываясь о нас из-за наших татуировок и длинных волос. Он определенно не хотел нас видеть в своем отеле. Он стоял с чемоданом Билла, угрожая нам расправой и прочим бредом. Билл сильно расстроился из-за нового фена в том чемодане, даже собирался его вернуть — в 80-е без хорошего фена нельзя было обойтись. Начались серьезные разбирательства — хозяин отеля угрожал нам полицией. Мы наконец сдались и решили возвращаться в Фейетвилл. На другой номер в отеле нам не хватало денег, ведь нам еще нужен был бензин, так что мы убрались из Дайтона и больше туда не возвращались.
Мы с Биллом наконец нашли парней, с которыми можно было создать группу. Даг Робинсон был гитаристом, Дерек Томас — басистом, а Кип Гринер — вторым гитаристом в нашей первой группе за пределами родного Лоренса, Meliah Klaze. Это название мы украли у одноименной группы в школе Метуена, которая ничего серьезного из себя не представляла. Нас это не беспокоило, ведь мы были в 900 милях от них, да и к тому же они сами украли это название у Meliah Rage. Но о них позднее.
Мы довольно неплохо смотрелись. 80-е набирали обороты, так что спандексы, высокие прически и косметика были частью нас. Билл чертовски это ненавидел. Он продолжал носить джинсы и футболку (как и я поначалу), но я всегда стремился быть частью группы и был более легок на подъем, нежели Билл. С Дереком была совсем другая история. Он был помешан на этом стиле больше, чем все мы, вместе взятые. Он обожал красить губы и делать укладку лаком для волос. Я помню, как он заходил за все рамки с этим лаком, начиная нас не на шутку тревожить. Он одевался по моде, даже когда ходил в магазин, в кино или на вечеринку. Эй, не подумайте — нас с ним не было.
Остальные парни жили в Джорджии, но вскоре перебрались в Фейетвилл ради участия в группе. Им негде было жить, и они заваливались ко мне на ночевку — на кушетки и пледы.
Что же касается мамы, она всегда была самой крутой “рок-мамой”, которую только можно пожелать, но это было для нее перебором — четверо парней поселились в наших скромных апартаментах. Это продолжалось недолго. Вскоре Кип снял квартиру в Джорджии, и мы решили всей группой перебраться туда. По сравнению с Джорджией, Фейетвилл был Нью-Йорком — в Дугласе не было ничего кроме деревьев, кукурузных полей и арахисовых ферм. Нам было предначертано стать хорошей группой, потому что в той глуши, кроме как репетировать, нечем было заняться. А поскольку мы жили вместе в доме Кипа, именно это мы и делали.
Мы месяцами проводили время в ежедневных репетициях, играя песни Motley Crue, Alice Cooper, Aerosmith, Led Zepellin и прочих. О да, мы считали себя крутыми, но проблема была в том, что это было совсем не так! Мы играли песни крутых групп и играли их хорошо, но выглядели мы, как идиоты. Мы хотели смотреться, как парни из Whitesnake и других сплоченных групп 80-х, но из этого не выходило ничего хорошего.
В те времена группе надо было знать, по меньшей мере, сорок песен, потому что в клубах приходилось играть по 4-5 сетов за ночь, каждый из которых был по 45 минут. Это была виселица! После четырех с лишним месяцев упорной работы мы наконец проработали достаточно материала, чтобы найти себе сцену и агента.
Чувства переполняли меня — совсем скоро я буду играть на ударных в хэви-метал группе и зарабатывать этим на жизнь! Проблема была в том, что у нас не было сопровождающего персонала, да и поклонников тоже, поэтому мы могли себе позволить только самые дешевые услуги агента.
Наш агент выглядел, как Андре Гигант* — он был здоровым курящим мужиком. Он предлагал нам услуги “C” класса, а вы, наверное, представляете, что это такое: вас отвозят в самый дерьмовый отель (если это можно назвать отелем), предлагают выступать в самых дерьмовых клубах по самым дерьмовым вечерам и платят дерьмом. Мы чувствовали себя кучкой придурков, которых надули по полной. Это одна из тех самых ситуаций, в которые легко вляпаться и из которых потом реально трудно выбраться.
Места, в которых мы выступали, были пропахшими табаком байкерскими барами — грязными мрачными забегаловками с людьми низшего класса. Мы выступали по этому контракту месяцами. Мы там просто подыхали. Все было настолько плохо, что мы даже стали просить еду и пиво за выступления, чтобы хоть как-то продержаться. Мы спали буквально на крыльцах
*Андре “Гигант” Русимов - профессиональный французский рестлер и актёр
соседних домов и ели дешевые макароны быстрого приготовления пять дней в неделю. В баре нам приходилось цеплять жирных девок (на милых девушек и рассчитывать было нечего) и напрашиваться к ним, надеясь хоть на приготовленный стейк или еще что-нибудь. К тому же, там можно было переночевать. В общем, мы назвали все это Tortune Tour (Тур мучений — прим. пер.).
После полугода этого комара мы решили распустить группу и заняться музыкой порознь. Билл начал джемовать с Rough Justice, когда те потеряли солиста, и поначалу его дела шли действительно хорошо. Однако это продолжалось недолго — вскоре его уволили, и группа распалась. Все снова вернулось ко мне и Биллу — у нас опять не было группы.
Мы стали снова искать себе музыкантов, но так ничего и не нашли. Помню только одну кавер-группу, в которой я играл на пляже Атлантик в Северной Каролине — эта группа вывела меня на верный путь. Я был с ними так мало, что даже не помню их названия, но мы играли много Dokken. Парень по имени Гэри был гитаристом и вокалистом, а его друг Рой басистом — они были намного старше меня. Мы провели несколько неудачных выступлений, не заработав ни цента (что тоже произошло со мной впервые), но должен отметить, что жить на берегу океана было здорово — пока я не выяснил, что у этих ребят нет жилья. Они доставали устриц из океана, чтобы продать их за пару баксов.
Реально — это было хреново! Мы стояли посередь океана у берега с поднятыми до колен штанами, выглядя, как Иисус Христос, идущий по воде, и копались в грязи, как собаки, в поисках моллюсков, а потом пытались их продать по десять центов за фунт.
Это был определенно не мой путь к славе рок-звезды, но прежде чем я ушел, мы отыграли еще один концерт — великолепный концерт, на котором я познакомился с Тоддом Джексоном. У Тодда была своя концертная аппаратура, которую он настраивал для нас; кроме этого, он играл в
группе Lexx Luthor. Я знаю, что название звучит глупо, но они были действительно хороши и играли как раз то, что я хотел играть: Metallica, Queensryche, Slayer, Anthrax, Sex Pistols, G.B.H., Murphy's Law и т. д. Мы с Тоддом сразу поладили и обменялись номерами, и он сказал, что позвонит мне, если они решат поменять ударника.
Часть Вторая
Глава 11
WHORES AND SCORES
Во время поиска новой группы я влюбился в мою первую южную красавицу — а если точнее, в южную мегеру!
Все началось в тот день, когда я ехал с другом по шоссе Рэйфорд и заметил двух очаровательных блондинок, которые ехали нам навстречу. Я высунулся из окна, чтобы привлечь их внимание, и высунул язык, как Джин Симмонс, когда они проезжали мимо. По какой-то причине эта типичная тупая гримаса итальянского самца сработала. Я оглянулся и заметил, что их машина остановилась и подала задний ход. Я крикнул приятелю развернуться и заняться этими цыпочками.
Я вылез из машины, подошел к блондинке, сидящей за рулем, и спросил, как ее зовут. “Арлен”, — произнесла она с чуть заметным южным акцентом. Я спросил, не хочет ли она провести со мной вечерок в баре, и она согласилась. Мы обменялись номерами, и позднее я позвонил ей. Вскоре мы стали неразлучны и проводили каждый день вместе. Между нами была постоянная химия, мы сразу поладили.
Арлен была горячей штучкой: маленькая девочка с ослепительными блондинистыми волосами и синими-синими глазами. Она принадлежала к числу тех блондинок, о которых стереотипно отзываются окружающие: считают глупой, легкомысленной и смешливой (что не так уж и плохо) девушкой, которую легко соблазнить даже на минет. Несмотря на все это, я влюбился в нее. Должен сказать, я всегда питал слабость к блондинкам. Мама рассказывала мне, как еще в детском возрасте, сидя в пассажирском кресле машины, мне стоило лишь увидеть блондинку на улице, как я не мог оторвать от нее глаз — маме казалось, что я сверну себе шею, пытаясь не упустить ее из виду.
К сожалению, родители Арлен ненавидели меня. Они были сплоченной христианской семьей. Они владели компанией школьных автобусов и имели много денег. И вот появляюсь я — рок-музыкант с длинными взъерошенными волосами, татуировками, сережками... О да, я просто сущий Сатана!
Я их тоже не любил. Они были богатыми высокомерными людьми и напоминали мне чванливых подростков из Андовера. Но я старался произвести на них хорошее впечатление, ведь я любил Арлен и хотел им понравиться. Очень трудно поладить с людьми, когда ты выглядишь, как алкаш с улицы, и разговариваешь так, будто ты из Бруклина. Они не оценили меня, и я не стал убивать время на то, чтобы изменить их мнение обо мне. Если отношения между мной и Арлен продолжатся, то это произойдет и без их благословения. Итак, поскольку они были так добры и снисходительны к нам, мы решили съехать куда-нибудь. Насрать на них!
Мы сняли односпальную квартиру с кухней и гостиной. Она была маленькой, но зато нашей — никаких родителей, никаких соседей, только мы. Я работал на стройке, а она была официанткой в кафе Рокола. Все шло просто замечательно.
Бывший парень Арлен был наркодилером, и она по-прежнему поддерживала с ним связи, так что могла достать тонны этого дерьма задаром. Он отдавал ей определенное количество наркотиков для продажи, но Арлен и не думала их продавать. Она доставала их каждый раз, когда собиралась компания, поэтому, когда мы начали встречаться, мы сразу подсели на кокаин.
Как-то вечером я позвал на нашу квартиру моего друга Джона Роббинса, а Арлен позвала подругу по имени Карла. Мы вместе сели за стол и принялись вдыхать дорожку за дорожкой, часами болтая о всякой хери: религия, космос, музыка, пришельцы... Смешно вспоминать, какую ахинею ты несешь под кайфом — в нормальном состоянии на такой треп не будешь тратить время.
Казалось, что мы сидели там несколько дней подряд. Не помню точно, сколько наркоты мы приняли в ту ночь, но доза была просто убойная.
На следующее утро мы все еще не отходили от кокаина — до тех пор, пока мы не смогли больше открывать рот. Мы лишь смотрели друг на друга, передавая по очереди зеркало. Наконец кокаин кончился — мы вынюхали все, что было, плюс на пару с Джоном выкурили пачку сигарет. Мы знали, что скоро действие наркотиков начнет спадать и нам всем станет херово, и решили перекусить, успокоиться и отоспаться во время неизбежного похмелья. Поняв, что с едой ничего не выйдет, мы с Арлен продолжили болтать до самой отключки.
Я проснулся, почувствовав, что Арлен трясет меня. Как выяснилось, я задыхался во сне. Язычок в моем горле распух до размеров грецкого ореха и перекрыл дыхательные пути. Слава Богу, Арлен услышала мое затрудненное дыхание, иначе я бы мог умереть во сне.
Для меня этого было достаточно — всё, с этого дня больше никакого кокаина. Я не мог не вспомнить о Джоне и его коме после передозировки. Мне было двадцать лет, и это был знак свыше — словно сам Господь хлопнул меня по плечу и сказал: “Без глупостей, парень, в следующий раз может не так повезти”. Я и не глупил — с наркотиками было покончено.
Однако у Арлен проблемы были намного серьезнее, чем я думал. Она по-прежнему встречалась со своим бывшим и не собиралась завязывать с наркотиками. Это может показаться странным, но я и не знал, как сильна ее зависимость, хотя был близок с ней. Наркоманы зачастую отлично умеют скрывать свои пристрастия — иногда даже самые близкие люди ничего не знают об этом. Когда ты напился с друзьями, ты не замечаешь, что они пьяны, верно? Но попробуй только побыть рядом с пьяной компанией, будучи трезвым, и ты поймешь, как это заметно.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |