Одиннадцатый (прыгая). Я снова первый! Первый!
Первый (кричит запыхавшись). Я этого не потерплю, дерзкий юниор! Я! Я – Первый! Я всегда им был и буду! И никто, никто не смеет меня обгонять на старте!
Первый хватает Одиннадцатого за ухо и ведет на середину сцены. К ним подбегают Вторая и Четвертая и начинают шпынять Одиннадцатого. Он начинает реветь.
Вторая. Я же тебе говорила! Ты – Одиннадцатый!
Четвертая. А я же тебе говорила!
К ним подбегает Шестая и дает Одиннадцатому затрещину. Восьмая и Десятая стоят, прикрыв рты руками. Девятый прижимается к передней стенке клетки. Седьмой стоит в ступоре.
Шестая. Я же говорила!
Третий. Не надо, ну не надо.
Первый (величественно). Его надо наказать!
Вторая. А мы что делаем? (Одиннадцатому.) Сейчас же прекрати реветь. (Шлепает его по заду.)
Первый. Не так!
Шестая. А как?
Первый. Жестоко!
Все номера, наказывавшие Одиннадцатого, отступают от него. Пятый закатывает рукав и подходит к Одиннадцатому.
Пятый. Дайте я!
Первый. Нет, не так! Это слишком просто. Мы изолируем его!
Третий (Первому). Временно?
Первый (Третьему, тихо). Конечно. (Работая на публику) Мы построим изолированный забор!
Третий (Первому, тихо). Замкнутый.
Первый. Замкнутый забор! И посадим внутрь этого зарвавшегося юниора! (Указывает на Одиннадцатого.)
Все номера с удивлением смотрят на преображение Первого. Восьмая и Десятая успокаивают Одиннадцатого.
Вторая. Но замкнутый забор уже построен! (Указывает на клетку.) И там с утра уже сидит Девятый.
Первый (наигранно). Достаточно с него! Свое он уже получил, теперь черед Одиннадцатого!
Первый торжественно кладет руку на плечо Одиннадцатого и начинает вести его к клетке, в точности как Судьи вели Девятого. Пятый, услужливо подбегает и кладет руку на другое плечо Одиннадцатого.
Пятый (Первому в ухо). Смею сообщить, что Девятый и из-за замкнутого забора вел беседы неподобающего содержания, в коих…
Первый слушает, не меняя торжественной позы. Первый и Пятый открывают клетку, начинают вытаскивать оттуда Девятого и запихивать внутрь Одиннадцатого.
Девятый. Я не хочу! (Упирается.)
Одиннадцатый. Я тоже не хочу! Я быстрее всех вас бегаю и должен сидеть за забором? (Тоже упирается.)
Шестая помогает Первому и Пятому, и они сообща, наконец, меняют Девятого на Одиннадцатого. Судьи никак не реагируют на эту замену. Десятая бросается на грудь Девятому, который все еще порывается вернуться назад в клетку.
Десятая. О, Девятый, сколько же я тебя ждала!
Девятый. Сколько, сколько – и дня не прошло.
Девятый отстраняется от Десятой и идет на нечетную сторону. Седьмой пытается положить руку ему на плечо, но Девятый его не замечает и уходит. Третий уходит следом. Четвертая и Восьмая стоят возле клетки и рыдают, обнявшись незаметно для самих себя. Вторая подходит к ним, успокаивает и уводит. Первый стоит посредине сцены, постепенно отходя от своего демарша, пытается обратиться к Нолю, но бросает эту затею и уходит. Входит Третий, подходит к клетке и отдает Одиннадцатому его игрушку. Седьмой, опустив голову, а за ним и все оставшиеся номера, уходят, каждый на свою сторону. Ноль, слегка пораженный увиденным, переводит взгляд со сцены в зал. Сцена погружается в полумрак. Судьи включают свои фонарики, но остаются охранять клетку. Ноль включает ночник, достает бутылку водки со стаканом и начинает пить, а через некоторое время уезжает наверх. Входит Седьмой, медленно подходит к клетке и долго молчит. Седьмой садится вплотную к клетке, лицом в зал и начинает тихо говорить через сетку, как на исповеди.
Седьмой. Не знаю, что тебе сказать, сынок. Я плохо поступил сегодня… Два раза. Хотя, наверное, и больше… Да и раньше, я наверняка, поступал тоже не самым лучшим образом. Всего того уж и не вспомнишь… Но сегодня… Сегодня я не защитил тебя. Я не защитил Девятого. И самое страшное не в том, что не защитил, а в том, что даже не попытался. Какой-то ступор находит на меня в таких ситуациях, я становлюсь как будто парализованным, не могу пошевелить, ни рукой, ни ногой, сказать ничего не могу, сделать ничего не могу. Так бывает во сне… когда снится кошмар, и очень страшно, за тобой гонятся, и тебе надо бежать, но ты не можешь… ноги как ватные, не слушаются, каждый шаг дается с трудом, даже не с трудом, а как будто у тебя нет сил его сделать, а бежать надо быстро… и это чувство, бессилия, оно добавляется к этому ватному чувству и становится еще страшнее и противнее от своей беспомощности. Вот так я себя чувствую и наяву, когда происходит, что-то страшное, даже и не страшное – просто плохое и не обязательно со мной, а даже с кем-то другим, я просто становлюсь ватным и бессильным. Потом я отхожу - довольно быстро, моя слабость может длиться совсем чуть-чуть, но обычно этого достаточно, чтобы ситуация развилась дальше, углубилась, ухудшилась и для ее исправления нужны еще большие усилия, и я начинаю думать, как ее исправить, как поступить, и опять ничего не делаю. А думаю, в таких ситуациях, я обычно медленно и плохо – вата как будто поднимается к голове. (Поднимает руки к голове и берется за нее.) И пока я пытаюсь думать, ситуация уже разрешилась… Бывает в лучшую сторону, ну а в основном в не лучшую, как сегодня. Не знаю, что со мной, ничего не могу с этим поделать. Может это страх? Не знаю. Спросить бы у Девятого, но он не хочет со мной разговаривать, улегся на свое место и отвернулся к стене. (Смотрит на нечетную сторону.) У остальных я боюсь спрашивать, да и ни к чему это… А то тоже упекут меня на твое место… (Улыбается. ()то тоже упекут меня на твое место...Девятого, но он не хочет со мной разговаривать, лег на свое место и отвернулся к стене.) А что, это идея? (Вскакивает на ноги.) выкину я завтра, что-нибудь эдакое. (Вертит рукой.) Конечно, не так резко, как сегодня Девятый начал, а так помягче, но чтобы меня обязательно посадили сюда… а тебя тогда выпустят. Да. (Счастливый.) Так и сделаю. Завтра! Прямо с утра. (Начинает ходить.) Или лучше во время обеда… или сразу после… Да это и не важно когда. Главное сделать. Я больше не буду ватным. (Останавливается и смотрит в зал.) Я больше не буду долго думать и говорить. Я буду действовать, я все исправлю, завтра… обязательно исправлю. И тогда Девятый меня простит… и твоя мать, и моя пара – они тоже все поймут и не будут на меня сердиться, и все узнают, наконец, какой я на самом деле! (Идет на нечетную сторону.) Завтра… Завтра… (Медленно останавливается, его запал постепенно проходит.) Это сладкое слово завтра… Какими героями мы себя представляем в этом завтра… Собираемся все сделать… Но ничего так и не делаем, и ждем следующего завтра… Завтра я ничего не сделаю, и даже ничего не скажу. Я это знаю… теперь уже наверняка. (Стоит, понурив голову и опустив руки.) Но что же тогда делать? Что мне делать? (Обращается к Одиннадцатому.) Ты не знаешь? Молчишь. Конечно, ты меня не слышишь. Ты давно уже спишь… Но ничего. Это не важно, главное, что я это сказал. И понял. (Пауза.) Но я все же сделаю! (Оживает.) Я сделаю! И никаких завтра! Сегодня! Я сделаю это сегодня!
Седьмой резко осматривается, подходит ближе к клетке, снимает один лыжный ботинок и бросает его Судьям за спины. Ботинок громко стучит, Судьи оборачиваются, Седьмой кидается к клетке, достает оттуда спящего Одиннадцатого и бегом уносит его на нечетную сторону. Судьи разворачиваются в исходное положение и продолжают спокойно стоять дальше. Сцена погружается во мрак.
Занавес.
ЧЕТВЕРТЫЙ АКТ.
На сцене полумрак, Двое Судей стоят возле пустой клетки. На авансцене стоит человек. Постепенно светлеет. Играет тихая и спокойная музыка. Становится видно, что стоящий на авансцене человек – это выросший Одиннадцатый, одетый в стандартный лыжный костюм с номером 11, ему около двадцати лет, он красив, амбициозен и надменен. На обоих табло загорается время – 7:00. Музыка прекращается. Один из Судей свистит в свисток. Первый как обычно, с Правилами под мышкой, входит с нечетной стороны, упирается в Одиннадцатого и, опешив, резко останавливается. Одиннадцатый по-прежнему смотрит прямо.
Первый. Одиннадцатый?
Одиннадцатый (величественно повернув голову.) Да. Так вы меня зовете.
Первый. Что? Что ты тут делаешь? (Приходит в себя.) Я должен вставать первым.
Одиннадцатый. Кто это сказал?
Первый (снова теряясь). Это… Это… это тут. (Начинает лихорадочно листать Правила.)
Одиннадцатый. Где?
Первый, ничего не найдя, хлопает Правилами.
Первый. Потому что я - Первый! А ты – Одиннадцатый. Значит, ты и должен выходить одиннадцатым!
Одиннадцатый. Допустим.
Первый. Не допустим, а так и есть. (Хочет сдвинуть Одиннадцатого, но останавливается.)
Одиннадцатый. Ты рассуждаешь верно, но это если бы я был Одиннадцатым. Но я, не Одиннадцатый!
Первый. А кто? Мы тебя так назвали, значит, ты…
Одиннадцатый. Вы неверно прочли мой номер. Я не Одиннадцатый, я – Дважды Первый! (Принимает еще более величественную позу.) А ты просто Первый. Так что… ты можешь делать, что хочешь, но только после меня.
Первый, пораженный, смотрит на свой номер, потом на номер Одиннадцатого, замирает, чуть двигая губами, и смотрит в зал отсутствующим взглядом. Одиннадцатый, оценив эффект своих слов, гордо шествует к левой стороне. Входит Третий.
Третий (Одиннадцатому). Дедушка проснулся.
Одиннадцатый проходит мимо Третьего, едва кивнув, и уходит в левые задние ворота. Третий подходит вплотную к замершему Первому.
Доброе утро.
Первый не реагирует. Третий обходит его с правой стороны и начинает кричать ему в ухо.
Доброе утро! (Не видя никакой реакции.) Старый пень! Маразматик! Глухомать!
Входит Вторая. Довольный Третий, увидев ее, торопится уйти.
Вторая (потягиваясь.) Доброе утро.
Третий (себе под нос). Доброе! Но я еще вернусь, чтобы для кого-то оно перестало…
Вторая (кричит вслед Третьему). Доброе утро, кость в салате! (Идет к Первому.)
Третий разворачивается, возвращается к Первому и орет ему в ухо.
Третий. Кость в салате! (Спохватившись, быстренько уходит на нечетную сторону).
Вторая. Что это с ним? (Видит состояние Первого). И что это с тобой?
Вторая машет у него перед глазами рукой. Первый не реагирует. Вторая хлопает в ладоши по очереди возле разных ушей Первого, пританцовывая. Не видя реакции, Вторая смотрит туда, куда смотрит Первый, но ничего особого не замечает.
Да… Пора мавзолейчик строить… Пошла за подмогой.
Вторая уходит. Небольшая пауза. Входят Вторая и Четвертая, за ними Шестая, Восьмая и как всегда заспанная Десятая. С нечетной стороны входят Пятый и, хромающий в одном ботинке Седьмой.
Пятый. Чего хромаешь?
Седьмой. Да ногу подвернул.
Пятый. Надо меньше по ночам шляться!
Входит, по-прежнему довольный, Третий и бодро шаркает к Первому, но, заметив всех остальных, замедляется. Входит хмурый Девятый. Сверху на платформе спускается Ноль, сидя на ложе, с сильного похмелья, пьет огуречный рассол из трехлитровой банки. Вторая и Четвертая стоят рядом с Первым, остальные номера чуть поодаль.
Четвертая. И давно его так?
Вторая. Видать с самого утра.
Пятый. Удар! Однозначный удар – давайте пускать ему кровь.
Вторая. Только сначала на тебе потренируемся.
Четвертая (Седьмому.) Но все-таки, что же делать?
Девятый. А он мне такой больше нравится. (Улыбается.)
Номера осуществляют несколько безуспешных попыток привести Первого в чувства. Ноль, глядит вниз, долго соображает, затем льет рассол из банки тонкой струйкой прямо Первому на голову. Первый дергается и приходит в себя. Ноль усмехается и продолжает пить свой рассол.
Первый. Где? А? Что?
Шестая. О, ожил! Я же говорила - надо водой!
Пятый. С рождеством Вас!
Восьмая (поправляя Пятого). С возрождением!
Вторая (смотря вверх). Хвала тебе, о Великий! (Хлопает ладонью по лбу.)
Ноль отмахивается, даже не посмотрев. Рассол ему не помогает, и Ноль уезжает наверх.
(Спокойно.) Так. И что это было?
Первый (глотая слюну). Я не Первый.
Четвертая. Что?
Пятый. Кто?
Первый. В том смысле, что я не первый Первый, а просто Первый.
Шестая. Бредит.
Вторая. Такое бывает после клинической дисквалификации.
Пятый. После чего?
Вторая отмахивается от Пятого и внимательно смотрит на Первого. Четвертая кладет Первому руку на лоб. Одиннадцатый тихо и незаметно входит из задних ворот, таща за собой небольшую гильотинку на колесиках.
Первый. Одиннадцатый сказал сегодня, что он Дважды Первый, а я только однажды…
Восьмая. Кто, что?
Шестая. Что, кто?
Первый. Да. Он так сказал.
Вторая. Что за глупости! Да кто он такой?! Он последний номер нашего мира, а ты - первый! А он, он просто…
Одиннадцатый (встав у всех за спинами). Сын нолевый!
Все номера стихают, втягивают немного головы и боятся оглянуться назад. Одиннадцатый, бросив гильотинку, проходит вперед на авансцену, через толпу номеров, которые расступаются и осторожно на него смотрят.
Третий. Чей сын? Я не расслышал.
Шестая. Егошный! (Осторожно указывает пальцем вверх и сжимается, боясь кары Ноля.)
Одиннадцатый (стоя на авансцене, спиной ко всем номерам в величественной позе.) Не Егошый, а сын нолевый!
Одиннадцатый, явно получая удовольствие от происходящего, закрывает глаза, разводит руки в стороны и поднимает лицо вверх. Все номера пребывают в полном замешательстве.
Седьмой. Это не возможно.
Четвертая. Я так и знала.
Вторая (не уверенно.) И как же, по-твоему мнению, Он тебя… произвел?
Одиннадцатый. Он спустил меня оттуда!
Одиннадцатый смотрит вверх, затем медленно опускает взгляд вниз. Все номера повторяют его движение.
Шестая. Точно! В корзине! (Осторожно.) Я сама видела…
Первый (медленно.) Сын нолевый…
Все номера пребывают в шоковом состоянии. Пауза. Пятый бахается на колени перед Одиннадцатым и целует его руку. Все остальные номера начинают понемногу кивать и приближаться к Одиннадцатому.
Вторая. И в чем же это проявляется. Что ты сын… нолевый?
Одиннадцатый. Я знаю все. И обо всех. Я знаю, что было, и что будет. Одним словом – все!
Пауза. Все номера замирают, пораженные словами Одиннадцатого. Третий подходит к Одиннадцатому и тыкает пальцем ему в бок.
Уйди, дед. (Спохватившись.) Да, и еще я после обеда буду приносить себя в жертву. Каждый день. Говорят, что надо периодически казнить сынов нулевых. Я готов. Вот и аппаратик уже подготовил. (Кивает на гильотинку.) Быстро и безболезненно. Это будет новая процедура. Вместо старта.
Первый (пораженный). Вместо… старта?
Никто из номеров не обращает внимания на слова Первого - все смотрят на гильотинку. Девятый подходит к ней и трогает пальцем лезвие ножа.
Девятый. Острая.
Одиннадцатый. А ты как думал, чтобы уже наверняка.
Четвертая. Как она работает?
Одиннадцатый. Очень просто. Голову кладешь сюда и дергаешь за ручку. (Показывает руками.) Эта штука падает – раз и готово. (Рубит себя ребром ладони по шее.)
Пятый. Что готово?
Одиннадцатый. Туловище отдельно, голова отдельно – в шапочке.
Восьмая. Я боюсь.
Некоторые номера одобрительно кивают на гильотинку.
Вторая. Но если ты сделаешь себе так… (Повторяет жест Одиннадцатого.) То как ты будешь проводить процедуру на следующий день?
Шестая. А? Как?
Все номера вопросительно смотрят на Одиннадцатого.
Одиннадцатый (снова становясь величественным). Я поднимусь на следующее утро. (Поднимает голову вверх.) А к обеду снова спущусь. (Опускает голову вниз.) И можно по новой.
Девятый. Здорово – мне нравится. Но сначала надо опробовать на Первом.
Пятый. Я за.
Шестая. И я.
Вторая (строго им). А я – нет.
Первый. Нет, нет! Я же не сын… (Показывает глазами наверх.)
Одиннадцатый (Девятому). Пробовать ни к чему – все проверено еще до нас. И не раз. Но об этом позже. (Незаметно косится на табло.) Сейчас я голоден и хочу есть. Давайте же обедать, друзья мои. (Приглашающе разводит руками над воображаемым столом.)
Первый. Но еще не…
На табло загорается время – 13:00. Один из Судей свистит в свисток. Все номера, пораженные, стоят на месте.
Одиннадцатый (слегка раздраженно). Мне долго ждать?
Все остальные номера начинают медленно готовиться к обеду, постепенно ускоряясь. Когда все готово, номера привычно выстраиваются в шеренгу позади стола. Одиннадцатый протискивается в самую середину шеренги. Судья свистит в свисток.
Прошу, друзья мои, приступайте! (Снова разводит руками уже над реальным столом.)
Все остальные номера, кроме Первого и Одиннадцатого, начинают зачарованно есть.
Первый. Но так нельзя!
Все, кроме Десятой замерли с едой в руках.
Одиннадцатый. Почему?
Первый. Потому что сначала я… ну или теперь уже ты, должен сказать: «Приступить к приему пищи!»
Одиннадцатый. Это все ни к чему.
Первый. Но так написано в Правилах! (Поднимает руку с Правилами вверх.)
Одиннадцатый небрежно протягивает в сторону Первого руку. Пятый выдергивает Правила из рук Первого и услужливо вкладывает их в руку Одиннадцатого.
Одиннадцатый. Это все Ветхие Правила. (Расслабляет руку, Правила падают на пол.) Я напишу для вас Новые!
Все номера, кроме Первого и Одиннадцатого начинают есть снова.
Первый. Но Правила ниспосланы нам самим Великим Нолем! (Показывает наверх в последней надежде.)
Сверху спускается платформа с делающим гимнастику Нулем.
Одиннадцатый. Это было раньше, сейчас же он ниспослал меня, чтобы я дал вам Новые Правила и научил жить правильно! Потому что я – сын нолевый!
Ноль, с трудом делающий наклоны, замирает, не разгибаясь, и поворачивает голову в зал с удивленной гримасой на лице. Одиннадцатый, украдкой оглядывает загипнотизированных и механически жующих номеров.
Да, я сын нолевый! (Вскакивает на стол, закрывает глаза, разводит руки в стороны и поднимает лицо вверх.)
Ноль еле разгибается, пристально рассматривает Одиннадцатого, достает бинокль и смотрит в него, периодически поглядывая в зеркало на свое отражение для сравнения.
И я научу вас жить правильно, и вы будете почитать меня как Ноля, не меньше, а может даже и больше, потому что каждый сын должен превзойти своего отца на этом ответственном посту! На котором…
Ноль, наконец, все поняв, начинает бесноваться, топать ногами и метаться по платформе. Все номера, в том числе и Одиннадцатый, с беспокойством смотрят вверх. Ноль начинает метать молнии с двух рук одновременно, очень громко бить по нескольку раз в литавры, лить воду, кидать снег вместе с ведром вниз. На сцене происходит Армагеддон: часть номеров хаотично бегает в полном ужасе, часть лежит на полу, закрыв голову руками, Десятая, пригнувшись и закрывая собой тарелку, доедает, Одиннадцатый залазит под стол. Судьи тоже перепугались, скинули винтовки и держат пальцы возле ушей, ожидая приказов. Меркнет свет, воет сирена, Ноль начинает светом прожектора пугать номеров. В конце концов, Ноль успокаивается, садится на ложе и начинает часто дышать. Свет восстанавливается, Судьи успокаиваются быстро, номера намного медленнее. На сцене бардак. Один из Судей свистит в свисток. Первой отходит Вторая.
Вторая. Ну? И как вы думаете, чем вызван этот правильный гнев Ноля, от которого нас всех чуть не дисквалифицировало?
Девятый. Шарлатанство.
Первый поднимает с пола Правила и указывает на Одиннадцатого, униженно и осторожно вылезающего из-под стола.
Первый. Он не сын нолевый!
Шестая. А я что говорила?! (Отвешивает Одиннадцатому подзатыльника.)
Третий. Сын нолевый. Ха-ха.
Одиннадцатый. Но я… я думал, что я… откуда же я мог взяться как не от него? (Осторожно показывает пальцем вверх.)
Вторая (топая ногой). Не от него!
Первый. Да как? Как? У Ноля не может быть дитя, потому что, чтобы ты не умножил на ноль, то получится только ноль и никак не Одиннадцатый или тем более Дважды Первый!
Некоторые номера засмеялись над Одиннадцатым.
Пятый. В замкнутый забор его! За такое нулехульство!
Шестая. Да! Да! (Большинство номеров вторят ей.)
Четвертая. Нет! (Ее крик тонет в общем одобрительном гуле.)
Пятый хватает Одиннадцатого и тащит его к клетке, Первый ему помогает, остальные идут рядом.
Одиннадцатый (кричит, вырываясь). Стойте, стойте!
Пятый выпускает Одиннадцатого из своих объятий.
Я знаю! Я понял! (К нему возвращается прежняя уверенность и надменность.) Вчера вечером я уже пережил муки заточения, вы меня уже запирали в замкнутый забор! Помните, несчастные?
Все. Да! Конечно, помним!
Одиннадцатый (чеканя каждое слово). А раз я тут, то кто же тогда меня освободил? Кто??? (Обводит всех номеров взглядом блаженного.) Кто-то из вас? Нет! Меня выпустил Он!!! (Указывает пятерней наверх.) Потому что я – сын Егошный!
Все номера снова начинают верить Одиннадцатому. Пятый бухается перед ним на колени и начинает целовать руку Одиннадцатого. Первый прячет Правила за спину. Ноль бессильно качает головой и хлопает себя по лбу от тупости номеров. Седьмой, не поверивший на этот раз Одиннадцатому, выходит вперед.
Седьмой. Нет. Это не так. Ты мой сын.
Все номера поворачиваются к Седьмому. Пятый отпускает руку Одиннадцатого, но продолжает стоять на коленях. Одиннадцатый опускает, свою поднятую пятерню. Ноль внимательно смотрит вниз, на Седьмого.
И это я вытащил тебя вчерашней ночью, ты спал и поэтому ничего не помнишь… А Судей я отвлек.
Большинство номеров стоит в ступоре, Пятый встает с колен и отталкивает от себя Одиннадцатого, так, что тот падает на пятую точку. Девятый подходит ближе к Седьмому. Четвертая напряглась, отвернулась и охватила себя руками. Восьмая начинает медленно идти зигзагами между номерами.
Шестая. Раз так… Раз Седьмой отец Одиннадцатого, то мать… (Смотрит на Первого.)
Первый принимается судорожно считать на костяшках. Все напряженно ждут приговора. Ноль тоже пробует считать, но сбивается. Первый досчитывает и опускает руки.
Первый (траурно). Одиннадцать минус семь. Это четыре.
Четвертая глухо вскрикивает и сжимается. Все смотрят на нее, кроме Восьмой, продолжающей идти, как будто ее это все не касается. Восьмая медленно проходит мимо Седьмого.
Восьмая. А у нас никогда не было дитя… И, наверное, уже не будет. (Продолжает идти дальше.)
Третий (Второй, тихо). Не расслышал кто мать?
Вторая. Не смогли посчитать.
Третий. А-а. (Кивает головой.) Я бы смог.
Все номера продолжают находиться в ступоре. Восьмая подходит к гильотинке, кладет на нее свою голову и начинает судорожно дергать за рычаг. Седьмой, видя это, кидается к Восьмой и накрывает ее сверху своим телом. Девятый следом подбегает к ним и хватается за рычаг, останавливая Восьмую.
Одиннадцатый (вставая и аккуратно отряхиваясь). Не сработало. Ну и хорошо. Кто его знает, как там еще с этим возвышением бы вышло… Неудачный день…
Все остальные номера подбегают к гильотинке. Седьмой встает и поднимает Восьмую, обнимает ее и целует. Восьмая, с закрытыми глазами висит как тряпичная кукла у него в руках.
Седьмой. Милая, любимая, не надо. Зачем ты так? Не люблю я ее вовсе, совсем не люблю уже… я только тебя… я всегда только тебя… знай… Это я должен был себе сделать, а не ты, ты лучше всех, ты самая… (Трясет ее и целует.)
Десятая обнимает Девятого. Четвертая стоит, плача, одна. Рядом стоит, ничего не понимающий, Третий. Восьмая, немного приходит в себя, но продолжает висеть на руках у Седьмого, закрыв глаза.
Восьмая (слабым голосом). Почему?
Седьмой перестает ее трясти.
Почему ты никогда не говорил мне этого раньше, пока я не отсекла себе голову? Я знаю, ты всегда хотел узнать, есть ли что-то после… Знай, что есть… И здесь так хорошо… Здесь ты со мной… Только со мной… И такой нежный… Здесь так, как я всегда мечтала…
Седьмой. Нет, милая, нет. Голова твоя на месте, эта штука не сработала!
Восьмая окончательно приходит в себя, но продолжает оставаться в объятиях Седьмого.
Восьмая. Да? А я думала, что я уже вознеслась к Нолю. (Смеется.) Значит ты меня спас?
Седьмой. Да. И тебя, и себя тоже. А еще на сегодня у меня запланировано спасение всех остальных!
Седьмой выходит на авансцену, в обнимку с Восьмой.
Стойте и слушайте, что я сейчас вам скажу! Мы больше не будем так жить! Нам больше не нужны ни эти Процедуры, ни эти Правила! (Выхватывает у Первого Правила и с треском кидает их на пол.)
Девятый подходит к Седьмому с другой стороны и кладет ему руку на плечо. К Девятому подходит Десятая, а затем и все остальные номера становятся ближе к авансцене.
Не нужен этот забор! Мы снесем кабину, выгоним Судей, мы будем жить свободно!
Очнувшийся Ноль кидает вниз молнию и бьет в литавры. Седьмой задирает голову вверх.
Я больше тебя не боюсь! Как можно бояться того, кого ни разу не видел?
Разгневанный Ноль коротко звонит по телефону. Судьи, подносят пальцы к ушам, выслушивают приказ, скидывают винтовки, становятся в биатлонные стойки и целятся в Седьмого.
Восьмая. Я всегда чувствую.
Восьмая оборачивается к Судьям и делает шаг к ним на встречу. Судьи одновременно стреляют. Восьмая падает. Седьмой машинально пригибает голову во время выстрела. Остальные номера шарахаются в стороны. Судьи продолжают держать Седьмого на прицеле. Седьмой оборачивается, видит убитую Восьмую и подавленный, садится возле нее. Ноль снова коротко звонит по телефону. Судьи, выслушав приказ, надевают винтовки себе за спины и возвращаются на свои места. Все номера смотрят на Седьмого с Восьмой. Пауза. Один из Судей свистит в свисток.
Первый (не уверенно). На старт…
Первый обреченно бредет на старт, по пути поднимая с пола Правила. Все остальные номера, кроме Седьмого, потихоньку проходят в ворота «СТАРТ» вслед за Первым.
Внимание.
Первый достает пистолет и готовится нажать на курок, все номера нехотя становятся в беговую стойку.
Седьмой (очень громко) Нет!!! Нет! Вы не побежите! (Вскакивает на ноги, что-то в нем изменилось.) Она… не должна зря!
Седьмой подбегает к Первому и выхватывает у него пистолет. Шеренга номеров немного ломается. Седьмой стаскивает свой второй ботинок, бежит к Судьям и кидает его им за спины. Ботинок громко стучит. Судьи оборачиваются на стук. Ноль хватает телефон и начинает говорить. Седьмой вплотную подбегает к Судьям и наводит им на спины пистолет. Судьи, слушая приказ, оборачиваются к Седьмому.
А ну, руки! Вверх!
Судьи покорно поднимают вверх руки, при этом отнимая пальцы от ушей. Ноль в бешенстве швыряет телефонную трубку. Девятый подбегает к Седьмому и они, сообща разоружают Судей. Седьмой с пистолетом в одной руке и винтовкой в другой, поворачивается к остальным номерам. Ноль некоторое время беснуется у себя на платформе, но, выдохнувшись, устало садится на ложе.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 105 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |