13 диалогов о психологии (fb2) 16 страница

220 Диалог 5. Познай самого себя

С: Чего-чего?

А.: Так называются зрительные иллюзии, которые возникают у людей при восприятии специально подобранных геометрических фигур, углов и линий. Вот, смотри: так называемая иллюзия Мюллера-Лайера. Одинаковы ли длины горизонтальных отрезков?

Рис. 1. Иллюзия Мюллера-Лайера

С: Знаю-знаю, я об этой иллюзии читал. Они на самом деле одинаковы, но кажется, что нижний отрезок больше верхнего.

А.: А вот тебе еще пример: горизонтально-вертикальная иллюзия. Одинаковы ли длины

вертикального и горизонтального отрезков?

С: Знаю, что они равны, а все равно иллюзия возникает.

Рис. 2. Горизонтально-вертикальная иллюзия

А.: Посмотри же, какие различные факторы влияют на восприятие человека даже в этих простейших случаях. Вот что пишут современные американские исследователи на эту тему. М. Коул, С. Скрибнер: Интересные факты о связи между культурой и восприятием дает исследование зрительных иллюзий… В частности, Сегалл и другие выдвинули гипотезу о том, что люди, выросшие в западном мире, который авторы характеризуют как “прямоугольный” (с упорядоченными пря-

Метод интроспекции и другие методы психологии 221

моугольными объектами, прямыми линиями и т.д.), в большей мере подвержены иллюзии Мюллера-Лайера, чем люди, не привыкшие видеть подобные правильные геометрические отношения. Аналогично горизонтально-вертикальная иллюзия слабее проявляется у людей, которым редко приходится видеть горизонт и смотреть вдаль (например у жителей джунглей), и сильнее — у людей, среда которых требует, чтобы они часто воспринимали такие расстояния… Этот эксперимент провели почти с 2000 людей из14 неевропейских групп и из Соединенных Штатов Америки. Результаты показали, что американские испытуемые более подвержены иллюзии Мюллера-Лайера, …а привычность далеких, бескрайних видов увеличивает подверженность горизонтально-вертикальной иллюзии… В более поздних попытках объяснения различий в подверженности иллюзии Мюллера-Лайера в разных группах людей учитываются как физиологические, так и культурные и экологические факторы. Такой подход берет начало в работах Поллака,… который обнаружил сильную корреляцию между одним из специфических свойств зрительной системы — пигментацией сетчатки — и подверженностью данной иллюзии: чем сильнее пигментация, тем меньше подверженность данной иллюзии…

Большой интерес представляет дальнейшая работа Борн-стейна в этом направлении. Он предположил, что различия в пигментации, связанные с различием в чувствительности к определенным цветам (особенно в сине-зеленом участке цветового спектра), могут объяснить межкультурные различия в наименовании основных цветов. Список названий цветов в126 обществах показал, что в наименовании цветов существуют определенные географические вариации, которые действительно совпадают с вариациями в пигментации глаза [13,с. 96-100].

А.: Ну и так далее. Ты представляешь, сколько различий между представителями разных культур в “простом” восприятии? А Титченер пытался путем “аналитической интроспекции” найти “универсальные” законы восприятия людей вообще, “по аналогии” распространив законы восприятия европейцев на совершенно иные культуры и ступени развития психики! С: Теперь я вижу, что был не совсем прав в оценке данного направления. Но ты же не будешь возражать, что интроспекция, по крайней мере для образованного европейца,

Диалог 5. Познай самого себя

все же кратчайший путь к познанию собственной психической жизни? Ведь все-таки мои переживания — это мои переживания и ничьи другие.

А.: Доведем эту мысль до ее логического конца. Послушай еще одного защитника интроспекции, нашего философа и психолога Александра Ивановича Введенского. А.И. Введенский: Существование моих собственных душевных явлений есть для меня самая несомненная вещь, не нуждающаяся ни в каких доказательствах; ибо сомневаться можно только в том и доказывать требуется только то, чего нельзя подтвердить простой установкой данных опыта… Если же существование моей собственной одушевленности составляет самую несомненную истину, … всякое одушевленное существо, которое нашлось бы помимо меня и рассматривало бы меня при помощи своих объективных наблюдений, могло бы без всякого противоречия с ними отрицать во мне одушевленность… Ведь где она существует, она может протекать так, что материальные явления, сопутствующие ей, не обнаруживают ее существования… Объясним теперь, почему вопрос о границах одушевленности оказывается неразрешимым. Составляет ли чужая жизнь предмет возможного опыта или нет? Конечно, нет, потому что чужой душевной жизни мы не можем воспринимать; сама она навсегда остается вне пределов возможного опыта [14, с. 78-80].

С: Слушай, я ничего не понимаю. Так можно прийти к выводу о том, что, кроме тебя, больше никто не одушевлен во всей Вселенной… Но это же абсурд!

А: Но это позиция последовательного интроспекционис-та… Чтобы выйти из этого, как ты говоришь, абсурда, нужно сделать всего лишь один, последний шаг, который ты не хочешь сделать: признать, что никакого специального орудия для познания собственной психической жизни нет и быть не может; нет никакого особого “внутреннего зрения”, которое открывало бы для нас непосредственно законы нашей собственной душевной жизни… По этому поводу в отечественной психологии была большая полемика между философом и психологом Константином Дмитриевичем Кавелиным и Иваном Михайловичем Сеченовым в 70-е годы прошлого века. Кавелин написал книгу “Задачи психологии”, а Сеченов — рецензию на нее, где подверг острой критике точку зрения Кавелина на существование особого “внутреннего зрения”, с помощью которого человек мог бы по­знать собственные психические процессы. Затем он написал статью “Кому и как разрабатывать психологию”, где сформулировал иную программу исследования сознания и психики вообще, программу именно объективного исследования психических процессов. С: Какова же эта программа и можно ли объективно познать субъективное? А.: У нас об этом будет специальный разговор, а сейчас я остановлюсь на одном аргументе Сеченова, который, на мой взгляд, весьма силен. Кавелин утверждал, что “в психологии лежит ключ ко всей области знания” [15, с. VII], поскольку мир переживаний человека есть самое первое и достоверное, что он имеет в своем познании. Мир дан нам посредством наших ощущений, то есть как бы вторично, а ощущения даны нам непосредственно. Но об этом мы уже неоднократно говорили. Посмотри, как оценивает это утверждение Сеченов. И.М. Сеченов: Всякий, кто признает психологию неустановившейся наукой, должен неизбежно признать вместе с этим, что у человека нет никаких специальных умственных орудий для познавания психических фактов вроде внутреннего чувства или психического зрения, которое, сливаясь с познаваемым, познавало бы продукты сознания непосредственно, по существу. В самом деле, обладая таким громадным преимуществом перед науками о материальном мире, где объекты познаются посредственно, психология как наука не только должна была идти впереди всего естествознания, но и давно сделаться безгрешной в своих выводах и обобщениях. А на деле мы видим еще нерешенным спор даже о том, кому быть психологом и как изучать психические факты? [16, с. 7-8]. С: Действительно, сильный аргумент. Факты бессознательного психического в доказательстве несостоятельности метода интроспекции

А.: Критики интроспекционизма приводят, наконец, еще одно доказательство несостоятельности метода интроспекции: этим доказательством является наличие бессознательной психической жизни, которую интроспекционисты отри-

Диалог 5. Познай самого себя

цали. Об этом у нас будет особый разговор. Здесь же ограничусь некоторыми примерами бессознательных процессов, которые свидетельствуют о том, что очень многое в человеческой психике ускользает от самонаблюдения… Такие примеры приводит, например, Модели.

Г. Модели: Сознание не дает никакого отчета о существенных материальных условиях, которые лежат в основании каждого душевного явления и определяют его характер: при уничтожении деятельности оптических бугров человека болезнью или каким-нибудь другим путем он не сознает, что сделался слепым, пока опыт не убеждает его в этом… Известны другие случаи, подобные случаю со служанкой…: служанка эта в бреду горячки повторяла длинные тирады на еврейском языке, которых она не понимала и не могла повторить в здоровом состоянии, но которые она слышала, когда жила у священника, который громко читал их… Сознание не открывает ничего относительно того процесса, которым одна мысль вызывает к деятельности другую… Изобретения даже самим изобретателям кажутся делами случая, счастья; … самые лучшие мысли автору всегда являются так неожиданно, что удивляют его самого; и поэт в минуты творческого вдохновения пишет не сознательно, а как бы под диктовку [9, с. 14, 16, 18, 20].

А.: Очень много примеров того, как “вдруг” приходят различные идеи в голову, содержится в небольшой работе математика Жюля Анри Пуанкаре по психологии математического творчества.

ЖЛ. Пуанкаре: В течение двух недель я пытался доказать, что не может существовать никакой функции, аналогичной той, которую я назвал впоследствии автоморфной. Я был, однако, совершенно не прав; каждый раз я садился за рабочий стол, проводил за ним час или два, исследуя большое число комбинаций, и не приходил ни к какому результату. Однажды вечером, вопреки привычке, я выпил черного кофе; я не мог заснуть; идеи теснились, я чувствовал, как они сталкиваются, пока две из них не соединились, чтобы образовать устойчивую комбинацию. К утру я установил существование одного класса этих функций, который соответствует гипергеометрическому ряду; мне оставалось лишь записать результаты, что заняло только несколько часов…

В этот момент я покинул Кан, где я тогда жил, чтобы принять участие в геологической экскурсии. Перипетии это-

Бихевиоризм как альтернатива интроспективной психологии 225

го путешествия заставили меня забыть о моей работе. Прибыв в Кутане, мы сели в омнибус для какой-то прогулки; в момент, когда я встал на подножку, мне пришла в голову идея без всяких, казалось бы, предшествовавших раздумий с моей стороны, идея о том, что преобразования, которые я использовал, чтобы определить автоморфные функции, были тождественны преобразованиям неевклидовой геометрии. Из-за отсутствия времени я не сделал проверки, так как, с трудом сев в омнибус, я тотчас же продолжил начатый разговор, но я уже имел полную уверенность в правильности сделанного открытия. По возвращении в Кан я на свежую голову проверил найденный результат [17, с. 359-360]. С: Да, теперь мне действительно ясно, что метод интроспекции не может выступать научным методом изучения сознания; интроспекция “просматривает” ряд интересных фактов; это очень субъективный метод, который, к тому же, рассчитан на изучение какого-то лабораторного человека; из мозаики ощущений невозможно собрать восприятие — в этом меня убедили противники интроспекциониз-ма. Но, значит, были какие-то альтернативные варианты изучения психики?

Бихевиоризм как альтернатива интроспективной психологии А.: Один из этих вариантов таков. Наука может изучать только то, что объективно наблюдаемо и регистрируемо; переживания же — это нечто субъективное, которое научно изучаться вообще не может (пусть литература занимается этими переживаниями, описывает их и так далее). Поэтому сменим предмет психологии; психология должна изучать поведение человека и животных, под которым следует понимать совокупность внешне наблюдаемых и регистрируемых объективно реакций на определенные воздействия (стимулы) из внешней среды. Психолог должен заниматься выяснением вопроса, на какой стимул следует та или иная реакция и какие стимулы нужны человеку, чтобы воспитать из него полезного члена общества (то есть отвечающего “нужными” обществу реакциями)… В этой системе интроспекции вообще не было места. 8 Е. Е. Соколова

226 Диалог 5. Познай самого себя

С: Логично. Ты только что доказал мне, что самонаблюдение в психологии не может быть

научным методом. А что это за направление?

А.: Это направление было основано в начале 10-х годов XX века американским психологом Джоном Уотсоном и называется оно “бихевиоризм” (от английского слова “behaviour” — поведение).

С: Мне кажется, что теперь я склоняюсь к позиции Уот-сона. Долой самонаблюдение из психологии как ненаучный метод!

А.: А теперь я буду защищать необходимость самонаблюдения в психологии!

С: Ты меня совсем запутал. Я уже вроде бы согласился, что интроспекция — метод

ненаучный.

А.: Интроспекция и самонаблюдение — не совсем одно и то же. Сейчас я попытаюсь

показать разницу между ними. Но я немного слукавил, не рассказав тебе о других вариантах

интроспекции; может быть, ты не столь скоро отказался бы от прежней точки зрения.

С: А какие это варианты?

Метод “систематической интроспекции”

в Вюрцбургской школе

и исследования процессов мышления

А.: Один из них был предложен в так называемой Вюрцбургской шкапе, которая занималась изучением мышления человека методом “систематической интроспекции”. С: Значит, представителями интроспекционизма изучались все-таки не только элементарные, но и высшие процессы?

А.: Да, но в исследованиях Вюрцбургской школы были получены результаты, которые не состыковывались с представлениями школы Титченера о сознании. Послушаем основателя Вюрцбургской школы Освальда Кюльпе.

О. Кюльпе: Лишь только опытные испытуемые на основании самонаблюдения над переживаниями во время исследования начали сообщать непосредственно после опыта полные и беспристрастные данные о течении душевных процессов, тотчас же обнаружилась необходимость расширения прежних понятий и определений. Было обнаружено суще-

Метод “систематической интроспекции” в Вюрцбургской школе 227 ствование таких явлений, состояний, направлений, актов, которые не подходили под схему старой психологии. Испытуемые стали говорить на языке жизни, а представлениям во внутреннем мире отводили лишь подчиненную роль. Они знали и думали, судили и понимали, схватывали смысл и толковали общую связь, не пользуясь существенной поддержкой случайно всплывающих при этом чувственных представлений. Приведем несколько примеров. Испытуемых спрашивают, понимают ли они предложение: “Лишь только золото замечает драгоценный камень, оно тотчас же признает превосходство его сияния и услужливо окружает камень своим блеском”. В протокол после того вносится: “Вначале я обратил внимание на выделенное слово золото. Я понял предложение тотчас же, небольшие трудности составило только слово видит. Далее мысль перенесла меня вообще на человеческие отношения с намеком на порядок ценностей. В заключение я имел еще что-то вроде взгляда на бесконечную возможность применения этого образа”. Здесь описан процесс понимания, который происходит без представлений, но лишь при посредстве отрывочного внутреннего языка… Мысли являются не только чистыми знаками для ощущений, они вполне самостоятельные образования, обладающие самостоятельными ценностями, о мыслях можно говорить с той же определенностью, как и о чувственных впечатлениях… [18, с. 22, 25].

А.: Может быть, ты не все понял в этом отрывке — не беда, исследования мышления в Вюрцбургской школе ты будешь изучать специально в других курсах. Я же хочу выделить для тебя следующую основную мысль. В экспериментальных исследованиях Вюрцбургской школы на первый план выступила активность сознания, его процессуальность. Кюль-пе не раз повторяет, что в его школе “заговорили на языке жизни”, то есть попытались посмотреть на сознание не через призму абстрактных его “элементов”, а ухватить его процессуальную, действенную сторону, — в частности, понять мышление как акты различного типа: понимание, суждение, установление отношений, схватывание общего смысла… И все это изучалось в этой школе путем метода все той же интроспекции, но интроспекции определенного типа, названной “методом систематической интроспекции”, которая была направлена на выделение и изучение отдельных фаз процесса мышления.

228 Диалог 5. Познай самого себя

С: А ты говорил, что методом интроспекции ничего не получишь, кроме элементарных вещей!

А.: Это, кстати, ты говорил, а не я.

С: Догадываюсь, что за изменением характера интроспективного изучения сознания в конкретных исследованиях Вюрцбургской школы лежит иная точка зрения на сознание и методы его изучения. Брентано против Вундта:

альтернативная программа построения психологии как самостоятельной науки. Функционализм и структурализм

А.: Ты зришь в самый корень. Действительно, эти исследования прямо вытекают из программы построения психологии как самостоятельной науки, которая была — в качестве альтернативы Вундтовской — предложена австрийским философом, в прошлом священником, Францем Брентано. Его труд “Психология с эмпирической точки зрения”, в котором изложена эта программа, вышел в 1874 году. С: Брентано вводит какое-то свое понятие сознания?

А.: Его понимание сознания восходит к Аристотелю, который в свое время дал, как мы с тобой говорили, “функциональное определение” души: душа есть совокупность наиболее существенных функций живого тела. Для Брентано душа была субстанциональным носителем психических процессов, или актов, но он призывал изучать не ее, а эти акты, причем так же интроспективно. Но посмотри, в чем различие понимания сознания и методов его изучения у Вундта и у Брентано.

Вундт говорил о сознании как “совокупности сознаваемых нами состояний”, то есть явлений, содержаний, которые как на сцене сменяют друг друга; Брентано же считал, что то, что Вундт называет состояниями сознания, вовсе не являются таковыми. Содержания ощущений, восприятий и тому подобное принадлежат внешнему миру, тогда как то, благодаря чему эти содержания появляются в сознании, а именно — акты представления, суждения, чувствования — это, несомненно, акты психические. С: Признаюсь тебе, я мало что понял.

А.: Поясню эти общие рассуждения конкретным примером. Допустим, ты как исследователь-психолог даешь интроспективный отчет: “Я вижу зеленое”. Что здесь собственно психическое? По Вундту, психолог должен изучать ощущение “зеленого”, по Брентано, — сам акт видения, восприятия (“вижу”). При этом различались взгляды Вундта и Брентано на методы исследования сознания: Вундт в своей лаборатории культивировал метод типа “аналитической интроспекции”, Брентано считал необходимым изучать сознание как единство всех духовных актов методом так называемого “внутреннего восприятия”, то есть непредвзятого и “непосредственного” восприятия всего того, что совершается в сознании. Вундт стоял за эксперимент, Брентано отрицал возможность такового в психологии. Эти идеи Брентано получили свое развитие в разных психологических школах. Вюрцбургская школа взяла у него идею активности сознания, понимания психических функций как актов, направленных на внешний мир, но пыталась в отличие от Брентано изучать эти функции экспериментально. В целом Вюрцбургская школа входила в состав заметного течения в психологии, которое и шло от Брентано, течения, альтернативного структурализму, — функционализма. Среди функционалистов были не только австрийцы и немцы, но и американские психологи. Вильям Джемс, о котором мы сегодня говорили, считается даже родоначальником американского функционализма (См. [19, с. 322]). Но это уже тонкости, я же просто хотел, чтобы ты уже сейчас, встречая в литературе слова “структурализм” и “функционализм”, представлял себе, что это такое.

Итак, пользуясь своим вариантом интроспекции, Вюрцбургская школа смогла получить интересные результаты относительно особенностей мышления, например, таких, как его целенаправленность, целесообразность и безобразность. С: А другие варианты? Ты говорил о нескольких.

Метод “феноменологического самонаблюдения” в гештальтпсихологии А.: Верно. Был еще и третий вариант метода интроспекции, который был назван методом феноменологического самонаблюдения. Этот метод использовался в психологической школе, которая называлась гештальтпсихологией. О ней

230 Диалог 5. Познай самого себя

у нас речь впереди. Гештальтпсихологи с особой силой протестовали против “лабораторного человека” Титченера. Послушаем одного из основателей гештальтпсихологии, немецкого исследователя Курта Коффку.

К. Коффка: Главным слабым местом экспериментальной психологии была ее оторванность от жизни. Чем более работали психологи-эксперименталисты, тем менее пригодными оказывались результаты их работы для разрешения ряда задач… Историка и филолога, педагога и психопатолога беспрестанно одолевали психологические проблемы, которыми пренебрегала или, как казалось, с которыми не в состоянии была справиться экспериментальная психология… Может показаться, как будто бы самонаблюдение и было причиной неудачи [20, с. 123-124].

А.: Обрати внимание, Коффка не считает, что причиной неудачи титченеровских исследований было самонаблюдение как таковое. Он критикует лишь способ такого самонаблюдения. Коффка предлагает новый вариант самонаблюдения, истоки которого следует искать опять-таки у Брентано, в его идее “внутреннего восприятия”. К. Коффка: Вместо описания данного целого при помощи перечисления элементов, на которые оно может быть разделено анализом, мы придерживаемся взгляда, что целое должно рассматриваться именно как целое в его специфическом характере, и что его части — ибо целое почти всегда содержит части, — не являются отдельными частями конгломерата, а истинными органическими членами, то есть что ряд свойств этих частей принадлежит им лишь постольку, поскольку они являются частями данного целого [20, с. 128-129]. А.: Таким образом, психолог должен встать в позицию “наивного наблюдателя” и описывать возникающие у него впечатления без специального (искусственного) членения их на отдельные элементы, которые могут быть выделены только в абстракции, а реально их свойства определяются законами целого, в которое они входят. Вот тебе классический пример. Что ты видишь на рисунке (рис. 3)?

С: Отчетливо вижу белый треугольник на фоне другого треугольника и трех черных кружочков… Постой, но ведь никаких линий, образующих белый треугольник, тут нет, а впечатление треугольника все-таки возникает…

А.: Гештальтпсихологи и попытались вскрыть закономерности такого целостного восприятия, руководствуясь пози­

Значение самонаблюдения в психологии 245

цией “наивного наблюдателя”: описывать то, что есть на самом деле. Пользуясь этим методом, они получили много интересных результатов, которые вошли в золотой фонд психологической науки.

Рис. 3. Классический пример зрительной иллюзии

С: Выходит, что самонаблюдение — не такой уж ненаучный метод?

Значение самонаблюдения в психологии

А.: Я тебе более того скажу: без самонаблюдения иногда вообще невозможно получить

некоторые психологические данные. Читал ли ты, как я тебе советовал, “Исповедь”

Августина?

С: Честно говоря, нет.

А.: Жаль. Тогда бы ты понял, что только благодаря само1 наблюдению возможны такие описания диалектики души, как у Августина. Вот как описывает Августин, как боролись в нем желание служить Богу и греховные земные вожделения и как эта борьба отдаляла окончательное решение им данной проблемы.

А. Августин: Я говорил сам себе в глубины души моей: “Вот конец, вот-вот предел моим страданиям; и я должен, наконец, совершенно обратиться к Тебе, Боже мой!” И с этими словами я был уже на пути к Тебе. Я видел себя почти у пристани своей цели, и хотя не достигал еще ее, но и не возвращался уже вспять, а с новыми силами стремился вперед; еще немного — ия там. Но увы! Я еще остановился на…

Диалог 5. Познай самого себя

пороге истинной жизни, не решаясь умертвить в себе все то, что составляет истинную смерть… Меня останавливали крайнее сумасбродство и крайняя суетность — эти старинные подруги мои; они не переставали действовать более всего на бренную и немощную плоть мою и нашептывать мне подобные следующие любезности: “И ты нас покидаешь! И с этой минуты мы должны расстаться с тобой навеки! И с этой поры тебе нельзя уже будет наслаждаться такими-то и такими-то благами, и навсегда!” И что же они рисовали моему воображению под этими словами “такими-то и такими-то благами”, какие предметы и в каких образах пробуждали они в моей душе, Боже мой? О, да изгладит воспоминания о них милосердие Твое из души раба Твоего и да избавит меня от них! Как они мерзки, как отвратительны! Я не внимал уже им и наполовину того, как я слушался их прежде; они потеряли уже надо мною силу свою. Не смея явно выступать против меня, они только перешептывались позади меня и как бы из-за угла негодовали на меня, и, видя меня, отвергающего их, они как бы украдкой издевались надо мною, чтобы заставить меня хоть оглянуться на них [21, с. 227-228].

А.: Послушай же еще: “Какое тяжелое настроение, что-то давит на душу. Порой безумно хочется в кого-нибудь, как это говорится, влюбиться, так хочется ласки. Такие глупые мечты. Залитая луной комната, я сижу у него на коленях, прижавшись к его груди головой, его рука ласково скользит по моим волосам, так хорошо чувствовать его нежного, чуткого около себя, но все это мечты и гонит их суровая жизнь прочь, — ты одна, одна…” С: Что это?

А.: Слушай дальше. “Я живу в мире поэтических грез и чудных мгновений. Почему я так безумно люблю театр? Потому, что театр помогает мне найти красивое в жизни… Какое прекрасное время этот переход из девочки в женщину. Но этот переход очень опасен, в этот период нужна особенная любовь со стороны родных, нужно иметь разумный труд и здоровый отдых. В этот период душу охватывает смутное желание, какое-то брожение. Тут нет ничего определенного, просто нарастание силы. Но нужно помнить, что силы еще не сформировались. В этот период девушке совсем не хочется половой жизни; повторяю — она еще не сформировалась, а смутные желания можно утолить лаской матери, хорошими подругами, разумными развлечениями…”

Значение самонаблюдения в психологии 233

С: Что же это все-таки?

А.: Это дневник одной 15-летней девочки, которая писала его в 20-х годах XX века, девочки, живущей трудной жизнью: с родителями она не нашла общего языка, близких подруг у нее не было, к тому же человек, которому она отдалась телом и душой, перестал с ней встречаться… Она все это очень остро переживает и придумывает себе воображаемого друга Сандро, с которым ведет разговоры на страницах своего дневника: “Милый дневничок, я думаю вести переписку с Сандро. Какой же это Сандро? В реальности его нет, но он мой идеал, и тот мужчина, которого я полюблю, будет читать эти письма потому, что они к нему будут относиться. Мой Сандро, я ищу тебя; вот иду по улице — как будто ты, твои милые черты, но вгляжусь, нет, не ты, и печально мне становится; когда ты придешь? Мне надо уроки делать, а я пишу тебе. Сегодня мне что-то не по себе, если бы ты был, на твоей груди я бы забыла все сомненья и тревоги и была бы бодрой, бодрой, но тебя нет, я одна”… С: Это твоя бабушка?

А.: Нет, это психологический материал, который использовался одним нашим отечественным психологом, Моисеем Матвеевичем Рубинштейном, для книги по психологии юности (См. [22, с. 200-242]). Имя это практически забыто в нашей психологии, а ведь его исследование очень интересно именно тем, что он использовал дневниковые записи, то есть фактически описания молодыми людьми своих внутренних состояний, переживаний и тому подобное. Очень трудно было бы составить портрет юности без этих самонаблюдений и самоописаний. Но это еще не все. Самонаблюдение используется как особый прием в разных психотерапевтических практиках, например в практике той же гештальт-терапии. Вот, к примеру, один из таких приемов: руководитель психотерапевтической группы дает задание членам группы закрыть глаза и сконцентрироваться на внутренней зоне. Свое осознание внутренней зоны члены группы начинают словами: “Сейчас я осознаю…” — и заканчивают сообщением об ощущениях, возникающих в коже, суставах, мышцах, желудке (См. [23, с. 153]).

С: Я уже ничего не понимаю. То ты был, насколько я помню, против интроспекции, а теперь что, за нее?

Диалог 5. Познай самого себя Различение метода интроспекции и самонаблюдения.

“Переживание” и научное познание в психологии

А.: Я тебе уже сказал: давай разведем метод интроспекции как основное или даже единственное орудие познания психики и простое самонаблюдение, которое сопровождает нас на протяжении всей нашей жизни и не претендует на то, чтобы быть исключительным средством познания самого себя. Давай еще раз вспомним основные постулаты интроспекци-онистов. Сознание есть совокупность сознаваемых мною состояний, которые переживаются мною и только мною; они есть мои субъективные переживания. Поэтому их я могу непосредственно познавать с помощью интроспекции как особого “внутреннего зрения”. За всем этим стояла некая гносеологическая установка, которую мы теперь можем выразить яснее, чем прежде. Помогут нам в этом Лев Семенович Выготский и еще один наш замечательный психолог Борис Михайлович Теплов.

Л.С. Выготский: Прав Павлов, когда говорит, что можно жить субъективными явлениями, но нельзя их изучать. Ни одна наука невозможна иначе, чем при разделении непосредственного переживания от знания; удивительное дело — только психолог-интроспекционист думает, что переживание и знание совпадают. Если бы сущность и форма проявления вещей непосредственно совпадали, говорит Маркс, была бы излишней всякая наука… Если в психологии явление и бытие — одно и то же, то каждый естъученый-психолог и наука невозможна, возможна только регистрация. Но очевидно, одно дело жить, переживать, и другое — изучать, как говорит Павлов [24, с. 413].

Дата добавления: 2015-08-28