convertfileonline.com
_2014_01_17_02_14_47_654
ЧАСТЬ 1
Между замыслом
И воплощением,
Между порывом
И поступком
Опускается Тень
Т.С.Элиот
Я чувствую глубоко внутри
Прямо под кожей
Признаюсь, что я чувствую себя как
монстр.
Скиллет, "Монстр"
Ты хочешь узнать меня?
Помести себя в центр одного из ваших калейдоскопов, и осознай что такое время, пока яркие
фрагменты будут сыпаться из тебя во множество измерений, которые постоянно раскрываясь,
беспрестанно изменяются и бесконечно умножаются. Смотри, ты можешь выбрать и раскрыть любое из
этих бесчисленных измерений, и любой твой выбор, изменит эти измерения, умножит их... И так до
бесконечности, возведенной в степень... Пойми, реальность как таковая, не существует. Она всего лишь
заблуждение - фальшивый бог, в которого слепо верит твоя раса. Привязанность. Реальность
подразумевает всего лишь одну единственную возможность.
И ты еще обвиняешь меня за иллюзии. Ты, со своими абсурдными представлениями о линейности
времени. Ты, та, которая сама себя заключила в тюрьму из часов, часиков и календарей. Ты проводишь
черту, отделяя часы и дни, и тем самым запирая двери между прошлым, настоящим и будущим.
Тщедушным умам нужны тщедушные вместилища.
Ты не можешь увидеть истинный облик времени, как не можешь разглядеть и мой.
Осознавать себя центром, одновременно постигающим все возможные комбинации, тем, кто выбирает
движение в каком-либо направлении - "направление", вот весьма ограниченное, примитивное
объяснение концепции, для описания которой у твоей расы нет слов - вот что значит...быть мной.
Разговор с Синсар Дабх.
1 -
Надежда дает силу. Страх убивает.
Кто-то очень умный сказал мне это когда-то.
Каждый раз, когда я думаю, что становлюсь мудрее, лучше понимаю, что делаю, я на всех парах влетаю
в ситуацию, заставляющую меня мучительно осознать: единственное в чем я преуспела, так это в
замене одного набора заблуждений на другой, более детальный и привлекательный. Вот такая я,
Королева Самообмана.
В данный момент я себя ненавижу. Куда больше, чем мне когда-либо казалось возможным.
Я сижу на корточках на краю обрыва, вопя и проклиная день, когда я появилась на свет. Жаль, что моя
биологическая мать не утопила меня сразу же после рождения. Никто не говорил мне, что могут быть
такие дни, как эти. Как вообще меня могли не предупредить, что могут быть и такие времена? Как мне
могли позволить вырасти такой - счастливой, розовой и глупой? Боль, что я испытываю - куда хуже той, что мне когда-либо причиняла Синсар Дабх. По крайней мере, когда меня сокрушает Книга, я знаю, что
это не моя вина.
В данный момент? culpa (прим.: моя вина). От начала до конца, от и до, вся моя. И от этого факта никогда и нигде не
спрятаться.
Я думала, что все потеряла.
Какой же глупой я была. А он предупреждал меня. Мне было много чего терять.
Я хочу умереть.
Это единственный способ прекратить боль.
Несколько месяцев назад, в одну адски долгую ночь в пещере под Баррен, я тоже хотела умереть. Но
тогда все было иначе. Мэллис собирался пытать меня до смерти, и смерть была единственным способом
лишить его столь извращенного удовольствия. Смерть была неизбежна. Я не видела особого смысла
растягивать ее.
Я ошибалась. Я оставила надежду и чуть не умерла из-за этого.
И я бы умерла - если бы не Иерихон Бэрронс.
Это он научил меня этим словам.
Эта простая пословица работает в любой ситуации, с любым выбором. Каждое утро, когда мы
просыпаемся, нам приходится выбирать между надеждой и страхом, и с одной из этих эмоций
подходить ко всему, что мы делаем. Встречаем ли мы то, что выпадает на нашу долю, с радостью? Или
с подозрением?
Надежда дает силу...
Ни разу я не позволила себе отнестись с надеждой к человеку, лежащему теперь лицом вниз в луже
крови. Ни разу я не использовала ее, чтобы укрепить нашу связь. Я взвалила бремя наших отношений
на более крепкие плечи. Страх. Подозрение. Недоверие двигало каждым моим поступком.
И теперь этого уже не изменишь - слишком поздно.
Я перестаю кричать и начинаю смеяться. В моем смехе слышно безумие.
Мне все равно.
Мое копье торчит, словно жестокая насмешка. Я помню, как мы его украли.
На мгновение я словно вернулась в темные, омытые дождем улицы Дублина. Вот я с Бэрронсом
спускаюсь в канализацию, чтобы вломиться в наполненный религиозными артефактами личный тайник
Роки О'Банниона. На Бэрронсе джинсы и черная футболка. Мускулы его тела перекатываются, когда он
отбрасывает в сторону крышку канализационного люка с такой легкостью, словно бросает тарелочки в
парке.
Он волнующе сексуален - и с мужской, и с женской точки зрения - так, что в дрожь бросает. С
Бэрронсом не знаешь, трахнут тебя или вывернут наизнанку и превратят в новую, неузнаваемую
личность, дрейфующую без якоря по морю, без дна и без правил.
Я никогда не была невосприимчива к нему. Были лишь разные степени отрицания.
Передышка была слишком короткой. Воспоминание исчезает, и я вновь сталкиваюсь с реальностью, грозящей свести меня с ума.
Страх убивает...
Буквально.
Я не могу это произнести. Я не могу думать об этом. Я не могу начать осознавать это.
Я обхватываю себя за колени и раскачиваюсь.
Иерихон Бэрронс мертв.
Он лежит на животе. Бездвижно. Он ни разу не пошевелился и не вздохнул за эту маленькую вечность, что я кричала. Я не ощущаю его. Во всех других случаях, я чувствовала его, когда он был рядом: наэлектризованная громадина, втиснутая в крошечный сосуд. Джин в бутылке - это Бэрронс:
смертельная сила, закупоренная пробкой. С трудом закупоренная.
Я раскачиваюсь - вперед-назад.
Вопрос на миллион долларов: что ты такое, Бэрронс? Он всегда давал мне один и тот же ответ, в таких
случаях.
Я тот, кто никогда не позволит Вам умереть.
Я верила ему. Будь он проклят.
"Ну, ты облажался, Бэрронс. Я одна и у меня серьезные проблемы, так что поднимайся!"
Он не двигается. Слишком много крови. Я тянусь своим чутьем ши-видящей. Я не чувствую на краю
обрыва никого, кроме себя.
Я кричу.
Неудивительно, что он говорил мне никогда не звонить по номеру, который он запрограммировал как
ЕВУ - Если Вы Умираете - если только я и правда не умираю. Я снова начинаю смеяться. Это не он
облажался. А я. Была ли я лишь исполнителем или же я сама организовала это фиаско?
Я думала, Бэрронс неуязвим.
Я все жду когда он начнет двигаться. Перевернется. Сядет. Магически исцелится. Бросит на меня один
из своих тяжелых взглядов и скажет: "Возьмите себя в руки, мисс Лейн. Я Темный Король. Я не могу
умереть."
Это было одни из самых серьезных моих страхов из тысячи, что я себе навоображала про него: что он
был тем, кто создал Синсар Дабх - для начала - излив в нее все свое зло, и он хочет заполучить ее назад
по каким-то причинам, но не может изловить ее сам. Я перебрала все варианты, где ключевым
моментом было бессмертие в смысле невозможности убить: фейри, полу-фейри, оборотень, вампир, древнее проклятое существо, появившееся на заре времен, а может и то, что они с Кристианом пытались
вызвать на Хэллоуин у замка Келтаров.
Вставай, Бэрронс!, - кричу я. - Двигайся, черт тебя побери!
Я боюсь прикоснуться к нему. Боюсь, что его тело окажется заметно остывшим. И я почувствую
хрупкость его плоти, смертность Бэрронса. Сочетание слов "хрупкость", "смертность" и "Бэрронс"
звучит так же кощунственно, как развешивание перевернутых крестов на улицах Ватикана.
Я сажусь на корточки в десятке шагов от его тела.
Я не подхожу, иначе мне придется перевернуть его и заглянуть в его глаза. А вдруг они такие же
пустые, какими были глаза Алины?
Тогда я пойму, что его больше нет - он ушел. Так же, как я поняла, что ушла она - слишком далеко, чтобы дотянуться, чтобы снова услышать мой голос, услышать мое: "прости Алина, мне надо было
звонить тебе чаще; если бы только я услышала правду за нашей скучной сестринской болтовней;хотела бы я приехать в Дублин и бороться вместе с тобой или разозлиться на тебя, потому что
твоими поступками тоже руководил страх, Алина, а вовсе не надежда - иначе бы ты доверилась мне,позволила помочь тебе". Или может просто: "прости, Бэрронс, что была слишком юной, чтобы
усовершенствовать свои приоритеты, как ты, потому что я не прошла через тот ад, чем бы это ни
было, через какой прошел ты. А потом впечатать тебя в стену и целовать, пока ты не сможешь
дышать, сделать то, чего мне хотелось в первый же день, когда я увидела тебя в твоем чертовом
магазине. Взволновать тебя так же, как ты волновал меня, заставить тебя видеть меня, желать
меня - розовую меня! - разбить твой самоконтроль, заставить тебя упасть передо мной на колени.
Хоть я и говорила себе, что никогда бы не пожелала такого мужчину как ты, что ты слишком стар,слишком чувственен, больше животное, чем человек, одной ногой в болоте без малейшего желания
оттуда вылезать; правда была в том, что меня пугали те чувства, что ты пробуждал во мне. Это
были вовсе не те чувства, что обычно испытывают девушки под влиянием парней, не мечты о
будущем с детишками и белым штакетником. Нет, это было чувство безумной, безжалостной, дикой
потери себя, словно ты не можешь жить, если этот мужчина не в тебе, вокруг тебя, с тобой
постоянно, и важно только, что он о тебе думает, весь остальной мир может катиться в
тартарары. И даже тогда я знала, что он может изменить меня! Кто захочет быть с кем-то, кто
может тебя изменить? Слишком много власти в руках одного человека! Проще было сопротивляться
тебе, чем признать, что у меня есть нераскрытые стороны, которые желали того, что не было
принято нигде в том мире, что я знала. А хуже всего было то, что ты пробудил меня и выдернул из
моего мира девочки-Барби, и вот я здесь и я полностью пробудилась, ублюдок ты этакий, а ты
покинул меня...
Наверное буду кричать, пока он не встанет.
Это он мне сказал, что не стоит верить в чью-либо смерть, пока не сожжешь тело, не развеешь прах, а
потом не подождешь пару дней, дабы посмотреть, не поднялось ли из праха что-нибудь.
Но это же не значит, что я должна его сжечь.
Даже не представляю, в каких обстоятельствах, я могла бы сделать это.
Я буду сидеть на корточках.
И кричать.
Он встанет. Он терпеть не может, когда я излишне эмоциональна.
Ожидая его воскрешения, я прислушивалась, желая услышать звуки чего-то карабкающегося к краю
обрыва. Я практически рассчитывала на то, что Риодан вытащит свое разбитое, окровавленное тело
оттуда. Может быть, он вовсе не мертв. В конце концов, мы ведь в Фэйри, наверное. По крайней мере, в
Зеркалье - а кто его знает, что это за измерение? Может, вода здесь имеет восстанавливающие свойства?
Должна ли я попытаться окунуть Бэрронса в нее? А может мы в Царстве Сновидений, и все эти
ужасающие события, всего лишь кошмар. И я проснусь на диванчике в Книгах и Сувенирах Бэрронса, 4
их небезызвестный, разъяренный владелец изогнет бровь и подарит мне тот самый взгляд; я скажу что-
нибудь емкое, и жизнь снова станет прекрасной: наполненной монстрами и дождем, именно такой, как
мне нравится.
Я сижу на корточках.
Никаких звуков, ни от камня, ни от грунта.
Мужчина с копьем в спине не шевелится.
Мое сердце полно дыр.
Он отдал свою жизнь за меня. Бэрронс отдал свою жизнь за меня. Оказалось, что мой эгоистичный, надменный, неизменный придурок и был тем самым твердым основанием под моими ногами. Он
выбрал смерть, чтобы я могла жить.
Какого черта он сделал это?
Как мне с этим жить?
Ужасная мысль посетила меня, настолько ужасная, что на несколько мгновений она затмила мое горе. Я
никогда бы не убила его, если бы Риодан не появился. Может, Риодан подставил меня? Пришел ли он
сюда для того, чтобы убить Бэрронса, который был непобедим, которого было практически невозможно
убить? Может, убить Бэрронса было возможно только в его звероподобной форме, и Риодан знал, что
он будет в ней для того, чтобы защищать меня. Была ли это тщательно спланированная уловка, не
имеющая лично ко мне никакого отношения? Работал ли Риодан на ЛМ, и они просто решили убрать
Бэрронса с дороги, чтобы было проще иметь дело со мной, а похищение моих родителей было не более
чем уловкой? Чем-то, что отвлекло меня, пока они убивали мужчину, который являлся угрозой для них.
Или Бэрронс был проклят жить с адским приговором, что его убьет тот, кому он доверится, а он
доверился мне. За всей этой внешней холодной надменностью, насмешливостью, постоянным
давлением, мне была отдана его наиболее сокровенная часть - доверие, которое я не заслужила, и
вонзив копье ему в спину, я лишний раз доказала это.
Подождите-ка, я сделала это. По слову Риодана, я отвернулась от него.
Обвинение в предательстве во взгляде зверя не было моим вымыслом. Это Иерихон Бэрронс смотрел на
меня из-под доисторических бровей, оголяя клыки, с упреком и ненавистью, горящими в его угасающих
желтых глазах. Я разорвала наш негласный мирный договор. Он был моим демоном - хранителем, а я
убила его.
Презирал ли он меня за то, что я не разглядела спрятанного за обличьем зверя, мужчину?
Увидь меня. Сколько же раз он повторял мне это? Увидь меня, когда ты смотришь на меня.
Когда это было нужно больше всего, я не смогла увидеть. Он упорно следовал за мной, вел себя так, как
характерно Бэрронсу, со смесью агрессии и повадками собственника, а я не узнала его.
Я предала его.
Он пришел в дикой, нечеловеческой форме для того, чтобы сохранить мне жизнь. Он поставил себя
самого как ЕВУ, не считаясь с тем, чего это будет ему стоить, зная, что он будет превращен в безумное, жестокое животное, способное лишь на то, чтобы убивать все, что попадает в его поле зрения, и все это
ради...
...меня.
Боже мой, этот взгляд!
Я закрыла лицо руками, но этот образ никуда не испарился: зверь и Бэрронс, его темная кожа и
экзотическое лицо, его графитовая шкура и примитивные черты. Эти древние глаза, которые видели так
много, а желали лишь одного: быть увиденными. Глаза, в которых горит презрение: Неужели ты не
могла довериться мне хотя бы однажды? Почему ты предпочла Риодана мне? Ведь это я охранял
твою жизнь. У меня был план. Предавал ли я тебя хоть раз?
"Я не знала, что это был ты!". Ногти врезаются в мои ладони. Они кровят всего мгновенье, затем
исцеляются.
Но зверь/Бэрронс в моей голове еще не закончил пытку. Ты должна была. Я подобрал твой свитер. Я
принюхивался к тебе и обеспечивал тебе проход. Я убивал свежую, нежную плоть из-за тебя. Я
помечал территорию вокруг тебя. В этой форме, как ни в какой другой, я показал тебе, что ты моя -
а я забочусь о том, что мне принадлежит.
Слезы ослепляют меня. Я сгибаюсь пополам. Мне настолько больно, что невозможно дышать,
двигаться. Я обнимаю сама себя и раскачиваюсь.
Где-то под всей этой болью, если такое место все еще есть во мне, я осознаю кое-что.
Например, то, что исходя из слов Риодана (предатель он или нет, но если он все еще жив, то я убью
его), у меня на затылке есть метка ЛМ, и возможно, мои родители все еще у него, а раз Бэрронс здесь, то, очевидно, он так и не добрался до Ашфорда.
Если только... время в Зеркалье течет по-другому, и у него могло быть время для того чтобы добраться
до Ашфорда до того, как я вызвала ЕТУ, призывая его в это измерение, седьмое по счету после ЛМ'
ского скользкого розового коридора, в который я вошла в Дублине.
Понятия не имею как долго я пробыла в Зале Всех Времен, и сколько времени прошло в реальном мире, пока мы с Кристианом обсыхали у озера.
Однажды, одаренная В'лейном, я провела послеобеденное время на пляже в Фэйри, с иллюзией моей
сестры, и это тогда обошлось мне в целый месяц в человеческом мире. Когда я вернулась, Бэрронс был
взбешен. Он приковал меня к столбу в своем гараже. На мне было ярко розовое бикини.
Мы спорили.
Я закрыла глаза и отдалась воспоминаниям.
Он стоит, разъяренный, в окружении иголок и красителей, собираясь сделать мне наколку - а если быть
более точной, притворяясь, что собирается сделать то, что уже сделал, но тогда я об этом еще не знала -
чтобы он мог выследить меня, если я когда-нибудь решу сделать что-то настолько глупое, как снова
остаться в Фэйри, неважно как надолго.
Я говорю ему, что если он сделает это, то мы распрощаемся. Я упрекаю его в бесчувственности и
цинизме, неспособности любить. Называю его продажным наемником, обвиняю в потере самоконтроля
и разгроме магазина из-за того, что он не смог найти меня, и признаю, что, вне всяких сомнений, его
возбуждают, и то изредка, лишь деньги, артефакты или книга - но никак не женщина.
Я помню каждое слово из его ответа: Да, я любил, мисс Лейн, хоть это и не ваше дело. Я терял. Многое
и многих. И – нет, я не похож на других участников этой игры. Я не похож на В'лейна. И эрекция у
меня бывает отнюдь не изредка. Иногда ее вызывают не женщины, а мелкие надоедливые девчонки. И
да, это я разгромил магазин, когда не нашел вас. Кстати, вам придется подыскать себе новую
спальню. И мне жаль, что ваш уютный маленький мирок был разрушен, но это случается со всеми, и
они продолжают жить дальше. От вас зависит, как вы будете жить.
Оглядываясь назад, я, без особых усилий, вижу себя насквозь.
Вот она я, прикованная к столбу, практически голая, наедине с Иерихоном Бэрронсом, мужчиной, намного превосходящим мое понимание, но видит Бог, он возбуждает меня! Он планирует часами
медленно и аккуратно работать над моей голой кожей. Его твердое тело, покрытое татуировками -
невысказанное обещание посвящения в тайный мир, где я смогу испытать такое, чего даже представить
себе не могу. И я хочу, чтобы он часами трудился надо мной. Отчаянно хочу. Но не для того, чтобы
сделать мне тату. Я тянусь к нему всеми своими примитивными, ограниченными способностями. Хочу, чтобы он забрал у меня то, чего мне не хватает смелости предложить.
Какое сложное, нелепое, разрушительное чувство. Страх попросить то, чего ты так хочешь. Страх
обладать своим собственным желанием. Он обусловлен ничем иным, как противоестественными
ограничениями воспитания. Я приехала в Дублин по рукам и ногам скованная этими ограничениями.
Вся из себя воспитанная.
Он же был таким естественным - пытаясь научить меня меняться.
Как я уже говорила: стадия отрицания.
Он прислонился ко мне в гараже, сексуальный, едва сдерживающий свою силу, и когда я ощутила его
возбуждение, то почувствовала себя настолько живой и дикой внутри, что позже была вынуждена
сорвать с себя бикини, и, забравшись в душ, заботиться о себе снова и снова, фантазируя о множестве
различных вариантов развития событий в его гараже. Один из них мог бы занять всю ночь.
Я пыталась убедить себя в том, что причина этому – день, проведенный в непосредственной близости с
убивающим - сексом Фэйри. Очередной самообман.
Он освободил меня и позволил мне уйти.
Если бы я была прикована к тому столбу сейчас, то мне было бы совсем не сложно сказать ему о том, чего конкретно я хочу. И это не подразумевало бы освобождение от оков. По крайней мере, не сразу.
Я сосредотачиваюсь сквозь слёзы.
Трава. Деревья. Он.
Он лежит лицом вниз. Мне нужно пойти к нему.
Земля мокрая, грязная от ночного дождя и его крови.
Мне нужно очистить его. Он не должен быть в беспорядке. Бэрронсу не нравится быть в беспорядке. Он
щепетильный, изощренный, изысканный; он одевается со вкусом. Хотя я и поправляла лацкан его
пиджака несколько раз, это было всего лишь оправданием для того чтобы дотронуться до него. Войти в
его личное пространство. Поупражняться в фамильярности, подчеркивая, что я имею на это право.
Непредсказуемый, как голодный лев, он мог бы напугать кого угодно, но он, ни разу не вцепился мне в
горло, только облизывал меня, а если его язык и бывал немного грубым иногда, это было небольшой
платой за возможность ходить рядом с царем джунглей.
Мое сердце вот-вот разорвется.
Я не могу сделать это. Я только прошла через это со своей сестрой. Сожаление на сожаление.
Пропущенные возможности. Плохие решения. Горе.
Скольким еще людям придется умереть, прежде чем я пойму, как жить? Он был прав. Я ходячая
катастрофа.
Я нащупала телефон в кармане. Первым делом я набрала номер Бэрронса. Звонок не прошел. Я вызвала
ЕТНДМ. Звонок не прошел. Я нажала ЕТУ и задержала дыхание, сосредоточенно следя за Бэрронсом.
Звонок не прошел.
Как и сам мужчина, все линии повреждены.
Я начинаю дрожать. Я не знаю, почему, но тот факт, что сотовые телефоны не работают, убеждает меня
больше чем что-нибудь еще, что он вне моей досягаемости.
Я опускаю голову, убираю волосы наверх, и хотя это удается мне не с первого раза, я все-таки выбираю
правильный угол, и делаю снимок моего затылка. Так и есть, две татуировки. Метка Бэрронса - дракон с
"Z" посередине, она мерцает слабым радужным сиянием.
Слева от нее - черный круг со странными символами, которые я не узнаю. Похоже, Риодан сказал
правду. Если эту тату сделал ЛМ, это многое объясняет: Почему Бэрронс так тщательно оградил
подвал, в котором вытягивал меня из состояния при-йи, как ЛМ нашел меня в аббатстве после того, как
охранные руны были закрашены, как он снова нашел меня в доме, где мы c Дэни засели, и как он
проследил за мной аж до моих родителей в Ашфорде.
Я вытаскиваю ножик, который взяла в Книгах и Сувенирах Бэрронса.
Мои руки дрожат.
Я могу прекратить эту боль. Я могу свернуться калачиком и истечь кровью рядом с ним. Это может
закончиться довольно быстро. Возможно, у меня будет еще один шанс, в какое-нибудь другое время, в
каком-нибудь другом месте. Может быть, он и я возродимся как в том фильме, "Куда приводят мечты", который мы с Алиной ненавидели так сильно, потому что в нем, после смерти детей и мужа, женщина
покончила с собой.
Теперь я люблю этот фильм. До меня дошло: он о том, как добровольно пойти в ад ради кого-то. Жить, безумствуя если необходимо, потому что ты лучше будешь ненормальным с ними, чем терпеть жизнь
без них.
Я смотрю на копьё.
Он умер, что бы я могла жить.
Будь ты проклят! Я не хочу жить без тебя!
То, как ты пойдешь дальше, определяет кто ты на самом деле.
Ох, ты молчать будешь? Ты же мертв, заткнись, заткнись!
Но ужасная правда разрывает мое сердце.
Я - та девочка, которая кричала "волк".
Я - та, которая вызвала ЕТУ. Я - та, которая не думала, что смогу справиться с кабаном самостоятельно.
И знаете что?
Я это сделала.
Я его отогнала и уже была в безопасности к тому времени, когда Бэрронс появился и напал на него.
В конце концов, не умирала же я.
Из-за меня умер он, и в этом не было необходимости.
Я преувеличила.
И сейчас он мертв.
Я смотрю на ножик. Самоубийство станет моей наградой. А заслуживаю я лишь наказания.
Я смотрю на снимок моего затылка. Если ЛМ найдет меня прямо сейчас, не уверена что стану
сражаться за свою жизнь.
Я обдумываю возможность сделать операцию на своем черепе, но потом осознаю, что мой
рассудок пребывает не в лучшей форме для этого. Я могу не остановиться вовремя, и продолжить
резать. Слишком близко к позвоночнику. Легкий способ умереть.
Я швыряю кинжал в грязь, пока я не успела себе навредить.
Что это может сказать обо мне? Что я его убила, а потом убила себя? Трусиха. Но меня не волнует, что
это может сказать обо мне. Меня волнует, что это скажет о нем - о его бессмысленной смерти
Смерть такого человека как он, заслуживает большего.
Я зажимаю следующий крик. Он пойман в ловушку внутри меня, переполняет мои внутренности,
обжигает горло так, что больно глотать. Я слышу его своими ушами, хотя мой рот не издает никаких
звуков. Это безмолвный крик. Худший вид. Я уже жила с таким однажды, пытаясь оградить маму с
папой от знания, что Алинина смерть убивает и меня тоже. Я знаю, что последует за ним, и я знаю, что
все будет хуже, чем в прошлый раз. Что я стану хуже.
Намного, намного хуже.
Я помню сцены резни, которые Бэрронс показал мне в своем уме. Я понимаю их теперь. Понимаю то, что может довести человека до этого.
Я становлюсь на колени около его голого, окровавленного тела. Преобразование из человека в
животное, должно быть, раскромсало его одежду, разнесло его серебряный браслет с запястья. Почти
две трети его тела обведены чернилами с черными и темно-красными рунами защиты.
"Иерихон” - говорю я - "Иерихон, Иерихон, Иерихон.” Почему я была так скупа на его имя?
"Бэрронс”- был каменной стеной, которую я воздвигла между нами. И если даже появлялась трещина, тонкая как волос, я быстренько заделывала ее страхом.
Я закрываю глаза и придаю себе твердость. Когда я открываю их, я обеими руками ухватываюсь вокруг
копья и пытаюсь вытащить его из спины. Оно не выходит. Оно засело в кости. Я должна бороться за
это.
Я остановилась. Я начинаю снова. Я плачу.
Оно не двигается.
Я могу это сделать. Я могу.
Я освобождаю копье.
Спустя долгое время я переворачиваю его.
Если бы у меня были какие-то сомнения о его смерти, они пропали. Его глаза были открыты. Они были
пусты.
В них больше нет Иерихона Бэрронса.
Я раскрыла свои чувства к миру вокруг меня. Я совершенно не чувствую его.
Я одна на этой скале
Я никогда не была так одинока.
Я перепробовала все, что могла придумать, чтобы вернуть его к жизни.
Я вспомнила про плоть Невидимых, что мы запихнули в мой рюкзак, похоже это было целую жизнь
назад, в книжном магазине, когда я готовилась встретится с Гроссмейстером. Она практически
полностью сохранилась.
Если бы только я знала тогда, что знаю сейчас! Что в следующий раз, когда я увижу Иерихона
Бэрронса, он будет мертв. Что последние слова, которые он произнесет и, которые я никогда больше не
услышу, будут - "И Ламборгини", с волчьим оскалом и обещанием всегда быть за моей спиной, дышать
мне в затылок, всегда прикрывая меня.
Извивающаяся, нарезанная плоть Носорогов по-прежнему аккуратно упакована в баночку для детского
питания. Я протолкнула его между его распухших, окровавленных губ и держала его рот закрытым.
Когда оно выползло через рваную рану в его горле, мой сдавленный крик чуть не оглушил меня.
Я не мыслю ясно. Мной руководят паника и горе. Бэрронс сказал бы: «Бесполезные эмоции, Мисс Лейн.
Поднимитесь над ними. Прекратите реагировать и действуйте». Он здесь, снова разговаривает со мной.
Что бы я не смогла ради него сделать? Нет такого, пусть даже слишком отвратительное и варварское. Я
хочу вернуть его, живым и здоровым.
Риодан распорол его с живота до груди, пока не перерезал горло. Я осторожно отодвинула плоть его
нататуированного торса, и положила кусочек Невидимого в его беззащитный, разрезанный желудок.
Оно выползло. Я рассматриваю попытку сшить желудок так, что его тело будет вынуждено переварить
плоть темного фэйри, меня интересует, сработает ли это, но мне не хватает иголки, нитки или чего-
нибудь другого для того чтобы зашить его разорванную плоть.
Я пытаюсь поместить его внутренности обратно в тело, собрать их по порядку, смутно осознавая что, пожалуй, это ненормально. Здравомыслящий человек так бы не сделал.
Однажды он сказал: "Войди в меня, посмотри, как глубоко ты можешь проникнуть". Со своими руками
на его селезенке, я думаю - вот я и здесь. Слишком мало, слишком поздно.
Я использую свою новоявленную способность Гласа и приказываю ему встать. Однажды он сказал мне, что у ученика и учителя развивается иммунитет друг к другу. Я почти успокоилась. Я боялась, что Глас
может поднять зомби, воскрешенного, но не по-настоящему живого.
Я приоткрываю его рот с помощью палки, надрезаю вену, и капля крови капает на него. Я надрезаю еще
глубже, чтобы появились еще несколько капель, продолжая резать, поскольку моя рана быстро
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |