Первое столкновение произошло летом 334 г. на берегу Геллеспонта при р. Гранте. Победителем оказался Александр. После этого он захватил греческие города в Малой Азии и двинулся в глубь страны. Из греческих городов Малой Азии Галикарнас долго оставался верным персидскому царю и упорно сопротивлялся македонянам. Летом 333 г. последние устремились в Сирию, где были сосредоточены главные силы персов. В ноябре 333 г. произошла новая битва, при Иссе, на границе Киликии с Сирией. Ядро персидской армии составляли 30 тыс. греческих наемников. Но Дарий III в своих планах решающую роль отводил персидской коннице, которая должна была смять левый фланг македонян. Александр, чтобы укрепить свой левый фланг, сосредоточил там всю фессалийскую конницу, а сам с остальным войском нанес удар по правому флангу противника и разгромил его.
Но в центр македонян прорвались греческие наемники, и Александр с частью войска поспешил туда. Ожесточенная битва продолжалась, однако Дарий III потерял самообладание и, не ожидая исхода сражения, бежал, бросив свою семью, которая попала в плен. Битва окончилась полной победой Александра, для него был открыт вход в Сирию и на финикийское побережье. Финикийские города Арад, Библ и Сидон сдались без сопротивления. Персидский флот лишился своего господствующего положения на море.
Но хорошо укрепленный Тир оказал захватчикам ожесточенное сопротивление, и осада города длилась семь месяцев. В июле 332 г. Тир был взят и разрушен, а население его обращено в рабство.
Отклонив просьбы Дария III о мире, Александр стал готовиться к продолжению войны. Осенью 332 г. он захватил Египет, а потом вернулся в Сирию и направился к местности Гавгамелы, недалеко от Арбелы, где находился персидский царь со своим войском. 1 октября 331 г. произошла битва. Центр армии Дария III занимали греческие наемники, а против них расположилась македонская пехота. Персы имели численный перевес на правом фланге и расстроили македонские ряды. Но решающая схватка происходила в центре, где Александр вместе со своей конницей проник в середину персидского войска. Персы ввели в бой колесницы и слонов, однако Дарий III, как и при Иссе, преждевременно счел продолжавшуюся битву проигранной и бежал. После этого противнику сопротивлялись лишь греческие наемники. Александр одержал полную победу и захватил Вавилонию, а в феврале 330 г. македоняне вступили в Сузы. Потом в руки македонян попали Персеполь и Пасаргады, где хранились главные сокровищницы персидских царей.
Дарий со своими приближенными бежал из Экбатан в Восточный Иран, где был убит бактрийским сатрапом Бессом, и Персидская держава перестала существовать.
5. ИДЕОЛОГИЯ И КУЛЬТУРА ДРЕВНЕГО ИРАНА
В первой половине I тысячелетия до х.э. в Средней Азии возник зороастризм — религиозное учение, основателем которого был Зороастр (Зара-туштра). Об этом рассказано в предыдущей главе. 309
В Персии народные массы поклонялись древним божествам природы Митре (бог Солнца), Анахите (богиня воды и плодородия) и т.д., т.е. почитали свет, солнце, луну, ветер и т.д. Зороастризм начал распространяться в Персии лишь на рубеже VI—V вв., т.е. в период царствования Дария I. Персидские цари, оценив преимущества учения Зороастра как своей новой официальной религии, тем не менее не отказались от культов древних богов, олицетворявших стихийные силы природы, которым поклонялись иранские племена. В VI—IV вв. зороастризм еще не стал догматической религией с твердо зафиксированными нормами, и поэтому возникали различные модификации нового религиозного учения; и одной из таких форм раннего зороастризма была персидская религия, начиная со времени Дария I.
Именно отсутствием догматической религии объясняется исключительная веротерпимость персидских царей. Например, Кир II всячески покровительствовал возрождению древних культов в покоренных странах и велел восстановить разрушенные при его предшественниках храмы в Вавилонии, Эламе, Иудее и т. д. Захватив Вавилонию, он принес жертвы верховному богу вавилонян Мардуку и другим местным богам и поклонялся им. После захвата Египта Камбиз короновался по египетским обычаям, участвовал в религиозных церемониях в храме богини Нейт в г. Саис, поклонялся и другим египетским богам и приносил им жертвы. Дарий I объявил себя сыном богини Нейт, строил храмы Амону и другим египетским богам и жертвовал им ценные дары. Подобным же образом в Иерусалиме персидские цари почитали Яхве, в Малой Азии — греческих богов, и в других завоеванных странах они поклонялись местным богам. В храмах этих богов приносились жертвы от имени персидских царей, которые стремились добиться благожелательного к себе отношения со стороны местных богов.
Одним из замечательных достижений древнеиранской культуры является ахеменидское искусство. Оно известно преимущественно по памятникам Пасаргад, Персеполя, Суз, рельефам Бехистунской скалы и гробниц персидских царей в современном Накш-и Рустаме (недалеко от Персеполя), многочисленным памятникам торевтики и глиптики.
Величественными памятниками персидской архитектуры являются дворцовые комплексы в Пасаргадах, Персеполе и Сузах.
Пасаргады расположены на высоте 1900 м над уровнем моря на обширной равнине. Здания города — древнейшие памятники персидской материальной культуры — сооружены на высокой террасе. Они облицованы светлым песчаником, красиво гранулированным и напоминающим мрамор. Царские дворцы были расположены среди парков и садов. Пожалуй, самым замечательным памятником Пасаргад, поражающим своей благородной красотой, является сохранившаяся до сих пор гробница, в которой был погребен Кир II. Семь широких ступеней ведут в погребальную камеру шириной 2 м и длиной 3 м. К этой гробнице прямо или косвенно восходят многие аналогичные памятники, в том числе и галикарнасский мавзолей сатрапа Карий Мавсола, считавшийся в древности одним из семи чудес мира.
Площадь Персеполя составляет 135 000 кв. м. У подножия горы была сооружена искусственная платформа. Построенный на этой платформе город был окружен с трех сторон двойной стеной из сырцового кирпича, а с восточной стороны примыкал к неприступной скале. В Персеполь можно было пройти по широкой парадной лестнице из 110 ступеней. Парадный
дворец (ападана) Дария I состоял из большого переднего зала площадью 3600 кв. м. Этот зал был окружен портиками. Потолок зала и портиков поддерживали 72 тонкие и изящные колонны из камня. Высота этих колонн более 20 м. Ападана символизировала мощь и величие царя и державы и служила для больших государственных приемов. Она была связана с личными дворцами Дария I и Ксеркса. В ападану вели две лестницы, на которых до сих пор сохранились рельефы с изображениями придворных, личной гвардии царя, конницы и колесниц. На одной стороне лестницы тянется длинная процессия представителей 33 народов державы, несущих подарки и подать персидскому царю. Это настоящий этнологический музей с изображением всех характерных особенностей различных племен и народов, включая их одежду и черты лица. В Персеполе были расположены также и дворцы других персидских царей, помещения для прислуги и казармы для войска.
При Дарий I большое строительство велось и в Сузах. Материалы для сооружения дворцов были доставлены из 12 стран, и ремесленники из многих стран были заняты на строительных и декоративных работах.
Поскольку дворцы персидских царей сооружали и украшали ремесленники из многих стран, древнеперсидское искусство возникло в результате органического синтеза иранских художественных традиций и технических приемов с эламскими, ассирийскими, египетскими, греческими и другими чужеземными традициями. Но, несмотря на эклектизм, древнеперсидскому искусству присущи внутреннее единство и своеобразие, так как это искусство в целом — результат специфических исторических условий, самобытной идеологии и социальной жизни, давших заимствованным формам новые функции и значения.
Для древнеперсидского искусства характерна виртуозная отделка изолированного предмета. Чаще всего это металлические чаши и вазы, высеченные из камня кубки, ритоны из слоновой кости, предметы ювелирного искусства, скульптура из ляпис-лазури и т.д. Большой популярностью у персов пользовалось художественное ремесло, на памятниках которого реалистично изображены домашние и дикие животные (бараны, львы, кабаны и т.д.). Среди таких произведений значительный интерес представляют вырезанные из агата, халцедона, яшмы и т.д. цилиндрические печати- Эти печати, на которых изображены цари, герои, фантастические и реальные существа, до сих пор поражают зрителя совершенством форм и оригинальностью сюжета.
Крупным достижением культуры древнего Ирана является создание древнеперсидской клинописи, которая употреблялась для составления торжественных царских надписей. Самой знаменитой из них является Бехи-стунская наскальная надпись, вырезанная на высоте 105 м и рассказывающая об исторических событиях конца правления Камбиза и первых лет царствования Дария I. Как и почти все ахеменидские надписи, она составлена на древнеперсидском, аккадском и эламском языках. Среди культурных достижений ахеменидского времени можно упомянуть также древнеперсидский лунный календарь, который состоял из 12 месяцев по 29 или 30 дней,
составлявших 354 дня. Таким образом, по древнеперсидскому календарю год был на 11 дней короче солнечного года. Каждые три года разница между лунным и солнечным календарем достигала 30—33 дней, и, чтобы устранить эту разницу, к году добавляли дополнительный (високосный) тринадцатый месяц. Названия месяцев были связаны с сельскохозяйственными работами (например, месяц чистки оро- 311
сительных каналов, сбора чеснока, лютого мороза) или с религиозными праздниками (месяц поклонения огню и т.д.).
В Иране существовал также зороастрийский календарь, в котором названия месяцев и дней образованы от имен зороастрийских божеств (Аху-ра-Мазды, Митры, Анахиты и др.). Год этого календаря состоял из 12 месяцев по 30 дней в каждом, к которым добавляли еще 5 дней (всего 365 дней). По-видимому, зороастрийский календарь возник в Восточном Иране еще в ахеменидский период. В это время он употреблялся только в религиозных целях, однако позднее (во всяком случае при Сасанидах) был признан в качестве официального государственного календаря. Персидские завоевания и объединение десятков народов в единую державу способствовали расширению интеллектуального и географического горизонта ее подданных. Иран, с незапамятных времен являвшийся посредником в передаче культурных ценностей с Востока на Запад и наоборот, не только продолжал эту свою историческую роль при Ахеменидах, но также создал самобытную и высокоразвитую цивилизацию.
Глава XVIII
УРАРТУ, ФРИГИЯ, ЛИДИЯ
1. МАЛАЯ АЗИЯ И СМЕЖНЫЕ ОБЛАСТИ ПОСЛЕ ГИБЕЛИ ХЕТТСКОГО ЦАРСТВА На основании новых исследований можно по-новому восстановить события после падения Хаттусы, столицы Хеттской державы. Она была, вероятно, разрушена балканскими по происхождению племенами мушки (так по-аккадски) или муска (так по-лувийски). Но сама держава не погибла и сохранила название «Великое Хатти», лишь центр ее был перенесен в Ме- лид (Мелитена) на верхнем Евфрате. Ее сирийские владения (центр — Каркемиш) образовали другое царство — «Хатти». Хеттский язык еще в XIII в. до х.э. был повсеместно вытеснен родственным лувийским, и надписи составлялись теперь лувийскими иероглифами. Между тем, по-видимому, мушки создали так называемую старофригийскую археологическую культуру, распространившуюся — вероятно, вместе с самими мушками — на восток до Мелила, где, возможно, только династия была лувийской. По ассирийским анналам мы знаем, что мушки дошли в XII в. с запада до верхнеевфратской долины, пересекли ее и здесь (не позже IX в. до х.э.) перешли к оседлости. Передвижения мушков могли содействовать распаду обоих царств «Хатти» на много мелких княжеств к началу того же, IX в.
Эти «восточные» мушки предположительно отождествляются с первыми носителями протоармянского индоевропейского языка (но есть и другие предположительные отождествления). Сходящиеся здесь к Евфрату долины, которые во II тысячелетии до х.э. были еще населены лувийцами и хурритами, позже, по местным преданиям, считались очагом сложения армянского народа; и не случайно как след былого долгого двуязычия в армянском языке ряд социально- бытовых терминов, связанных с горной оседлой жизнью в раннеклассовом обществе, а также названия местной флоры имеют хурритское или хуррито-урартское происхождение. Хотя армяне засвидетельствованы письменными источниками на нагорье, получившем от них свое название, лишь с VI в. до х.э., однако в промежутке между XII и VI вв. на границах этого нагорья нам больше не известно ни таких исторических ситуаций, чтобы они позволяли думать о значительных этнических перемещениях, ни появления совсем новых этнических групп, которое могло бы объяснить резкое отличие индоевропейского армянского языка от всех других известных индоевропейских и неиндоевропейских древних языков Малой Азии, Армянского нагорья и Закавказья, кроме, быть может, одного лишь фригийского языка. Однако нет также данных, которые заставляли бы думать о появлении носителей протоармянского языка на нагорье раньше, чем в XII в. до х.э.; в частности, нередко предполагаемая генетическая связь между армянами и союзом племен Ацци-Хайаса, существовавшим с XV по XIV в. до х.э. в долинах рек Чорох и верхний Евфрат, ничем по подтверждается.
Распространенный с недавних пор взгляд на протоармян как на автохтонов нагорья, основанный на большом архаизме их индоевропейского язы-
313 ка, почти сравнимого по архаизму с языками хетто-лувийской группы, нужно признать неосновательным по ряду причин. Назовем только две: во-первых, из индоевропейских языков армянский ближе всего греческому, фракийскому, отчасти фригийскому и, далее, индоиранским, но весьма далек от хетто-лувийского. Он вполне мог соседствовать первоначально (до II тысячелетия до х.э.) с носителями древнеанатолийских архаичных языков не с востока, а с запада, т.е. по ту сторону Босфора и Дарданелл, где он и контактировал с протогреческим, фригийским и т.п. Если же предположить, что протоармяне были автохтонами нагорья, то хетто-лувийцы должны были издавна быть их непосредственными соседями, а их языки — являть гораздо больше сходных черт, чего не наблюдается; есть только некоторая ограниченная группа слов, заимствованных в армянский из лувийского явно в позднейший период. Во-вторых, если бы протоармяне были автохтонами нагорья, а хуррито-урарты — позднейшими пришельцами, то наблюдались бы заимствования в хуррито-урартский из армянского терминов для местной флоры, горной и сельскохозяйственной техники, специфических для нагорья социальных условий. Этого также нет; наоборот, именно такие термины в армянском языке доказуемо заимствованы из хуррито-урартского, из чего следует, что носители протоармянского языка появились на нагорье значительно позже хуррито-урартов.
«Восточные» мушки, по ассирийским данным, имели пятерых «царей» и, очевидно, состояли из пяти племен. Основным центром оседлости их было, по-видимому, царство Алзи (арм. Агдзник) у слияния рек Арацани (Мурад-су) и верхний Евфрат (Карасу); ассирийские источники называют Алзи также «Страной мушков». Вероятно, однако, что территория расселения «восточных» мушков в X—IX вв. до х.э. была шире, простираясь от гор севернее истоков р. Тигр до гор Тавра западнее верхнеевфратской долины. Следует заметить, что термин «мушки» применялся не только к племенам, появившимся на верхнем Евфрате в XII в. до х.э.; тот же термин («западные» мушки) впоследствии применялся ассирийцами, урартами и древними евреями также к фригийцам — народу, тоже пришедшему с Балкан, но осевшему не в долине верхнего Евфрата, а в центре малоазийского плато.
Есть несколько древнегреческих преданий о приходе фригийцев (тех, которых называли также «западными» мушками) в Малую Азию; более достоверной следует признать ту, согласно которой фригийцы пришли в Малую Азию с Балкан значительно позже Троянской войны1. По сохранившимся надписям видно, что фригийский язык занимал в индоевропейской языковой семье промежуточное место между древнегреческим и протоармянским и, по-видимому, был близок к языку балканских
1 Вместе с племенем мисов, т.е., вероятно, в начале X в. до х.э. Заметим, что если ассирийцы называют «мушками» как «восточных» мушков (протоармян?), так и «западных» мушков (фригийцев), то в «хеттских иероглифических», т.е. лувийских, надписях, по-видимому, различались первые (муска) от вторых (называемых также муса). Этническое название мисов (точнее, в соответствии с более древним греческим произношением, мюсов, греч. Му80І) сохранялось еще и тысячелетием позже в нынешней Болгарии, на Балканах; вероятно, именно оттуда одни за другими прибыли и протоармяне («восточные» мушки, муска), фригийцы («западные» мушки, муса) и мисы. Отличие терминов «муска» и «муса» зависит, возможно, от характерного армянского суффикса множественного числа -к, отсутствовавшего во фригийском и фракийском; к фракийским племенам, имевшим центр на Балканах, принадлежали и мисы Малой Азии I тысячелетия до х.э. 314
фригийцев (может быть, и пеласгов), а также к балто-славянскому праязыку. В течение XI—IX вв. до х.э. Малая Азия очень медленно оправлялась после чудовищного потрясения, испытанного ею при разгроме Хеттской державы. Эта медленность объясняется не только разрушением большинства городов, сожжением сел и физическим истреблением немалой части населения; она объясняется также тем, что по опустошенной территории еще долго двигались разные племена. С конца XIII по середину XII в. до х.э. через полуостров с запада на восток двигались «народы моря» и «восточные» мушки, в тот же период совершали встречное передвижение, видимо, абхазские и, возможно, уже и западные протогрузинские племена. Когда же эти движения привели Хеттское царство к распаду, в образовавшийся вакуум устремились фригийцы, а затем и некоторые фракийские племена. Однако каждая новая волна продвигалась не столь далеко на восток, как предшествующая, и протоармяне осели в верхнеевфратской долине, фригийцы — в центре полуострова, а фракийцы (мисы и вифи-ны) — на северо-западе (в X — VIII вв. до х.э.). Наконец, в VIII в. до х.э. в Малую Азию с запада через Босфор вторглись фракийские же конники-треры, но они, видимо, здесь вообще не осели. С востока передвижение западного протогрузинского населения в Южное Причерноморье продолжалось, видимо, до середины VIII в., а в конце VIII в. через западные перевалы Большого Кавказа хлынули конники-киммерийцы. Античные авторы считали нашествие треров, киммерийцев, а позже и скифов явлениями одного
порядка; о скифах же известно и по греческому историку Геродоту, и по характеру археологических находок в Закавказье (разнотипность домашней утвари в могильниках при однотипности оружия и т.п.), что они переваливали через Кавказ без женщин, а потом либо уходили обратно, на север, в причерноморские степи, либо постепенно растворялись бесследно в переднеазиатском населении.
Кроме того, в эти же века шло интенсивное заселение западного побережья Малой Азии мореходами-греками.
В результате Малая Азия I тысячелетия до х.э. оказалась разделенной на следующие этнические области: участки северного (Черноморского) и южного (Средиземноморского) побережий, а также о-в Кипр занимали греческие города-государства; северо-западный угол полуострова занимали пришедшие с Балкан и слившиеся с местным населением фракийские племена, центр полуострова — фригийцы, еще раньше пришедшие с Балкан и также, вероятно, отчасти смешавшиеся с хеттами; на северо-востоке полуострова, в области Понт, жили абхазские и западные протогрузинские племена, в том числе халибы2; запад (кроме побережья), юго-запад и юго-восток полуострова населяли народности, являвшиеся потомками хетто-лу-вийцев II тысячелетия до х.э.; важнейшей была самая западная из них — лидяне; самая восточная, которую мы условно называем «иероглифическими хеттами» или, точнее, «иероглифическими лувийцами» (по письменности, которой они пользовались), вероятно, соприкасалась в верхней долине Евфрата с первыми пришельцами с Балкан еще в XII в. до х.э. — «восточными» мушками, или протоармянами; наконец, на Армянском нагорье жили хурриты (по окраинам) и родственные им урарты (в центре).
Или халды (арм. хагтик, урарт. халиту), они же, вероятно, мосхи («мушкизированные» халибы). 315
От верхнеевфратской долины и перевалов Тавра на востоке и вплоть до стен греческих городов на западе — на всей этой этнически пестрой территории в XI—IX вв. до х.э. царило запустение. Поселения существовали на старых городищах, но на значительно уменьшившихся площадях; государства, которые существовали здесь с IX— VIII вв. до х.э., — мелкие, слабые и оставившие мало памятников письменности.
Но изменение условий жизни в Малой Азии определялось не только разорением страны при падении Хеттского царства и при последующих длительных племенных передвижениях; не меньшую роль сыграли и коренные экономические сдвиги, на которые, между прочим, указывает возникновение новых, приморских торговых центров: речь идет о перестройке всей системы международного обмена, что, в свою очередь, было связано с открытием новых сырьевых ресурсов и с иссяканием старых источников сырья.
Пожалуй, одним из важнейших факторов, вызвавших наступившие перемены, было открытие олова (не позже середины II тысячелетия до х.э.) в Северо-Западной Испании, а позже и британского олова. Возможно, именно это открытие обусловило возвышение в Южной Испании государства Тартесс (по-гречески), или Таршиш (по-семитски), обладавшего серебряной рудой. Посредничество в торговле металлом между Тартессом и Передней Азией, надо думать, немало способствовало росту влияния городов финикийского побережья, а затем и финикийских колоний. Между тем восточные месторождения олова, которыми пользовалась ассирийская сухопутная торговля, теперь либо иссякли, либо с ними были утеряны торговые связи. Открытие новых богатых месторождений олова позволило наладить свое производство бронзы не только в Малой Азии, но также и на Армянском нагорье и в Закавказье, где вплоть до последних веков II тысячелетия до х. э. довольствовались сплавом меди с мышьяком; но вскоре в Передней Азии началась эра железных орудий.
Очень важным оказалось то обстоятельство, что падение Хеттской державы положило конец хеттской монополии на добычу железа; его начинают широко вывозить с полуострова в различные страны Передней Азии и Эгейского моря. Впервые освоив технологию железа, многие народы смогли затем постепенно найти и использовать ранее лежавшие втуне собственные железные месторождения (в том числе на Армянском нагорье), и новый металл из редкости, из материала для ценных поделок стал превращаться в массовое сырье для ремесленной промышленности (в Малой Азии, видимо, с XIII в., в других местах Передней Азии — с XI в. до х.э.). Оказалось, что найти железную руду и применять ее для производства металла гораздо легче, чем найти годную для производства медь, и что новый металл, не требующий очень редко встречающегося в природе дорогого приплава — олова, несравненно доступнее и дешевле бронзы. Для ряда изделий бронза, однако, еще долго продолжала конкурировать с железом (так, для бритв, для оборонительного оружия, долгое время для наконечников стрел продолжали применять бронзу; как материал для орудий и оружия она уступала только ковкому железу). К тому же наконечники стрел можно быстрее и легче (и в любом количестве) отлить из бронзы в формах, чем выковать из железа каждый наконечник отдельно.
В течение XI—IX вв. до х.э. главным источником железа оставалась Северо-Восточная Малая Азия. Вывоза железа отсюда было достаточно для того, чтобы Передняя Азия перешла к железному веку; к концу VIII в.,
например, в царстве Урарту скопились огромные склады уже более не используемых бронзовых мечей, кинжалов и секир. Именно на торговле железом в это время расцвели главные наследники Хеттской державы — царство Мелитена в долине верхнего Евфрата с центром в г. Мелид (ныне Малатья), принявшее древнее название «Хатти», и царство Каркемиш с династией, ведшей свою генеалогию от хеттских царей, точно так же претендовавшее на обозначение «Хатти»3, а позже и другие мелкие государства на пути из Малой Азии в Сирию и Финикию и из Малой Азии в Верхнюю и Нижнюю Месопотамию. Вступая из Финикии, Сирии или Месопотамии в верхнеевфратскую долину, этот торговый путь, проходя через царство Каркемиш и Мелитену и союзные им мелкие царства, разветвлялся: одна ветвь вела через перевалы гор на северо-запад — к серебряным копям Понтийского Тавра и к железным рудникам, ревниво охраняемым полусказочными халибами; на северном ответвлении этого же пути, в Южном Причерноморье, в конце VII в. до х.э. возникли греческие торговые колонии — города Синопа и Трапезунт, вокруг которых несколько позже образовалась федерация Понт, возглавлявшаяся Синопой и включавшая греческие колонии-порты Керасунт, Котиору, Трапезунт и, возможно, Фасис (в Колхиде, близ нынешнего Поти); другая ветвь вела прямо на север — в долину р. Чорох и далее в Колхиду (ныне Западная Грузия); третья — на северо-восток, в долину р. Араке. По этим дорогам шли грузы железа, серебра, свинца, меди и бронзы, слюды, охры, полудрагоценных камней, а также золота, вероятно колхидского. Древняя Колхида, страна, куда, по преданию, еще в незапамятные времена плавали за «золотым руном» на своем корабле «Арго» греческие герои, находилась в долинах рек Чорох (совр. Турция) и Риони (Грузия), но о том, что не только в легенде существовало колхидское золото, теперь свидетельствуют лишь два-три ассирийских и урартских упоминания о захвате золота на верхнеевфрат-ском пути и на р. Чорох. В I тысячелетии до х.э. — вероятно, позже, чем в Колхиде, — были найдены богатейшие золотые месторождения на р. Пак-тол на западе Малой Азии, в Лидии. Видимо, и с этой находкой связано оживление торговых связей материковой Греции с Малой Азией в первой четверти I тысячелетия до х.э., а также рост благосостояния ионийских приморских городов. Надо полагать, что от этих городов еще до VIII в. пролег торговый путь не только в Лидию, но и далее на восток — к рудным месторождениям северовосточной Малой Азии.
Из всех государств Малой Азии XI—IX вв. до х.э. мы осведомлены только о тех, которые лежали в горах Тавра и вдоль чорохско-верхнеев-фратского пути. Наши данные происходят отчасти из ассирийских, а позже и урартских военных реляций, отчасти из «хеттских» (лувийских) иероглифических надписей местных царей. Эти надписи отличаются довольно скудным содержанием; их рельефные рисуночные знаки высечены на скалах и каменных сооружениях — воротах, плитах, статуях. Но о Колхиде, например, кроме легенды об аргонавтах, мы до VIII в. до х.э. ничего не знаем из письменных источников; затем она дважды упомянута в урартских надписях — видимо, в связи с тем, что к тому времени она заняла бывшую территорию одного из хурритских царств — Страны таохов; по-
В это же время у ассирийцев и у урартов обозначение «хетты» (Хатти, Хате), на которое претендовали эти и другие государства, стало в конце концов применяться ко всем народам к западу от Евфрата, включая евреев, финикийцев, арамеев, лувийцев и, видимо, также протоармян.
следнее, в свою очередь, по крайней мере с XIII—XII до VIII в. до х.э. занимало бывшие земли предгосударственного объединения XV—XIV вв. Ха-йаса (в долине р. Чорох и на севере верхнего Евфрата). По соседству, в горах Понта, господствовали еще совершенно первобытные порядки и нравы, красочно описанные в V в. до х.э. греческим философом Ксенофонтом, проходившим эти места с военным отрядом.
Цари Мелитены носили хурритские и лувийские имена, но в составе ее населения следует предполагать и протоармянский («восточномушкский») элемент; в удачные периоды она, возможно, имела владения и на левобережье верхнего Евфрата, где, по-видимому, располагались обычно самостоятельные мелкие государства со смешанным населением. Имена царей были почти повсеместно лувийскими, что, конечно, не исключает наличия в составе населения этих царств и различных других этнических компонентов. 2. ВОЗВЫШЕНИЕ УРАРТУ
Если для Малой Азии XI—IX века до х.э. были периодом бедствий и глубокого упадка, то для Армянского нагорья это был период дальнейшего трудного развития, выразившегося прежде всего в завершившемся классовом расслоении общества и повсеместном создании государственной власти. Одновременно здесь происходил технологический переворот, связанный с переходом от меди в сплаве с мышьяком к бронзе, а затем и железу.
С XI в. ассирийские набеги на нагорье были редкими и неглубокими, и данных в источниках о них немного; местные же тексты этого времени неизвестны. Поэтому мы знаем мало конкретного об этой области вплоть до середины IX в.; однако, судя по ряду косвенных данных, надо полагать, что кое- какие царства, пользовавшиеся в административной практике частью лувийской иероглификой, частью хурритской (и аккадской?), а позже урартской клинописью, существовали здесь и на протяжении XII— X вв. Здесь прежде всего надо отметить Алзи в долине р. Мурат (Арацани), со смешанным «восточномушкским» и хурритским населением. К этому же времени (но вне области непосредственного хеттско-хур-ритского влияния) следует отнести создание и местной урартской иеро-глифики.
Неясна этническая принадлежность мелких городов-государств, окружавших с конца II тысячелетия до х.э. оз. Урмия (на территории совр. Ирана), особенно расположенных на холмистой низменности к югу от него (в Стране маннеев); что это были именно города-государства, ясно видно по данным ассирийских анналов в сопоставлении с данными раскопок одного из этих городов; они показывают существование мощной цитадели, дворцовых и храмовых сооружений, каменных мостовых, типичной городской застройки, городских стен и т.п. Весьма возможно, что и этот район был в основном хурритским, хотя сюда еще с первой половины II тысячелетия до х.э. проникали индоиранцы, а к IX в. до х.э. процент ираноязычного населения в этих местах, по всей видимости, был значительным. Между хурритами запада (таохами) и востока (матиенами, у оз. Урмия) были расположены места обитания близкородственных им по языку 318
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |